Tabula rasa повесть
TABULA RASA
Приключенческо-познавательная повесть.
Часть 1
Гл. 1. Катастрофа
Время близилось к полуночи, а народ за столом в саду Барминцевых всё никак не расходился к великой досаде пожилой пуделихи Агаты.
Вообще-то, Агата очень любила застолья, особенно, если они, как сегодня, были связаны с днями рождения кого-то из хозяев.
Начиналось-то всё правильно: сегодня был день рождения хозяйки Веры Кирилловны Барминцевой, и за столом собралась приятная компания. Кроме Веры Кирилловны, ее мужа, и дочерей здесь присутствовали ещё и ближайшие соседи Алексей Владимирович и Марина Александровна Раскольниковы, с сыном Санькой, дочерью Таней и шарпеем Марком Августустом Виктуросом-пятым, а также приятель сестер Барминцевых и младших Раскольниковых - Валерка со своим овчаром Греем.
Приятная компания, с точки зрения Агаты, это такая компания, где люди собак обожают и охотно балуют, следовательно, не забывают за столом угощать всякими вкусностями. Агате очень нравилось участвовать в таких застольях, причём она сидела, обычно специально придвинутом к столу высоком стуле с любимой подушкой, чтобы лучше было видно, что там происходит на столе. А как же иначе? Ведь маленьким собачкам так тяжело в жизни, и столько интересного проходит мимо, не попадая в поле зрения. Но сегодня всё было так, как Агате нравилось: и ей, и её приятелю, ирландскому волкодаву Гоблину, да и остальным собакам перепало много лакомых кусочков, но теперь бедная собака уже просто страдала от обжорства и комаров. Подлые твари не могли, конечно, прокусить пуделя через шерсть, хоть и стриженную по-летнему коротко, но нос… Бедный голенький, ничем не защищённый нос!
Короче, Агата считала, что уже давно пора расходиться по домам и укладываться спать, но опять шумел уже в который раз закипающий самовар, и люди все продолжали травить байки. И зачем люди так много разговаривают?
Вдруг раздался негромкий, но очень неприятный, закладывающий уши хлопок, земля словно качнулась, да так, что бедная Агата вынуждена была вцепиться в подушку когтями, чтобы не упасть. В то же мгновенье погас фонарь над столом, а вместе с ним и все фонари в дачном посёлке, а небо стало наливаться каким-то зловещим багровым свечением.
Все собаки жалобно заскулили. Люди тоже заволновались.
- Что это? — испуганным шёпотом спросила Марина Александровна.
- Может быть, поселковый трансформатор накрылся. Давно говорили, что он слабоват для посёлка, — не очень уверенно ответил её муж.
- С чего бы сейчас ему накрываться? — возмутилась Марина Александровна. — Будний день, точнее - ночь. Из всей нагрузки полтора десятка лампочек. Что бы ему в выходные не накрыться, когда одних газонокосилок почти сотня одновременно работала?
- И что это за зарево? — спросила Вера Кирилловна.
- Похоже, в деревне сильный пожар, — ответил Всеволод Андреевич Барминцев, — надо бы посмотреть, может, какая-нибудь помощь нужна.
- Это мы мигом! Валерка, пошли! — крикнул Санька.
И прежде, чем кто-то успел их остановить, ребята скрылись в темноте, а ещё через минуту послышался шум автомобиля.
- Вот поганцы, да они на моём Форде поехали! Ну, вернуться — уши оборву обоим, — стукнул кулаком по столу Алексей Владимирович.
Машина, на несколько мгновений осветила улицу фарами, и скрылась за поворотом.
* * *
- А тебе отец разрешает машину брать? — с уважением спросил Валерка приятеля.
- Вообще-то, не очень, — смущённо признался тот.
- Влетит?
- Может, учитывая особенность момента, и не влетит. Да и за что влетать-то: сейчас ночь, ни одного гаишника. И не поедем мы с тобой далеко. Тут до любой из деревень чуть больше километра.
Щучья Падь, в которой разворачивались описываемые события, расположилась в низинке на берегу речки Дёржи между селом Городково, и деревушкой с поэтическим названием Княжьи Горы. До каждого населённого пункта и впрямь можно было доехать за несколько минут, но ребят ждала неприятная неожиданность гораздо ближе.
Едва выехав за ворота дачного посёлка, Форд едва не врезался в автомобиль, стоявший на шоссе прямо перед выездом.
- Во, дают, придурки! — возмутился Санька, буквально в последнее мгновение, до отказа вывернув руль и каким-то чудом всё же сумев объехать так неудачно остановившуюся машину.
Резко затормозив, он продолжал возмущаться, вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами.
- Не, Валерка, ты видел? Да? Сейчас бы мы с тобой влетели. Кто так делает-то? — бормотал он, не в силах успокоиться.
Но друг ничего не отвечал, упорно глядя назад.
- Санька, — мрачно сказал он, наконец, — что-то с этой машиной очень не так.
- Ага, водила мозги дома на рояле оставил!
- Да причём тут рояль? Сам посмотри.
Санька посмотрел, протёр глаза, помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение, и вылез из машины.
- Ну, ничего себе! — удивился он.
- Точно! — невпопад отозвался Валерка.
У красивого, новенького БМВ был начисто, как бритвой срезан нос.
Ребята подошли ближе, разглядывая диковинную машину.
Срез был ровным и чистым. Металл на срезе блестел как полированный. Шланги и провода были перекушены самым аккуратным образом и ничуть не смяты в месте разреза. А ветровое стекло даже не растрескалось. Но самое удивительное было в том (и это поразило ребят больше всего), что отрезанной части нигде не было.
- Как ты думаешь, что это с этой машиной? — спросил Санька почему-то шёпотом.
- Может, она взорвалась? Ну, тот звук, который мы слышали, может и был взрывом? — предположил Валерка.
- Тогда бы ветровое стекло бы разбилось, да и какие-нибудь обломки валялись бы.
- Ну, да, наверно. Ой, смотри: там же люди!
- Живые? Как думаешь?
- Не знаю, но надо их оттуда вытаскивать, а то тут всё может в любой момент вспыхнуть, видишь, бензин капает — сказал Валерка.
Он подбежал к водительской двери и попытался её открыть. Но дверь не поддалась. То ли её удерживал центральный замок, то ли просто заклинило. Хорошо, что в багажнике Форда оказалась монтировка, Санька схватил её и кинулся на помощь другу. Общими усилиями они открыли строптивую дверь.
Сидевший за рулём слабо застонал. Вид его был ужасен: из носа, рта, ушей и даже углов глаз у него сочилась кровь, а всё лицо казалась истыканным иголками.
- Вот это да! — охнул Валерка.
- Давай вытаскивать, пока машина не загорелась, — крикнул Санька.
Мальчишки, хоть им и было всего по тринадцать лет, слабаками не были. Валерка занимался лёгкой атлетикой, а Санька — каратэ. Именно поэтому, они довольно ловко смогли вытащить раненного водителя и уложить его в безопасном месте на обочине дороги. Потом таким же манером спасли пассажира. Вид его был таким же жутким, но в отличие от водителя, он был в сознании.
- Что дальше будем делать? — спросил Валерка.
- Что делать? Откуда же я знаю? Тут доктор нужен. Я лично никогда в жизни не видел, чтобы у человека из глаз кровь шла. Жаль я телефон забыл, «скорую» бы вызвали.
- У меня с собой. Сейчас позвоню.
Но позвонить не удалось. Телефон лишь растеряно мигал в поисках сети.
- Что это с ним? — удивился Валерка.
- Ладно, проехали, — сказал Санька, — делаем так: ты тут с ними побудешь, а я быстренько сгоняю в Городково. Там и врач есть и телефон.
- А почему это я должен с ними оставаться? — возразил Валерка.
Ему было страшно даже смотреть на несчастных, а уж оставаться с ними наедине ночью на пустынной дороге…
- Потому что их нельзя бросать одних. Они же помрут без присмотра.
- Они и с моим присмотром помрут. Давай вместе поедем.
- Нет-нет, кому-то обязательно надо остаться. Да ты не волнуйся, я быстренько обернусь.
Но «быстренько» не получилось. Санька уселся в форд, краем сознания отметив, что машина почему-то стала ниже, завёл мотор, но форд не тронулся с места. Санька газанул, мотор взревел и почти сразу заглох.
- Санька, — крикнул Валерка, наблюдавший за действиями друга, — она не поедет. У неё колёса в пыль провалились.
- В какую пыль? Откуда здесь столько пыли? — удивился Санька, и открыл дверцу машины.
К его удивлению это удалось не без труда — дверца проскреблась по плотной пыли, в которой несчастный фордик увязал всё глубже и глубже.
- Отец убьёт, — мрачно буркнул Санька.
- Ой, что будет! Ну, Санька, держись! С тебя за эту бэху отец шкуру спустит! — раздался из красноватой мглы девчачий голос.
Свою девятилетнюю сестру Санька, в принципе, любил. Только не когда она вредничала. Вот сейчас, он её точно не любил, заразу мелкую.
- Причём тут бэха, что ты мелешь? — рассердился он.
- А то я не вижу. Машину без спросу взяли, да ещё сразу уделали бэху как дусю! Ой, что теперь будет, что будет! — верещала Танька.
Интересно, все младшие сёстры такие вредные, или это только ему, Саньке так особенно повезло.
- Таня, а это не мы её разбили. Мы, наоборот, благородное дело сделали — людей из разбитой машины спасли, — попытался объяснить Валерка.
- Ага, не вы. А кто же её тогда разбил-то? — продолжала надрываться настырная девчонка.
И дооралась-таки.
- Что, машину разбили? Ну, Санька, тебе не жить! — громовым голосом рявкнул из-за поворота поселковой дороги, приближающийся Алексей Владимирович.
- Да, погоди, ты, — попытался урезонить его Всеволод Андреевич, — надо сначала узнать, как сами ребята.
- Да живы, мы живы, — мрачно сказал Санька, идя навстречу отцу и Барминцеву, — и машину мы не разбивали. Мы её утопили.
- Час от часу не легче! — взвыл Раскольников.
- Лёша, успокойся, — одёрнул его Всеволод Андреевич, и спросил подошедшего Саньку, — ты, где машину-то утопил? В Дёрже, что ли. Так там кастрюлю не утопишь, не то, что форда. Глубина не позволит.
- Нет, дядя Сева, не в Дёрже. Здесь на дороге. В пыли.
- Ты больше так отца-то не пугай. В пыли это не смертельно, — хмыкнул Барминцев, и тут же вздрогнул, почти наткнувшись на изуродованную БМВ, — а это что за статуй?
- Это не мы, честное слово, — сказал Валерка.
- Да вижу, что не вы. Машинку как острым ножичком разрезали. В ДТП так не бывает, — отмахнулся Раскольников, осматривая БМВ.
- В ней ещё люди были, — сказал Санька.
- Их в больницу увезли? — спросил Барминцев.
- Нет. Мы их с Валеркой пока вон там положили, на обочине.
- Они, что… Мёртвые? — испугано спросил Раскольников.
- Да нет, живые, — поспешил успокоить его Валерка.
Всеволод Андреевич отошёл к обочине и склонился над ранеными.
- Где я? — спросил один из них слабым голосом.
- Не волнуйтесь, всё самое страшное уже позади, — поспешил успокоить его Барминцев и, отойдя в сторону, схватил Валерку за руку и злобно зашипел, — вы, что тут с Санькой с ума совсем сошли. Срочно же надо «скорую» вызывать, а вы в игрушки играете.
- Дядя Сева, но телефон сеть не ловит совсем. А до Городково мы доехать не смогли из-за пыли.
- Да что за пыль? Что ты городишь?
- Не знаю, но машина дяди Лёши в ней увязла. А может это зыбучие пески. Я читал про такие, — сказал Валерка.
- Ты говоришь глупости. Откуда здесь зыбучие пески? Ну, с увязнувшей машиной потом разберёмся, а пока врача надо срочно.
Барминцев достал свой мобильник, но убедился, что и его телефон бесполезен.
- Лёшка, у тебя телефон с собой? — крикнул он Раскольникову, осматривающему фордик, салон которого через оставленную открытой дверь, стремительно заполнялся пылью.
- Да, а что?
- Срочно «скорую» надо вызвать.
- Оп-па! Так что же до сих пор так и не вызвали?
- Да ни у Валерки, ни у меня телефоны не работают. Наверно, из-за этой красной мути. Может, ты сумеешь.
Алексей Владимирович, попробовал раз, другой. Покрутился на месте, потом даже залез на крышу своего увязшего форда.
- Нет. Мой тоже сеть не ловит. Что за чертовщина? И дороги до Городково нет. В проклятой пылюке у меня машина почти по самый капот провалилась.
- Значит надо в Княжьи, — сказал Всеволод Андреевич.
- Это что? Пешком? — возмутился Алексей Владимирович.
- А как? Сам знаешь, моя машина на профилактике, а твоя — вон в пыли утонула. А на дворе почти час ночи, пока кого-то разбудим, пока всё объясним… Короче, пешком быстрее получится.
В это время на дорогу выскочил Гоблин, а следом за ним выехала на велосипеде старшая дочь Барминцевых Полина.
- Эй, вы куда пропали? Мама с тётей Мариной там волнуются. И самовар опять вскипел.
- Да теперь не до самовара, — махнул рукой Валерка.
- Поля, хорошо, что ты на колёсах. Давай быстренько в Княжьи горы, надо врача вызвать, — сказал Барминцев.
- Пап, ты чего? А что, по телефону нельзя вызвать? — удивилась Полина.
- Нельзя. Ни один телефон не работает, — ответил Всеволод Андреевич.
- Так на машине быстрее, — сказала Полина.
- И на машине нельзя. Ты поедешь? Или лучше Саньке велосипед отдай.
- Фиг ему, а не велосипед. Он на своём позавчера такую восьмёрку сделал, теперь мой ломать будет.
- Поля, хватит болтать! У нас двое очень тяжёлых раненных и ещё куча разных проблем, — рассердился Всеволод Андреевич.
- Еду, — буркнула Полина, и, сопровождаемая верным Гоблином, поехала в сторону деревни.
- Зря мы её туда послали, — задумчиво сказал Алексей Владимирович, посмотрев ей вслед.
- Почему зря? — не понял Всеволод Андреевич.
- Нет там никакой деревни. Смотри — ни одного дома не видно.
- Может, это из-за этого красного марева видимость плохая, — предположил Барминцев.
- Ага, старую яблоню-китайку на краю деревни видно, а домов не видно.— ответил Алексей Владимирович.
- Смотрите, — сказал Валерка, — и в Городково ни одного дома не видно.
- Только церковь торчит, — подхватил Санька.
- Ну, вот, что, топайте-ка в Городково и разузнайте, что там и как, — сказал Всеволод Андреевич.
- Точно, толку от вас тут всё равно никакого, — добавил Раскольников.
- А мне что делать? — вывернулась Таня.
- А ты шагай домой, и не путайся под ногами, — шикнул на неё отец.
- А чегой-то я домой-то? — обиделась девочка.
- Расскажешь маме и тёте Вере, что и как. А то и они ещё сюда сейчас притопают, — сказал Барминцев.
- А вот только их нам сейчас не хватает, — сказал Алексей Владимирович.
- Это тоже сказать? — спросила Таня хитреньким голосом.
- Попробуй, — мрачно ответил Раскольников, и девчонка предпочла смыться.
* * *
Полина машинально крутила педали, размышляя обо всех странностях. Почему вдруг телефоны перестали работать? Ну, ладно, у папы. Там телефончик так себе, средней паршивости. Что у дяди Лёши, неизвестно, но Валерке месяц назад на день рождения родители подарили такой агрегат — Джеймс Бонд от зависти мог бы умереть. Валерка всем своим дачным приятелям все уши прожужжал. Достал уже своим хвастовством, демонстрирую обнову. И чтобы такой аппарат и вдруг работать отказался. Ха-ха-ха! И что случилось с дяди-Лёшиным Фордом? Вряд ли Санька его разбил. Когда Санькины родители в Москву на неделю без машины уезжали, он показывал такой класс вождения! А тут на пустой дороге взял и разбил? Неувязочка получается.
В эту минуту Гоблин, заметил что-то в придорожных кустах и с удовольствием облаял это. Тотчас же со стороны старого коровника, стоящего примерно на середине дороги от дачного посёлка до Княжьих Гор, в ответ раздался громкий басовитый лай. Полина чуть с велосипеда не свалилась. Как она могла забыть?
Коровник этот, уже почти развалившийся, пару лет назад месте с изрядным куском земли выкупил суровый мужик, решивший заняться фермерством на тощих подмосковных землях. Он перепахал давно заброшенные поля, отстроил заново руины коровника и теперь держал там целое стадо коров, овец, и нескольких лошадей. Всю эту живность охраняла огромная, похожая на медведя кавказская овчарка, которую все местные жители боялись как огня. Гоблин, конечно, пёсик не маленький, но если кавказка бросится на них, предугадать исход битвы будет непросто. Уж лучше не рисковать.
- Гоблин, тихо! Ко мне! — шепотом окликнула Полина собаку.
Тот охотно подбежал к ней, виляя хвостом.
Кажется, Полина лишь на одно мгновение отвлеклась на пса, и в ту же секунду переднее колесо велосипеда провалилось в какую-то яму, да так резко, что велосипед встал вертикально, а девочка свалилась с него.
- Вот зараза! — сказала она, потирая ушибленные коленки.
Интересно, кто это тут ям нарыл? Но никакой ямы не было. Просто дорогу по всей её ширине покрывала ровно, как по линейке насыпанная пыль. И велосипед застрял, увязив в этой пыли переднее колесо, а взмывшее к красноватому небу заднее колесо продолжало крутиться с тихим звоном.
Ну, вот, над Валеркой издевалась, а сама, наверно, в такую восьмёрку колесо превратила, что теперь только на помойку годится.
Полина поскорее выдернула велосипед из пыли и озадачено уставилась на переднее колесо. Никакой восьмёрки на нем не было, но зато часть колеса будто рашпилем спилили. Полина осторожно потрогала торчащие спицы. Это во что же она влетела-то. Впрочем, размышлять на эту тему было некогда. Надо было спешить — там же раненые и им срочно нужен врач.
Бежать по пыли Полина не рискнула и, свернув на обочину, припустилась во весь дух. Гоблин, озадачено посмотрел на неё, и присоединился, хотя с его точки зрения бежать по дороге было куда удобнее, а на этой обочине можно и лапы наколоть.
Девочка и пёс взбежали на холм, и Полина закричала от ужаса:
- Нет, нет! Такого просто не может быть! Как же это?!
Деревни не было. Ни одного дома. В красноватом свечении отчетливо просматривались на месте домов, сараев и туалетов прямоугольники, засыпанные всё той же пыль.
Гоблин тоскливо завыл.
Полина метнулась в одну сторону по улице, в другую. Непонятная катастрофа загадочным образом развеяла даже парники. Но при этом сады и огороды остались совершенно неповреждёнными, а перед прямоугольниками пыли, на месте которых были дома вовсю цвели пышные пионы.
И никого! Ни людей, ни животных. Ни единой курицы или кошки. Ни живых, ни мёртвых.
Такого ужаса Полине еще никогда не приходилось испытывать. Она повернулась и бросилась бежать обратно, не разбирая дороги и не обращая внимания на пыль.
Она так бежала, что едва не проскочила дорогу к Щучьей Пади. Хорошо, что Всеволод Андреевич отловил перепуганную дочь.
- Поля, Полюшка, успокойся, пожалуйста. Объясни, что там.
- Папа, там ничего нет! Представляешь?! Деревни нет! Ни одного дома! — зарыдала Полина
- А люди? Что, все погибли?
- Не знаю. Испарились или в пыль рассыпались. Ой, папочка, там так страшно.
- Похоже, вызов «скорой» откладывается, — сказал Раскольников, подходя к ним.
- Что будем делать? — спросил Всеволод Андреевич.
- Ну, давай этих бедняг хотя бы к тебе отнесём, — предложил Раскольников.
- Почему ко мне? — удивился Барминцев.
- Ну, не бросать же их на дороге. А там глядишь, Верка твоя что-нибудь сделать сможет.
- Вера — микробиолог, а не врач.
- Ну не ко мне же тащить. Моя супруга, сам знаешь, часовщик. Она вообще не в курсе, как люди устроены.
- Убедил. Давай пока ко мне. Да и врачам потом в доме удобнее будет. Поля, беги, предупреди маму. Пусть они с Варькой и тётей Мариной лежанки на веранде подготовят и чистым бельём застелют.
Полина, всхлипнув в последний раз, убежала, а Раскольников и Барминцев подошли к раненым. Один из них всё ещё был без сознания, зато второй уже смог самостоятельно сесть.
- Я так понимаю, что мы здорово влипли, — сказал он.
- Да, основательно, — вздохнул Барминцев, — и, должен признаться, что профессиональная медицинская помощь пока задерживается.
- Я так и понял, слышал кое-что. А что произошло, непонятно?
- Непонятно, но что-то очень серьёзное. Целую деревню снесло с лица земли.
- Девочка ошибиться не могла?
- Ну, не до такой же степени.
- Да, это я глупость спросил. Меня зовут Степан.
- Алексей.
- Всеволод.
Мужчины пожали друг другу руки.
- А это ваш друг?
- Брат двоюродный. Антон. Мы с ним в Ржев ехали по делам наследства. А он, что из машины выпал?
- Почему вы так решили?
- Ссадина у него во всё лицо.
- Степан, вы выглядите не лучше. Но не спрашивайте, как это получилось. Вы ещё свою машину не видели, — мрачно сказал Раскольников.
- Понятно.
- Ладно, Степан, мы сейчас сделаем носилки, чтобы вас с братом отнести ко мне в дом.
- У Антона в багажнике палатка лежит. Из неё можно отличные носилки сделать. Что там с машиной-то? Багажник-то цел?
- Вот багажник как раз совершенно цел.
* * *
В момент странной и необъяснимой катастрофы большая часть обитателей дачного посёлка в Щучьей Пади, уже мирно спала, и потому пребывала в счастливом неведении. Однако, ещё несколько человек, кроме тех, кто сидел за столом Барминцевых, заметили странное явление. И одним из них был маленький Филипп, сынишка старшей сестры Валерки Ирины. Полуторагодовалый Филенька боялся темноты и всегда спал при свете ночника. Когда свет внезапно погас, малыш испугался и заплакал. Ира, попыталась его успокоить, но ребёнок заливался плачем всё пуще. Ему просто необходимо было включить какой-нибудь свет, но, ни одна лампочка в комнате не загоралась. Ира пнула в бок мужа.
- Генка, ну что ты лежишь, как куль! Сейчас Филька совсем в разнос пойдёт. Сделай же что-нибудь!
- Господи, Ирочка, да что же я могу сделать?
- Пробки, наверно выбило. Пойди, посмотри.
Геннадий был скрипачом. Играл вторую скрипку в оркестре театра оперетты. Он был очень хорошим скрипачом. И ещё сочинял прелестные этюды для маленьких музыкантов. Но при всём этом, Геннадий совершенно не разбирался в технике вообще и в электричестве в частности. Даже простая замена перегоревшей лампочки у него всегда вызывала внутренний трепет, а уж мир электрических проводов, счётчиков и пробок казался ему и вовсе непостижимым.
Но, делать было нечего. Под строгим взглядом жены, который Геннадий различал даже в темноте, он с тоской нашарил халат и тапочки и обречённо поплёлся на веранду воевать с электрическим предохранителем.
Пока Геннадий уныло разглядывал слабо поблескивающее в темноте окошечко счётчика, на веранду выскочил его тесть.
Владимир Иванович Сосновский телосложение имел богатырское, голос командный и норов решительный. В глубине души Геннадий его основательно побаивался. Интеллигентское деликатничанье было Сосновскому чуждо, и он порой позволял себе достаточно резко отзываться о зяте, пиликающем на скрипочке и неспособном гвоздь в стенку забить. Вот и сейчас, разбуженный плачем внука, Владимир пылал праведным гневом и уже готов был высказать всё, что он думает о тех, у кого руки не тем концом вставлены. От словесной экзекуции Геннадия спасло появление тёщи.
Наталья Павловна Сосновская принадлежала к той счастливой разновидности женщин, красота и женственность которых не увядают с годами, а лишь приобретают особую спелость и уютность. Ни морщинки, ни седина не разрушают этой зрелой красоты, а, напротив, придают ей какую-то особую значимость, как благородная патина старинной бронзе. Наталья Павловна обладала плавной походкой, ямочками на локтях и железной волей, которая позволяла ей быть не то, чтобы главой семьи, а, скорее, той силой, которая цементировала в единую семью таких разных и непростых людей, как муж, сын, дочь и зять.
Мгновенно оценив ситуацию, Наталья Павловна погасила возможную ссору между мужчинами простым замечанием о том, что света нет во всём посёлке, следовательно, что-то случилось с поселковым трансформатором, либо провода где-то оборвались. После чего, она велела Геннадию взять из ящичка у двери свечи, а мужа послала на чердак за керосиновой лампой. Вскоре всё успокоилось, и маленький Филенька заснул при свече, всхлипывая во сне, а Геннадий, возблагодарив судьбу за то, что авария произошла не с их пробками, и, следовательно, никому не придёт в голову, требовать именно от него устранения этой аварии, с особой нежностью обнял жену.
Владимир Иванович и Наталья Павловна удалились в свою комнату.
- Слышь, мать, а Валерки-то до сих пор дома нет, — сердито сказал Сосновский- старший.
Наталья Павловна приложила палец к губам и кивнула на стенку, за которой спал внук.
- Ну, и что тут такого? — прошептала она, — Засиделся у Барминцевых. Ничего страшного.
- Они там, что с ума посходили? Первый час ночи. Сейчас пойду, разгоню их всех!
- Вовка, не заводись. Спи, давай. А я завтра сама мозги Валерке прочищу.
Муж послушно повернулся на другой бок и засопел, а Наталье Павловне не спалось. Что-то тревожное было во всём: в этой поглотившей посёлок темноте, в отсутствии Валерки, в тревожном красном зареве, пробивающемся сквозь деревья. Уж не пожар ли у кого, упаси Господи. Валерка он ведь такой, случись что — в самое пекло полезет. Но если это пожар, то почему «вечевой рельс», повешенный именно на случай пожара, молчит? Странно это всё как-то. И нехорошо.
Она ещё немного полежала, глядя в темноту широко распахнутыми глазами, потом, убедившись, что муж заснул, потихоньку встала, взяла со стула одежду и вышла на веранду.
* * *
Кроме Барминцевых, Раскольниковых и Сосновских произошедшее заметил и ещё один человек — старейший житель посёлка Александр Петрович Панин.
Александру Петровичу было уже хорошо за семьдесят. Восемь лет назад Александр Петрович приехал сюда после перенесённого им обширного инфаркта, искренне веря, что пребывание на свежем воздухе будет полезным. В то первое лето здесь ещё ничего не было, и на участках, обозначенных лишь вешками землемеров, обитали в палатках представители трёх семей: Сосновские в полном составе, Верка Барминцева с детьми и Александр Петрович. Во, времечко было! За водой ходили в Княжьи Горы к колодцу, по ночам спали вполуха, чтобы волки или одичавшие собаки еду не стащили, а лоси и зайцы огороды не потравили, а уж каждый метр этих огородов с боем отвоёвывали у цепкого ольхово-осинового мелколесья. Трудно было. Жена Панина не смогла поехать, прикованная к городу болезнью внучки, и ужасно переживала за мужа. А он, надрываясь на тяжёлой физической работе, как-то совсем забыл о сердце и прочих внутренних органах. Первые два года он время от времени ещё выбирался в Москву: пенсию получить, в ванне понежиться, в парикмахерскую сходить, но теперь дальше ближайшего городка — Шаховской, никуда и не ездил.
За восемь лет вид Александр Петрович приобрёл экзотический: кожа его, выдубленная ветром и солнцем приобрела красновато-коричневый оттенок, что в сочетании с длинными седыми волосами делало его похожим на старого индейца. Образ, правда, нарушала типичная российская щетина, росшая от скул до кадыка и, неизвестно почему, всегда выглядевшая всегда так, словно её обладатель не брился ровно две недели.
Хотя старик трудился круглый год на огороде и в саду от зари до зари, даже зимой находя себе дело: то забор починить, то сушняку в лесу нарубить на дрова, то снежку под яблоньки дополнительно подсыпать, сердце его не беспокоило. Но всё же, возраст давал себя знать — спать Александр Петрович стал уж очень чутко. Чуть что, - просыпался, и, главное, заснуть, потом не удавалось.
Вот и сейчас, ровно кольнуло что-то. Александр Петрович успел даже заметить последнюю вспышку света перед тем, как фонарь у дома погас. Вот ещё незадача, лампочка что ли, перегорела? Опять расходы! Эти лампочки на столбах дорогущие. Каждая почти по 200 рублей стоит. Александр Петрович с досадой вздохнул и повернулся на другой бок. Но сон не шёл. Что-то ощущалось неприятное. И дело было не только в перегоревшей лампочке. Панин ещё поворочался некоторое время, а потом, кряхтя больше для порядку, конечно, чем от реальной боли в суставах, встал с постели и подошёл к другому окну. Отсюда было видно, что перестал светить не только его фонарь. Посёлок, насколько это было видно, весь погрузился во тьму. Как ни странно, но этот факт даже несколько приободрил прижимистого старика — не надо лампочку покупать, не в ней дело. А вот пусть утром электрик из Шаховской приезжает, и чинит всё, что положено. У их товарищества с ним договор, так вот пусть получаемые денежки и отрабатывает. Взносы-то регулярно на всё такие дела собирают.
Собственно теперь можно было бы и ложиться, но Александр Петрович по опыту знал, что уснуть ему до утра не удастся. Ну, раз такое дело, можно и выйти покурить, тем более что супруга его, Антонина Ивановна, взявшая моду в последнее время ограничивать количество выкуренных мужем за день сигарет, спит, и эта сигарета окажется несчитанной.
Панин накинул на плечи куртку, вышел на крыльцо и с удовольствием закурил. И тут он заметил то, чего не разглядел из окна — странное красноватое зарево, повисшее над посёлком.
- Это что ещё такое? Никак пожар? А что же никто тревогу не поднимает? Спят, небось, все как суслики. Эдак и весь посёлок сгорит! Надо сообразить, где горит-то.
Но понять это было трудно — зарево разливалось как-то очень равномерно, и нигде не было сполохов от языков пламени.
- Что за чертовщина? Уж не бомбу ли на нас американцы сбросили?
Александр Петрович огляделся и заметил, что в стороне участка Барминцевых светятся слабые огоньки. Ясно там не спят. Видно керосиновые лампы зажгли. Надо бы к ним сходить да узнать, что и как.
Он вышел за калитку и зашагал в сторону Барминцевых, но на полдороге вспомнил, что идёт без штанов, и вернулся, одеться поприличнее.
Пока ходил туда-сюда, пока искал в темноте комнаты нормальную одежду, прошло довольно много времени, и к калитке Барминцевых он одновременно с Танюшкой Раскольниковой.
Панин поморщился. Не любил он Раскольниковых. И козу эту вертлявую, Таньку он тоже не любил. Время почти час ночи, детям спать пора, а эта всё бегает по участкам. А вот сейчас чуть не толкнула пожилого человека, лишь бы первой в калитку проскочить. Ну и молодёжь пошла!
Александр Петрович в досаде от этой встречи едва не повернул восвояси, но любопытство победило, и он вошёл в калитку.
Из темноты кустов смородины его яростно облаяла раздражённая всей этой суетой, Агата, и Панин сердито погрозил в сторону кустов клюкой, с которой для солидности ходил последние годы. Агата и Александр Петрович терпеть друг друга не могли и при каждой встрече высказывали друг другу взаимные претензии. На равных.
Из-за глупой собачонки Александр Петрович добрался до крыльца дома, на котором стояли взволнованные Вера Кирилловна, Марина Александровна и Варя Барминцева, с заметным опозданием и так и не понял того, что сбивчиво объясняла Танька. Впрочем, понять эту сороку вообще было мудрено – балаболит, что, не попадя, да ещё и тараторит, как из пулемёта. Какие-то утонувшие и разрезанные машины, какая-то зыбучая пыль… А пожар-то где?
Тут Александра Петровича наконец заметили в этой неразберихе и поприветствовали, а Вера Кирилловна сказала:
- Ох, здравствуйте, Александр Петрович, как хорошо, что вы пришли. А то мы тут с Мариной прямо растерялись. Присаживайтесь, пожалуйста.
- Да что творится-то? Толком объясни.
- Сами пока не поймём. Вроде катастрофа произошла какая-то. Дорогу непонятной пылью засыпало, да так, что Алексеева машина по самую крышу провалилась.
- А ты сама, что ли, видела?
- Да вот Таня рассказала. А наши мужики пока там.
- Нашла кому верить! Да я бы этой балаболке не поверил бы, если бы она собственное имя назвала.
- Это ещё почему? — обиделась Марина Александровна за дочь.
- Да потому, что яблочко от яблоньки недалеко падает.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но в звонок на калитке кто-то позвонил. Звонок работал от батареек, и потому, невзирая на отсутствие электричества в посёлке, тревожную ночную тишину нарушил весёленький мотивчик из кинофильма «Игрушка».
Агата тотчас взорвалась раздражённым лаем. По её мнению, ночка выдалась уж слишком беспокойной. Следом за ней загавкали Гоблин, Марк Августус Виктурос-пятый и Грей.
- Развели псарню, — буркнул Александр Петрович сердито, — Верка, иди, уйми их, а то порвут кого-нибудь.
- Кто бы это мог прийти ночью? — спросила Вера Кирилловна испугано.
- Женщина! — презрительно фыркнул старик. — Трусиха! Так и быть, пойдём посмотрим вместе, но если меня твоя шавка укусит, я её точно в Дёрже утоплю.
- Поймай сначала! — обижено и сердито прошептала Таня в спину Панину.
За калиткой стояла Наталья Павловна Сосновская.
- Вера, прости, что поздно. Валерка у вас?
- Привет, Наташ. Сейчас нет. Что-то произошло, и Валерка с Санькой в Городково побежали.
- Пешком? Ночью? Они с ума сошли?! — Наталья Павловна схватилась за сердце.
- Наташа, вот, Танюшка рассказывает, что на дороге появилось что-то вроде зыбучих песков, а перед въездом в посёлок какую-то машину пополам разрезало. Всеволод, Алексей, ребята и Полина пока там. Только Танюшка вернулась.
- Я тоже вернулась, — сказала Полина, подходя к калитке.
Все повернулись к ней.
- Что там произошло?
- Ой, мама, там такое творится. Нам сейчас срочно надо приготовить постели на веранде. Папа с дядей Лешей сюда несут пострадавших в аварии.
- Зачем? — удивилась Вера Кирилловна.
- Больше их деть некуда. И врача вызвать не удаётся.
- Ну, вот, что я вам скажу, — буркнул Панин, — видно, шизофрения штука заразная.
- Ладно. Про шизофрению потом подумаем, а пока, Поля, Варя пошли всё приготовим, — вздохнула Вера Кирилловна.
- Я тебе помогу, — сказала Наталья Павловна.
- И мы с Таней тоже поможем, — добавила Марина Александровна.
К тому моменту, когда Всеволод Андреевич и Алексей Владимирович принесли Антона, а Валера с Саней помогли дойти Степану, на веранде всё было готово, даже пол аккуратистка Наталья Павловна успела помыть на скорую руку, а Таня с Мариной Александровной принесли ещё две керосиновые лампы, чтобы в импровизированном лазарете стало светло.
Пострадавшие были уложены на постели, их головы были обложены хладопакетами, теперь можно было, наконец, выслушать очевидцев и постараться понять, что же всё-таки произошло.
* * *
- Значит, вы утверждаете, что ни Городково, ни Княжьих Гор больше не существует? — сурово уточнил Панин, пристально глядя на ребят — не врут ли.
- В Городково сохранилась только церковь на окраине, — сказал Санька.
- И цветочки везде, как на кладбище, — мрачно добавил Валерка.
- И ни одного человека, ни в деревнях, ни на трассе, — сказала Полина.
- Нам надо подумать, что делать дальше, — сказала Вера Кирилловна.
- А чего тут думать? И так ясно - народ будить надо, — решительно заявил Александр Петрович.
- Наверно, и впрямь пора. Неизвестно, что нас ещё ждёт. Лучше, чтобы все были на ногах и знали, что происходит, — согласилась с ним Наталья Павловна.
- Да мы сами пока этого не знаем, — вздохнул Барминцев.
- И что говорить будем — непонятно, — поддержал его Раскольников.
- Надо сразу подумать, как сообщить о нашем положении в МЧС и подготовиться к эвакуации, — сказала Марина Александровна.
- Никаких эвакуаций! — рявкнул Александр Петрович. — Никаких эвакуаций. Ещё неизвестно, может, мы, как раз, в самом безопасном месте сидим.
- Оптимист, — покачал головой Всеволод Андреевич.
- Реалист, — отрезал Александр Петрович, — сам прикинь, если это бомба, так за каким фигом её на это болото сбрасывать!
- А кто говорит о бомбе? — возмутился Алексей Владимирович, — С чего вы взяли, что это бомба? Вообще, причём тут, бомба?
- Конечно не бомба. Это так, воробей, пролетая, пукнул — и две деревни в пыль разнёс! — насупился Панин.
Он не любил, когда его прерывали, и возражений он тоже не любил. Особенно неприятны ему были возражения Раскольниковых.
Но и Алексей Владимирович не собирался сдаваться.
- Сам себе противоречишь, Петрович. Сам же говоришь, что в наше болото никакого резона бомбу сбрасывать.
Александр Петрович ничуть не смутился.
- Недолёт, — авторитетно заявил он, — а уж вдругорядь не промахнутся. К тому же снаряд в одну воронку дважды не падает.
Наталья Павловна решила вмешаться.
- Подождите, мужики. А вам не кажется, что у нас пока недостаточно информации, чтобы спорить о том, что произошло. Степан, скажите, вы, что видели перед аварией?
- А ничего. То, есть ничего ненормального. Дорога хорошая, движение не слишком оживлённое, но машины были. Буквально за минуту-полторы до произошедшего мы разминулись с тремя трейлерами, шедшими в сторону Москвы. А потом ничего. Чернота и всё. А потом глаза открыл, а меня парнишки эти уже из машины вынимают.
- Это вы сознание, наверно, потеряли, — сказала Таня.
- Ну, вот, — вздохнул Панин, — единственный свидетель — и тот сознание в самый ответственный момент потерял. И как мы теперь разберёмся, в чём тут дело?
- Разберёмся как-нибудь. А пока и впрямь надо народ поднимать. Дело-то и вправду нехорошее, а ещё неизвестно, что дальше будет, — сказал Раскольников.
Александр Петрович решил взять бразды правления в свои твердые руки. В конце концов, он самый старший и опытный здесь. Раскольникову серьёзное дело доверить нельзя — слишком он человек безалаберный. Всеволод, мужик, конечно, положительный, но ведь художник. Ему только кисточкой махать, а не людьми руководить. А уж мальчишкам и женщинам ясное дело надлежит только правильно выполнять указания вожака. По-всему выходит, что этим вожаком надо ему, Петровичу становиться. Он стукнул суковатой своей палкой об пол и решительно произнёс:
- Делаем так: Санька, ступай на Поляну собраний и стучи по «вечевому рельсу», чтобы всех собрать, а я пока вот с Всеволодом, к примеру, схожу на дорогу, посмотрю, что там и как, чтобы потом людям рассказать. А тебе, Валерка, задание особенное. У тебя же мотоцикл есть.
- Есть.
- Вот и езжай в Шаховскую. Аккуратненько езжай, по обочине. Эту зыбучую пыль минуешь — и вперёд. Разведай там, что и как. Доктора вызови. Ну, и в милиции сообщи, что с нами случилось.
Ему самому понравилось, как он сказал. Что значит жизненный опыт. План действий намечен, и надо по этому плану действовать. А то мечутся все без толку и кудахчут, как куры, увидевшие хорька.
Но тут Наталья Павловна бросилась к сыну, обняла его и закричала на Панина:
- Петрович! Ты из ума выжил? Тут такое творится, а ты мальчишку неизвестно куда одного посылаешь.
Валерка, вырвавшись из материнских рук, сердито сказал:
- Мам, а что нам тут сидеть, как мышам под веником. Действовать надо. Правильно Александр Петрович говорит.
Панин расправил плечи и окинул присутствующих гордым взглядом. Вот, даже пацану понятно, что его, Панинский план правильный. И нечего тут кудахтать без толку.
Наталья Павловна всхлипнула. А Вера Кирилловна тихо сказала:
- Наташа, может там даже безопаснее.
- Тётя Наташа, а давайте я с Валеркой поеду. Вдвоём-то не так страшно, — предложила Таня.
- Вот ещё, почему это ты-то? Уж лучше я, — встрял её брат.
- Ага, сейчас. Так я тебя и отпустила, — сердито сказала Марина Александровна.
- Значит, своего сына ты отпускать не хочешь, а моего не жалко? — спросила
Наталья Павловна, нахмурившись.
Полина решила вмешаться.
- А давайте я с Валеркой поеду.
Вера Кирилловна хотела возразить, но вспомнила, что сама только что убеждала Наталью Павловну в безопасности этой поездки, и только рукой махнула, соглашаясь.
И впрямь было неизвестно, где таилась главная опасность.
Таня обижено отвернулась. Ага, Этой Полиночке всегда всё самое лучшее достаётся. Вот теперь она с Валеркой на мотоцикле поедет в Шаховскую за помощью. Потом все будут говорить, какая она молодец. А Таня, как всегда, должна оставаться дома, как будто она ни на что и не способна совсем.
Полину же волновало в этот момент совсем другое.
- Санька, ты пока не спеши в набат бить, — тихо сказала она.
- Почему?
- Да потому, что Валерке сначала надо мотоцикл из гаража вывести, а то если дядя Володя проснётся, ещё и ему придётся всё объяснять.
- Верно говоришь, — обернулся к ней Панин, — а Владимир Иванович у нас мужик обстоятельный. Ему пока все объяснишь, много времени пройдёт.
- Я сама пойду и всё объясню ему, — сказала Наталья Павловна, — Пойдём, Валера. Поля, а ты жди Валеру здесь.
Гл. 2. Первые часы и первые заботы.
Санька лупил железной колотушкой по «вечевому рельсу» с остервенением, и тот в ответ громко гудел.
«Вечевой рельс» был повешен на столбе посреди Поляны собраний десять лет назад, когда ночью сгорел один из домов. Сначала этот обрезок рельса был предназначен только для экстренного сбора жителей посёлка, позже его стали использовать и для приглашения на обычные плановые собрания, для того, чтобы поторопить тех, кто не слишком спешил придти к оговорённому времени. Тогда-то рельс и получил своё название: «Вечевой рельс»
И вот теперь громкий гул оглашал всю Щучью Падь.
* * *
Владимир Иванович Сосновский, разбуженный набатом и обнаруживший отсутствие жены, кубарем скатился с кровати, и по-военному быстро одевшись, выскочил из дома. Уже у самой калитки его нагнал Геннадий, на ходу застёгивавший брюки.
- Я с вами, Владимир Иванович.
- Толку-то от тебя, скрипач! Дома лучше побудь.
Но Геннадий проявил неожиданную твёрдость.
- Там каждый человек нужен.
Тут калитка распахнулась, и Владимир Иванович увидел жену и сына.
- Наташа? Что происходит?
- Сейчас объясню, насколько сама понимаю, а ты, Валера, давай быстро за мотоциклом.
- Куда он собрался?
- Вова, давай по порядку. Пошли в доме поговорим. Надо и Ире рассказать. А ты, Валера, времени не теряй и делай, что должен.
* * *
Жена Александра Петровича простоволосая в мятой ночной рубашке металась по комнате, причитая:
- Господи, пожар! Страсть-то, какая. И этого, старого чёрта нет. Небось, в самое пекло полез! Делать-то что?
- Выпить валерьянки и сидеть дома. А мы с Гришкой пойдём, — сказала ей пятнадцатилетняя внучка, Зоя, уже успевшая надеть спортивный костюм и теперь торопливо скручивавшая в узел свои роскошные длинные чёрные волосы.
- Да куда же я вас одних-то отпущу?
- Эй, бабуля, ты, что не заметила, что мы уже немножко выросли? Сиди дома, а то я тебя к стулу привяжу. И деда сейчас пришлём, чтобы под ногами там не путался, — сказал Зоин брат-близнец Гриша, гремя прихваченными вёдрами.
Антонина Ивановна, обессилено опустилась на стул, и попыталась молиться, но слова молитвы от волнения постоянно путались.
* * *
В большом доме с башенкой профессор географии Павел Дмитриевич Синельников растерянно взирал на свой мобильник.
- Что за дурацкий аппарат! Он всегда отказывается работать именно в тот момент, когда он просто необходим. Это просто какая-то конструктивно обусловленная вредность. Вот сейчас надо срочно вызвать пожарных, а телефон сломался.
- Папа, не парься. Мой тоже не работает. Не будем терять время на войну с электроникой, и пошли заливать пожар вручную, — сказала его дочь Лариса, спускаясь по винтовой лестнице со второго этажа.
- Нет, нет. Женщинам там делать совершенно нечего. Мы пойдем туда с Юрой.
- Правильно, я своей то же самое сказал, — подхватил его шурин.
- Папа, ты не прав. Я могу там быть полезной, я всё-таки химик, — упорствовала Лариса.
- Ларочка, химия — это наука. Точная, прекрасная наука, а пожар — безобразное и бессмысленное стихийное бедствие. И наука тут абсолютна не причём. Не препирайся, пожалуйста, лучше приготовьте с мамой чаю к нашему возвращению. Я думаю, это будет актуально.
