Откровения у зимнего окна

               
                Посвящаю моей подруге Наталии Асташевой.

     Я стою у зимнего окна и пытаюсь дрожащей рукой, глядя в
маленькое зеркальце, навести марафет.
Не для красоты, нет, а чтобы людей не пугать...
И кто эта женщина в зеркале? Как смешно и странно смотреть на себя
глазами ещё юной и дерзкой души. Лицо детское, взгляд усталый... 
Какие-то пятнышки на лице вместо веснушек... Шеи нет... Нет, это
просто зеркало маленькое. Кто же она, эта девочка -старушка?
Глупости и кокетство - старше тридцати четырёх лет я себя ещё
никогда не ощущала. Но ужасный статус пенсионерки невольно
заставляет внимательнее вглядеться в своё отражение.

Отслужив верой и правдой почти сорок лет в органах МВД, пришло
наконец-то время задуматься о себе... о чём-то важном и, возможно,
не безнадёжно потерянном.
Пора воплощать мечты в жизнь. И торопиться с реализацией себя
в виде творческой личности. Шучу, конечно. Впрочем, как знать...
Офицер полиции в отставке... Смешно... До сих пор.

И кто же я? Умница, глупая? Богатая, нищая?  Жадина или бессребреница?
Великая? Ничтожная? Блаженная?  То смешная, то строгая. Счастливица...
или мученица? Ну всё почти подходит, но ничего не отражает моей сути...
Физически хилая, но духом выносливая. Не сгибаюсь под ветром испытаний.
До боли стеснительна и щепетильна. Однако, дерзкая, смелая и
принципиальная в вопросах защиты чести и совести.
Не ханжа. Не алчная, не знающая чувства зависти. Не подведу, не подставлю,
не перейду дорогу, не возьму чужого.
Всего в жизни с нуля добившаяся сама, но ничего, кроме духовных
ценностей и людской любви, не нажившая... А разве этого мало?
Ни в чём не знавшая меры… Лентяйка и труженица…
Кто же я? Каждый увидит своё...

Умная дурочка. Так говорила про меня Наташка. А Наташка всегда
говорила правду.
"Ты, - утверждала она, - нищий философ, ты способная, гениально
добрая, но не для себя. Ты никогда не будешь богатой и даже просто
зажиточной." Ещё она шутила, что, когда я хорошо выгляжу, то похожа
на черно -бурую лисичку, а, когда плохо, то на больную собаку.
Она считала меня красивой.  Уверяла: "У тебя от любого дети будут
красивые. Сильная у тебя красота. Ты же знаешь - я никогда не вру!"
У неё было отличное и редкое чувство юмора, которое, как и талант,
не пропьёшь. Да, уж... Подруга дней моих суровых, как в юности говорил
один мой друг. Ради меня она была готова на многое...

Наташка, Наташка... Ещё год назад ты была живой и весёлой.
Позвонила мне как-то в ноябре и, как всегда: "Леночка, я тебя люблю!
Тебя и Лёшку с Иринкой!" А потом пропала и так нелепо погибла...
Если бы можно было что-то вернуть и исправить... А теперь нечего 
реветь белугой, ведь всегда не хватало времени поговорить с ней.
Мешала обычная повседневная жизнь с её проблемами и суетой.
Но правильно сказано: "Не откладывай ничего на после, ибо после
легче не будет".
И это "после" вообще может не наступить. Никогда. Так и случилось.
Всё казалось, вот, тяжёлый период минует, они встретятся и
окунутся воспоминаниями в их чудесную юность...
Поставят старые пластинки "Червоны гитары", которые она привезла
после школы из Польши, потом они вспомнят всех своих мальчиков.
Кстати, это Наташка на Новый 77-й год привела целую компанию
студентов авиационного института и один из них, самый высокий и
самый остроумный стал мне мужем на всю жизнь.

Мы с Наташкой были худенькими и моднючими - сандалии с ремешками
до самых колен, юбочки гофре - "разлетайки", волосы, затянутые
в тугой узел "Конский хвост", кофточки в обтяжку с весёлыми и смешными
названиями "лапша","битловка"...  Это Наташка всё привезла из Легницы,
где жила и заканчивала школу по месту службы её отца.
.
И нарядила меня с головы до ног, так как в семнадцать лет у меня из нарядов
ничего, кроме школьной формы да вельветового платьица из Детского Мира
и не было вовсе. Спасибо, подружка.
Блин, как плохо без тебя!
 
