Мария Глава 10 Новая планета

 10      
        Первым делом, Мария заварила свой фирменный чай из смешанных марок чёрного чая, заправила молоком, и блаженно наслаждаясь его вкусом и ароматом, спокойно созерцала  новое жильё и ознакомительную суету приезжих.  Она была усталой, но довольной. Вся её семья была рядом, каждый занимался,  своим суетным делом, а она словно курица наседка, иногда  издавал со  своего места «квохтанье», мелкие указания, чтобы  «цыплята» не разбегались далеко.
       К   приезду семьи отец завершил внутреннюю отделку дома. Выкрасил окна, двери, полы. Была сложена печь. Пристроены сени. Всех приехавших удивило, что наружные двери сеней открываются внутрь. Жора как старожил,  объяснил, что зимой снежные заносы бывают выше крыши, и если дверь не открывается вовнутрь, то выйти из дома невозможно. Дом получился красивый. Разделённый на две половины с сенями по торцам, он оказался  большим. В каждой половине дома было по две комнаты с кухней-столовой. В сенях стояла подземная водокачка. Из сеней вход вёл в кухню, справа была большая, 18 метровая  спальная комната родителей, а прямо из кухни размещалась детская комната, меньше половины большой. Когда занесли все вещи, комнаты оказались,   маленькими. Но зато, для не вошедших вещей были большие сени 3 на 6 метров. Там всё и разместили. 
        Мария рассчитывала, что во второй половине дома будут жить Катя с Шурой, Зиной и Борисом. Но Шуры не стало и туда, вместо неё, поселили  Аню Трофимову с дочерью Тамарой. Ей  было 4 года, слабый и   болезненный ребёнок нуждался в тепле и  молочном питании.  Мария панически боялась   одиночества в старости, и, помня, сорвет деда Семёна о трёх наследниках, не  сомневаясь ни минуты, как только приехали,  оформила документы по усыновлению Бориса и удочерению Зины. Жора не скрывал радости. Он обрел  разом и старшую сестру и младшего брата, Бориса.
. – Жора, обещаю тебе, что буду всем уделять одинаковое внимание,  Ты только не  ревнуй и  не злоупотребляй моим вниманием к тебе. Ты ведь понимаешь, Зина и Борис осиротели.  – Мария видела,  как оттаивает и тянется к ней  сердце Жоры, истосковавшееся  по родительской ласке за время войны. Но и Зина с Борисом нуждались в этом же.
. – Мама, я понимаю!  Они ведь мои  сестра и брат и рад, что мы будем жить вместе. Я    давно привык к ним, как к родным, ещё в Хабаровске. –  Борис стал жить с Жорой в детской комнате. Ребята росли   дружно. Устроив,  благополучную жизнь семье, и глядя на дружное общение ребят, в Марии  разыгралось материнское чувство. И она забеременела, но в декабре 1948 года, после неудачной беременности, её оперировали.

    Улица Парковая была западной окраиной города у подножия сопок, окаймляющих весь город. С одной стороны от радиостанции был сквер, который впоследствии стал парком Дома офицеров, а с другой – городской парк, построенный с большим вкусом и японским умением и знанием рекреационной культуры. В городском парке были проложены  гаревые освещённые аллеи  по периметру парка, а так же, пересекающие его вдоль и поперёк.  Они  вели практически,  ко всем  сооружениям парка: к  стадиону с футбольным  полем, к волейбольным площадкам и теннисным кортам, к взрослому и детскому бассейнам, к бильярдному и шахматным верандам, к буфетам и закусочным.  И ещё,  ко многим вспомогательным сооружениям парка,  в различных его частях,  предназначенным  для различных услуг  здорового отдыха.  На круговой аллее, летом катались на велосипедах, а зимой – на лыжах.