- И коньячку для снятия стресса, как доктора рекомендуют, — добавил Юрий.
* * *
Сигнал тревоги разбудил и Лидию Львовну Куваеву. Она молча слезла с полатей, на которых спала вместе со своей пятилетней дочуркой Олей и стала одеваться.
- Куда ты? – спросила её мать, Анна Алексеевна.
- Пойду. Может чем смогу помочь.
- Не женское это дело — пожары тушить, — вздохнула Анна Алексеевна, отталкивая плечом восьмилетнюю Юлю, глаза у которой разгорелись от любопытства.
- Мам, ну что же делать, если у нас нет мужчин? Ты только посмотри, чтобы эти козы-стрекозы за мной не увязались. Затопчут их там.
- Я им увяжусь! А ты сама там, смотри поаккуратнее. В самую бучу-то не лезь.
Едва мать скрылась за дверью, хитрая Юля начала ныть, надеясь разжалобить бабушку.
- Булечка, миленькая, ну, пожалуйста, ну можно я пойду. Ну, я не буду близко подходить. Я издали посмотрю. Честное слово. Сама подумай, мне уже восемь лет, а я ещё ни одного пожара не видела. Жизнь вся мимо проходит!
- Угомонись. Ложись спать.
- Спа-ать, — разочаровано протянула Юля, и по щекам её покатились слёзы, — да что же это за насилие такое?!
- Не хочешь спать, давай, книжку почитаем.
- Не хочу я твою книжку. Что я такая малявка, как Олька, книжки читать, когда там пожар!
- Я тоже не хочу книжку, я пожар хочу, — вставила до сих пор молчавшая Оля.
- Вот я вам дам пожар, — рассердилась Анна Алексеевна, и заплакала, — Господи, да что же за дети-то такие! Чистое наказание!
Девочки, испуганные бабушкиными слезами, притихли. Оля, которой вдруг стало жутко одной на полатях, перебралась к бабушке и сестре. Все трое обнялись и стали напряжённо прислушиваться. Но за окном, окрашенным красноватым заревом ничего не было слышно, кроме нудного гула «вечевого рельса».
* * *
В трёхэтажном кирпичном доме, обнесённым высоким бетонным забором, тоже проснулись. Дом этот принадлежал семейству Тюркиных. У Тюркиных уже третий день гостили школьные приятели Михаила. Вообще-то считалось, что мужики приехали на охоту, но в лес пока как-то не выбрались. Не до того как-то было! Считай, что десять лет после окончания школы «мушкетёры», которых в школьные годы по-отдельности никто и никогда не встречал, толком не виделись. Всё дела: учёба, работа. Только по телефону и интернету общались. Потому первые два дня ушли чисто на «общение». Не всухую, понятно. Только накануне вечером лягушек у пруда постреляли, чтобы ружья проверить. К великому, надо сказать, неудовольствию ретривера Рольфа. Как и положено приличному ретриверу, Рольф бросился было в грязный пруд, ожидая увидеть там дичь, и обнаружив там только дохлых лягушек, едва не завыл с досады. А тут ещё проходившая мимо Варя Барминцева так отчитала горе-охотников за бессмысленное убийство невинных тварей, что бедному псу стало совсем тошно, он-то в отличие от хозяина и его гостей водку не пил, и Варины слова до него сразу дошли. Впрочем, кажется, и стрелки что-то такое почувствовали.
Нет, ну это надо же, дожили, соплюшка девятилетняя взрослых мужчин учит! Конечно, если бы Варя была одна, то на её слова вряд ли кто обратил внимание. Ещё бы и шуганули, чтобы помнила своё место, но с девочкой был этот страшный Гоблин. Гоблина в посёлке побаивались. Ещё бы. Этакое чудище: высотой около метра, вид как у призрака — тощий, серый с тёмными полосками, то ли кусты сквозь тело просвечивают, то ли рёбра, а уж зубы у него… Такого красавца ближе к ночи увидишь — заикаться неделю будешь. Короче, решили не связываться. Даже протрезвели. Пришлось уходить домой и поправлять ситуацию. В результате легли поздно. Головы гудели у всех и без «вечевого рельса». Набат был совсем некстати.
- Ой, ну и не фига же себе, — сказал Константин, обхватив ноющую голову руками, — Мишка, это у вас тут часто такое?
- В первый раз на моей памяти, — ответил хозяин дома, которому тоже было муторно после вчерашнего.
- Который час?
- Четырёх ещё нет.
- Жуть!
- Детишки, небось, шалят, — простонал третий несостоявшийся охотник, Пётр.
- Поймать шутников и убить!
- Ребята, а, может, случилось чего? — предположила жена Михаила.
- Ещё три секунды, и действительно, что-нибудь случится, — Михаил прижал ко лбу холодную бутылку, — я, к примеру, умру.
- Миш, а может это пожар?
- Ну и что? Я тебе что, пожарная команда? Ты, Валюха, лучше посмотри, у нас там чего-нибудь осталось?
- Во, это правильно, — поддержал его Пётр, — ща полечимся, и любой пожар затушим.
- Не, ребята, я не согласен. Надо сначала шутников этих побить. Это же надо такое устроить, — заупрямился Константин.
- А я говорю, сначала лечиться, — оживился Михаил, увидев в руках у жены запотевшую бутылку, — Валя, ты нас спасла.
- Точно, Валечка у нас — скорая помощь, — пробормотал Пётр, хватая с каминной полки стакан.
- Погоди, а пожарная команда тогда кто? — заволновался Константин.
- А пёс с ней, с пожарной командой, нам сейчас скорая помощь нужнее, — сказал Михаил, разливая живительную влагу.
На том и порешили. Набат их больше не беспокоил.
* * *
Гул набата достиг и самого дальнего дома в посёлке. Услышав его, Нина Сергеевна Шарова приподнялась на постели и выглянула в окно.
- Что там такое? — спросил её муж, потягиваясь.
- Не знаю, пожар, наверно, — равнодушно отозвалась Нина.
- Вот досада, разбудили. Надо идти.
- Вот ещё глупости. Повернись на другой бок и спи.
- Но как тут спать?
- Не бери в голову. Эти паникёры грохочут уже минут десять. За это время наверняка уже кто-нибудь дозвонился куда надо, и пожарные, наверняка, уже подъезжают. Так, что тебе там просто нечего делать.
- Как у тебя всё просто.
- Разумеется. Я же умная женщина и умею рассуждать логически.
- Я тебя обожаю.
- Ещё бы, ты должен ежечасно судьбу благодарить, что у тебя такая замечательная жена.
- Я и благодарю.
* * *
Когда люди обсуждали, кому ехать за врачом в Шаховскую, никому и в голову не пришло спросить Агату. С её точки зрения, это было совершенно неправильно, потому, как отправляться в неизвестность без собаки, особенно такой мудрой, как Агата, было просто глупо. Поэтому, когда Валерка остановил свой мотоцикл у Барминцевской калитки, хитрая собачонка прыгнула мальчику на колени, пока Полина устраивалась сзади, и спряталась под полой расстёгнутой куртки. Конечно было тесновато, но Агата готова была потерпеть. Вот только бы Полина не заметила, а то прогонит, да ещё и в доме запрёт. Сам-то Валерка, и это Агата точно знала, прогнать ее не решится, потому, как уважает. Таким образом, собачонка оказалась включённой в экспедицию. И пока народ собирался на звук «вечевого рельса», отважные разведчики Валера, Полина и Агата уже мчались на мотоцикле по обочине в сторону Шаховской.
Ох уж эти обочины! Проносясь по трассам в автомобилях, мы редко обращаем внимание на обочины, и теперь у одной из них появился реальный шанс отомстить за такое пренебрежение.
Правда поначалу обочина вела себя вполне прилично. Лишь в одном месте, где под дорогой до катастрофы проходила труба, по которой протекал ручей, обочина вместе с дорогой провалилась, и ребятам пришлось преодолевать этот провал пешком, на руках протаскивая по мокрой, как губка, земле мотоцикл. Это было нелегко, поэтому Полина, заметившая, наконец, Агату, даже не стала её ругать, пыхтя над тяжёлым мотоциклом.
Но это препятствие было хоть и неприятным, но честным, и заметным. Здесь на открытом месте – вокруг простирались луга, было достаточно светло, и провал ребята обнаружили заблаговременно. Но, когда вокруг дороги сомкнулся лес, обочина решила поиздеваться над путешественниками по полной программе. В ход пошло всё: камни, палки, выбоины, кусты, больно хлеставшие ветками, пыль. Не та зыбучая, которая покрывала дорогу, а самая обыкновенная, но тоже довольно противная.
Но мотоциклисты, помня о своём долге, продолжали упорно двигаться вперёд. Каждый из троих ощущал себя отважным первопроходцем, храбрым разведчиком, от мужества которого зависит судьба всех обитателей Щучьей Пади.
Агата, для пущей важности, даже уселась на задние лапы в надёжном кольце Валериных рук, и положила передние на руль. Собачка решительно смотрела вперёд, готовая встретить любую опасность лицом к лицу. Точнее, мордой к морде.
И тогда обочина пустила в ход своё самое главное оружие – лужу.
Эта лужа образовалась на обочине несколько лет назад. Как-то раз один из водителей-дальнобойщиков, почувствовав необходимость срочной санитарной остановки, съехал с дороги, глубоко промяв глинистую обочину колёсами своего тяжелогружёного трейлера. Потом эти колеи неоднократно размывались дождями, и в результате образовалось целое озерцо длиною более трёх метров. В нём даже стала расти ряска, и завелась всякая мелочь вроде личинок комаров и жуков-плавунцов.
И вот в эту-то ловушку и въехали приличной скорости отважные мотоциклисты. Лужа радостно хлюпнула и приняла незадачливых путешественников в свои объятья из грязных брызг. Особенно досталось, сидевшей сзади, Полине. У неё сразу же испортилось настроение. Весь романтический настрой подлая лужа смыла мгновенно. А лужа, не слишком охотно выпустившая мотоцикл, еще долго мечтательно чавкала ему вслед. Бедная Агата, также получившая немалую порцию грязной жижи, тотчас же скрючилась на Валеркиных коленях, время от времени раздражённо помахивая слипшимися от грязи ушами.
Валерка, которому брызги с собачьих ушей летели в лицо, в конце концов, не выдержал, остановил мотоцикл и передал вымазанную грязью собаку Полине, настроение у которой после форсирования лужи было и так не безупречным. Она сердито зашипела на приятеля, что коли не умеешь ездить — не берись за руль, и если сам по глупости прихватил собаку, то сам с ней и возись.
Валерка поскорее, чтобы Полина не вернула ему собачонку, уселся за руль, и принялся придумывать достойный ответ, но не успел.
Лужа была последней ловушкой обочины. Через минуту мотоцикл вылетел на пригорок, лес расступился и…
Обычно с этого места городок раскрывался как на ладони. Но теперь не было ничего: ни АЗС, ни магазинчиков и придорожных кафешек, цепочкой выстроившихся вдоль трассы, ни домов, ни заводских заборов. Ничего. Только пустота, и не радующие разнообразием прямоугольники вездесущей загадочной пыли.
Ребятам стало не до взаимных упрёков.
* * *
Люди всё шли и шли на Поляну собраний. Их желание бежать спасать кого-то сменялось полнейшим недоумением. Пожара нигде не было видно. Красное зарево уже погасло, а Саша Раскольников всё продолжал лупить по вечевому рельсу.
Профессор Синельников не выдержал первым.
- Может быть, кто-то объяснит, что тут происходит. И, пожалуйста, молодой человек, прекратите этот грохот. Вы нас совершенно оглушили.
Санька покорно опустил свою колотушку. Александр Петрович решил, что момент для объяснения настал. Он поднял руку, призывая к вниманию, потом значительно покашлял и заговорил:
- Значит так, тут у нас такое дело…
И замолк. Он вдруг растерялся, чего не случалось с ним уже как минимум лет тридцать.
Да, он успел побывать на дороге, своими глазами увидел автомобиль с отрезанным носом, постучал ногами по крыше утонувшего в пыли Форда, посмотрел в бинокль в сторону Княжьих Гор и Городкова, потрогал, понюхал и даже попробовал на вкус странную, невесть откуда взявшуюся пыль. Но так и ничего не понял. И теперь даже не представлял, как объяснить всё увиденное людям, окружившим его на Поляне Собраний. Панин беспомощно оглянулся на Барминцева, но тот тоже не решался взяться за объяснения. Тогда слово взял Раскольников.
- Короче, сегодня около полуночи произошла странная катастрофа. Что-то вроде взрыва. В результате её появились зыбучие пески, а две деревни просто куда-то провалились.
- Простите, — сказал профессор Синельников, — но это невозможно. Для появления зыбучих песков и «проваливания», как вы изволили выразиться, населённых пунктов под землю в окрестностях Щучьей Пади нет никаких геологических предпосылок.
- Предпосылок нет, а факт есть, — сказал Панин.
- Ещё раз прошу извинить меня. Александр Петрович, вы сами видели эти провалившиеся деревни и зыбучие пески? — пытался уточнить Синельников.
- Пески видел, и даже на зуб пробовал, а на деревни только в бинокль смотрел. Там ребята были: Валера Сосновский, Саша Раскольников, да Полинка Барминцева.
- Что-то я не вижу здесь ни Валеру, ни Полину.
- Они в Шаховскую поехали за помощью.
- Получается, что присутствующий здесь Саша Раскольников единственный настоящий свидетель катастрофы.
Синельников обернулся к Саньке и строго сказал:
- Что же, молодой человек, будьте так любезны и расскажите, пожалуйста, всем нам, что там случилось в этих «провалившихся» деревнях. Насколько глубоки провалы, как выглядят обломки строений, есть ли пострадавшие.
- Никаких провалов там нет. И обломков нет. Абсолютно ровная земля, засыпанная такой же пылью, как и на дороге. А людей нет совсем.
Синельников со слабой улыбкой обвёл глазами присутствующих.
- Ну, вот, друзья мои, всё и разъяснилось. Видите, молодой человек даже не успел придумать никаких подробностей этой, так называемой, катастрофы. Более того, налицо явная путаница в показаниях. Только что шла речь о зыбучих песках, а теперь уже упоминается какая-то пыль. С сожалением должен констатировать, что все мы тут стали жертвами какого-то совершенно нелепого и глупого розыгрыша. Я вот только не могу понять, как всеми нами уважаемый Александр Петрович согласился принять участие в этом совершенно неблаговидном деле.
- Прошу прощения, — сказал Степан, выходя вперёд, — но я тоже, в некотором роде, свидетель. Как, впрочем, и моё лицо.
- Да, любезнейший, лик у вас, прямо, скажем, выглядит непрезентабельно. Кто вы, и что с вами произошло?— спросил Синельников.
- Зовут меня Степан. Я, собственно и стал непосредственно жертвой этой самой катастрофы. У въезда в ваш посёлок, мы с двоюродным братом попали в совершенно невероятную аварию. Когда будет время, посмотрите, что стало с нашей машиной. Я полагаю, что комментарии будут излишне. Что же касается остального, то ни в одной из деревень я не был, но эту пыль или песок видел своими глазами. Кстати, практически у меня на глазах в этой субстанции машина Алексея полностью утонула в течение часа. Правда, на зыбун не очень похоже. Я как строитель в почвах немного разбираюсь.
- Вы хотите сказать, что всё это правда?
- Да.
- А ещё, — вступил в разговор Всеволод Андреевич, — мы остались без связи. Мобильные телефоны не работают. Это вы можете проверить прямо сейчас. Собственно, Полина с Валерой, поэтому и поехали в Шаховскую. На разведку и за врачом. Брат Степана в тяжёлом состоянии.
- А что с железной дорогой? — спросил Юрий Сергеевич.
- Пока не знаем, мы там ещё не были.
- А в деревнях? Наша помощь точно не нужна? — спросила Лидия Львовна.
- Увы. Там некому помогать, — ответил Всеволод Андреевич.
- А может быть, всё-таки кто-то остался. Я не хочу сомневаться в ваших словах, но, вдруг, ребята что-то не доглядели. Темнота, волнение.
В эту минуту все услышали приближающийся рёв мотора. На поляну собраний вылетел мотоцикл. Вид у Валерки и Полины был просто ужасным. И дело было не столько в том, что они оба были грязными и всклокоченными. Нет, самым страшным было выражение их глаз. Даже вечная оптимистка Агата смотрела из-под слипшейся от грязи чёлки со страшной тоской.
- Что, и Шаховская? — мрачно поинтересовалась Варя.
- Угу, — всхлипнула Полина, — и Шаховская.
- Ну, нет же! Этого же не может быть! — закричала Марина Александровна. — Ну, ещё ладно Городково или Княжьи Горы, Но, Шаховская. Это же город!
- Посёлок городского типа, — хмуро поправил её муж.
- Ну, вот, видите! Городского! Не деревушка какая-нибудь. Там ведь и милиция есть и пожарники.
- Ага, и кладбище — сердито продолжил Александр Петрович, вспомнив, что он по праву старейшего должен взять бразды правления в свои руки, — значит так, хватит кудахтать, пора делом заняться.
- С чего начнём? — спросил Барминцев, уверовавший в Панинскую мудрость
- Вот смотрю я, на зов набата народу маловато собралось. А я точно знаю, что нас тут побольше, чем полтора десятка.
- Сегодня же среда, точнее уже четверг. Это в выходные много народу было.
- Да знаю я. Ещё не разучился дни недели считать, только сдаётся мне, что кто-то просто решил из-под одеяла не вылезать. Сны, видать хорошие снились. Вот, что, молодёжь, давайте-ка быстрой ногой обойдите все участки. В каждый дом загляните и всех тащите сюда. Поняли? Всех без исключения: старых, малых, хворых, хитрых. Дело-то нешуточное. А ты ведь у нас, Наталья Павловна, по финансовой части дока?
- Ну, да. Бухгалтер. А причём тут это?
- Считаешь, значит, хорошо. Вот и пересчитай-ка ты нас всех. Да не просто так. А подробно — сколько мужчин, сколько женщин, детишек, стариков, какие здоровьем слабые. Видала, что творится. Неизвестно сколько времени нам тут своими силами продержаться надо. А и спасатели придут… Они люди чужие. Никого из нас не знают. Как бы ни потеряли кого в суматохе. Поэтому и надо всех пересчитать, чтобы ни один человечек у нас не пропал.
- Ну, Петрович ты даешь! А мне и голову такое не пришло, — с уважением протянул Барминцев.
- А как же. Это самое первое дело, когда беда какая-то, знать, сколько людей в эту беду попало. А вот, вы, к примеру, Павел Дмитриевич, у нас профессор по какой части? Не доктор случайно?
- Географ, ответил Синельников.
- Экая досада! У нас пока из всей географии одна Щучья Падь и осталась. И потому, выходит, что профессорство ваше нам-то, вроде как, даже и без пользы.
- Ничего, Александр Петрович. Знания ещё никому не мешали, так что, не исключено, что и я на что-нибудь сгожусь.
- Да я не в обиду вам, Павел Дмитриевич, а только доктор нам сейчас был бы нужнее. Я вот уже представляю, что, к примеру, у старухи моей сейчас давление подскочит, тахикардия там всякая начнётся. Женщина — слабый пол, сами понимаете. Да и не только у неё на нервной почве сейчас всякие болячки повылезают. Да и раненые у нас уже есть. А Вера Кирилловна — она же не врач. Что она может? Лёд на болячку положить? Так это и я могу. Наташа, пересчитывать будешь, ты там ещё и профессии спрашивай. А то мы тут все дачники. А кто чего делать может, и не знаем толком.
* * *
По результатам срочно проведённой переписи населения в посёлке на момент катастрофы оказалось сорок девять человек, включая Степана с Антоном, который к этому моменту уже пришёл в себя. Среди них было одиннадцать детей до десяти лет. Правда, Варя Барминцева, Таня Раскольникова и Юля Минакова, когда при счёте их отнесли к детям, страшно оскорбились. Ладно, пятилетние Оля и Ксюша, четырёхлетние Рустик, Владик, и Анжелка, трёхлетний Никитка, и маленькие Сонечка и Филенька. Но считать детьми людей в восемь и девять лет! Просто несправедливость какая-то!
Стариков не оказалось совсем. И хотя людей пенсионного возраста в посёлке было много, самым старым, как ни крути, но был сам Александр Петрович, а он никак не соглашался попасть в «стариковский» список. Остальные «старики» были на 5-10 лет моложе Петровича и в список раньше него попадать не собирались.
Но профессиональный состав обитателей Щучьей Пади превзошёл самые мрачные ожидания Панина. В посёлке не оказалось ни одного врача или медсестры, не было здесь также ни одного представителя хоть какой-нибудь сельскохозяйственной специальности. Зато Щучья Падь могла похвастаться профессором географии, двумя кандидатами наук – микробиологом и социологом, а также, часовщиком, милиционером, скрипачом, и юристом. Ещё были менеджеры, педагоги, инженеры и военные. Было и двое студентов: будущие химик и физик. Но особенно взбесила Панина профессия Константина.
- Это что же за зверь такой – клипмейкер? – возмутился дед.
- Создатель клипов. Я — режиссёр, мастер по рекламным роликам. Между прочим, очень известный.
- Да, — мрачно подытожил Александр Петрович, — в таком составе только и попадать в катастрофы! Вот рекламщик нам сейчас просто необходим!
- Между прочим, мы и не напрашивались, — мрачно буркнула Марина Александровна.
- А что касается, нашего профессионализма, то посмотрим на это шире, — предложил Барминцев, — вот вы сами, Александр Петрович, оказались блестящим организатором в такой сложной ситуации. Это дорогого стоит.
- Точно, — подхватила Вера Кирилловна, — а вот Наталья Павловна, замечательный садовод-огородник. У неё на участке только, что ананасы не растут.
- Верка, а ты в травах разбираешься, какая от кровотечения, какая от поноса знаешь. Это ведь тоже пригодиться может, — сказала Марина Александровна, — а я могу самый тонкий механизм собрать или починить, а ещё шить умею и вышивать.
- Видите, — обрадовался Синельников, — получается, что почти у каждого из нас есть способности, которые помогут нам достойно пережить катастрофу. Моя жена социолог отменный, и в нашем положении её знания могут оказаться весьма полезными. Кстати, Аленька моя и её сестра и в садоводстве весьма сведущи. Да вы сами-то, Александр Петрович. Вы ведь с супругой не только один из лучших огородов развели, но и коз держите, и кроликов, и кур.
- Уточек ещё, — застенчиво добавил Панин.
- Ну вот. А говорите, что у нас специалистов по сельскому хозяйству нет. Да при разумном подходе мы тут целый год продержаться сможем.
- Ну, уж год, скажете тоже! — заявил Панин, оттаивая. — Но, понятное дело, лапками дрыгать беспомощно не будем. А для начала, вот что сделаем: давайте-ка осмотримся, как следует, что бы понимать, что к чему. Железную дорогу надо проверить. Во всех ближайших деревнях побывать.
- А я предлагаю, для начала позавтракать. Позавтракать и успокоиться немного, а уж потом на свежую голову изучением произошедшего заниматься, — предложила Наталья Павловна.
- Пожалуй, верно. Кстати о еде, с припасами сейчас давайте поаккуратнее Неизвестно, на сколько мы тут завязли. Да и о дармоедах надо подумать, — сказал Панин.
- Это, о каких ещё дармоедах? — напряглась Марина Александровна.
- Известное дело, о каких. О собаках. У нас сейчас каждый кусок должен быть на счету. А эти жрут в три горла, особенно Гоблин этот. Это же не собака, а конь. На нём воду возить надо! Да и твой пятый-обормотина, тоже не воздухом питается. Нам этих зверюг не прокормить!
- Между прочим, Марк Августус Виктурос-пятый — потомственный чемпион породы. Многократный победитель международных выставок. Да у него медалей одних полтора килограмма, — Марина Александровна едва не задохнулась от обиды.
- И что нам с этими килограммами медалей делать? — издевательски спросил Панин. — Может, их кушать можно? Или печку ими топить?
- Ладно, Петрович, со своими собаками мы сами разберёмся, — миролюбиво сказал Барминцев, — пока давайте действительно отправимся на разведку. Может уже сегодня всё и разрешится.
- Вот именно! — подхватила Вера Кирилловна. — И вообще, как-то даже непонятно, что вы против наших собак имеете. Мы же не покушаемся на ваших кошек.
- Кошка – животное полезное. Мышей ловит. А этот Гоблин твой вообще, неизвестно для чего нужен. Только жрёт. Жеребец стоялый!
- Кстати о конях… Или о собаках, — вмешалась Полина, — я, когда в Княжьи Горы бегала, слышала, что в коровнике собака лает. Наверно это кавказец фермера.
- Ой, он там пропадёт, бедолага. Надо что-то сделать, — забеспокоилась Наталья Павловна
- Вот, вот, нам только этой зверюги не хватало! — возмутился Александр Петрович, — я это чудище буржуйское знаю. Он за один присест целый таз каши с мясом сжирает.
- Но нельзя же, его оставлять умирать от голода в запертом коровнике. Это же просто дикость какая-то, — возмутилась Лариса.
- Да и не просто так этот пёс там сидит, — подхватил Барминцев, — он же скотину охраняет. Я точно знаю, что там коровы, телята, лошади, овцы. Если хозяин сгинул, то придётся нам и этих под свою опеку брать. Пока всё каким-то образом не разрешится.
- Ну, Всеволод, ты даёшь! А я тебя за умного мужика держал, — возмутился Панин, — мы сами пока не знаем, что с нами будет. А ты ещё собрался всю окрестную живность на довольствие брать.
- Но, что бы там не происходило, но всех животных надо каждый день поить и кормить, — сказала Наталья Павловна.
- А некоторых ещё и доить, — добавила Антонина Ивановна.
- Точно. К тому же свежее молоко нам совсем не помешает. У нас есть дети и раненые. Молоко для них лишним не будет, — сказала Вера Кирилловна.
- И вообще, это та самая еда, о которой ты так беспокоишься, Петрович, — хмыкнул Сосновский.
- Надеюсь, хозяева скотины, или их наследники нас за это своеволие простят, — сказал Синельников.
- Если мы в самое ближайшее время вопрос с кормёжкой и дойкой не решим, то наследовать уже будет нечего, — вздохнула Антонина Ивановна, — так, я уж пойду туда сейчас.
- Бабуля, ну куда тебе с твоими больными ногами, ты сюда-то еле дохромала, — возразила Зоя, — мы уж с Гришкой как-нибудь без тебя сходим.
- Точняк. Только подзаправимся чуток, — согласился её брат.
- И я с вами, — предложил Валерка.
Ему было тоскливо от всего случившегося и хотелось что-то делать. Что-то конкретное и понятное. Например, спасать животных, запертых в коровнике.
- Я тоже пойду, — сказал Санька, который испытывал те же чувства.
- И я, — сказала Таня.
- Ну, и я, — вздохнула Вера Кирилловна.
- Ой, мам, только не говори, что ты умеешь коров доить, — хмыкнула Полина.
- Ну, да, не умею. И боюсь их панически. Но, насколько я поняла, никто из нас их доить не умеет. Зато я собак совсем не боюсь и с любой собакой могу найти общий язык. Надеюсь, вы про пёсика, который скотинку сторожит, не забыли? И вообще, кто-то взрослый должен вами руководить, а то вы там таких дров наломаете — заявила Вера Кирилловна.
- Ну, что, Варька, придётся и нам с тобой идти. Я маму одну на эту авантюру пускать не хочу, — сказала Полина.
- Понятное дело, — отозвалась Варя, — к тому же мы с тобой, наверно, единственные, кто хоть представляет, с какой стороны к лошади надо подходить.
Сёстры Барминцевы уже второй год занимались верховой ездой и страшно этим гордились.
Петрович, видя, что серьёзный разговор скатился в какую-то не ту сторону, поднял руку, призывая всех к вниманию, и сказал сурово:
- Ладно, молодняк, можете топать и крутить коровам хвосты, а мужики посолиднее пусть займутся серьёзным делом и отправляются на разведку. Пойдём двумя группами: первая группа под моим руководством двинется по железной дороге, вторая — по окрестным деревням. Там главным пусть будет профессор. Глядишь, и его география пригодится. А ровно в полдень опять здесь соберёмся и решим, что дальше делать. Всё ясно?
- Ясно, — сказал Сосновский, — только первой группой руководить буду я, а ты, Петрович в штабе останешься. Ни к чему тебе самому ноги бить. Не мальчик уже.
* * *
На разведку, как и договаривались, отправились две группы. С обоими населёнными пунктами расположенные вблизи Щучьей Пади вдоль шоссе уже всё было ясно, поэтому группа под руководством профессора Синельникова отправилась обследовать деревни в стороне от главной дороги. Вторая группа решила двигаться по железнодорожной насыпи в сторону Ржева и выяснить судьбу ближайших станций.
Группа Синельникова, в которую кроме него вошли Михаил Тюрин, его протрезвевшие приятели и ретривер Рольф, вышла из ворот посёлка на шоссе, точнее на то, что от него осталось. У самых ворот к разведчикам присоединился молчаливый сторож посёлка Борис с верной собачкой неизвестной породы Жулькой.
Про разрезанный БМВ разведчики уже знали из рассказов, но, тем не менее, увидев его воочию, были поражены.
- Даже не могу себе представить инструмента, которым можно было бы так разрезать автомобиль, — сказал Константин, присаживаясь на корточки перед изуродованной машиной, — что это всё значит, профессор? Что там наука по этому поводу говорит?
- Не знаю, не знаю, — задумчиво отозвался Синельников, бродя вокруг и тыкая в пыль палкой, — у нас пока с вами фактов не хватает, чтобы наука заговорила.
- А может это комета на нас брякнулась, ну та, про которую американцы кино сняли? — предположил Михаил.
- Какие глупости! — возмутился Синельников. — Во-первых, там речь шла не о комете, а о планете. Действительно, предполагалось, что планета Нибиру, которая обращается по такой орбите, что приближается к нашей планете раз в пять тысяч лет, может подойти достаточно близко, чтобы вызвать глобальную катастрофу. Но, давно уже доказано, что это всё полнейшая ерунда. Кроме того, я заявляю вам совершенно ответственно, что если бы такое вдруг произошло, то это выглядело бы совершенно иначе.
- А как? — спросил Константин.
- Прежде всего, изменения происходили бы достаточно длительное время по мере нарастания взаимопритяжения планет, а не мгновенно.
- А если это конец света? — шёпотом спросил Борис, оглядываясь.
Синельников едва не задохнулся от возмущения.
- Ни конец света, ни окончание солнечного цикла отражённого в календаре майи, ни какую ещё ахинею, я, извините, даже обсуждать не хочу. С нами действительно произошло что-то очень нехорошее, и говорить обо всей этой ерунде сейчас просто цинично
Потом он перевёл дух и добавил более спокойным тоном.
- А где у нас была вторая машина? Никто точно не знает?
- А зачем это вам? Она же в пыль провалилась, — удивился Пётр
- Да не могла она в пыль провалиться, — возразил Синельников, — там глубины нет. Посмотрите на край дороги — травка вся на виду, даже низкие подорожники и лапчатка. Да и щуп у меня нигде больше, чем на сантиметр не углубился. Так, что, либо Раскольниковский «Форд» нашёл какую-то ямку себе точно по размеру, либо…
- Что «либо»? — почему-то неожиданно охрипнув, спросил Борис.
- Либо он каким-то образом растворился в этой пыли. Понимаю, что гипотеза очень фантастическая, но ничего иного больше на ум не приходит. Ладно, дел у нас с вами много, давайте-ка двигаться вперёд. Только лучше держаться поближе к краю дороги. Не будем судьбу искушать.
Искушать судьбу не захотелось никому, и все, как по команде, свернули на обочину и дружно потопали по ней.
* * *
Вторая группа, состоявшая из Сосновского, Раскольникова, Геннадия, Степана, Ларисы Синельниковой и её верного спаниеля Лорда, тем временем двигалась по железнодорожной насыпи, припорошенной той же пылью.
Если состав первой группы ни у кого сомнений не вызывал, то тут возникли некоторые разногласия. Во-первых, мужчины ни в какую не хотели брать с собой в разведку Ларису, мотивируя это тем, что дело им предстоит трудное и, возможно, опасное, и девушке лучше остаться дома. На что Лариса, тоном, не допускающим никаких возражений, заявила, что от неё, как от химика-профессионала, в разведке толку будет гораздо больше, чем от всех остальных вместе взятых, и что пеших переходов она не боится, так как с детства приучена отцом к дальним походам. А лучше было бы обсудить возможность участия в разведке Степана, который непонятно в какую аварию попал, и какие ещё осложнения его ожидают. Тут окрысился Степан, и заявил, что уж ему-то в разведывательной операции участвовать просто необходимо, так как в отличие от всех остальных, за спиной которых остаются семьи, человек можно сказать совсем свободный.
Так и пошли впятером, дуясь друг на друга.
* * *
Приступила к своей миссии и группа «животноводов», сопровождаемая Агатой и Гоблином. Агата, решила, что без её пригляда такое серьёзное дело проводить нельзя, а Гоблин увязался просто из чистого любопытства.
Валерка с Санькой плелись в хвосте колонны. О своём решении они пожалели уже в ту минуту, когда Панин заговорил о разведке. А хорошо бы сейчас не в коровник плестись, а пойти в настоящую разведку. Они, конечно уже успели побывать в ближайших окрестностях, но это было совсем не то. То ли дело пойти в разведку с профессором или Валеркиным отцом!
Но слово было сказано, и обратного пути не было.
Полина, же, в отличие от мальчишек ничуточки не жалела о том, что вызвалась присоединиться к группе «животноводов». С её точки зрения, это было куда интереснее и важнее, чем таскаться по проклятой пыли. А девочка была, почему-то уверена, что разведчикам ничего кроме пыли всё равно не встретится.
Животноводам надо было решить в первую очередь две проблемы: открыть без ключа огромный — с дамскую сумочку, замок на воротах коровника и усмирить страшного сторожевого пса.
Устрашающий замок совместными усилиями Виталию и Грише удалось сорвать прихваченной из дома монтировкой, вместе с плохо приваренными проушинами. Из-за скрипнувших ворот раздался жуткий рык. Все бросились врассыпную, потому, как общаться с буржуйской овчаркой — местным вариантом баскервильского ужаса охотников не нашлось. Замешкалась только Вера Кирилловна. В душе она уже тоже была бы рада отступить вместе со всеми, но как-то растерялась, а остальными участниками операции её поведение показалось совершенно естественным — она же сама утверждала, что с любой собакой может найти общий язык. Ну и, как говориться, флаг вам в руки, сударыня. Агата на всякий случай осталась рядом с хозяйкой. Но то, что показалось из приоткрывшихся ворот, лишило Веру Кирилловну остатков мужества. Псина была размером с телёнка, а приподнятая верхняя губа являла взору набор замечательных орудий убийства. Агата в момент смекнула, что эта зверюга может просто проглотить её, и отважно ретировалась куда-то в кусты.
Вера Кирилловна осталась со смертельной опасностью один на один. Осторожно отступая назад на ватных ногах, она жалобно пропищала:
- Ну, что ты, лапочка? Не бойся, всё хорошо.
И тут произошло неожиданное. Дело в том, что бедная псина, несмотря на свои внушительные размеры и великолепные зубы была ещё почти щенком. И ещё многого по молодости своей побаивалась. Бедняга так настрадалась ночью в тревожной неизвестности, и когда появилась эта женщина с ласковым голосом, похожим на голос её хозяйки, собака решила ей пожаловаться на пережитые страхи. Она тонко по-щенячьи взвизгнула и попыталась поставить свою могучие как у медведя лапищи на плечи Вере Кирилловне, в результате чего, сбила её с ног и уронила прямо во вчерашнюю коровью лепёшку. Самое обидное, что все «животноводы», за исключением самой Веры Кирилловны, разумеется, нашли поведение сторожевой псины забавным.
А кличка Лапочка так и прилипла к кавказке, тем более что «лапочки» у неё были заметными.
Агата так и не решилась приблизиться к огромной овчарке, а вот Гоблину Лапочка показалось симпатичной, и он приветливо замахал ей хвостом. И она ответила волкодаву тем же.
После установления дружеских отношений с охранницей, можно было приступать к основной части спасательной операции, а именно к кормёжке и дойке. Никто из «животноводов» толком не знал, что и в какой последовательности надо было выполнять. Только Полина и Варя более или менее представляли, что им следует делать. Они вошли в коровник, и Варя довольно быстро углядела, висящие на стене, недоуздки. Оставалось только найти лошадей.
Когда девочки проходили по коридору между денников и загонов, сквозь деревянную решётку к ним высунулась замшевая чёрная мордочка. Полина заглянула в загон и взвизгнула от восторга:
- Варька, смотри, тут телята! Какие хорошенькие!
Варя, вскарабкавшись по решётке, глянула на телят и предложила:
- Давай мы над ними тоже шефство возьмём, ведь про них наверняка в этой суете все забудут, а телятки и вправду милые, жалко их.
Гриша, Валерка и Санька тоже нашли себе дело и занялись осмотром инвентаря, рассудив, что кормить, поить и доить всю эту живность, а главное, выгребать вонючий навоз — не мужское дело.
Таня, заглянув в одно из стойл, увидела там огромную, как гора корову, и решила, что с этим чудовищем ей девятилетней горожанке ни за что не справиться. Поэтому девочка решила заняться курами. Она нашла в одной из боковых комнатушек зерно в мешках, нагребла его в подвернувшееся ведро и, выпустив кур на бетонную площадку перед коровником, принялась их кормить.
Вера Кирилловна и Зоя переглянулись. По всему выходило, что всё остальное придётся делать им вдвоём.
- Ну и влипли мы с вами, тётя Вера, — вздохнула Зоя.
- Что ты предлагаешь? — спросила Вера Кирилловна с надеждой.
Зоя философски пожала печами.
- Ничего. Начнём доить коров. Подоим, сколько сил хватит. Потом выгоним на пастбище.
- А ты не знаешь, сколько их тут?
- Я посчитала, их всего двадцать штук, — сказала Варя, проходя мимо с игреневой кобылкой в поводу, — и, представляете, все одной масти, и у каждой бумажка висит, там кличка написана, родословная, удой и ещё что-то.
- Двадцать?! — ужаснулась Вера Кирилловна. — Мы помрём, пока это стадо подоим.
Она оглянулась на Зою, но девочки уже не было видно. А ещё через минуту, откуда-то послышался тихий звон бьющих по гулкому дну пустого ведра струек.
Вера Кирилловна поняла, что и ей пора приниматься за работу. Она нерешительно вошла в загон, занимаемый чёрно-пегой коровой. Корова доверчиво повернула к ней огромную морду и дохнула прямо в лицо. Веру Кирилловну затошнило. Титаническим усилием воли, преодолев эту слабость, она всё же решила приступить к дойке, но тут вспомнила, что никакой ёмкости для молока не захватила. Как бы то ни было, а выливать молоко на пол было бы грешно. Осторожно протиснувшись между стенкой загона и крутым коровьим боком (это же надо такое брюхо отъесть!), Вера Кирилловна выглянула в коридор, по которому проходила Полина с серым коником.
- Полина, ты подойника не видела?
- Даже не смотрела. Ты лучше у мальчишек спроси, они тут инвентаризацию проводят.
- А где они?
- Там, — Полина неопределённо махнула рукой вглубь коровника, — я слышала, они там сепаратор нашли и ещё что-то железное и непонятное.
- А почему они решили, что это сепаратор, а не подойник?
- Не знаю, но слово красивое. Гришка его так произнёс важно.
- А мне подойник нужен!
- Так поищи сама где-нибудь, или у Зойки спроси. Я видела, она уже вовсю корову доит.
Вздохнув, Вера Кирилловна отправилась на поиски подойника. В загоне напротив, присев на маленькую скамеечку, Зоя довольно уверенно доила корову. Вера Кирилловна залюбовалась процессом.
- Как у тебя ловко получается. Ты где так научилась?
- Мы прошлым летом в деревню к бабушкиной сестре ездили. Она руку сломала, и что-то там долго не срасталось, вот и пришлось почти всё лето её трёх коров по три раза в день доить.
- Да, у меня так никогда не получится, — вздохнула Вера Кирилловна.
- А Зойке сейчас придётся всё это молоко вылить! — язвительно сказала Варя, проходя мимо с очередной лошадкой.
- Это ещё почему?! — в один голос воскликнули Зоя и Вера Кирилловна.
- Потому, что ты, Зоенька, вымя корове перед дойкой не помыла. Теперь молоко получилось грязное.
- А ты откуда про мытьё вымени знаешь? — Вера Кирилловна схватила дочь за плечо.
- Нам кино на уроке показывали.
- Может быть, ты нам тогда поможешь, раз ты такая грамотная в этом вопросе?
- Мам, да ты что? Здесь четыре лошади! Да ещё шесть телят. Мы с Полиной еле-еле с ними справляемся.
Варя, поспешила прочь. А Вера Кирилловна и Зоя мрачно уставились друг на друга.
- Ну, что будем делать? — спросила Барминцева.
- Что-то я и впрямь ступила. Ну, следующей корове вымя помою, а это молоко в отдельную посуду соберём, может быть, собаки съедят.
- А чем будем мыть?
- Водой. Только тёплой надо, чтобы вымя не застудить.
- Ага, понятно. Пойду, организую. А, кстати, где ты нашла ведро?
- Тут висело на гвоздике.
- А больше там нет?
- Нет.
- Ладно, пойду поищу ещё где-нибудь.
Вера Кирилловна вздохнула и побрела по коровнику, пытаясь угадать, где тут могут быть вёдра, подойники и тёплая вода.
В эту минуту из какой-то боковой комнатки выскочила Таня и великодушно протянула Вере Кирилловне два эмалированных ведра.
- Спасибо, — Вера Кирилловна машинально взяла вёдра, — Тань, ты не знаешь, где тут вода?
- Вон там краник есть, тётя Вера, только из него ничего не течёт.
- И не будет, — сказал Гриша, выталкивая в коридор телегу, — посмотрите, что я нашёл!
- Здорово. А почему ты уверен, что воды не будет? — спросила Вера Кирилловна.
- Там насос электрический, а света-то нет.
- Да. Незадача. Что же делать?
- Там в низинке за коровником родничок есть, — сказал Гриша.
- Но там же, вода ледяная!
- Ну, тогда не знаю, — сказал Гришка и повернулся, чтобы уйти, но налетел на рассерженную сестру.
- Эй, Гришка, тебя, что учить всему надо? Быстро разводите костёр и грейте воду. Иначе мы тут с этими коровами до ночи проковыряемся.
- А инвентаризация? — попробовал возразить Гриша.
- Эти железки никуда не денутся. В первую очередь обеспечьте нас тёплой водой, потом выгоняйте на пастбище овец. А там ещё свиней надо покормить.
- Но, Зойка, это же…
- Никаких «это же»! А то тоже за дойку усажу. Давай поворачивайся!
- Ну и язва у тебя сестра, — сказал огорошенный Санька, подходя к Грише.
- А то я не догадался без твоей подсказки.
Первую порцию, надоенного Зоей молока Вера Кирилловна решила отдать кавказке, но собака молоко пить не стала.
- Это наверно оттого, что оно навозом пахнет, — огорчилась Вере Кирилловна
- Ага, мамочка пахнет, только не от молока, а от тебя, — засмеялась Варя.
- И крепенько так припахивает. Придётся тебе, как следует помыться, когда вернёмся домой, — добавила Полина.
- Ой, смотрите, а Агата с удовольствием пьёт это молоко, — сказала Таня.
- И куда в неё только влезает? Всю ночь ведь жевала? — удивилась Вера Кирилловна и, взяв из Гришиных рук ведро с тёплой водой, решительно вошла в загон к корове. Теперь бедное животное даже не обернулось.
- Сейчас, малышка, я тебя подою, — сказала Вере Кирилловна, присаживаясь на скамеечку и осторожно обмыв вымя.
Но «сейчас» не очень-то выходило. Беда была ещё и в том, что, опасаясь причинить корове боль, Вера Кирилловна еле прикасалась к соскам.
- Тётя Вера, да вы посильнее сжимайте, — сказала заглянувшая в загон Зоя.
- Да ей же больно будет.
- А так ей ещё хуже.
- Как подумаю, что их три раза в день доить придётся, так страшно делается, — призналась Вера Кирилловна.
Зоя печально махнула рукой.
- Если мы их так доить будем, то молоко скоро перегорит, если, конечно они раньше не сбесятся.
Барминцева снова бросилась в бой за удой, но от этого благородного дела её отвлекла Полина, которая что-то разглядывала на двери загона.
- Мама, а ты это читала?
- Что там ещё?
- Посмотри.
Вера Кирилловна, в душе мечтающая о любом поводе хоть ненадолго отвертеться от возни с коровой, вышла из загона и начала вслух читать бумажонку, вложенную в пластиковый кармашек у входа в стойло. А на бумажке было написано, что корову зовут Абрикотина, что ей четыре года, и что её родители имеют целую кучу международных коровьих дипломов.
- Ну, и зачем мне знать, как её зовут, может мне тоже следует ей представиться? — мрачно спросила Вера Кирилловна.
- Да ты ниже читай, — сказала Полина
В самом низу стояла приписка, что отёл ожидается 28 ноября.
- Тётя Вера, так она что, стельная? — спросила Зоя, выглядывая из загона напротив.
- Похоже на то, раз она телиться собирается, — пожала плечами Барминцева.
- Значит, молока у неё нет.
- А что, у стельных коров молока не бывает?
- Что-то такое бабушка говорила, но я точно не помню.
