Малахитовые сережки

МАЛАХИТОВЫЕ СЕРЕЖКИ

История эта конечно странная и необъяснимая, хотя, если подумать, то ничего особенного в ней не было. Вернее, это было бы странным для кого угодно, только не для Петра, ведь весь дом знал, какой у него характер. Его про что угодно можно было уговорить, и даже уговаривать было не обязательно: просто скажи ему что-нибудь – он и поверит, и сделает все именно так, как ему сказали. Но это только до того момента, пока кто-нибудь другой не выскажет прямо противоположное мнение.
– Ты что же это совсем по-летнему оделся, на улице-то еще май! – скажет ему соседка.
– Да я, теть Паша... Да мне... – начнет он растерянно объяснять. – По радио сказали, что вроде тепло?..
– Какое тепло! – покачает головой тетя Паша. – Рано еще для лета. Простудишься.
И он, как пятилетний пацан, послушно возвращается домой и надевает куртку, а потом целый день в ней парится.
– Ты что, сдурел? – скажет Степан, он с Петром вместе работает. – Чего вырядился-то, лето на дворе!
– Да соседка сказала, что холодно, – пожмет плечами Петр.
– А тебе что соседка, указ? Не слушай ты ее! – неодобрительно покачает головой Степан.
И Петр тут же перестает слушать тетю Пашу, даже если она посоветует телевизор включить, кино там идет хорошее. Но, правда, если она скажет второй раз, то включит Петр телик, не выдержит такого мощного напора.
Однажды он устраивался на работу, так был просто цирк!
Поперли его со старой работы, потому что поехал он в отпуск к матери в деревню, а там загулял с Толяном, другом детства, и опоздал из отпуска на  восемь дней, его и ждать перестали.  А все потому, что Толян говорил каждое утро: "Не торопись! Успеешь еще наработаться!" Вот он и не торопился, думал,  действительно успею. А как вернулся, выгнали его за прогул, пришлось новую работу искать, и оказалось это совсем не так просто, как думают некоторые. Нет, рабочих мест было навалом, но в этом-то как раз и заключалась закавыка. Брат сказал, иди к нам в наладочную, у нас премия каждый квартал. Ну, Петр подумал: и правда, чем плохо – премия каждый квартал? И пошел устраиваться. Но по пути встретил знакомого из соседнего дома. Тот спросил, куда Петр идет, и говорит: да ты что! У нас в лаборатории как раз наладчика ищут, у нас тринадцатую зарплату выплачивают и молоко каждый день за вредность дают. Петр подумал-поразмышлял, молоко это  конечно плюс, и пошел устраиваться. Заявление написал, сдал документы в отдел кадров и спокойненько отправился к Людмиле, а она и говорит: "Ну и простофиля же ты! Вон Наташкин Алексей устроился так устроился, а он ведь тоже электрик и тоже в наладке. Его каждый день в другой институт посылают и оформляют это как командировку. И получает он каждый месяц, кроме зарплаты, еще и командировочные! Хочешь, узнаю?" А назавтра звонит и говорит радостно: "Все! Алексей договорился, тебя тоже берут!" Ну, забрал Петр документы из той наладки, пошел в другую. А там никто ничего не знает, есть, говорят, у нас электрик, зачем нам второй? Иди, говорят, откуда пришел. Пошел он обратно, откуда пришел, а там говорят: нет, дорогой товарищ, ненадежный ты человек, то туда, то сюда, не нужен нам такой. Короче, остался Петр без работы, уже и не знал, что делать, а тут как раз со старой работы позвонили, что никак не могут ему замену подходящую найти – кто приходит, так еще хуже, чем он. Пришлось Петру вернуться на старое место, а в деревню он решил больше не ездить, пусть лучше мать сама к нему приезжает.
Но рассказывать-то я стал не про то, как он на работу устраивался, это я так, к слову, а рассказать я хотел про то, как он женился.
Пошли они со Степаном в выходной, как у них было заведено, прогуляться, с девушками познакомиться. Степан говорит:
– Смотри-ка, видишь две мороженое покупают? Одна так прямо артистка. Пойдем?
– А другая? – спрашивает Петр. – Что, не очень?
Степан глянул на него и говорит:
– Да ты что! Вторая еще лучше. Тоже точь-в-точь как артистка, известная, вот только фамилию забыл. Пойдем. Та, что пониже, – моя.
Подошли, познакомились. Петр смотрит на свою – длинная, худая, лицо острое, лоб углом, как месяц на небе. А другая и вправду как артистка. Пошли в кафе, сели за столик, дамы пошли краситься в туалет, Петр спрашивает:
–  А как фамилия артистки, на которую моя похожа?
– Говорю же, не помню! – взъярился Степан. – Не то Лазарева, не то Ласточкина. А что?
– Да нет, ничего. А она красивая?
– Кто, Ласточкина?
– Да нет, моя.
– А то нет! Ты что, сам не видишь? Я бы поменялся с удовольствием, но я к своей уже привык.
Ишь ты, подумал Петр, он бы поменялся! А может я меняться бы не захотел, раз на Ласточкину похожа?
Дамы вернулись за стол, Петр посмотрел на свою: правда, красивая. И Викторией зовут – тоже необыкновенно.
Стали они с ней встречаться, в кино ходить, а тут его на день рождения один с работы пригласил. Взял он, конечно, с собой Викторию, познакомил со всеми, смотрит, какая реакция. А реакция какая – женщины сразу встали в уголок и стали шептаться. Аринка хихикает, она вообще смешливая, а Надежда Петровна ее одергивает. Мужики же мимо смотрят, будто и не привел Петр новую даму в компанию. Именно это его и насторожило, ведь Корюшкин, к примеру, ни одной новенькой не пропускает, а тут даже не подходит. Петр тогда сам к нему подошел. Как, спрашивает, тебе моя дама? Да ничего, отвечает Корюшкин, особенно после пол-литра. Петр ему чуть по морде не съездил, хотя и подумал: а ведь действительно, правду Корюшкин говорит, после пол-литра она и ничего, зря привел. Но тут Надежда Петровна подходит: да не слушай, говорит, ты этого проходимца Корюшкина, это он тебе завидует. Смотри,  какая она стройная, и сережки красивые, из малахита, небось, заграничные, у нас таких не делают. И правда, подумал Петр, красивые сережки, слабо нашим такие сделать, правильно я ее привел, пусть Корюшкин от зависти сдохнет. А тут Степан позвал его на лестницу покурить, и говорит:
– Ты это... зря... зря свою-то привел... Не смотрится она тут... Аринка и та лучше.
– А как же Ласточкина?! – чуть не закричал Петр.
– Не-а, я сейчас присмотрелся, Ласточкина покрасивше будет.
 А сам-то, мерзавец, один пришел.
"Вообще-то и вправду зря я ее привел, – подумал Петр. – Хорошо еще не сказал, что на пятницу билеты взял в цирк. Как же, еще и в цирк ее води!.."
Вернулся он в комнату, а Виктория сидит за столом с женщинами и что-то рассказывает: разрумянилась, глаза горят, все хохочут, прямо умирают. А Аринка так слезы вытирает и тушь с ресниц по щекам размазывает.
– Слышь, Виктория, пошли домой, – нахмурился Петр, – хватит. 
– Да ты что, Петя! – говорит Надежда Петровна и плечами пожимает. – Не отпустим! И так вон сколько времени прятал свой бриллиант, а теперь показал и снова забираешь? Сиди, Вика, пускай один идет!
Вика кокетливо ему улыбнулась и мотнула головой, дескать, иди без меня.
"Может, и вправду бриллиант? – подумал Петр. – Надежда Петровна человек опытный, зря хвалить не станет".
– Ладно, сиди, – махнул он рукой. – Успеем.

