Однажды в дороге

   Оля и Саша – красивая талантливая пара – гордость нашего литобъединения «Сонет». Саша – журналист, поэт, прозаик, музыкант, активный член общества любителей и поклонников Дюма, его даже приглашали в Париж, и он там побывал. И ещё он участвует во множестве общественных мероприятий и дел.
   Несколько лет был председателем нашего «Сонета». Мы всегда удивляемся, как его на всё хватает. Жена  Оля во всём верная его помощница.
   Правда они, Саша и Оля – очень разные, своими противоположными качествами дополняют друг друга, оттого, наверное, их семейный союз оказался надёжным и прочным.
   Насколько Саша спокоен и уравновешен, настолько Оля подвижна, нетерпелива, горяча.
   Что касается их внешних данных то, по-моему, Оля настолько хороша, что мужчины всех возрастов и званий, глядя на неё, думают словами песни: «Мне б такую, мне б такую!». То же самое, по-моему, думают женщины, глядя на Сашу.
   В тот день, о котором пойдёт речь, Оля с Сашей возвращались на трамвае к себе домой, трамвай подходил к их конечной остановке – кольцу Елшанки.
   Нетерпеливая Оля уже на выходе, как всегда, Саша затерялся где-то среди пассажиров в средине вагона. Один из случайных мужчин, оказавшись рядом с Олей, взглянул на неё и, естественно, безнадёжно и горько про себя воскликнул: «Мне б такую!», потому что сегодняшняя утренняя сцена с женой была последней каплей, переполнившей чашу его терпения, и именно сегодня ему очень бы хотелось изменить свою неудавшуюся жизнь. В воображении его до сих пор не сложился ещё желанный образ женщины, но жизнь всегда бывает ярче любой фантазии. И вот, пожалуйста, расплывчатая мечта, посещавшая его не раз, воплотилась в облик обольстительной женщины и возникла перед ним. И когда Оля в безудержном порыве (она ведь вся – огонь и пламень), бросилась вперёд, едва остановился трамвай, он на всякий случай ринулся за ней, руководимый не надеждой, но лишь о счастье блистательной мечтой.
   А погода в тот день была скверная – промозглый ветер, позёмка, гололёд. Оля, спрыгнув с подножки трамвая, поскользнулась, упала, подвернула ногу, жалобно вскрикнула. Это падение его мечты, жалобный голос, взывающий о помощи, пронзили его мужское мужественное сердце – мужчина барсом бросился к поверженной Оле, подхватил на руки, прижал к себе, понёс сквозь ветер, непогоду, колючий снег. Куда нести, пока не нужно было спрашивать, потому что, кто жил или бывал на кольце Елшанки в те времена, знает, что заасфальтированная  пешеходная дорога по диагонали, где в последствии расположился обширный рынок, пересекала заброшенный пустырь, и все, сошедшие с трамвая, шли по ней в жилой массив.
   Саша, замешкавшийся в трамвае, всё-таки успел увидеть, что его поскользнувшуюся и упавшую жену Олю поднял и понёс чужой мужчина. Саша пошёл следом в некотором замешательстве, размышляя, что следует в таком случае предпринять? Он был не из тех, кто заранее драматизирует события, и так объяснил себе произошедшее: ситуация пока что находится под контролем. Правда, любимую жену Олю несёт чужой мужчина, но ведь несёт он её в нужном направлении, здесь нет другой дороги и свернуть до жилого массива он никуда не сможет, а это ещё очень не близко. И вполне достаточно времени, чтобы тщательно обдумать сложившиеся обстоятельства и принять правильное решение. Саша начинает размышлять о том, с какими чувствами этот «несун»  несёт его жену – бескорыстно – с целью помочь упавшей женщине или из сердечных побуждений? Чтобы быть справедливым