Наша тетя Вера

Мы не виделись много лет - двадцать, если не больше. Трудно было поверить, что седая бледная женщина, сидевшая сейчас напротив, моя дальняя родственница Люся. Она живёт в другом конце страны, в Москву приехала на медицинскую консультацию.
День после длинной дороги всегда тяжёл, но к вечеру Люся отдохнула. После ужина долго рылась в чемодане, пока не вытащила конверт нестандартной формы. Достала оттуда несколько фотографий. Самая крупная  наверняка была сделана очень давно: и позы людей, и цвет бумаги говорили о совсем иной технологии фотографирования, чем применяется за последние десятки лет.
- Вот, посмотри, - сказала Люся. - Специально привезла тебе показать. Знаешь, сколько лет этой карточке? Пятьдесят!
Значит, я точно прикинула.
- Посмотри, какие здесь все молодые и интересные, - с увлечением продолжала она. - Вот твои родители и старший брат. Совсем ещё мальчик!
- Узнаю. Замечательный снимок. Ах, если бы можно было хоть на несколько минут оказаться в прежних временах!..
- А вот и я, - указала она на симпатичную девочку с косичками. - Совершенно наивное дитя!
- Так и лет тебе здесь...
- Восемь. Только восемь. А вот моя сестра Галя, ей уже восемнадцать. Красивая, правда?
- Да, действительно.
- Мой папа - видишь, сидит рядом с твоим братом? А мама - самая крайняя справа.
- Никогда её не видела! Но ты в отца, от матери ни одной черты не унаследовала.
- Все  говорили. Да и вообще...
- А почему они так странно расселись? Мои родители - рядом, тётя Лида с дядей Яшей тоже вместе, а твои - будто разбежались по разным углам.
Люся улыбнулась, и в глазах её сверкнуло что-то молодое, давно забытое.
- Причина была, - сказала она загадочно.
- Поссорились, что ли?
- Хуже... Эту фотографию сделали в сентябре. Мы тогда все встречались на дне рождения у тети Насти, папиной сестры, потому и сидим вместе. Снялись на память.
- А... твои родители, что у них стряслось?
- Та ещё история! Сейчас расскажу. Знаешь, чем старше я становлюсь, тем более интересным кажется прошлое. Ты за собой ничего похожего не замечала?
Ну как же!.. А Люся значительно старше меня - значит, её воспоминания ещё более яркие и зовущие.
- Мы тогда поехали на Чёрное море. И там...

Раньше Люся никогда не видела моря вживую. Правда, мама с папой часто рассказывали, что давным-давно они ездили с ней двухлетней в Евпаторию. Конечно, Люся ничего не запомнила.
Тем интереснее было ей сейчас смотреть в окно. Неужели море действительно чёрное? Папа много раз водил свою любимую дочку в Третьяковскую галерею, и она видела там всякие  картины. Море на них было разным: синим, зеленоватым, даже фиолетовым, но не чёрным.
И вот теперь она с нетерпением смотрела в окно. Очень хотелось увидеть море самой первой, даже раньше папы, который смотрел сквозь вагонное стекло с таким же нетерпением. Они ехали уже почти сутки. В вагоне стояла ужасная духота. Но одно предвкушение отдыха, сами мысли о нём делали дорогу вполне терпимой.
- Я всё маме и Гале напишу! - торжественно обещала Люся, понимая, что они с папой сейчас счастливее.
Старшая сестра тем летом закончила школу и должна была поступать в институт, потому и не поехала. Мама тоже. «Разве можно оставлять девочку одну в такое ответственное время?» - часто слышала Люся дома. Папа  полностью соглашался: конкурс в институте огромный, Гале надо помочь.
Вряд ли Люся больше любила отца, просто он сам к ней очень тянулся: нередко брал с собой в театр, в кино; радовался, когда она заходила к нему в кабинет вместо очередного пациента и деловито сообщала: «Доктор, в прошлый раз вы мне прописали...» И доктор внимательно слушал юную «пациентку», а потом со смехом бесцеремонно выставлял её, обещая сделать что-нибудь приятное, когда закончит работу.
