Свет Любкиного детства

Детство у Любки было счастливым. Хотя семья была большая: четверо детей, мама с папой, две бабушки, но любви и доброты хватало всем. Если покупали куклу, то всем четверым детям, и даже брату. Конфеты закупали большими коробками. Правда, в бумажках конфеты тогда были редкостью. А ещё был чай, крупные плитки, сладкие, душистые, они пахли земляникой и смородиной. Мама складывала их на припечек, такую полочку у печки под самым потолком. Но дети всё равно их находили и ели. До чего- же было вкусно! Такого чая мы не знавали больше за всю жизнь. Чай из этих плиток получался густым, ароматным. Сахар был большими кусками. Его макали в чай и долго держали во рту, высасывая сладость. А  взрослые разбивали куски ножом и бросали в чай…
Никогда не забыть Любке отцовский уютный дом. Он был не большой, всего две комнаты, но не казался тесным, потому что места хватало всем. Было две печки. Одну из них называли грубкой, и стояла она в дальней комнате. А другая называлась русской и находилась в кухне. Русская печка была большая, так что на её лежанке помещалась чуть ли не вся семья. Особенно любили сидеть на печке бабушка Женя и дети. У печки были брусок, голбчик и отдушинки. Бока у печки были разрисованы яркими сказочными цветами. На печке грели замерзшие руки и ноги. Слушали бабушкины сказки. А она знала их много и так чудно рассказывала про Ивана-царевича и волка, про тридевятое царство и прекрасную царевну, про ковёр – самолёт и бабу Ягу. А ещё печка была соединена брусом с палатями. Палати были под самым потолком. Там лежало много всякой всячины, не очень нужной для взрослых, но очень интересной для детей. Тут было хорошо спрятаться и мечтать о чём-либо долго и сладостно.
Возле печки и по всей длине комнаты были приделаны широкие длинные лавки. На них можно было не только сидеть, но и спать.
Дом стоял на самом краю села, поэтому сюда часто стучались припозднившиеся путники. Никому не отказывали в приюте. Нередко здесь ночевали совсем незнакомые люди. А плату за постой ни у кого не спрашивали. И ели то, что было в семье. Спали гости или на лавках, или вовсе на полу. Но и этому путники были очень рады, хотя бы не остались на морозе зимой. Покушать в доме тоже было что. Хлеб бабушка пекла сама в русской печи. Какой аромат тогда стоял по всему дому! Корочки у хлеба были хрустящие, и дети любили макать их в мёд. А ещё мазали куски хлеба повидлом которое покупали в магазине в больших  жестяных банках. Оно было густым и намазывалось на хлеб, как масло.
В сарае обычно поднимал гогот большой косяк гусей. И в конце зимы дети боялись опускать ноги под лавку или под кровать, потому что там, в больших самодельных корзинах сидели гусыни и выводили маленьких желтеньких гусяток. Потом их пасли по очереди на зелёной травке, стерегли от коршунов и собак
В закутке сарая постоянно хрюкали свинки. И Любка хорошо помнит, как мама запекала окорок. Сначала солили с разными специями в большой глубокой кастрюле. Потом, через какое-то время, мама разжигала русскую печь, загребала угли в загнетку и вес окорок покрывала большой лепёшкой из теста и ставила в разогретую печь. С испёкшегося окорока снимали хлебную корку, давали остынуть и отрезали сочные кусочки. Несказанно вкусным был не только сам окорок, но и даже эти хлебные корки.
А ещё для питания большой семьи резали иногда бычка или выбракованную корову. Тогда  мясо крутили на мясорубке и стряпали много-много пельменей.
Другая бабушка, мамина мама, любила стряпать настоящие сибирские пельмени – маленькие, с очень тоненькой лепёшечкой, чтобы было мяса побольше, а теста поменьше.
Так любил папа.
Коров в хозяйстве было несколько. Поэтому сена заготавливали много. Был большой сеновал. И там дети любили проделывать норы и всякие ходы. Бывало, что дети спорили, дрались. Но отец любил детей и прощал им все шалости. Никогда их не били и не ругали. Старались сделать так, чтобы они сами всё поняли…
Любка была девчонка с характером. Играть любила в лапту, в войну. Поэтому дружбу водила с братом и его друзьями. Зимой катались на лыжах и на коньках. А ранней весной в больших кирзовых сапогах она вместе с мальчишками мерила топкие, раскисшие от пригревающего солнышка, сугробы. Сапоги зачастую застревали в сугробе и Любка вытаскивала из сугроба то одну, то другую ногу, босиком, потому что носок оставался в сапогах. А все равно было весело и жарко.
Конфеты в бумажках дети впервые увидели, когда к отцу приехали его фронтовые друзья. Они появились в один из тёплых летних дней. Любка помнит, как они сидели за столом, разговаривали громко и весело. И даже когда они уже уехали, оставили о себе впечатление чего-то большого, весёлого доброго, озорного и героического, потому что были они в гимнастёрках, на груди у них гремели медали. А детям они раздавали конфеты прямо горстями, в красивых ярких обёртках. А Таньку, младшую двухлетнюю сестрёнку напугали, нечаянно брызнув на неё из пульверизатора одеколоном. Танька ревела безутешно и тёрла глазёнки кулачком. Папа жалел её и говорил:
- «Не плачь, Татька, до свадьбы заживёт» .
Папины друзья уехали также неожиданно, как и появились…
Любка была хитрая, любила приласкаться. Вот залезла она на печку, притворилась спящей, а руку опустило из под занавески – знала, что бабушка её как-нибудь приласкает. Вот пришла бабушка с улицы, увидела ручонку из под занавески:
-Лапушка ты моя маленькая, сморил тебя сон.
Взяла Любку за ручку, легонько потрепала её и поцеловала. А Любка лежала и улыбалась, словно во сне. На душе было светло и радостно. И этот свет, свет детства, всю жизнь согревал Любку в трудные минуты.