- Ладно, будем считать, что молока у неё нет, и быть не должно. А знаешь, Зоя, я никогда не задумывалась об этом. Мне казалось, что молоко у коров всегда, как вода в водопроводном кране. Похоже, я была неправа.
- А это хорошо, что она стельная.
- Почему?
- Доить надо не двадцать, а только девятнадцать коров.
- А ведь верно. Нам с тобой, Зоенька, несказанно повезло.
Прежде, чем зайти в следующий загон, Вере Кирилловна внимательно изучила информацию на дверце. Эту корову звали Лазурита. Именитых родственников она имела ещё больше, чем Абрикотина, но телиться, к величайшей досаде Веры Кирилловны не собиралась. Её отпрыск уже появился на свет два с половиной месяца назад.
Это было странно, потому, что молока у неё тоже не было. По крайней мере, выдавить из неё не удавалось ни капли.
Корова так намучилась, что уже потеряла всякую надежду на облегчение и только страдальчески мычала, тупо уставившись в стенку полными слёз глазами.
Вдруг в дальней части коровника раздался громкий крик, Вера Кирилловна вздрогнула и сильнее сжала сосок. По пальцам побежала тёплая струйка.
- Ура! — шёпотом закричала незадачливая доярка.
Она уже почти овладела сложной техникой доения, когда в загон ввалились зеленовато-бледный Валерка и насмерть перепуганный Санька.
Пока Вера Кирилловна и Зоя занимались коровами, а Гриша отправился за водой, Валерка с Санькой решили покормить свиней. Валерка, морщась от ядрёного запаха, вошёл в один из загонов, где валялась огромная, как кушетка свинья, обложенная бесчисленным количеством думочек-поросят. Казалось, эта туша просто не способна встать на ноги, но она вдруг мгновенно вскочила и стремительной торпедой метнулась к мальчику. Валерка по-девчоночьи взвизгнул от ужаса и выскочил из загона, однако свинья всё-таки успела в последнее мгновение укусить его за пятку.
Это было так больно, что у мальчика слёзы навернулись на глаза. Санька перепугался за друга и сказал:
- Ой, Валерка, как бы заражения не было. Мало ли какая грязь могла в рану попасть.
- Да уж, непохоже, чтобы эта противная скотина зубы чистила, — мрачно согласился Валерка.
- Пойдём тетё Вере покажем.
- А кормить?
- Вот научатся себя вести не по-свински, тогда и покормим.
- Обработать надо непременно, — сказала Вера Кирилловна, выслушав ребят — для начала вымойте с мылом, на случай, если эта скотина бешенная, потом попарьте в растворе соды, ну и зелёночкой помажьте.
- А где мы возьмём соду и зелёнку? — спросил Санька.
- Я тут аптечку видела. Веди Валерку к костру, а я принесу всё, что надо, — сказала Полина.
Когда с обработкой раны было покончено, Валерка, отстранённый по причине своего ранения от дальнейших работ, остался следить за костром, а Полина и Санька вернулись в коровник.
- Я тут кашу какую-то нашёл. Наверно для свиней. Давай мы им прямо через загородку в кормушки насыплем, а чистить пока не будем. Ну, их, зверюг этих. Может, Петрович решит их завтра на колбасу перевести. Тогда и почистим тут всё, — предложил Санька.
Полина, которой свиньи с первого взгляда не понравились, а после нападения на Валерку и вовсе стали отвратительны, тут же согласилась. И со свинячьим вопросом было покончено в пять минут. С телятами проблем не возникло, они послушно отправились на пастбище следом за Варей, при этом самый маленький чёрный теленок, чмокая, сосал уголок Вариного фартука.
Оставалось разобраться с овцами.
Раньше ни Полине, ни Саньке даже в голову не приходило, что эти кроткие с виду животные могут оказаться такими упрямыми и вредными. Овцы, напуганные событиями прошедшей ночи и появлением чужаков, ни за что не хотели покидать свой загон. Они стояли, сбившись в плотный густо-шерстяной ком, и противно мекали. Все попытки отодрать от этой единой массы хотя бы одну овцу, оборачивались неудачей.
Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы ни Агата. Она уже восстановила душевное равновесие после появления Лапочки, да и парного молочка покушала в своё удовольствие, и теперь сжалилась над ребятами и пришла им на помощь. Понаблюдав некоторое время за бесплодными попытками начинающих чабанов, Агата поднырнула под ногами сгрудившихся овец и, оказавшись в самом центре, разогнала их звонким лаем. Неожиданная диверсия привела бедных овец в смятение. Они бросились врассыпную, бестолково стукаясь головами о стенки загона. Тут Полина с Санькой не оплошали. Они принялись пинками направлять тупых животных к выходу из загона и потом под заливистый лай Агаты гнали их по коридору до самого выхода из коровника.
Хуже всего повели себя два барана. Они уткнулись головами в углы загона и приготовились стоять насмерть. Полина с Санькой и с призванным на помощь Гришкой даже совместными усилиями не смогли развернуть тупиц мордами наружу. Пришлось опять вмешаться Агате. Без всяких церемоний она тяпнула за ногу сначала одного, потом другого барана. Те поняли намёк и послушно выскочили из загона.
Едва блеющая команда выскочила на лужайку, Лапочка, безмятежно валявшаяся в тенёчке, тут же пружинисто вскочила, обежала отару, несколько раз гавкнула, выстраивая овец в нужном порядке, и погнала их на луг пастись.
Доярки между тем более или менее приспособились к своей работе и дело пошло на лад. Точнее, не совсем на лад, но хотя бы сдвинулось с позиции полной безнадёжности. Пусть не очень качественно, пусть разбрызгав часть молока по стенкам загонов, вымочив в молоке рукава и юбки, доярки всё-таки сумели подоить коров.
* * *
К полудню все обитатели Щучьей Пади стянулись к поляне собраний. Людям просто не сиделось дома. Даже недавно пришедший в себя Антон приковылял на поляну. Всех мучила тревога и неизвестность, но пока никаких вестей от разведчиков не было. Пропали и «животноводы», хотя им не надо было прочёсывать километры окрестностей. Это тревожило собравшихся ещё больше. Кто-то даже хотел отправиться к коровнику, но Александр Петрович самым решительным образом воспрепятствовал этому.
- Даже не думайте разбредаться. Если там и впрямь происходит что-то непонятное, и все, кто покинул посёлок, таинственным образом исчезают, нам необходимо сидеть на месте.
- Да что ты такое говоришь, старый чёрт, — всхлипнула его жена, — там же внуки наши. А если с ними что-то случилось?
- Успокойтесь, Антонина Ивановна, — сказал Барминцев, — ребята уже побывали в Городково, Княжьих и даже в Шаховской. Мы уже знаем, что там нет ничего опасного. Возможно, наши разведчики просто не рассчитали силы и не укладываются в оговоренное время. Ну а что касается наших животноводов… Александр Петрович, у вас, кажется, был бинокль. Может быть, посмотрим, есть там какое-нибудь движение.
Движение у коровника было. Даже довольно оживлённое. Ярко горел костёр, над которым грелась вода в ведре. Гриша поднимался из низинки от родника с новой порцией воды. «Раненный» Валерка играл в догонялки с телятами, а Варя пасла коней, точнее привязала к недоуздкам длинные верёвки, закрепила их концы на сучьях сухой ветлы и теперь с деловым видом наблюдала за пасущимися животными. Она ещё и книжку умудрилась с собой прихватить и теперь «надрывалась на работе» с полным своим удовольствием.
Петрович самолично обозрев в бинокль состояние дел, удовлетворённо хмыкнул и объявил, что у «животноводов» всё в порядке.
* * *
Первыми в посёлок вернулись «животноводы». Они так живописали свои мучения, демонстрирую распухшие от дойки руки, и Валеркину укушенную свиньёй пятку, что все жители посёлка даже забыли на какое-то время обо всех тревогах.
Вера Кирилловна, правда, хотела сначала пройти краем поляны и сбегать домой помыться, но Панин не позволил.
- Э-э, не разбегаться, — стукнул посохом о землю Александр Петрович, с минуты на минуту могут разведчики возвратиться.
- Я быстренько, — сказала Вера Кирилловна, неуверенно переминаясь на краю поляны.
- Ага, знаю я ваше «быстренько». Даже такое простое дело, как коров подоить, и то полдня делали, да ещё и вернулись такие, что теперь вас всех тут лечить надо.
- Зато мы молока надоили три больших бидона. А ещё там много кур и я принесла четырнадцать яиц, — гордо сказала Таня.
- Могла бы и пятнадцать принести, — буркнул дед.
Обе группы разведчиков вернулись домой часам к трём.
Вид у разведчиков был какой-то потерянный. Они, конечно, слышали, что рассказывали ребята, но оказались не готовы увидеть это своими глазами. Да ещё никто из них не мог придумать хотя бы приблизительное объяснение происходящему. И от этой необъяснимости стало совсем грустно.
Впрочем, они держались изо всех сил и старались не поддаваться отчаянию. Более того, несмотря на мрачное настроение, они постарались сделать что-то полезное для посёлка. К примеру, когда Константин увидел в небольшом пруду около бывшего лесхоза трёх гусей, решено было прихватить их с собой. Гуси, хоть и были ещё совсем молодыми, и ещё даже не полностью перекрасились в белый цвет, оказались на удивление тяжёлыми. Но Пётр, Михаил и Константин упорно тащили их, стараясь больше думать о тяжести добычи и о полезности своего поступка, чем о том, что успели увидеть на месте деревень. Самым страшным показалось им то, что не было никаких ужасов разрушения – аккуратные прямоугольники пыли среди ухоженных садов и огородов, и мёртвая, безо всяких преувеличений, мёртвая тишина.
Вторая группа тоже вернулась с «трофеем». Возле одного из стёртых с лица земли полустанков к людям вышел крупный и красивый чёрный кот британской породы. Видно ночью он промышлял где-то в лесу, а утром обнаружил, что дом исчез. В руки кошак никому не давался, но упорно шёл следом. А когда Лорд, чувствующий себя неспокойно в присутствии чужака, оборачивался, кот, припадая к земле за кустиком или кочкой, шипел так, что спаниель, сразу поджимал хвост и старался идти поближе к Ларисе.
С поляны собраний никто не расходился, и истомившиеся неведением щучьепадинцы кинулись к разведчикам с расспросами.
Но вернувшимся из разведки рассказывать особенно было нечего. «Железнодорожники» уныло сообщили, что отмахали в сторону Ржева километров пятнадцать, но, ни одного населённого пункта не встретили. Полностью исчезли также столбы электропередачи вместе с проводами, семафоры, километровые отметки, рельсы, шпалы и даже гравий на насыпи. Сама насыпь сохранилась неплохо за исключением тех мест, где под ней проходили трубы для реки и ручьёв. В этих местах насыпь обрушилась. В остальных же местах сохранила свою форму и была щедро присыпана пылью. Судя по всему, слой пыли был довольно тонким, но прокопаться до земли не удалось – пыль вела себя как вода, тут же «затекая» в любое углубление. И вот ещё одна странность: «железнодорожники» не пытались обойти пыль, и с огорчением отметили, что подошвы их обуви удивительным образом истёрлись за время похода до прозрачности, а у кого-то и вовсе развалились. По-видимому, на них так подействовала эта загадочная пыль.
- Я взяла образцы этой пыли с насыпи. А также из мест, где были дома, — сказала Лариса, — внешне они совершенно неотличимы. Но я попробую их исследовать ещё какими-нибудь способами. У меня, правда, не так много возможностей, пока думаю прогреть эту пыль, растворить в воде, подействовать на неё уксусом и раствором соды.
- Зачем? — раздражённо спросила Нина Сергеевна.
- Чтобы хотя бы примерно представлять, с чем мы имеем дело, — пожала плечами Лариса.
- Какие глупости! Как будто это что-то изменит в нашем положении! Нашла себе развлечение! — закричала Нина.
Лариса, не ожидавшая такой вспышки, испугано попятилась, её мать Алевтина Анатольевна, постаралась перехватить инициативу. Как социолог она прекрасно понимала, что происходящее грозит нервным срывом многим, и любая истерика может спровоцировать массовый психоз.
- Тихо, Нина, тихо. Никто не собирается развлекаться, но нам и впрямь не мешало бы понять, с чем мы имеем дело. Вдруг эта штука опасна. Ядовита, к примеру, или радиоактивна. Может надо держаться от неё подальше, особенно детям. Сама знаешь, и твой Рустик захочет «в песочке» поковыряться. Сейчас нам главное поменьше шуметь и во всём постараться разобраться, насколько это возможно.
Но Алевтинино вмешательство Нину Сергеевну не остановило.
- «В песочке поковыряться!» Да неужели вы считаете, что я своего ребёнка за порог выпущу, пока такое творится. Мы сейчас же все запрёмся в доме, и будем сидеть там до приезда спасателей. Эта идиотка ваша дочь, приволокла какую-то дрянь сюда в посёлок, а если она и впрямь радиоактивная! И вообще, когда нас отсюда эвакуируют? Я не хочу здесь находиться! Нас что совсем бросили? Оставили подыхать в этой пыли? Может, мы уже сами стали заразными и нас уже похоронили? Что происходит? Нас обязаны немедленно эвакуировать! Я требую незамедлительной эвакуации!
- Ты кому адресуешь эти требования? — мрачно спросила Лидия Львовна Куваева.
- Между прочим, мы все в одной лодке, и у нас у всех здесь дети или внуки, — тихо сказала Наталья Павловна.
- Я не знаю, может тебе на своих наплевать, но я Рустика люблю и всем глотку за него перегрызу!
Лицо Натальи Павловны нехорошо потемнело. Ситуацию разрешил Александр Петрович. Он стукнул палкой по вечевому рельсу, чтобы привлечь внимание, и заорал во всю силу своего старческого голоса:
- А ну, прекрати верещать. И так тошно без бабьего визгу. Толик, уведи жену отсюда, раз эта дура только орать способна. Нам делом заниматься надо, а не её вопли слушать
Откровенная грубость Петровича произвела двоякое действие, паника задохнулась, не начавшись, но у всех собравшихся на поляне, появилось какое-то неприятное чувство, и люди поспешили разойтись по домам.
До самого вечера никто и носу не высовывал за забор. Над посёлком повисла мрачная напряжённая тишина. И в этой тишине щучьепадинцы начали осознавать всю полноту ужаса создавшегося положения.
Гл. 3. Глубокая разведка.
Следующие несколько дней прошли в вязком и вялом унынии. Люди машинально делали необходимую работу, стараясь как можно меньше общаться друг с другом. Даже дети испуганно притихли, и, запертые по домам, не решались шалить и капризничать.
На фоне всеобщей депрессии держались только «Животноводы», которым просто некогда было предаваться тоске, и собаки, сама природа которых не допускала пустопорожней унылости.
Каждое утро и вечер можно было наблюдать презабавнейшую картину выезда «животноводов» на работу. Валерка выезжал на мотоцикле с коляской из ворот дачного посёлка и с превеликой осторожностью медленно ехал по обочине, изо всех сил стараясь не задеть колесом проклятую пыль. В коляске сидела Антонина Ивановна, заваленная ёмкостями для молока. Следом за мотоциклом шагали Вера Кирилловна, Гриша, Зоя, Полина, Варя, Санька и Таня. Завершали процессию поселковые собаки. Все они, включая робкую Жульку, ленивого Марка Августуса Виктуроса-пятого и благовоспитанного Лорда каждый день спешили к коровнику.
Агата и Лорд, звонко лая, замечательно выгоняли овец из загонов, находя в этом занятии подлинное удовольствие. Гоблин и Рольф охотно помогали Лапочке в пастьбе, а Марк Августус Виктурос-пятый обладал каким-то гипнотическим действием на свиней. Он просто укладывался на охапке сена напротив свиных загонов и внимательно смотрел на хрюкающую команду. И хавроньи под его взглядом вели себя как благовоспитанные гимназистки.
Отряд «животноводов» потихоньку разрастался. На второй день к ним присоединилась Лариса Синельникова, а на третий Оля и Юля Куваевы и даже, едва вставший на ноги Антон.
А на четвёртый день тоскливое затишье было нарушено гулом «вечевого рельса». Народ собрался на поляне собраний не в пример быстрее, чем в первый день. Правда, многие не смогли скрыть своего разочарования, и даже раздражения при виде Александра Петровича, с упоением лупившего, по рельсу.
- Что шумишь, Петрович? — мрачно поинтересовался Владимир Сосновский.
- Что-то рассказать хочешь, или просто скучно без телевизора стало? — Алексей Раскольников тоже пребывал не в самом добром расположении духа.
- Ну, вот что, — сказал Панин, с досадой чувствуя, что голос его от волнения сбивается на писклявый старческий фальцет, — хватит сидеть по норам, надо что-то решать.
- А у нас есть выбор в принятии решения? — вздохнул Синельников.
- Выбор всегда есть. Нам с нашим положением определяться надо. А для этого ехать в Москву.
- Позвольте, Александр Петрович, не вы ли говорили, что в Москву сейчас соваться не стоит, и лучше здесь опасное время пересидеть? — спросила Алевтина Анатольевна.
- А мы его, считай, пересидели. Уже несколько дней ничего не происходит и ничего не меняется. Так, что, пока дороги сухие, в Москву надо ехать, выяснять, что к чему. Если там всё в порядке по обстановке смотреть, может туда перебираться. Может, даже помощь оттуда какую-нибудь выслать могут. Ну, а если нет, то тут обустраиваться посерьёзнее. Лето, оно не вечно, и как не крути, впереди зима. А у нас, между прочим, ни дров, ни припасов никаких.
- Пожалуй, вы правы, Александр Петрович, — сказал Синельников, только вот как мы выберемся через эту пыль, которая отрезала нас от всего цивилизованного мира.
- Я всё продумал. Пока сухо можно на джипе Мишки Тюркина по полям параллельно шоссе проехать.
- А в лесу?
- Ну, у нас тут не дебри Уссурийского края. Это же подмосковный лес. Он весь грунтовками и просеками исчиркан. Конечно, оно может не так гладко, как по трассе, но пробраться потихонечку можно.
- А ведь Александр Петрович прав, — вступил в разговор Константин, — кстати, у меня машина не хуже Мишиной. На двух машинах и поедем. Это надёжнее. Мужиков бы ещё покрепче взять.
- Эй, уж не хотите ли вы сказать, что крепкие мужчины уедут, а мы слабые женщины останемся здесь безо всякой защиты? — испугалась Марина Александровна.
- Маришка, успокойся, все мужики в две машины всё равно не поместятся. И потом, я, к примеру, никуда от тебя уезжать не собираюсь, а вот Саньку я бы посоветовал в эту разведку взять, — сказал Алексей Владимирович.
- Это ещё почему? — удивился Петрович.
- Объясняю. Парень он здоровый, и механик замечательный, ну, вдруг машина забарахлит — так Санька не хуже меня наладить поможет, а места занимает в два раза меньше взрослого мужика.
- А что? Дельно. Ну, вот уже что-то и вырисовывается. Думаю, человек четырёх-пяти будет вполне достаточно. Значит я еду, Костя, Петя, Санёк, — прикинул Михаил
- Я тоже поеду, — сказал Анатолий Семёнович Шаров, — я родом из этих мест, все тропочки знаю.
- А можно, я тоже поеду? — спросил Валерка.
- Это ещё зачем? — спросил Сосновский-старший.
- Ну, мы с Санькой вместе…
- Ага, каждый из них половину взрослого места займёт, значит, для полного комплекта двоих тащить, — хмыкнул Пётр.
- Но нас же двое будет! Головы, руки — всё в двойном комплекте, — не сдавался Валерка.
- Глупости. Нечего тебе там делать, да и Саньке тоже. Не о прогулке детского сада речь, — отрезал Сосновский.
- Зря ты, Володя. Пусть Валерка с Санькой едут. У нас мальчишки — молодцы! Иным взрослым фору дадут, — сказал Барминцев.
- Совершенно справедливо, друг мой. Ребята действительно проявили себя с самой лучшей стороны. Полагаю, и как разведчики они не оплошают, — заступился за ребят и Синельников.
- И верно, пусть едут. Парни они глазастые — глядишь, ещё раньше взрослых найдут выход из всей этой катавасии, — добавил Петрович.
Сосновский покосился на неожиданную группу поддержки мальчишек и неохотно буркнул.
- Ладно, езжайте. Но, чтобы взрослых слушались.
- Вот и славно, — обрадовался Панин, — теперь самое главное собраться грамотно. Ну, бензин, понятно, с запасом, топоры, лопаты. У меня бензопила есть, пригодится. Тросы, верёвки.
- Палатку возьмите, — посоветовал Синельников, — у меня хорошая, сейчас принесу.
- А у меня баночка краски есть флуоресцентной красной. Может метку какую-нибудь оставить придётся, чтобы не заблудиться, — сказал Барминцев.
- Еды, еды с запасом возьмите, — забеспокоилась Антонина Ивановна, — кто же его знает, сколько вам плутать по этим окольным дорогам придётся. Это ведь по шоссе два часа и в Москве, а тут, может, и в два дня не уложитесь. И трогаться надо завтра поутру. Пораньше.
- И Рольфа своего возьмите, — сказала Вера Кирилловна, — мало ли что встретится. Собака сразу почует. Лабрадоры — они чутьистые и умные.
«Подумаешь!» — обиделась Агата, — «Пудели ещё умнее. И с чутьём у нас всё в порядке. Я просто сама ехать не хочу. Ничего там интересного нет!»
В сборы разведчиков с неожиданным энтузиазмом включились все щучьепадинцы. Синельников притащил не только палатку, но и два рюкзака.
- Возьмите, настоящие абалаковские. Я с ними почти пол-экватора обошёл.
- Да зачем они нам? Мы же на джипах поедем, — попытался отмахнуться Михаил.
- Поверьте старому путешественнику. Джип, конечно, машина замечательная, но хороший рюкзак ни в каком походе лишним не бывает.
- Ладно, Мишка, давай возьмём, в багажники сунем, и всё — сказал Константин, которому казалось проще согласиться, чем переспорить профессора.
Марина Раскольникова приволокла целый ворох тёплых одеял.
- Ты бы ещё подушки принесла. Мы что, по-твоему, отсыпаться едем? — возмутился Анатолий Шаров.
- А вдруг ночи холодные, или под дождь попадете.
Куваева протянула Михаилу компас.
- Вот, может, пригодится. Я с ним всегда за грибами и ягодами хожу, чтобы не блуждать по лесу.
Сосновкие принесли целое ведро картошки, варёной в мундирах и десятка полтора варёных яиц, Антонина Ивановна — трёхлитровую банку козьего молока, Вера Барминцева добавила к припасам две банки тушёнки и полностью разорила свой чахлый огородик, снабдив путешественников пятью корявыми огурцами и ворохом петрушки и укропа, перемешанных с сорняками. Даже Агата не могла остаться в стороне, отрыла из тайничка месяц назад припрятанную там кость и принесла её Рольфу.
Но самый драгоценный вклад в паёк разведчиков внёс Александр Петрович. Он притащил огромного вяленого леща.
- Классно! — восхитился Михаил.
- Ага. А пивка к нему не найдётся? — спросил Константин.
Петрович и так уже понял, что погорячился, и с трудом сдерживая желание отнять рыбку обратно, проворчал:
- Пивка им ещё. Мы тут почти всю еду соскребли, а вы, может, уже через пару-тройку часов в пиццерии лопать будете.
- Ни за что! — горячо возразил Константин.— Ни в пиццерии, ни в Якитории, ни в каком ещё Макдональдсе. Что касается меня, то я предпочитаю исключительно русскую кухню, и, добравшись до цивилизации, отдам ей должное в нормальном ресторане.
- Дай-то Бог! — тихо вздохнула за его спиной Антонина Ивановна, и осторожно, чтобы никто не заметил, перекрестила путешественников.
* * *
Машину пришлось бросить у реки с гордым названием Вороний Брод, которую Валерка признал по приметной раките.
Конечно, для отважных путешественников эта река была не самой сложной. Вот для того, чтобы преодолеть разлившуюся Истру пришлось валить огромные сосны и сооружать из них плот. Это притом, что самая большая вода, судя по состоянию берегов, уже спала. Кстати, тогда и одеяла пригодились. При переправе через Истру Пётр едва не утонул, Константин и Михаил бросились в воду спасать друга, а остальные основательно промокли, когда вытаскивали всех троих на плот. После этой переправы пришлось ставить палатку, разводить костёр для просушки одежды и, завернувшись в одеяла, несколько часов приходить в себя после нечеловеческого напряжения. Времени было безумно жалко, но сил продолжать путь не было.
Но даже после этой тяжёлой переправы разведчики не решились сразу расстаться с машинами, хотя всё чаще приходилось не ехать, а на руках прокатывать джипы по «настилам» из веток и охапок травы через пыль поперечных дорог и многочисленные ручейки и речушки.
Но Вороний Брод путешественников добил.
- Всё, баста, — рявкнул Михаил, когда перед капотом автомобиля снова заблестела вода, — дальше топаем пешком. Сил уже больше нет, джипы на себе таскать.
- Да, я тоже заметил, что как-то у нас неправильно отношения с автомобилями складываются, — согласился с ним Константин, останавливая машину рядом.
- А вот и рюкзачки пригодились, — философски заметил Анатолий Семёнович, — хорошие рюкзачки, вместительные.
- Берём только самое необходимое: еду, палатку и одеяла — сказал Пётр.
Пока распихивали еду по рюкзакам и делали из одеял скатки, чтобы удобно было нести их, совсем стемнело, только пыль, сменившая асфальт дороги, слабо светилась в темноте. Решено было разбить палатку, как следует отдохнуть после тяжёлого дня, чтобы назавтра с новыми силами двинуться в путь. Тем более что по расчетам от Вороньего Брода Москва должна была хорошо просматриваться, но пока ничего похожего на огромный город видно не было.
- А может, мы заблудились? — спросил Валерка с надеждой
- Могли и заблудиться. Мы же не всё время вдоль трассы двигались — то там, то тут приходилось сворачивать, то пыль объезжать, то болота или овраги, броды искать опять же. А кроме трассы надёжных ориентиров нет, — вздохнул Константин.
- Да не могли мы заблудиться. Мы же всё время по компасу шли, — возразил Санька.
- По компасу-то, по компасу, но тут и сам Синельников мог заплутать, — вздохнул Михаил.
- И разбираться с этим лучше утром, на свежие головы и при свете — сказал Пётр.
А Рольф ничего не сказал. Он вообще считал, что давно пора поворачивать назад.
- А где ночевать будем? В машинах? — спросил Валерка.
- Там неудобно. Только намучаемся и не выспимся, как следует. В палатке лучше. Тут, помнится, родник должен поблизости быть. По левую руку. Вот у него и заночуем. Там и местечко для палатки есть. На травке. На пыли-то ставить страшновато — ещё провалимся с палаткой вместе, — сказал Михаил.
Так и сделали. Поставили палатку, развели костёр, перекусили.
- Санька, а давай всю ночь костёр жечь. В темноте огонь далеко видно. Вдруг нас кто-нибудь заметит, — шепнул Валерка другу.
- Я и сам хотел это предложить, — согласился Санька, — сейчас побольше веток насобираем.
Но в темноте собирать ветки оказалось очень трудно, да и устали ребята сильно, так что уже через час костёр окончательно погас, и всё вокруг погрузилось в темноту. Только пыль на дороге продолжала матово светиться.
Утро не принесло никаких приятных новостей. После торопливого безрадостного завтрака началось экстренное совещание.
- Надо точно определить, где мы находимся, и решить, как нам двигаться дальше, — сказал Пётр, расстилая прямо на земле карту.
- Даже если мы и отклонились от первоначального маршрута, не похоже, что мы заблудились, — уверено сказал Анатолий Семёнович.
- Почему ты так считаешь? — спросил Константин.
- Смотрите, где встаёт солнце. К Москве мы подходили почти точно с запада. Значит, она должна быть прямо перед нами. Даже, если предположить, что мы отклонились от курса километров на десять-пятнадцать, а больше мы вряд ли могли физически, то мы не проскочили бы огромный город.
- Логично, Толя. И что из этого следует? Города-то перед нами нет, — спросил Пётр.
- Надо двигаться дальше.
- Думаешь, в этом есть смысл?
- Конечно! — вмешался Константин. — Просто глупо поворачивать, когда мы уже у цели.
- И что мы тут будем искать? — спросил Михаил.
- Мы должны убедиться, что действительно ничего не упустили, и что искать больше нечего, — мрачно сказал Шаров.
- Вспомните, машину эта непонятная катастрофа пополам разрезала, а ведь Москва больше машины, — крикнул Валерка.
- Правильно, Валерка, возможно и вправду эта дрянь непонятная город разрезала, и нам надо постараться найти сохранившееся, — подхватил Константин.
- Мы по этой пыльной схеме ползать будем, как тараканы по коммунальной кухне до бесконечности, — вздохнул Пётр.
- До бесконечности нельзя. Но и бросать начатое на полдороге тоже глупо, — решительно сказал Михаил
- Что предлагаешь? — спросил Пётр.
- Думаю так, пока двигаемся прямо. Вскоре справа у нас будет берег Москвы-реки. Предлагаю час, нет лучше два, двигаться вдоль неё всем вместе, а потом разделяемся на две группы. И одна из этих групп резко уходит на север. По моим прикидкам, если верить карте, у этой группы будет реальная возможность выйти в район Останкино — а это связь, если, конечно, там что-то сохранилось, — предложил Михаил.
- Две группы мало, — сказал Константин, — может быть, надо три: в центр, на юг и на север. Так большее пространство охватим.
- Нельзя. Надо, чтобы в группе было не менее трёх человек. Мало ли что, решительно возразил Анатолий Семёнович.
- Река сильно петляет. Много времени потеряем, — сказал Михаил.
- А главное, здесь безумно сложная система рек. Сейчас Курица будет, Синичка, Журавка, — пробормотал Пётр, разглядывая карту.
- Погоди, Петька, не грузи нас так сразу. Может, кроме этого птичника есть что-нибудь поприличнее, — взмолился Константин.
- Конечно есть! Банька, Сходня, Нищенка, Братовка. Да и сама Москва-река здесь заплетается так, что нарочно не придумаешь. А ещё может быть сброс из Химкинского водохранилища, если и там плотину разрушило, — мрачно проговорил Пётр.
- Да, ребята, кажется, мы влипли. Без привычных ориентиров мы в этих реках будем долго разбираться. Ты вот, Валерка, к примеру, знаешь, как эта самая Банька выглядит?
- Ну, если в Москву через Красногорск въезжать, то Банька в маленьком овражке как раз перед постом ГИБДД, — ответил за друга Санька.
- Это хорошо. Пост ГИБДД — ориентир надёжный. Если он существует, конечно, — вздохнул Константин.
- Зато смотри, Москва-река приведёт нас куда надо. По реке до самого Кремля дойти можно, — ткнул в карту Михаил.
- И сколько мы так будем ходить? Спидометра нет, — вздохнул Пётр.
- Предлагаю пять часов двигаться в одном направлении, пять — в обратном. Если будем шагать бодро, скажем со скоростью шесть, ну, в крайнем случае, пять километров в час, то за это время реально одной группе дойти вдоль Москвы реки до центра, а второй — в район Останкино. Два часа положим на непредвиденное. Итого встречаемся через двенадцать часов. Если, конечно, никого не встретим, — предложил Шаров.
- А если встретим? — спросил Санька.
- Действуем по обстановке, но в любом случае мы должны выйти обратно не позже завтрашнего утра, — ответил Анатолий Семёнович.
- Метки надо оставлять, — встрепенулся Валерка.
- Боишься заблудиться? — хмыкнул Пётр.
- Нет. Просто мы же не весь город обойдём. А если тут всё-таки кто-то есть, надо оставить для него знаки, где нас искать.
- Дело говоришь, только мы же банку с краской в машине оставили, и топать за ней неохота — огорчился Константин.
- Я взял, — похлопал Санька себя по оттопырившемуся карману.
- Молодец, что вспомнил! — сказал Пётр.
- Значит, так и будем действовать. Кстати, река может быть ориентиром не только для нас. На всех приметных местах оставляем метки, — сказал Михаил.
- А что будем там писать? — спросил Санька.
- Думаю сегодняшнее число и М9 155 км. Ну, ребята, всё, хватит рассиживаться. Вперёд, — сказал Анатолий.
Рольф уныло потрусил за людьми. Зачем идут? Неужели они не понимают, что там ничего нет!
Пыли на их пути становилось всё больше и больше. Скоро стало ясно, что больше обходить проклятую пыль не удастся, и надо идти прямо по ней.
- Похоже, я ещё пару кроссовок убью в этой пылище, — вздохнул Константин и добавил, — ну, Мишка, съездил я к тебе на дачу, называется. Сплошные расходы.
- А я что? Виноват, что ли? — вяло огрызнулся Тюркин.
Санёк внимательно посмотрел на них, потом уселся на крохотный островок жухлой травки, едва ли не последний среди этой пылищи, и принялся расшнуровывать ботинки.
- Ты чего? — удивился Валерка.
- Не хочу, чтобы ботинки эта пылюка съела, — буркнул Санька.
- А ноги тебе не жалко?
Санька задумался. Потом осторожно потрогал босой ногой пыль. Пыльна ощупь была шелковисто-мягкой. Мальчик храбро поставил на пыль всю ступню целиком и решительно заявил:
- Ноги выдержат. Я в это верю.
- Ну-ну. Только я на твоём месте ботиночки бы с собой прихватил, — сказал Валерка.
Санька посмотрел на друга, потом связал башмаки шнурками и повесил себе на шею.
* * *
Санька с Валеркой в этой экспедиции разделились. Первый с Анатолием и Петром вошёл в состав «речной» группы», второму в компании Константина, Михаила и Рольфа предстояло свернуть на север.
Но поначалу обе группы двигались вместе. Это было не очень легко. Наверно, решение идти вдоль реки было не самым правильным. Москва-река в этой части вела себя так, словно специально запутывала путешественников. Наконец, с грехом пополам, разведчикам всё-таки удалось разобраться с прихотливым водным потоком и сориентироваться на местности. Увы, это была единственная удача. Больше пока утешаться было нечем. Разведчики смотрели во все глаза, но не встретили не одного человека.
Через полтора часа дорогу путешественникам перегородил огромный ров. Валерке показалось, что в этой «канавке» по самую крышу мог бы спрятаться двенадцатиэтажный дом.
- Это что ещё за каньон? — удивился Константин.
- Это признак того, что мы не заблудились, — ответил Анатолий, заглядывая в карту, — по всему выходит, что это метро. Где-то здесь должна быть станция Волоколамская, а там, за рекой Мякинино.
- Замечательно. И как нам через эту яму перелезть? — уныло поинтересовался Пётр.
- Я думаю надо идти ближе к реке. Над рекой же поезда по метромосту ходили, следовательно, где-то там можно этот тоннель обойти.
- Прежде чем к реке спускаться я на дерево залезу, ладно? А то снизу и не разглядим ничего, — сказал Санька.
- Верно мыслишь. Давай подсажу, — сказал Анатолий.
Но и с дерева, растущего на холме, ничего не удалось увидеть.
Валерка совсем приуныл. Где-то в этих местах жил его друг Колян. Он сюда год назад переехал, а теперь получается, что его больше нет.
Валерка шёл, опустив голову, чтобы никто не заметил слёзы у него на глазах. Ещё смеяться будут, что он как девчонка расклеился.
Но никто не собирался смеяться. Всем становилось всё грустнее и грустнее. Каждый из разведчиков знал этот город деятельным и шумным, не затихающим ни на час в любое время суток. Теперь же здесь было совершенно тихо. Так тихо, что хотелось кричать от этой недоброй тишины. Даже запах города пропал. Привычный запах большого города пропал.
Молча дошли до места, где им предстояло разойтись двумя группами. Несколько минут помедлили, словно ожидая, что кто-нибудь из них не выдержит, и скажет, что дальше идти, никакого смысла нет. Тогда остальным придётся согласиться, и все повернут обратно. Но никто не решился это сказать, и, пожав друг другу руки, люди разошлись в стороны.
«Северная» группа резко забрала влево, а «речники», посмотрев им вслед, продолжили свой путь по берегу. Они шли уже часа три, когда Санька увидел в бинокль что-то тёмное посередине реки. Пока невозможно было определить, что это лодка или бакен, но на воде явно просматривался какой-то предмет. Разведчики уже сильно устали, но тут, словно второе дыхание появилось. С криками они бросились вперёд.
Увы. Это была не лодка, не бакен, даже не обломок доски. Тёмным предметом оказался небольшой плавучий островок. Видно где-то река подмыла берег, и в воду свалился кусок дёрна.
Ещё в одном месте, Анатолию показалось, что он увидел какое-то движение. Разведчики бросились туда, но и там никого не оказалось. Только пыль и неуместная в своей нарядности огромная клумба.
Единственно, что удалось сделать «речникам», это исписать всё, что можно условленными знаками, растратив на это всю банку краски.
Но всё-таки, они продолжали двигаться вперёд, боясь повернуть обратно, признав тем самым полную безнадёжность.
Наконец, когда от усталости уже никто не мог сделать и шагу, Анатолий предложил сделать привал, передохнуть, перекусить, и двигаться обратно. Для привала был выбран симпатичный газончик с несколькими молодыми липами, в круглых кронах которых ещё не выветрился медвяный запах недавнего цветения. Разведчики повалились на изумрудную аккуратно стриженую травку. Некоторое время они просто бездумно валялись, потом Пётр, покосившись на босые Санькины ноги, решил проверить свои кроссовки. Подмётки истаяли вдвое.
- Да, Санёк, ты правильно поступил, что разулся, а мы с Толей, похоже, с обувкой распрощаемся.
Но Санёк не ответил, упрямо глядя куда-то вдаль. Ему было не до разговоров. Казалось, открой он сейчас рот, и тотчас заплачет, как маленький. Хорошо, хоть Валерка его позора не видит.
Пётр подвинулся ближе.
- Не кисни, парень, — сказал он, — мы разведчики и не можем размазываться. Понимаешь?
- Этого просто не может быть. Это же Москва… Как же с ней такое случилось? — Санька не мог подобрать нужных слов, но взрослые его поняли.
- Да, это страшно. Но нам надо держаться, и вернуться, и всё рассказать нашим, — горько проронил Пётр.
- Пойми, нам всем оставшимся надо выжить. И от того, как мы всё это расскажем, может быть, будет зависеть вся жизнь Щучьей Пади, — добавил Анатолий, — а теперь на – поешь.
- Не хочу.
- А надо. Давай, давай. Нам мужикам расслабляться нельзя. За нашей спиной женщины остались, дети. Нам надо быть сильными и за себя и за них. Жуй, давай.
* * *
В это время разведчики «северной» группы тоже устроили привал. Они расположились в парке, привалившись спинами к стволу старого дуба. Михаил достал из рюкзака варёную картошку и огурцы. Валерка сначала налил воды в миску Рольфа, а когда тот напился, дал ему еды, потом расставил на импровизированном столе одноразовые стаканчики для людей. Все принялись за еду.
Вдруг из травы высунулась острая крысиная морда.
- Ах ты дрянь! — возмутился Михаил. — Эй, Рольф, ты-то куда смотришь? Тут нахальная крыса чуть не по столу бегает.
Но лабрадор, до этого с чавканьем расправлявшийся с картошкой, политой простоквашей, бросил еду и, дрожа, прижался к ногам Константина.
- Ну, ты и трус, — возмутился Михаил, — надо было нам Агату брать. Она хоть и маленькая, но эту тварь точно к порядку бы призвала.
- Подожди, Мишка, не ругай пса. Что-то здесь не так, — сказал Константин.
- Смотрите! Их здесь много! — крикнул Валерка, вскакивая на ноги.
Трава вокруг шевелилась от крыс.
Привлечённые запахом пищи, зверьки всё прибывали и прибывали. Они пока не решались нападать на людей, но ясно было, что это только вопрос времени.
- Бежим! — крикнул Михаил, и разведчики, бросились наутёк.
Тотчас же крысиная волна захлестнула и разложенную на салфетке еду и брошенный рюкзак. Но когда разведчики, успевшие отбежать на сотню метров, оглянулись, крысы успели сожрать всё, даже пластиковые тарелки, и теперь устремились вслед за людьми.
Спасения ждать было некуда.
- Может, залезть на дерево? — неуверенно предложил Константин.
- Вряд ли это их остановит. Крысы прекрасно лазают, — возразил Михаил.
- А потом их столько, что они и дерево сожрут — не подавятся, — мрачно буркнул Валерка.
- Нет, ребята, вы как хотите, а я совершенно не согласен, чтобы меня какие-то паршивые крысы слопали! — возмутился Константин.
- Что предлагаешь? — спросил Михаил, не отводя глаз от надвигающейся серой волны.
- Посмотри карту — нет ли поблизости какой-нибудь воды, может, вплавь спасёмся, а я пока пороюсь в карманах, — ответил Константин.
- Что ты там собираешься найти? Тульский пряник? Вряд ли всю эту прорву удастся задобрить одним пряником, — вздохнул Михаил, всё же доставая карту из кармана.
- Надеюсь, мой пряничек им придётся по вкусу, — злобно хмыкнул Константин, доставая из кармана петарду, — ну, не подведи, милая!
Ловко пущенный снаряд низко пролетел над самой землёй и прожёг в лавине крыс значительную брешь. Крысы, по природе, животные очень не глупые и при всей своей наглости, к собственной шкурке относятся бережно. Поэтому, оказавшиеся в непосредственной близости от выжженного коридора, крысы с возмущённым писком кинулись в стороны, смешивая стройные ряды. Люди и собака не стали дожидаться, пока порядок в строю зубастых агрессоров будет восстановлен, и со всех ног помчались прочь. Откуда только силы взялись?
К сожалению, крысы быстро опомнились и продолжили преследование.
- Костик, а у тебя была только одна петарда? — спросил Михаил, оглядываясь на ходу.
- В машине ещё четыре штуки лежат, но у нас же машины за Вороньим Бродом осталась.
- Досадно. Что же ты такие полезные вещички в машине оставил? — огорчился Михаил, не сбавляя хода.
- Да поленился таскать. Кто же знал, что нам такие твари встретятся.
У крыс коротенькие ножки, но при необходимости, злобные грызуны умеют передвигаться удивительно быстро. Они катятся как шарики ртути. Людям с ними в скорости не тягаться.
Крысы уже почти догнали их и начали с двух сторон охватывать маленький отряд, отрезая возможности отступления.
Валерка споткнулся. Если он не сможет быстро встать, через минуту-другую крысы накинутся на упавшего. Константин и Михаил подхватили мальчика под руки и резко подняли на ноги.
Неожиданно Валерка вырвал свою правую руку. Константин удивлённо посмотрел на него, а мальчик уже размахнулся освободившейся рукой с зажатым в ней камнем, и швырнул булыжник в крыс. Те, готовые к самому худшему, опять прыснули от камня в разные стороны.
- Боятся, твари, лопни моя селезёнка! — обрадовался Михаил.
- Ура, да здравствует булыжник — оружие пролетариата! — воскликнул Константин, швыряя камушек в правый фланг крысиного войска.
- И чтоб вам мало, ребята, не показалось, — добавил Михаил левому флангу.
Это дало возможность отдалиться от крыс ещё метров на двадцать. Но грызуны с упорством, достойным лучшего применения, продолжили преследование. Одна из крыс самая голодная или самая наглая даже вырвалась вперёд настолько, что Рольф счёл необходимым подскочить к нахалке и перегрызть ей хребет.
Как назло, камней больше не попадалось и крысы вновь стали окружать людей. В крыс полетели два, ставших бесполезными, мобильника, пластиковая бутылка с водой и курительная трубка Константина, но это не задержало нападавших и на долю секунды. Наверно, сообразительные грызуны поняли, что эти предметы не слишком опасны. Оставалось только пытаться бежать изо всех сил.
А крысы уже почти полностью сомкнули фланги. Ещё минута и бежать будет просто некуда.
Про свисток Валерка вспомнил случайно. Просто он, как и Константин с Михаилом, на бегу простукивал себя по карманам, в надежде найти подходящий снаряд для метания в крыс.
Свисток для этой цели совершенно не подходил. Он был слишком маленький и лёгкий. Но, может быть попытаться свистнуть. Вдруг здесь всё-таки есть кто-то живой, и этот кто-то сможет придти им на помощь.
Валерка зажал свисток в зубах и свистнул изо всех сил.
Дальше случилось такое, чего никто и предположить не мог. Свисток издал противный резкий звук, от которого у всех заложило уши. Но на крыс свисток произвёл куда более сильное впечатление, чем на людей. На краткий миг зверьки замерли, словно в стоп-кадре, а потом с паническим писком кинулись наутёк. Валерка ещё не успел, как следует, перевести дыхание, чтобы свистнуть ещё разок, а крысы просто сгинули, будто их и не было.
- Что это с ними? — вяло удивился Михаил, без сил опускаясь на землю.
- На редкость неприятный звук у этого свистка, я сам едва в разные стороны не разбежался, — признался Константин, плюхаясь рядом.
- Они, что, совсем убежали? — спросил Валерка, боясь поверить в такое счастье.
- Вроде совсем. Только ты свисточек свой драгоценный не убирай далеко, — сказал Константин.
- Да уж! Свисточек что надо! Ты только не потеряй его! Я вот карту в этой суете потерял, — вздохнул Михаил.
- Что будем делать? — поинтересовался Константин.
- Сейчас отдышимся после этого кросса и будем двигаться на юг по компасу до реки, а потом вверх по течению. Надеюсь, сумеем найти наших. Больше тут бродить нечего.
Гл. 4. Девятый день.
С Анатолием, Петром и Санькой им удалось встретиться только на рассвете, и то благодаря Рольфу, сумевшему отыскать следы. «Речная» группа, пришедшая чуть раньше, тоже не могла ничем похвастаться кроме уцелевших Санькиных башмаков.
