Горький вкус радости

-Санёк, а у тебя дома конфеты есть?-заговорщически спросил друга, Ефим.
- А то! У меня папка знаешь кто?
- Кто?-подойдя поближе, и с любопытством заглядывая в глаза другу, переспросил Ефим.
-Бурильщик, вот кто!-гордо произнёс Санька. А хочешь узнать с кем он работает?
-Ну-у?!-вытянув шею, Ефим замер на своём месте, ожидая услышать великую тайну, и, одновременно страшась неведанного.
-С американцами!
-Да ну?-недоверчиво покачал головой Ефим.
-Баранки гну! Я тебе говорю, с ними, значит так и есть. А они знаешь какие деньжищи зарабатывают? Сексилионы!
-Ого!-поразился Ефим. А это скоко?
- А это ты вот у Лёхи спроси,-небрежно ответил Санёк, ткнув пальцем в подъезжавшего на велике сверстника. Он у нас главный математик, он тебе всё-ё высчитает!
Проводив заворожённым взглядом друга, который тут же сев на свой велосипед и нажав на педали дал газу, Ефим сразу же, словно забыв о своей главной просьбе, направился к подъехавшему на детскую площадку, Алексею.

-Здорово фима, ты чего такой загруженный?-весело спросил его, Алексей. Глянь вокруг какая красота: лето, птички поют, каникулы...наслаждайся!
-Лёш, ты это...-нерешительно произнёс Ефим. Ты случайно не знаешь в каких единицах измеряется сексилион?
-Алексей, поставив велосипед на подножку, улыбнулся:
-А тебе зачем? Клад что-ли какой отыскал? Так тогда, услуга за услугу-50%- мне,договорились?
-Да не-е,- всё так же задумчиво ответил Ефим. Понимаешь, у Санька-то оказывается, батя, в паре с американцами деньги зашибает, и, поэтому у того, слышь, конфет теперь в доме завались, каких сортов только нет! Санька уже на них и смотреть не может...
-Айда, вместе у его матери попросим, а? Она вроде ничего тётка, добрая..

Схватившись за живот обеими руками, будто стараясь удержать колики, Алексей громко расхохотался. Смеялся он долго, до слёз; а Ефим обиженно стоял в стороне и ждал конца этого неуместного веселья, глядя на друга в упор, точно пытаясь пронять его своей серьёзностью.
Зря он видимо поделился своими мыслями с этим пустомелей. Толкового от него ничего не услышал, а от трёпа теперь вряд ли отделаешься. Хорошо, что хоть наступили летние каникулы, и их 5"б" распустили на три долгих месяца, иначе в школе хоть не появляйся... Все бы сразу узнали о его тайне, да ещё и кличку какую-нибудь прилепили бы.
-Ну что, всё?-сдвинув брови, хмуро спросил он. Насмеялся? Эх, ты, а ещё друг называешься!
-Я же ничего от себя не выдумал,мне Санёк только что сам о этом рассказал...
-А ты его батю когда в последний раз видел?-резко оборвав смех, тихо спросил Алексей.
-Не можешь ответить? Тогда помолчи лучше.
-А я, лично, только вчера эту картину Репина наблюдал; как шёл этот самый дядя Коля-американец последнее из дома продавать. Как голосила тётка Варвара точно по покойнику... И вообще, я поражаюсь твоей недальновидности Ефим; глядя на тебя у меня часто складывается такое впечатление, что ты как будто не в нашей деревне живёшь, а где-то на другой планете.
-Да я вообще-то тоже что-то слышал,-несмело признался Ефим. Мамка рассказывала...
-Ну и какого рожна тебе ещё надо?-обличительно спросил его Лёшка. Дармовых конфет захотелось? А ты знаешь о том, что в их доме даже хлеба иногда не бывает? Ладно бабка Ульяна пока ещё жива, нет, нет, да принесёт им что-нибудь из еды...Эх, ты-ы! Друг! Ты бы лучше Санька когда-нибудь к себе пригласил, у вас ведь корова недавно отелилась, молоком хоть его напоил бы...Было бы у нас что, я бы первым позвал его к себе...но ведь ты знаешь, мы одни с мамкой.

Ефим молчал. Потупив глаза он сгорал от стыда. Действительно, как он мог забыть о горе своего друга, и принять его, наспех, придуманную ложь, за чистую монету?
Ведь ещё в школе, собираясь своей компанией, они будто на века, усвоили золотое, единственное правило, что лучшая защита в споре-это нападение. И словно вспомнив вдруг о чём-то важном, он резко отвернувшись от Алексея, побежал.
-Ты куда, Фим?-услышал он позади себя запоздалый окрик.

Войдя в свой дом, Ефим стал быстро выкладывать из холодильника продукты. Мать была ещё на работе, и он решил оставить объяснение своему неожиданному поступку, на потом; пусть будет, что будет.
Он должен, нет, он просто обязан, помочь своему другу в беде.
Добавив к содержимому трёхлитровую банку молока, Ефим, кое-как затолкав продукты в целлофановый пакет, осмотрительно оглянувшись по сторонам, вышел за ворота.