Мы были целомудренными, но без ханжества и расчёта. Насмешливыми,
но без пошлости. Вечно влюблёнными. Философствовали между свиданками,
учёбой и танцами. Читали, сочиняли и учили стихи наизусть.
И было полное взаимопонимание. Без лишних слов, обещаний и предательства.
Мы здорово смотрелись вместе - Наташка была голубоглазой натуральной
блондиночкой с изящным носиком с горбинкой, смешливая и весёлая.
А я - зеленоглазая шатенка с густыми ресничками и по сути – философ.
Обе одного роста, худышки и умняшки. Наташка чуть посмелее меня была.
 
В детстве нам тяжело было расставаться - сначала мы шли до моего дома,
умничая о сути бытия, а потом шли до Наташкиного, споря о смысле жизни.   
И так туда и обратно часа два. В любую погоду. В любое время.
Как я ждала её писем, когда она жила в Легнице, в Капустином Яре, Иванове...
А какие это были письма!
.
Прости, Наташенька, прости свою замученную подругу. Может, обо мне были
твои последние мысли, когда ты засыпала на веки в январском снегу...
Обо мне и Лёшке - сыночке твоём ненаглядном..  Если Боженька смилостивится 
и даст силы и время, ты будешь вторая, любимая Наташка, о ком я напишу.
Я любила и люблю тебя, Стасик! Я помню все твои веснушки! Все твои приколы
и смешнульки! Ты будешь вторая, о ком я напишу... Потому что первой будет
моя лучезарная мамочка. Ты уж прости, да?

"Грибуля", как я её называла, воробышек мой ненаглядный. Самая добрая,
самая очаровательная, умная, трогательная и необыкновенная. Мама!
Моя мама. Единственная. Моя лучшая подруга, строгая и справедливая.
Моя мамочка, которая открыла нам мир поэзии: "Девочки, чем ресницы
по полчаса красить, учите стихи!" "Мам, зачем?"- "А затем, чтобы
дураки сразу отсеивались". И мы учили. "Алина, сжальтесь надо мною" -
молила Наташка, смеясь. "Я нарочно иду нечёсаным!"- перебивая её,
остервенело орала я, представляя себя гордым С. Есениным. И точно –
многие ухажеры ретировались тут же, а от умников, порой, мы сами
отбивались с трудом.

"Человек, который не любит поэзию, подобен корове". Так считала моя
мудрая мамка. Маленькая, слабенькая она никого не боялась, а Булата
Окуджаву считала святым. До самой смерти.

На танцы мы с Наташкой ходили в ГВФ - институт гражданской авиации
и нашими кавалерами были нищие и весёлые студенты. Нам и в голову
не приходили мечты нынешних красоток о выгодном замужестве.
Да мы и вовсе замуж не хотели. Ну, пока не влюбились по - крупному...

А, что там мамуля говорила про меня? "Эх, хороша ты, хороша, да уж
слишком проста!" И ещё - "Доченька, когда же ты взрослой станешь?".
Стала, мама, стала... Впрочем, кажется, всё-таки не совсем.

А мои падшие и "споткнувшиеся" об уголовный закон "подучётники"?
За долгие годы тесного общения, как только не величали меня: солнышком
и доброй феей, и Матерью Терезой и единственным человеком среди «ментов»,
даже Великой женщиной. Говорили, что до церкви им не дойти, а от меня -
так не хочется уходить... И говорили, говорили. Советовались, прибегали
с бедой, звали на свадьбы... Приносили цветы. Частая их фраза была
такова: "У меня никого нет, кроме Вас". Ну как тут отмахнешься?
В каждом было что-то изначально хорошее. Хоть немного. И они до сих пор
снимают шляпы, увидев меня. Пишут. Звонят под Новый год. Но не всех я смогла
спасти... а они надеялись. Больно до сих пор. Помню их...
Бог в помощь живым! Коллеги смеялись... Им смешно было моё милосердие.
Бог в помощь и им! А мне было всё равно... Пусть сослуживцы называли меня
" музейной редкостью", "белой вороной", даже "дурочкой с переулочка",
а потом сами же просили прощения... Многих из них уже нет на этом свете...
Жаль. Я не стеснялась быть смешной, ведь далеко не каждый может себе это
позволить! Да и не это главное. Главное, что на этой работе я чувствовала
себя человеком! Востребованным и на своем месте. И имеющим хоть какую-то
возможность помочь людям.
При этом быть не просто «добренькой», а, прежде всего- справедливой.
И что скрывать… зачастую эти бедолаги были мне гораздо симпатичнее
некоторых коллег, не брезговавших обчищать карманы даже бездомных бродяг.