Больше делать в разрушенном городе было нечего, и решено было после короткого отдыха возвращаться в Щучью Падь.
Возвращались разведчики в каком-то мрачном остервенении. Двигались быстро. Мелкие преграды преодолевали, не задумываясь, даже Истру, форсирование которой накануне едва не стоило Петру жизни, сейчас преодолели менее чем за час. Но по мере приближения к Щучьей Пади, они двигались всё медленнее и неохотнее. Валерка первым озвучил мысль, которая мучила всех.
- Как мы нашим-то расскажем?
Все некоторое время помолчали, а потом Константин неуверенно сказал:
- Доберёмся-то уже в темноте. Никого сегодня дёргать не будем, ну, а утро вечера мудренее.
Но надежды разведчиков на то, что их возвращение пройдёт незамеченным, не оправдались. Глазастая Варька, дежурившая на крыше старого коровника, углядела блик закатного солнца на ветровом стекле одного из джипов. Конечно, с её наблюдательного пункта не было видно, что это именно, просто за деревьями на дальнем просёлке вспыхнула на мгновенье яркая искорка. Но Варька тут же поняла, что это значит, ссыпалась с крыши, вскочила на стоявшую поблизости игреневую кобылку и охлюпкой помчалась в посёлок.
Девочка и лошадка заметно симпатизировали друг другу, и кобылка, чувствуя Варино желание помчалась как ветер и уже через несколько минут оказалась на «Поляне собраний», потеряв в пыли все четыре подковы.
- Умничка, моя, — сказала девочка, поцеловала лошадку в нос и принялась бить колотушкой по «Вечевому рельсу».
Это оказалось совсем не так просто, как представлялось со стороны, и звук получился несильным, однако обитатели посёлка стали собираться на удивление быстро, словно стояли в дверях, ожидая сигнала. И вот уже Алексей Раскольников перехватил колотушку и ударил от души. Гул заполнил посёлок, и к тому моменту, когда разведчики въехали в ворота, на поляне собрались уже почти все его обитатели, и подбегали один за другим жители самых дальних домов.
Растерявшиеся разведчики вылезли из машин. Панин тут же подскочил к Михаилу.
- Рассказывай, как там.
«Рассказ» поместился в трёх словах:
- Москвы больше нет…
На некоторое время над поляной воцарилась тишина, потом она заполнилась беспорядочными звуками и движениями.
Всеволод Барминцев с досадой принялся пинать ни в чём неповинный берёзовый пенёк, а его жена тихо и жалобно заскулила.
Старуха Панина покачнулась и упала бы, если бы внуки не успели подхватить её под руки.
Наталья Павловна повернулась к мужу и спросила растеряно:
- Как же так, Вова?
Сосновский вместо ответа мрачно выругался сквозь зубы.
Алевтина Анатольевна и Лариса Синельниковы, обнявшись, заплакали, а Марина Александровна зажмурилась и заткнула уши, словно боясь услышать и увидеть что-то подтверждающее страшную весть. Синельников снял очки крутил их в руках до тех пор, пока они с треском не сломались, а поселковый сторож Борис, человек крайне застенчивый и молчаливый, вдруг закричал тонким срывающимся голосом:
- Ну, вот! Ну, вот! Так я и знал!
И только Панин не растерял присутствие духа. Переждав первую волну всеобщего шока, он подскочил к Геннадию, обессилено привалившемуся к столбу, и принялся тормошить его.
- Слышь, Генка, ты чего как разварной судак глаза растопырил? У тебя ведь сынишка маленький. Тебе размазываться нельзя. Возьми себя в руки.
- А? Что? — растерянно пробормотал Геннадий.
А Петрович уже подскочил к Барминцевым.
- Ну, Сева, ты мужик, или как? Оставь пень в покое, давай будем людей успокаивать.
- Александр Петрович, подождите, — слабым голосом сказала Вера Кирилловна, и старик тут же накинулся на неё:
- А ты, Верка, лучше бы подумала, чем семью зимой кормить будешь. У тебя на огороде теперь совсем одна сныть осталась, а из всей живности у тебя только собаки твои дурные. Гоблина своего, что ли, глодать до весны будешь?
- Боже мой, что вы такое говорите! — вздрогнула Барминцева и отошла в сторону.
А Панин тут же принялся теребить Раскольникова.
- Ты, Алексей, человек необстоятельный. За столько лет не удосужился дом нормальный поставить. Вот, что теперь делать будешь? Как жить собираешься?
- Отстань, Петрович, — мрачно буркнул тот.
- Я-то отстану, не вопрос. А от зимы ты тоже отмахнёшься?
- Вот вредный старикан, — прошипела Марина Раскольникова.
- Ага, вредный, — согласился Панин, — я — вредный, о тебе и детях твоих думаю, зато ты у нас добрая, и на собственных детишек тебе наплевать!
- Да как-нибудь без вас разберёмся, — обиженно буркнул Санёк, но старик уже дёргал за рукав Сосновского.
Владимир Иванович ругнулся в голос, но настырный Панин не отставал.
- Володька, ты ругаться-то ругайся, а только помни, что таких надёжных мужиков, как мы с тобой, в посёлке раз-два и обчёлся. Тебе не только о своих, но и об остальных думать придётся. Вон, смотри, у Куваевых только бабы да девчонки, а халабуда такая, что в ней совсем жить нельзя.
- Сами разберёмся, — обижено пробормотала Лидия Львовна.
- Разберутся они! Как же, — фыркнул Петрович, — Вон ещё такая самостоятельная. Ты, Марья Владимировна, так и будешь вдвоём с малой внучкой на отшибе посёлка сидеть? Да там вас волки сожрут.
Вместо ответа бедная женщина заплакала, но старика её слёзы не разжалобили.
- Хватит нюни распускать. Поплакать мы ещё успеем — вся зима впереди, — давай лучше думать, что сделать надо.
Мария Владимировна заплакала ещё горше. Сосновский не выдержал.
- Слышь, Петрович, — кончай людям нервы трепать, а то ведь не посмотрю, что ты старый, и дам в глаз.
Но на старика угроза не подействовала, и он продолжал бродить по поляне, жужжа как огромный шмель. Всё чаще и чаще собравшиеся на поляне раздражённо предлагали старику заткнуться. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы Антонина Ивановна вдруг не прервала зудение своего супруга неожиданным предложением.
- Ты вот что, дед, — сказала она, — чем головы нам своими прожектами морочить, организуй-ка лучше поездку к храму. Девятый день нынче. Помолиться надо бы.
- К какому ещё храму? — недовольно вскинулся Панин.
- Известно какому. Городковскому.
- Да какой-же это храм? Там уже давно одни развалины. Да и загажено там всё!
- Нет, Саша, церковь не загадишь. И сам подумай, неспроста это: всё село — в пыль, а церковь стоит, — настаивала Антонина Ивановна.
- Да на чём вы добираться будете?! Валерка вас старух поштучно до самого утра на своем мотоцикле возить туда будет, а потом ещё сутки обратно.
- Слышь, Петрович, а что если бабуль наших на джипах в церковь отвезти. По полю напрямик проехать реально. Из речек у нас одна Дёржа, и то, по нашу сторону дороги она сильно обмелела — дорога её перерезала, и подпитки нет. Так, что её проскочим, как посуху. А в каждой машине, кроме водителя по пять человек нормально сядут. А остальные, кто хочет, пешком пойдут. Сдаётся мне, что каждому из нас есть, кого помянуть сегодня, — сказал Михаил.
Он был сильно измучен после экспедиции, но всё же не мог не предложить свою помощь.
- Глупости всё это. И мистика ненужная. Нам о земном подумать надо, а не поклоны бить. Тем более в этой церкви, которую местные давно в отхожее место превратили. Уж коли, кому невтерпёж помолиться, пусть дома помолятся и, помянут, кого надо. А остальным времени терять на эту ерунду некогда.
Но неожиданно для Панина в церковь решили идти все, и старик недовольно ворча, отправился вместе со всеми.
Неожиданно, словно поддерживая людей, из-за леса поднялась сияющая полная луна, и залила всё ярким холодным светом.
глава 5 Tabula rasa
Возвращались уже на рассвете. Совместная молитва в полуразрушенном и осквернённом храме принесла всем неожиданное душевное облегчение. Даже боль потери словно притупилась. Люди выходили из храма умиротворённые и успокоенные.
Профессор Синельников, обернувшись от дороги к благородным развалинам и перекрестившись, сказал:
- Как оно там дальше получится, не знаю, но коли только буду жив, всё сделаю, чтобы восстановить храм.
- Правильно, я тоже никаких сил не пожалею на его восстановление, — подхватил Барминцев.
- И я тоже!
- И я!
- И я!
- А я, коли сил недостанет у самой — внукам накажу!
Панин что-то сердито побурчал себе под нос, но спорить не стал. Посещение храма и на него убеждённого старого атеиста подействовало благотворно. Но всё же, при входе в ворота посёлка, Александр Петрович не удержался и крикнул фальцетом:
- Всё, погуляли, а теперь за дело! Так уж получилось, что мы вынуждены жизнь как бы снова начинать. Ну, вроде как с чистого листа.
- Tabula rasa, — тихо сказал Синельников.
- Чего? — не понял Панин.
- Tabula rasa — чистый лист. Это по латыни, — объяснил профессор.
Новое выражение неожиданно понравилось Александру Петровичу.
- Во, во! Правильно. Табула раса, — сказал он значительно, подняв палец, — и уж если с нами эта Табула приключилась, нам надо этот чистый лист нормально заполнять, без ошибок.
- Это как? — мрачно спросил Всеволод Андреевич.
- А так, чтобы нормально жить. Ведь мы сколько ошибок наделали.
- Каких ещё ошибок? Когда это мы успели ошибок наделать? — не понял Раскольников.
- Ну, не мы с тобой конкретно, а мы — люди. Природу чуть не погубили, войны опять же, преступность разная, наркотики. А этого быть не должно, — попытался объяснить Панин.
- Ну, ты, Петрович, даёшь! — хмыкнул Сосновский.
- Ты, Володька, пойми, — горячился старик, — теперь мы сами за свою жизнь отвечаем. Сами всё по-уму делать должны. Теперь наша жизнь ведь только от нас зависит. От нас, понимаешь? Ни от правительства, ни от МЧС, ни от ООН. От нас! И все ошибки прошлые нам повторять нельзя.
Видя, что народ на поляне начинает потихоньку прислушиваться к его словам, Панин влез на сложенные плиты и продолжал:
- Не верю я, что всё на Земле в эту поганую пылищу превратилось. Ну, пропала Москва, а может, Саратов остался, или Новосибирск, или Париж, к примеру. А это значит, нам сейчас надо всё так сделать, чтобы самим выжить, и потом найти остальных выживших. Так, что руки нам опускать некогда. У нас впереди зима, и добрый дядя не придёт, не накормит и сосульки с крыш не посбрасывает. На себя рассчитывать надо.
- Александр Петрович, вы действительно полагаете, что мы реально можем выжить в такой ситуации? — дрогнувшим голосом спросила Мария Владимировна.
Панин живо повернулся к ней.
- А ты что, помирать собралась, старая? Годовалым дитёнком Ленинградскую блокаду пережила, а теперь лапки кверху. Да нам, Маруська, с тобой ещё молодняку пример подавать надо, а ты труса празднуешь. Они же, молодёжь эта, без своего интернета и мобильников, ну, как котятки слепые, а мы-то, с тобой Маруська, огонь и воду прошли.
- Ага, и медными трубами по затылку получили, — недовольно буркнула Антонина Ивановна.
- Ну и получили, — не сдавался несгибаемый Панин, — только ведь, Тонюшка, нам и это нипочём.
- Так, что вы предлагаете, уважаемый Александр Петрович? — спросил Синельников.
- Во! Сейчас видно учёного человека! Сразу вопрос по существу задал, — обрадовался старик, — я предлагаю прямо здесь и сейчас план нашей жизни дальнейшей разработать, так, чтобы как можно рациональнее каждый день проходил.
Панин аж зажмурился на минуточку от восторга: как это он замечательно высказался.
- Что же, план, так план, — вздохнул Владимир Иванович Сосновский, — так с чего начнём?
Панин глазами нашарил в толпе Полину.
- А что, Полюшка, ты, говорят, верхом ездить умеешь.
- Умею. Мы с Варей год учились.
- Вот и славно. На вас, девоньки, вся надежда. Давайте-ка завтра с утречка в седло, и насколько сможете, всё объезжайте. Что где есть в садах, на огородах, на полях – всё примечайте. Надо будет прибрать и картошку, и зерно, и сено. Всё ведь дуриком пропадёт, а нам зиму продержаться надо. Кто у нас тут мозгами покрепче? Придумать надо, как это всё собрать и привезти.
- Ещё и сохранить, — добавил Сосновский.
- Это само собой. Нам рассчитывать на супермаркеты не приходится, потому каждую картошинку-морковочку сохранить необходимо, а то кору глодать придётся. Но про то, как хранить, у нас ещё время подумать есть, а вот разведать, что где, прямо сейчас надо бы.
- Да мы с Варей готовы, только кто же нас в коровнике заменит?
- Ничего, ничего. У нас животноводов теперь полно, к тому же, лошадки всяко при вас будут. А за телятами Гришка присмотрит. Так, что с утречка завтра и начинайте.
- А можно мы с Валеркой тоже вместе с девчонками ездить будем. Ну, там мало ли что, а мы всё-таки мужчины, — сказал Санька и вжал голову в плечи, опасаясь насмешек.
Но никто не засмеялся, а Барминцев сказал:
- Да оно бы, конечно, неплохо. Только с верховой ездой-то у вас как?
- Научимся, — расхрабрился Санька.
А Валерка прибавил:
- Всё равно этот транспорт осваивать придётся. С машинами-то у нас беда.
- Значит, езжайте вчетвером, — кивнул Петрович, — вот только как обозначать, что где найдёте. Карту бы вам.
- Сделаем, — сказал Синельников, — завтра перед выездом загляните ко мне. У меня километровка есть, мне её егеря завидовские подарили. К утру кроки сделаю. С ними и будете ездить.
- А я тут дупло видел, — неожиданно сказал Геннадий, — похоже, там дикие пчёлы. Может, попробуем их приручить?
- Замечательно, молодой человек, — обрадовался Синельников, — мне приходилось наблюдать, как это делают опытные бортники . Надо будет непременно попробовать. Мёд – штука хорошая.
Петровича эта возможность привела в восторг. У него самого, правда, была пара ульев, но, то ли пчеловод он был неудачливый, то ли пчёлок местные продали бракованных, а только уже два года подряд мёду больше двух литровых банок собрать не удавалось. Ну, им-то на семью, худо-бедно, хватало, тем более что мёд в доме никто не любил, и использовался сей продукт, только как лекарство. Но ведь теперь, когда на магазинный сахар рассчитывать не приходится, медок очень даже пойдёт.
Да и кроме мёда в лесу можно было найти много полезного.
- Вот, что, давайте-ка и в лесу всё, как следует разведаем, — предложил он, — ты, Вера, там травы, какие надо собери, Генка вон пчёлок поищет, ну, а вас, профессор, я попрошу, общее руководство осуществить. Всё-таки, вы много чего знаете, может, что-то такое приметите, о чём нам пока и в голову не приходило подумать.
- Выходит, и моя «география» не лишней оказалась, — усмехнулся Синельников.
- Да у нас теперь ничего лишнего нет, Павел Дмитриевич, — вздохнула Барминцева.
- Значит завтра с утра, и отправимся с вами в экспедицию по изучению наших лесов. Я рад, что у нас подобралась для этого очень приятная компания, — церемонно поклонился профессор.
- Вот и славненько, — подытожил Панин, — теперь дальше пойдём. Мужики, кто сено косить умеет. Да не триммерами-дуримерами, а настоящей косой?
Таких специалистов нашлось всего трое: сам Петрович, Константин, который во время учёбы во ВГИКе научился многим неожиданным вещам, и Анатолий Шаров. Впрочем, и настоящих кос в посёлке было всего две. Поэтому Петрович был откомандирован в помощь ослабленной команде «животноводов». А с косарями для подручных работ решили отправиться Нина Шарова и Валя Тюркина.
Остальные мужчины должны были с утра выйти в лес за бывшую железную дорогу для заготовки дров.
- Живые деревья не трогайте, только сушняк. Нам эту табулу набело писать надо, переписывать некогда, потому и постараемся поменьше ошибок совершать, — строго сказал Петрович.
- Правильно, — сказал Барминцев, — только, может быть, несколько хороших стволов завалим, чтобы мост через пыль сделать, как, Степан, полагаешь, мост сделать реально?
- Ну, шедевра мостостроения не обещаю, но простецкую переправу, по которой можно пару-тройку возов перегнать, сделаем.
- А кто же в коровник будет Антонину Ивановну возить, если я уеду? — вдруг спохватился Валерка.
- Ну, пока я могу, — сказал Сосновский-старший, — только вот что мы будем делать, когда бензин кончится?
- Тут подумать надо без спешки. По-хорошему бы, коровник надо прямо в посёлке поставить. И добираться проще будет, ну и в смысле охраны, а то, как бы волки говядинку бы раньше нас не оприходовали, а нам мяско и самим пригодится, — пробормотал Панин.
- Ты, что, Петрович, всё-таки резать коров собрался? — возмутилась Наталья Павловна.
- Ну, вот, опять за старое! Коров резать — последнее дело. Мы же все сейчас каждый день и с молоком, и с творожком, и со сметанкой — поддержала её Алевтина Анатольевна.
- Да ладно уж раскудахтались. Пока никто никого резать не собирается, это всегда успеем. А говядинка, она в живом виде ещё лучше сохраняется, — огрызнулся Александр Петрович.
- Да вы что, серьёзно что ли? — прогремел над поляной резкий каркающий голос.
Все невольно обернулись. Говорил Борис, сторож посёлка. Бориса все знали, как великого молчальника, и едва ли кто из жителей посёлка слышал от него более трёх-четырёх слов кряду. Но сейчас этот болезненно застенчивый человек был настроен весьма решительно.
- О чём вы говорите? Картошечка, медок, говядинка… Вы что, всерьёз дальше жить собираетесь?!
Борис повернулся и решительно зашагал прочь.
Над поляной вновь повисла гнетущая тишина, лишь собаки, через несколько мгновений спохватились и тоскливо завыли вслед семенившей за хозяином Жульке. Первой заныла Агата тоненьким голосом:
- Вау, вау, ва-а-а-ай!
За ней заголосил тонко чувствующий Рольф:
- У-у. У-ю-ю-ю-у!
- Ву-у-у-у-у! — присоединился флегматичный Марк Августус Виктурос-пятый.
- Ы-ы-ы-ы! — спохватился Гоблин
Гл. 6. Новая жизнь.
На следующее утро все поспешили по делам. «Животноводы», как обычно направились в коровник. Полина, Валерка, Санька и Варя тоже пошли с ними, но потом, оседлав всех четырёх коней, вывели их, что бы отправиться на разведку. Но прежде половине отряда следовало научиться хотя бы садиться в седло.
- Валерка, Санька, смотрите внимательно, — сказала Полина, — правую ногу ставьте в стремя, потом, хватайтесь за луку седла…
- За что?
- За выступающую спереди часть седла. Потом резко перекидываете левую ногу через круп… Валера, я говорила перекинуть ногу, а не перепрыгнуть через лошадь. Давай всё сначала. Саня, а у тебя какие проблемы.
- Так это… Лошадь ушла. Хорошо я ногу успел из стремени вынуть.
- Ладно, давайте всё сначала.
Варька наблюдала за этим мастер-классом, булькая от смеха за кустом, рядом с ней, откровенно потешаясь, каталась в траве Агата.
Однако не прошло и получаса, как мальчишки сумели устроиться в сёдлах.
Варька вспрыгнула на свою игреневую любимицу, а смешливая собачонка устроилась на седле перед Полиной, и маленькая экспедиция отправились на поиски питания и фуража.
В первый же день ребятам улыбнулась удача. Ими были обследованы три бывшие деревни, с богатыми огородами и два поля, на одном из которых произрастал овёс, а на другом какой-то злак, по поводу которого между ребятами разгорелся спор, что это рожь, или пшеница. Позже Панин и Синельников опознали в привезённых колосьях ячмень.
Вот только верховая езда оказалась совсем непростым делом. Даже у Полины и Варьки разболелись все мышцы вплоть до шейных. А про мальчишек, и говорить нечего было - они держались в сёдлах исключительно из гордости. Поэтому ещё задолго до обеда решено было устроить привал.
Добравшись до симпатичного озерка, разведчики ссыпались с лошадей и вповалку рухнули на мягкую травку под кудрявыми берёзками. Варька, мальчишки и Агата свалились кулями, не в силах ни говорить, ни двигаться. Полина же заставила себя стреножить коней, а потом ещё и устроилась со схемой, полученной от Синельникова, и стала пытаться как можно точнее нанести на неё всё увиденное. Получалось не очень здорово, и девочка поняла, что ей необходимо будет поучиться у Павла Дмитриевича работать с картами. Решив, что сегодня она просто всё постарается удержать в памяти, Полина последовала примеру своих спутников и, повалившись на траву, прикрыла глаза.
Разбудил её звонкий Варькин голос.
- Нет, ну это же просто несправедливо! Вы только подумайте, каким-то тупым коровам этот буржуй дал имена, а бедные лошадки остались безымянными.
- Ну, Варька, может у них и есть имена, только паспортов на них хозяин не завёл, и имена нигде не записал, — возразил ей Валерка.
- А почему?
- Ну, коровы у него племенные, а лошади, наверно беспородные. Просто рабочая скотинка.
- Ну, и глупо!
- Может и глупо, дальше-то что? — спросил Санька, переваливаясь на живот.
- Раз мы не можем узнать имена наших лошадей, мы должны придумать им новые, — крикнула Варька.
- А они будут отзываться? — усомнился Валерка.
- Будут. Лошади животные умные, и всё прекрасно поймут. И про новые имена тоже, — без тени сомнения заявила девочка.
Полина поняла, что поспать больше не удастся, и, усаживаясь, спросила:
- Ладно, Варвара, что ты предлагаешь.
- Лошади — животные благородные, поэтому, я предлагаю найти им благородные имена. Ну, к примеру, назвать их в честь каких-нибудь античных героев.
Полина вспомнила, что в последнее время её сестра читала книгу «Мифы Древней Греции», но ничего говорить не стала, а только кивнула, поддерживая Варино предложение.
Варька, заручившись молчаливой поддержкой сестры, тут же решительно заявила, показывая на свою игреневую любимицу:
- Её мы назовём Данаей.
- Почему? — спросил Санька, хотя ему, в принципе, было совершенно всё равно.
- Потому, что на Данаю излился золотой дождь, в который превратился сам Зевс, а у моей Данаюшки, смотрите, на боках и бедрах светлые пятнышки, как солнечные зайчики. Видите.
- Что же, Даная — очень красивое имя, — согласился Валерка, и спросил, показывая на гнедого жеребчика, — а этого как назовём?
- Ахилл, — не задумываясь, выпалила Варька.
- Почему? — ревниво спросила Полина, которой тоже хотелось принять участие в придумывании имён.
- Потому что у Ахилла была слабая пятка, его мама держала именно за пятку, когда вымачивала в крови дракона, чтобы сделать неуязвимым, — объяснила Варька.
- И причём тут пятка? — не понял Валерка.
- А притом, что у этого коня белые носочки!
- Варька, подожди. Все знают про Ахилессову пяту, но никто не слышал, чтобы Ахилл ходил в белых носочках! — возмутилась Полина.
- Должен же он был как-то прикрывать своё слабое место. А то так бы и помер, от трещины в пятке, не успев совершить своих подвигов, — нахально заявила Варька.
Никто их ребят ничего не успел ответить, а игреневая Даная, словно поддерживая свои обожаемую хозяйку тоненько и смешливо заржала.
Привлечённый этим ржанием из рощи выглянул высокий золотисто-рыжий жеребец.
- Какой красавец, — прошептала Полина.
- Как назовём? — деловито спросила Варька.
- Да погоди, ты со своим «Как назовём?». Его ещё поймать надо, — тихо выдохнул Валерка.
- Зачем ловить? Сам придёт. Это же умное животное, — уверенно заявила Варька.
Однако золотистый красавец приходить не спешил, а постояв минуту на опушке рощи и позволив полюбоваться собой, снова шагнул назад и скрылся за деревьями.
- Да, вот бы такого привести в посёлок, все бы поняли, что мы тут не дурака валяем, — вздохнул Санька.
- Да, ребята, что-то мы и впрямь расслабились, — вздохнула Полина, — вряд ли мы с вами сегодня успеем разведать ещё что-нибудь, но давайте-ка потихонечку двигаться домой, а то мы тут валяемся, а в посёлке столько дел.
- Подожди, Полька, ну мы же не всех ещё коней назвали, — возмутилась Варька.
- Этим и по дороге заняться можно.
- А Рыжий? — спросил Санька.
- Варька права. Не сегодня, так завтра он сам к нам прибьётся. Не дурак же он, в самом деле, на съеденье волкам в лесу оставаться.
- А дальнейшая разведка, — поинтересовался Валерка, с кряхтеньем поднимаясь с земли.
- Какая тебе разведка? — отмахнулась Полина. — Нам бы целыми до дома добраться. И так для первого раза вы с Санькой героически держались в седле. Неизвестно только, когда теперь сможете повторить этот подвиг.
- Это ещё почему?
- Да потому, что завтра у всех нас мышцы будут болеть.
В это время Агата, уже успевшая с удобством угнездиться на седле серого коня впереди Полины, тихо зарычала, привлекая внимание к зашевелившимся кустам.
- О! А вот и наш Рыжик! — обрадовался Санька.
Но с треском проломив кусты орешника, на опушку вывалился огромный грязно-бурый козёл.
- Подменили! — хихикнула Варька.
- Ну, нас не проведёшь. Мы на такую подмену не согласные, — сказал Валерка.
- Да, уж. Пусть это чучело здесь остаётся, — согласился с ним Санька, поглядывая на ятаганы козьих рогов.
- Дураки, вы, оба, — ответила Полина, со вздохом спрыгивая с коня, — пробросаетесь. Во-первых, бедняга совершенно беззащитен и без людей не выживет, а во-вторых, в нашем хозяйстве, никто не лишний. Валерка, брось-ка мне лучше верёвку. Бяша, Бяша, иди сюда.
- Мэ-э-э-э? — мрачно поинтересовался козёл.
- Ну, ну, не капризничай. Тебя тут любой паршивый волчишка сожрёт, да и скажу тебе по секрету, впереди зима, и тебе просто есть нечего будет.
С этими словами Полина подошла к козлу почти вплотную и накинула верёвочную петлю ему на рога.
Пленник взревел, и попытался бежать, но на помощь упавшей Полине уже спешили остальные. Общими усилиями гордого козла заставить двигаться в нужном направлении.
Санька, которому «выпала честь» тащить на верёвке упрямую скотину, пару раз едва не вывалился из седла, когда козлу в очередной раз приходила в рогатую голову бредовая идея вернуться в лес.
* * *
В это время группа лесных разведчиков тоже повернулась к дому. Геннадий нёс за спиной рюкзак, набитый целебными травами, собранными Верой Кирилловной, профессор Синельников, держал в руках планшет, не переставая даже на ходу делать какие-то пометки на карте. Все уже еле передвигали ноги, только неутомимый Гоблин носился по лесу, время от времени выскакивая к людям, проверить всё ли у них в порядке, и снова убегая по своим собачьим делам.
Пёс в очередной раз выскочил из леса, подбежал к людям и отряхнулся, разбрызгивая липкую дурно пахнущую рыжую грязь.
- Гоблин! Поросёнок несчастный! — рассердился Барминцева, отскакивая. — Простите, Павел Дмитриевич. Он и вас этой дрянью забрызгал. У, чучело!
Синельников тем временем, приподняв полу забрызганной неприятной жижей куртки, стал её внимательно рассматривать.
- Погодите, Вера Кирилловна, не ругайте его. Гоблин — молодец. Он нашел очень полезную вещь. Знаете что это?
- Грязь.
- Э-э нет. Это болотная руда. Между прочим, наши далёкие предки получали из неё железо.
- Из этой пакости? — недоверчиво переспросил Геннадий, отряхиваясь (ему тоже перепало). — И какое же железо из этой гадости можно получить?
- Ну, наверно, не легированную сталь, а что-нибудь попроще. Тем не менее, это одно из полезных ископаемых, доступных нам, — сказал Синельников.
- А что без этой грязи на наш век железа не хватит?
- Мы же пока не знаем с вами, друзья, сколько продлиться наше невольное отшельничество, так что не будем пренебрегать ничем. Пойдём-ка, Гоблин, покажешь мне местечко, где ты нашёл руду.
* * *
«Животноводы» тоже решили ознаменовать этот день трудовым подвигом. Гришка среди припасённых в коровнике железок нашёл нечто, что после изучения остальными членами команды было признано машинкой для стрижки овец.
- Как хорошо! — обрадовалась Антонина Ивановна. — Сейчас коровок подоим, и пострижём овечек. Сейчас начало лета, они не замёрзнут, а к холодам шерсть опять отрастёт. А для нас натуральная овечья шерсть — настоящее сокровище.
Похоже, овцы тоже считали овечью шерсть настоящим сокровищем, и расставаться с ним добровольно не собирались. Лишь навалившись все вместе, после трёх с половиной часов напряжённого труда, сопровождаемого дикими воплями людей и озверелым блеянием, удалось с грехом пополам общипать одну овцу.
- Ничего, — оптимистично заявила Антонина Ивановна, которой внуки помогали подняться с пола, — завтра продолжим. Зато из этой шерсти сколько всего хорошего можно связать.
Как раз в этот момент и вернулись конные разведчики со злобным козлом на верёвке.
Антонина Ивановна очень обрадовалась козлу.
- Ой, какая удача. Будет теперь жених у моих Белочки и Снежки.
Характер у Белочко-Снежкиного жениха оказался весьма неприятным. Козлище наотрез отказался мирно поселиться с остальной скотиной. Выражая своё нежелание жить в коровнике, он распугал овец, разлил пойло у одной из коров, а Грея боднул в бок, вероятно приняв его за соперника. Обиженный пёс попытался тяпнуть козла, но тот с дикими воплями помчался по коровнику, расшвыривая на своём пути вёдра и банки с молоком. Антонина Ивановна с ласковыми уговорами протянула козлу пучок клевера, но невоспитанное животное едва не откусило доброй женщине пальцы. Возмущённый Александр Петрович, потрясая палкой, отважно двинулся на дебошира, но козёл боднул его в грудь так, что если бы не толстый ватник, у старика не осталось бы не одного шанса.
- Зарезать гада! — прохрипел Панин, привалившись к стене и хватаясь за грудь.
Остальные, кажется, были согласны со щучьепадинским аксакалом. Даже Полина, которой принадлежала честь поимки рогатого террориста, уже прикидывала, какую часть лучше пустить на супец, а какую на жаркое. Свежего мяса в посёлке уже больше недели не видели, а тушёнку экономили, так, что козлятинка пришлась бы всем по вкусу. Но у козла вдруг появилась неожиданная защитница.
- Не надо его резать, пожалуйста! Отдайте его нам с Юлькой. Мы сами будем за ним ухаживать, — Оленька Куваева бросилась к Панину.
- Да ты что, девочка! Это очень опасно. Видишь, какой он злобный. Он вас просто забодает, — сказала Антонина Ивановна.
- Ну, пожалуйста. А то у нас ни собаки, ни кошки. Пусть хоть козлик будет.
- Эта зверюга почище любой собаки, — Панин с трудом перевёл дух, — экое вредное животное!
- Он просто неприрученный. А мы его покормим вкусненьким и приручим. И он будет не такой сердитый. Мы его Бантиком назовём.
- Почему Бантиком? — растерялся Александр Петрович.
- У нас бантики красивые остались от подарков. Мы ему на рога повесим. Здорово будет!
Бантики оказались решающим аргументом. Козлу сохранили жизнь с испытательным сроком в месяц. Не без досады, правда, на несостоявшийся мясоед.
Надо сказать, что злобный козёл, словно понимая, кому обязан жизнью, к сестричкам Куваевым привязался всей душой. Он бегал за ними, как собачонка, подставлял рогатую башку под гладившие его детские ручки, и с первого же дня дал понять всем двуногим и четвероногим обитателям посёлка, что обидевший Олю и Юлю будет иметь дело с ним лично, а это вредно для здоровья. Правда, бантики, которые девочки повесили ему на рога, козёл разметал в три минуты. Больше украшать его никто не захотел.
Гл. 7. Великая охота.
Жизнь в посёлке постепенно налаживалась. Каждое утро после короткой «планёрки» в восемь утра на поляне собраний всё население посёлка разбредалось по делам. В Посёлке оставалась только малышня под присмотром Марии Владимировны да Анны Алексеевны, которые просто не могли участвовать ни в каких других работах.
В непривычном тяжёлом сельском труде люди реже вспоминали об утраченном.
«Разведчики» продолжали объезд окрестностей, «животноводы» спешили в коровник, группа дровосеков-строителей под руководством Степана строила переправу через пыль на месте бывшей железной дороги, остальные разбредались по ближайшим деревням на прополку и поливку огородов. Тяжёлая работа и скудный рацион всё больше давали о себе знать. Почти во всех домах уже были подъедены стратегические запасы тушёнки и рыбных консервов. О свежем мясе и мечтать не приходилось. Владимир Сосновский с завистью наблюдал за внуком, которому Наталья Павловна не только давала молока вволю, но и выделяла каждый день по куриному яйцу. Куры неслись неплохо, но Сосновские экономили яйца, надеясь вывести цыплят, чтобы те успели бы до холодов подрасти.
Как-то раз, за завтраком с отвращением жуя котлету из рогоза и запивая её киселём их корня лопуха, Владимир Иванович не выдержал:
- Наташка, ну не могу я больше силос жевать. Дай что-нибудь посущественнее. Я же мужик, а не козёл! Ты мне ещё бантики на рога повяжи!
- А что я тебе дам? От себя кусок отрежу? — Наталья Павловна закрыла лицо руками и выбежала с кухни. Ей было безумно обидно. Она так старается, вон книжку у Веры Барминцевой взяла, чтобы хоть как-то разнообразить скудный вегетарианский стол. На эти рогозовые котлеты она столько времени и сил потратила, как ни на одно самое изысканное блюдо тратить не приходилось. Но что же делать? Ну, нет другой еды! Овощи ещё толком не созрели. К тому же, каждая картошечка теперь на счету — впереди зима. Над каждым яйцом трястись приходилось, как будто оно было как в сказке золотое. А Володька не понимает. Можно подумать, что ему одному плохо. Вон Иринка едва на ногах держится, с Валерки штаны падают, а уж про Геннадия и говорить не приходится – от бедного интеллигента одни уши остались. И никто не ноет. А Вовка… Нет бы жену поддержать. А он наоборот…
После ухода Натальи Павловны за столом повисло неловкое молчание. Потом Филипп протянул деду недоеденное яйцо.
- На, дедуля. Я уже покушал.
- Пап, ну ты что? Мама так старается, — укорила отца Ирина.
- Ага. Расстроилась теперь, — вздохнул Валерка и добавил тихонько, — а котлеты эти и впрямь гадость.
- Ну, виноват, виноват. Что я не понимаю? Пойду прощенья просить. Кто видел, куда мать побежала к Куваевым или к Верке Барминцевой?
- К Куваевым. А какая разница? — спросил Валерка.
- К Куваевым — это плохо. Значит, плакать будет. У Барминцевых-то в их дурдоме плакать не получается. Но я к Куваевым не пойду — меня там бабы насмерть заклюют. Чёрт, есть зверски хочется, а эту дрянь в рот положить не могу.
- Пап, а давай на охоту сходим. Может, удастся какой-нибудь приварок к этой травке добыть, — предложил Валерка.
- И с чем ты собираешься охотиться. Тапочкой в утку запустишь, или рожи будешь зайцам корчить, чтобы они от смеха перемёрли?
- Так можно ещё кого-нибудь позвать, — с воодушевлением воскликнул Валерка, — у Тюркиных, к примеру, точно ружья есть. Зато, если получится, ты только представь, как здорово будет!
Грей, услышав разговоры об охоте, радостно завилял хвостом. Его травяная диета вконец замотала. Он неоднократно пытался присоединиться к Агате и Гоблину, промышляющих мышкованием и ловлей ежей. Но у Грея к ловле полёвок таланта явно не было, а уж как употреблять вовнутрь колючего ежа он и вовсе не представлял.
А вчера Гоблин с Агатой поймали зайчонка. Махонького такого. Агата тут же нахально слопала тёплую печёнку и нежную пашину, а Гоблин заглотал всё остальное, великодушно оставив Грею только заячий хвостик. Эти хвостик Грея ничуть не насытил. Но при всей своей незначительности, он пах так, что бедному псу ужасно захотелось мяса. Разговоры об охоте вызвали у пса обильное слюноотделение и бурчание в голодном брюхе.
Оставив Ирину с Геной и Филей дожёвывать болотные деликатесы, Владимир Иванович с Валеркой помчались к Тюркиным, обсудить возможность охоты.
У Тюркиных их ждало разочарование. Патронов было не так уж и много, а хороших стрелков, которые могли бы реально добыть мяса с таким боезапасом, и вовсе не наблюдалось. На счастье к Тюркиным забрёл Синельников. По всему было видно, что и у него вынужденное вегетарианство не вызывало восторга. И к идее охоты он отнёсся с воодушевлением.
- А знаете, мне как-то раз в Конго довелось наблюдать загонную охоту. Для нашей делегации местные жители устроили показательные выступления. Это было феерическое зрелище.
- А результаты были?
- А как же! Это была просто какая-то неприличная мясная вакханалия. Вспомнить приятно!
- Значит охотой руководить вам, Павел Дмитриевич, раз уж вы представляете, что это такое, — подытожил Сосновский, перед мысленным взором которого уже проплывали шашлыки из кабанятины, жаркое из лося и связки копчёных русаков.
- А что, стоит попробовать, — вдохновился Синельников.
- Ага, даст вам Петрович попробовать, — недовольно буркнула Валентина Тюркина, — так он вас и отпустит с заготовительных и строительных работ.
- Валюха, ты не права, — возразил Михаил, — мясо ведь тоже можно впрок заготавливать. Тушёнку, к примеру, домашнюю делать, или колбасу. Лосиная тушёнка, если хочешь знать, по вкусу ничуть говяжьей не уступает. Да и вообще, это же мы не для баловства затеваем.
- Да, как вспомню, сколько мы патронов на лягушек потратили – выть с тоски хочется, — вздохнул Константин, — сейчас бы эти патрончики как бы нам пригодились.
- Патроны, я думаю, вообще тратить не стоит. Мало ли от кого ещё отбиваться придётся. Ладно, если только от волков-рысей-медведей. Мы же не знаем точно во что вляпались. Вдруг этот катаклизм ещё какую-нибудь пакость на наши головы обрушит, — вздохнул Пётр.
- Вы полагаете, друг мой, что к нам прилетят птеродактили? — усмехнулся Синельников. — Не обижайтесь, пожалуйста, но мне кажется, вы слишком начитались фэнтези.
- Возможно, Павел Дмитриевич, только мой личный практический опыт не позволяет мне правильно классифицировать произошедшее, а, следовательно, и прогнозировать все его последствия.
- Ничего себе загнул, — ахнул Михаил, с удивлением глядя на приятеля, — это ты где так насобачился?
- Я же всё-таки юрфак закончил, хотя сейчас это не имеет никакого значения. Давайте лучше о земном поговорим. Для загонной охоты нам, наверно, ловчие ямы понадобятся.
Уже на следующий день охотничья лихорадка охватила всё взрослое мужское население Щучьей Пади. С не меньшим воодушевлением отнеслись к этой идее и собаки.
Женщины, полагали, что толку из этого не выйдет, и надёжнее продолжать обихаживать корнеплоды и злаки, однако мужчин уже остановить было невозможно — они взялись за подготовку к охоте с невиданным энтузиазмом. За три дня была выкопана огромная ямища, куда смогло бы поместиться целое стадо лосей. Синельников с Лордом и Тюркин с Рольфом целыми днями бродили по лесу в поисках следов будущей добычи. Следов им разглядеть так и не удалось, тем не менее, охоту решено было провести.
В назначенный день все мужчины посёлка ещё затемно, взяв собак, отправились в лес. Женщины же, хоть и осыпали охотников ядовитыми насмешками, всё-таки решили приготовиться к переработке грядущей добычи. А вдруг повезёт. В печах стерилизовались стеклянные банки для приготовления тушёнки, все имеющиеся в посёлке коптильни были приведены в полную боевую готовность, а в широкой пересохшей канаве возле Поляны Собраний уже горел костёр для колоссального барбекю.
* * *
К несказанному удивлению и надеющихся на успех мужчин и откровенно сомневающихся в нём женщин, охота удалась. Впрочем, произошло это скорее не от умения охотников, а от того, что лесные обитатели были крайне удивлены действиями людей. Охотники, вооруженные связками пустых консервных банок, ведрами с насыпанными в них камушками, старыми кастрюлями и колотушками для битья по ним, подняли такой шум, что перепуганные звери бросились к яме, предпочитая гибель оглушению. Загонщикам удалось загнать в яму небольшое семейство лосей. При этом среди самих охотников жертв почти не было.
Только Алексея Раскольникова едва не растерзала рысь, свалившаяся ему прямо на плечи и сбившая с ног.
Зверь напал так неожиданно, что Раскольников ничего не смог поделать, он просто зажмурился и приготовился к неминуемой смерти. Рысь наверняка загрызла бы человека, если бы не собаки.
Первым вступил в борьбу со зверем Марк Августус Виктурос-пятый, которого хозяин потащил на треклятую охоту вопреки желаниям шарпея. Увидев вблизи огромную озверелую кошку, бедный пёс едва не умер от страха, но потом спохватился и, забыв о своём всегдашнем пофигизме, попытался укусить зверюгу. Но рысь едва заметно шевельнула плечами, и Марк Августус Виктурос-пятый отлетел в сторону. Поняв, что ему в одиночку хозяина не спасти, шарпей громко завизжал-залаял. Этот отчаянный вопль был услышан другими собаками, и к месту схватки примчались Гоблин, Агата и Рольф. Гоблин подскочил первым и вцепился зверю в холку, но только выдрал клок рысьей шерсти, не причинив зверю особенного вреда. А рысь, увидев новых врагов, оставила человека и приготовилась к борьбе с собаками. Мощный удар когтистой лапой отшвырнул Рольфа, и ретривер только жалобно взвизгнул. Гоблин предпринял вторую попытку, и едва успел увернуться от страшных клыков зверя. Перевеса в противостоянии добилась Агата. Не замеченная рысью в пылу драки, она подскочила ближе и вцепилась острыми зубками в куцый рысий хвост. Не ожидавшая такого подлого приёма, рысь, хрипло мявкнула и дёрнула хвостом, чтобы скинуть противную собачонку, и тут все остальные собаки разом набросились на рысь. Гоблин вцепился зверю в затылок, навалившись на рысь всей своей массой, Рольф вырвал кусок мяса из плеча, а Марк Августус Виктурос-пятый мстительно укусил за заднюю ногу. Алексей тоже не остался в стороне. Придя в себя, он изо всех сил хрястнул рысь палкой по спине. Оглашая лес жалобными воплями, та вырвалась и помчалась прочь. Желания догонять лесную киску ни у кого не возникло, и Раскольников с собаками присоединились к остальным охотникам. Хотя впоследствии он не раз жалел, что не сумел прихватить красивую пятнистую шкуру.
Остальные обитатели леса предпочли ретироваться и не попались на глаза охотникам.
Но охотничья удача породила проблемы. При падении в яму только один молодой лось погиб. Матёрый и две лосихи поломались, но были ещё живы, а лосёнок, попавший в яму позже всех, остался невредимым. О том, чтобы спуститься в яму, кишащую раненными смертельно перепуганными животными, и речи быть не могло. Горе охотники столпились на краю ловушки, прикидывая, как же всё-таки добыть мясо.
Запасливый Панин, хоть и ругал на чём свет стоит, затеянную не ко времени охотничью авантюру, оказывается, ещё накануне припрятал под одной из елей вблизи ямы верёвку. С грехом пополам, охотникам после долгих бесплодных попыток удалось накинуть петлю на рога погибшего лося. Но и после этого вытащить огромную тушу из ямы оказалось делом нелёгким. Хорошо, Антон догадался перекинуть верёвку через толстый сук огромной осины, росшей над ямой.
Когда, наконец, тушу удалось извлечь из ямы, охотники, совершенно забыв о том, что все они люди вполне цивилизованные, устроили вокруг лося такую пляску с визгами и ором, что Синельников признал — конголезцам далеко до наших.
Лося хотели на месте освежевать и разделать, но Панин решительно воспротивился этому.
- Ещё чего удумали! Мы с вами не для баловства зверя загубили. Всё надо полностью использовать: и мясо, и шкуру, и рога, и копыта. А то пробросаемся!
- Правильно, — поддержал старика Синельников, — да и вокруг ямы нельзя оставлять никаких отходов. Во-первых, это привлечёт хищников, а до посёлка отсюда рукой подать, а во-вторых, ямка-то у нас не одноразовая, и поганить её нельзя.
- Да, а хищников не привлекут подранки, оставленные в яме? — спросил Валерка.
- Всё должно быть убрано до темноты, — ответил Синельников
- Да мы с одним наломались сколько! — ахнул Геннадий.
- Сейчас отнесём этого в посёлок, пусть женщины разделывают, а мы вернёмся сюда. Принесём лебёдки, тросы, сварганим какие-нибудь волокуши, — решительно сказал Сосновский.