Никишины жили неподалёку, и он быстро преодолел это расстояние.
Неслышно подойдя к низенькому строению без забора и отделяющего его, палисадника, он стал размышлять о том, что бы такое придумать, чтобы его приход показался тётке Варваре случайным?
" Скажу мамка послала",- решил он, в последнюю минуту сам однако разуверясь в своём убеждении: так как отлично знал, что от матери такой щедрости ни за что и никогда не дождёшься.
Не любила та, когда иные люди жили одним днём, не запасаясь на будущее. А Никишины были именно такими. Вернее один дядя Коля был таким...
Всю жизнь сколько его помнили сельчане, он собирался в далёкую, неведомую Америку, где по его понятиям он мог бы зашибать невероятные деньжищи, и жить припеваючи, не думая ни о чём.
Но на самом деле он сидел "на шее", у тётки Вари, которая вытягиваясь в струнку работала на двух работах, и получая за это мизерные гроши, старалась прокормить Саньку и его младшую сестру Катьку.
Всё что она зарабатывала хватало ровно на неделю, потому-что дядя Коля буквально "выколачивал" из неё последний рубль, грозясь уехать из дома навсегда и больше никогда не вернуться.

Этой его постоянной угрозы, тётка Варвара боялась почему-то больше всего, в то время, когда должна была, напротив, радоваться такому стечению обстоятельств: толку от дяди Коли, не было никакого.
Но остаться в семье безо всякой опоры, было для тётки Варвары страшнее смерти:
-Какой-никакой, а мужик всё-таки,-обычно повторяла она, и, обливаясь горькими слезами, разворачивала вчетверо-сложенный носовой платочек, где была спрятана на "чёрный день" последняя десятка.

Часто, жалея внучат, в их дом наведывалась бабка Ульяна, и только переступив порог дома, начинала совестить зятя, но тот быстро переводил всё в шутку, совершенно не чувствуя за собой никакой вины.

Вот и сейчас, едва Ефим повернул за угол их подворья, до него донёсся ворчливый говор старухи, обличающей "несусветного забулдыгу", во всех людских грехах.
-Виданное ли дело, Варька, жить с таким непутем столько лет и терпеть все его изуверские выходки?
-Да загреми его головушка, пусть едет куда глаза глядят! Он же у тебя скоро весь дом растащит. Всё почитай выгреб из серванта-то?
-Да вижу и сама, не слепая, что пара тарелок только и осталась. А сколь хрусталя-то было небось помнишь? Эхе-хе...
Придёт время, он и до твоего исподнего доберётся, помяни моё слово.
-Ты бы собрала мне пока не поздно, платья там какие, кофты свои, в узелок, я домой снесу. Там, в моём сундуке они сохранней будут. Ко мне этот супостат не сунется. Пусть только попробует, я ему!-взяв бадик в руки, пригрозила она.

-Да зачем, мам?-устало проговорила Варвара. Откуда у меня столько наряду-то? Всё уж поизносилось давно. А старьё никому не нужно, поэтому не пропадёт отсюда никогда ничего.
Из задней избы, словно почувствовав, что разговор идёт о нём показался хозяин дома.
-А-а, праведница, ты уже здесь? Опять пришла уму-разуму учить?-потирая лоб тыльной стороной ладони, раздражённо спросил он.
Да нужон ты мне!-сердито отозвалась старуха. Дураков ведь учить, только портить! Тебя жизнь учила, не выучила, какой тебе теперь прок от моего ученья-то, скажи?
С остервенением махнув на неё рукой, Николай, хлопнув дверью, вышел из дома. Сейчас ему было вовсе не до нравоучений тёщи, которая явилась опять к неурочному часу; голова раскалывалась с похмелья, и он лихорадочно искал выхода этой ненужной, надоедливой боли.
Неожиданно взгляд его натолкнулся на стоявший неподалёку, огромный, набитый чем-то пакет.
Думая, что его забыла занести в дом, Ульяна, он, не заглядывая в содержимое, прижав его к груди, быстро метнулся на задворки; там за берёзками жила Лизка-самогонщица. Там, было его спасение.

Так и найдя в себе смелости зайти в дом к Никишиным, и увидев постигнувшую участь своего подношения, Ефим, застыв в неподвижной позе беспомощно смотрел по сторонам. По его лицу текли слёзы. Слёзы бессилия и непонимания. Ведь он хотел как лучше...Что теперь он скажет матери? И как дотянет до получки без этих продуктов питания, тётка Варвара?
Придётся Саньке опять удить рыбу, ведь не зря он готовил сегодня с утра приманку...
Ефим конечно поможет ему, ведь двойной улов всё-таки больше, лишь бы завтра погода не подкачала и клёв был хороший...

Но наряду с постигнувшей его неудачей, в порыве бескорыстной помощи, он всё равно никак не мог отделаться от чувства вины перед своим другом, а именно от того, что по своему легкомыслию, не мог сразу же вникнуть в суть горькой Санькиной "правды", которая будет преследовать его потом всю оставшуюся жизнь.