и понять этого мужчину, Саша старается примерить к себе подобные обстоятельства: понёс бы он сейчас через пустырь в такую скверную погоду, когда сечёт в лицо, поднятый промозглым ветром колючий снег, чужую жену? Он замедляет шаги и оглядывает обгоняющих его чужих жён с сумками или детьми. Но чужие жёны попадают в поле его зрения тучные, должно быть неподъёмные, и он содрогается от мысли их нести. Вот проплывает мимо него эфирное, воздушное создание, но с порочной печатью на лице, такая дыхнёт на тебя винным перегаром или папиросным дымом, и если откроет рот, то вряд ли в её лексиконе найдётся благородное или благодарное слово. И Саша снова содрогается от мысли её нести. А женщин, подобных его Оле, как у Бунина, с чистым лёгким дыханием, такой ласковой, при благополучных во всём обстоятельствах, не было на этой бойкой тропе в жилой квартал. Поэтому сравнить свои чувства с переживаниями этого «амбала» Саша не смог. Он снова догоняет чужого с Олей на руках, и его пронзает криминальная мысль о том, отчего это Оля позволяет безропотно нести себя этому амбалу, отчего не указывает на него, своего мужа, идущего сзади, не стремиться к нему? Может быть, она рада, что её уносит другой? Уносит из их совместной очень благополучной жизни, если не считать мелких житейских передряг. Уносит из жизни, которую без жены своей Оли невозможно представить. Вопрос с Олей немедленно нужно было решать, невозможно этому «несуну» позволить унести её, куда он хочет. И если он её добровольно не отдаст, придётся силу применить. Хотя Саша всегда деликатен с людьми и доброжелателен. Сложившаяся ситуация и горькая необходимость требуют изменить всегдашним своим принципам и приступить к боевым действиям.
   Не зная с чего начать, Саша решил набраться терпения и сил и приступить к боевым действиям несколько позже, может быть, дальнейшие события сами собой подскажут ему, что следует сделать. И он, снова успокоив себя тем, что обстановка пока ещё под контролем: «похититель» Оли, так он теперь его называл, вот он, движется в нужном направлении и даже выполняет Сашину святую обязанность – несёт его жену в такую скверную погоду, за что Саша  отчасти даже ему благодарен. И он удобно устроился за широкой спиной «похитителя», защитившей его от ветра.
   До жилого массива ещё далеко. Саша ведь поэт, решил в стихах изобразить то, что случилось. Как известно, лучшие стихи у поэтов возникают отнюдь не в самые счастливые минуты.
- Ах, жёны, жёны! -  начал он с трагического обращения к Оле и ей подобным женщинам. Но дальше этого дело не пошло, потому что на рифму напрашивалось совершенно бессмысленное в данном случае слово – «вагоны» неверные жёны, войдите в вагоны и тому подобная чепуха приходила на ум.
   В этот момент крупная женщина в дорогих мехах и одеждах, судя по ним,  независимой манере держаться и бесцеремонной привычке, расталкивать близ стоящих, наверное, из новых русских предпринимательниц, как журналисту Саше иногда приходилось иметь с такими дело,  решившись на обгон, больно толкнула Сашу каким-то твёрдым предметом, что находился в её пакете, Саша возмутился, было, но в следующее мгновение, «пахнув духами и туманами», возникло перед ним из снежной круговерти молодое и свежее сероглазое  большое женское победоносное лицо не знающее мучительных сомнений, страданий, поражений. Женщина вежливо извинилась, одарила Сашу такой милой, виновато-искренней улыбкой, что Саша вдруг почувствовал мстительное для Оли желание чужого участия и тепла.