С папой у Люси всегда получалось много разговоров и общих дел. Даже в свои восемь лет она догадывалась, что он лучше понимает дочку и уделяет ей значительно больше времени. Мама в основном чего-то требовала: доешь всю тарелку; вымой руки; переоденься; не шуми. А папа любил поиграть с ней. И... всё разрешал! Например, не мыть руки, хотя и доктор. Просто догадывался, что в нужный момент она это сделает без занудных и надоевших напоминаний. Если они оставались дома вдвоём, могли устроить ту ещё возню! Даже подушками друг в друга кидались. Однако стоило услышать, как в двери проворачивается мамин ключ, и они за несколько секунд восстанавливали порядок в комнате.
- Пап, ну когда же будет море? - нетерпеливо спросила Люся.
Она возлегала на верхней плацкартной полке поезда «Москва - Феодосия» и с нетерпением вглядывалась вдаль. Жара, смягчаемая мечтами, всё-таки достала и её.
- Скоро, Люсенька, совсем скоро, - пообещал отец, вытирая платком крупные капли пота со лба.
И вдруг оно появилось, долгожданное море. Люся в изумлении высунула голову в открытую фрамугу и не верила своим глазам. Казалось, что прямо за окном нарисована огромная картина. Вода синяя-синяя и как бы очень высокая, а на самом верху плыли не-то лебеди, не-то белые кораблики. Море подходило почти к самым рельсам, и поезд спокойно шёл мимо, не обращая на него никакого внимания.
- Люсенька, осторожно! - предупредил отец. - Можешь выскочить из окна и нырнуть прямо к дельфинам.
Конечно, папа шутил, Люся это понимала. Но его слова подействовали, и она втянула голову обратно в вагон.
- Ах, папочка! - только и сказала она в изумлении. - Прямо не море, а картинка!
- Погоди, погоди с выводами, - усмехнулся отец. - Я вот посмотрю, что ты скажешь, когда войдёшь в воду.
...И действительно, море оказалось совсем не игрушечным! Два часа спустя Люся стояла у самого его краешка, теряясь в многочисленных впечатлениях. Кругом возлегали тёти и дяди в купальных костюмах и шляпах - как бы не наступить на кого-то. Многие с аппетитом уплетали жареные пирожки с ливером, посасывали белое мороженое в двух вафлях, на лету ловя его растаявшие капли, играли в карты. Волны, словно рассердившись на Люсин нелестный отзыв о себе, жаждали накинуться на неё и оттащить от берега. Она  никак не решалась ступить даже полшага вперёд - море тут же накинулось бы на неё. Особенно удивляли Люсю медузы, на вид совсем прозрачные и хрупкие, как бы стеклянные, но, оказывается, очень крепкие, им не страшны никакие волны.
- Люсенька, смелее! - кричал ей из воды папа. - Здесь неглубоко, бояться нечего. Видишь, все купаются! Самое большее - по шею. Ты же умеешь плавать.
Но Люся не решалась сделать ещё хотя бы шаг. Махнула папе рукой, чтобы он плыл дальше, а сама так и стояла «на краешке» моря, заворожённо глядя на его размашистые волны. Они ощущались совсем живыми, как люди вокруг, только отчего-то очень сердитыми.
Между тем, папа заплыл совсем далеко. Лишь несколько самых отважных смельчаков добирались до красных голов буйков, и Люсин отец стремительно плыл к ним. Он не был в Крыму целых десять лет, и теперь тоска по морю прорвалась наружу. Люся внимательно следила: его ярко-зелёная шапочка, на секунду погрузившись в воду, тут же выныривала. Девочка едва умела плавать по-собачьи, но понимала, что отец плывет чуть ли не как настоящий спортсмен.
- Что ты стоишь, трусишка? - услышала она вдруг рядом. - Твой папа такой пловец, а ты воды боишься? Пойдём. Наверное, в первый раз приехала на море? Давай я поплаваю с тобой.
Женщина улыбалась приветливо, и Люся невольно протянула ей руку. Тётя даже рассмеялась: как маленькая...
- Главное - ничего не бойся, - поучала она, входя с Люсей в воду. -  Если волны и толкнут тебя, всё равно будь смелой.
Люся доверчиво улыбнулась и вошла в воду.
- Сядь, это очень приятно. Ну, смелее!
В эту минуту высокая волна, разбежавшись, окатила Люсю с ног до головы. Девочка не выдержала натиска воды и шлёпнулась, где стояла. Испугалась, что и говорить! Волны бежали на неё одна за другой. А главное - что за странный вкус? Люся, конечно, знала, что вода в море горько-солёная, но никак не ожидала настолько неприятного вкуса.
