Эссе. Прототип Героя Соколова по рассказу Михаила

                ЭССЕ.

Прототип Героя Соколова по рассказу
Михаила Шолохова «Судьба Человека».

В 1957 году был опубликован рассказ «Судьба Человека». Соколов, конечно,собирательный образ и многое не совпадает с действительностью. Например, у Шолохова
Соколов – шофёр. Прототип- военный лётчик.Шолоховский Соколов попадает в плен в сорок два года. А прототипу в ту пору было двадцать лет. Так кто же явился подлинным прототипом Соколова?  Григорий Устинович Дольников.
Советский лётчик-истребитель Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза,
заслуженный военный лётчик СССР, генерал-полковник авиации, кандидат исторических наук.
Принимал участие в боевых действиях с 1943г.-1945годы. Совершил 160 боевых вылетов, 42 воздушных боя. Сбил 15 самолётов противника. 
Родился  8мая 1923г. в деревне Сахаровке Горецкого района Могилёвской области.
Семья перебралась в Белоруссию в 1919года из Петрограда. Отец  Устин  Савельевич
Дольников был рабочим Путиловского завода,а в Сахаровке был разнорабочим.
Сахаровка была деревня небольшая, дворов на сорок. Славилась на всю Белоруссию множеством садов, и когда сады цвели, стоял кругом ослепительный белый  свет, о котором старики говорили: «Красив, как сахар» Отсюда  и название
Сахаровка.
 В Сахаровке строили дома пятистенки, собирались всей деревней и ставили почти в один день. Поздним вечером взрослые садились за стол, а дети играли в Чапаева. Игры были строго патриотические, никаких глупых игр не было. Григорий любил смотреть на луну и мечтал отправить туда всех врагов народа, тогда на земле останутся только преданные люди. В деревне все знали про этот культ, но не все его осознавали. Враги народа, что-то - неладное, страшное. Враги народа убили Кирова. Григорий горько плакал, узнав о его смерти. Тридцать третий год был самым голодным в его жизни. Он запомнил, как беспрестанно ходили по Сахаровке чужие люди и меняли своё добро на картошку. А его мама раздавала её даром, никогда ничего не брала взамен. Вскоре в доме не осталось ни одной картофелины. Ели лён, пили чай из липовых листьев. Однажды отец сказал: «Мамина картошка спасла кого-то от смерти, потому и мы остались жить».Десятилетний , он запомнил правоту маминого сердца.
В 1936 году от тифа умерла старшая сестра, а через месяц умер отец.
В 16 лет Григорий учился в ФЗУ при депо. Однажды к ним в депо пришли лётчики.  Он услышал поскрипывание их кожаных регланов и звуком этим был пленён и растревожен. Он поступил в аэроклуб. Потом в лётное училище.
30 сентября 1943 года младший лейтенант Григорий Дольников вылетел на боевое задание
в пятьдесят шестой раз. Шестнадцать «Юнкерсов» против шести наших истребителей! Дольников  сбил одного «Юнкерса» и пошёл на таран другого, но сам при этом был сбит и попал в плен.

