***

                Юрий  Слащинин

              Не  нужный  БОГУ
                Повесть
         о  жизни  на  Том... свете

                1 .  ЗОВ  ПРЕДКОВ

    Постыдно  он умер...  С  кровящейся  точкой на лбу,  с  красным пятном на  белой рубашке его тело   валялось  под  откосом  шоссе среди ядовитого бор-щовника на своем дерме, да ещё  и с упавшими  до туфлей штанами... Всё это, им увиденное,  погасило остроту  восприятия  своего  воскрешения  на Том… свете. С  запоздалым негодованием   вновь  возвращался  к  началу...

       Справлял нужду. Увидел бегущих к нему от машины  по откосу  компаньона и охранника с оружием в руках. 

     «А… кто тут может?, -  боязливо оглянулся,  выискивая  опасность для себя, и  мгновенно понял: они!
    - Не торопись, подождём, -  язвил компаньон.
    - А руки – вверх  вздёрни! Ну!!., -  прикрикнул охранник, направив ствол  ниже живота. -  Пока не отстрелил твоего  «баловника».

     Его руки  поднялись,  штаны  - упали.
    - Так эффектнее.
    - О-од-ду-рели?..
      -Прозрели!                - Ошибками надо пользоваться!  - добавил компаньон. -  Следуем указаниям, шеф. Тебя-то нет уже в стране, все СМИ объявили о  побеге  к  миллиардам.
    - Я… Я дам…
    - От нуля дырку!.. Смерти испугался, а говорят -  нет её: вечно живём… Когда проверишь, дай знать. И привет  там передай  Кольке  Базаю.

    «И  это знает! –  мелькнула догадка, заставив глянуть на охранника. Тот  мстительно смеялся глазами,  поднимая пистолет. После выстрела вспоминать уже было нечего.

  А  сейчас он видел, что  окружен  какими-то  шарами    размером с кулак  и более. Они парили  справа и слева, сверху и снизу, сзади и спереди. Задумался, почему так? И  понял, что   потеряв материальное  тело, сам  стал  таким же шаром; потому и видит всё сразу со всех сторон -  спереди и сзади, с верха и с низа. Появился и протест с обиженным вызовом: «А я не хочу!»

     - «Кому выражаешь? – спросили его мысленно.
     - «Кто-то же управляет здесь?
     - «Не вспомнил ещё?
     - «Мой ангел-хранитель где?.. Почему не хранил?.. У меня пистолет был, я бы прибил их там...
     - «Он глуп ещё.
     - «А ты?.. Где ты здесь, умник?!.
С молчаливым безразличием шары  отплывали от него, исчезали из видимости.

    Оставшись один, запоздало подумал, что они же не знают, кто он!.. Не представился... И куда мне теперь?.. Ведь надо лететь к Богу на суд. Ну, пусть накажет... Отдаст чертям на поджаривание... Хотя, что же тут жарить, когда нет тела, рук и ног?..

      Вспомнив про них – увидел появившиеся руки и ноги, громоздкий  живот и даже мелькнувшего под ним «баловника» своего. Пнул ногой ствол противного борщовника, памятного  долгим лечением от его коварного яда, и не ощутил удара, а только увидел, как нога прошла через  ствол, не шелохнув его,    оставив  изображенным в  ноге.
«Вот оно как!?... потрогал он борщовник  изображенной рукой и ощутил его сырую, холодноватую плоть и шершавость ствола.
     «Так уже лучше... Хоть что-то... А дальше-то  что?..

     Темнело. Рвано высвечивалось шоссе, с мчавшимися  машинами, а тут в ни-зине на заброшенном поле  сгущалась тьма, заполняя пространство сыростью и тоской одиночества. Воображаемо шагать  становилось противно, и волочить ноги без действия бессмысленно. Вновь собрался в шар, уныло рассуждающий:
    «Так и буду летать по пастбищу. Тут и коров-то не было десяток лет. Всё заросло. Вот народ! Жрать им нечего, а такие просторы пустуют.
Возникла протестующая мысль, но подавил её: «Да знаю, на нас всё и свалят! Обманули их,  обворовали. Так ведь и сами хотели богатств  на халяву. Чтобы кто-то на них горбатился тут...