   Конец её мягкого душистого шарфа скользнул по Сашиной щеке и зацепился бахромой за Сашину верхнюю пуговицу пальто. На мгновение они с этой прекрасной женщиной оказались в уютном затишье, за широкой спиной «похитителя», занятые одним и тем же делом, отцепляли шарф от Сашиной пуговицы, и их пальцы, случайно прикасаясь, били током высокого напряжения. Случайно встретившиеся взгляды выражали взаимное восхищение, удивление, желание более близкого узнавания и единодушия, отчего Сашина душа в один какой-то миг оторвалась вдруг от тяготивших её обстоятельств и пожелала немедленно с этой замечательной женщиной пуститься в путь – в иную, лёгкую, светлую, беспечную жизнь, где не мучили бы его никакие неразрешимые вопросы и проблемы, где можно было бы хоть на короткий срок отдохнуть от всего окружающего, кстати,  и от такого болезненно- неприятного вопроса – куда и зачем, чужой мужчина несёт его Олю, и почему не возражает она? Но, отцепив шарф, они замешкались в каком-то неясном друг к другу порыве, и в одно мгновение надёжная спина «похитителя» оказалась на значительном от них расстоянии. Неожиданный порыв жгучего ветра на них набросившись, прервал возникшую вдруг между ними тонкую связующую нить. Конец её душистого шарфа прощально и легко прикоснулся к Сашиному лицу. Женщина ещё раз лучезарно и благодарно улыбнулась ему в знак приятного краткого общения, помахала рукой в перчатке и стала быстро удаляться, потому что перед ней не было препятствия в лице здоровенного «похитителя» и только её пушистый шарф некоторое время ещё метался в воздухе, да лёгкое облачко духов, осевшее Саше на воротник, тревожило его туманными грёзами, пока не было развеяно ветром. Саша некоторое время, не желая возвращаться к мыслям о «похитителе»  и Оле подумал о значении случайных приятных встреч в его жизни и жизни других людей, известных ему из литературы и многочисленных бесед с разными людьми – ведь журналист. А это что ещё за встреча и для чего, и чем она закончится, снова подумал он об Оле и чужом мужчине.
   А мимолётное это краткое общение с прекрасной женщиной очень подействовало на Сашины мужские бойцовые качества. Он сжал кулаки, желая немедленного столкновения с противником, и знал, что не уступит никому жены своей Оли, и в рукопашном бою, если понадобится, будет сильным, ловким и непобедимым. Саша решил для начала грубо постучать по плечу несущего Олю  мужчины, но передумал, потому что для его боевого пыла ему было тесно на этой общей тропе. Ведь здесь сразу возникнет пробка и всяческие неприятности для других совершенно ни в чём не повинных людей. Саша нетерпеливо шагал за широкой спиной «Похитителя», и будучи поклонником Дюма, подумал о том, с каким  удовольствием всадил бы острую шпагу в эту ненавистную спину «похитителя». Но в следующий момент рыцарские благородные чувства брезгливо отвергли недостойный этот способ нападения сзади. И Саша представляет другую картину, как он с двумя шпагами в руках властно останавливает похитителя мужественным восклицанием:
- Сейчас же оставьте мою жену, милорд! Хотя напрашивалось естественное в таком положении обращение  мерзавец. «Милорд» от страха вместе с Олей втыкается носом в сугроб, Саша мужественной рукой поднимает его за шиворот и вручает ему шпагу:
- Защищайтесь, милорд, защищайтесь! Растерянная Оля наблюдает поединок. «Милорд» сначала беспорядочно машет шпагой перед собой, потом бросает её и пускается наутёк.
 Вот так, поединок на шпагах – это вам не хватать чужих жён, даже если они поверженные и беспомощные лежат на земле. Саша берёт растерянную Олю за руку и ведёт домой.
   Но, увы, фантазии его нелепы – понимает он, о каких тут шпагах может быть речь, да и вряд ли этот амбал пустится в бега. Однако мужество от такой картины только возросло, и Саше очень не терпелось почесать об этого «похитителя» кулаки.
   Вдруг Саша заметил, что Оля, пусть даже для того, чтобы удобней было её нести, обхватила шею несущего её амбала руками в тёплых рукавичках. Этот криминальный жест усилил Сашину ненависть к «похитителю» и нетерпение к мордобою. Каков гусь!
   Он и сам бы охотно справился со своими обязанностями. Конечно, вряд бы он стал Олю нести, просто посадил бы её на скамейку в павильоне на остановке, попросил бы мобильник, слава Богу, этого добра у каждого второго в кармане, и вызвал бы «Скорую». Тоже мне спаситель! – зло подумал он о «похитителе» чужих жён. И от решительных боевых действий едва удерживал себя.
Между тем, Оля мысленно благодарил незнакомца за такое к себе отношение, некоторое время ожидала, что Саша, дорогой и любимый ее муж (ведь,  в общем-то, они считаются, да так оно и есть – очень благополучной парой) предъявит на нее свои права, как ему свойственно, в деликатно-юмористической форме и заберет ее у незнакомца.
