Дневник VI-34 Герман считает, что моя вторая полов

Дневник VI-34 Герман считает, что моя вторая половина - все мои друзья мужчины

3 ноября 2006 г. Снился мне сон, связанный с поэтом Анной Барковой. Мужчина предлагал мне вино, бутерброд. Моё омоложение.

На Толином пространстве беседовали мы с Сергеем. Он артист Театра на Таганке. Мы когда-то виделись с ним. Он огромного роста, постарел, голова седа. Я сказала ему: "Вы всегда были галантны". Сергей: "А сейчас?". "Посмотрим!", - сказала я.

Мы читали друг другу стихи. Он очень умно стал критиковать моё чтение стихов. Я удивилась, я была уверена, что всегда хорошо читаю стихи.

Он был хмур, когда пришёл, почти психовал, потом помягчел. Он предложил провести меня в Театр. Мы обменялись телефонами. Я ничего не хочу. Я решила не проявлять никакой инициативы.

Вечером услышала по радио мысль Иосифа Бродского: "Благодаря изгнанию, поэтом приобретается бесценный урок унижения".

Всегда есть на земле страдания сильней твоих собственных.

По радио сказано было сегодня: "Человек, преобразивший себя, поможет преображению мира".

С братом Германом мы говорили два с половиной часа. Он сказал, что сначала Андрей обольщал меня, может быть, употреблял гипноз. Потом он почувствовал, что исчерпал себя, стал повторяться, затем он начал играть со мной, будучи человеком двойственным. Мой сон о человеке, который без предупреждения в меня выстрелил и убил меня из пистолета, это сон об Андрее, мне показали тёмную сторону его существа.

Я сказала брату, что его жена ничего не дала ему, у них дома неуютно. "Потому, что он ничего не дал ей", - сказал мой мудрый брат.

Герман на мой рассказ о том, что Андрей зачастил к Толе и сидит у него до 12 ночи, сказал, что это знак того, что его тянет к Толе, как к связующему звену между нами.

Герман говорит, что не надо его жалеть. "Надо верить в человека", - сказала я брату.

Герман считает, что моя вторая половина - все мои друзья мужчины. Я должна быть наблюдателем и летописцем. Об Андрее брат сказал, что он очень одинок, что потеряв меня, он потерял себя. Пропасть воздвиг он между нами. Герман советует наблюдать.

Я прочла Герману три своих стихотворения. "Это зрелые стихи человека, связанного с культурой, мудрого, глубокого", - сказал брат.

"У тебя могучий мужской ум", - сказал мне мой брат.

Ничего, кроме музыки слушать не могу. С удовольствием слушала Елену Антоновну Камбурову, у неё чистый и тёплый, нежный и летящий голос.

11 декабря. В половине шестого утра я постепенно вошла в этот мир из мира призрачного и тревожного, готового взорваться. Этот сон о взрывчатке, мы с какой-то женщиной кладём её под стулья в каком-то здании. Я ухожу, везде проверки, я скитаюсь по зданию, страдаю, мне тяжело. Возвращаюсь к даме, она сидит, я говорю ей о взрывчатке, она уходит, я ищу выход. Человек, который останавливал меня, проверяя мои документы, исчезает в каком-то вращающемся шаре. Продолжается всякая кошмарная дрянь.

Куда я попала, в какое место тонкого мира, где мне кто-то угрожает?

Эмма сказала мне, что если я буду читать книги Крайона, я буду весела и здорова.
Христос стал так велик, что стал сейчас Управителем Галактики.

Эмма укоряла меня за то, что я не занимаюсь поисками истины, иначе я не задавала бы своих вопросов. Я не стала с ней спорить, поблагодарила за урок. Она вся светилась, когда мы виделись сегодня с ней.

12 ноября. Беспросветные стихи Анны Барковой. Её сажали три раза. Она перед смертью считала, что находится в тюрьме. А она была в квартире.

13 ноября. Виделись с Полиной, она увлечена Гребенщиковым, показывала его изумительные фотографии. Они немного похожи - БГ и Полина.

14 ноября. Вижу во сне Костю Кузьминского. Лезу по висячей лестнице наверх, но вниз спуститься трудно - детали лестницы повреждены, я могу грохнуться вниз. Но всё наладилось, я закрепила детали и спустилась на землю.

В каком-то кадре сна я иду рядом с Костей и испытываю почти блаженство от его присутствия. Мы ни о чём не говорим, но между нами понимание на каком-то не материальном уровне. Меня буквально трясёт мелкой дрожью, как от тока, но это не неприятно.

Просыпаюсь, засыпаю опять, попадаю в тот же сон. Мы с Костей разглядываем цветные картинки. Костя утаскивает мой дневник, где я записала первую часть сна. Я очень прошу его вернуть мой дневник. Опять просыпаюсь.

Как ты печалишь - не звонишь.
Я не нужна тебе. Ты спишь.
Ты ангелического рода человек,
Но ты, как все. В изысканной главе,

В одной из встреч, в романе без конца
И без начала – дивного лица
Виденье. В мемуарных лабиринтах,
Где слово за слово рождается молитва,

И о спасенье речь идёт у нас,
И ты молчишь, не поднимая глаз,
Иль вдаль глядишь, или совсем сурово
Мне говоришь о том, что надо снова

Жизнь начинать, а прежнее всё ложь...
Всё не о том я. Ты ведь не поймёшь
Природу женщины. Хотя ты не мужчина,
Как говорил ты о себе. Ты мимо

Проходишь, пролетаешь – вне меня.
Я гасну, не хватает мне огня.

*

На той волне, где снова мы с тобой,
Как брат с сестрой, беседуем и замки строим,
На грани той, где происходит сбой,
Помедли, успокойся и постой,
Не обвиняй, не предавай, и ложью
Не разрушай союз наш невозможный.

Неожиданно позвонил Андрей и произнёс: "Наконец-то!". Мужчины всегда чувствуют себя правыми. Он много стал мне рассказывать о себе. Я сказала ему, что говорила долго с братом, он из породы гениев. Комментариев не последовало.

Повесила трубку, абсолютно равнодушная к Андрею. Я освободилась от зависимости и привязанности к нему. Звук его голоса перестал мне казаться милым. Он перестал быть мне интересным.

Мой рисунок.