    Новая мысль появилась, вероятно, по инерции человеческого мышления:  наступит ночь, надо спать... В той жизни! А в этой что делать?..  Почему не встретили, не взяли куда-то... Это что же, у меня никого нет?.. Кто-то ведь  должен был встретить, помочь... Наказан что ли?!. И кто теперь  Я?..

   Всё внимание сосредоточил на внутреннем понимании самого себя в новом виде и качестве - послесмертном.  Или,  как ещё назвать – шаровом, что-ли?..

   Не осознавая, а просто чувствуя в себе какой-то мотив желания и, повинуясь ему, парил в сторону леса. Зачем?.. А какая разница: вправо или влево,  вперед – назад...  К Богу не взяли. Но вспомнил про окружавшие шары, и понял: так их тоже не взяли, если  остались болтаться на  земле. Выходит, такие  же, как и я -  грешные. А кем бы я жил без грехов? Тупорылым бараном в людском стаде? А я!..  Я...

     Гордость за свое былое  величие не пробуждалась. Возникло  нечто новое, позвавшее забыть всё, вернуться  куда-то в первичное  и начальное. Потянуло в лес, в дебри, под  кусты орешника,  где была их нора с Маа... Где она?.. Где все?.. Их милый выводок волчат: кусачей Ззы, лизучей Лы, а ещё Рыы, Руу!  И тот день привиделся с  щемящей яростью.

     Он украл у людей ягненка и принес его в логово для еды. И как же  волчата ликующе терзали  ягнячью шкуру, добираясь до мяса. Видел, что Маа тоже хочет есть, но любовалась на них, не помогая: пусть крепнут.

    А потом он услышал дальний лай собак. Насторожился, вздыбив загривок. Прислушалась и Маа, направив нос в сторону звуков. Глянула с тревогой на него, на  волчат... Малыши ещё. Что делать, спрашивали её глаза, и он воспринял её мысленную картину: берёт за шиворот кусачую Зуу, он – Ры. А остальных как?
Он и сам все понимал. В ответ лизнул Маа по губам и  помчался навстречу звукам.

    Выскочил на лающих собак  и,  дав им увидеть себя,  побежал в сторону, увлекая за собой свору  псин  и охотников, принявшихся запоздало палить.

    Собаки  настигали его, вот-вот и схватят, а он нарочно держал их так близко за собой, чтобы  вывести из леса. И выманил на опушку. Но там оказались другие охотники, на лошадях  обложившие лес. Свора собак увеличилась. Их хриплый лай, визг и ярость подгоняли, заставляя напрягать силы. Всадники с ружьями отсекли  от леса, а он и не стремился туда, старясь подальше увести  их от Маа с детьми. Но выстрелы...

    Кувыркнулся... Раненый вцепился в чью-то шерсть, и на себе почувствовал  зубы, раздиравшие плоть. Мелькнула торжествующая мысль, что всё же увел их. И будут жить Маа, и Зуу, и Руу  и....

    Это было главным для него тогда!.. А сейчас понял, что  в прежней жизни был волком. Потому и повлекло его в лес, увидеть Маа.., волчат.. Которых, конечно же,  нет там, и не могло  быть...

    Всматриваясь в темноту  осеннего  сырого леса, он  увидел не только падающие листья, но и шары... Другие, размером поменьше  его. И даже совсем     маленькие. И понял, что это души мелкой живности, а ему – ставшему человеком – здесь делать нечего.

   
              2.  НАСЛЕДИЕ  БЫЛОГО

    Рванулся из леса вверх,  не соразмерив  сил, и оказался на высоте, с которой Земля  предстала  голубым  школьным  глобусом. На мгновение  охватил  восторг, вызванный  звездной темнотой. Но холод! Он  стал что-то  замедлять, истощать и  заставил  тут же   ринуться назад, к спасительному,  желанному и родному. 

