А ты говорил, трус

Женька сейчас был больше похож на истукана, сидевшего на камнях и подперевшего своей спиной скалу. Посеревшие оспины на его лице, стали заново наливаться бордовым светом. Выпуклые глаза, как стеклянные шары, замерли. О чем сейчас думал этот солдат, трудно сказать. Скорее всего, ни о чем. Первый бой, первая схватка, остался жив.

- Я не хотел! – вдруг громко сказал он. – Он сам, я не хот-тел, - в его голосе почувствовалась дрожь, икание, и вот-вот начнут пробиваться слезы. Это обычное явление, когда боец, впервые стрелявший в человека и, попавший в него, начинает «отходить». Сначала глазами, потом – сознанием, а только после этого – сердцем. Хорошо если психика крепкая, а то бывает и уговоры, всякие успокоения не помогают. Тогда уже и укол успокаивающий, или хороший тычок, так по-мужски по... Всякое бывает, но лучше без этого бы обойтись.

- Товарищ лейтенант, - манит к себе сержант.

- Говори…

- Так у него даже предохранитель не снят, - шепчет он мне. – Ну, я же говорил вам, он трус.

- Леша, - сдавив губы, в последний раз предупреждаю дембеля, - а мне плевать. Понял? Понял? Это вы там из себя что-то строите перед салагами, дембеля. Смотри, переберешь, тебя же и пристрелит.

- Да, - натянул на лице полуулыбку сержант, - да это я так.

- Сколько так просидит? – смягчаю тон.

- Бывает минут десять.

- Будешь за старшего, оставляю тебе Меншикова и этого.

- Товарищ лейтенант, - хватает меня за рукав сержант. – Там же стреляли?

Схватив парня за бронежилет, подтянул его к себе:

- Так что же.

- Так духи стреляли… вроде.

Оттолкнул его от себя и полез к Михалькову, так и седевшего одеревеневшим у тропки.

- Ну что, Женя, отошел? Молодец, молодец, боец, - хлопаю его по плечу. – Что там было?

Парень дернулся головой и посмотрел на меня. Онемевшие губы задрожали, зрачки начали двигаться, уперлись в меня.

- Все нормально. Ну, что там было? Время! – стучу ему по кисти руки, для большей усвояемости.

- А, Колька, - сглатывает слюну, - а я за ним, тут стал. А потом, когда вы вылезли я туда, а там дух, и я его, все…

- Все, молодец, давай за мной, - и, обернувшись к сержанту, махнул ему рукой.

Тропка узкая, буквально приклеилась к скальной стене. Главное не смотреть вниз, главное не смотре-еть вни-из. Главное не со-орва-аться. Главное и, последний рывок и… небольшая открытая площадка словно киркой вырубленная в скальной породе.

Никого, это успокаивает, значит, полгруппы прошли дальше. Теперь нужно нервишки еще раз собрать в кулак и, и… Тяну руку к солдату, но Женька не видит ее, его глаза уперлись в тропку и медленно наступает на камушек, выпученный посередине тропки. Только бы не споткнулся. И только сейчас замечаю на этом камушке ружейный ремень с кончиком приклада от автомата, висящего над пропастью.

Кто упал?

Женька, ухватившись за мой подсумок с магазинами, пристегнутый к бронежилету, повис на мне. Только этого еще не хватало, и что есть мочи тащу солдата к себе.

- Да как ты меня за…колебал, и почувствовав безысходность, прокручиваю его тело на себя и с разворота, как учил тренер,
бросаю его на камни.

- Фуу-у, - громко вздохнул идущий сзади него сержант.

- Федя, - тыкаю рукой в сторону камня, на котором так и остался висеть зацепившейся ремнем о камень автомат.
Но он, словно не слышит меня, ступив на этот валун, заглядывает назад, на тропку и шипит как удав:

- Ну, что спим, быстрее, быстрее, - и как назло Меншиков, наш бравый Вася-анекдот, цепляется за этот камень и падает. Стараюсь что есть силы удержать сержанта, ухватившего споткнувшегося солдата.

Повезло, все живы. С Васи пот бежит ручьями, как и с меня.

- Нету теперь, - окатывает меня непонятным словом сержант.

- Чего, - с недоумением смотрю на него.

- Автомата! Этот м-му…, нехороший человек, скинул его своею ножкой туда, - и машет вниз рукой.

-Кого, куда, - ни как не доходит до меня.

- Оружие.

-Какое?

- Товарищ лейтенант, но вы же мне только что показывали его! – ревет сержант.

- А-а-а, блин, - сплевываю я.

«Вот это дела. Кого же мы потеряли, а? Неужели…, - и в памяти пытаюсь представить солдат, идущих впереди. Имя сапера кажется Федор. Да, да, за ним шел Коля Шаимский, за ним, за ним, э-э-у-у Ушков. Точно Ушков. Ребята, - и пытаюсь пальцами раздавить камень, не зная откуда он оказался там.