- Вот и молодец, получила боевое крещение, - рассмеялась новая знакомая. - Теперь ты не будешь бояться моря?
Люся сердито посмотрела на неё, словно эта женщина была виновата в том, что волны такие неприветливые и вода совсем не похожа на сладкий чай.
Потом они всё-таки поплавали вдвоём. Получалось у Люси отлично. Особенно удивляло, что когда она лежит на воде, волны перестают беситься и качают её, словно в гамаке.
- А вон и твой папа! - воскликнула тётя. - А ну-ка, покажи ему, как ты плаваешь.
Люся увидела, что отец отплыл от буёв и на всех парусах несётся к берегу. Ей очень хотелось показать папе свои успехи, и потому, не думая больше о волнах, она поплыла вслед за тетей ему навстречу.

- Ну как, похоже море на игрушечное? - с улыбкой спросил папа, когда Люся вышла с ним на берег. - Я же говорил, что оно очень сильное, а бывает даже и свирепым! Но сегодня оно хорошее, спокойное.
Он с удовольствием растянулся на песке, щурясь от яркого солнца. Люся сидела рядом и с любопытством смотрела на море, приоткрывшее ей свои секреты. Рядом пристроилась и новая знакомая - представилась: «Вера». Стройная, загорелая, в серебристо-голубом купальнике, отличавшемся от всех других на пляже, она походила на рыбку, только что вынырнувшую из морских глубин и решившую отдохнуть на берегу. Сейчас от нечего делать она перебирала камешки на пляже. Папа с удовольствием поглядывал на молодую женщину.
- И давно вы отдыхаете? - спросил он. - Загар у вас замечательный, светло-шоколадный.
- Почти две недели, - отозвалась тетя Вера. - И у вас скоро будет такой же. Посмотрите - тут все светло-шоколадные. Наверное, лучи солнца особые.
- Хорошо бы скорее загореть, - улыбнулся Люсин папа, - а то мы с дочкой, как заплатки, выделяемся среди остальных. Совсем белые.
- Только не спешите, - посоветовала новая знакомая. - Загорать нужно постепенно, не то обгорите и заболеете.
Они посидели на берегу ещё с полчаса, неторопливо болтая о курортных радостях. Потом поднялись, стали собираться. До вечера оставалось не так уж и много, а никакого пристанища у приезжих пока не было. Люсе совсем не хотелось уходить с моря. Оно притягивало её всё больше, манило тайной - просидела бы на берегу хоть до завтра.
- На первый раз достаточно, - наставительно заметила тетя Вера. - Пойдёмте. Вы где живёте?
- Мы только с поезда, ещё  не присмотрелись к городу.
- И у вас нет никаких адресов или знакомых?
- Нет.
- Тогда пошли к моей хозяйке, - предложила тётя Вера. - У неё одна комната свободна. Место удобное, море рядом. Там замечательно.
Папа с радостью согласился. Он знал: в сезон на юге трудно с помещением. Без жилья никто не остаётся.
И они втроём направились к дому тёти Веры.

Хозяйка приняла гостей с радостью. Курортница Вера ей очень нравилась, и по её рекомендации она согласилась бы принять любого человека.
Люсю с папой устроили в отдельной маленькой комнатке на две койки, рядом с тёти-Вериной. Их окно выходило на море, и едва спадала жара, всё пространство заполняла приморская свежесть. Отсюда хорошо просматривался горизонт, и Люся с любопытством следила за крошечными, как на страницах детской книжки, корабликами, которые то и дело появлялись в поле зрения, зажатые между небом и водой. Люсе очень нравился хозяйский сад с грушевыми деревьями. Кое-где под ними стояли застланные раскладушки, тоже сданные курортникам. Вот бы поспать ночью на такой!.. Но папа ни за что не согласится.
С первых же дней жизнь пошла своим обычным курортным порядком. Купание, походы в столовую, снова пляж. Дома Люся любила поспать, но здесь просыпалась очень рано, по первому папиному слову. Она, как и отец, отличалась общительностью и скоро нашла общий язык с другими отдыхающими. Особенно подружилась с тётей Верой. Та жила в  такой же крохотной комнатке, и обе женщины, маленькая и большая, могли легко поздороваться, протянув друг другу руки из своих окошек.