         Это случилось зимой на следующий год по приезду.  Жора с Борисом шли  на лыжах по этой аллее кататься с сопки.    Вдруг они услышали слабый скулёж. Оглядевшись по сторонам, ребята увидели белый комочек пушистой маленькой собачки. Она не шевелилась, а только жалобно скулила, будто прося о помощи. Ребята подошли и увидели ужасную картину. Маленький японский пекинес с голкбыми глазами и красным носиком, попал в заячий капкан, кем-то установленный недалеко от лыжни. Шея пекинеса была вся в крови. Пекинес скулил, уткнувшись мордочкой в снег, не пытаясь освободиться. Ребята занялись его освобождением. Петля перерезала нежную шкурку собачки по всей окружности шеи. Кровь пропитала пушистую шерсть,  и алела на снегу. Из голубых глаз собачки текли слёзы. Они раздвинули петлю и вытащили собачку. Та  не сопротивлялась. Грустный скулёж сменился на радостное повизгивание, и благодарный пекинес стал слизывать свою кровь с ребячьих рук.   Жора засунул собачку запазуху, и они поспешили домой, ожидая нагоняя от матери за находку. В доме было уже две большие собаки. Один большой короткошёрстный кобель, отцовский, охотничьей породы дог, и другой кобель – черная японская северная лайка, их друг и  возчик на санных и лыжах.   
        Мария, увидев обезображенную, всю в крови, собачку, охнула, ничего не сказала, а тут же стала обрабатывать рану  перекисью   из санитарной сумки, имеющейся в доме, как у всех военных. К счастью, мышцы и кровеносные сосуды шеи, были не повреждёнными. Она выстригла  шерсть до кожи, и стала сшивать её  по всей ране простой тонкой иглой с простой ниткой.  Собачка не издала ни одного визга, не шелохнулась и не дёргалась.  Она только тихо скулила и плакала. Ребята возмущались больше. Видеть это было невыносимо. Закончив шить, мама обработала рану какой-то мазью и наложила бинт вокруг её   шеи  Пушок, как ребята её назвали, пока донесли домой, теперь  благодарно облизывал руки матери.  По её щекам текли слёзы. Вид собачки стал смешным.   
. – Ешь, Пушок! – Ребята  подставили ей  блюдечко с молоком.
. – Это не Пушок, а Пушка! Это девочка. – Поправила Мария, отмывая руки.
      Пушка притронулась  к тарелке с молоком, немного попила,  и  легла у ног Марии, пившей чай. Пушка осталась жить в нашем доме это «удивительное существо природы», как говорила мама. Она не отходила от Марии ни на шаг, ни в доме, ни на улице, получая в полной мере заботу и ласку матери, отбирая её у детей. Но они не ревновали, а гордились, что их найдёныш оказался таким верным другом для всех.  Большие собаки приняли её как хозяйку, защищая её и бережно относясь к ней.  Жора   задумываясь над собачьим поведением,   высказал предположение.
. – Наверно собаки имеют свой язык и общаются!    
.– Они и человеческий язык понимают. – Спокойно добавила Мария. – Так, что, разговаривайте с ними. Они вас не предадут никогда. – Со временем ребята убедились в этом.
         Изюминкой парка были верхнее искусственное озеро у подножия сопки, организованное с помощью  насыпной плотины, формирующей  красивый,   небольшой водопад, и нижнее озеро, тоже искусственное, истекающее в небольшую речку, текущую в город за пределы парка вдоль улицы Сахалинской. Через весь город к улице Торговой, где и растекалась по ручейкам, увлажняя воздух города в жаркие летние дни. По берегам озёр были организованы деревянные причалы для лодок-гондол и шлюпок, которые выдавались на прокат. Вокруг озёр росли ивы и разноцветные парковые деревья, обрамляющие широкие аллеи со скамейками и беседками для отдыха, обращёнными к воде. Японцы – созерцатели  и каждый в парке мог найти место для созерцания и раздумий, глядя на бурливую, спокойно текущую, или ровную гладь воды. Неширокая речка, соединяющая верхнее и нижнее озёра, текла в тени деревьев и пересекалась множеством красивых дугообразных мостиков и деревянных площадок над водой, огороженных перилами, На площадках были столики и скамейки для семейного отдыха и созерцания бурно текущей у водопада и, успокаивающей своё течение к нижнему озеру, вечно текущей воды.