- Готовы? – голос сержанта взболтнул мою память, как полузаполненную водой бутылку. Именно так взболтнулись мозги, и виски тут же начало сдавливать. – Товарищ лейтенант, я впереди. Давай…

Но сержанта кто-то оттолкнул, и он, завалившись, чуть не сбил меня с ног. Но удержался, и – его.

- Ты смотри, какой храбрый, - посмотрел на меня сержант и двинулся вперед. Я за ним, и остальные. Этот проход был не менее опасным. Руками всасывался в камни, и, боясь их оторвать, вел их в сторону, дальше и дальше, боясь прижаться к скале животом, который выпирался от подсумка с гранатами и еще чего-то. 

Так, так, еще чуть-чуть, еще, еще, и чувствую как чья-то рука, схватив меня за пальцы, продолжает аккуратненько тащить.

- Все нормально, все нормально, никого не потеряли.

С облегчением валюсь на живот, в пустоту, между расступившимися скальными стенами на каменную глыбу, больше напоминавшую яйцо.

- Фу-у-у.

Да, точно, все на месте, и сапер, и все мои солдаты с сержантом.

«Вот позор, а. Офицера тянут как салагу, какого-то, чайника», - по привычке начинаю себя критиковать. Но, тут же понимаю, что на лице должна быть улыбка, а не огорчение, или какая-то другая дурацкая рожа.

- Там они, - шепчет Ушков, подтирая губы перчаткой, с обрезанными напальчниками. – Там они, - и тыкает большим пальцем вниз, метров, много так.

Я вопросительно смотрю то на солдата, потом на сержанта.

- Вроде не унюхали нас, - шепчет сержант. – Лежат в засаде и смотрят туда дальше.

- Хорошо, - шепчу в ответ, и поддерживаемый ребятами высунул вперед лицо, и пытаюсь посмотреть вниз.

Точно, там что-то внизу, расположившееся на узком выступе, похоже на людей. Ребята оттащили меня назад и смотрят на меня.
- Нет, ребята, ничего не получится. Там метров сто, может и больше, гранаты как хлопушки сработают.

Осматриваюсь по сторонам. Успокаивает одно, скала напротив находится очень далеко, даже оттуда с «бура» или винтовки Мосина ничего нам не сделаешь. Далековато, километров с пять, может чуть меньше. А вот духов убрать нужно, там дорога, и кто его знает, как буде идти дальше операция. Я не штабной офицер, мне этого не доводят, а вот что по низу может пройти если не техника, то наши бойцы, обсуждению не подлежит. Что делать? Что делать?

- Может я с кем-нибудь, - не сводит с меня глаз сержант.

Да, да, и с ним нельзя не согласиться, это правильное решение. Я все-таки командир, и должен оставаться здесь. Неужели струсил, а, лейтенант?

- Товарищ лейтенант, - догадываясь моим мыслям с укором или напором «наступает» сержант.
«Вот дела, а. Ну что ты, Феденька, так долго кобенишься, а?»

- Правильно думаешь, - или про себя или вслух говорю я. – Короче, нужно, а если их там много? – начинаю икать как рядовой трус, то есть, Михальков.

- Все, все, товарищ лейтенант, вы же прикроете, - буд-то, успокаивая, уговаривает меня сержант.

- А может…

- Все, все, - не дает мне до конца высказаться Лешка и тыкает пальцем в сапера, и еще одного солдата, как бы указывая им, кто с ним пойдет. – Можно? – и смотрит на меня.

- Да, да, - соглашаюсь с ним и смотрю на бесстрашные, улыбающиеся мне солдатские лица.

- Радист со мной остается, - единственное нашел, что сказать им, - и, пряча глаза, тяну к себе за локоть Михалькова, - там занимай оборону. Тропку прикрываешь. Ты, - смотрю на Генку Ушкова, - за спускающимися будешь наблюдать. – Давайте ребята, если все нормально, то там и останетесь. Завтра разберемся.
И солдаты двинулись за сержантом. А я им смотря вслед, как спускаются к обвалу, места себе не нахожу, как и отдышаться, буд-то только на скалу поднялся.

А время идет и идет, тишина давит на уши, а сам не могу оторваться от уже еле видимых четырех фигурок, аккуратненько перебирающихся по камням и спускающимся вниз.

«Четверо, четверо, - словно в мозгу срабатывает какой-то непонятный позывной, больше похожий по звуку на каплю воды, падающую сверху в одну и ту же точку. И не просто похожий, а тукающий, стукающий и раздражающий. – Четверо. Погоди, погоди, их должно быть трое!»

Смотрю на радиста, лежащего справа от меня и направившего автомат на тропку, по которой мы только, что пришли сюда. Так. Генка Ушков лежит на краю пропасти и смотрит вниз. Так. Пулеметчик, Санька, м-м-м, Большаков наготове. Так. А-а-а, где же  Михальков?»

- Михальков, - громко зову его.