В столовую, на пляж, в магазины и кино они всегда ходили втроём: папа, Люся и тётя Вера. Отец с первого же дня называл её просто Верой, без отчества, а она его - Димой, даже не Дмитрием. Люсе очень нравилась такая простота в общении, будто они знают тётю  Веру чуть ли не сто лет.
По утрам народу на пляже собиралось немного, и море, спокойное и приветливое после хорошего ночного сна, с нетерпением ждало первых гостей. Тётя Вера и папа обожали прохладное утреннее купание, и Люся вскоре тоже пристрастилась к нему. Ей особенно нравился ранний час потому, что папа с тётей Верой тоже купались в «лягушатнике», недалеко от берега. Днём они любили уплыть подальше вдвоём и подолгу не возвращались, будто забыли про девочку. Но это только казалось: издали они внимательно за ней наблюдали. А в утренние часы обычно купались рядом и даже играли в воде.
Люся очень обрадовалась, когда тётя Вера предложила готовить еду дома. В столовых очереди не уменьшались целый день. Да и своя еда вкуснее. Большой стол, специально для приезжих, стоял прямо в саду под виноградной крышей, и заманчивые зелёные гроздья свисали чуть ли не над тарелками.
Всё удивляло девочку в крымской жизни. А больше остального - наверное, папа, непривычный и «новый». Дома он мог сердиться и кричать на всех, попадало даже любимице Люсе, а здесь он был спокойный и ласковый. И ещё дома он никогда даже близко не подходил к кухне, а тут, стоило тёте Вере о чём-нибудь его попросить, и он спешил выполнить поручение: мыл овощи к обеду или ходил в магазин. Даже с посудой иногда возился! Люся терпеть не могла отдраивать кефирные бутылки, и тогда папа, насыпав туда горсть песку, отмывал бутылку до такого блеска, что даже тётя Вера диву давалась.
Но особенно полюбились Люсе вечерние прогулки вдоль берега моря. Здесь, на юге, вечера стояли удивительные. Часов в шесть на смену дневной жаре приходила ласковая прохлада. С гор доносились терпкие лесные запахи. И море вечерами тоже становилось особенным: оно пахло йодистыми водорослями. Сначала Люся передёргивалась от их запаха, но отец и тётя Вера вдыхали его с таким наслаждением, что и Люся изменила своё мнение. В вечерние часы девочке часто казалось, что море и горы переговариваются между собой. Курортники, красиво одетые и чуть-чуть торжественные, как в театре, неторопливо прохаживались по берегу. Из каких только мест не съехались они сюда! Люся расспрашивала отца и тётю  Веру о разных городах, и они охотно рассказывали ей то, что знали сами. Заодно Люся узнавала и о том. что такое подводные рифы, почему медузы похожи на студень и куда деваются корабли, исчезая за линией горизонта. Она вскоре поняла, что по Чёрному морю проходит наша граница с Турцией, так что, видимо, корабли идут туда и медузы прибывают оттуда. Ах, как хотелось бы ей однажды уплыть на белом кораблике в далёкую страну, совсем ненадолго - просто посмотреть, что там делается, и назад. Папа посмеивался над её мечтами, но тётя Вера слушала очень внимательно, а главное - не сомневалась в том, что когда-нибудь Люсенька обязательно побывает в Турции и вообще во многих местах.
Странными свойствами обладало море. Люся дома отличалась нетерпеливостью, а здесь могла часами сидеть совершенно спокойно. И не требовались ей ни подруги, ни книжки. Только бы сидеть и сидеть на берегу, вместе с папой и тётей Верой, и чтобы никто не мешал им...

Однажды, совсем скоро после того, как Люся с отцом поселились в Феодосии, папа позвал дочку и, улыбаясь как можно беззаботнее, сказал:
- Доченька, пожалуй, нам с тобой неудобно жить в одной комнате.
- Почему? - не поняла Люся.
- Я мужчина, ты девочка. И... детям со взрослыми вообще неудобно  вместе. В Москве мы живём врозь, у вас с Галей своя комната. И здесь нам нужно разделиться, я говорю это как врач.
Если папа говорил что-нибудь «как врач», Люся обязательно слушалась. Она вообще очень уважала врачей, а своего отца - особенно: все знакомые утверждали, что он редкий специалист, и больные съезжались к нему из разных мест, даже издалека.