        На юго-западной оконечности парка, прилегающей к сопке, был организован слаломный спуск и лыжная база.  Широкая просека на сопке от вершины до подножия пересекалась двумя каньонами для гашения скорости. На каньонах вдоль просеки стояли каменные сооружения – для канатной дороги. Они были построены до войны и ожидали своего часа. Всё свободное время зимой ребята проводили на этом накатанном склоне, соревнуясь, кто быстрее и   виртуозней съедет с сопки. Они ёлочкой   поднимались на разную высоту  сопки, на сколько, хватало терпения, и неслись вниз, закладывая виражи и подпрыгивая на волнах склона. Иногда скорость спуска была такой, что они падали на бок и, вновь поднявшись, скатывались вниз. Соревнование не засчитывалось, но зато, спуск приносил такое наслаждение, что они забирались вновь и вновь, и  катались до изнеможения. Однажды, зимой 1949 года, спускаясь с самого верхнего уровня, Жора набрал большую скорость, и решил свернуть в просеку на последнем каньоне. Но не справился с манёвром, застрял в рыхлом снегу и, завалившись на бок, повредил правый коленный сустав. Домой его доставил  Борис, соорудив из лыж и палок сани. В этом году лыжный сезон   для них был  закончен. Мария никогда не упрекала их за неудачи, а напротив, поощряла их смелость и взаимовыручку. И, словно преданная ей «Пушка», сама «вылизывала» все их ушибы и раны. Она свято помнила слова деда Семёна: «Детей надо беречь, чтобы не остаться одинокими в старости»! 

              *    *    *
        Марию наградили ещё одной медалью  к  уже имеющейся  «За победу над Германией», медалью  «За победу над Японией» и вскоре,  она уволилась из Армии. Общительность  и добрый характер сделали её членом женсовета и подругой многих жён офицеров.   
       Питание военных и их семей, было по пайковым карточкам, выдаваемым на месяц. Это были всевозможные каши и консервированные  продукты: американская тушенка, колбаса в квадратных банках,  мандариновые компоты маленькие квадратные галеты в плотных пакетах и прочие сухопродукты. Редко – сушеная картошка. Но всё это выдавалось только на служащих.  После болезни Марии, Жора с Борисом взяли на себя обязанности  по  приготовлению пищи на всю семью и уборке. Их никто не заставлял, и это стало их семейной обязанностью, вкладом в выживание семьи.  Все переселенцы пайков  не получали, После увольнения Марии паёк стал  получать  один  отец. Его  делили на всю большую семью. Ребята были худыми и мелкими, и врачи настоятельно рекомендовали больше есть морепродуктов. 
      Покупать рыбу становилось всё дороже, и отец  задумался о промысловой заготовке рыбы для семьи на  зиму.  Весной 1949 года он  взял ребят на рыбалку кеты и горбуши, которая шла на нерест в мелкие речушки южной оконечности острова. Два офицера, его  друзья-сослуживцы и ребята, рано утром на «Додже» выехали  к проливу Лаперуза. Дорога по узкой дороге в высоких зарослях папоротника и лиан оказалась трудной и опасной. Вначале ветки зарослей хлестали  только взрослых. Но по мере продвижения, они просто окутывали машину  сплошной стеной. Пришлось остановиться, и накрыть кузов «Доджа» тентом.
     Через час подъехали к берегу пролива, и остановились в устье речушки, всем стало понятно, что рыбалки не получится. Удочки, которые  старательно были приготовлены  для рыбалки – не   понадобятся. Крупная рыба не плыла, а шла против течения речки, заполняя её неширокое и неглубокое русло почти полностью. Она, буквально ползла по дну, по спинам других рыб, по кромке берега, едва хватая своими жабрами речную воду. Ползла куда-то вверх, в, известное только ей, место, где в углублениях и заводях отмечет свою икру и молоку – заложит будущее потомство и умрёт от измождения. Ребята присели на корточки возле берега речки,  и гладили проплывающие мимо нас спины серебристых больших рыб. Из-под хвостов рыб уже тянулся пунктирный след красных икринок. Перемещаясь вверх по течению, желая увидеть это таинство нереста, они углубились в заросли, свисающие над речкой.
. – Не ходите туда. Там мишка ловит рыбу. Не мешайте ему, А то он обидится! – Предупредил   отец, идущий навстречу ребятам.
. –  Где? – Запрет только подзадорил их. Отец подвёл ребят к берегу, приподнял  ветки зарослей и те увидели большого бурого медведя, стоящего в речке, кишащей рыбой, и  ловко, будто,  выстреливая, хватал пастью проплывающую мимо  крупную рыбу, и спешил    на незаросший берег.
. – Здорово! – Удивились они редким зрелищем. Мужчины уже стояли в реке по колено среди рыбы и деревянными вилами для сена, подхватывали и выбрасывали рыбу с икрой на берег. На берегу уже трепыхалась кучка серебристой кеты.