Появление в посёлке охотников с лосиной тушей вызвало настоящий фурор. Женщины и дети встретили добытчиков настоящей овацией, а узнав, что перед ними только малая часть добычи, взялись самостоятельно разделать и приготовить мясо, пока охотники будут добывать из ямы и доставлять в посёлок остальное.
* * *
Над посёлком повис запах крови. Почти всю щучьепадинцы разделывали и перерабатывали мясо. Правда не вся добыча была использована в пищу или на консервы. Ни у кого из охотников не поднялась рука прирезать невредимого лосёнка. Решено было оставить зверя живым, и поместить в коровнике до времени, а если удастся — как знать, то и приручить.
А на исходе ночи был устроен грандиознейший пир. Сочные куски протомившейся на углях лосятины, оранжированные салатом, ранними помидорами, малосольными огурцами и домашней зеленью, в глазах оголодавших обитателей Щучьей Пади были самым изысканным лакомством, которое только можно было представить. Для утоления жажды в огромном баке был сварен клубничный компот, а для желающих Панины принесли и драгоценную черноплодную наливочку, оставшуюся с прошлого года.. Александру Петровичу, по чести сказать, наливочку-то отдавать было жалковато, но для такого случая пришлось расщедриться.
А по кустам вокруг поляны собраний собаки громко хрустели лосиными костями. Ради такого случая, из коровника привели и Лапочку. В охоте она не участвовала, выполняя свой пастуший долг, но зато получила в полное своё распоряжение, целую лосиную голову, что явно примирило её с отсутствием развлечений.
Как ни изголодались по мясу щучьепадинцы, но две целых лосиных туши за ночь съесть не сумели. Решено было разобрать остатки по домам. И вот, разрезая остатки мяса, Наталья Павловна вдруг спохватилась:
- Ой, а я что-то Бориса не видела сегодня. Он ел или нет?
Все стали переглядываться и вспоминать, когда видели Бориса в последний раз. Он не участвовал в охоте, его не встречали до того на полевых или строительных работах, не бывал он и в коровнике.
- Вот так раз, — возмутился Панин, — значит, пока мы тут все вкалывали, он неизвестно где отсиживался.
- Ладно тебе, старик, — зашипела на него жена, — не бери греха на душу. Может, случилось, что с человеком. А мы и не вспомнили о нём ни разу.
- Да, нехорошо получилось, — сказал Барминцев, — надо бы навестить мужика.
- А пойдём, сходим, — охотно откликнулся Сосновский.
- Правильно, и мясца ему отнесём, — подхватила Наталья Павловна.
- Точно, и наливочка ещё где-то тут оставалась, — засуетилась Антонина Ивановна.
Панин поскрипел зубами по поводу наливочки, но ничего не сказал.
Никому из присутствующих и в голову не пришло, что Борис, скорее всего, спит. Щучьепадинцы первую половину ночи, потратившие на разделку туш и переработку добычи, а вторую половину пировавшие, как-то упустили из виду, что обычно люди по ночам спят.
Гл. 8. Проблемы.
К дому Бориса пошли впятером: Сосновские, Барминцевы и Анатолий Шаров. За людьми увязалась и Агата, решившая, что после такой обжираловки моцион ей совсем не повредит.
В доме Бориса было темно и тихо. Впрочем, в половине пятого утра это было совсем не странно. Вот только Жулька могла бы подать голос, но и она молчала.
Агате ситуация не понравилась, но она решила пока тревогу не поднимать, а просто переместилась в арьергард.
- Что за дела? — удивился Владимир Иванович и, распахнув скрипучую калитку, направился по дорожке к дому.
- Володя, вернись. Спит наверно человек, утром зайдём, — крикнула вслед мужу Наталья Павловна.
Но тут вдруг неожиданно для всех прогремел выстрел. Агата, коротко взвизгнув, бросилась прочь от страшного места. Люди оказались менее проворны.
- Чёрт, больно, — прохрипел Сосновский, падая в чернильную тень кустов.
- Вова! — с криком рванулась к нему Наталья Павловна, но мимо неё тоненько и противно просвистела пуля.
- Ложись! — рявкнул Шаров. — Все на землю, быстро!
Ещё одна пуля, чирикнув над головами упавших на землю людей, пролетела в темноте.
- Пустите меня, — всхлипывала Наталья Павловна, — Вова, что с тобой?
- Вера, давайте-ка с Наташей, ползите в сторонку, — тихо сказал Барминцев, а мы с Толей выясним, что с Вовкой.
- Я с вами.
- Не надо, Наташа, мы только обузой сейчас мужчинам будем, — Вера Кирилловна осторожно потянула подругу за руку в сторону от опасного места.
Шаров с Барминцевым переглянулись. Они так и не успели понять, откуда стреляли, и потому выбираться на открытое место было особенно неприятно, но тут из кустов, обрамлявших дорожку, раздался слабый стон, и мужчины, осторожно пригибаясь, двинулись вперёд.
Сосновского они обнаружили довольно быстро. К счастью он был жив, однако, насколько серьёзно было его ранение, определить в темноте не удалось. Анатолий Семёнович попытался подтянуть Владимира Ивановича за руку, но тот громко застонал, и тотчас две пули одна за другой вжикнули в опасной близости.
Барминцев и Шаров как по команде рухнули на землю.
- Со второго этажа стреляют. Из правого окна, — едва слышно прошептал Всеволод Андреевич.
- Понял. Надо бы отвлечь стрелка, иначе мы Вовку не вытащим.
- Ага. Только погоди, давай я ветровку сниму, на ней потащим.
Всеволод Андреевич лёжа на земле, извиваясь по-змеиному, вылез из куртки, расправил её и стал осторожно втаскивать на неё раненного.
Анатолий Семёнович тем временем, хватал горстями гравий с дорожки и швырял его за угол дома. Невидимый стрелок тотчас переместился к другому окну и палил по зарослям малины, зашуршавшей от падающего гравия. Этот нехитрый приём позволил оттащить Сосновского из опасной зоны.
Едва спасатели немного перевели дух, прежде чем переносить пострадавшего к месту, где ему можно было осмотреть и обработать рану, как прямо перед калиткой опасного дома, жужжа фонариком-динамкой появились отец и сын Раскольниковы. И Санька громко спросил:
- Что тут у вас? Кто стрелял?
И тотчас отшатнулся с болезненным вскриком — пуля обожгла ему щёку. Выключив фонарик, Раскольниковы бодро рванулись в тень под забором.
- Что это? — сердито прошипел Раскольников-старший.
- Кто же его знает, — ответил Анатолий Семёнович, — одно ясно — сматываться отсюда надо. Этот Вильгельм Телль, чтоб ему треснуть паразиту, Володьку Сосновского подстрелил.
- Вот дрянь! Саньку тоже задело. Несильно, правда. Только что же мы уйдём, а этот урод по посёлку с ружьём пойдёт. Этот отморозок народу может покрошить уйму, — сказал Барминцев.
- Да откуда он вообще взялся? И где Борис? — спросил Алексей Владимирович.
- Неизвестно. А Бориса, может, уже и в живых нет, — вздохнул Шаров.
- Во, чёрт. Давайте так сделаем, вы Вовку домой тащите, а я пока тут покараулю. Только вы мне в помощь кого-нибудь пришлите обязательно, — сказал Алексей Владимирович.
- Отец, я с тобой останусь. Одному тебе опасно, — предложил Санька.
- Нет, ты тоже давай топай отсюда, зелёнкой царапину на лице помажь, а то кто знает, чем всё аукнуться может.
- Правильно. Давай Санёк, ты налегке, поднимай народ, а мы Владимира Ивановича потихоньку домой понесём.
Барминцев и Шаров пошли по дорожке, с трудом удерживая импровизированные носилки. К счастью, Сосновский вскоре пришёл в себя и даже сумел встать на ноги. Опираясь на Всеволода Андреевича здоровой рукой, он побрёл к дому, а Анатолий Семёнович вернулся к месту перестрелки.
- Ну, как тут? — спросил он Раскольникова, укладываясь рядом с ним за кустами.
- Пока тихо всё. Может, патроны кончились?
- Оно хорошо бы, конечно, да только вряд ли на это можно рассчитывать. Как же нам эту дрянь выкурить оттуда?
- Даже не представляю. Давай подкрепления дождёмся и тогда будем что-то решать.
Минут через десять примчался Валерка, Гриша, Антон и разукрашенный зеленкой, как индеец, ступивший на тропу войны, Санька.
Оглядев своё войско, Анатолий Семёнович вздохнул:
- Детский сад.
- Ты что не мог кого-нибудь посолиднее позвать? — зашипел на сына Алексей Владимирович.
- Кого посолиднее? Петровича? — шёпотом огрызнулся Санька.
- Да я за отца своими руками этих злодеев на портянки порву. В одиночку! — выкрикнул Валерка, и тотчас окно второго этажа вновь плюнуло огнём.
К счастью никого не задело. Но Шаров знаком призвал всех к тишине. А потом тихо сказал:
- Всё. Никаких воплей. Ещё не хватало, чтобы этот бандит нас всех перестрелял. Для начала нам надо выяснить один ли там этот стрелок, или не один. И куда они дели Бориса. Поэтому сейчас разделимся, Ты, Валерка, как самый шумный, будешь отвлекать внимание стрелка, только постарайся в первую же минуту пулю не словить. Сам понимаешь, в таком геройстве толку никакого, а проблем прибавится. Мы с Алексеем Владимировичем постараемся проникнуть в дом и разведать обстановку, а Гриша, Саша и Антон пусть максимально приблизятся к дому и будут на подхвате. Если понадобится помощь, я свистну. Задача ясна? Хорошо, мы поползли, а вы, ребята, потихоньку следуйте за нами минуты через три. Валера, давай договоримся, если мигну фонариком один раз — ори громче, два раза — смолкни и замри. Всё начинаем!
Валерка резво отбежал на пару метров, нырнул в пересохшую канаву, полускрытую пышным ивовым кустом, и по сигналу фонарика завопил оттуда:
- А ну, выходи, трус несчастный! Я тебе морду набью!
Неизвестный стрелок послушно дважды выстелил на голос. А Валерка продолжил:
- Что, придурок, испугался? Ну, пойди, штанишки поменяй, я подожду.
Вновь прогремели два выстрела.
Шаров вплотную приблизился к Раскольникову и шепнул ему в ухо:
- Похоже стрелок один и у него двустволка.
- И ещё, похоже, он дурак. Ведётся на «слабо» как мальчишка.
- Опыт показывает, что дурак с ружьём куда опаснее умного. Ладно, теперь вон к тому кусту, и оттуда сразу к двери, — вздохнул Шаров.
- А ты ещё и мазила, урод, — продолжал выкрикивать Валерка.
Стрелок пальнул на голос дуплетом.
- Патроны не экономит, — вздохнул Анатолий Семёнович, — откуда он только взялся на нашу голову? Ладненько, перевели дыхание — и вперёд.
Они с Раскольниковым метнулись к двери.
«Только бы собачонка не залаяла» — подумал Алексей Владимирович и толкнул дверь плечом. Та послушно растворилась, тихонько скрипнув.
Перед самой дверью валялось окоченевшее тельце Жульки с полуоторванной головой. Раскольников сглотнул подступивший ком и осторожно отодвинул труп собачонки с прохода.
При свете фонарика мужчины сумели разглядеть жуткий разгром в комнате. Создавалось впечатление, что здесь боролось не менее десятка человек. Это уже было совсем непонятно. Во-первых, странно было, что столько чужаков сумели проникнуть в посёлок незамеченными. Во-вторых, Бориса с его далеко не богатырским сложением двое-трое нападавших могли просто аккуратненько скрутить без лишнего беспорядка, а если злоумышленник всё-таки был один, то странно, почему Борис не вырвался и не убежал. У него же было преимущество хозяина. Шаров споткнулся об расколотую столешницу и едва слышно выругался сквозь зубы. Интересно, во что они вляпались? Сейчас ещё молодняк набежит. Если все чужаки, устроившие такой разгром, до сих пор в доме, они весь этот детский сад как цыплят перебьют. Надо осмотреться здесь побыстрее и выбираться наружу, чтобы дать пока ребятам отбой. Ага, вот лестница на второй этаж. Анатолий Семёнович осторожно поднялся, подёргал ручку двери. Ага, заперто. Шаров осторожно приложил ухо к двери, надеясь услышать хоть что-то. Сначала за дверью было тихо, потом раздалось невнятное бурчание, и снова прогремели выстрелы. Можно, конечно попытаться выбить дверь, но тогда положение нападающих будет совсем невыгодным. Где находятся злоумышленники непонятно, а им всем придётся появляться в дверном проёме, который наверняка под наблюдением. Да и на маленькой лестничной площадке можно только вдвоём поместиться, и не развернёшься тут толком. Короче, надо придумывать что-то другое.
Сделав Раскольникову знак, следовать за ним, Шаров двинулся к выходу. На пороге они столкнулись ребятами, готовыми войти в дом.
- Отходим, — тихо сказал Анатолий Семёнович и шагнул за угол дома.
Все последовали за ним. Шаров поднял глаза и увидел, что с этой стороны был скат крыши, лишённый окон. А что если залезть наверх. Но как? И что это даст?
- Вон там лестница лежит, — сказал Санька, заметив его взгляды на крышу, — залезть реально.
- А что это даст?
- Я могу одну штуку попробовать, — задумчиво сказал Гриша, — только мне понадобится верёвка с небольшим грузиком.
- Что за штука?
- Я когда танцевал танец гаучо, у нас был такой номер: я кнутом поднимал с пола цветок. Конечно ружьё потяжелее, но для захвата даже удобнее.
- Похоже, что преступник там не один.
- Всё равно, отнять ружьё было бы неплохо.
- Хорошо, стоит попробовать. Давай топай за инвентарём, да постарайся узнать, что там с дядей Володей. А мы пока тут покараулим, — сказал Алексей Владимирович.
- Ага, и надо будет Валерке дать знать, чтобы он ещё пошумел. Пусть эти отморозки побольше патронов растратят, — предложил Антон.
- Думаю, что патроны нам и самим пригодятся. Пусть Валерка пока помолчит, а когда Гриша будет готов, опять отвлечёт внимание на себя, — возразил Шаров.
Гриша растворился в темноте, а все остальные замерли в ожидании. Притих и Валерка. Смолкли и выстрелы.
Григорий вернулся минут через пятнадцать. В руках у него был моток прочного капронового шнура с привязанной на конце гирькой.
- Это дедов отвес. Классная штука, — пояснил он товарищам, — я готов лезть.
- Как там дела у Владимира Ивановича?
- Дед говорит, пуля навылет прошла, кость не задела. Если нагноения не будет, то можно сказать, что легко отделался.
- Слава Богу! Надо будет, потом Валерке сказать, а то извёлся парень.
- Это потом. А пока давайте начинать.
Сунув верёвку за пазуху, Григорий быстро и бесшумно поднялся по приставной лестнице, и распластался на рубероиде крыши. Увидев мигнувший фонарик, Валерка завопил:
- Эй, дядя, ты там не уснул, часом? Что-то тебя давно слышно не было.
Вновь рявкнул выстрел.
- Ты смотри не засыпай. Я тебе ещё морду не начистил.
Выстрел.
- А стреляешь ты, как старая бабка из-под печки! Мазила!
Дуплет.
- Опять промазал, снайпер фигов!
Выстрел.
- Ку-ку, недоумок!
Выстрел.
Во время этого диковатого диалога Гриша быстро и бесшумно скользил по крыше, как ящерица. Тренированное в танцах тело не подвело, и Гриша скоро оказался над нужным окном. Дождался, пока стрелок высунет ружьё для очередного выстрела, захлестнул ружейное дуло дедовым отвесом и резко дёрнул вверх. От неожиданности стрелок выпустил оружие из рук. Втянуть на крышу ружьё не удалось, и оно с шумом рухнуло вниз, выстрелив при падении. Теперь следовало узнать, нет ли у злоумышленников ещё огнестрельного оружия. Анатолий Семёнович мигнул фонариком, и Валерка завопил во всю силу лёгких:
- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять!
В ответ из дома донёсся нечленораздельный вой.
- «Малинки, Малинки такие вечеринки, зелёные тропинки, где тихо и свежо», — фальшиво, но громко запел Валерка, — эй, дядя, чего сник, подпевай давай. Ну, начали: «Малинки, Малинки, брюнетки и блондинки, Серёжки и Маринки…»
Вой усилился звуками, похожими на всхлипывания.
- А не хочешь петь, давай станцуем, — проорал Валерка, выбираясь на дорогу, — смотри «Асса! Асса!». Да-вай за-жи-гай!
Пока Валера развлекал неизвестных злоумышленников номерами художественной самодеятельности, остальные приготовились к штурму.
Гриша успел к этому моменту спуститься с крыши, а Антон подобрать ружьё.
Шаров обернулся к своему войску и едва слышно произнёс:
- Никакой отсебятины! Действуем только по плану чётко и слажено. Отсутствие у злоумышленников ружья ещё не говорит о том, что они совершенно безоружны. У них могут быть ножи, топоры и что-то ещё в этом роде. К тому же мы не знаем, сколько их там. Поэтому будьте внимательны и осторожны. Сейчас мы с Алексеем Владимировичем поднимаемся по лестнице, выламываем дверь и врываемся в помещение первыми. У меня ружьё, у Алексея — фонарик. Молодняк только после нас. На рожон не лезьте! Начали!
Хлипкая фанерная дверь проломилась с одного удара. Обдираясь об острые обломки, Шаров и Раскольников ворвались в каморку второго этажа. Здесь, как и на первом этаже, был страшный разгром. Раскольников водил лучом фонарика по обломкам мебели и кучам каких-то тряпок, но людей обнаружить не удалось.
- Что за чертовщина? — прорычал Шаров.
Из угла послышался тихое жалобное поскуливание. Алексей Владимирович направил туда луч фонарика. Скорчившись за опрокинутым столиком с отломанной ножкой, сидел абсолютно голый Борис и тоненько ныл, размазывая слёзы по грязному лицу.
- Э-эй, Борис, — неуверенно окликнул несчастного Анатолий Семёнович, — ты здесь что, один?
Борис выкрикнул что-то нечленораздельное и на четвереньках метнулся в неосвещённый угол.
- Оп-па, видать у него крыша тю-тю, — пробормотал Санька.
- Нам только психа здесь и не хватало, — вздохнул Алексей Владимирович.
- Валерка, это ты виноват, — обернулся Санёк к подошедшему приятелю.
- Вот ещё, а я-то почему? — не понял тот.
- Да, а кто над ним издевался? «Малинки» ему пел. Да от этих «Малинок» у здорового крышу снесёт, а ты больного человека этой попсятиной мучил.
- Да я же не знал, что он больной. И вообще, он первый начал.
- Хватит препираться, — сказал Анатолий Семёнович, — надо что-то придумывать. Борис, посмотри, это я, Толя. Лёша, погоди, не свети ему в глаза. Может, он успокоится немного.
Говоря это, Шаров постепенно приблизился к Борису на расстояние полутора метров. Безумец отчаянно завизжал и стал прикрывать голову руками, словно защищаясь от ударов. Анатолий Семёнович протянул к бедолаге руку, но увидев его испуганные затравленные глаза, не решился к нему прикоснуться.
- Да, проблема, — пробормотал он, отступая, — что же теперь делать-то?
- А ну-ка, разойдитесь, не пугайте его.
Все как по команде обернулись.
- Бабуля?! — ахнул Гриша.
- Антонина Ивановна, откуда вы взялись? — удивился Шаров.
- Да мы с дедом сразу за Гришей пошли. Когда он за отвесом прибегал. В кустах спрятались
- Зачем?
- А вдруг бы помощь понадобилась.
- Алёша Попович и Тугарин Змей, серия вторая. Избави Бог нас от таких шустрых помощников, — пробормотал Алексей Раскольников.
- Конечно, куда уж нам у серьёзных людей под ногами путаться. Вояки! Вшестером да с ружьём на одного больного кинулись. А ты, Боренька, их не бойся. Я тебя в обиду не дам. Иди ко мне, я тебя пожалею. А их мы сейчас прогоним прочь. Шли бы вы, правда, отсюда. Лучше еды бедняге принесите, да одежонки какой-нибудь. Что же ему голяком-то бегать.
«Антитеррористический отряд» потихоньку потянулся к выходу, а Борис на коленях подполз к женщине и, прижавшись лицом к её животу, жалобно залопотал что-то.
Через пару часов больной совсем успокоился. Его удалось одеть, накормить, и спустить на первый этаж, где Зоя с Полиной и Варей уже успели убраться и приготовить приличную постель. Степан с Александром Петровичем за это время приделали к наружной двери прочный засов, а на окна вместо решёток набили доски, так, чтобы в комнате было достаточно светло, а вылезти из окон было невозможно.
Когда накормленный и выпивший большую кружку молока с валерьянкой, Борис уснул, Антонина Ивановна решилась оставить беднягу одного.
У выхода её окружили Барминцева, Раскольникова, и Синельникова.
- Антонина Ивановна, вы полагаете, его можно там оставить? — поинтересовалась Вера Кирилловна.
- А куда же мы его ещё денем. Людей он боится, и взять его кому-то в дом не получится.
- А он не опасен? — спросила Марина Александровна, опасливо поглядывая на дверь.
- Да чем один больной безоружный бедолага может быть опасен целому посёлку? — отмахнулась Антонина Ивановна.
- Но ведь он стрелял, — не могла успокоиться Марина Александровна.
- Сейчас у него нет ружья. И вообще ничего опасного. Я у него все ножи забрала, и вилки. Пусть живёт себе потихонечку. Я буду приходить кормить его. Господь милостив, убогого не оставит, — ответила Панина.
- А отчего он сошёл с ума? — спросила Полина.
- Так ведь он всегда немного странный был. А эта табула раса всем не просто даётся. А человеку слабому, да ещё и совсем одинокому… Что и говорить. Знаешь, Валерка, отвёз бы ты меня ещё разок в храм, помолиться, душу укрепить.
Гл. 9. Первая утрата.
Жизнь постепенно вернулась в свою колею. Так же по утрам Полина, Варя, Санька и Валерка объезжали окрестности в поисках чего-нибудь, что могло бы пригодиться щучьепадинцам. Через пару дней после первой встречи за ними всё-таки увязался золотисто-рыжий жеребец, которого тут же торжественно окрестили Ясоном. А ещё ребята сумели отловить ещё нескольких кур, двух уток и тощую, насмерть перепуганную, дворняжку. Кроме того, на окраине одной из деревушек, ребята обнаружили весьма перспективную свалку. На свалке нашлись такие ценные вещи, как примус, покорёженная железная кровать, рулон слипшегося намертво рубероида и огромное количество стеклянных и пластиковых бутылок. Но, самой ценной находкой оказался полузатонувший в болоте трактор, который было решено на следующий же день вытащить из болота и переправить в посёлок. Там трактор попал в надёжные руки Алексея Владимировича Раскольникова, взявшегося отремонтировать сельхозмашину.
Каждый день спешили в коровник животноводы. Антонину Ивановну, занятую с больным Борисом, сменили Алевтина Анатольевна, Наталья Павловна и Валя Тюркина. Теперь животноводы действовали рационально и грамотно, распределили обязанности. Таня и Юля стали птичницами. Алевтина Анатольевна, Наталья Павловна, Валя и Зоя — доярками. Из Михаила и Гриши получились вполне приличные скотники, они же взяли на себя заботу о свиньях и о лосёнке, который прижился в коровнике и удивительно быстро привыкал к людям. А вот с овцами лучше всего управлялся Бантик. Он не ленился каждый день являться вместе с людьми в коровник и приступал к обязанностям овечьего пастуха. Даже удивительно, как вся небольшая отара его слушалась. Лошадьми, по-прежнему, занимались Полина и Варя, успевая сочетать это с разведывательными походами. Все пятеро коней с пышными античными именами были всегда вычищены до блеска, хвосты и гривы их были всегда расчесаны, а копыта после каждого похода промыты в тёплом отваре лопуха и крапивы. Подковы кони давно потеряли, но Варя и Полина научились довольно ловко плести своим любимцам лапти из ивовой коры.
Животноводы, выполнив все необходимые работы в коровнике, занимались заготовкой сена для своих питомцев. Это было нелегко. Большинство из них куда увереннее обращались с триммерами, чем с косами, но приходилось осваивать новую специальность прямо на ходу под руководством «опытных» косарей: Александра Петровича, Константина и Анатолия Шарова.
Остальные щучьепадинцы, отправлялись на полевые и огородные работы. Параллельно шла заготовка дров, чтобы они успели, как следует подсохнуть к началу отопительного сезона.
А Антонина Ивановна с утра шла теперь в хижину безумного Бориса. Кормила несчастного, убирала за ним, а потом разговаривала с ним о Боге или рассказывала о жизни в посёлке. Трудно сказать, понимал ли её слова Борис, но, слушая свою добрую сиделку, он как-то успокаивался, в глазах угасал дикий отблеск, гримаса затравленности сменялась спокойным выражением лица. Но если в дверях появлялся кто-то другой, Борис снова пугался, дичал и с жалобными или злобными воплями старался забиться под кровать или под лестницу.
Так прошло почти две недели. Но в первых числах августа погода неожиданно резко испортилась. Ещё накануне погода была отличной, но вдруг резко похолодало, и на землю обрушился ливень. Сильный почти ураганный ветер, тучи не разгонял, а только заставлял дождевые капли не падать благопристойно на землю, а нестись почти параллельно ей, хлеща людей по лицам, и вколачиваясь в малейшие трещинки и щёлки домов.
Резкое изменение погоды не прошло бесследно. У кого-то разболелась голова, кто-то начал чихать. У Антонины Ивановны подскочило давление, да так, что при попытке подняться с кровати, она потеряла сознание. Перепуганный Александр Петрович запретил жене даже думать о необходимости подниматься с постели, и сам превратился в сиделку, а к Борису велел «по-быстренькому» сбегать внукам.
- Долго-то вы там не засиживайтесь. Дайте ему еду, да снова заприте покрепче. Кто его знает, может, и на него погода действует.
Укутавшись в плащи и прихватив бидончик с молоком и котелок с тыквенной кашей, ребята отправились к Борису.
- Ты со мной войди в дом, — попросила Зоя брата, — а то мне страшновато.
- Ясное дело. А ты будь готова, чуть что – беги. Еду оставляй и беги. Не с ложечки же взрослого мужика кормить. Сам поест.
Судя по звукам, доносившимся из дома, безумец метался там, крушил остатки мебели и выкрикивал что-то резкое и нечленораздельное.
С величайшими предосторожностями ребята открыли засов. Знакомый звук заставил Бориса притихнуть и прислушаться, но когда Зоя и Гриша осторожно вошли в дом, умалишённый сразу понял, что это не его благодетельница. С диким рёвом Борис бросился на Зою и сбил её с ног, а затем стремительно промчался мимо оцепеневшего на миг Гриши и выскочил в раскрытую дверь.
Гриша не стал его преследовать, а в первую очередь кинулся к сестре. К счастью с Зоей всё было в порядке. Гриша помог ей подняться, и ребята выскочили на крыльцо. Бориса нигде не было видно.
Через десять минут, собранные гулом «вечевого рельса», обитатели посёлка почти в полном составе отправились на поиски безумного Бориса. В этот день большинство щучьепадинцев оставалось дома, отложив из-за отвратительной погоды огородные и полевые работы.
Но теперь было не до погоды. Все понимали, что Бориса надо найти до темноты, иначе бедняга погибнет в болоте или станет добычей хищников. Спасатели разбрелись небольшими группами во все стороны от посёлка. Вскоре Константин обнаружил на одном из кустов к северу от посёлка разодранные брюки Бориса. Трудно сказать, почему одежда так раздражала безумца, но он постарался от неё избавиться, хотя погода не располагала к раздеваниям. Чуть дальше были обнаружены клочья рубашки и один ботинок.
Находки пришлись кстати. Теперь было известно примерное направление поиска. Тотчас же к месту находок были стянуты все остальные группы, и теперь люди двигались веером от места последней находки. Кроме того, одежду Бориса дали понюхать собакам. К сожалению, ни одна из поселковых собак не была обучена разыскивать человека, да и проклятый дождь, смывал все следы, но помощь собак давала хоть какой-то шанс, и пренебрегать им было непростительно.
Однако проходили часы, но поиски не давали результатов. Спасателям приходилось брести по лесу, преодолевать болота и буреломы. Люди были измучены и еле передвигали ноги, уставшие мокрые собаки уныло плелись за людьми, уже почти не пытаясь отыскать хотя бы ниточку запаха.
Но вдруг на месте рассыпавшейся в пыль деревушки километрах в пятнадцати от Щучьей Пади, чутьистый Лорд шедший с одной поисковых групп забеспокоился и визгом забегал вокруг глубокой ямы, бывшей когда-то колодцем.
Михаил осторожно подошел к осыпающемуся краю ямы и заглянул в глубину. На дне лежал мёртвый Борис.
Несмотря на страшную усталость, щучьепадинцы решили всё же достать тело из колодца и отнести в посёлок, чтобы похоронить несчастного достойно. Обратный путь был ещё тяжелее. Физическая усталость и скорбный груз превратили этот путь в тяжкое испытание, однако, ни у кого не возникло мысли бросить тело умершего.
Похоронить Бориса решили около Городковской церкви, но не там, где было деревенское кладбище: тревожить умерших никто не хотел, а с другой стороны от храма. Это была первая смерть в посёлке, и потому воспринималась особенно трагически. Дождь стал ещё сильнее, но на похороны пришли все. Даже самые немощные старухи, даже маленький Филенька и его ровесница Сонечка.
Синельников прочитал несколько молитв, потом каждый сказал какие-то добрые слова об умершем. Оказалось, что для застенчивого и диковатого Бориса у щучьепадинцев нашлось очень много этих добрых слов.
Когда печальная процессия возвращалась в посёлок, заплаканная Лариса тронула за локоть Полину.
- Поля, а плохо, что мы Жульку не похоронили. Мы же сейчас все в одном положении, и люди и животные, а мы про неё забыли.
- Да, с собакой мы поступили просто по-свински, — вздохнула Полина.
Варя и Таня, шедшие рядом переглянулись, потом Таня толкнула подругу в бок, и Варя нехотя призналась:
- А мы её давно уже похоронили. Мы её в коробочку положили от вентилятора и цветами накрыли.
- И закопали в поле за дорогой. Только вы никому не рассказывайте — добавила Таня.
- Почему? — удивилась Лариса.
- Смеяться над нами будут, — вздохнула Варя.
- Пусть только попробуют, — мрачно сказал Антон, услыхавший этот разговор.
На собачью могилку положили большой серый валун, и Барминцев красиво написал на нём ярко-синей краской два слова: «Жулька. Собака».
Гл. 10. Новые открытия и прогресс по-щучьепадински.
Щучьепадинцы занялись сбором урожая. Это было очень важное и ответственное дело. Урожай следовало собрать, перевезти в посёлок, уложить на хранение так, чтобы собранное не сгнило, не помёрзло, не оказалось потравленным мышами. Да ещё следовало сразу же рассортировать собранное, чтобы оставить самое лучшее для посева на будущий год.
Для сбора урожая «полевая» группа была усилена максимально. Были отменены разведывательные объезды окрестностей, заготовки дров, в группе животноводов теперь остались только пятеро: Зоя, Гриша, Таня, Михаил и, вернувшаяся к обязанностям доярки, Антонина Ивановна. Все остальные были брошены на сбор урожая. Все пять лошадей были также привлечены к уборочным работам. На ноги лошадям вместо, отвалившихся подков, надевали сшитые из кабаньих шкур ботинки, которые оказались куда прочнее «лаптей», и обутые таким образом лошадки уверенно тянули за собой сани с полозьями, обитыми лосиными шкурами. Как выяснилось, это оказался самый оптимальный транспорт для передвижения по пыли.
Шкуры кабанов и лосей выделывали, разумеется, «по-щучьепадински». Ещё после первой охоты рачительный Александр Петрович настоял на том, что добычу следует перерабатывать полностью, включая рога и копыта. Народ похихикал, но браться за обработку костей, рогов и, главное, шкур не спешил. К удивлению Панина за это неблагодарное дело взялась Барминцева. Александр Петрович всегда считал Веру Кирилловну неисправимой лентяйкой и недоумевал, как же она справится с этим непростым делом. Ему самому однажды пришлось мездрить оленью шкуру, и это дело запомнилось как трудоёмкое и неприятное.
Но хитрая Барминцева совершенно не собиралась заниматься этим сама. К удивлению всех обитателей посёлка она наварила из лосиного мяса бульона, накидала в него кусочки варёной печёнки, разлила всё это по бутылкам от кетчупа, залив сверху льняным маслом из художественных припасов своего мужа. Потом она принялась бродить по посёлку и собирать землю, которую потом понемногу добавляла в бутылки с бульоном. Александр Петрович следил за её действиями в полнейшем недоумении. Свои драгоценные бутылки Вера Кирилловна предусмотрительно поместила в самый дальний домик давно заброшенный хозяевами. Вскоре домик наполнился нестерпимой вонью. С точки зрения Панина в домике воняло сразу и гниющим луком и старыми выгребными ямами и тухлятиной и ещё какой-то дрянью, для которой и название придумать старик не мог. Барминцева же, ещё и нюхала свои бутылочки, словно они пахли духами. Наконец из всей этой вонючей гадости она выбрала два образца, безжалостно уничтожив содержимое остальных в костре. А из двух понравившихся разлила тухлятину в пять двадцатилитровых бутылей из-под воды, наполненных, к неудовольствию Панина, мясным бульоном. Хотя у щучьепадинцев мяса было вдоволь после нескольких удачных охот, мяса на «ерунду» Петровичу было до слёз жалко. Но с Веркой Барминцевой спорить было совершенно бесполезно. У неё на каждое слово старика нашлось бы сто слов, да ещё заумных.
Через несколько дней Вера Кирилловна попросила мужчин притащить в вонючий домик старую ванну, валявшуюся без дела на одном из заброшенных участков, сложила туда шкуры и залила своей вонючей гадостью.
- Что ты делаешь? — возмутился Панин. — Шкуры и так уже почти протухли.
Барминцева, ничуть не смущаясь, пояснила:
- Видите ли, Александр Петрович в этих бутылях мне, насколько я понимаю, удалось вырастить возбудителей газовой гангрены. Это совершенно замечательные микроорганизмы. Каждый из этих малюток — настоящая биохимическая лаборатория. Они вырабатывают ферменты растворяющие жир, соединительную ткань и ещё многое от чего эти шкуры следует очистить.
- Но шкуры же будут вонять! — фыркнул Панин недовольно.
- Не будут, — спокойно ответила Вера Кирилловна.
И шкуры действительно не воняли. И теперь их можно было использовать для лошадиных ботинок, устилать ими сани и обтягивать полозья. К сожалению, для пошива одежды они были всё-таки грубоватыми, но две пары не слишком ладных, но крепких и тёплых сапог Панин из них сделал на пробу.
Работа по уборке урожая кипела. Специально для хранения зерна бригада строителей, под руководством Степана построила три вместительных амбара на сваях, чтобы свободно циркулирующий ветер препятствовал загниванию. А чтобы спасти урожай от нахальных вездесущих полёвок, Синельников закрепил на сваях веночки из жутко колючего шиповника, росшего у него вдоль забора. Амбары были предназначены для хранения зерна. Для картошки и лука были выкопаны и обшиты досками четыре вместительных погреба. А свёклу, морковь, репу и редьку решено было хранить в буртах.
Это делалось так: выкапывалась канава глубиной и шириной в метр, туда плотненько засыпались корнеплоды, а сверху их заваливали досками, лапником и соломой.
Работа была нелёгкой, но никто не ныл и не жаловался. Только как-то раз, Варька, таскавшая колючий лапник на бурт с репой, со вздохом сказала Тане Раскольниковой:
- А сегодня первое сентября. В школу ужасно хочется.
- Ты что, правда, в школу хочешь? — удивилась Таня.
- Конечно. Ты только представь, приходишь в школу первого сентября, после длинных каникул. Встречаешься с друзьями, с которыми три месяца не виделась. Тебе есть о чём рассказать им, и они тоже хотят с тобой поделиться чем-то интересным. Здорово, правда?
- Правда. Не, первый день в школе, прикольный, конечно, даже первая неделя, но потом такая тоска. Уроки, училки. Бр-р!
- А у нас хорошая учительница. Столько нам всего интересного рассказывала. Мы с девчонками думали, что будем плакать, когда нам с нашей Еленой Леонардовной придётся расставаться. А тут даже поплакать не пришлось.
Лидия Львовна, слышавшая этот разговор, поспешила к Барминцевым, работавшим в одном из амбаров.
- Ребята, я как вашу Варьку услышала, так едва не разревелась сама. Как же много мы все потеряли. Особенно наши дети, они же ничего ещё в жизни и не успели увидеть.
- Нам необходима школа, — вздохнула Барминцева, — чтобы хоть какие-то знания дать ребятам.
- Я совершенно с вами согласен, Вера Кирилловна, — сказал профессор Синельников, рассыпающий по полу овес из мешка, принесённого Константином.
- Надо бы обсудить это со всеми, — предложила женщина.
- Ты только сейчас, пожалуйста, этот вопрос не поднимай, — сказал Всеволод Андреевич, — а то наш Петрович совсем озвереет. Он уж меня три раза спрашивал, куда Полинка пропадает. А ведь дети и так работают наравне со взрослыми. Они, бедняги скоро падать от усталости будут. А Панину всё мало. У-у, сатрап!
- Не переживайте, Всеволод Андреевич. Мне Александр Петрович тоже выговор устроил за Ларису. Мало, по его мнению, в поле работает. Но, дело в том, что девочки готовят нам сюрприз.
- Какой? — спросили в один голос Константин и Барминцев, причём первый просто любопытствуя, а второй с некоторым испугом.
- Я не могу вам ничего сказать. Дал слово. И, пожалуйста, не настаивайте.
- Умру от любопытства, — пригрозил Константин.
- Не надо, — возразил Синельников, — нам сейчас каждая пара рук необходима.
Впрочем, мучиться Константину и остальным пришлось недолго. Сюрприз был предъявлен щучьепадинцам уже вскоре после этого разговора.
А в этот вечер, вернувшись домой, Вера Барминцева обнаружила на своей веранде Наталью Павловну и Ирину.
- Добрый вечер. Каким ветром? — спросила Вера Кирилловна, освобождая измученные ноги от сапог.
- Вер, мы к тебе за советом, — сказала Сосновская, — чем можно вымыть голову?
- Не спрашивай! — тихо зарычала Барминцева, — помнишь, как пели в одном хорошем фильме «На кой мне дьявол моя голова, когда она три дня не мыта?» Сама мучаюсь.
- А что пробовала? — спросила Сосновская.
- Глину и золу.
- Это и мы пробовали. Ещё у Нинки Шаровой мыльнянку просили.
- Не помогла?
- Как видишь.
- Девочки, а может вам побриться, — издевательски спросил Барминцев, выходя к женщинам на веранду.
- Вот это я непременно и сделаю, — рассердилась Вера Кирилловна, — и каждую ночь тебя буду своей бритой башкой пугать, пока ты заикаться не начнёшь.
Барминцев молитвенно сложил руки перед грудью и пробормотал в притворном ужасе.
- Не надо! Всё понял! Больше не буду.
- Вера Кирилловна, у нас ещё со стиркой проблема, понимаете, Филенька ещё иногда писается по ночам. Пробовали бельё с золой кипятить — оно всё серое стало. Хуже чем до стирки, — пожаловалась Ира.
- «Ваниш» не пробовали? — спросил Барминцев, хихикнув.
И тут же смолк под грозными взглядами всех трёх женщин.
- Да ладно вам! Что уж так близко-то к сердцу всё принимать? А то у нас проблем кроме стирки нет. Вон отнесли бельишко на Дёржу, камушком придавили — за сутки река сама всю грязь отполощет. А скоро зима наступит. На морозе и отбелить бельё сможете.
- Ох, Сева, тебя послушать — уши завянут, — вздохнула Вера Кирилловна, — хотя предлагаемый тобой метод стирки в Дёрже стоит попробовать.
- Конечно, стоит. А пока не будем ссориться, давайте лучше чайку попьём, — предложил Барминцев.
Обитатели Щучьей Пади всё острее ощущали нехватку самых необходимых продуктов: мыло, соль, сахар, спички. Во многих домах уже держали негасимые плошки со смолой, чтобы было чем разжигать печи. В пищу приходилось вместо соли добавлять кислицу или щавель. Ягоды и фрукты просто запихивали в банки и стерилизовали в печах без сахара, а грибы, которых в этом году уродилось много, приходилось только сушить.
Курильщикам поневоле пришлось расстаться со своей вредной привычкой. Каких мучений им это стоило!
А Гоблину однажды приснился сухарик. Ароматный, рассыпчатый, хрустящий. Видение было таким ярким, что пёс звонко клацнул зубами, и сам себя разбудил. А проснувшись, испытал такую обиду, что безутешно заскулил.
А через день, все мужчины отправились на очередную охоту. Несмотря на страду, охоты щучьепадинцы устраивали еженедельно. Теперь они уже не приходили в дикий восторг и не устраивали пиров. Охота превратилась в обыкновенную работу по добыванию пищи. Тяжёлую, порой опасную и не всегда удачную.
Вот в этот раз охота не удалась. Охотники окружили небольшое стадо кабанов, но могучий вепрь-вожак сумел прорваться через оцепление, тяжело ранив при этом безымянную дворняжку-найдёнку, и увел за собой половину стада, оставив охотникам только трёх довольно тощих подсвинков. Это означало, что следующую неделю предстояло провести впроголодь.
Охотники со своей скудной добычей возвращались домой, перепачканные грязью и кровью и в самом мрачном настроении. На руках у Барминцева хрипела умирающая дворняжка, что тоже настроения не улучшало.
Впрочем, жизнь продолжалась, и надо было заниматься делом, а не предаваться унынию. Вера Кирилловна и Наталья Павловна захлопотали над бедной собачонкой, пытаясь если не спасти её, то хотя бы облегчить страдания бедняжки. Остальные принялись разделывать и обрабатывать принесённое мясо и вот тут Лариса и Полина и подоспели со своим сюрпризом.
Первой заметила их появление Варя и завопила так, что все побросали работы и обернулись на девочку.
- Смотрите, смотрите! Они головы помыли!
Действительно, волосы на головах девушек не свисали тусклыми грязными сосульками, как у остальных, а распушились и поблёскивали в лучах закатного солнца. Все женщины тут же побросали работу и бросились разглядывать это чудо.
- Как вы это сделали? — спросила Зоя.
Полина выдержала значимую паузу, а потом сказала с нарочитой небрежностью:
- Всего-навсего, мылом воспользовались.
- Чем?!
- Мылом. Надеюсь, вы не забыли, что Лариса у нас химик. Вот мы с ней и сделали мыло. Между прочим, его на всех хватит. Правда, пока только понемножку.
- Вы сделали настоящее мыло? — удивилась Марина Александровна.
- Да, — просто сказала Лариса.
- Не может быть! Настоящее мыло? А этим мылом можно будет пользоваться? — зашумели все вокруг.
Полина влезла на колоду, на которой рубили мясо и сказала:
- Мыло самое настоящее, мы попробовали на себе. Единственный его недостаток - не очень красивый цвет. Это потому, что настоящей щёлочи у нас не было, и нам пришлось использовать золу, поэтому цвет получился сероватый. И ещё наше мыло немножко недозрелое. Ему бы ещё дней десять дать на дозревание. Но кто хочет, может помыться и незрелым.
- Но из чего вы его сделали? — не выдержал Александр Петрович.
- Из золы, льняного масла, которое папа запас в промышленных масштабах для своих красок, и небольшого количества топлёного свиного сала. А для запаха добавили сока из еловых иголок. Всё очень просто. А в дальнейшем, мы с Ларисой хотим попробовать масло из еловых семян. Правда, мы не знаем, есть ли оно там и сколько его.
- Во всех семенах масло есть. А чтобы выжать его побольше, семена надо будет прогреть, - сказала Вера Кирилловна, - а пресс помощнее, а надеюсь, наши мужчины-умельцы сделают.
- Это будет отличный выход – ведь ёлок-то у нас полно! – воскликнула Лариса.
- Девочки, да вы же просто умницы! — сказала Наталья Павловна радостно. — Побегу баню топить. Помыться хочется — сил нет.
- Э нет, Наташа, не торопись. Сначала с мясом закончим, а уж потом и в баньку. Но вы девчата и впрямь молодцы! — сказал Панин.
Все заработали с удвоенной скоростью, а уже через час над банями закурились пушистые дымки.
- Вот оно счастье! — сказала Вера Кирилловна, усаживаясь через три часа в кресле на крыльце с чашкой чая в руках.
В этот момент Антон попытался взбежать на крыльцо, но споткнулся на средней сломанной ступеньке. Эта ступенька уже года три как выскочила из правого паза и теперь при попытке наступить на неё, резко заваливалась вбок. Барминцевы так и не выкроили время для починки крыльца. Сами он уже научились перескакивать через строптивую ступеньку уже автоматически, но для свежего человека ступенька всегда оказывалась неприятной неожиданностью.
- Ой, Антоша, ты ушибся? — сочувственно спросила Вера Кирилловна.
- Вот проклятая ступенька! — сказал Всеволод Андреевич, выходя на крыльцо в халате и с чашкой чая в руках. — Хоть бы уж она сломалась окончательно, а не вихлялась бы при каждом удобном случае.