- Товарищ лейтенант, - смотрит на меня радист. – Так он же за сержантом пошел.

«Ёклмн, - не подавая вида в своем гневе, прячу глаза от солдат. – Ну, паря, только взял его, и уже начинает тут выделываться. Блин, ну, вернешься, поговорим».

… Стрельба, хлопки от взрывов, - прозвучавших внизу, были короткими.

- Три гранаты взорвалось, две длинные и три короткие очереди, - подводит итог боя радист.

- И два коротких выстрела, - добавляет Ушков.
И тут же глушат нас две короткие очереди из автомата радиста.

- Прямо вылез своей рожей, - лица радиста не вижу, но по тону слов, солдат очень напряжен.

- Молодец, - шепчу ему.

- Он туда и полетел, - шепчет Ушков. – Чуть не наших не упал.
Дыхания не хватает, как и постоянно продолжает меня будоражить мысль, что нужно было оставить кого-то из двух солдат на той стоянке. Блин, что делать, что делать?

Ночь быстро спускается на горы. Черная звездная. Не смыкая глаз, следишь за моргающими светлячками на вершинах гор. Это, скорее всего, что-то передают друг другу хозяева Панджшера, душманы. Скорее всего и про нас.

Пытаюсь разложить звуки тишины на всевозможные звучания. Она, эта тишина, скорее всего тоже имеет свои тени, следы. Да-да, вот слышно как тень наползает к нам по той самой тропке. Вот как она ползет, ползет, ползет. Тыкаю по ноге лежащего справа солдата.

- Никого. Не сплю, - рыкает он.

«Знаю, как не спишь, - думаю про себя. – Знаю», - и, напрягая все мышцы, что бы согреться, пряча в комбинезоне часы, нажимаю на кнопочку освещения, чтобы посмотреть который час. Но, как назло, батарейка совсем села, запасной нет. – Ладно», - снова стукаю часового по пятке.

- Спи, подежурю, - говорю ему.

… И снова кто-то ползет. Прямо по воздуху. Ох, какое оно черное. Поднимаю ствол и целюсь в танк, и стреляю, стреляю, стреляю…

- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, - жмурюсь от ярких лучей солнца.

- Что? – и смотрю на Ушкова.

- Все, пошли.

- Кто? - никак не могу его понять.

- Та колонна наша. Вон, смотрите.
Похоже, да. Всматриваюсь в еле движущиеся коробки танков и бронетранспортеров. Эхо от их звука ровным звуком чешет ушную мембрану: «Ур-р-р».

- А наши, как там? – спрашиваю у него.

- Лежат.

- Как лежат?

- Да живы они, товарищ лейтенант. Вон консервы жуют. А может и мы?

- Давай, - потягиваюсь я и тут же почувствовал, как под ложечкой потянуло. Есть хочется-я.

Хруст сухаря с намазанной на него жирной свиной тушенкой, как назло проглатывается быстро. Второй бутерброд тоже не успел распробовать. А вот сахарок, потяну-улся. Вкуснее не придумаешь. Что говорить, «Аэрофлот», это тебе не халва. Она между зубов застревает, а этот как конфетка, рассасывается полностью. Вот это жи-изнь.

Когда солнце зашло в свой зенит, радист получил приказ: «Спускаться на точку три с половиной».

Наконец-то. И мы потихонечку, под вой плывущих над нами «крокодилов» спускаемся вниз. Да, к счастью это делать не страшно, только в некоторых местах приходится спрыгивать, но эти «пропасти» не глубокие, не больше метра, и приземляемся на не колотые каменюги, а на ровные. Видно духами этот спуск очищен. Что делать, века воюют люди.

Сержант встретил нас по гостеприимному, обнимает. А Михальков прячет глаза. А-а-а, той злости уже и нет.

«Ладно, - думаю про себя, - в части разберемся. – Но все-таки не трус, - отмечаю про себя. – Это только в начале чего-то испугался, и выл: «Он сам, я не хот-тел, не хоте-ел».
Спускаемся вместе. Иду предпоследним.

- Это кто-то вчера из вас его стрельнул, - показывает на лежащего в камнях человека. – Бур его подобрал и, кстати, - сержант смотрит на меня, - кортик у него был наш, морской, вот смотрите, - и протягивает мне в черных ножнах кортик.

- Не, оставь себе, - отмахиваюсь от холодного оружия, - дома посмотрим.

- А вот это не твой ли? – крикнул сапер, идущий впереди.
И точно, в метрах в тридцати от первого душмана лежит еще один, в черной одежде.

- Да, да, это он был, - вскрикнул Михальков.

- Точно, скорее всего тот самый, ты же в него даже не стрелял.

- Да, да, - кричит Михальков, - он еще так руками развел и полетел. А я, а я…

Колонна второй роты стояла у арыка. Умывшись до пояса я залез на свой родной БТР под номером «204» и посмотрел на Михалькова, а потом внимательно на сержанта.

- А ты говорил, трус.

Сержант в ответ пожал плечами.