Свет надежды

Звонок в дверь был требовательным и настойчиво нетерпеливым. Мария Сергеевна переглянувшись с мужем, недоумённо пожала плечами: для поздних гостей, час был неурочным.
-Погоди, я открою сам,-жестом остановил её Иван Максимович.
-Может всё-таки, я, тебе же ещё не полегчало,-неуверенно возразила Мария, видя, как осторожно, помогая себе локтями, Иван поднимается с дивана.
В последнее время, он стал часто жаловаться на внезапную, резко появляющуюся боль в области сердца, и Мария буквально за десять минут до случившегося звонка накапала ему корвалола.
Морщась, Иван шаркающими шагами побрёл к двери.
"Хозяин,- с нежностью подумала о нём, Мария; всегда всё сам, больной ли, здоровый, ползком, но, сам."
Может оттого и прожили всю жизнь- душа в душу; за таким мужем ведь, как за каменной стеной: никакая непогода не страшна. Щёлкнув замком, дверь отворилась, и Мария увидела на пороге Виктора. "Опять поссорились",-промелькнуло в сознании, замечая, как бледен сын, как нервно стаскивает он с себя замшевый пиджак, небрежно бросая его в прихожей.
-Я переночую у вас, ма?-охрипшим, видимо от долгого молчания, голосом, спросил он, и не дожидаясь ответа, не раздеваясь, прилёг на постель, где только что лежал Иван.
Потушив в зале свет, Мария и Иван перешли в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Привыкнув уже к таким визитам сына, которые стали как бы неотъемлемой частью их жизни, у них обоих, иногда складывалось такое впечатление, что их Виктор до сих пор также холост, и что у него нет ни жены, ни трёхлетней дочки Катеньки.
"Зачем же тогда нужно было жениться?"-нередко спрашивали себя супруги Воронцовы, и часто этот вопрос зависал в воздухе, потому-что они больше всего боялись неосторожным словом обидеть своего сына.
Чего скрывать, доходили до них слухи, что внучка, якобы не от Виктора, что Ирина будто "повесила" на него чужого ребёнка. Время от времени, и сама Мария искала во внучке родные черты, и, не находя их, как бы отдалялась от девочки, которая, как ей казалось и не старалась признавать её за бабушку. Понимая сына, как самоё себя, Мария страдала вместе с ним.

Как-то, однажды, он заявился в дом нетрезвым, и, размазывая по лицу слёзы, выложил ей всё, что не мог сказать в обычном состоянии.
-Мне свой ребёнок нужен, ма, понимаешь, свой, родной, а Ирка ни в какую. Не хочет видите ли связывать себя по рукам и ногам. "Хочешь,-говорит, люби этого, а нет: вон тебе Бог, а вон порог".

Присев на кухне на краешек стула, Мария страдальчески взглянула на Ивана. Тот, поняв взгляд по-своему, пожал плечами:-Что поделаешь, Маша, сейчас видимо все так живут. В каждой избушке-свои погремушки. А Виктор знал на что шёл. Говорили ему ещё до свадьбы, что не единственный он у неё. Ей бы что? Уцепиться; тем более престиж, муж-хирург, будущее рисовалось наверное: почёт, уважение, подъём по служебной лестнице. Ведь из простой секретарши, за год, до начальника отдела, вряд ли кто дослужиться может. Помассировав рукой левую сторону в области сердца, он опять поморщился.
-Что, не отпускает?-сочувствующе спросила, Мария.
-Отпустит тут,-сердито пробурчал Иван. Маленькие дети, спать не дают, а, с большими, сам не уснёшь. Елена не звонила сегодня?- помолчав, спросил он.
-Да вроде нет,-растерялась Мария. Может только тогда, когда я на базар уходила? Вот ведь, уснул, и покормить не успела,-без перехода вспомнила она опять о сыне. А какие отбивные я утром сделала, пальчики оближешь! Мясо-то сегодня свежее удалось взять, прямо парное. Вот, какая я,-бичуя себя словами, повторила она.
-Да не до еды ему, Машунь, я не уверен даже в том, что он спит сейчас,-проговорил Иван.
-Да?-недоверчиво переспросила Мария. Крадущимися шагами, на цыпочках, подойдя вплотную к двери, она решила воочию убедиться в словах мужа. И в который раз удивилась его провидению.
Приоткрыв створку окна, Виктор курил.
"А ведь ему с утра на работу, и что если какая-нибудь плановая операция?"- с тревогой подумала Мария, но боясь потревожить сына вернулась назад.