- А ещё было бы здорово, если бы она электричество вырабатывала. Я где-то читала или слышала о таком проекте: едут машины по дороге, на какую-то клавишу давят колёсами — и вот вам и свет горит. Здорово, правда? — лениво и благодушно проговорила Вера Кирилловна.
Антон, от боли в ушибленной коленке успевший позабыть, зачем он бежал к Полине, спросил:
- А можно, я это сделаю?
- Конечно, Антошенька, ответила Вера Кирилловна рассеяно.
* * *
Ночью Барминцев в полусне добрёл до будочки в глубине сада, а когда возвращался назад, случайно задел подвижную ступеньку. Тотчас же над крыльцом на мгновение вспыхнула лампочка. Всеволод Андреевич решил, что ему померещилось, и для чистоты эксперимента вернулся и попрыгал на злополучной ступеньке, и лампочка над крыльцом послушно замигала в ответ.
И хотя этому чуду трудно было найти практическое применение, разве что, азбукой Морзе подавать световые сигналы соседям, Барминцев, взволнованный до глубины души не смог уснуть до утра.
На следующий день посмотреть на чудо-ступеньку к Барминцевым повалил народ. Одними из первых пришли и супруги Панины. Хозяева встретили их радушно и пригласили в дом на чашку земляничного чая.
Аккуратистка Антонина Ивановна приметила в углу комнаты огромную паутину, и решила потихоньку, чтобы не конфузить хозяев, смахнуть её.
- Нет, не надо! — завизжала Варя.
Бедная старушка аж покачнулась от этого визга, и Вера Кирилловна извиняющимся голосом сказала:
- Простите, Антонина Ивановна, но это наш Тишка. Не надо его обижать.
- Верка, ты, что уже и пауков решила на довольствие взять? — возмутился Александр Петрович.
- Ну, какое там довольствие, — беспечно отмахнулась Барминцева, — что мне мух жалко? Зато Тиша нам шёлк делает.
- Какой такой шёлк? — удивился Панин. — Что я не знаю, что ли, что шёлк из шелкопрядов получают.
- Ну, чего нет, того, извините, нет. А пауки есть. А ещё в девятнадцатом веке было доказано, что из их волокна тоже можно делать шёлк.
- Да ты что? Настоящий? — ахнула Антонина Ивановна.
- Ну, качество, может быть похуже, но на безрыбье…
- И как же вы это делаете? — Панина уже разглядывала паучка с нескрываемой симпатией.
- А вот, — сказала Полина и показала гостье маленький станочек для сматывания паутины на катушку и десяток катушечек с прозрачным серебристым волокном.
- Что это?
- Моталку нам сделала Марина Раскольникова, — пояснила Вера Кирилловна, — замечательная штука — за полчаса можно всю паутину смотать. Катушки потом пропариваем, чтобы от клея избавиться. Теперь Марина думает, как сделать станок для кручения ниток, а уж потом и ткань попробуем соткать. Но до шёлкового белья нам ещё далеко.
- Так лиха беда начало! — сказала Антонина Ивановна. — А пауки любые подходят?
Про себя она уже решила, что своего паучка она назовёт Аришкой, и мух будет приносить из коровника, где их летало куда больше, чем в домах.
А ещё через несколько дней произошло событие, которое взбудоражило весь посёлок. Вечером, когда уже стемнело, Варька, отличавшаяся страшным любопытством, увидела, что окна бывшего дома Бориса, в котором теперь поселились Степан с Антоном, светятся куда ярче, чем у остальных обитателей посёлка. Обитатели Щучьей Пади тёмное время суток в целях экономии керосина, зажигали в домах вонючие и коптящие масляные светильники, при которых едва могли ходить, не натыкаясь на мебель и друг на друга.
Не сунуть нос в ярко освещённое окошко любопытная Варя, разумеется, не могла. То, что она увидела, оказалось настолько неожиданным, что на какое-то время девочка даже онемела от удивления, а потом помчалась со всех ног по посёлку, разнося весть о том, что у Степана с Антоном в комнате горит настоящая электрическая лампочка.
Не прошло и четверти часа, как у освещённых окон собралось всё население посёлка. Панин, решился осторожно постучать в окно.
- Эй, Степан, слышишь? Что тут у вас за чудеса происходят?
Степан распахнул окно.
- Ой, привет всем! Вы уже увидели?! Ну, вот, а Антошка сказал, что сегодня только пробное включение проведём, а уж завтра всем расскажем, и потихонечку всем желающим сделаем.
- Но что это? Настоящее электричество? Откуда? — заволновались люди, собравшиеся перед окном.
- Электричество настоящее. Получено при помощи термопары. Но что это такое, и как она работает, спросите у Антона. Я в этих вопросах не силён, — сказал Степан, уступая место у окна своему двоюродному брату.
- Добрый вечер, — поприветствовал собравшихся Антон, слегка оробевший от количества слушателей.
- Что за термопара такая, рассказывай, — строго сказал Панин.
- Термопара — это сплав двух разнородных металлов. Согласно принципу Зеебека, если концы термопары находятся при разных температурах, между ними возникает разность потенциалов, короче в цепи появляется электрический ток. Чем больше разность температур, тем больше эта разность потенциалов. Ну, тут ещё, конечно, сами металлы важны. В термопарах используют платину, иридий, вольфрамо-рениевые сплавы. Ничего такого у меня не было, поэтому, я взял самое простенькое: железо и медно-никелевый сплав. Всё это мы со Степаном нашли в нашей располовиненной БМВэшке. Один конец я поместил у печки, другой в погребе. Конечно, не Бог весть что, но на лампочку хватает.
Щучьепадинцы зааплодировали и закричали «Ура!».
Гл. 11. Новички.
В делах и заботах незаметно пролетел август и сентябрь. Работ по сбору и закладке на длительное хранение урожая, заготовке дров, ремонту и строительству меньше не стало, но теперь дни стали короче. Удлинившиеся вечера породили новые традиции. И первой из них стали знаменитые на всю Щучью Падь воскресные Панинские компоты.
В воскресенье вечером все желающие шли в гости к Антонине Ивановне и Александру Петровичу на компот. Ах, какой роскошный компот готовила добрая хозяйка. Каждый из гостей приносил чего-нибудь «вкусненького» из дома и получался настоящий пир. Люди не столько ели и пили, сколько с удовольствием общались между собой, обсуждая сделанное, хвастаясь успехами на охоте или рыбалке, делясь семейными новостями.
Следом за компотами, появились кофе- и чаепития. В каждом доме напитки были приготовлены по своему рецепту.
По понедельникам желудёвый кофе с добавлением лесных орехов можно было попить у Тюркиных, в среду – на кофе из жареных корней одуванчика приглашали Раскольниковы, а в пятницу любителей кофе ждали у Сосновских, где подавали ячменный кофе с добавлением вишнёвой смолки.
Чаи тоже отличались разнообразием. Вторниковый чай у Шаровых был основан на розовых лепестках. У Синельниковых по четвергам предлагали всем желающим целебный брусничный чай с добавлением душицы, мяты и мелисы. А по субботам чай, из специальным образом скрученных, земляничных листочков с лепестками васильков, собирал желающих у Барминцевых.
Впрочем, у Барминцевых народ толкался не только в субботние вечера. Дело в том, что в Барминцевском доме было много книг. Даже очень много. Все книги обширной Барминцевской библиотеки, не помещавшиеся в скромной московской «двушке» перевозились на дачу. И к моменту катастрофы все свободные стены в доме были завешены книжными полками. Здесь были Толкиен и Булгаков, Цвейг и Зощенко, Куприн и Чейз. И ещё много самых разных книг.
К книгам своим Барминцевы относились с большим уважением, и давать «на вынос» не любили. Хочешь почитать — приходи и читай.
А ещё Барминцевы устраивали чтения вслух для всех желающих. Эти чтения заменяли театр, кино, телевизор, компьютер и собирали по десять-двенадцать слушателей.
Читали обычно сёстры Барминцевы, причём Полина своим чётким звонким голосом читала за автора, а Варька всю прямую речь. При этом она проявляла такую изобретательность и актёрский талант, наделяя своих героев не только разными голосами и интонациями, но и характерами, что слушатели порою забывали, что это не фильм или спектакль.
В этот вечер Полина и Варя, усевшись рядком на диване под лампой, читали книгу Джером К. Джерома. Наверно, давно пора было расходиться по домам, но, ни у кого духу не хватало. Даже Агата и Гоблин не уходили на свои подстилки, а сидели около дивана и слушали про приключения Монморанси, иногда тихо взвизгивая от переживаний за отважного неунывающего фокстерьера.
Наверно, «Трое в лодке, не считая, собаки» самая смешная книга на свете. По крайней мере, многие щучьепадинцы были в этом абсолютно уверены, и в некоторых местах слушатели хохотали так, что в окнах позвякивали стёкла.
Когда очередной взрыв смеха утих, все услышали полный смертельного ужаса и отчаяния собачий визг.
Первыми прореагировали Агата и Гоблин. Агата, вскочив на подоконник, залилась злобным лаем, а Гоблин распахнул лапами дверь и выскочил на улицу. Следом за ним бросились Гриша, Антон, Геннадий, Всеволод Андреевич, а потом и все остальные. Гоблина уже не было видно, зато со стороны дома Раскольниковых доносился какой-то шум, хрипы и грозное рычание.
- Там же Марк Августус Виктурос-пятый! — воскликнула Марина Александровна. — На него кто-то напал.
- Кто бы это мог быть? — удивился её муж.
- Может зверь какой-нибудь? — предположил Геннадий.
- Так, женщины и дети, оставайтесь тут, а мужчины, вооружаемся, кто, чем может, и идём разбираться с этой зверюгой! — скомандовал Барминцев.
На ходу вооружаясь кто палкой, кто булыжником поувесистее с альпийской горки Веры Кирилловны, мужчины заспешили к дому Раскольниковых.
Агата, поразмыслила, и решила, что она, пожалуй, подходит под категорию «женщины и дети», следовательно, ей лучше остаться в безопасном месте.
Когда люди добежали до дома Раскольниковых, то увидели, что волкодав прижимает лапами к земле какого-то хилого на вид человечка, но тот упорно не отпускает верёвку, на которой уже не визжит, а безнадёжно хрипит несчастный шарпей.
- Ах ты, злодей, — возмутился Санька, подбегая к Гоблинову пленнику, и готовясь надавать ему от души. Однако разглядев незадачливого похитителя собак, не решился его ударить.
Злоумышленником оказался парнишка лет пятнадцати, и вид у бедолаги был просто ужасен. Казалось, что это просто оживший скелет. Истончившаяся от голода сухая серая кожа почти не скрывала костей. Никто даже и помыслить не мог, что человек может настолько отощать. Гоблина отозвали, мальчонку попытались поднять на ноги, но он не мог стоять от слабости. Как ему удалось в таком состоянии удерживать крепенького сытенького шарпея, никто так и не понял.
Доходягу отнесли в дом и положили на пол у горячей печки. И вот тут несчастного начала бить крупная дрожь.
Барминцев присел на корточки рядом с незнакомцем.
- Эй, а ты кто? — спросил он.
Но тот только лязгал зубами, тупо уставившись в потолок невидящими глазами.
- Санька, беги за Верой Кирилловной, а то он сейчас у нас помрёт однозначно, — взволновано крикнул Раскольников.
Вера Кирилловна, Полина, Варя и Марина Александровна примчались буквально через несколько минут, а следом за ними притопал и вездесущий Панин, невесть как успевший узнать о происшествии.
Марина Александровна первой взглянула на голодного мальчишку и отшатнулась, поражённая его видом.
- Что делать? — спросила она Веру Кирилловну.
- Укутать получше и дать немного тёплого питья.
- У нас бульончик есть. Из кабанятины, — сказала Ирина.
- Ни в коем случае! Сначала воду. Можно чуточку подслащённую. Или компот.
- Ну, Верка, ты даёшь! — возмутился Панин. — Пацанёнок от голода высох, а ты ему предлагаешь кишки полоскать. Ему бы чего-нибудь посущественнее. Не жмотничай!
- Да нельзя ему пока, Александр Петрович! Это его убьёт, — возразила Барминцева.
- Когда это голодного еда убивала? — недоверчиво фыркнул Панин, и наклонился над незнакомцем, которого Барминцев и Раскольников бережно укутывали, в принесённые Мариной Александровной и Таней, одеяла.
- Эй, ты откуда взялся-то на нашу голову?
- Александр Петрович, да оставьте вы его в покое, ради Бога. Он же не может говорить, — всхлипнула Полина.
Но незнакомец, с жадностью выпив полстакана тёплой воды, всё-таки заговорил. Говорил он, правда едва слышно, и Петровичу пришлось сесть рядом с несчастным на пол и склонить ухо к самым его губам.
- Мы с отцом…на охоте…всё изменилось…давно идём…собаку съели…курицу поймали…ещё сырую картошку ели, лягушек.
- О том, что ели, потом расскажешь. А где отец?
- Я его потерял.
- Где ты его потерял?
- Не знаю… Ещё светло было.
- Слышали, ребята? Давайте-ка по-быстрому запрягайте лошадь, да езжайте искать отца этого дистрофика. Может, жив ещё, — распорядился Панин, как всегда не потерявший присутствие духа.
- Собак возьмите, а то в темноте и не найдёте никого, — добавил Барминцев.
Уже через четверть часа серый Персей размашистой рысью двигался на запад. Он бодро тянул сани с полозьями, обтянутыми лосиной шкурой. В санях сидели отец и сын Раскольниковы, Гриша и Валерка. Следом, осчастливленные неожиданной прогулкой, бежали Гоблин, Грей и Лапочка.
Было уже совсем темно, и лишь пыль на дороге слабо светилась. Впрочем, этого света хватало только на то, что бы видеть саму дорогу. Поэтому первым заметил опасность Персей. Он захрапел и резко бросился в сторону, едва не опрокинув сани. Гриша и Санька буквально повисли на поводьях, чтобы удержать коня, а Раскольников-старший выхватил из-под себя кусок мешковины и накинул Персею на голову. Тут заволновались и собаки, и Валерка, вглядевшись, увидел впереди на дороге тёмное шевелящееся пятно.
- Там волки, — догадался он.
- Тварей этих ещё не хватало, — хрипло прошептал Раскольников-старший.
- Похоже, они раньше нас этого охотника нашли, — тихо сказал Гриша.
- Не фига себе! Так что же мы им позволим человека сожрать? — возмутился Валерка. — А ну, барбосня вперёд! Бей серых! Зря, что ли вас кормим, дармоедов.
Гоблин никогда в своей жизни не видел волков. Да и где он, московский пёс мог бы их повстречать? Но густая кровь благородных ирландских волкодавов, не растратившая своей силы от лежания на диване в городской квартире, подсказала ему, что надо делать. Коротко рыкнув, Гоблин помчался вперёд огромными прыжками. Следом побежала Лапочка. Она была чуточку ниже, но заметно массивнее своего тощего приятеля и, несомненно, представляла немалую опасность для серых хищников. Грей заметно отстал. Ему было страшно, но он не мог предать друзей.
Волков было семеро: матёрый вожак, старая волчица, два молодых волка и три щенка-сеголетки. Когда Гоблин врезался в стаю, по ходу дела предупредительно тяпнув одного из молодых волков за холку, вожак понял, что надо отступать. Он был стар и мудр, знал собак и понимал, что нынешняя добыча не стоит того, чтобы за неё убиваться. Вожак дал сигнал к отступлению, но молодые в азарте боя его не послушались. Особенно хорохорились щенки. Они уже успели по разочку куснуть жертву, и были пьяны от запаха крови, собственной лихости и желания бороться до конца. Но вот один из щенков, попытавшийся укусить Гоблина, с порванным горлом отлетел в сторону. Старая волчица, последовавшая было за супругом прочь от дороги, взвыла и повернула обратно. Налетевшая Лапочка сбила её с ног, волчица попыталась вцепиться в глотку кавказкой овчарке, но закашлялась от забившей горло шерсти. Лапочка, воспользовавшись её временной беспомощностью, перебросила волчицу через себя, сломав ей хребет. Вожак, услышав предсмертный визг подруги, кинулся в бой, но был почти мгновенно разорван Гоблином и Греем. Остальная стая, оставшись без вожака, покинула поле боя, жалобно скуля. Преследовать убегающих волков собаки не стали. На слабо фосфоресцирующей пыли дороги остались трупы трёх волков и тело их жертвы.
Когда Раскольниковы и Валерка подбежали к месту сражения, то едва удержались от крика ужаса, а впечатлительный Санька даже отскочил к краю дороги, где его скрутил мучительный рвотный спазм.
У человека, лежавшего на дороге, был разорван живот, и вывалены прямо в пыль внутренности. К ужасу спасателей несчастный был ещё жив и слабо стонал. Всем было ясно, что оставлять его тут нельзя.
Валерка, бросился за Гришей, оставшимся с телегой метрах в трёхстах от места трагедии. Потом Алексей Владимирович и Санька, осторожно взяв, пострадавшего за плечи и ноги уложили его на расстеленный кусок брезента, а Валерка палкой подгрёб на этот же брезент вываленные в пыли кишки. Никакая сила в мире не смогла бы заставить его прикоснуться к этим перламутрово поблёскивающим кишкам руками. Потом все вчетвером подняли брезент со страшным грузом и уложили его в сани.
Персей, как будто по-человечески понимал, что происходит, и назад к посёлку рысил с такой деликатностью, что сани словно плыли. Люди и собаки угрюмо шли за санями. Гоблин и Грей время от времени останавливались и зализывали раны, полученные в схватке с волками. У ворот посёлка процессию встречал неутомимый Панин.
- Ну, что там у вас? Нашли?
- Нашли. Волки его порвали страшно. Как он жив до сих пор — непонятно. Да уж лучше бы и умер, чем так мучиться. Не могли мы его там оставить, хотя и помочь ничем не сможем, — мрачно ответил Раскольников.
Александр Петрович деловито заглянув в сани и оценив состояние пострадавшего, решительно приказал:
- Давайте везите его к Верке Барминцевой. Она баба умная, что-нибудь придумает.
* * *
Вера Кирилловна орала так, что у Панина уши заложило:
- Вы что, с ума все сошли?! Куда вы его привезли?! Что я с ним делать буду? Да вы что не понимаете, что это почти труп! Да за него ни один нормальный хирург не взялся бы! Что мне с этими пыльными кишками делать?!
- Вера, да не шуми ты так, — слабо отбрёхивался Александр Петрович, — ну куда же нам было его везти? Ты ведь у нас одна к медицине и биологии отношение имеешь.
- Когда вы, наконец, поймёте, что я — микробиолог! Я заканчивала медико-биологический факультет! Я вообще никакого права лечить не имею. Я простые сопли вылечить не сумею, а вы мне всё сложнее и сложнее пациентов притаскиваете. То доходягу подобрали, который того и гляди загнётся, теперь этого приволокли. Что я с ним делать должна? Если надо его зарезать — так вы его сами зарежьте, а я греха на душу не возьму!
Она уже была в истерике. Тут Барминцев решительно шагнул вперёд, отодвинув Панина плечом, и обнял жену.
- Тихо, Верочка, тихо. Разумеется, ты ничего не должна с этим несчастным делать. Да я первый же тебе не разрешу.
Вера Кирилловна спрятала лицо у него на груди и жалобно всхлипывала:
- Нет, ну ты представляешь, Сева? Ну что они от меня все хотят? Ну, я же не волшебник. Что они ко мне пристали?!
- Никто от тебя ничего не требует. Не бери в голову. Забудь. Пойдём, попьешь чайку, успокоишься.
Панин хотел было возмутиться и даже открыл рот, но Барминцев молча показал ему за спиной жены кулак, и старик обижено сник.
Дома, всё ещё всхлипывающая, Вера Кирилловна приняла из рук перепуганной Вари чашку с чаем и, вздохнув, тихо сказала:
- Но ведь нельзя беднягу оставлять в таком состоянии. У него же кишки вырваны. Ужас-то какой!
- Ну, что же теперь делать? Чуть раньше бы узнали, может, и успели бы спасти. Не повезло ему.
- Как же он, наверно, мучается бедный. И ведь не усыпишь, как страдающее животное. Это же человек!
- Не думай об этом. Пойди, приляг. Выше головы всё равно не прыгнешь, — мягко сказал Барминцев.
Вера несколько минут молча смотрела на мужа, потом решительно отставила чашку с недопитым чаем.
- Сева, растапливай печь. Полина, вы с Варей выскоблите баню как можно тщательнее, потом ребята пусть её как следует, протопят и сожгут на каменке можжевельник. Сева, сруби для этого большой куст под окном. Таню попросите сбегать к Ларисе, пусть она приготовит как можно больше физраствора и простерилизует его в печке. Потом пусть добежит до Сосновских и попросит Наталью Павловну мне помочь. Она так хорошо мужу рану научилась обрабатывать, и совсем перестала крови бояться.
Ещё не забыть. Надо будет накипятить и остудить много воды. Как следует наточить мой любимый нож, а потом его, ножницы и пару иголок с самыми большими ушками прокипятить, завернув в чистую тряпочку. Поля, потом, когда освободишься, пожалуйста, достань чистую одежду для меня, себя и Натальи Павловны и прогладь всё очень горячим утюгом. Только сначала утюги почистить надо, те каслинские чугунные, из папиной коллекции, которые на чердаке лежат. Так, что ещё? Значит, операцию начнём через два часа. К этому времени всё должно быть готово. За пятнадцать минут до начала операции надо будет забить кролика, ободрать, выпотрошить самым тщательным образом, обмыть охлаждённой кипячёной водой и подвесить в бане, чтобы был под рукой. А я пока посижу одна и попытаюсь понять, что надо делать.
Она ушла в комнату, а все обитатели посёлка включились в подготовку к операции. Во всех домах спешно растапливались печи, кипятилась вода, и стерилизовались бутылки с физраствором. По всем домашним аптечкам собирались перевязочные материалы, йод, зелёнка, перекись водорода, антибиотики. Всё, что, по мнению, обитателей посёлка, могли пригодиться при операции. Алексей, Антон и Константин обеспечили «операционную» светом: пять мощных галогеновых фар присоединённые к автомобильному аккумулятору заливали всё помещение ярким светом. Запасной осветительный комплект был приготовлен в комнатушке над баней. В «операционной» были отдраены до блеска пол и стены, внесен стол, покрытый чистой клеёнкой, а на раскалённую каменку Валерка с Санькой насыпали целую гору измельчённых можжевеловых веток.
Вскоре повалил едкий дым и заполнил всю баню. Валерка закашлялся, а Санька, отскочив к самой двери, мрачно спросил:
- А зачем мы это делаем? Если это надо для наркоза, то огреть пациента молотком по темечку было бы куда гуманнее.
- Вера Кирилловна сказала, что от этого все микробы в помещении сдохнут, — ответил Валерка, давясь кашлем.
- Факт, сдохнут. И мы с ними за компанию. А уж за того бедолагу, которого волки порвали, и говорить нечего: ему такой газовой атаки точно не пережить.
Однако вскоре едкий дым как-то рассосался, и в помещении можно было уже спокойно дышать, не заливаясь слезами и не надрываясь мучительным кашлем.
* * *
Это была наверно самая необычная операция, которую только можно было себе представить. Ещё по дороге в операционную Лариса, которую Вера Кирилловна попросила быть поблизости на случай, если её ассистенты Наталья Павловна и Полина не справятся, чуть приотстав, тронула Полину за руку и спросила:
- Поля, тебе не страшно?
- Ещё как страшно! Я на него даже смотреть боюсь, а уж прикоснуться к нему ни за что не смогу.
Вера Кирилловна сделала вид, что не слышит этого перешёптывания. Ей самой было страшно. Но отступать было некуда. И «хирурги» отважно вошли в баню. Их пациент был уже уложен на столе радом со своими кишками. Вдоль стен стояли вёдра с кипячёной водой и бутылки с физиологическим раствором. В углу розовела кроличья тушка.
Стараясь не смотреть в сторону стола, Полина спросила нарочито спокойным голосом:
- А кролик нам зачем? Бульон будем варить?
- Нет. Используем его жилы вместо кетгута . Ну, давайте начнём. Наташа, наш пациент жив?
Наталья Павловна неуверенно заглянула страдальцу в лицо. Если встать так, чтобы не видеть разодранный живот, то было почти не страшно. Лицо, как лицо. Только белое, словно парафиновая свечка.
- Так жив или нет? – спросила Вера Кирилловна с некоторым раздражением.
- Дышит.
- Хорошо. Стой там и смотри за его дыханием. Если что-то будет меняться — скажешь. Поля, подтащи сюда ведро с водой, для начала мы попробуем его кишки промыть и определить характер повреждений.
Полина, не глядя, сунула матери в руки ведро и вновь отскочила к стене.
Вера Кирилловна осторожно плеснула водой на плотно облепленные пылью и мусором кишки. Теперь было видно, что тонкая кишка порвана в двух местах. Ещё сильно травмирована брыжейка, других повреждений видно не было. Вера вдохнула побольше воздуха и решительным движением резанула кишку на несколько сантиметров выше разрыва.
«Удалять каждое повреждение по отдельности или сразу отхватить кусок в полметра? Конечно, с чужими кишками так разбрасываться нехорошо, но с другой стороны — каждый лишний шов — это реальная возможность возникновения спаек. Боже мой, о чём я думаю! Бедняга вряд ли доживёт до конца операции, и думать сейчас о спаечной болезни просто глупо».
- Наташа, он жив?
- Да!
«Хоть бы скорее отмучился, бедняга. Но пока он жив, надо бороться».
- Поля, аккуратно вырежи из кроличьей ноги жилочку подлиннее и вставь в иголку.
«Так, теперь самое сложное. Теперь всё это безобразие следует сшить. Как мы это будем делать. Ага, вспомнила – послойно. Сначала самый внутренний слой – железистый. Ой, мамочки! Неужели ЭТО можно сшить?! Оно же расползается под пальцами. Ну, нет, пакость, я тебе покажу, кто в доме хозяин. Неужели пошло? Сказал бы мне кто-нибудь об этом ещё вчера, не поверила бы. Так, славненько, ещё пару стежков для надёжности. Вот, незадача, передырявила я эту грешную кишку, начинает расползаться по проколам. Ладно, ладно, больше я тебя трогать не буду».
- Наташа, как он там?
- Дышит!
«Вот упрямый мужик попался: и с голоду не умер, и волки насмерть не загрызли, и эта варварская операция никак его не доконает. Будем надеяться, что мышечный слой сшивать легче».
- Наташа?
- Жив.
- Поля, вытри мне пот со лба, глаза заливает. Перетопили ребята. И дай ещё воды и бутылку физраствора.
«Ну, конечно! Я так и знала, внешний слой самый гадостный. Вот зараза! Упругий, не проткнёшь. Да ещё из-под иглы выскальзывает, дрянь».
- Наташа?
- Живой.
«Кажется всё! Неужели я эту проклятую кишку сумела залатать. Теперь надо будет как-то уложить все то хозяйство в живот покомпактнее. Невозможно поверить, что такое количество кишок должно здесь поместиться. Как это там было нарисовано в учебнике по анатомии?
Оп-па. А это что за тёмная веточка на кишке? Сосудик? Или… О, нет, только не это! Некроз, будь он неладен. Режем всё снова».
- Мама, а ты уверена, что у человека можно столько кишок вырезать?
- Поля, помолчи, пожалуйста. Лучше промокни кровь вон там. И вырежи новую жилку. Наташа?
- Жив.
«Интересно, кто из нас кого раньше уморит? Прежде чем шить внимательно всё просмотрю. Чтобы в третий раз не кроить. Голодание дало бедолаге шанс. Кишочки пустые и чистые. Надо этот шанс использовать! Сюда бы врача настоящего! А что делать с брыжейкой? Штопать или отрезать? Ещё и кровит постоянно, зараза. Сосуды я ни в жизнь не зашью. Значит надо будет всё это безобразие просто подстричь поаккуратнее, сосудики, какие удастся, перевязать. Что со светом?
- Поля, почему темно?
- Тебе кажется. Со светом всё в порядке. Но если надо, сейчас подключу второй комплект.
- Раз в порядке, тогда обойдёмся. Ещё жилку. Нет, зачисти тщательнее. Хорошо. Готовь жилок побольше, сейчас будем зашивать. Что же всё-таки со светом?!
Вера Кирилловна пришла в себя оттого, что Полина с перепугу вылила на неё целое ведро драгоценной кипячёной воды.
- Что произошло? — спросила Вера Кирилловна, отфыркиваясь и с удивлением обнаружив прямо перед собой потолок бани.
- Ты упала. Потеряла сознание, — ответила Наталья Павловна, сама изо всех сил цепляясь за стол, чтобы не упасть.
- Руки я испачкала?
- Нет, вроде, — сказала Полина.
- Наташа, как там дела.
- Без изменений.
- Поля, помоги мне встать. Будем продолжать. Если я опять рухну, воду больше не трать. Достаточно побить меня по щекам, только челюсть не сверните. Ну, мужик, если ты сейчас помрёшь, я просто не знаю, что я с тобой сделаю!
Когда через пять часов горе-хирурги выползли из бани, их встречало почти всё население посёлка.
- Ну как? – бросился к Вере Кирилловне Панин.
- Пока жив. Что будет дальше — не знаю. Я пойду, полежу, что-то ноги не держат.
- Давай, давай. Мы уж теперь сами как-нибудь.
Наталья Павловна, тоже едва переставляя ноги, подошла к Панину.
- Александр Петрович, там как-то убрать всё надо. И больного на другой стол переложить, а то он так и лежит там, в кровавой луже на клеёнке. И надо что бы с ним кто-то постоянно был.
- Всё сделаем. Вот Зоя уже готова на дежурство заступать. Идите, девочки, отдыхайте.
* * *
Из какого-то странного суеверия Вера Кирилловна даже близко не подходила к бане, где пока оставался её пациент. С ним постоянно были Зоя, Ирина или Лариса. Часто у постели отца дежурил «похититель собак». Это прозвище приклеилось к парнишке, которого на самом деле звали Денис. Но самой замечательной сиделкой оказалась Антонина Ивановна. У неё не хватало сил перевязывать больного или менять под ним бельё, но в её присутствии, он явно чувствовал себя лучше. Она даже приспособилась кормить его, вливая ему в ром шприцом по капельке бульон или молоко. Именно в дежурство Антонины Ивановны, бедняга пришёл в себя.
А ещё через неделю он смог говорить, и тут выяснилось, что он врач. Да не просто врач, а хирург, Более того — специалист по полостным операциям. Когда до Барминцевой дошло это известие, она влетела в баню, как разъярённая фурия.
- Это правда?
- Вы о чём? — поднял на неё глаза прооперированный.
Вера Кирилловна отметила про себя, что её пациент, благодаря заботливому уходу добровольных сестёр милосердия, выглядит очень даже прилично, особенно, по сравнению с тем, как он выглядел во время их последней встречи.
- Вы действительно хирург?
- И очень неплохой должен прибавить.
- Где ж вы раньше-то были?! — взвыла Вера Кирилловна.
- Судя по вашей реакции, это именно вы занимались вивисекцией , а я, следовательно, был вашей жертвой. Я тут при перевязке посмотрел на безобразнейший шов, который вы изволили сделать у меня на животе, и со всей ответственностью заявляю, что за такое безобразие руки отрубать надо.
- Хорошо, что вы ещё внутрь к себе заглянуть не можете, — устало усмехнулась Вера Кирилловна, усаживаясь на скамейку у стены.
- Что всё так плохо?
- Ну, раз вы всё-таки живы, то, наверно, ещё не очень. Просто я больше привыкла работать пациентами помельче. Честное слово, для меня перекроить геном какой-нибудь эшерихии куда сподручнее, чем шить человечьи кишки.
- Ладно, победителей не судят. Я всё-таки жив, хотя Денька мне тут так живописал, моё тогдашнее состояние, что факт моего выживания самого меня весьма удивляет. Спасибо. Позвольте представиться, Евгений.
- Очень приятно. Вера.
- А что, уважаемая Вера Кирилловна, (не удивляйтесь, я давно уже знаю имя моей спасительницы), наши дела и впрямь так плохи?
- И даже ещё немножко хуже.
Гл. 12. Клуб. Начало большой физико-химической войны.
А с середины октября зарядили дожди. К счастью уже почти весь урожай был собран и заботливо уложен на хранение. Дров в каждом дворе было запасено вдоволь. Теперь можно было перевести дух, и вот тут-то и началось самое неприятное. Пока все были заняты делом, некогда было предаваться печальным мыслям.
В эту пору посиделки у Барминцевых стали особенно популярны. Многие уже с самого утра, чтобы отвлечься от грустных мыслей, думали о том, что сегодня будут читать Варя и Полина. Круг слушателей всё разрастался. В Барминцевском доме становилось тесно. Да и сами посиделки стали иногда затягиваться почти до самого утра — слушатели всё просили девочек почитать ещё.
Первым обратил внимание на создавшееся неудобство деликатный Геннадий. Как-то раз, возвращаясь с посиделок, он сказал Ирине и Валерке:
- А вам не кажется, что мы слишком нахальны. Мы прямо-таки оккупировали дом Барминцевых, а вот сегодня, я обратил внимание, что у Веры Кирилловны явно болела голова, а ей бедняге, даже прилечь было негде. Так всю ночь и промаялась.
- Так не хочешь — не ходи, — легкомысленно отозвался Валерка, — тебя никто же не заставляет.
- Валера, ты пойми, речь не только обо мне. Ну, не приду я один, или мы вдвоём с Ирой, но ведь кроме нас там ещё каждую ночь человек двадцать толчётся. Или ты полагаешь, что эти два десятка спать хозяевам не мешают?
- Так, что же теперь, нам всем не ходить что ли? — огорчился Валерка.
- Я полагаю, что нам надо привести в порядок «Большой дом». Мы тут со Степаном проходили мимо на днях. Конечно, там надо окна кое-где вставить, двери сделать. Стены заново проконопатить. Но пока нет больших холодов, я думаю, мы могли бы всё это сделать, и перенести наши посиделки туда.
«Большим домом» в посёлке называли несуразное сооружение в четыре этажа. Хозяин «Большого дома», получив, на удачной сделке неожиданно для самого себя, очень большие деньги, решил построить такой дом, чтобы все соседи в Щучьей пади ахнули. Он заложил всем на удивление семнадцатикомнатную хоромину, и весь посёлок, действительно, ахнул. Но окончательно довести это архитектурное чудо до ума хозяин не сумел — как-то совершенно внезапно деньги кончились. Так и осталась Щучьепадинская достопримечательность без окон, без дверей и без внутренней отделки. Владелец архитектурного чуда больше ни времени ни денег на него не нашёл, и дом, потихоньку ветшал, так и не успев стать жилым.
Поначалу предложение Геннадия настолько всех напугало, что кое-кто из завсегдатаев барминцевских посиделок, предпочёл сделать вид, что случайно забрёл пару раз «на огонёк», но в принципе, не так уж во всех этих читках и нуждается. В конце концов, почти в каждом доме валялась пара-тройка затрёпанных детективов или любовных романов, купленных в своё время на станции, для того, чтобы почитать в электричке. Да и лампочки, питаемые от термопар, были уже в каждом доме: сиди, читай, и радуйся жизни. А возиться с ремонтом «Большого дома», спасибо, уж увольте.
Таким образом, к осуществлению идеи Геннадия первоначально приступили всемером: сам Геннадий, Степан, Антон, Валерка, Санька, Денис и Константин. Девушек джентльмены от строительных работ сразу отстранили. Но они всё-таки приходили каждый день и помогали убирать строительный мусор, мыть окна или просто развлекать строителей разговорами или пением.
Работа неожиданно пошла споро. Степан был хорошим строителем и сумел организовать свою небольшую бригаду очень грамотно. К тому же, при внимательном изучении «Большого дома», в цокольном этаже были обнаружены кое-какие стройматериалы, и главное запасы стекла. Стеклу строительная бригада обрадовалась особенно. Впрочем, шамотный кирпич для каминов, брус для пола и вагонка тоже были совсем не лишними. Конечно, всего этого не хватало на полную отделку дома, но два этажа вполне можно было привести в относительный порядок.
Вскоре к строителям присоединились Барминцев, Раскольников, Сосновский, Гришка, Анатолий, Пётр и Михаил. Работа спорилась. Уже через неделю на приведённом в порядок первом этаже были устроены первые посиделки.
На радостях Полина и Варя читали целую ночь, и благодарные слушатели целую ночь наслаждались бессмертным шедевром братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».
В ту же ночь, у «Большого дома» появился постоянный жилец. Чёрный кот, британской породы, прибившийся к щучьепадинцам в первый день после катастрофы до сей поры не желал определиться с местом жительства. Он не шёл никому в руки, не заходил в дома. Самое большое, что он позволял себе, это подняться на крыльцо и противным скрипучим мявом требовать еды. Орал он до тех пор, пока не получал желаемое, но поев сразу уходил, не давая себя даже погладить. За такой независимый характер обитатели посёлка назвали кошака сначала Киплинговским котом , а потом стали звать просто Киплингом.
Так вот теперь этот самый Киплинг заявился в большой дом, разлёгся на каминной доске и даже начал мурлыкать.
К началу ноября «Большой дом» был уже практически готов, но у Степана появилась какая-то хитрая задумка, которую он держал в тайне ото всех, кроме своего брата. Они иногда уединялись и что-то горячо обсуждали и высчитывали на клочках бумаги. Потом они посвятили в тайну Геннадия.
Валерка чуть не умер от зависти, такое сияющее лицо стало у его шурина. Валерка сам, с помощью сестры и матери пытался выяснить, что же это за тайна, но Геннадий был твёрд, как кремень.
К великой досаде Валерки, в тайну скоро были посвящены Гришка, Варя и Полина. Но никто из них не пожелал поделиться секретом со старым другом. Заразы!
Но вот однажды, вёрткая Танюшка, невзирая на сильный дождь и раскисшие дороги обежала весь посёлок, приглашая концерт.
- Какой концерт? Когда? Где? — спрашивали её, и девочка важно отвечала:
- Концерт для скрипки с лестницей состоится сегодня в шесть часов вечера в «Большом доме».
К шести часам в «Большом доме» собрались все щучьепадинцы.
Ирина, по случаю концерта, нарядившаяся в своё лучшее платье, встречала гостей у входа и предлагала всем занимать места в зале. Когда все расселись, появился сосредоточено-отрешённый Геннадий в стареньком, тщательно вычищенном и отглаженном, «репетиционном» фраке со скрипкой в руках. Нарядные сёстры Барминцевы и Гришка встали на ступеньках лестницы.
- Штраус. «Вальс», — объявила Ирина серьёзным голосом.
Геннадий взмахнул смычком, Гриша Варя и Полина сделали шаг вперёд.
Поющая лестница была гордостью Степана и Антона. Каждая ступенька состояла из двух частей. Большая часть, приблизительно на две третьих ширины, была обыкновенной ступенькой лестницы, а меньшая часть качалась, как ступенька на Барминцевском крыльце. Эти ступеньки-клавиши принадлежали замечательному органу. Необыкновенный инструмент придумал Антон, вдохновлённый Барминцевской ступенькой, построил его Степан, а настроил Геннадий. Необыкновенный орган имел только две полные октавы, но каждая нота, издаваемая им, была безупречна. Тут уж Геннадий постарался.
Концерт длился чуть больше часа, но наверно, ещё ни один самый великолепный оркестр мира не вызывал такого восторга у благодарных слушателей. Даже Киплинг благосклонно щурился и урчал, как трактор.
После концерта исполнители и слушатели не сразу покинули «Большой дом». Никому не хотелось, чтобы праздник закончился, не хотелось покидать освещённый зал и выходить в сырую промозглость тёмного осеннего вечера.
Но, всё-таки, пришлось расходиться по домам. Молодёжь расходилась позже всех. К этому моменту было уже совсем темно. Антон, споткнувшись о корень, вполголоса выругался и сердито сказал Ларисе:
- А, что, мадам-химик, слабо придумать газовые фонари? Было время, пол-Европы такими освещалось.
- Ну, фонари я делать не умею, а получить светильный газ могу запросто, — ответила Лариса.
- Настоящий светильный газ? — удивилась Полина.
- А разве его можно получить в наших условиях? — недоверчиво спросила Ирина.
- Для получения так называемого «светильного газа», который, по сути, является смесью пропана и бутана, достаточно сжечь содержимое нескольких мусорных вёдер.
- Ух, ты! — восхитилась Варя. — Это же, значит, выгода получается двойная. И улицы можно осветить, и от мусора избавиться. Надо же, как всё просто!
Но Лариса остудила её пыл:
- Совсем непросто. Ну, получим мы этот газ, а потом, что с ним делать? Сачком ловить? Пока мы не придумаем, как его можно собирать, концентрировать и использовать этот газ, он нам совершенно ни к чему. Так, что, господин физик, сначала подумайте об этом.
- Ага, тебе лишь бы стрелки перевести, — фыркнул Антон.
Лариса презрительно повела плечом и, демонстративно отвернувшись от Антона, спросила Геннадия:
- Гена, я где-то слышала, что скрипачам бывает нужна канифоль. Тебе, случайно, не надо?
Маэстро едва не споткнулся на ровном месте от неожиданности.
- Натуральная? — спросил он, севшим от волнения голосом.
- А где же я тебе искусственную возьму?
- А натуральную ты, где взяла?
- Из ёлок, конечно. У меня Всеволод Андреевич скипидар попросил. Ему краски разводить нечем стало.
- А ты и скипидар получить можешь? — удивился Гриша.
- Ну, да. А тебе, зачем скипидар? — спросила Лариса.
- Это у Гришки тяжёлые воспоминания детства. Нас бабушка, когда мы были маленькие, от всех простуд скипидаром растирала. Гадость страшная, — сказала Зоя
- Вот уж не думала, что его можно так использовать, — пожала плечами Лариса.
А любопытная Варя спросила:
- А как ты скипидар и канифоль из ёлок добыла?
- Очень просто, Варенька. Сосновую или еловую смолу надо просто хорошенько разболтать в воде, а потом на дне образуется осадок — канифоль, а жидкая часть, это как раз и есть скипидар.
- Ух, ты! А что ещё можно сделать из ёлок? — никак не могла успокоиться Варя.
- Дрова, — хмыкнул Валерка.
Но Лариса строго посмотрела на него и сказала серьёзно:
- Очень многое. Например, спирт, вискозу, целлулоид и так далее.
- Классно, — обрадовалась Варя, и, немножко подумав, добавила, — я теперь буду еловые шишки собирать, а потом в поле их посею. Пусть у нас ещё больше ёлок будет.
Антон, который некоторое время шёл молча, вдруг резко остановился и сказал:
- Будьте все свидетелями, я постараюсь, вспомнив экспонаты Политехнического музея, сделать приборы для хранения и использования газа, но если мадам химик не сумеет его получить, то я при всех обмажу её грязью с головы до ног.
- Подумаешь, — фыркнула Полина, — у нас же теперь мыло есть.
Этот день так и вошёл в историю Щучьей пади, как день начала Великой физико-химической войны, в результате которой уже через год на улицах посёлка появились газовые фонари, щучьепадинский «автопарк» перешёл на спиртовые двигатели, а в дальнейшем для самых маленьких щучьепадинцев появились настоящие мультфильмы. Но всё это получилось далеко не сразу.
Гл. 13. Школа.
Через неделю состоялся следующий концерт. Теперь слушатели собрались у клуба за два часа до его начала. Все постарались принарядиться, от некоторых женщин даже пахло духами.
После концерта Панин подошёл к профессору Синельникову, который брёл по дороге с самым мечтательным видом, фальшиво напевая мелодию вальса, звучавшего последним в этот вечер. Надо сказать, что профессор очень любил музыку, но не имел ни малейших музыкальных способностей.
- А что, Павел Дмитриевич, пожалуй, пора бы нам и о деле подумать.
- Ля-лям, ля-лям-пам-пам-па-па. А, что? Простите, что вы сказали, Александр Петрович?
- Да я говорю, домина-то какой получился. Надо бы его с умом использовать, а не только на скрипочке в нём играть.
- Помилуйте, Александр Петрович! Да куда же ещё умнее его использовать? Свой настоящий концертный зал! А ведь мы даже помыслить не смели, что у нас такое чудо может появиться. Ля-лям, ля-лям-пам-пам-па-па, ля-лям-пам-пам-па-па. Это же великолепно! Настоящая живая музыка.
- Да, это-то всё так. А вот только обидно, что дом такой полностью не используется.
- Ага, Петрович хочет его под очередной амбар приспособить, — непочтительно захохотал Алексей Раскольников.
- И не под амбар, вовсе, а под школу. Школа нам нужна, а то детишки-то у нас дурачками вырастут.
От неожиданности профессор Синельников даже заикаться начал.
- Па-по-милуйте, А-александр Петрович, н-но не в-вы ли были ярым п-противником образования ещё м-месяц назад, когда мы с Верой Кирилловной и Ириной Владимировной п-пытались организовать в посёлке школу.
- Тогда не время было. Сам посуди, Павел Дмитриевич, самая страда, каждая пара рук на счету, а вы — школу. Да эта школа всех детей и половину взрослых от дела отвлекла бы. Нет, тогда никак нельзя было. Другое дело сейчас. Работ никаких особенных нет. Только у животноводов работа и осталась. Да ещё Степан со своими строителями что-то мудрует. А остальные, считай, свободны. Самое время о школе подумать. Да и место теперь подходящее есть.
* * *
- Школа?! — возмутилась Таня Раскольникова.
Она крикнула так, что бедняга Марк Августус Виктурос-пятый кубарем скатился со скамейки у печки, где прикорнул отдохнуть.