– А что ты им рассказывала, – поинтересовался Петр, когда они шли домой. – Чего это они так ржали?
– Да я рассказывала, как один полковник ко мне сватался, – засмеялась Виктория. – Как я ему от ворот поворот дала.
– Да ну? – изумился Петр. – Полковнику? От ворот поворот?! А почему?
– Росту в нем было метр пятьдесят девять, каблуки во-от такие носил, а все равно ниже меня был. На что мне такой коротышка?
"Хорошо во мне метр восемьдесят", – обрадовался Петр и вдруг сказал:
 – А за меня пойдешь?
– А в тебе сколько? – Виктория оглядела его с ног до головы.
– Метр восемьдесят два!
На всякий случай парочку сантиметров он накинул.
– Метр восемьдесят два? – она недоверчиво посмотрела ему в глаза, но Петр ответил ей кристально чистым взглядом. – Ну, тогда может и пойду.
И Петр почувствовал себя счастливым.
А потом свадьба была в кафе, весь дом и вся работа Петра гуляла. Из деревни к нему конечно мать приехала, и Толян, друг, из-за которого он тогда с работы вылетел. И все было бы отлично, если бы Толян, когда уже выпил и себя не контролировал, не брякнул:
– И где только ты такую мымру отыскал? На месяц рогатый похожа. На февральский.
– А почему на февральский-то?
– Безрадостный.
Петра аж пот прошиб. Пошел он в вестибюль и думает: "А ведь и правда, мымра, правда, на месяц февральский похожа. Зря я наверное женился..." Посмотрел на стеклянную дверь, а там ночь, фонари, воля! Он даже шаг к двери сделал, но тут как раз Надежда Петровна вышла и говорит:
– Что же ты, жених, за своей невестой не следишь? Смотри, уведут твою красавицу!
И вправду уведут, подумал Петр, стройная все же и сережки малахитовые, у нас таких не делают. 
И пошел в зал.
И что вы думаете? Так и живут, до сих пор не разбежались. Она оказалась такой кулинаркой, что не сбежишь. К тому же каждое утро и каждый вечер она говорит Петру: "Повезло тебе со мной, Петруша, ох, как повезло!" Значит, раскусила его характер, значит, и месяц февральский, когда надо, соображает.