Иван сидел всё так же за столом, подперев рукой подбородок. Видимо боль немного отпустила, и он расслабился, глаза его помимо воли, закрывались.
-Ложись Вань иди, чего сидеть, а я всё-таки подогрею ему, а то убежит голодным.

Глядя на предосенний, занимающийся рассвет, Мария подумала, что уж и забыла, когда сама вовремя ложилась спать. То маленькие были Витя с Леночкой, то школьные проблемы решались, а теперь вот и жизненные передряги не дают заснуть: у сына не ладится, У Елены не определяется никак семейная жизнь.
Вспомнив о дочери, у Марии вдруг всплыл в памяти недавний случай. Когда как-то раз, не дойдя ещё до её квартиры, до неё донёсся шелестяще-злобный шёпот соседок, что сидели возле подъезда.
-Хоть бы раз пришла проведала дочку-то, да не днём, а тёмной ночкой, поглядела бы, что она тут вытворяет.
У неё, помнится, от негодования запылало жаром всё лицо, и она, не выдержав, обернулась. Потупив взгляд, соседки молчали.
-Ну? Что же вы?-тихо спросила Мария. Может расскажете мне, а то я, как мать возможно чего не замечаю?
-Водит тут: одного, второго, третьего...-всё с той же необъяснимой ненавистью, выпалила сидевшая с краю, средних лет, женщина.
-А вам что? Завидно?- всё так же, спокойно, переспросила Мария. Или она их, у вас отбирает? Её квартира, её право, это её жизнь, вы меня слышите?-уже волнуясь, чуть повысила голос она.
-Вот, вот,-захлёбываясь от потока слов, быстро заговорила та же соседка. Яблоко от яблони...

Как она зашла в квартиру дочери, Мария не помнит до сих пор. В памяти остались только испуганные глаза Елены, и запах валокордина, который дочь вливала ей уже через стиснутые зубы.

Вот и сейчас, увидев несчастную, согбенную спину сына, у Марии никак не могло успокоиться сердце.
"Господи, за что?-думала она. Почему её дети так несчастны? Ведь ничем вроде не обделены: ни умом, ни красотой... Какое время тяжёлое пришло...-отозвалось в ней с тоскливой безысходностью." Раньше-то бывало, все вместе, с песнями, с радостью: никакой ненависти, злобы. А сейчас что? Друг на друга с какими-то доносами, с очевидной клеветой, но лишь бы сделать больно, чтобы рядом с ними кто-то страдал. Но почему это им доставляет удовольствие? Подчинять своей воле: слабого, беззащитного?"
А ведь всем известно, что видя страдание своего ребёнка-мать страдает вдвойне. И отнюдь они не дочери тогда пытались досадить, а ей в упрёк, что не то воспитание дала, не научила жизни... А ей ли не знать свою дочь или сына?
В другое бы время им лучше родиться: во времена своих бабушек и дедушек, как и ей самой, чтобы не видеть всего этого, что происходит сейчас вокруг.
Помнит она о словах своей матери, что будет ей гораздо тяжелее жить на свете.
"Я одной утирочкой утираюсь, а ты будешь- двумя." Сказала это мать, тогда, видимо в сердцах, как бы в отместку за её непослушание...а вот сбываются слова...
"А мне никогда и не было легко, мама,-прошептала Мария. Просто материнские слова, в любые времена бывали пророческими. Крест это мой, и нести его до конца лишь мне одной; и нет сил огородить детей своих от этой беды, от этой напасти: потому-что небылью-то, ведь легче всего можно донять человека."

Незаметно для себя, Мария заснула прямо за столом, уронив голову на скрещённые пред собой руки. Собиралась покормить сына перед его уходом на работу, а когда очнулась постель Виктора была уже пуста.

Размешивая за завтраком чай, в бокале, Иван был так же бледен, видимо приступ не прошёл для него бесследно; ко всему добавилось ещё переживание за сына, хотя он старался внешне этого не показывать.
-Что, даже не попрощался?- тихо спросил он.
Мария отрицательно помотала головой.
-Ну ладно, я за хлебом.,-тяжело вздохнув, поднимаясь со стула, проговорил Иван Максимович.
-Да, чуть не забыл,-остановился он на полпути: Надежда приглашала нас вчера на юбилей, кажется сегодня ей-50.
-Боже мой, что ж ты до сих пор молчал, Иван?-обеспокоенно спросила Мария. Ведь надо же подарок какой-то успеть купить. А во сколько?-быстро переспросила она.
-Кажется в шесть вечера,- всё тем же равнодушно-усталым тоном, ответил Иван.
-Ну тогда я с тобой, подожди!-заторопилась Мария.