Да что же это сегодня такое? У шарпея и так было плохое настроение. Ему пришлось сегодня сопровождать Саньку с Таней и Варей к Большому дому, куда они потащились протопить печку перед вечерними посиделками, а идти по скользкой глине пришлось более полукилометра. А когда он решил немного отдохнуть после тяжелого перехода, чтобы набраться сил перед обратной дорогой, Таня так закричала, что у Марка Августуса чуть сердце не оборвалось. А у него, бедного от усталости и ответственности и так нервы на пределе.
Нет уж, больше он ни за какие коврижки сюда до следующего лета не потащится. Пусть Гоблин или Грей не вокруг поселкового забора бегают, делая вид, будто волков гоняют, а сюда топают, раз уж им кажется, что прогулка к «Большому дому» для детей может быть опасной.
Волчьи следы у забора посёлка Гоблин обнаружил три дня назад. Похоже, что это был бирюк – волк-одиночка. Судя по следам, он нахально шастал у самого забора, а вблизи «Большого дома», стоявшего особняком на краю посёлка, даже устроил себе лёжку. Это открытие страшно взволновало Гоблина, и он призвал остальных собак выследить бирюка и устроить ему хорошую трёпку. Но Лапочка, которая в последнее время стала какая-то ленивая и сонная, участвовать в травле волка отказалась, как, впрочем, и чистоплюй Рольф, считающий, что чрезмерная собачья самостоятельность неприлична. Вот и пришлось Гоблину самому в паре с Греем бегать по мокрому осеннему лесу в поисках волка, а остальным собакам обеспечивать безопасность людей внутри посёлка.
Конечно же, хитрованка Агата, не любившая в сырую и холодную погоду уходить от печки, тут же сумела отвертеться. А бедному Марку Августусу Викторусу-пятому пришлось отдуваться за двоих. Нет, определённо, его пора пожалеть.
Шарпей поудобнее умостил толстую попку на шершавых досках пола и жалобно заскулил.
Но на беднягу никто даже не посмотрел.
Таня, сжав кулаки, подошла вплотную к Саньке и спросила сердито:
- Ты это серьёзно. Нас хотят загнать в школу?
Её брат не без ехидства заметил:
- Ага, со следующей недели. А директором будет Ирина Владимировна Сосновская. Валерка предупредил, что его драгоценная, в педагогику упёртая, сестричка спуску не даст. Так, что уж готовьтесь.
- Во, влипли. Будто нам табулы расы не хватает, ещё и школу придумали. И на фига оно нам? — сердито фыркнула Таня.
- А ты не хочешь? — спросила Варя.
- Можно подумать, что ты о школе мечтаешь, — огрызнулась Таня.
- Пока точно не знаю… А, пожалуй, со школой будет даже интереснее. Представляешь, мы сами будем знать, как сделать мыло или скипидар, — задумчиво протянула Варя.
- И за каким фигом тебе этот скипидар? — поморщилась Таня
- Ну, папа им краски разводит. Он сейчас картину писать начал. Пейзаж.
- Сколько ему этого скипидара понадобиться? Ведро? Так ему Лариска сделает. Только я думаю, что и ведра слишком много — краски раньше закончатся.
- Ну, ведь в школе мы можем не только про скипидар узнать, но и ещё про что-то интересное, — упорствовала Варя.
- Ага, например про то, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, — захохотал Санька.
Таня посмотрела на него с подозрением.
- А что ты так веселишься? Тебе разве в школу ходить не придётся?
- Понятное дело, нет. Это вы, мелюзга, будете в школу бегать. А нам, взрослым людям, ерундой заниматься некогда.
Но Санька просчитался. И он, и Валерка, и Полина, и даже Гришка с Зоей и Денис тоже оказались школьниками. И этот факт, в какой-то мере, даже примирил Таню со школой.
В понедельник все школьники собрались в большом доме. Туда же пришли Панин, Синельников, Ирина Сосновская, Вера Кирилловна, Антон и Лариса. Первым взял слово Александр Петрович.
- Значит так, с сегодняшнего дня у нас будет школа. И вы все будете в ней учиться. Директором школы будет профессор. Он же будет преподавать вам географию. Завучем и учителем русского языка будет Ирина… Как тебя? Владимировна. Ирина Владимировна. Антон будет вас учить математике и физике, Лариса — химии, а Вера Кирилловна ботанике и всякой там биологии.
- Можно теперь я скажу? — попросила Ирина.
- Конечно, лучше бы профессор сначала выступил, как директор, — засомневался Панин.
Но Синельников поддержал Ирину.
- Пусть говорит Ирина Владимировна. Я, конечно, тоже педагог, но с таким контингентом мне не приходилось работать.
- Спасибо. Итак, ребята, поймите самое главное. Все мы попали в трудную ситуацию. Очень трудную. И многое в нашей дальнейшей жизни зависит оттого, как именно вы будете учиться. Поймите, что большинство знаний можно усвоить только в вашем возрасте. Наш уважаемый Павел Дмитриевич, вряд ли сумеет выучить химию.
- Совершенно справедливо, — согласился Синельников.
- А я, — добавила Барминцева, — из всей физики помню только задачи про кронштейны. Точнее, помню, что мне так и не удалось толком научиться их решать. А ведь нам физика очень нужна. Антон уже сумел сделать многое для нас именно благодаря своим познаниям в этой замечательной науке.
- Правильно. И каждый из нас постарается передать вам все наши знания. И возможно, впитав в себя все эти знания, вы сумеете создать что-то такое, что не под силу никому из нас взрослых, — заключила Ирина.
- А двойки нам будут ставить? — спросила Таня.
- Нет. Никаких двоек, никаких вызовов родителей к директору. Заставлять учиться вас будет только ваше желание.
- Ну, ладно там, физика, химия, термопары, мыло. Но русский-то нам зачем? Мы что, без школы по-китайски все говорим, что ли?
- Нет. Не по-китайски. Если бы мы с вами были китайцами, то мы непременно учили бы китайский. Прекрасный язык, прекрасной страны с великой историей и древней культурой. Кстати, китайцы трепетно относятся к своему языку. Но мы с вами русские. И наш язык тоже прекрасен. И история нашей страны, и её культура — всё отражено и сохранено в нашем языке. Я не знаю, каковы истинные масштабы произошедшей катастрофы, может быть, не так уж много нас россиян и осталось. И тем большая на нас с вами ответственность. Поэтому, я постараюсь сделать всё, чтобы русский язык вы знали, — сказав это, Ирина строго посмотрела на Валерку.
- А чего я-то? — заёрзал он.
- Просто в твоём возрасте, люди уже пишут грамотно, и не путаются в падежах.
При этих словах, Санька и Александр Петрович смущённо потупились.
* * *
Первый день был посвящен только организационным вопросам. Будущие учителя рассказали ребятам, как и чему, постараются их учить, и как следует подготовиться к завтрашним урокам, после чего всех школьников отпустили по домам.
- Во, влипли, — мрачно сказал Санька, шагая по раскисшей от дождей дороге.
- Не, ты прикинь, мы же своими руками «Большой дом» отремонтировали на свою голову, — тоскливо пробурчал Валерка.
- А главное, никому прогуливать не удастся. Стыдно же будет. Все же на виду, — сказала Полина.
- Да тут самого себя стыдиться начнёшь, если прогуляешь. Будто предательство, какое совершишь, — вздохнул Валерка.
- И будем мы теперь в эту школу бегать, как проклятые, — добавила Таня.
* * *
Однако учиться оказалось неожиданно интересно. Каждый день был посвящён только одному предмету. Первый час ребята учили правила, формулы, решали задачи. Словом делали всё то, что в обычной школе. Зато потом начиналось нечто совершенно необыкновенное.
- Сегодня я расскажу вам о самом удивительном веществе на свете. Это вещество обладает сразу свойствами кислоты и щёлочи, может растворить всё на свете, и обладает ещё некоторыми совершенно удивительными свойствами. К примеру, все мы знаем, что всё на свете при нагревании расширяется, а при охлаждении сжимается, но это удивительное вещество сжимается только до температуры плюс четыре градуса, а при дальнейшем охлаждении опять начинает расширяться. И оно никогда не бывает абсолютно чистым, хотя его от его чистоты зависит жизнь всего живого. И это удивительное вещество называется «вода»…
- Впервые мне довелось оказаться на Урале летом тысяча девятьсот семьдесят второго года. Я был тогда чуть старше Гриши, Зои и Тёмы. Это было моё первое путешествие. Позже мне довелось побывать в Гималаях и Андах, на Памире и Кордильерах, но нигде меня не охватывал такой восторг, как на Урале. Особенно поразил мое юношеское воображение Откликной гребень. Вообразите себе гору, похожую на огромного зелёного динозавра. Таково было первое моё впечатление, когда же мы начали подъем, то увидели, что гора была то лохматой от густого вереска, то вдруг обрывалась голым скалистым утёсом. В одном месте мне на глаза попалась скрытое среди горных уступов маленькое плато, почти правильной круглой формы, сизое от спелой крупной черники, а в другом месте громоздились огромные камни самых разных цветов и невероятных оттенков. Но самым удивительным на мой взгляд было то, что в некоторых местах гора напоминала булочку с изюмом, где в рыхлой породе поблёскивали тёмные бусинки гранатов…
Гл. 14. Прибавление.
Однажды ночью кто-то забарабанил в дверь Барминцевского дома так, что отважный Гоблин спросонок перепугался и забился под стол, а Агата едва не захлебнулась заполошным лаем.
- Кто там? — Спросил Всеволод Андреевич, стоя босиком перед дверью и путаясь в рукавах халата.
- Дядя Сева, это я — Гриша. Веру Кирилловну позовите, пожалуйста.
- Верка, это к тебе. Только мне кажется, что три часа ночи не самое приличное время для визитов, — мрачно сказал Барминцев и отворил дверь.
Его жена заспанная и всклокоченная вышла из спальни, завязывая пояс халата.
- Что там ещё? — спросила она недовольно.
- Меня бабушка прислала. Абрикотина рожает.
- Во, зараза, выбрала время, — буркнул Барминцев.
Его жена потрясла головой, чтобы стряхнуть остатки сна.
- Какое сегодня число? — спросила она.
- Уже двадцать восьмое ноября. Мы уже третьи сутки в коровнике постоянно дежурим.
- Понятно. Кто там сейчас?
- Никого. Я как увидел, что с Абрикотиной что-то не так, сразу к бабушке побежал, а она меня к вам послала.
- Понятно. Подожди пару минут, сейчас я переоденусь. Сева, ты тоже давай одевайся. Может понадобиться твоя помощь.
- Вера, я тебе со всей ответственностью заявляю, что не умею принимать роды у коров.
- Я тоже. Но выбора у нас нет. Да, ладно, не волнуйся ты так. Мы же с тобой принимали роды у Агаты.
- Сравнила. У щенков копыт нет!
- Как бы я хотела, чтобы в этом была наша единственная сложность.
В новый коровник, построенный прямо в посёлке, животных переселили всего три недели тому назад. Новый коровник был бревенчатым и ещё пах свежим деревом. Термопаровая лампочка у входа не могла осветить всё помещение. В полутьме вздыхали и переминались животные.
- Нужен нормальный свет. Гриша, давай к Антону. Пусть что-нибудь придумает, сказала Барминцева, входя в коровник, где её уже ждали взволнованная Антонина Ивановна, Зоя и вездесущий Александр Петрович.
- Что так долго возились? — буркнул Панин сердито вместо приветствия.
- Ты, удивишься, Петрович, но многие люди по ночам спят. И мы с Веркой не исключение, — хмыкнул в ответ Барминцев.
- Вам бы только дрыхнуть, — проворчал Панин, — а тут, понимаешь, такое событие.
- Ага, событие, — вздохнула Вера Кирилловна, — а кто-то, помнится, всех коров под нож пустить хотел.
- А это нам не к спеху, — вывернулся старик и добавил, — и ты лучше не пререкайся, а давай делом займись.
- Слушаюсь, гражданин начальник. А что делать-то? — ответила Барминцева, постаравшись придать своему лицу самое идиотское выражение.
Панин поморщился.
- Верка, не дури.
Барминцев подхватил старика под локоток и потянул в сторону.
- Пойдём, Петрович, не будем женщинам мешать. Мы с тобой в этом всё равно не помощники.
- Воды нагрейте. И побольше, — крикнула Вера Кирилловна им вслед.
Потом она прошла в загон, отведённый Абрикотине. Антонина Ивановна и Зоя, держась за руки, как детсадовки на прогулке, пошли за ней.
Бедная корова лежала на полу, тяжело поводя раздувшимися боками. Увидев людей, она натужно замычала.
- Антонина Ивановна, а она точно рожает, а не помирает? — испугано спросила Барминцева.
- Ой, Верочка, не знаю. Я ведь никогда отёла-то не видела, — ответила Панина.
Ноги у пожилой женщины вдруг ослабели, и она вынуждена была привалиться к стене, чтобы не упасть.
- И я не видела. Одна надежда на то, что корова в этом вопросе окажется умнее и опытнее нас с вами. Ну, давай, не подведи, милая.
Корова в ответ снова замычала, и в этом мычании была такая непереносимая мука, что Антонина Ивановна, заплакала от жалости, опустилась на колени рядом с лежащей коровой и принялась обнимать и гладить коровью голову, обильно орошая её слезами.
- Ну-ну, матушка, не бойся ничего. Я с тобой. Я тебя не брошу. Давай потихонечку.
Пока Панина проводила с коровой сеанс психотерапии, Зоя и Вера Кирилловна принялись, слегка надавливая, гладить коровьи бока.
- Вера Кирилловна, а это поможет? — шёпотом спросила Зоя.
- Понятия не имею, но что ещё делать, я всё равно не знаю, — ответила Барминцева.
В эту минуту, Абрикотина как-то поднатужилась, по её бокам, словно волна прошла, и тут Зоя тихо взвизгнула:
- Ой, из неё ножки торчат!
- Оно что, ногами вперёд лезет? Всё не как у людей! — возмутилась Барминцева.
Антонина Ивановна ответила ей с мягкой укоризной:
- Конечно, Верочка, это же корова.
Но прошло ещё немало времени, до того, как телёнок появился на свет. Вокруг малыша захлопотали Зоя, и, подошедшие к этому времени, Полина и Варя. Они принялись осторожно обмывать малыша и обтирать его принесёнными Полиной старыми простынями.
А Антонина Ивановна и Вера Кирилловна остались возле Абрикотины. Не похоже, что рождение телёнка принесло бедняге облегчение. Корова даже не делала попыток облизать новорождённого, словно ей и дела до него не было. Она дышала по-прежнему тяжело, и из глаз её текли страдальческие слёзы.
- Ой, Антонина Ивановна, похоже, что она у нас всё-таки помрёт, — тихо, чтобы не услышали девочки, сказала Барминцева.
Панина только кивнула в ответ. Говорить у неё сил не было.
В это время Зоя, посмотревшая на корову, крикнула:
- Ещё ножки показались!
- Посчитайте, может быть, у телёнка там чего-нибудь не хватает — сказала Барминцева.
- Мама, ты, что не понимаешь, у Абрикотины просто двойня, — возразила Полина.
- А ты уверена, что у коров такое бывает?
- Про других ничего не знаю, а Абрикотиночка у нас, умничка, и у неё будет два телёночка.
Второй телёнок всё никак не мог выбраться на свет. То ли сам он был слишком слабым, то ли у коровы не хватало сил. Хорошо, что, заглянувший в загон, Барминцев догадался накинуть на телячьи ножки петлю из простыни и изо всех сил дёрнуть. Абрикотина даже не замычала, а заревела, как дикий зверь, но зато малыш благополучно вывалился на солому.
Второй телёнок оказался намного мельче первого, но к радости всех собравшихся, он тоже был живым.
Оба телёнка оказались бычками и сразу же получили имена: Минос и Тавр, но с первых же минут их стали называть Минька и Таврик.
- Как славненько, что это бычки, — сказала Антонина Ивановна, — теперь и приплод у нас будет, и молоко не переведётся.
- А справимся ли мы с быками, когда они вырастут? — боязливо поёжилась Барминцева.
- Ой, Верочка, даже не сомневайся, уж если мы Бантика сумели приручить, то уж этих малюток с самого начала к людям приучим.
Пока все, восторженно причитая, возились с новорождёнными телятами и Абрикотиной, Варя, удивлённая тем, что Лапочка не принимает участия в общей суете и вообще, почему-то не показывается на глаза, решила заглянуть в закуток к собаке. Лапочка вела себя странно. Она казалась измученной, перепуганной, но при этом очень радостной и гордой. Приглядевшись, девочка обнаружила рядом с Лапочкой пятерых чёрненьких, мокреньких новорождённых щенят.
- Ух, ты моя лапочка! — радостно взвизгнула Варя и бросилась обнимать собаку.
- Варя, что там случилось? — спросила Вера Кирилловна.
- Мама, представляешь, у Лапочки щеночки. Сразу пять штук.
- Да ты что? Вот так совпадение!
- Ну и ночка у нас сегодня, — сказала Антонина Ивановна, с трудом поднимаясь с колен, — надо и их посмотреть.
Ноги у женщины сильно затекли, и добраться до второй мамочки Антонина Ивановна смогла только с помощью Зои и Полины.
Лапочкины малыши всех привели в восторг.
- Какие хорошенькие.
- Лапочка у нас просто молодец.
- Смотрите, смотрите, а у этого белая грудка.
- А этот лапочками уродился в маму. Вон, какие они толстенькие.
В самый разгар обсуждения Лапочкиного потомства в коровник ввалились Гриша, Антон, Степан и все четверо Раскольниковых.
Кто-то тащил автомобильный аккумулятор, кто-то фары, кто-то провода.
- Александр Петрович, командуй, где свет устанавливать, — сказал Степан.
- О, как вы вовремя! — воскликнула Вера Кирилловна, и все женщины засмеялись.
А Панин, вышел из-за кипы сена, за которой тихонько стоял всё это время, основательно напуганный всем происходящим, и накинулся на горе-осветителей:
- Ну, вы даёте. У нас тут уже семеро малышей родилось, пока вы одну люстру готовили.
- Да аккумуляторы, как на грех разрядились, — принялся оправдываться Раскольников-старший, — пришлось машину раскочегаривать, чтобы подзарядить.
- Дед, не ругай ты их, — благодушно сказала Антонина Ивановна, — мы и в потёмках замечательно управились. А как знать, может свет и помешал бы нашим роженицам.
- Ага, и родили бы они только половину, — хмыкнула Зоя.
- Но-но, хватит хихиканьем своим малышей и мамаш беспокоить, — погрозил ей пальцем дед.
- Правильно, и нечего тут толпиться. Я до обеда подежурю, а потом меня кто-нибудь в этом роддоме сменит, — сказала Вера Кирилловна.
- А нам даже не расскажут, кто родился? — обиделась Таня.
- Родились два бычка и пятеро щенят.
- Ой, а посмотреть?
- А посмотреть завтра и не толпой. А то сейчас Абрикотина уже начнёт кусаться, а Лапочка бодаться, — сказала Барминцева.
- Правильно. Пошли отсюда, — поддержал её Панин и зашагал к выходу, показывая остальным пример.
В дверях он остановился и, обернувшись к Барминцевой, сказал:
- А того, с белой грудкой я, пожалуй, себе возьму.
Гл. 15. Трудные времена.
Зима наступила неожиданно. Просто в середине декабря вдруг внезапно ударили морозы. Перед этим несколько дней погода куксилась, и с тусклого серенького неба сыпался мелкий дождь вперемешку со снегом. Щущьепадинцы на все лады ругали противную морось и всё ждали настоящую зиму.
И дождались!
Как-то ночью Антон, накануне вечером в очередной раз поцапавшийся с Ларисой, никак не мог заснуть и вышел на крыльцо. Он нудной мороси не осталось и следа. Воздух был прозрачен и звонок, а в бархатном небе висели огромные яркие звёзды. Антон так и замер, поражённый этой красотой, и подумал, а видит ли эти звёзды Лариса. А впрочем, разве она, такая умная и правильная, будет терять время на бессмысленное разглядывание звёзд? От этой мысли Антон сразу погрустнел и вернулся в дом.
А к утру ударил двадцатиградусный мороз. Первой обнаружила наступившую зиму Агата. Они с Гоблиным решили прогуляться и потихоньку, чтобы не будить хозяев вышли на веранду. Потом волкодав стукнул лапой по входной двери, открывая её перед Агатой. Та потянула носом морозный воздух и поспешила отскочить от двери подальше вглубь веранды, а Гоблин, не успев понять, в чём дело, выскочил на крыльцо. Мороз тысячью иголок вцепился ему в шкуру, а ноздри моментально смёрзлись. Бедный пёс, чтобы согреться принялся носиться по саду. Агата некоторое время наблюдала за ним через окно, но потом решила, что на неотапливаемой веранде слишком неуютно, и заверещала, чтобы её немедленно пустили на тёплую лежанку к печке.
Продрогший Гоблин не сделал обычного обхода и потому не знал, что этой ночью бирюк отыскал дыру в заборе и проник в посёлок. Он уже побывал и около коровника и курятника Паниных и возле дома Шаровых, а теперь отлёживался в кустах у пруда, готовясь к ночной вылазке.
Щучьепадинцы, конечно, знали, что зимы не миновать, но мороз всё-таки застал их врасплох. Во многих домах не было настоящей зимней одежды и обуви, ведь большинство обитателей Щучьей Пади приезжали на дачу только в тёплое время. А если кого-то и заносило сюда зимой, то ненадолго, и люди обходились той одеждой, в которой приезжали из Москвы. Теперь же надо было обходиться тем, что оказалось в домах на момент катастрофы.
Зимнее одеяние большинства щучьепадинцев выглядело весьма экзотично. Для тепла люди натягивали на себя все свитера, толстовки и кофты, обматывались полотенцами и набивали солому в резиновые сапоги. Только Петрович щеголял в тёплых валенках, ладном овчинном полушубке и лисьей шапке. Лису он года три назад лично поймал у собственного курятника, а знакомый скорняк в Городково за три бутылки водки выделал шкуру и сшил из неё ушанку. Головной убор получился немного кривоватый, но крепкий, а, главное, тёплый, и Панину теперь завидовали многие жители посёлка.
Нарядившись в свой тулупчик и водрузив на голову лохматую рыжую шапку, Петрович шагал к дому Барминцевых. Старик полюбил по воскресеньям приходить к Барминцевым на обед. И дело было не только в желании пообщаться. Просто в эти дни Вера Кирилловна готовила на обед тушёного кролика.
Кроликов Панин и сам держал, но вот так, каждую неделю лакомиться кроличьим мясом он не мог себе позволить. Ну, разве, что в гостях.
А Барминцевы могли. И ведь что удивительно у этих лентяев кролики плодились зверски.
Ещё в первых числах августа Вера Кирилловна попросила у Антонины Ивановны пару-тройку кроликов до весны.
- Не вздумай ей давать! — вызверился хозяйственный Панин.
- Почему, Саш? — искренне удивилась Антонина Ивановна
- Да потому, что загубят эти обормоты кролей. Ты что думаешь, — повернулся старик к Барминцевой, — кролики это так, развлекаловка. Игрушка пушистенькая, навроде твоей Агаты никчемушной? Нет, дорогуша. Кролик он бо-ольшого труда требует. Да кроликов даже летом пока прокормишь — семь потов сойдёт, а уж зимой и вовсе взвоешь. А ведь ещё клетки чистить надо. Кролик — животное нежное, от грязи и помереть может.
- А давайте так договоримся, если я по весне не верну вам взамен этой троицы пятерых кроликов, тогда мы обязуемся отработать их стоимость.
- Как?
- К примеру, летом накосим стог сена.
Рачительный дедок тут же прикинул выгоду. Сено — штука полезная. А косить — работёнка не из лёгких. Пожалуй, условия выгодные. У этих Барминцевых, конечно, руки не тем концом вставлены, но слово они своё всегда держат. К тому же как-то так устраиваться умеют, что народ к ним в помощники толпой бежит. Да что там говорить, его собственные внуки это штрафное сено запасать бросятся, лишь бы Барминцевым помочь, а ведь, что Гришку, что Зойку иной раз не допросишься лишнее полено из сарая принести.
- Согласен. Только, чтобы без халтуры. Сено, чтобы чистое, и стожок не ниже моей избушки.
- Да ты что, Петрович? — удивился присутствовавший при разговоре Владимир Сосновский. — Это же уже не стожок, а целая копна.
- А иначе — никаких кролей. Я их лучше сам съем.
- Согласна, — сказала Вера Кирилловна, — без халтуры. По рукам? Володя, ты свидетелем будешь.
- Ой, Верка, рискуешь, — захохотал Сосновский, — да этот упырина с тебя за своих кролей семь шкур сдерёт.
- Кто не рискует — не пьёт шампанского.
- Ну, коли так… Скрепляю ваш договор.
- Расписок давать друг другу не будем. Поверим на слово. Пошли за кролями.
- Александр Петрович, с вашего позволения я заберу их через пару дней.
- Что испугалась? На попятный? А поздно — договор уже в силе.
- Да не испугалась. Просто хочу подготовиться к встрече ваших замечательных кроликов.
Как и предполагал Панин, на любую работу Барминцевых тот час же слетались добровольные помощники. Тем более что первым делом следовало сломать забор, вокруг барминцевского участка.
- Ура, ломать — не строить! — обрадовался Степан, и они с Антоном принялись вдохновенно сдирать сетку-рабицу со столбиков.
На это восхитительное занятие тут же слетелись и Раскольниковы и Сосновские, примчались и Синельниковы и Куваевы. Да и Гришка с Зоей и Антониной Ивановной оказались в самой гуще событий. Да что там говорить, и Александр Петрович лишь страшным усилием воли преодолевал мощное желание поучаствовать в этой трудовой оргии.
А из разобранного забора уже сооружался обширный загон на бывшем огороде Барминцевых, густо заросшем сочной зеленой снытью. Остаток рабицы расстелили прямо по траве, и Варя, Таня и Оля с Юлей приплетали ловкими пальчиками расстеленную сетку к сетке ограды. А мужчины уже разбирали пол в сарае и устраивали в сарайном подполье искусственные норы. Панин насчитал там целую дюжину таких нор, разделённых толстыми и корявыми брёвнами, приобретенными Барминцевыми на дрова ещё позапрошлым летом, но до сей поры из-за упорной Барминцевской лени, не распиленными.
А на следующий день корноухий кролик и пара крольчих были торжественно водворены в новострой.
Погода в том день выдалась гаденькая, с самого утра поливал мелкий холодный дождь. И Корноухий, вытряхнутый из сумки, смотрелся среди огромного загона маленьким и жалким. Мятая шёрстка его намокла и слиплась, а сам он принялся беспрестанно чихать.
- Ну, всё, — констатировал Панин, — кролик — животное нежное, ясно, уже успел схватить воспаление лёгких. Пойду я присмотрю местечко, где будете летом стожок ставить.
Но кролик почихал-почихал, и принялся с видимым удовольствием поедать сочную сныть. Крольчихи тоже не жаловались на погоду, правда они, в отличие от корноухого, успели и норки себе выбрать. И уже к середине сентября по загону запрыгали первые крольчата.
Барминцевы не стали загонять кроликов в клетки и зимой. Они лишь сложили в загоне стог сена, да развешали по ограде сухие берёзовые и ивовые веники. И кролики, несмотря на мороз продолжали жить-поживать да крольчат наживать.
Теперь Панин, регулярно являлся с инспекционной проверкой, но ему всё не как не удавалось посчитать ушастых шустриков. Но Панин не завидовал. Он кушал крольчатинку, приготовленную Верой Кирилловной, и мечтал о том дне, когда он сделает себе такой же чудо-загон.
* * *
К утру понедельника, столбики термометров упали до тридцатипятиградусной отметки.
В этот день многие родители не пустили детей в школу из-за мороза. Кроме Антона, который должен был сегодня проводить урок математики, до школы добрели только сёстры Барминцевы, Таня и Санька Раскольниковы, и синеватый от холода Валерка, которому пришлось добираться дольше других. Полина и Варя на зависть остальным были укутаны в покрывала из искусственного тигриного меха, которые раньше лежали на кроватях. На фоне остальных девочки в длинных оранжево-чёрных одеждах смотрелись почти элегантно. Валерка, к примеру, натянул двое джинсов, два свитера, куртку и войлочный колпак, в котором Сосновский-старший раньше ходил в баню. Санька щеголял в куртке, на которую были нашиты куски другой куртки, из которой он вырос года три назад, зато на ногах у него были роскошные шерстяные носки и кирзовые сапоги. Таня была укутана поверх куртки огромной оренбургской шалью. Но самый экзотический вид бы, разумеется, у учителя. Антон со Степаном на момент катастрофы не имели вообще никакой запасной одежды, и им пришлось буквально собирать с миру по нитке. Зимний наряд педагога выглядел следующим образом: джинсы, пуловер, старая куртка Барминцева, бейсболка, примотанная к голове махровым полотенцем в розовую и голубую полоску, ещё одно полотенце — жёлто-зелёное, заменяло кашне. На ногах кроссовки, поверх которых надеты носки грубой вязки и пакеты из плотного полиэтилена ядрёного лилового цвета.
Едва учитель и ученики посмотрели друг на друга, все мысли об учёбе потонули в волнах неудержимого хохота.
Вволю отсмеявшись, ребята принялись растапливать печь. Запасливая Полина захватила из дома горсточку земляничной заварки и семечки. Антон принёс немного вяленой лосятины на рёбрышках, а Раскольниковы четыре картофелины. Словом, школьный день удался. Согревшись и напившись чая с печёной картошкой, мясом и семечками, ребята принялись вспоминать весёлую комедию, которая в огромным успехом прошла в мае по всем столичным кинотеатрам.
- А ты помнишь, как он…
- А этот…
- Нет, а тут она такая…
В самый разгар веселья в Большом доме появился Панин.
- Веселитесь? — строго спросил он.
- А что нельзя? — спросила Варя, вытирая выступившие от смеха слёзы.
Панин неопределённо пожал плечами.
- Да нет, я не про то. Я вот сейчас мимо Куваевых проходил. Там девчонки в голос ревут, на улице слышно. Мать с бабкой их из дома не выпускают.
- Ну и правильно. Холодно же, — сказал Антон.
- Точно, я пока сюда дошёл чуть нос не отморозил, — добавил Валерка.
- Да, холодно. И с одеждой беда, — согласился Александр Петрович, — И лампочки термопаровые перегорают одна за другой.
- Да, лампочки перегорают. Это потому, что сила тока в термопарах меняется, надо какие-нибудь стабилизаторы сделать — вздохнул Антон.
- А ещё снега нет. Темень, хоть глаз коли, — продолжал старик.
- Так что вы от нас-то хотите? — спросила Полина.
- Может нам снег подсыпать или солнце заставить светить подольше? — спросила Таня, на всякий случай, прячась за спиной брата.
- Да нет. Вот бы что-то придумать, чтобы людям в домах-клетках не так тоскливо было. А? Что скажете, молодёжь? У вас же мозги-то светлые.
- Может быть, ряженными пройтись. Какое-никакое развлечение, — неуверенно предложила Полина.
- Нет, ряженные это не то, — возразила Варька, — ну, пройдёмся разок. Ну, порадуются нам, пообсуждают пару дней, и всё.
- А ты что предлагаешь? — спросил Санька.
- А вот если бы у нас радио было, или телевизор.
- Ну, Варька, ты даёшь. Ещё интернет — и всё путём, — засмеялся Валерка.
- Да, радио было бы кстати, — вздохнула Полина, — по радио можно было бы книжки читать, а люди, не выходя из дома, могли бы их слушать.
- Ещё можно было бы Гену попросить сыграть разочек-другой, а я бы спела, — мечтательно добавила Таня.
- Да что там спела бы. Даже уроки можно было бы по радио проводить, — сказал Панин.
- Кажется, мы замечтались, — сказала Полина.
- Вот, когда я был в вашем возрасте, у нас многие мальчишки сами детекторные приёмники делали. Вот это была вещь! Вы-то теперь все балованные, всякие там плееры-мобильники появились. Знай на кнопки жми. Ничего своими руками делать не надо, — сказал Петрович.
- А я читала, что детекторные приёмники были настроены на волну настоящей радиостанции. А где же нам такую взять? — махнула рукой Полина.
- А вот и не обязательно на радиостанцию. Знаешь, сколько радиолюбителей было, которые сами и передавали и принимали, — возразил Панин.
- А вы такое делали? Сумеете сейчас сделать? — взволновано спросил Валерка.
Старик неуверенно почесал голову под лисьим треухом.
- Да нет. Я в этом деле не мастак был. Я в детстве голубями увлекался. Турманов держал, — признался он.
- Жаль. Значит, и говорить не о чем, — разочарованно вздохнул Валерка.
- Подожди, Валера. Тут подумать надо. Может быть не всё так безнадёжно, — сказал Антон.
- Ты, что, хочешь передатчик сделать и приёмники? Из чего? — уныло протянул Санька.
- Да в каждом доме мобильники есть, а ещё плееры, магнитолы. Может быть что-нибудь и получится. Но понятно, не завтра. Так, что, девочки, давайте начнём с ряженных. Подумайте, во что нам нарядиться, чтобы народ развеселить.
- Да мне кажется, — сказала Варя, — что если мы в таком виде, как сейчас по посёлку прогуляемся, то все животики надорвут от смеха.
- А что, пожалуй, — согласился Антон, — а я потихоньку над радиофикацией посёлка подумаю.
* * *
Из-за наступивших холодов печки топили не только в домах, но и в коровнике, чтобы не замёрзли животные. Степан сложил печурку в коровнике на славу. Она прогревалась уже с нескольких полешек, а потом долго держала тепло. После обеда Полина, Валерка и Варя, несмотря на мороз, вывели лошадей немного размяться. Когда они открыли двери коровника, оттуда пахнуло теплым пахучим парком.
Бирюк на своей тайной лёжке приподнял голову и жадно втянул ноздрями манящий запах. Вылазку он решил совершить в начале ночи.
Поселковые собаки уже жались к печкам, даже не помышляя выглянуть на улицу, когда волк осторожно вылез из-за куста и короткими перебежками двинулся к коровнику.
В двери нового коровника был проделан специальный лаз, чтобы Лапочка в любой момент могла свободно выходить и входить. Для тепла лаз был занавешен лосиной шкурой.
В этот поздний час в коровнике было тепло от протопленной печки и тихо. Заснули телята. Таврик, как более слабый был оставлен с матерью, и теперь дремал, привалившись к тёплому Абрикотининому боку. Для Миньки сразу после его появления на свет подобрали приёмную маму. «Кастинг» прошла самая молодая корова Эдельвейса. Она приняла телёнка, как своего собственного, и Минька был обласкан приёмной матерью не меньше, чем его брат родной мамой. Сейчас он тоже спал и во сне тихо причмокивал, вспоминая тёплое Эдельвейсино молоко. Спали и остальные коровы, и во сне продолжали лениво пережёвывать жвачку. Заснули и лошади, только Даная ещё лениво выбирала из сена в кормушке былочки поаппетитнее.
В уютном закутке поближе к печке спала Лапочка со своими малышами. Конечно, уже на второй день после их появления в коровнике было тесно от желающих посмотреть на щеночков.
- А давайте им всем дадим имена на букву «А», — предложила Варя, — и потом будем давать щенкам имена по алфавиту.
- Правильно, — согласилась Лариса.
- Да, так мы всегда будем знать, кто, когда родился, — подхватила Оля.
- Предлагаю мальчикам дать имена по названию драгоценных камней. Это красиво и благородно, — предложила Полина.
- Точно. Тогда наш будет Алмазом, — показал на белогрудого щенка Гриша.
- А этого можно назвать Аметистом. Тоже красиво, — сказала Лариса.
- А девочек назовём по цветам, — пискнула Таня, которой уже давно хотелось вставить своё словечко, — пусть эту малышку зовут Астра.
- А эту — Анемона, — сказала Юля, — мы, может быть, её себе возьмём, если мама разрешит.
- Тогда эту назовём…
- А эта будет моя, и назову я её Аватаркой. Без всяких этих цветочных глупостей и розовых слюней, — вмешался Денис.
- Да кто это тебе, пожирателю собак, щенка доверит? — возмутился Санька.
- Я не ем собак. Просто я в темноте твоего Марка Августуса Виктуроса-пятого за поросёнка принял, — огрызнулся Денис.
- Сам ты, поросёнок. Между прочим, Марк Августус Виктурос-пятый моего отца однажды от рыси спас, — Санька сжал кулаки.
- Эта диванная подушка? Врёшь ты всё, — отмахнулся Денис.
- Тихо, не ссорьтесь около Лапочки с детьми, не пугайте их своими воплями, — строго сказала Зоя.
А Полина добавила:
- Ден, ты просто не в курсе, но Марк Августус Виктурос-пятый действительно дядю Лёшу на охоте от рыси спас. Правда ему потом на помощь и другие собаки прибежали, но первым на рысь кинулся он. В одиночку, между прочим. А рысь, это не домашняя киска, и сразиться с ней собаке совсем не просто.
- Ну, ладно, ладно. Прости, Санёк. Я не знал, и даже представить себе не мог, что твой пёс такой храбрый. Но моя Аватарка не только рысь или волка победить сможет, но и медведя завалит. Слово даю!
Теперь Лапочка спала, и вместе с ней спали Алмаз, Аметист, Астра и Анемона. Аватарка тоже почти спала, но при этом не выпускала из цепкой пасти мамин сосок. Есть ей уже не хотелось, и она просто так держалась, на всякий случай.
Волк легко отодвинул шкуру, занавешивающую собачий лаз, и сунул голову в коровник, принюхиваясь. Тотчас же по плотному облаку спящих ближе всего к двери овец, прошла волна тревоги, выронила сушёный стебелёк клевера Даная, но быстрее всех остальных прореагировала на незваного гостя Лапочка. Она пружинисто вскочила со своего места и с глухим злобным рыком кинулась к двери. Присосавшаяся Аватарка не успела отцепиться вовремя, и пронеслась под животом скачущей мамаши почти до самого выхода из коровника, где свалилась на жёсткий холодный пол.
Бирюк мгновенно оценил превосходящие силы противника и кинулся наутёк. Лапочка вылетела из коровника за ним, но тут, Аватарка, которой стало очень холодно и страшно, жалобно завякала, призывая мать. Лапочка замерла, колеблясь между долгом сторожевой собаки и материнскими чувствами. Волк уже растаял в темноте, а малютка плакала так жалобно… И Лапочка вернулась к будущей грозе медведей.
Хищник продолжал нестись во всю прыть, пока не почувствовал себя в безопасности. Ясно, в коровник хода нет. Эта овчарища не позволит отведать телятинки или баранинки. С такой суровой охранницей, как бы самому съеденным не оказаться.
А есть хочется. Куда бы наведаться?
Запахи рассказали бирюку почти всё об обитателях посёлка, и волк исключил дома, где обитали собаки. Для него были опасны не только Гоблин или Грей, но и Марк Августус Виктурос-пятый и спаниель Лорд. Последние, даже если не сумеют победить волка сами, успеют поднять шум, на который сбегутся остальные собаки.
Вот Панинский двор показался бирюку привлекательным. Панины держали коз, кроликов, кур и уток. У них же поселили добытых разведчиками гусей. И при всём этом изобилии животных у Панина не было ни одной собаки. Только кошки. А кошек бирюк не боялся. Значит, стоило навестить именно этот двор. Вот только бы дотерпеть до следующей ночи. Есть хочется, страсть!
* * *
А на следующий день по Щучьей Пади пошли ряженые. Они подходили к каждому дому, пели, плясали, читали стихи. А Денис поначалу даже показывал фокусы, правда потом у него так замёрзли пальцы, что его отправили домой, пока он не получил серьёзного обморожения.
Ряженых встречали с восторгом. Где-то даже зазывали за стол или пытались одарить какими-то немудрящими щучьепадинскими лакомствами, но ребята отказывались и «брали плату» только мобильниками, магнитолами и прочим «сокровищами», совершенно бесполезными в теперешней жизни посёлка.
Они обошли половину домов, потом решили прерваться, чтобы пообедать и погреться. Едва Полина и Варя уселись за стол, как пришёл вконец разобиженный Анатолий Шаров.
- Это что же такое? Чем это мы вам не угодили? Всем представления, а нам шиш с маком.
- Будет, будет вам представление. Сейчас ребята чуточку отогреются, поедят, и пойдут дальше скоморошничать, — успокоила его Вера Кирилловна.
- Точно к нам придут? Не забудут? — уточнил Анатолий.
- Слово даю. Они только половину посёлка обошли, — сказал Барминцев.
- Ну, хорошо. Пойду своих успокою. А то у меня дома полный алес: Рустик ревмя ревёт, что к нему артисты не пришли, а Нинка прямо заявляет, что это потому, что нас не любит никто. Она от Куваевых про выступления с самого утра узнала, и от окна не отходит, чтобы не прозевать.
Ребята сначала малодушно надеялись вторую половину посёлка обойти завтра, но после визита Шарова, решили выполнить программу целиком.
К дому Паниных добрались уже затемно. Навстречу ряженым вышла Антонина Ивановна.
- Что это вы, ребятки, колядовать не ко времени решили?
- Мы не колядуем, Антонина Ивановна, — сказала Полина, потирая рукой, с надетым на неё старым шерстяным носком, нос, — это у нас культурное мероприятие, по борьбе со скукой и унынием щучьепадинцев.
- Мы как артисты на гастролях, — пискнула из своих покрывал и шалей продрогшая Варя.
- А ну-ка, быстрее в дом, артисты! — строго прикрикнула Панина.
- Мы не можем в дом, — возразил Валерка, стуча зубами, — нам места там не хватит.
- Да, мы уж лучше побыстрее выступим, — и по домам, вы у нас последние, — добавил Санька, стуча зубами.
- Ну, давайте, а потом горячего чайку и по домам. Дед, неси мангал. Мы чаёк прямо на улице спроворим.
Через несколько минут в мангале уже пылал костёр, на решетке грелись два чайника, а ряженые, приободрившись в предвкушении горячего чая и скорого отдыха, с особым чувством пели и читали стихи.
А в заросшей ивняком канаве скрипел зубами от голода и досады бирюк — какие уж тут козы или кролики при таком раскладе! Не дожидаясь конца представления, волк на брюхе отполз подальше и осторожно потрусил к дому Куваевых, где, как подсказало ему чутьё тоже жил козёл.
Бантик наотрез отказался уходить от хозяек в новый коровник. Пока ещё можно было выходить на пастбище, козёл ежедневно приходил вместе с людьми в коровник, и выводил на выгул овец, но потом упорно возвращался к дому Куваевых, предпочитая ночевать под открытым небом, лишь бы не отходить далеко от Оли и Юли. Пришлось Лидии Львовне с Анной Алексеевной при активной помощи строительной бригады построить пристройку к дому для рогатого индивидуалиста. К слову сказать, пристройка для козла оказалась добротнее всего куваевского дома. Крепкая дверь была снабжена надёжным запором, поставленным Степаном для того, чтобы Бантик, которого многие обитатели Щучьей Пади откровенно боялись, не вздумал самостоятельно выйти погулять.
Для удобства хозяек, в пристройку вела небольшая дверь с веранды, чтобы в козлятник можно было попадать в плохую погоду, не выходя на улицу.
У Куваевых ряженые побывали ещё утром, но все разговоры в доме были только об этом.
- Как же Денис у тебя, Олька, камушек из уха вытащил, — с удовольствием вспоминала Юля.
- Ага. Я даже ничего не почувствовала, — засмеялась Оля.
- А ещё мне понравилось, как Таня пела, — сказала Анна Алексеевна.
- А как Санька с Валеркой клоунов представляли! Здорово, правда, — Оля даже попрыгала и покувыркалась на лежанке, показывая, как это было.
- А мне очень понравилось, как Полина «Скифов» читала, — Лидия Львовна, подхватила расшалившуюся дочку, — молодцы ребята. Ладно, завтра ещё повспоминаем, а сейчас давайте-ка ужин готовить. Я в погреб, за картошкой полезла.
- Давай, а я воды нагрею, — сказала её мать.
Она прошла на кухню и увидела, что вода в ведре закончилась.
- Лида, я за водой схожу! — крикнула она дочери.
- Мам, не надо. Я сейчас вылезу и схожу сама.
- Да ладно. Чего там? Колодец-то во дворе, что я ведра воды не донесу?
Анна Алексеевна, накинула теплый платок, взяла ведро и вышла во двор.
Бирюк уже успел обежать козлятник и убедиться, что до мяса ему не добраться. И тут он увидел женщину.
Волк предпочёл бы козлятину, но больше терпеть голод он не собирался и решил напасть на Анну Алексеевну.
Она не поняла в темноте, что это волк, и окликнула зверя:
- Грей?! Это ты? Что ты здесь…
И тут волк прыгнул.
- А-а-а! — закричала несчастная.
Услыхав крик, Юля и Оля бросились к окну.
- Мама! — закричала Юля, — на бабушку кто-то напал.
После этого храбрая девочка схватила кочергу и выскочила из дома.
Оля выбежала было вслед за ней. Волк показался ей огромным. Взвизгнув, девочка вернулась на веранду и бросилась в козлятник за Бантиком.
Это для волка козёл был просто мясом, а для Бантика волк был зарвавшимся нахалом, посмевшим обидеть хозяйку.
Пока Лидия выбиралась из погреба, а Юля, на ватных от страха ногах, пыталась ткнуть волка, терзающего бабушку, кочергой, во двор вылетел озверевший Бантик.
Юля, и спрыгнувшая с крыльца, Лидия ещё ничего не успели сделать. А Бантик со злобным меканьем, больше похожим на рёв зверя, набросился на бирюка и с силой ткнул его острыми рогами в бок. Волк выпустил свою жертву и извернулся, чтобы вцепиться в горло козла, но тот успел встретить этот волчий манёвр во-всеоружии, и сильно ударил бирюка рогами в грудь. Волк в азарте схватки не почувствовал боли и приготовился ко второй атаке, но тут Юля всё-таки изловчилась и двинула ему по спине у основания хвоста кочергой.