И зачем же я ещё, Господи!? Детский вопрос. Пора уже на все иметь ответы
и с умным важным видом уверенным голосом поучать молодежь. Писать труды.
Читать лекции. Выставлять картины. Стать взрослой и не только внешне...

Как непрошеных гостей, боюсь своих страхов, своей немощи, своей
неизбежной старости. Так много надо успеть, Господи, мне точно
не хватит последней ночи...
А мои таланты? Только два - я умею любить и не умею завидовать.
Всего два. Зато каких!

И в меня всё ещё верят и зовут на помощь... Звонят и кричат:
"Спаси! У меня умирает дочь! Сделай что - нибудь, ты же можешь!» 
И я включаю всю свою самой мне малопонятную энергию и молюсь
перед зажжённой свечой о милости Божьей. Я сосредотачиваю всю свою
силу и умоляю пощадить чьё-то неразумное дитя, ну хотя бы последний
раз. Но уже не всегда срабатывает. Тогда беру часть боли на себя.
И вновь красивые похороны. Чёрный снег. Мутное небо.
Щемящее чувство бессилия. Долго отхожу от чужой беды. Но не жалею,
что помогла. Кому-то стало чуть легче, кто-то не умер от горя.
Как я не люблю этот ритуал, разрывающий твою душу на части.
И эти заснеженные розы...

Но, "все круче склон и тяжелее ноша"- надо же, сама себя цитирую.
А силы уже не те. Я их так растранжирила, как свою первую зарплату.
И их оказалось намного меньше, чем я предполагала и жизнь получилась
такая быстрая... Но, как поёт несравненный А.Дольский: "И жизнь,
короткая, как строчка, бессмертной кажется с утра..."
А как много мне было дано, другим и не снилось...  Только всё думалось,
что это черновик, а сама жизнь наступит ещё не скоро...
Просто сначала надо к ней основательно подготовиться. Всё продумать.
Выучиться, определиться с профессией. С любимым делом.
И всё получалось. И в детстве, и в юности я чётко понимала, что от меня
требуется во всех направлениях. Тайком надеялась, что явилась
в этот мир, естественно, чтобы всех удивить. Закутавшись в серый,
старенький мамин пуховый платок, сидя на "козлике" у тёплой печки, 
со слезами читала я про жизнь себе подобных. Г.Мало "Без семьи",
"Отверженные" В.Гюго и многое-многое другое. Мама готовила чёрные
гренки, натирала их чесноком и солью, заваривала крепкий
сладкий чай.  А я всё читала, плакала, переживала и мечтала.
Стать сильным справедливым адвокатом, чтобы спасать невинных,
защищать слабых... Путеводными были книги из серии
"Жизнь замечательных людей". Уж очень хотелось стать замечательной.

Вот, и в школе при написании сочинения я весь первый урок тратила
на выбор темы. Второй урок составляла план, вспоминала нужные цитаты,
а потом уже на переменке писала с огромной скоростью. И вот же -почти
всегда на отлично. И так во всём и всегда.  Неправильно это.
"Учись всё делать быстро. На последний рывок может не остаться ни сил,
ни времени", -говорила мама. Это точно. Я так долго "запрягала", что
уже почти не осталось возможности прокатиться с ветерком...
А так хочется. Так много, где надо побывать...Так много всего сделать.
Всё, кончается второй урок, пора сдавать учителю своё сочинение.
Но я не успела переписать на чистовик! Впрочем, ещё целая перемена!

Когда-нибудь, дай, Бог, чтобы нескоро, погаснет разум и охладеет моё
тело. Но пока оно ещё дышит, танцует, поёт, пылает и 
служит своей хозяйке. И память ещё бережно хранит воспоминания…
Я просто немного устала... Но не навсегда, что и радует.
"Ты будешь жить долго" - нагадала мне когда-то цыганка.

Ну всё, я побежала... жить! Писать, рисовать, творить!
Не звоните, не отвлекайте. Мне некогда, некогда, некогда! Я и так
задержалась в разговорах! Не обижайтесь. Берегите себя, мы скоро
обязательно встретимся. Встреча будет радостной. Поверьте!

"Мне бы только успеть... мне бы только успеть..."
Даст Бог, продолжение последует. В конце концов, этот порыв
откровенности - неплохой метод самопознания, если, конечно,
он не становится средством самолюбования.

Ну, вот... С почином тебя, Калина Горькая!

            
2012