В тот же день Люся перебралась со своими вещичками в комнату тёти Веры. Пожалуй, и вправду получилось здорово, почти как в одной комнате с мамой. Даже... чуточку лучше, потому что тётя Вера никогда и ни за что не ругала её, не пилила, зато помогала сколько угодно: гладила платьица, делала ей интересные прически, покупала безделушки. О маме Люся в Крыму думала мало - лишь иногда поздно вечером, уже засыпая, но эти мысли быстро-быстро уходили вместе с ней самой в сон.
Как-то раз Люся проснулась среди ночи. Ещё с вечера собиралась гроза, и теперь то и дело слышались отчаянные выстрелы грома. Комната озарялась яркими отблесками молний. За стенами дома всё ухало, рычало и ревело. Каждую минуту что-то с силой грохало о берег. Дом казался совсем игрушечным, и разбушевавшийся шторм мог разнести его в щепы.
Люсе стало страшно. Она никогда не видела настоящей морской бури, тем более ночью. А что, если потолок и стены рухнут и она останется под открытым небом? «Тётя Вера!» - позвала девочка шёпотом. Конечно, будить её не стоило, но слишком уж Люся испугалась.
Однако тётя Вера не слышала шёпота девочки. Многие люди в дождь и плохую погоду спят особенно крепко...
За окном что-то снова грохнуло с ужасной силой, и Люся вскочила с постели. Она больше не могла оставаться наедине со своими переживаниями! Ведь рассказывала ей мама об убийственных шаровых молниях, вкатывающихся прямо в окно, а также об ураганах, разносящих в щепки не только маленькие домишки вроде этого, но и большие, городские...
Люся поднялась с постели и шагнула к тёте Вере. К её удивлению, кровать была пуста. По смятым простыням и одеялу легко было догадаться, что тётя Вера спала ещё совсем недавно - куда же она девалась теперь? Неужели её унесла буря?!
Люся вернулась в свою постель, забралась с головой под одеяло и стала ждать. Не сомневалась, что тётя Вера всё-таки вернётся: вышла ненадолго, совсем на чуть-чуть.
Девочка не заметила, как заснула. Когда снова открыла глаза, комнату заливали яркие солнечные лучи и тётя Вера радостно сновала туда-сюда, вынося во двор посуду и еду для завтрака. Папа, похожий на послушного школьника, расставлял на столике чашки и тарелки, мыл в ведре помидоры и резал хлеб тонкими ломтями.
                От ночного шторма остались лишь жалкие следы: серая пена да сырой песок и галька на пляже. Само же море тихо переливалось мелкими волнами, зазывая войти в бирюзовую воду, умыться в ней после ночного сна. В заискивающе-ласковом трепетании волн чувствовалось что-то виноватое...
- Я очень испугалась ночью, - сказала Люся, потягиваясь в постели. - Всё так гремело и грохало! Тётя Вера, а куда вы уходили?
Вопрос явно застал Веру врасплох. Она на секунду замерла и странно посмотрела на папу.
- Я? - спросила удивлённо.
Почему-то Люся тоже посмотрела на папу. Но он так усердно намазывал масло на хлеб, что дочка не видела его глаз.
- Я... ходила на море смотреть шторм, - сказала тётя Вера. - Грандиозное зрелище!
- А как же вы не испугались одна?
Девочка явно недоумевала.
- Да там было полно народу, все отдыхающие высыпали на берег.
- В следующий раз возьмите меня с собой, - попросила Люся не по-детски твердым голосом.
Тётя Вера явно смутилась.

Штормы больше не повторялись, и жизнь вошла в прежнюю колею. Вечерами Люся, папа и тётя Вера неторопливо прогуливались по морскому берегу, вдыхая свежий воздух, совершенно необходимый для здоровья. Иногда они садились на прогулочный катер и отправлялись прямо в открытое море. Воздух там был ещё более терпким, опьяняющим, и когда Люся возвращалась домой, она сваливалась как подкошенная, моментально засыпая. Наверное, разразись в эти минуты самый сильный шторм, и тот не смог бы прервать её поистине богатырского сна.
А в Москве жизнь тоже не стояла на месте, и за те три недели, что младшая дочка прожила с отцом в Феодосии, мама прислала несколько писем. У сестры Гали всё шло хорошо, она уже сдала два экзамена и готовилась к третьему. Есть шанс поступить. Мама писала, что очень скучает и с удовольствием приехала бы к ним, но всерьёз и думать о таком не может из-за Галиных дел. О муже и Люсе не волновалась: знала, что супруг - человек разумный и хозяйственный. Пожалуй, единственный вопрос, который её заботил, это Люсина гигиена. Папа, хотя и врач, -  мужчина, ему нелегко как следует присматривать за девочкой. «Следи, доченька, за своими волосами, - наказывала мать в письме. - Они у тебя густые и вьются, надо очень хорошо промывать их от морской соли».