. – Алексей, ход хороший, Ты и не мочи сапоги. Грузите рыбу в кузов. Скажешь, когда хватит.
. – Ребята, быстро рвите лопухи пучки и папертника. Те утонули в травостое, срывая большие листья на трубчатой ножке. Отец тут же набросал их на днище «Доджа». Ребята  стали укладывать шевелящуюся  рыбу в кузов с краю.
. – Марш в кузов. Укладывайте рыбу дальше, штабелями. – Скомандовал отец и  помог им забраться через поднятый борт и открытый тент. Отец, выбирая рыбу, стал  забрасывать её в кузов прямо ребятам под ноги.
     Через полчаса кузов  Доджа был полон рыбой.
. – Вот это рыбалка! Я никогда так не рыбачил. – Восхищался один из офицеров.
. – Надо ехать домой. Медведь рядом. Он не любит когда ему мешают. – Сообщил отец.
. – Что, правда, медведь?
. – Да, да! Мы видели! – Наперебой галдели  ребята.
 – Я не стал вас тревожить этим соседством. Хорошо, что он сам занят рыбалкой. Не до нас. А мы уже с рыбой, успели  набрать без его разрешения. Надо ехать. Поехали! – Отец сел за руль,  мужчины опустили тент, и мы поехали доимой.

  Мария не ждала их так быстро.
. – Что, не получилось проехать? Дорога плохая? – Спросила она, увидев   неразвязанные удочки.
. –Получилось! Получилось! – Ребята уже бежали в сарай за брезентовым пологом, выполняя  поручение  отца.
. – Мария!  Сделай тузлук для засолки икры! Пока мы делим улов свежатинка поспеет! – Командовал отец, расстилая полог для дележа рыбы.
.    Мужчины уже выбрали самую большую рыбу с икрой для быстрой засолки. Ребята отнесли её матери и стали наблюдать приготовление свежатинки, как выразился отец.  Через тридцать минут рыба была разделена, сложена в мешки и погружена в додж, который ребята уже помыли. Пахло морем и травой. Мария накрыла стол и позвала  всех к столу.
.- Ну, с первым уловом! – На столе стояли тарелка с нарезанным хлебом,  большой эмалированный таз полный  рассыпчатой красной икры, большие стеклянные стаканы и бутылка водки. Отец разлил водку   на взрослых.
. – Ну, с хорошим уловом! – Все выпили и стали закусывать икрой, черпая икру  ложками, словно суп из общей миски
.       Никто из присутствующих, никогда, нигде, больше не участвовал в таком застолье. Это было райское застолье и сама святая Мария,   мать ребят, освещала их  трапезу.
         Вечером, когда офицеры уехали, Мария выбрала несколько рыбин,  и послала Жору отнести их соседям Василию Колесникову и Анне Трофимовой, пришедшим    с работы. Они недавно поженились,  а  баба Катя и Зина переехали жить в комнату Василия, в доме на Стрелковой улице.  Мария решила, что так лучше для Зины. Ей шёл шестнадцатый год, и надо было поступать на работу. Она и поступила  на работу в ювелирный магазин в городе, на Торговой улице
. – Хорошо, Алексей, что ты нашёл время организовать эту рыбалку. Как раз говорят, кета на нерест пошла. Теперь нашей семье рыбы хватит на весь год. Надо засолить в бочку и вялить по частям, по-японски,  для еды.
 
                *        *       *
          Сахалинский влажный климат оказался  вредным для подагры. Катя всё больше страдала от болезни и сожалела, что выехала с материка. Прошло 30 лет, как она проводила ночью Искандера в неизвестность, но продолжала надеяться  на   вести от него.    В  63 года, она была больной,  одинокой женщиной и тяготилась своей обузой  для родных людей. От этого её раздражала постоянная занятость в школе ребят, а  ухаживания  не приносили ей удовлетворения. Она жила в своём мирке счастливых воспоминаний княжеской жизни,  и  отчаянно недоумевала: за что ей, ни в чём не виновной любящей женщине, досталась несчастная жизнь  изгоя: и сумма, и тюрьма,  в старости.
 – Это не моя судьба, но моя, чужая жизнь». – Часто повторяла она,  безропотно принимая все лишения, обрушившиеся на неё долю. В поисках виноватых в   своей жизни, она никого не винила. Ни себя, ни  Искандера.   