Его привели на допрос в избу, где сидели немцы,выпивали и закусывали. Из рассказа Михаила Шолохова «Судьба человека»: «Он…(немец)
наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него ломтик сала и всё это подаёт … и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия»…
А он ответил: «За свою погибель и избавление от мук я выпью». Взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть своё, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались».
Этот эпизод и «списан» с Дольникова.
Дольников пил, один за другим, три стакана водки подряд (только не за свою погибель и избавление от мук, как в рассказе, а «за победу!»  не случайно, конечно, оборвал фразу,- пил за нашу победу, веря в неё и желая её больше жизни), а тем временем стояла осень, похожая на лето; за окном, распахнутым настежь, бабы вопили в голос, и немец в избе оборачивался периодически к окну- давал автоматную очередь, но плач не стихал. Когда Дольников выпил до дна третий стакан и немцы, едва ли не растерянные, совали ему еду:  "На! Перед смертью кушают!», а он кричал им: «Мы и перед смертью не закусываем».
Дверь избы неожиданно распахнулась, и вошла старушка: «Съешь, сынок»,-протянула она Дольникову блюдце, на нём были помидоры и солёные огурцы. Немец ударил женщину сапогом в грудь. Дольников, себя не помня от бешенства, набросился на немца, все немцы разом навалились на Дольникова, и он надолго потерял сознание.
Тут уже нет портретного сходства Дольникова с шолоховским Соколовым. С этого момента у Соколова-Дольникова (как, впрочем, и до этого) своя и только своя жизнь, своя судьба человека.
Трижды он пытался бежать из лагеря. Трижды его предавали. Наконец побег удался.
Потом он вышел на партизанский отряд.
Он шёл по освобождённому Николаеву и на расклеенных газетах увидел портреты своих пилотяг, Героев Советского Союза. Покрышкин, братья Глинки, Бабак, Лавицкий.
Он подошёл, снял шапку и поцеловал портрет своего друга Ивана Бабака. Тут на него набросились местные жители.
«Старик!- кричали они.- Кто ты такой, чтобы мазать портрет героя!» Он отошёл в сторону и заплакал.      
20 апреля 1944 года Григорий Дольников нашёл на промежуточном аэродроме под Николаевым
свой родной полк.Он был и впрямь похож на старика: в ватнике, в кирзовых сапогах, с бородой. У него было удостоверение, выданное партизанским отрядом.
И сохранённая в плену под стелькой сапога кандидатская карточка.
Батя - комдив Дзусов, подъехавший на «эмке»,спросил:
-Что происходит? Что за митинг? Или поймали кого?
Комдив подошёл ближе и сквозь свои массивные очки всмотрелся в Дольникова.
-Эх, дундук ты этакий! Где бродил ты так долго?
Редко Батю видели таким растроганным.

Когда после плена радость встречи с  друзьями улеглась, выяснилось, что начальство о нём как бы забыло. Он занимался на технике, тренировался в кабине, мысленно летал по кругу, мысленно вёл бой. Однако в воздух его не пускали. Так продолжалось долго.
И наконец его отправляют на фронт. Он себя не помнил от радости. Но командир эскадрильи, старший лейтенант Дмитрий Шурубов, сказал ему: «Благодари Батю-Дзусова. Тебя хотели на проверку в тыл отправлять, а он сказал кому надо:
«Проверяйте на месте. На его коже и костях много сказано. Да не волыньте».
До плена младший лейтенант Дольников сбил три немецких самолёта, после плена – двенадцать.
Восемнадцатого апреля сорок пятого года он сбил последнего «Юнкерса».
Незадолго до возвращения на Родину он с юной женой Валей гулял по ночному Берлину и наткнулся на случайного прохожего. Не успел даже подумать: может, этот немец вообще ни в чём не повинный? Что ли , никак не мог привыкнуть, это Германия, и все тут немцы?...
Сказал Вале: «Извини, я на минутку». Но Валя руку свою не отпустила и очень спокойно сказала:«Не надо, Гриша, война уже окончилась», но он настаивал. «Нет,- твёрдо сказала Валя, - нет» Валя уже ожидала ребёнка.
И вот он, победитель, посреди  своей  Сахаровки, чёрной от огня и крови. Садов как не было, из сорока дворов две хатки остались, всё сожжено.
Зло и исступлённо заозирался, ища глазами Валю:
зачем тогда в Берлине удержала? Всё легче б было сейчас.
Валя стояла рядом. На руках у неё была Танечка.
Танечка  родилась в Германии. В один день с дочкой Ивана Кондратьева. Они с Иваном Кондратьевым в тот день и, кажется, в тот самый час пришли в роддом посмотреть дочек. Главврач решительно преградил им дорогу, крича: «В палату нельзя!» Тогда они вынули из кобур пистолеты и  с пистолетами в руках вбежали к роженицам. И тут их ожидал удар неимоверной силы. Из кульков смотрело что-то несуразно-красно-коричневато сморщенное. «Это не наши дети»-сказал Иван и Григорий тоже его поддержал. Жёны обиделись и выгнали их вон.
Через неделю отцы, однако, признали своих дочек за красавиц.
Григорий был безмерно счастлив, когда у него родился ребёнок. Он был впервые в жизни счастлив. Тогда казалось, война действительно окончилась. Посреди пепелища родной деревни он понял, что ошибся. Война для него не кончится
никогда. Ища надежду на спасение, смотрел на жену и дочь.
Подошёл сосед дядя Яким. Он обнял дядю Якима. Тот сник.
-Что ты, дядя Яким, радоваться надо,-сказал Григорий.
-Всю радость немцы вышибли. Не помним, Гриша, как смеяться можно,- сказал дядя Яким.
Рано утром его разбудило чьё-то пение. Он выглянул в окно. Впрягшись в плуг, женщины вспахивали землю и пели. Таких «упряжек» было
несколько. В одной из них был дядя Яким, председатель колхоза, единственный мужчина в Сахаровке. Он выпрыгнул в окно и побежал.
Впрягся в плуг. Весь свой отпуск от зари до зари проработал в поле. И пел со всеми вместе.
Через сорок два года после войны на вопрос журналиста: « Чему научила Вас  жизнь?» Он ответил: ЖИЗНИ. Ответ его кто-то, быть может,
найдёт чересчур простым и незатейливым, а кто-то сочтёт за фразу. Но слова сами по себе мало что значат. Они интересны тем, что имеют свою судьбу. Судьбу человека, их произносящего.