- Почему же он меня не забирает?- думает Оля в чужих объятиях некоторое  время спустя. Может быть, он рад, что меня несет чужой мужчина, может быть, надеется, что он унесет меня навсегда? Оле сделалось себя очень жаль – даже чужому понятно в каком бедственном она состоянии. А родному все равно, вон тащится сзади совершенно беззаботный, равнодушный, бессердечный. И она даже всхлипнула и прослезилась на добром чужом плече незнакомца. Отчего тот еще крепче прижал ее к себе и сделал три как бы убаюкивающих движения, давая понять, что чувствует и разделяет ее страдания.
Этот чужой несет меня как драгоценность – вот позволю унести себя насовсем, тогда узнаешь – беззаботный, равнодушный, бессердечный! – мстительно подумала она о Саше. И обхватила крепкую шею незнакомца руками. Вот так – как бы помогая этим нести себя, но не прижимаясь к нему, как сделала бы распущенная женщина, а держала на расстоянии скорбное прелестное лицо.
Но в это время кончилась всеобщая тропа, они приблизились к жилому массиву.
- Здесь поворот налево, - диктует Оля своему спасителю. И он охотно сделал этот  поворот.
Мужчина, несущий Олю, осуществлял сразу два мыслительных процесса – во-первых, он, не заботясь больше о последствиях, очень смело и независимо высказывал мысленно своей жене то, что думал о ней всегда. Во-вторых, благодарил свою судьбу за сегодняшний невероятный случай.
- Да, пойми же ты наконец, - внушал он мылено своей жене, -что любовь – это чувство от нас не зависящее, вспомни хотя бы песню: «любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…»
И решительным жестом остановил ее давно ему знакомый монолог о самоотверженной ее жизни, посвященной ему и детям.
Я не могу любить женщину в вечном халате, целиком посвятившую себя лишь стирке, кухне и уборке.
К большому сожалению, любовь не вытекает  из чувства благодарности. Для нее требуется совсем иная пища. «Прости  и прощай!» я ухожу, я полюбил другую женщину. Закончив мысленно свои семейные дела, мужчина обратился к своей мечте, к прекрасной женщине, покоящейся в его объятиях. Это невероятная удача. Ведь он всегда предполагал, не взирая на возраст,  приближающийся к 50 годам, что жизнь еще не исчерпана, что его жизненный опыт не напрасен, что желание счастья и любви должно осуществиться. И вот она в его руках желанная женщина!
А вот с утра все начиналось так, что не хотелось жить. У него возникло непреодолимое желание эту женщину необычайной прелести и нежности расцеловать прямо сейчас в покрытые инеем ресницы, в трагический рот.
- Нет! «Сначала было слово», – сказано в библии. И прежде слово должно быть. Целовать не зная ее имени, - и в этом что-то современно-ценичное и нездоровое представилось ему.
От такого неожиданного и необъятного счастья невероятной силой наполнилось все его существо. И он готов был эту женщину на край света нести. Наконец-то жизнь его обрела в любви глубокий смысл.
- Здесь поворот – по движению губ он угадывал ее желания и верное направление, и нес ее, куда хотела она.
Закончилась всеобщая тропа, начался жилой массив.
-Так…- подумал Саша, - пора приступить к выяснению отношений. Кто есть кто? И чья она (Оля жена)? Правда, на освещенном проспекте все это затевать не совсем прилично, лучше бы для выяснения отношений зайти во двор. Но обстановка может сделаться непредсказуемой. А пока еще все в порядке и под контролем. Этот «похититель» чужих жен сделал уже нужный поворот, и любимую жену Олю  в нужном направлении несет, и Саша неотступно следует сзади. Этот «похититель» никуда с Олей не скроется, не убежит. Оля ведь не обручальное кольцо, несмотря на видимую хрупкость и легкость, имеет вес, не говоря уже о теплых одеждах. Силы, возможно на исходе у него.
           А Саша чувствовал в себе для защиты своего семейного счастья силы необъятные.
В это время все трое оказались напротив Сашиного и Олиного дома.
- Вот мой дом, - первый подъезд, вторая квартира на первом этаже, - диктует Оля спасителю свои координаты. Он кивнул согласно головой и к дому повернул.
