Турнир менестрелей. Сказка первая

                - Неужели ты никогда не хотел сменить
                королевскую корону на шутовской колпак?
                - Глупый вопрос! Зачем?
                - Чтобы увидеть мир таким, какой он есть…
                Хотя, наверное, ты ещё не дорос до этого,
                так что это действительно глупый вопрос.
                Из бесед короля и шута. 


   В это утро все были заняты. Король примерял новую парадную мантию, королевский секретарь, похожий на жирную мышь, зачитывал вслух последние новости, а шут сидел на подоконнике, болтал ногами в разноцветных башмаках и грыз орехи.
- В 11:30 прибывает посол с островов, в 12:00 – обед с вышеупомянутым послом... - занудно завывал секретарь.
- В 12:10 поднесут первую вилку ко рту! – вставил шут, ещё сильнее болтая ногами.
Секретарь гневно шмыгнул носом, но одернуть королевского любимца не посмел.
- А как там мои драгоценные принцессы? – радостно спросил король, тем самым обнаруживая, что предыдущую речь жирной мыши он изволил не слушать.
- Принцесса Амалия разогнала очередного жениха, назвав его… - секретарь смешался, покрылся неровными красными пятнами и судорожно принялся листать свои бумаги, - вот! Малоэрудированным индивидом, неспособным осознавать…
Тут король позеленел, а шут, спасая монарха, проворно запустил башмаком в секретаря, тот булькнул и заткнулся.
- Спасибо, любезный, - паяц похлопал оскорблено крякающего секретаря по плечу, потом извлек башмак из-под королевской кровати и добавил, - все мы знаем принцессу Амалию, так что продолжать не имеет смысла.   
Король попил водички, пришел в себя и уже менее радостно спросил:
- А другие наши дочери?
- Принцесса Виолетта съела пятнадцать булок, зарегистрировалась на сорока двух интернет-сайтах, познакомилась во всемирной сети с тысячей тридцатью кандидатами на её руку, сердце…
- А так же на одну треть нашего королевства, - ввернул  шут, и улыбка короля потеряла значительную часть своего оживления.
Секретарь скрипнул дорогими зубными протезами и продолжил:
- Из всех кандидатов шестьсот двадцать три были отсеяны Королевской службой безопасности, при этом было обнаружено тридцать пять скрывающихся международных преступников, подробнее, смотрите отчет королевского прокурора. Ещё четыреста получили психические расстройства разной степени тяжести, когда увидели настоящую фотографию принцессы, а не ту, что стояла на аватарке в контакте. Оставшиеся семь проходят санобработку во дворце, а также получают помощь психологов, готовясь к встрече с принцессой.
- Да будет им земля пухом, - скорбно проговорил шут, утирая слезы королевской простыней.
- Мою милую девочку испортил этот интернет! – вздохнул король.
Секретарь подобострастно закивал, теряя с яйцеобразной головы парик. 
- А ведь как хорошо было раньше! – добавил шут. – Сидела принцесса на крыше, стреляла ворон из арбалета себе на полдник, да на прохожих плевала. А плевок на министра союзного государства был просто блестящим!
- Это верно, - кивнул король, - жаль, конечно, что после этого государство перестало быть союзным.… Но плевок был и впрямь был великолепен.
- Роскошен, - пискнул секретарь.
- Ну, а моя малютка Джозефина?
- Принцесса Джозефина шлет Вам пожелания крепчайшего здоровья и миллион горячих поцелуев!
- Надеюсь, поцелуи вы передавать не будете? – любезно поинтересовался шут у секретаря.
- Ваше Величество! – завопил тот, тараща глаза. – Позвольте, я задам хорошую трепку этому невеже?!
- Ну, попробуйте, - нерешительно ответил король, окидывая взглядом легкого спортивного шута и жирненького секретаря.
   После двадцати минут веселой драки, в результате которой были сорваны тяжелые портьеры, а секретарь засунут в огромную напольную вазу, все успокоились. Чиновника извлекли из фарфора и усадили в кресло, а у короля отняли мантию, которой он размахивал, как флагом, с возгласами: «Бей его!»
Секретарь откашлялся и шепеляво (похоже, удар шута в челюсть всё-таки достиг цели) продолжил:
- Также принцесса Джозефина просит своего короля и отца разрешить ей устроить турнир менестрелей, где будут петь свои песни самые лучшие поэты нашего королевства.
- Волшебная мысль! – воскликнул король, подписывая рутинные бумаги. – Конечно, я согласен.
- Причем будут представлены  только трагедии и романтические баллады, - заявил секретарь, злорадно покосившись на шута.
Тот мгновенно спрыгнул с подоконника и воскликнул:
- Но, Ваше Величество, тогда я не смогу участвовать!
- Вот именно, - проскрипел чиновник, потирая синяк.
- Может ты сочинишь к турниру трагедию? – сочувственно спросил король.
- Это невозможно! Я же шут! Это моя профессия, – паяц отчаянно замотал головой.
- Что ж ты не можешь нарушить нормы Королевского трудового кодекса, сочинив трагедию, и не можешь нарушить правила турнира, выступив с комедией. Мне так жаль… - злобно прошепелявил секретарь.
 Шут сунул ему в рот яблоко, со словами: «Дорогой, помолчи немножко!»   
И обратился к королю:
- Ты только подумай, венценосная голова! Все же обольются слезами на этом турнире, должен кто-то развеселить гостей перед ужином. Между прочим, слезы вредят здоровому пищеварению.
А больше всего король опасался за свое пищеварение, поэтому он сказал:
- Хорошо, только ради здоровья наших гостей я разрешаю тебе выступить с комедией в завершении турнира.
- Э-ге-гей! – закричал шут и прошелся колесом по королевской спальне.
А потом надел парик на нос жирному секретарю.