Их было в семье двое. Надежда была на десять лет моложе Ивана, но вела себя с ним всегда, как будто он был по-прежнему безусым юнцом. Особенно это право перешло к ней после смерти родителей, когда она, как женщина посчитала необходимым взять опеку над старшим братом. И Иван подчинился, тем более, что Надежда была более энергичнее в жизни, чем он. Ему какие-то скорые решения давались с огромным трудом, он жил, как бы по правилу: семь раз отмерь-один раз отрежь, нося ещё со школы кличку- Тюха.
Только Мария, прожив с ним не один десяток лет, ни разу не упрекнула его в нерасторопности.

Магазин "Подарки", находился почти в центре. На улице было пасмурно, моросил мелкий дождь; во всём чувствовалось приближение осени и, резко наступающих холодов.
Прождав троллейбус добрых полчаса, и проводив его взглядом до отказа набитым, Воронцовы решили взять такси, махнув рукой: "мол, где наша не пропадала!"
Купив в подарок приглянувшийся чайный сервиз, в половине пятого, они были уже у Надежды.

Своё 45-летие, сестра Ивана, отмечала в кругу сослуживцев, многоликой, шумной толпы, сумев остаться наедине со своими только тогда, когда все разошлись. На свой 50-летний юбилей, она решила собрать исключительно родных, чтобы без излишней суетливости, почувствовать-праздник. Должна была приехать и дочь, Галина, с мужем, и двумя ребятишками, Фёдор, загодя, отправил им пригласительную телеграмму, ведь не на каждый же день приходится такое событие!

Стол ломился от разных закусок, и, самое главное, Надежда не забыла испечь клюквенный пирог, который больше всего любил в детстве, Иван. Зайдя на кухню, он сразу уловил его тонкий и нежный аромат.
-Чуешь, Ванечка?-как маленького спросила его, сестра. Твой любимый. Вот выпьешь за моё здоровье, и угощу. Потерпи маленько,-лукаво улыбнувшись, добавила она.
У Надежды было праздничное настроение, да и не выглядела она на свои-50, годы словно пощадили её: за её покладистый характер, за то, что всегда старалась быть полезной, ни разу не поставив в упрёк оказанную помощь. Но, несмотря на весёлый, оживлённый разговор, тень грусти иногда спускалась на её лицо, и даже для стороннего взгляда было заметно, что её что-то тревожит.
"Видимо переживает из-за дочери, действительно, уж пора бы им быть,"-подумал Иван, но вслух сказал совсем о другом, чтобы отвлечь её от невесёлых мыслей.
-А что, ведь долг - платежом красен, сестрёнка, скоро и мне-60, надеюсь явитесь ко мне с Фёдором?
Замешкавшись, всё ещё пребывая где-то в своих тревогах, Надежда не сразу уловила суть вопроса; но быстро проведя рукой по лицу, словно смахивая боль, снова улыбнулась:
-Куда ж мы денемся, Иван? Конечно, мы первые твои гости.
Её взгляд был устремлён куда-то в даль, но это длилось какое-то мгновение; взяв себя в руки, Надежда участливо спросила:-Сам-то ты как? Мария мне только что сказала, что сердечко стало у тебя пошаливать; сходи в больницу, не тяни, тем более у тебя свой доктор на дому,-имея в виду Виктора, тоном наставницы, произнесла она.
-Да ладно, сестрёнка, соберусь как-нибудь,-отмахиваясь, проговорил Иван. Сейчас не обо мне речь. И, переведя разговор, шутливо спросил:-За стол мы сегодня сядем, или нет?
Надежда собралась что-то ответить, но в этот момент раздался пронзительный звонок в дверь. Всплеснув руками, она побежала открывать, столкнувшись в коридоре с мужем.
Через минуту, они уже наперебой обнимали вошедшую дочь, и двух розовощёких малышей, лет пяти, шести. Следом за своей женой, степенно вошёл зять Геннадий.