Люся читала мамино письмо и улыбалась. Ну какая она чудачка! Понятия не имеет о том, как они с папой замечательно устроились. У них же есть тётя Вера! Мамочка всегда слишком много волнуется. Дома это иногда очень надоедало Люсе, но издали казалось трогательным и нежным. Она подошла к зеркалу и с удовольствием посмотрела на свою красивую причёску, которую тётя Вера придумала утром: вокруг головы коса, а в середине причудливый хвостик. Люся показалась себе в зеркале совсем взрослой девушкой...
Она взяла чистый лист бумаги и села писать ответное письмо.
«Дорогая мамочка! Мы живём замечательно, не волнуйся. И за мои волосы не беспокойся, потому что вместе с нами живёт очень хорошая тётя Вера. Она следит за мной и за папой, моет мне голову три раза в неделю, каждый день гладит платьица. И папе всё стирает. Мы с ним очень любим тетю Веру. Она такая красивая и аккуратная. А купальник у неё - серебристый, как у рыбки. Жалко, что тебе такой не налезет, ты очень толстая. Крепко целую тебя и Галю».
Заслюнявив конверт, Люся сбегала к магазину, около которого висел почтовый ящик, и помчалась на пляж искать папу и тётю Веру. Погода стояла - лучше не придумаешь. Хотелось купаться, играть, резвиться. А в особенности оттого, что с души свалился груз - наконец (в первый раз за три недели!) маме написала.

Остаток папиного отпуска пролетел очень быстро. И вот уже сборы, отъезд. Тётя Вера спешила домой, она даже пересидела отпуск.
Её поезд уходил на два часа раньше, чем московский, и Люся с папой пошли проводить Веру. Теперь она стояла на подножке вагона, грустно глядя на своих провожающих. Люся тоже грустила. Ах, если бы можно было забрать новую знакомую к себе домой! Они поставили бы ей раскладушку рядом с Люсиной постелью, и тётя Вера начала бы жить с ними. Мама не будет против, потому что гостья ей  обязательно понравится.
- Ну, что ж, Люсенька, попрощаемся с нашей приятельницей, - тихо сказал папа. - Давай поцелуем её.
Люся чуть не расплакалась, когда тётя Вера нагнулась к ней. Потом папа поцеловал Верину ручку. И ещё - щёчку. Девочка почувствовала, что  нужно отвернуться. Однако и спиной ощущала, как крепко, по-взрослому обнялись тётя Вера и папа, как он трепетно поцеловал ее лицо, а она еле слышно всхлипнула... Но когда Люся снова повернулась к ним, папа вежливо держал тётю Веру за руку и она приветливо улыбалась ему.
Поезд тронулся и медленно поплыл вдоль перрона. Проводница оттеснила Веру в тамбур вагона, но та перегнулась через полузакрытую дверь и долго ещё махала рукой Люсе и папе.
- Ну, что ж, прогуляемся в последний раз, - предложил отец, когда состав скрылся из виду. - Подышим морским воздухом на прощанье.
Настроение у него сразу исправилось, он выглядел молодым, свежим, загоревшим.
- Папочка, тебе жалко тётю Веру? - спросила Люся.
- Жалко? - удивился отец. - Странная ты девочка. Жалеют больных и несчастных, а тётя Вера и здоровая, и счастливая.
- А почему она грустная?
- Сейчас? Это ерунда, скоро пройдет, - заверил папа Люсю. - Просто расставаться всегда невесело. Уверяю тебя, уже сейчас она вовсю смеётся. Ты видела, какие у неё попутчики?
- Да, два летчика.
- Так они позаботятся о Вере, скучать ей не дадут. А потом она приедет домой, там тоже некогда грустить. Как и здесь, в Феодосии.
Он помолчал, глядя в сторону моря.
- Давай подумаем о наших московских делах, - предложил через минуту. - Наверное, Галя уже всё сдала. Как ты думаешь, Люсенька, пошлём телеграмму или приедем так, сюрпризом?
- Сюрпризом! - обрадовалась дочка. - Представляешь себе, нас никто не ждёт. Мы открываем дверь, и...