Декабрь сорок пятого. Вечер. Танечке – два месяца. Она заболела, кричит.
Стук в дверь, входит посыльный, за ним – столб
холодного воздуха. Декабрь сорок пятого в Европе был необыкновенно снежный, морозный.
«Вам приказание!» - говорит посыльный и отчего-то прячет глаза. В приказании сказано:
утром следующего дня отбыть вместе с женой в Москву. В распоряжение управления кадров.
За сутки распрощаться с полком, с которым прошёл всё военное лихолетье?  «Гриша, не может быть! Ошибка! Как же так? Танечка заболела. Сбегай, Гриша, выясни».
Никуда он не побежал. Всё помнил. Ни на минуту
не забывал 30 сентября 1943 года и никуда не побежал.
В Москве пробыл Григорий Дольников недолго.
Послали работать на Дальний Восток.
Пять лет- с сорок пятого года по пятидесятый-
каждый месяц его вызывали, давали бумагу, ручку и говорили: пишите о плене, как и что, и почему. Он исписал за эти пять лет, наверное, километры бумаг.
Навсегда запомнил светлые сонные глаза следователя. «Крот, что ты о свете знаешь?»
Иногда следователь клал фотографию и спрашивал: «Вы знаете этого человека?»- «Нет».-
«Вспомните». Следователь уходил. Он оставался на много часов наедине с фотографией. Вглядывался в лицо абсолютно незнакомого человека. Каждый раз это были разные лица.
И начинало казаться, что он знает этого человека,
хотя, конечно, не знал. Рядом сидела огромная овчарка и дышала в лицо. Григорий потом рассказывал: «Я был в те годы командиром эскадрильи. Месяц мы в командировке, а потом
все возвращаются домой, а меня дня на два в Хабаровске задерживают. Что жена моя должна
думать, где я? Может, у зазнобы какой? Я ей не имел права правду сказать. Чего скрывать, не раз хотелось мне тогда – револьвер к виску…
Но стойкий она человек, моя Валентина Михайловна. Я такую любовь, такую веру вседневно, всечасно в её глазах видел, что стыдно мне было сдаваться. А ещё она учительница была,
начитанный, образованный человек, а я рядом с нею - кто? Деревенский неотёсанный парень. Вот я и писал рапорт за рапортом в академию, учиться хотел, расти, чтобы жена мною гордиться могла».

Допросы прекратились довольно неожиданным образом. Однажды в пятидесятом году они перегоняли самолёты и остались в Хабаровске
для заправки. В Хабаровске он встретил своего однополчанина. Разговорились. «А ты чего в академию не поступаешь?  Пошли, тут рядом комиссия по приёму работает».
Председатель комиссии, услышав фамилию Дольникова, сделал большие глаза:
-А вы, почему не являетесь? Мы в ответ на ваши запросы  уже три года вам вызовы шлём!   
Рассказал ему Дольников про плен. Но смелый был мужик, тот председатель комиссии. Сказал:
«Будем  брать!»
Ровно через два месяца после 5 марта 1953года пришёл в академию полковник, вызвал Дольникова и показал два увесистых тома. Это было его «дело о плене». Полковник тут же сжёг всё и сказал: «Больше никто никогда вас этим не попрекнёт»- извинился и ушёл.
Но ещё не однажды Григория Устиновича Дольникова, пригласив в какую-нибудь аудиторию рассказать о войне, мягко попросят за кулисами: «Только о плене- ни слова! Лучше что-нибудь такое героическое».
Придёт время, и генерал Дольников напишет в своей книге: «Не будем стыдиться слёз и горя!
По грандиозности, самоотверженности, жертвенности, героизму нашего народа в годы
Великой Отечественной не найти что-либо равное. Так что незачем нам приукрашивать да
принаряживать  историю. Ведь это значит попирать истину».
Генерал Дольников не раз в разговоре с журналистами задавался  вопросом: надо ли всё это сегодняшнему молодому человеку? Надо.
Молодым людям свойственно думать, что всё у них только начинается- и жизнь, и судьба. На самом деле их жизни  и судьбы есть продолжение жизней и судеб  многих людей, и Дольникова в том числе. Во всяком случае так должно быть, чтобы не распалась связь.