Выйдя следом, и встав неподалёку, Мария с грустной улыбкой наблюдала простое, человеческое счастье. Сердце сжималось от своих непережитых обид, ведь нет чтоб осуждать, пожалел бы кто лучше по-бабьи, ведь у всех тоже дети. А ну, как и их, также, будут безвинно стегать по глазам? Ведь сколько с ними, с детьми, хлопот-то, они ж не на деревьях растут сами по себе; и это на погляд, со стороны легко, а попробуй, не поспи ночами, прими их боль, как свою, забудь про себя...а в конце, получи-своё:"непутная мать, такие и дети!" Ведь от растерянности и в ответ не знаешь что сказать...Оправдываться? Вроде ни в чём не виновата. Доказывать? Но что? Что не захотела прожить жизнь-впустую, только для самой себя? Так это уже избитые, и никому не нужные фразы, в которые уже и не верит никто.

В этот праздничный вечер было произнесено много чудесных тостов, за здоровье именинницы, в ходе которых, Надежда, как всегда предложила не чокаясь, выпить за память умерших родителей.
-Помнишь, Вань,-с грустью произнесла она, как мама любила все колбасные изделия, возьмите пожалуйста все по кусочку, пусть земля им с папой будет пухом.

Глядя на Ивана, поддавшись общему настроению, Мария, как бы исподволь, примеряла себя и его, к уходящим под уклон, годам, и думала о том, что и их дорога недалека.
Уйдя в себя, и как бы расслабившись, словно взбежав на высокую гору и, достигнув той цели, к которой шла, Мария уже спокойно размышляла о том, как же, и на кого, они оставят в таком случае своих неоперившихся детей?
В том, что и сегодня Виктор после работы придёт в родительский дом с ночёвкой, она не сомневалась. И не осуждала. Напротив, мечтала о том, чтобы он поскорее прибился к одному берегу, от которого может начаться будущее. Ей ещё суеверно подумалось, что начни Виктор первым, новую жизнь, и у Елены бы тогда всё возможно наладилось. Ведь в семье как? Если беда стучится в двери,то страдают- все, если- благополучие, то и им заражаются другие, словно определённой энергией, дающей силы.

Марии вдруг вспомнилась та женщина, которая сидела рядом с той, что обличала её дочь в неправомерных действиях, которая своим молчаливым согласием как бы усугубляла положение вещей.
Тогда, разволновавшись, она не придала этому значения, не всматривалась в лица. А сейчас, сидя за столом, вдруг перебрала всё до мельчайших подробностей, и её, как когда-то, бросило в жар.
"Господи,-с тоской подумала она , так это же та самая, бывшая соседка матери, она ещё при жизни рассказывала ей, о ней. О том, что живёт та, как бы ни себе, ни людям, безмужняя, бездетная, как дерево без корней". О том, как они смеялись все над ней, советовали взять хотя бы ребёнка на воспитание, чтобы жизнь не казалась совсем пустой, и бессмысленной. Но это всё, осталось, как ей казалось в прошлом, а теперь, что же? Месть? Возмездие? Но почему её дочь должна отвечать за те безобидные, покрытые давностью, слова?
Помнится мать говорила, что та и не принимала их намёков всерьёз. Но, судя по-нынешнему её поведению, видимо принимала, тая обиду, и, дожидаясь своего часа, чтобы нанести ответный удар.

"Бедная Еленушка, доченька,-с жалостью подумала о ней, Мария. Нужно увезти её оттуда,-твёрдо решила она. Пусть лучше будет, как раньше, как в прежние, добрые времена, когда они жили все вместе. Пусть уж возвращаются оба; и Виктор и Елена. В тесноте, да не в обиде, а там, как судьба ляжет. Нельзя же в конце концов пускать всё на самотёк, и оставлять ни в чём не повинным детям, как несмываемый грех, как наследие!
Во что превратится тогда, их только начавшаяся жизнь? В беспросветную рутину? В АД? Что поделать, если ей не удалось сохранить квартиру родителей, как светлую Память о них? Она завтра же сходит на кладбище и попросит у них прощения...

-Маш, Маш,-придя в себя, услышала она. Что так и будет у тебя рюмка стоять нетронутой? Что с тобой?- встревоженно вглядываясь и тормоша её, спрашивала Надежда. Тебе плохо?

Кивнув головой, Мария вдруг почувствовала, что ей действительно сегодня хуже некуда, и попросив прощения, они с Иваном засобирались домой.

В окнах их квартиры горел свет, видно Виктор, придя с работы, ещё не спал. И Мария, прислушавшись к себе, на этот раз не уловила в своём состоянии никакой тревоги; её сердце билось спокойно и уравновешенно, а свет их неяркой, домашней лампы постепенно соединился со светом её успокаивающейся души.