Диктор объявил, что поезд «Феодосия - Москва» прибывает на перрон. Люся с отцом поспешили за вещами в камеру хранения.

Погода в Москве была совсем не похожа на крымскую. Небо заволокло тучами, собирался дождь.
Из окошка такси Люся с любопытством рассматривала свой родной город. За то время, что она пробыла на юге, многое изменилось. Признаки недалёкой осени ощущались в обилии жёлтых листьев на деревьях. Многие дети уже вернулись из пионерских лагерей и теперь бороздили город вместе с родителями, пытаясь купить новые портфели, тетради, учебники и школьную форму, потому что из старой выросли.
- Ну, вот мы и добрались, - радостно сказал отец, вытаскивая вещи из машины. - Сколько ни езди, всегда подтверждается старинная истина: в гостях хорошо, а дома - лучше.
Люся лукаво посмотрела на папу.
На звонок никто не ответил, пришлось открывать самим. Первое, что резануло глаз, это наглухо закрытые форточки. Отец пригляделся к мебели. Всё было чересчур аккуратно прибрано, будто хозяйка только что сделала уборку и поспешила на работу. Лишь заметный слой пыли на книжных полках и столике трюмо говорил об ином.
- Где же они могут быть? - в недоумении спросил отец не то Люсю, не то самого себя.
Потом он стал искать записку. У них с женой давно было заведено оставлять друг другу послания, если кто-то надолго отлучался. Но никакого листка бумаги он не обнаружил.
В эту минуту раздался дверной звонок. Отец встрепенулся, кинулся открывать: наконец-то пришли!
Но это оказалась соседка Лидия Петровна.
- Услышала у вас шум и решила заглянуть, - объяснила она. - Ну, как вам отдыхалось?
- Ничего, спасибо, - сдержанно сказал отец и отошёл к окну.
- По вас и видно, что неплохо времечко провели, - ядовито заметила соседка. - Да не всё коту масленица. Как теперь-то жить собираетесь?
Отец в недоумении посмотрел на Лидию Петровну. С той минуты, как она вошла, его не покидало тревожное предчувствие.
- Что вы хотите сказать? - спросил он, отчего-то глядя в пол.
- А то, что ваша жена съехала с квартиры. Совсем. - Лидия Петровна на минуту замолчала, чтобы оценить впечатление, которое произвели её слова. - Спасибо Люсеньке, она всё написала матери, как вы там отдыхали!
- Написала? Всё? Люся, что ты написала? - почти вскрикнул папа.
- А вот так и написала, - продолжала соседка. - «У нас есть тётя Вера, такая хорошая, причёски модные мне делает».
- Куда уехала жена? - перебил отец соседку.
- Ясное дело, к своей матери. Куда ж ещё в таком случае деваться женщине?
- Спасибо! - резко сказал отец. - Извините, мы сейчас спешим, заходите в другой раз.
Лидия Петровна обиженно повернулась к двери.
- За спасибо вам пожалуйста, да только не на меня, а на себя злиться надо, - сердито парировала она, выходя в коридор.
- Папочка, что это говорила Лидия Петровна? - испуганно спросила Люся, едва соседка исчезла за дверью.
Отец ничего не ответил. Сидел возле чемодана и раздражённо смотрел на вещи. Потом встал, подошёл к дочери.
- О чём ты написала маме, деточка?
Люся хорошо помнила своё письмо и рассказала его почти наизусть.
- Что же ты наделала, глупая! - горько воскликнул он. - Ведь ты же... ты же предала своего папку...
Он кинулся к телефону и стал заказывать разговор с городом, куда уехала жена.
Девочка вдруг сжалась в комок. Так вот что значили слова соседки! А тётя Вера? Она же такая хорошая, добрая... Почему мама с Галей уехали из-за неё? Нет, мама просто не поняла, какая тётя Вера замечательная. А когда узнает... Но почему папа решил, что дочка предала его? Выходит, она такая же предательница, какие бывают на войне? Бедный папа... А мама? Неужели она никогда не вернётся?
- Алло! Алло! - нервозно кричал отец в трубку.
Люся молча смотрела на него, держась за голову - совсем как взрослая женщина...

А через две недели папина сестра тётя Настя праздновала свой день рождения и потребовала, чтобы все родственники без единого исключения почтили её своим присутствием.
Фотография того праздника получилась отменная.