    Вернувшись  к полям и лесу, почувствовал  до полного осознания,  какое же это  райское благо - Земля. И как же она прекрасна своим разнообразием всего живущего, вечно сменяемого, щедро дарящего.

    «И моего! Личного!!. -  горделиво подтвердил чувства словами. – Полтора миллиона гектаров мои! Были.., - пришло унылым эхо. – Ну, моих детей, внуков, правнуков! Продолжателей! Не я же один  - все  для детей стараются! А я ушёл из жизни...

    И опять приползла  гадкая мыслишка, что не ушёл, а выбросили ! Это меня-то, который их поднял из грязи... Наказать! Найдётся же способ при такой-то ярости. А если не взяли к Богу, то может специально оставили  расправиться с ними. Я же волк!  Ради своего-то, мне и жизни не жаль. Адреса их  знаю...

   Первым вспомнил своего другана  и заместителя по финансовым делам   Никитку Степаныча, сукина сына и подлеца.  И  - через мгновение - оказался перед ним: спящим в широченной кровати с девчушкой первых лет взросления. По присутствию в комнате множества  малых и больших шаров, догадался,  что зрелище  для них было особо привлекательным. Пиар- парад фантастики  половых извращений. Не осуждал, конечно, потому что сам устраивал подобные и коллективные  разгрузки от суеты бизнес-политики, а главное ради показа, что такой же, как все – повязанный аморалкой – свой! Запоздало злился, что все  их  элитные баловства, оказалось, видимы с Того света, как и ему сейчас. О каждом докладывают, наверное, кому следует. А кому, кроме Бога?.. А ему зачем наша мразь?!  Значит, сами сопереживают, что не могут так, как живые. Что же можно, тогда?..  Может,  своим  шаром  ударить по его башке?  Коснулся  и... воспринял  его мучающие  ощущения  переполненного мочевого пузыря и чередующиеся порывы подняться.

     «- Ссы  тогда и вспоминай меня каждую ночь! Вот таким.., - изобразил он  себя с волчьими ушами, вздыбленным загривков и лапами, раздирающими  его низ живота. – Каждую ночь буду  терзать тебя, пока не подохнешь.
    - Нет, нет... Не я же... Велели.., - испуганно  бормотал  Никита и, пустив струю, с облегчением водил взглядом по потолку, где им невидимые шары пришли в заметное движение.
    - Дядя, ты чего?., - приподнялась девчушка.
    - Что?
    - Кричишь так.
    - Что кричал?
    - Велели что-то.
    - Сматывайся!.. В кошельке твои деньги. Забирай его и, пшла!..
    Объявленное прекращение ожидаемой оргии тут же заметно убавило количество шаров. И Волк решил, что достаточно получил информации. И если  Никитке приказали, то смерть  предрешена была этажами выше... Он тоже выплыл из комнаты, из дома...

                * * * * *

      Поднялся выше, в северную ночь без темноты, и увидел золотой купол Иса-кия, шпиль  Адмиралтейства, колонну Зимнего дворца... Понятно, Питер! 

          Потекли догадки  одна страшнее другой, но пресек их продолжение реши-тельным приказом себе: проверить!

     Вторым на его очереди был телохранитель. Мужик надёжный, проверенный! И вдруг  такое...  Воссоздал его образ и...

            ... оказался перед ним -  лежащим на столе  со сложенными руками  на груди, с вставленной в пальцы  горящей свечкой.