***

- Турнир начался! – объявил церемониймейстер.
Музыканты заиграли с удвоенной силой. Толпа придворных игриво зашумела. В зал торжественно вошли менестрели и поклонились королю. Тот сидел на золоченном троне и с видимым удовольствием руководил сиим действием. По правую руку от монарха расположились его дочери в креслах. Старшая Амалия в красном платье, её черные косы падали ниже пояса. На хищном орлином носу принцессы сверкали золотые очки, а на коленках лежали три книги, от которых её поминутно отвлекал король разными глупостями вроде:
- Посмотри, дочка, какой красивый Эдельбургский принц!
- Он рыжий и дурак! – раздраженно отвечала принцесса.
- Как и я! – влез шут, стоявший за спинкой трона.
- Вот, я лучше за него замуж пойду. Я уже к нему привыкла.
- Я к вам тоже, принцесса. Что отнюдь немало важно, - галантно ответил шут, падая на одно колено перед нею, извлекая из-за спины цветок. 
- Пшел вон! – шикнул на него король, улыбаясь подходившим к трону придворным. – А вон, вон, Маля, глянь какой мулатик! Из Африканской державы прибыл.
- Папа! – зашипела принцесса не хуже гигантской анаконды.
- А что? – пробормотал смешавшийся король. – Вот у Пушкина в роду арапы были, а какой поэт!
Средняя сестра Виолетта, одетая в незабудковое платье,  напоминавшее чехол для танка из шелка, кокетливо поправляла пояс (который шут называл экватором) и поедала чипсы с золоченого блюда, удерживаемого специально обученным пажом. Поскольку ноутбук принцессе взять на турнир не разрешили, ей пришлось удовольствоваться телефоном, Виолетта пялилась в него отсутствующим взглядом, мерно пережевывая, и лишь иногда раздавалось тихое попискивание входящих сообщений.
И только младшая сестра Джозефина, прелестное златокудрое создание, с нетерпением ждала начала турнира, посылая нежные улыбки поэтам. 
По левую руку от короля расположились мрачный и красивый кардинал, кокетливый премьер-министр и жирненький секретарь, старательно запудривший синяк под глазом. 
- Королевский поэт Иллигрион Сладкоголосый с печальной балладой «Тёмный замок»
Под оглушительные аплодисменты в центр зала вышел молодящийся мужчина лет пятидесяти в павлиньем плаще и театрально завыл:
- На скале одинокой темный замок стоит…
Наконец, после часа завываний все герои в темном замке трагически умерли, и слушатели смогли вздохнуть свободно.
   Выступали молодые и старые, талантливые и богатые, но все с одинаково печальными песнями. Двор тихо промокал глаза шелковыми платками. Победителем был признан томный темнокудрый молодой поэт, посвятивший сонет Прекрасной Даме, в которой все узнали принцессу Джозефину. Последняя мило краснела и не по-королевски ерзала в кресле.
И вот, когда она взяла в руки золотой лавровый венок, чтобы наградить юного менестреля, в центр зала легко выпрыгнул шут, растрепав свои рыжие кудри, с веселым криком:
- Комедия «Тридцать три вороны», - легкий поклон, - о придворной жизни.
Вздрогнул поэт, Джозефина едва не выронила венок, даже Амалия подняла глаза от книг, только Виолетта продолжала пережевывать. 
Увидев, что придворные забеспокоились, король поднял руку и сказал:
- Все в порядке, я разрешил.
И шут начал читать - его комедия была смешна, но никто не смеялся. Слишком сильно она обнажала ту пустоту, которую все пытаются скрыть. Насмешка коснулась и поэтов.
- Как можно?! – воскликнула Джозефина, заметив гневный и обиженный румянец на лице менестреля-победителя. – Какой-то насмешник-стихоплет может оскорблять поэта!
- Ах, Ваше высочество! Я не хотел обидеть этого юношу, его стихи даже неплохи. Я всего шут и скоморох, я тружусь на благо Талии! И потом неужели вы думаете, что написать трагедию сложнее, чем комедию?
- Что за вздор? – пронеслось по пестрым рядам придворных, а поэты от возмущения позабыли все высокие слова, так как эпитеты приходили в голову только из кабацкого языка.
- Да, думаю! – воскликнул прекрасный менестрель. – Что есть комедия – вздор, дурацкая забава пустых глупцов!
- Что есть трагедия – напыщенная забава надутых  глупцов, – парировал шут.
- Трагедия есть высокая песнь души, которая дает силы пережить бури бытия!
- А комедия есть низкая песнь ума, которая помогает перейти застоявшееся болото жизни.
- Господа! – воскликнул король, его голос разлетелся таким звонким эхом, что принцесса Виолетта перестала жевать. – Довольно!
Шут и поэт замолчали, Джозефина под торжественную музыку возложила на голову менестреля венок, а Амалия неожиданно насмешливо улыбнулась шуту.
- Ах, милый мальчик! – усмехнулся шут. – Думаешь, в наш циничный век трудно растрогать людей? Не так уже и трудно. Зло любит сантименты, а запутавшиеся люди все равно мечтают о любви. А рассмешить? Пресыщенность и вседозволенность не смеется, она разучилась верить в чудо, разучилась смеяться. Так что на нашу долю осталась только сатира, а это личная гильотина каждого шута.
Поэт глядел на него непокорными и горящими глазами.
- Я тоже когда-то был поэтом. А потом стал шутом. Все поэты рано или поздно становятся шутами или умирают.… Все настоящие поэты.
   С этими словами шут, бывший поэт, вприпрыжку выбежал из залы, и только эхо звенело в душном воздухе.