Куда мы катимся?

               
                КУДА МЫ КАТИМСЯ?
 
       Грамотные нынче сторожа пошли, всё больше с «верхним» образованием, как сказал один начальник с «нижним». Сидят грамотеи такие, книжки читают всю ночь напролёт и спать их не заменишь калачом. А то ли дело раньше – чёрта с два добудишься, хоть завод по гайкам выноси, а потом и сторожа в придачу. Ну, да ладно, шутка. Так и надо сторожу службу свою править, памятуя наказ Козьмы Пруткова: «Бди!». Тем более, что слово «сторож» произошло от словосочетания «сто  рож». И на каждой роже – пара зорких глаз. В итоге – двести. Ходи, смотри.
      И вот однажды ночью – тихой летней ночью, когда за рекою скрипел коростель, а  под застрехой сторожки воробей с воробьихой спросонья о чём-то вполголоса переговаривались – такою ночью сторож ходил по своей территории, зорко смотрел на все четыре стороны. И вдруг заметил что-то подозрительное. Какая-то тень под луною мелькнула возле деревьев на пустыре. А может, и не было тени? Мало ли что может показаться, когда луна играет в облаках. Сторож успокоился, да не совсем. Что-то как-то было не уютно – и ни сиделось, и ни лежалось, и ни читалось. А что, в чём дело? Трудно словом выразить, только сердце ноет.
      Потом рассвет раскинул краски за рекой – там пошло полыхать золотым и малиновым колером, тёмно-зелёным и нежно-шафрановым. Туманы потянулись от реки. Роса на ветках под окном взблеснула ртутным блеском, падая в траву.
       И тут собака подошла к сторожке – полаяла негромко, поскулила, будто за собою сторожа звала. Но сторож не понял собаку. Точнее говоря, он понял её по-своему – вышел, покормил, чем бог послал, потрепал за ухом и, шутя, сказал:
        -Ну, ступай, ступай к своим детишкам. Привет им от меня передавай.
        Собака та недавно ощенилась, принесла детёнышей двоих – белого и чёрного. 
       Ночь прошла спокойно. Сторож на восходе опять побрёл дозором – осматривал доверенные ему владения, и вдруг услышал странный скулёж, вроде как не щенячий. Пожал плечами, ухо почесал и дальше двинулся. И опять скулёж, как будто не щенячий. 
        Опустившись на четвереньки, сторож заглянул в конуру и обалдел.
        -О, господи! – прошептал он, зажмурившись. - Совсем здоровья нет! Сутки не поспал, так чёрте что мерещится!
          Но когда он снова распахнул глаза – снова обомлел, только теперь не очень. Теперь уже пришлось ему глазам своим поверить.
      В собачьей конуре лежал младенец – живой, голопузый, болтающий ножками и самозабвенно сосущий собачью титьку.
       Сторож перекрестился на эту кошмарную картинку и побежал звонить в милицию, но споткнулся и упал, а когда поднялся – побежал доставать младенца из конуры, вдруг испугавшись, как бы собака его не сожрала. Да только зря он этого боялся. Сегодня лишний раз надо бояться человека, а не собаку. Одичание нравов нашего времени происходит настолько жутко, что всякая фантазия бледнеет и хромает, не поспевая за кошмарами нашей реальности. Ведь это что же, как это всё произошло? Какая-то бабёнка, лахудра непутёвая, в эту ночь, должно быть, родила ребёнка и решила избавиться от обузы – бросила на пустыре. А собака, бродившая неподалёку, учуяла дитя и притащила в свою конуру, где недавно появился выводок слепых щенят, которых она исправно молоком кормила.
     Милиционеры приехали на звонок.
      -O tempera! O mores! - подражая Цицерону, воскликнул сторож. - Дожились!
      -Ну, а зачем же так выражаться? - Старший сержант усмехнулся. - Седой человек, а такое себе позволяете. Что это значит?
      -«О времена, о нравы», вот что!  - объяснил угрюмый сторож. - Человек скоро станет собакой, а собака скоро станет человеком. Вот что это значит. Дожились. Поздравляю. Куда мы катимся? В пещерный век? Или хуже того – в преисподнюю?