Саша заволновался «похититель»  к их дому завернул.
С одной стороны это хорошо – там во дворе затемненное место, и для боевых действий достаточное пространство, если этот нахал добровольно Олю не отдаст. Тем более, у него, наверное, руки затекли. А Саша бодр, силен, смел, наделен на безусловную победу!
И вдруг «похититель»  к их подъезду отправился с Олей на руках…            
- Он что намеревается делать?- удивляется Саша,- поселиться третьим лишним в нашей квартире? Или, может быть, даже не предполагает меня сделать третьим лишним?! Нет, сейчас же необходимо поставить его на место, вот здесь, у нашего подъезда. Боевые действия теперь не блажь, но жизненная необходимость!
- Вы замужем?- спрашивает Олю мужчина у самого подъезда, спрашивает просто для проформы, чтобы произнести, застрявшие в горле слова, чтобы начать необходимый в таком случае для большего знакомства диалог.
- Замужем,- отвечает Оля. Мужчину не пугает ее заявление. Не может ведь такая женщина не замужем быть. Но муж, по всей вероятности, не смог оценить ее по достоинству, оказался не совсем тем, о ком мечтала…
Далее он ожидал услышать от нее что-нибудь подобное Лермонтовской строке: «он далеко, он не услышит…» Или слова известного романса: «не говорите мне о нем…» Ведь не позволит же себе такая обольстительная женщина нести себя в свою квартиру (она даже номер назвала), если бы муж находился дома.?
- А где он в таком случае, ваш муж? – задал он осторожно следующий вопрос, радуясь тому, что завязался уже между ними необходимый разговор.
- Мой муж сзади идет, - ответила Оля.
Это был смертельный выстрел в светлую мечту. Руки сами собой разжались. Оля снова  упала у подъезда на холодный скользкий грунт, снова ощутила боль в ноге и жалобно вскрикнула.
Но мужчина этого не слышал. Как жестока, как невероятно жестока ко мне судьба,- думал он, и ни слова не говоря, не оглянувшись на мужа, шедшего сзади, сжав кулаки от невыносимой душевной муки, отправился прочь от ненавистного подъезда, зализывать рваную сердечную рану от выстрела в упор – в раздражающее неблагополучие своей семьи.
Саша, не слышавший диалога, произошедшего между Олей и мужчиной, остался очень доволен развязкой:
- Ни мордобоя, ни серьезных боевых действий – ничего не понадобилось!...
Чтобы пронести в такую погоду, на такое расстояние чужую жену!... правда, в последний момент он Олю не удержал и уронил. Но кто бы удержал на его месте? Он ведь не железный, спасибо и за это.
А главное, с Сашиной стороны никаких усилий и дел. Он даже не успел этого мужчину поблагодарить – так неожиданно все произошло. Нет, не перевелись еще на свете благородные и самоотверженные люди!
И Саша бросился к поверженной любимой жене своей Оле. Но простой свой супружеский долг – поднять и занести Олю в дом – он выполнил неловко, задел за косяк ее больную ногу, снова заставив ее вскрикнуть от боли. Сделал больно, снимая с этой ноги сапожок, потому что, приготовившись к серьезным боевым действиям, ему не свойственным, как-то психологически не мог сразу себя перестроить на безопасные будничные дела.
Собой он оставался доволен тем, что не торопил события, что не оскорбил своими нелепыми подозрениями о хищении жены этого благородного человека.
Саша всегда был уверен, что лучше всего все устраивается, когда ничему не мешаешь, а спокойно и терпеливо ждешь, чем закончатся пущенные на самотек события.
Любя историю, Саша мимоходом вспомнил, что точно так же поступал любимый всеми старый одноглазый полководец Кутузов в «Войне и мире» Толстого. Во время кампании 1812 года. Он придерживался всегда той же мудрой политики спокойного ожидания.
Оля осталась недовольна концом. И, растирая свою больную ногу, предполагала, что передача ее из рук в руки должна была произойти благородней, драматичней, острей и поучительней для Саши, такого медлительного, неловкого и равнодушного к тому, кто, куда и зачем ее несет…