    «Убрали как лишнего свидетеля, - проявилась догадка, вызвав внутреннюю  ухмылку. – Получил, что заслужил!
     -  « Доволен?, -  воспринял мысленный ответ Толяна  и увидел его в эфирном изображении, только не голым, как видел себя, а одетым в  костюм, похожим на похоронный. Вспомнил своё одеяние перед смертью,  и  сам проявился в нём.
     - « Мёд пью! Чем же ты, падла, недоволен был. Чего не хватало?
     - « Избытка твоего. Все гребут, а  я  - берегу  тебя.
     - « Что обещали?
     - « Твой счёт в Сингапуре.
     - « А он  закрыт, деньги  переведены в  Боливию.
     - « Теперь знаю, что и в Боливии их нет.
     - « Как, нет?..  Да я сам подписывал...-  встревожился Волк по человеческой инерции и, опомнившись, посмеялся над собой: какие теперь деньги, страсти,  смерти? Когда сам мертвец. Да и там... -  зачем были нужны в неповоротном излишке?  Ведь не жил, а только вырывал у кого-то, накапливал, раскладывал по надёжным банкам, чтобы когда-то, где-то  хорошо пожить по-человечески.
     - « Понятно, - ответил Толян. – Тоже был дурак!
     - « Как и ты. Что будешь делать?
     - « Прощаться.  По Земле полетаю. Наведаю родню, предков, друзей. А ты... мстить прилетел?
    - « Я был волк. Нет у меня человечьей родни.
    - « Душа была волчьей, а тело – то получил  человеческое. Были мать и отец.
    - «Детский дом был и подброшенный ребенок.
    - « А мать твоя не абортировала, родила тебя... То, что вырастить не смогла, так  это от нищеты, которую создали  в мире такие, как ты.
    - « Ты знал её? Почему не докладывал?
    - « Сейчас догадался.
    - « Прощай!

*  *  *  *  *

    Вылетел из квартиры и завис над городом, сиявшим ночным освещением. Отметил, что тьма не помеха, все видно и во тьме, но свет вносил раздражающий контраст и он отдалился от него, обдумывая дальнейшее... Услышанное от  Толяна внесло некоторое понимание.  Бог не бросил, а милостиво  дал  время проститься  с живущими, и надо определиться, к кому  явиться для прощания. Конечно же, первыми всплыли  образы жены и детей. Но  после разговора с Толяном  пробудилось что-то запретное  и  начал раскручиваться какой-то фильм воспоминаний назад к детским годам, и даже  глубже, к младенчеству. И вспомнил себя, истошно кричавшим с мольбой.

    - Мамочка, не бросай меня. Я буду слушаться, мамочка...
    - Чужой ты ему!.. Не родной... А там будешь жить, не убитый. Иди и забудь нас... Вон к тем дверям... Только скорее, бегом...

    Он глядел в её страдающие глаза, наполненные ужасом  творящегося  и, наконец,  детским нутром своим понял бесповоротность её вынужденного решения. Побежал от ворот к указанным дверям с тускло горящей лампочкой над входом в дом.
Образ матери  вызвал  желание увидеть её, если жива...
               
                *   *   *   *   * 

      ... И оказался в доме, в углу возле пола, в котором часто стоял в младенчестве наказанным. Отсюда увидел  советских времён фанерный комод с выдвижными ящиками, железную кровать  с никелированными шишками по дужкам, рядом стоящую табуретку с банкой воды. На кровати навалена  куча тряпья.  Куча шевельнулась, и он увидел под ней старуху – седую и морщинистую. Костлявая рука её нащупала на табуретке просфору, мелко порезанную в кубики, взяла один и отправила  в  рот рассасывать.

    «Это моя мать?, - разглядывал он старуху с пробуждающейся до щемящей тоски жалостью. – А я – то ... Не вспомнил даже!..  Да бросить бы ей миллион, поменять все!.. И врачей!.. Что там у неё?., - приблизился к её сединам и уловил сигналы  идущие от головы, сердца, легких, живота... Набор непонятный, но, как ощущал - тревожный.
    - Ваня, - позвала мать чуть слышно. -  Ноги мне прикрой. Стынут.

    Из соседней комнаты вышел моложавый  мужчина, сел в изножье кровати и стал массировать ей ноги.


- Мама, надо же двигаться, ходить... Что не упражняется – отмирает.
- Хватит мне ... Пора уже...
- Опять ты за своё... О, мам!..  Развеселю тебя. Помнишь, ты расспрашивала меня про Загребова.  Вчера нашли его  убитым без штанов. Представляешь деталь:  миллиардер.  И как голый  король, по Андерсену.