Волк отпрыгнул к забору, но там его настигло полено, брошенное Лидией. Зверь взвыл. Бантик, хорошенько разбежавшись, решил добавить зверю ещё, а Оля так завизжала с крыльца, что у бирюка чуть голова не лопнула от этого звука. Каким-то чудом перепрыгнув через забор, волк бросился бежать.
Бантик, проломив в заборе дыру, бросился следом.
Бирюк мчался со всех ног, а следом скакал злобный козёл. Так они пробежали почти половину посёлка.
Но лесной зверь оказался более ловким, одним прыжком перелетев через канаву, нашёл свой лаз, и через него покинул посёлок. Бантик поспешил за ним, но запутался ногой в порванной сетке забора, дёрнулся изо всех сил и порвал связки.
И тут мужество покинуло отважного козла, и он закричал громко и жалобно.
Бирюк, убегавший в лес со всех ног, услыхав этот крик, замер. Потом насторожено принюхался. Уши и нос подсказали зверю, что его преследователь стал беспомощным. Несколько мгновений волк колебался между страхом и голодом, потом голод взял верх, тем более что на его стороне было острое желание отомстить наглой скотине, осмелившейся гонять его, страшного хищника.
Волк осторожно вернулся к забору, прислушался, понюхал воздух и только после этого набросился на обезноженного Бантика.
Он раздирал тёплое мясо, давясь и шёпотом порыкивая от возбуждения. Но как не был он голоден, как не наслаждался добычей, волк не переставал прислушиваться, готовый в любую минуту броситься наутёк.
* * *
Но людям в это время было совсем не до бирюка. Едва волк и козёл умчались в темноту, Лидия Львовна и девочки кинулись к Анне Алексеевне, неподвижно лежащей на мёрзлой земле. При виде страшной раны Лидия Львовна испугано вскрикнула, а девочки заплакали от страха — им показалось, что бабушка умерла.
Но тут Анна Алексеевна едва слышно застонала. Куваева поняла, что мать жива, и что действовать надо без промедления. Но ведь связи никакой нет. Как пройти по посёлку, где бродит волк, нападающий на людей, за помощью. Что же делать? Наверно сначала надо отнести раненую в дом, а то она ещё и обморозится. Но как? Анна Алексеевна сложения была хрупкого, но всё равно поднять её Лидии Львовне в одиночку было не под силу. А девочки ещё слишком маленькие. У них силёнок совсем капелюшка. Пока женщина пыталась найти самое лучшее решение, Юля притащила из дома тёплое одеяло.
- Мама, давай бабушку на одеяло переложим, а сверху накроем получше.
- Нельзя её здесь оставлять. Вдруг волк опять придёт, — сказала, дрожа от холода и страха, Оля.
- А, может быть, я до Сосновских добегу? Позову на помощь, — предложила Юля.
- Да ты что?! Там же волк, — испугалась Лидия Львовна.
- Мама, ну мы же не можем просто так стоять и ничего не делать. Бабушка же умрёт.
- Юлька, а ты возьми большую кастрюлю и половник и стучи им по кастрюле. Волк точно испугается, — предложила Оля.
- Правильно. Мама, я буду бежать и греметь, и волк не решится ко мне подойти. А я быстренько: только к Сосновским и обратно.
- А вдруг он решиться напасть? — сомневалась Лидия Львовна.
- Там же Бантик его гоняет. Волку сейчас не до нас, — настаивала Юля.
- Ага, а я пока орать буду погромче, чтобы он ещё больше испугался, — добавила Оля, — беги, Юлька.
- Сделаем так, это я буду бежать и греметь, а вы тут орите и грохочите чем-нибудь, пока я не вернусь, — решила Лидия Львовна.
- Уж мы тут этому волку устроим, — мстительно пообещала Оля, поднимая ведро, оброненной Анной Алексеевной и забирая из Юлиных рук кочергу, — пусть только сунется!
- Ну, давайте, осторожнее тут, — сказала Лидия Львовна и, схватив со скамейки десятилитровую оцинкованную лейку и кинув в неё обломок тротуарной плитки, помчалась с этой погремушкой к Сосновским, которые были их ближайшими соседями.
Потом Владимир, Наталья и Геннадий пошли к Куваевым, чтобы перенести пострадавшую в дом, а быстроногий Валерка под защитой Грея помчался к Барминцевым за «профессиональной» помощью.
- А зачем ты ко мне-то прибежал? — удивилась Вере Кирилловна. — Надо же за Евгением Георгиевичем бежать. Он же настоящий доктор.
- Не теряйте времени, идите к Куваевым, — вмешался Барминцев, — а к Евгению я сам схожу, и мы придём следом за вами.
* * *
Благодаря слаженным действиям Анну Алексеевну удалось спасти, правда, очень дорогой ценой. Волк так изуродовал левую руку несчастной женщины, что её пришлось ампутировать. Евгений закончил операцию уже перед рассветом.
- Жуткие условия, — вздохнул он, размываясь, — и как это вы, голубушка, Вера Кирилловна на полостную операцию в таких условиях решились.
- По неграмотности, — призналась та, отмывая от крови ножи и иглы, использованные при операции.
- Оно и видно. Ну, да ладно, победителей не судят. Вот только мне очень не хотелось бы, чтобы операции после нападения волков стали для нас нормой.
- Надо эту тварь отловить. Сегодня же займёмся, — сказал Сосновский.
- Правильно. И в каждом доме собаку завести, — подхватил Александр Петрович, неизвестно как, опять оказавшийся в самой гуще событий.
- Эх, Петрович, да где же мы столько собак-то наберём, — вздохнул Барминцев.
- Да, Лапочка оплошала, мало кутят принесла. Но, будем надеяться, что это она по молодости. А потом и побольше у неё щенят будет рождаться. Собака такого размера и дюжину родить может. Я вот уже присмотрел себе щеночка. Хороший кобелёк, Алмазом зовут, — похвастался Панин.
* * *
Наутро мужчины посёлка, взяв всех собак, кроме Лапочки и Агаты, отправились выслеживать бирюка. Петр и Михаил взяли ружья с драгоценными патронами. Волка не собирались оставлять в живых.
Гоблин и Грей чувствовали себя виноватыми в произошедшей трагедии и готовы были разорвать бирюка в клочья. Шерсть на загривках у собак дыбилась, а из груди невольно вырывался глухой злобный рык.
Обход начали от дома Куваевых. Собаки уверенно взяли след зверя. Вот здесь он напал на Анну Алексеевну, здесь перепрыгнул через забор, здесь бежал по кустам.
Перед дырой в поселковом заборе напротив участка Шаровых охотники обнаружили останки несчастного Бантика.
- Ух, ты! — воскликнул Валерка, — папа, как ты думаешь, а ведь мясо ещё не испортилось?
Сосновский посмотрел на сына с сожалением и покачал головой.
- Всё-таки, ты, Валерка, совсем ещё пацан. Разве же можно его есть?
Валерка вытаращил глаза, не искренне не понимая, в чём проблема, и Барминцев поспешил пояснить.
- Бантик ведь был не скотиной безмозглой, а нашим другом. Он человека спас: если бы он не прогнал волка, ещё неизвестно, что с Анной Алексеевной было бы. Ты, Валерка, пойди, подними Полину, Саньку, Гришку с Зоей, Дениску да похороните Бантика, как он того заслужил.
- Правильно. А мы пойдём этого подлого волчару искать, — сердито добавил Михаил.
Валерка, никогда не любивший козла, поплёлся к Саньке, бормоча себе под нос: «Ага, вот Петрович всыплет нам по первое число, за то, что мясо похоронили!»
Но Александр Петрович и не подумал «всыпать». Более того, он каким-то непостижимым образом оказался раньше Валерки с друзьями на «зверином кладбище» неподалёку от места, где были похоронены Жулька и дворняжка-найдёнка, и к приходу ребят уже насобирал хвороста и развёл костёр, чтобы растопить землю для будущей могилы Бантика.
* * *
Охотники вернулись через четыре с половиной часа, напрасно проплутав всё это время по лесу. Бирюк успел убежать далеко.
Гоблин всё никак не мог успокоиться и, невзирая на мороз, ещё долго бегал по посёлку, находя волчьи следы у коровника, в канаве возле Панинского забора, у дома Шаровых. Нашёл он и волчью лёжку у пруда.
Запах подсказал псу, что волк провёл в посёлке почти двое суток. От этой мысли Гоблин чуть хвост себе от досады не откусил. Нет, теперь никаких поблажек себе. Обход всей территории дважды в день, невзирая на погоду.
К такому же выводу пришёл и его хозяин. Барминцев с Сосновским договорились обязательно ежедневно обходить с Гоблиным и Греем весь посёлок.
* * *
Морозы продолжались весь декабрь, по ночам столбики термометров падали ниже сорокаградусной отметки. По ночам в садах трещали от мороза деревья, и рачительный Панин прикидывал, насколько меньше удастся собрать на будущий год фруктов, и не померзнут ли в буртах морковь и свёкла.
В такую погоду мало, кто решался высовывать нос из тёплых домов. Только «животноводы» дважды в день спешили к коровнику, да Барминцев с Сосновским, обувшись в сапоги из лосиных шкур, сшитые Паниным, совершали свои ежедневные обходы посёлка с собаками.
Но, затаившаяся по домам, жизнь в посёлке всё-таки продолжалась. Вера Кирилловна сумела выделать шкуры, снятые с волков, напавших на Евгения, и теперь они с Мариной Александровной шили шубы и шапки для Вари, Тани, и Юли. Антон всё колдовал над собранными у жителей посёлка телефонами и магнитолами. Лариса в сарае плавила при разных температурах пыль, собранную в своё время на дороге. А Степан, несмотря на то, что у него, как у всех «пришельцев» по сравнению с «коренными щучьепадинцами» были самые острые проблемы с одеждой, каждое утро надевал старые кирзовые сапоги, подаренные Паниным, заматывался в тряпки и бежал к Куваевым. Он теперь считал своим долгом опекать эту семью, и при этом всё больше привязывался к милой застенчивой Лидии Львовне и её девочкам.
Гл. 16. Новогодние подарки.
Как-то раз, коротким, но, тем не менее, нескончаемым в своём унылом бездействии, декабрьским днём, Варя, сидевшая с книжкой Жюля Верна у стола, вздохнула и тихо призналась:
- Скучно как! Не могу больше — выть хочется.
- Почему это выть? — удивилась Вера Кирилловна, — Тебе-то что скучать? Вон у нас книг сколько. А если надоело читать, повяжи. Ты же начала себе кофточку вязать. И интересно и полезно.
- Ну, нет! От такой развлекухи и вовсе затоскуешь.
- Ну, я уж и не знаю, что тебе предложить. С Агатой поиграй.
Агата, дремавшая на лежанке у печки, при этих словах свернулась в ещё более плотный клубок. Ага, играть ещё в такой холод собачий! А там, глядишь, вместе с Гоблиным заставят и по улицам бегать, волка искать! Нет уж, лучше поваляться у печки, делая вид, что крепко спишь.
Варя собралась ответить матери, но тут Полина, с тоской смотревшая в окно, вдруг сказала:
- А к нам гости!
- Наконец-то! — обрадовалась Варя.
- Кто же это решился в такой холод? — удивилась Вера Кирилловна.
- Не разберу. Окно замёрзло, и видно плохо, — ответила Полина и поспешила на веранду встречать гостя.
Это оказался Антон. Вид его был ужасен: из слишком коротких рукавов чужой куртки торчали красные, распухшие от мороза руки, голова поверх бейсболки была обмотана грязным махровым полотенцем, а кроссовки полны снега. Снега выпало совсем мало, но на антоновы кроссовки как раз хватило.
- Ой, Антоша, на кого же ты похож! Ну-ка, раздевайся и садись поближе к печке, а я сейчас чайку горячего приготовлю, — заахала Барминцева.
- Вера Кирилловна, мне бы с девочками пошептаться, — сказал Антон, трясясь от холода.
- Да шепчись на здоровье. Только всё-таки, сначала Агатку подвинь, сядь на лежанку и прижмись спиной к печке. Оттуда и шепчись, а я пойду чай готовить.
Барминцева вышла на кухню, а Антон подошёл к заинтригованным сёстрам и прошептал:
- Девчонки, у меня получилось.
- Что? — громким шёпотом переспросила Варя.
- Я сделал радио.
- Врёшь, — не поверила Варя.
- В том-то и дело, что не вру. И мне нужна ваша помощь.
- Говори, что надо делать, — серьёзно сказала Полина.
- Прежде всего, пообещайте мне, что пока кроме нас троих об этом никто знать не будет. Во-первых, я хочу сделать всем сюрприз. А во-вторых… Ну, вдруг что-то не заладится. Я ведь не каждый день радио изобретаю. Ведь засмеют.
- Лариска такая, она может, — со знанием дела заявила Варя.
- Ну, почему именно Лариса? — растерялся Антон, и Полина поспешила к нему на помощь.
- Мы никому не скажем, даже папе с мамой. Можешь не сомневаться, — сказала она.
- Спасибо. Понимаете, мне необходимо провести испытания. На расстоянии. Дома-то я пробовал — вроде получается. Но там расстояние между передатчиком и приемником самое большое восемь метров. Это несерьёзно.
- Да уж, на таком расстоянии удобнее без радио общаться, — хмыкнула Варя.
- Вот и я говорю. Надо проверить будет ли работать на больших расстояниях. В пределах посёлка, понятно. Но проблема в том, что я не могу быть сразу и у передатчика и у приёмника.
- Можешь дальше не объяснять. Давай приёмник, и расскажи, как им пользоваться, — сказала Полина.
- И ещё о времени надо договориться, — вставила Варя, — мы с Полькой на чердак заберёмся, чтобы никто больше не услышал.
- Правильно. Давайте проведём испытания ровно через полчаса.
- Значит, в половине четвёртого, — уточнила Полина.
- Хорошее время, — сказала Варя.
- Да, — согласилась Полина, — Папа ещё не вернётся со своего патрулирования, а маму мы как-нибудь отвлечём.
- И у меня никого не будет. Степан у Куваевых часов до семи просидит. Так, что всё успеем. Вот приёмник.
- Ой, Поля, это же твой телефон, — обрадовалась Варя.
- Да, я, правда, в нём немного поковырялся. Теперь он работает без батареек.
- Как это? — удивилась Полина.
- Только на радиоволнах.
- Неужели это возможно?
- Радиоволны – это тоже энергия. Я сделал из наших мобильников детекторные приёмники.
- Понятно. Что же, до связи. Удачи тебе, — сказала Полина.
- Ну, девчонки, я на вас рассчитываю. Я пошёл.
Антон выскочил на улицу.
- Ушёл? — удивилась Вера Кирилловна, входя в комнату с чайником в руках. — А как же чай.
* * *
Испытания прошли успешно. Пора было переходить к следующему этапу радиофикации Щучьей Пади.
Заговорщики собрались в доме Степана и Антона, когда Степан снова ушёл к Куваевым.
- Теперь надо раздать всем их мобильники. Они теперь будут нашими радиоприёмниками. Только раздать надо по-умному, не привлекая ничьего внимания. А потом подумать о первой радиопередаче, — сказал Антон.
- Да, тут надо хорошенько поразмыслить. Первая радиопередача — самая важная, — согласилась Полина
- А чего тут думать? Мы, разве, не книжки по радио будем читать? — удивилась Варя.
- Мне кажется, что если уж у нас появилась такая замечательная штука, то мы должны и новости рассказывать и музыку передавать. Ой, даже подумать страшно, сколько всего можно сделать, когда есть радио, — Полина даже задохнулась, представив себе неисчерпаемые возможности.
- Ну, какие у нас в Щучьей Пади могут быть новости? — пренебрежительно фыркнула Варя.
- Ну, не скажи. У нас очень многое происходит, о чём все должны знать. Надо будет всё узнавать, и по радио обо всём важном рассказывать. И тогда у нас всё будет по-настоящему. Прямо голова от волнения кружится, — сказала Полина, потирая виски.
- Да. Я сам ужасно волнуюсь. Но давайте решать проблемы по очереди. Итак, в первую очередь надо будет разнести приёмники по всем домам посёлка. Вот и давайте подумаем о том, как это провернуть, чтобы эту задачу выполнить, и при этом никакого особого ажиотажа не вызвать, — Антон вытащил из-за шкафа сумку, набитую переделанными мобильниками.
- Ну, это проще простого, — уверено сказала Варя.
- И как же это, по-твоему, следует сделать? — спросил Антон.
- Надо просто раздать их всем нашим втайне от взрослых, — уверено заявила девочка.
- Кому это «нашим»? — не понял Антон.
- Ну, нашим: Саньке, Валерке, Юле, Зое, Ларисе, — пояснила Варя.
- Ну, хорошо, Ларисе, Зое, Саньке — это понятно. Это надёжные люди, но что делать с домами, где одна мелкота: Никитка, Сонечка? — неуверенно пожала плечами Полина.
- Эти уж точно не проболтаются, — авторитетно заявила Варя, — ручаюсь.
И вот на следующий день Варя и Таня, одетые в новые шубы и шапки из волчьих шкур, отправились обходить посёлок. В большинстве домов всё происходило гладко, и девочки, не вызывая подозрений взрослых сумели раздать почти все приёмники. Приходу девочек радовались, потому, как это маленькое событие нарушало бесконечную скуку. Особенный восторг приход Вари и Тани вызывал у детей. Если взрослые, невзирая на мороз и отсутствие тёплой одежды, были вынуждены покидать свои дома, и имели возможность хоть немного общаться друг с другом, то дети просто сидели взаперти. А тут такая радость: гости приходили именно к ним, да ещё, посвящали их в «страшную тайну». Никаких подробностей Варя никому не рассказывала, даже Таня не была посвящена в секреты радиофикации Щучьей Пади. Но уже одно то, что мобильные телефоны следовало держать под рукой, но при этом втайне от взрослых, вызывало сладкое замирание сердца у детей и подростков.
В некоторых домах девочкам предлагали чай, Панины накормили ячменными лепёшками, а Сосновские угостили мармеладом из свёклы. И только у Шаровых подружек ожидала неприятность.
Многие обращали внимание на шубы и шапки девочек и даже поздравляли их с обновкой. Заметила их и Нина Сергеевна.
- Какие у вас шубки замечательные.
- Это нам мама с тётей Верой сделали, — простодушно похвасталась Таня.
- Вот как? А мех откуда?
- Это волчьи шкуры. Ну, когда собаки убили волков, напавших на Евгения Георгиевича, Александр Петрович велел волчьи шкуры прибрать, а мама их потом их потом очистила с помощью своих вонючих микробов, вымочила в настое дубовой коры и колотушкой размяла. Правда, они ещё жестковатые получились, но уже что-то из них сшить удалось, — сказала Варя.
Шарова поджала губы.
- Ну, понятно. Вы теперь и гулять можете, а остальные должны по домам сиднем сидеть.
- Но ведь шкур всё равно не хватило бы на всех, только три шубы и получилось всего: нам, да Юле, — призналась Таня.
- Конечно, вам хватило, а нам не хватило. Вот, что значит к Панину подлизаться. А кто он такой, этот Панин. Кто его главным сделал? Почему мы все должны под его дудку плясать? Эй, Толя, ну-ка пойди сюда!
Из глубины дома выглянул Анатолий Семёнович.
- Что такое? О, у нас гости! Здравствуйте, девочки, проходите.
- Здравствуйте, дядя Толя, — неуверенно пискнули Таня с Варей, чувствуя приближение грозы.
- Ты самого главного не понял. Посмотри, как они одеты!
- Классный прикид! Последний писк щучьепадинской моды, можно сказать. Здорово.
- Ты что, издеваешься? — взвизгнула его жена.
- Нина, ты о чём?
- Ты сам не понимаешь? Или никому из нас тёплая одежда не нужна? Сыну твоему не нужна?! Почему всё мимо нас проходит? Только потому, что мы с тобой вокруг Панина на задних лапках не прыгаем?
- Хочешь занять его место?
- А почему бы и нет? У меня прав не меньше, чем у него.
- Права у нас у всех одинаковые. Только ты подумала о том, что восьмидесятилетний старик не валяется на печке, а постоянно заботится обо всех. О нас, молодых и здоровых, между прочим. Да если бы не он, мы бы сейчас как медведи в берлоге лапу сосали, а то и вовсе как безумный Борис сошли бы с ума и погибли.
- Так, что же теперь…
Конца семейной разборки Таня и Варя не дослушали и предпочли сбежать, так и не передав Рустику мобильник.
Честно говоря, произошедшее в доме Шаровых их очень расстроило, и они вернулись домой мрачнее тучи. Марина Раскольникова, плохого настроения дочери не заметила, занятая выкраиванием из остатков шкур унтов для Антона и Дениса, и Таня просто тихонько уселась в своём уголке. Варе повезло меньше. Вера Кирилловна увидев расстроенную физиономию дочери, пристала с вопросами. Варе пришлось признаться, что они ходили навещать поселковых детей, а Нина Сергеевна Шарова рассердилась, что на них с Таней за новые шубы.
- Понятно, — вздохнула Барминцева.
- Мама, ну ведь мы же не виноваты.
- Конечно, не виноваты. Просто у нас ещё всего мало. Я вот, когда гляжу на Антона с Дениской, у меня просто сердце кровью обливается, как они в тряпках по морозу бегают. Будет время, когда у всех будут и шубы, и шапки, и зимние сапоги. Только сразу всё не получается. Вот, что, ты сейчас не думай об этом и не расстраивайся. Давай-ка лучше подумаем о более важных вещах.
- О каких?
- Сегодня двадцать седьмое декабря. Надо бы придумать, из чего можно сделать хотя бы малюсенькие подарки для всех наших друзей.
- У меня идея, — подключилась к разговору Полина.
- Выкладывай.
- Давайте сделаем из обрезков меха, кожи, разных тряпок какие-нибудь цветочки, салфеточки, маленькие игрушки.
- Ещё из шишек можно, — радостно подхватила Варя, — ну, разные там новогодние сувениры. Раскрасить их понаряднее. Взять у папы красок. Раньше такие сувениры даже в магазинах перед Новым годом продавали.
- А что? Пожалуй, будет неплохо, — согласилась Вера Кирилловна.
- Ага. Только времени у нас в обрез, — сказала Полина.
- Значит, начинаем прямо сейчас.
* * *
О новогодних подарках вспомнили не только Барминцевы. Ларисины эксперименты с пылью привели к тому, что девушке удалось получить нечто, похожее на стекло красивого янтарного оттенка. К празднику Лариса решила подарить всем женщинам и девочкам незамысловатые украшения из такого стекла.
Антонина Ивановна, Гриша, Зоя, Наталья и Ира Сосновские вязали всем детям носки и варежки из пушистой козьей шерсти.
Евгений и Денис вырезали для всех именные деревянные ложки.
Михаил, Пётр и Валя сочиняли шутливые поздравления в стихах для каждого щучьепадинца.
А Константин и Геннадий, посвящённые Антоном в тайну радиофикации посёлка, вот уже двое суток ломали голову над первой радиопередачей, которая была запланирована на первое января.
Но самый главный подарок щучьепадинцам сделала природа: тридцать первого декабря мороз ослабел до десяти градусов и повалил мягкий пушистый снег.
* * *
В первый день нового года Степан пришёл к Куваевым ещё затемно. Ему не терпелось подарить любовно приготовленные подарки. Анне Алексеевне он нёс маленький столик, который можно было устанавливать прямо на кровати. После нападения волка и ампутации руки бедная женщина выздоравливала медленно и была прикована к постели. Для Лидии Львовны Степан сделал целый набор красивых деревянных разделочных досок и подставок под горячее. Но самый замечательный подарок был предназначен Юле и Оле. Для них Степан построил совершенно замечательный кукольный дом. В этом доме открывались двери и окна, и можно было по-настоящему топить печку, размером со стакан. При необходимости любая стена чудо-домика откидывалась, и все три его комнатки и кухня становились доступны для игры. Домик был таким дивным, что даже Юля, считавшая себя уже слишком взрослой для детских игр, не смогла сдержать восторженного визга.
Вдруг в дальнем углу комнаты заиграла музыка. Буквально через несколько тактов Юля, а за ней и остальные узнали припев финальной песни из кинофильма «Чародеи», исполняемый на скрипке. Это было так неожиданно, что Лидия Львовна едва не выронила из рук очередную разделочную дощечку, которую с удовольствием разглядывала в этот момент.
- Что это? — удивилась Анна Алексеевна.
Оля первой вспомнила про «страшную тайну» и принесла к столу бывший мобильный телефон, уже четвёртый день, спрятанный среди их с Юлей игрушек.
В мелодию, исполняемую на скрипке, вплёлся бархатистый мужской голос:
«Разноцветный, огромный, весёлый,
Не подвластный ни дням, ни годам,
Этот мир ослепительно молод,
Столько лет ему, сколько и нам»
Потом голос, в котором все уже узнали голос Константина, произнёс:
- Здравствуйте, дорогие друзья, с Новым Годом…
* * *
Антонина Ивановна, услышав щучьепадинское радио, заплакала от счастья:
- Это же просто настоящее чудо!
* * *
Профессор Синельников уважительно произнёс:
- Нигде и никогда мне не приходилось встречать столь талантливых людей, как у нас в Щучьей Пади.
При этих словах отца, Лариса почему-то покраснела и поспешила вернуться в свою комнату.
* * *
Владимир Иванович Сосновский, услышав радио, прогремел, глядя на дочь:
- Во, настоящие мужики чего добиться смогли, а твой…
- Вовка, а как ты думаешь, кто там на скрипке играет? — засмеялась его жена.
* * *
В полдень, как было предложено Константином по радио, все собрались у пруда в центре посёлка. Даже Анну Алексеевну Степан и Антон аккуратно донесли на руках и усадили в кресло, принесённое из дома Паниных.
Пока мужчины принялись строить снежные крепости и горки для детей и расчищать от снега замёрзший пруд, женщины захлопотали над мангалами. Скоро над прудом поплыли запахи жаренной с домашней тушенкой картошки и душистых ягодных взваров.
Малышня со счастливым визгом каталась с горок, а ребята постарше завладели катком. Коньков, понятное дело, ни у кого не было, и кататься приходилось просто на ногах. Но всё равно было ужасно весело. Потом Валерка приволок из дома надувной бассейн, и они с Санькой, впрягшись в этот экзотический экипаж, галантно предложили всем желающим девочкам покатиться. Впрочем, их приглашением воспользовалась только одна Полина. Остальные предпочитали наблюдать за катанием со стороны, сопровождая процесс смехом и шутливыми комментариями.
Вволю нарезвившись, все отдали должное горячей картошечке с кабаниной и лосятиной и дымящимся ароматным взварам.
А потом настала пора обмена подарками.
Поздно вечером, Рустик, с трудом согласившийся расстаться с новыми варежками и носочками, тихо прошептал, прижимая к груди косорыленького зелёного мишку, смастряченного Барминцевыми из обрезков плюша:
- Мамочка, а, правда, хорошо было?
- Да, мой заюшка. Очень хорошо, — ответила Нина Сергеевна, поправляя сыну одеяло.
- А ещё у нас Новый год будет?
- Непременно, моя радость. И мы тоже сделаем для всех подарки.
- Ага, только я пока никак не могу придумать, какие, — сонно вздохнул малыш.
А пятого января щучьепадинцы получили ещё один подарок: Гоблину и Грею всё же удалось выследить и затравить бирюка.
Волк, убежавший из посёлка после нападения на Анну Алексеевну и убийства Бантика, более трёх недель бегал по лесу, но воспоминания о дивных ароматах коровника и живности в Панинском дворе, всё же привели его снова к знакомому перелазу. Дыра в заборе была заделана, но это не остановило упрямого бирюка, и он в одну из ночей прокопал лаз под забором. Вот этот лаз и был на следующее утро обнаружен собаками. Вздыбив шерсть на загривке, Гоблин со злобным рыком нырнул в дыру. Грей последовал за ним. А вот для Барминцева и Сосновского волчий лаз оказался непроходимым, и люди вынуждены были бежать к калитке. К тому времени, когда проваливаясь в снегу и путаясь в буреломе, они добрались до лаза с наружной стороны забора, всё уже было кончено, и Гоблин встретил людей победным лаем над трупом поверженного врага. У волкодава было оторвано ухо, но это не портило ему настроения. Рядом с ним сидел Грей, зализывая глубокую рану на плече.
Волчья шкура была торжественно доставлена в посёлок, и по случаю победы над бирюком был устроен целый праздник, на котором все чествовали отважных Грея и Гоблина, а заодно и Агату, не потому, что она героическая, а потому, что она просто очень симпатичная, и её все любят. Пуделиха сидела между своими замечательными приятелями и охотно принимала знаки внимания.
Но и этот праздник прошёл. Волчью шкуру Вере Кирилловна очистила и замочила в дубовом настое, раны Грея и Гоблина уже начали понемногу заживать, а зима всё никак не кончалась.
Гл. 16. Весна.
Зима всё длилась и длилась, изрядно надоев и людям и животным. С точки зрения Агаты из всей зимы стоящими были только два дня: когда выпал первый снег и можно было в охотку поваляться, освежая шкурку, и встреча нового года, сопровождаемая традиционной для этого праздника объедаловкой. Ну, ещё, может быть, день, когда Агату хвалили вместе с Гоблином и Греем, за победу над бирюком-людоедом.
Только вот все хорошие дни уже давным-давно миновали, а зима всё не кончалась.
Но, однажды утром Агата, ещё не открывая глаз, потянула носом воздух, потом пружинисто вскочила и бросилась в сад.
- Что это с ней? — удивилась Варя и, отогнув уголок занавески, выглянула в окно и ахнула от восторга.
Небо было таким ликующе-синим, солнце сияло ярко-ярко и дробилось сверкающими брызгами в сосульках, свисающих с крыши, а по блестящему, словно лакированному насту, развевая по ветру длинные лохматые уши, с развесёлым лаем носилась Агата.
В это утро радионовости, ставшие уже регулярными в посёлке, начались с разговоров о весне. По этому поводу Полина прочитала несколько подходящих случаю стихов, а примчавшийся в студию Константин спел песню про оранжевого кота . Песня была не совсем о весне, но точно выражала настроение всех щучьепадинцев. Люди радовались и поздравляли друг друга, в коровнике взволновано ржали лошади, расшалившиеся собаки бегали по всему поселку, а кот Киплинг, забрался на крышу «Большого дома» и вопил там в своё удовольствие дурным голосом.
К обеду яркий денёк приугас, сменившись серенькой мокретью, но весна больше не сдавала своих позиций: жизнеутверждающе звенела капель, сугробы на глазах темнели и оседали, синицы «тенькали» по садам до темноты.
С весны в школе появился новый предмет: Нина Сергеевна Шарова, обладательница замечательной ножной швейной машинки неубиваемой марки «Зингер», предложила всем желающим учиться кройке и шитью. Не только все юные щучьепадинки, но и их мамы захотели овладеть этим искусством. А когда под руководством Нины Сергеевны были сшиты первые юбки-четырехклинки, Ира Сосновская вдруг предложила:
- А давайте устроим бал. Сошьем себе нарядные платья и устроим бал.
- Это, по какому же поводу? — ворчливо спросил Александр Петрович.
- Да просто так! Потому что, весна, — ответила Ира.
Панин хотел возразить, что весна это время полевых работ, а не повод для бала, но его слабый старческий голос потонул в радостных выкриках:
- Да, да!
- Конечно, устроим бал!
- Это будет так здорово!
- Прекрасная мысль.
- Ура! Ура! Ура!
Переорать прекрасную половину населения Щучьей Пади старик не решился.
А весна продолжала набирать обороты. Уже в начале апреля снег сошёл почти полностью, оставив лишь небольшие островки в глубине леса и по оврагам, а к концу месяца появилась уже и первая травка.
Щучьепадинцев весной стали посещать самые невероятные идеи.
Как-то раз Степан, провожал Лидию Львовну домой после концерта. Щучьепадинцы все от мала до велика знали, что Степан и Лидия поженятся, как только будет выстроен новый дом, и давно этому не удивлялись. Степан уже и брёвна для сруба заготовил и успел перевести их по зимнику в посёлок, а теперь только ждал, когда можно будет начать делать фундамент. Но сами влюблённые держались так, словно сами ещё не догадывались об этом, обращались друг к только на «вы» и брели по дорожкам близко, но не прикасаясь друг к другу даже кончиками пальцев.
И вот в этот весенний вечер Степан сказал, мечтательно глядя в светлое ещё небо, на котором робко поблёскивали первые звёздочки:
- Вы, знаете. Лидочка, а хорошо бы нам сделать зимний сад, а то ведь сидим всю зиму, как мышки по норкам.
- Ну, как же по норкам. У нас ведь и клуб есть, и каток, и в гости можно друг к другу ходить, — возразила женщина, не слишком, впрочем, решительно.
- Это совершенно не то. Там люди, а так хочется иногда просто тихо посидеть… Одному… Или вдвоём.
Лидия Львовна смущённо отвернулась.
- Скоро черемуха зацветёт. Как хорошо будет под ней сидеть. Или под сиренью…
- Это только весной хорошо или летом. А зимой?
- Но ведь сейчас весна, и впереди лето!
- А потом снова дождливая осень и холодная зима. А весной самое время о зимнем саде позаботиться.
- Но как мы сможем его сделать?
- Скажите, Лидочка, вам не приходилось бывать в Сванетии ?
- Нет. Я в Турции была однажды и два раза в Египте.
- Я тогда расскажу вам, какое это чудо — настоящий традиционный сванский дом. Жаль, что таких домов, наверно, уже не осталось. В сванских домах величайшая рациональность удивительным образом сочетается с красотой и изяществом. Жизнь сванов была суровой. В любой момент на селение могли напасть враги, поэтому сванский дом больше походил на маленький замок. В центре его была небольшая, всего в два этажа, башенка. Она была одновременно и сторожевой башней и летним жильём. А первый, зимний этаж дома был окружен помещениями для животных. Зимние помещения были окружены как бы двойной стеной, внутри которой жили домашние животные. Таким образом, ценный скот был под постоянным присмотром хозяев, и ворам было сложно украсть его. А ещё коровы и овцы своим живым теплом согревали людей, Ведь в горных районах Кавказа бывают очень суровые зимы. И люди там научились использовать тепло домашних животных.
- Стёпа, там, наверно, воняло в этом людском жилье, — поморщилась Лидия Львовна.
- А вот и нет! Во-первых, для совместного проживания с людьми приглашались только коровы, лошади и овцы, а свиньи жили отдельно, во-вторых, дома строились так рационально, что животные могли просовывать в комнату морды, согревая людей своим дыханием, а, так сказать, своими тыловыми частями были обращены наружу. И заводились в свои помещения через специальные воротца снаружи. Гениально!
Тут Лидия Львовна всерьёз испугалась, что Степан хочет построить их новый дом по образцу сванского жилища. Нет, всё-таки она была совершенно не готова жить бок о бок с коровами.
Но к счастью, Степан не собирался делать их семейное гнёздышко столь экзотическим. Но овладевшая им идея была совсем фантастической. Он задумал устроить в посёлке, ни много ни мало, зимний сад над новым коровником.
- Я даже знаю, что там будет расти, — радостно воскликнул он.
- Что, Стёпа? — осторожно спросила Лидия, не спеша разделять его восторг.
- Тут Петрович хвастался, что пока он жил в Щучьей Пади, ещё до катастрофы, он частенько косточки от всяких лимонов-апельсинов в цветочные горшки сажал. И теперь у него с десяток цитрусов, причём два из них выросли в вполне приличные деревца.
- Да знаю я про эти цитрусы. Никто, правда, на них плодов ещё не видел.
- Это потому, что они ещё слишком молодые и ограничены тесными цветочными горшками. А ты представь, что будет, когда они будут расти на просторе в хорошей жирной земле.
- Вырастут ещё больше.
- И не только вырастут, но и будут давать плоды! Ты только подумай, у нас будут свои лимоны и апельсины! А, может быть ещё, и мандарины и грейпфруты. Петрович сам не помнит, какие косточки проращивал.
- А причём тут коровы?
- Мы используем их тепло для зимнего сада. Надо только разобрать крышу на чердаке коровника и заменить её на стеклянную. Кстати, я это давно придумал, и сделал крышу разборной. Вот только не знал, где взять столько стекла.
- А теперь где ты стекло возьмёшь?
Вместо ответа Степан осторожно прикоснулся к висящему у Лидии Львовны на груди кулону, подаренному Ларисой.
- Вот же оно стекло!
* * *
Настроение у Александра Петровича было отменным — зиму щучьепадинцы пережили. Страшной была зима, суровой, но люди выдержали. Хватило и припасов, правда, пришлось зарезать почти всех свиней, оставив только заметно отощавший молодняк. Всё остальное стадо удалось сохранить, и даже получить приплод. Кроме двух бычков, появился на свет жеребёнок, два козлёнка, ожидалось прибавление и в овечьем стаде.
Уже можно было не сомневаться в том, что зерна и картофеля хватит не только до нового урожая, но и на посадку.
А, главное, щучьепадинцы, несмотря на все трудности и беды прошедшей зимы, не пали духом. Старшие дети ходили в школу, для малышей работал радиотеатр, представительницы прекрасного пола от мала до велика на полном серьёзе готовились к балу.
А в апреле щука пошла на нерест. Дёржа бурлила от рыбы, которую можно было добыть в огромных количествах без особого труда. Во всех домах варили уху и жарили щучью икру, выпотрошенные рыбины коптились и вялились по всему посёлку. Объевшиеся рыбой собаки валялись на прогретых солнышком проталинках. А на залитой весенним солнышком лужайке вперемешку резвились истосковавшиеся за долгую зиму дети и молодые животные: бычки Минька и Таврик, козочка Джали, родившаяся совсем недавно у Белочки, и Снежкин сынок – Пан, а также, успевшие подрасти Лапочкины щенки. А вот жеребёнок Тезей ещё жался к матери, хотя и поглядывал из безопасного места на весёлую кутерьму малышни.
Вскоре снег сошёл окончательно, и земля прогрелась настолько, что решено было начать полевые работы. Для вспашки целины из сарая Тюркиных был торжественно выкачен трактор, найденный когда-то в болоте при разведке окрестностей. Всю зиму с трактором возились Михаил и Алексей, приводя в порядок каждый агрегат, каждую самую малую железочку. Теперь трактор сиял так, как не сиял, наверно, и при сходе с конвейера.
Появление трактора было вызвано дружными аплодисментами, а Петрович, украдкой смахнул слезинку и сказал торжественно:
- Ну, теперь мы с таким-красавцем тут всё перепашем и засеем!
Но, увы. Остатков дизельного топлива в тракторном баке хватило только на то, чтобы сияющий красавец доехал до края поля. Там он фыркнул, выпустив колечко синего вонючего дымка, и заглох. Раскольников-старший зная, что топлива мало уже приготовил канистру 92-ого бензина, оставшегося от утонувшего навеки в пыли Форда. Но капризный трактор на качественном высокооктановом топливе работать наотрез отказался. Сколько не прыгали вокруг него механики, чудо сельскохозяйственной техники даже не двинулось с места.
Посевные работы оказались под угрозой. Но Панин не хотел сдаваться.
- А ну-ка, девоньки, ведите сюда лошадок, — приказал он.
Но Полина неожиданно заартачилась.
- Александр Петрович, да ведь это поле никогда не пахали. Надорвём коней на целине, а они наш единственный транспорт.
- А давайте, плуг к джипу прикрепим, — предложил Валерка.
- Правильно, а для того, чтобы боронить можно и лошадей запрячь, — подхватил Санька.
- Вы когда-нибудь видели, чтобы на джипах пахали? — возмутился Михаил Тюркин.
- А вот сейчас и увидим, — сказал Константин, направляясь за своим Хаммером.
Джип, в отличие от капризного трактора повёл себя замечательно, и Панину оставалось только жалеть, что у них один плуг. Услышав причитания старика, отец и сын Раскольниковы переглянулись, и уже к вечеру их остатков разрезанного катастрофой Антонового БМВ сделали второй плуг. А на следующий день работы велись уже на двух джипах.
- Эх, жаль бензина маловато, - посетовал Панин, - только-только на одну посевную и хватит. Уж больно много эти Джипы бензина жрут.
- Ничего, Петрович, что-нибудь придумаем, - утешил его Степан.
- Да что тут придумаешь? Разве только нефть поискать? А что, профессор, может у нас тут нефть быть?
- Сомневаюсь, - вздохнул Синельников.
- Нефти нет, зато ёлок полно, - сказала Вера Кирилловна, - Антон, можно переделать двигатели автомобилей и трактора так, чтобы они на спирту работали?
- В принципе можно… Но где мы спирт возьмём?
- Да из еловых опилок. Ларис, как думаешь, реально?
- Понадобятся дрожжи.
- Это моя забота. Я всё-таки микробиолог.
- Ещё хорошо бы известковую воду.
- Я когда колодец рыл, наткнулся на огромную глыбу известняка, - вступил в разговор Сосновский, - так, что покопавшись, мы известняка сколько надо добудем.
- Эх, хорошо! – воскликнул Панин и закричал Михаилу, сидевшему за рулём Джипа:
- Мишка, ровней держи! Борозду не перекашивай! Смотри, Константин как ведёт, как по линеечке.
Следом за джипами двигались пароконные упряжки, тянувшие самодельные деревянные бороны, а за ними спешили сеятели.
Петрович, взъерошенным воробьем прыгал вокруг полеводов. Сердце его переполняла радость. Всё-таки они, щучьепадинцы — молодцы. Не сдались! Справились! Выжили! И теперь можно было не сомневаться, что какие бы новые испытания не выпали на их долю, они сумеют выйти победителями.
От радости и гордости у старика даже защемило сердце.
Валерка первым заметил, что старик упал. Все побросали работу и кинулись к Панину.
* * *
В день похорон солнце сияло совсем по-летнему, воздух звенел от птичьего пения. Казалось, природа старается приободрить и утешить людей, но так горько щучьепадинцам не было с того самого дня, когда они узнали о том, что больше нет Москвы. Многие плакали, не стесняясь своих слёз. У бедной Антонины Ивановны подкашивались ноги от горя, но Зоя и Гриша не могли помочь ей. Они сами рыдали так безудержно, что ничего не замечали вокруг. Сосновский, бывший когда-то заядлым курильщиком, со зверским лицом грыз берёзовую веточку. Маленькие Филенька и Сонечка, перепуганные общим настроением громко и жалобно плакали.
Нина Сергеевна Шарова брела по полю, не разбирая дороги, и плакала. Она не смогла остаться у могилы Александра Петровича. Ей было и горько, и стыдно. Сколько раз она злилась на Панина, ругала его, называла диктатором и вредным старикашкой. Ох, попросить бы прощения за эти слова, да только поздно. Не у кого больше просить прощения.
В это время мобильник в её кармане задрожал. Нина Сергеевна споткнулась от неожиданности. Что это значит? Кто мог позвонить? Впрочем, телефон давно уже переделан в детекторный радиоприёмник, но ведь сейчас щучьепадинская радиостанция не работает. Все же на кладбище!
Женщина вынула телефон из кармана и успела ещё услышать три едва уловимых коротких писка, потом сразу три длинных и снова три коротких. Что бы это значило, и откуда донесся этот сигнал?
Слёзы тут же высохли, и Нина Сергеевна поспешила обратно к кладбищу. Кому рассказать о странном сигнале? Антону? Или профессору?
Свежий холмик уже был засыпан берёзовыми веточками с едва проклюнувшимися листочками и прутиками краснотала с пушистыми ещё вербешками. Но щучьепадинцы не спешили уходить с кладбища. Просто стояли вокруг свежей могилы и молчали.
Последние несколько десятков метров Шарова уже бежала. И едва не свалилась, споткнувшись о камень. Барминцев, стоявший ближе всех, машинально поддержал женщину и снова устремил взгляд на могилу.
Нина Сергеевна, задыхаясь, крикнула:
- Я что-то услышала по радио!
- Это невозможно, — рассеяно возразил Антон, — я передатчик выключил.
- Но это правда, — всхлипнула Шарова.
- Нина Сергеевна, может быть, вам показалось? — спросила Лариса холодновато.
- Нет, нет, я точно что-то слышала.
- Что же вы слышали? — спросил Синельников.
- Странные попискивания. Три коротеньких, потом три подлиннее, и опять три коротких.
- Что?! — заревел обычно сдержанный профессор.
Шарова в ужасе попятилась.
- Мне показалось, что они не были похожи на случайные звуки. Уж очень какие-то правильные.
- Это же СОС! Сигнал бедствия. Вы уверены, что слышали именно его?
- Ну, да. Это было примерно так: пи-пи-пи-пии-пии-пии-пи-пи-пи.
- Да, это, несомненно, СОС! — воскликнул Павел Дмитриевич. — Друзья мои, мы не одни. Остался ещё кто-то, и этот «кто-то» нуждается в нашей помощи.
- Но чем мы можем помочь?
- Нам бы самим кто помог!
- Да мы даже не представляем, откуда пришёл сигнал! — послышалось с разных сторон.
Профессор поднял руку, призывая к молчанию.
- Нас много, и мы с вами достаточно сильные, а значит, сумеем и помочь тем, кто в нашей помощи нуждается. Я в этом совершенно уверен. Ну, а где эти люди, я думаю, мы с вами сумеем найти.
Антонина Ивановна подняла голову и тихо сказала:
- Вот Александр Петрович порадовался бы, если мы кому-то сумели бы помочь.
to be continued...
Свидетельство о публикации №212120901641