НЕКОТОРЫЕ   РАЗМЫШЛЕНИЯ  ГЕНЕРАЛА
                ДОЛЬНИКОВА.

О РАБОТЕ. « Сначала поступил в аэроклуб. Потом в лётное училище. С муравьиным терпением я осваивал профессию лётчика, так старался, так старался, что у  меня стало получаться. Невозможно осуществление человека, если он любит свою  работу, не совершенствуется, не состоятелен в ней. Я летал почти сорок лет, налетал более четырёх тысяч часов, освоил почти
сорок видов самолётов и вертолётов; небо для меня – всё, жизнь считай».

О ДРУЖБЕ. «Я жизнь свою без дружбы не мыслю. Есть у меня друг Иван Бабак.
На войну пришёл Ваня - чистый интеллигент.
В детстве пуще всего на свете драться боялся.
А в небе был - орёл. В смысле тактики после Покрышкина  шёл первым.  Покрышкин его
всю жизнь больше всех любил. Ваня Бабак был
самым талантливым среди нас. Какой бы из него военачальник вышел!... Ваня Бабак попал в плен в апреле 45-го. Мы думали, он погиб. Мне его самолёт передали, и я написал на самолёте: «За Ваню Бабака!» После Победы уже пронёсся слух, что Ваня Бабак сидит в американском лагере. Покрышкин примчался туда. И пока американцы:
ах, сам Покрышкин, ах, боже мой, Покрышкин! – Александр Иванович схватил Ваню, измученного,
обессиленного, усадил в свою машину и увёз. Потом Покрышкин имел много неприятностей.
Ведь он не имел права действовать лично, надо было через международный центр, через всякие там бумаги и инстанции и т. д. Ваню от авиации
отлучили. Поехал он на родную Полтаву работать учителем.
А друг Пётр Гучек погиб в конце войны. Героя ему дали уже посмертно. Как я любил его! Он был
очень аккуратный, хозяйственный юноша, у него даже платки носовые всегда были свежевыстиранные, выглаженные. За всю войну Гучек не был ни разу сбит, ни ранен. Это был
242-й боевой вылет Пети Гучека. 21 фашистский самолёт был им  сбит. Когда Петю убили, я написал его маме письмо. Я написал, что, если она позволит, я буду ей сыном вместо Петра.
После войны разыскал Ольгу Леонидовну Гучек.
С тех пор она мне мама».

О ЛЮБВИ. «Любовь? Я люблю всю жизнь одну
женщину. И очень счастлив, что люблю всю жизнь одну женщину. Мы познакомились на войне в сорок четвёртом. Больше года мы воевали
вместе. Больше года мы встречались, но ни разу не поцеловались даже. Конечно, всякое было на войне. Что там говорить. Но и мы, вояки, и писатели виноваты, что о любви на войне такое бытует представление: кого схватил- та и твоя.
Нет, не так. Война кругом, смерти, разрушения-
и грех вроде бы не грех. Спали вповалку - чего б
не пораспутничать? Но мы к любви через любовь шли. Я старомодным чудаком покажусь, но скажу: любовь проверенной, убеждённой должна быть. А сейчас слишком женщина раскрылась. Нет тайны. Понамазаться  понамажутся, а  тайны нет,и нет женщины».

В тридцать девять лет он стал генералом. В 1978г
ему присвоили звание Героя Советского Союза.
Родился 8 мая 1923г, умер 23 марта 1996г.

            09 декабря 2012г. Санкт-Петербург.