      Мария часто приходила и успокаивала её,  беседуя о чём-то, только им известном, на неизвестном,  не то арабском, не то чеченском языке. После таких бесед  Катя обретала покой на некоторое время.  «Во всём виновата война»! –  Делала она не злобный вывод в оправдание всей нелепой жизни.  «Из княгини, в грязь»! – И так бывает.
       Летом на каникулах, ребята  поочерёдно   ходили к ней домой.  Она жила  с Зиной   в одной комнате двухкомнатной квартиры   барачного дома. Кухня и туалет были общими, и в отсутствие Зины, её нужно было натирать мазью, кормить, и помогать   передвигаться.  Её ноги были слабы.
. – Это ты, внучок? – Заслышав скрип дверей  комнаты, спросила лежащая в кровати Катя.
. – Да, я, бабуля. – Жора положил авоську  с принесёнными продуктами на  стол условной кухни, отгороженной занавеской от кроватей   остальной части комнаты. В комнате слева за занавеской, напротив окна стояла её кровать.  Под окном стояла Зинина кровать, а в конце комнаты, между кроватями стоял платяной шкаф. Справа от Зининой кровати до кухонного стола разместился буфет. Всё убранство тесной  комнаты было пропитано стойким запахом змеиного яда,  мази, которой   натирали её каждый день и который   раздражал  Зину ещё с Хабаровска.
. – Я тебя давно жду.
. – Что-то случилось?
.- Сильно косточки болят. Налей-ка мне стопочку  лекарства. В буфете стоит.
. – Я принёс тебе козьего молока, икру и вяленую рыбу из дома. Поешь что-нибудь?
. – Лекарство пьют до еды! – Без тени улыбки шутила бабуля. – Потом еда.
. –  А не наоборот?.. Здесь  на стопочку не хватит. Кончилось лекарство.
. – Налей,  сколько есть. И сходи,  купи. 
 . –Что купить-то?
. – Какой ты бестолковый. Водочки полулитру и хлеба. Тоже кончился.
. – Мама не разрешает водку покупать.
. – Ну, тогда позови соседа. Я его попрошу. Пусть тебе будет стыдно.
         Жора не выдержал такого натиска и сдался.
         Когда Жора  вернулся, она лежала вытянувшись во весь рост и пела: «Хасбулат удалой, бедна сакля твоя! Золотою  казной я осыплю тебя! Дам коня, дам кинжал. Дам винтовку свою! А за это за всё, ты отдай мне жену!» - Пела она одну  эту фразу различными интонациями: то грозно, то просительно, ласково.
. – Что лучше стало?   
. – Лучше уже не будет. Молодость вспомнила, да князя своего, Искандера.
. – Расскажи про него, бабуля.
. – Нельзя, твоя мамка запретила.
. – Другая жизнь была?
. – Мы все, и вы тоже, живём другую жизнь, не ту которую Бог послал. Та могла быть лучше.
. – Чем лучше? Без войны?
. – Может и без войны. Но сытнее, это  точно.
. – Может,  покушаешь, или будем натирать?
. – Ты мне вначале еще стопочку налей, а потом бутерброд с икрой поем.
      Жора сделал всё, как она просила. Катя с аппетитом съела бутерброд. Сходила в туалет помылась почти без посторонней помощи, причесала свои седые волосы и блеснула своими потускневшими глазами.
. – Что скажешь, внучок. Красивая? – Повела она плечиками.
. – Бабуля! Ну конечно красивая.
. – Врунишка! Но правильно отвечаешь. Женщине всегда надо говорить, что она красивая, даже если ты её едва терпишь. Она от этого слова хорошеет. А теперь потри мои косточки. – Она удобно улеглась  в расправленную Жорой постель и подушки.
. –  Готова?
.. – Давай, начнём. Сегодня, вначале ноги, а потом руки.
.     Жора стал осторожно растирать её деформированные, словно клубни уродливой картошки, суставы.
. – Ты немного похож на деда, моего мужа, Искандера.
. – Расскажи о дедушке Искандере. – Снова попросил Жора.
. – Нет уж, лучше тебе об этом не знать.
. – Тогда я  попрошу маму рассказать.
. –И не вздумай. Это опасно для нас всех. Мне  и так достанется, что я тебе что-то сказала о деде. Когда-нибудь узнаешь о нём. А может, и никогда. Ну, хватит натирать. Больше не надо. – Она явно сожалела о своём откровении. – Иди домой.