Мать молчала, а волк сжимал воображаемые зубы, досадуя.
- Дай Бог ему прощения за грехи его, вольные и невольные, и Царство небесное, - зашевелилась мать,  с усилием поднимаясь. – Подними меня, свечу надо поставить за упокой  раба Божьего  Леонида Осиповича  Загребы.
- Ты чего это, мам?!. Он заводы скупал для олигархов и банкротил, чтобы не было у нас промышленности.  А ты – свечку такому...

«Скупал – развалившееся, под другие надобности. А сколько восстановил – не захотел знать, братишка.

Мать поднялась и, сидя на кровати,  перекрестилась,  заговорила с трудом:
- Помолчи, Ваня. Знай, грешница я великая. Ребёнка своего  из дома прогнала. Отец твой,  по пьянке сказал, что убьет его  завтра.  Как бы случайно... Чтоб не мешал.  И вынудил... Поддалась... Уступила, за что прощенья  нет  мне, и не будет на том свете.  А он – Лёнечка мой -  вырос в детдоме. И в тюрьме сидел... Брат он  твой по грешной матери. Может, убили его  за мои грехи. Жили бы вместе, не стал богачом... Вот какой камешек на моей душе.

      Ошарашенный услышанным,  брат  молчал, тупо остановив глаза, не зная, что и как выразить. Ждал.  И мать продолжила  с трудом:
- Его-то отец погиб ...  А твой – ревностью исходил. Невзлюбил его, при-думывал как извести. Так и спасла сыночка, отправив в детский дом. Загребой стал он там.
- Ты встречалась с ним?
- Встречалась... Только он не знал. Его в тюрьму посадили.
- За что?
- Озорник был. Детдомовские-то всегда лихие. А он – атаманил. Ларёк продуктовый взломали. Годы были голодные... Вот и пять лет ему дали.

«Так это она была на суде, - вспомнил Загреба тот день, когда сидел за решёткой, как в зоопарке зверь,  оглядывая судий и представителей общественности, заполнивших зал. У каждого из них, заметил, был припасённый заранее иронично унижающий взгляд, как нашлёпка на лицо: получай и помни. И только  единственным, вспомнил он сейчас, было лицо какой-то женщины, не сводившей взгляда с  их клетки. Она смотрела так сострадающе жалостливо, со слезами даже, чему долго удивлялся  тогда, вспоминал в колонии  малолетних преступников, и только сейчас узнал, что сострадала ему мать. И как же захотелось  вдруг прижаться к ней по детски, обнять по-взрослому, крепко придавливая к сердцу её хрупкое больное тело. И не мог этого сделать, взрыдав без слёз и звуков  своей невидимой для них Души.

- А потом? – допытывался брат. – Он же... Неужели не приезжал к тебе, не  дал о себе знать.
- Не простил, значит. И Бог не простит меня!  Умереть хочу, и боюсь предстать  перед Богом смертной  грешницей.
- Мам,  не преувеличивай свои грехи. А знаешь, сколько сейчас женщины убивают своих детей абортами? Миллионами  каждый год. И за что их осуждать, если  жизнь стала такой... Из-за  олигархов этих. Из-за них ведь все беды, из-за звериной их жадности. Сейчас наука доказала, что все самые богатые   - это хищные звери, души которых впервые вселились  в тело людей.

«Вот ты какой у меня, братец! – с удивлением восхитился  Загреба - Волк. Такую инфу он ещё не встречал, но теперь - зная свою волчью природу и прожитое человеком,- согласился с ним и даже погордился. – Умён, братан. Надо бы с ним познакомиться ближе. Только как?.. А надо ли  теперь-то?..

Попрощался  взглядом с матерью, принявшейся пить воду из банки, с братом  и  уплыл из родного дома...


                3.  ЛАЗУРНЫЕ  БЕРЕГА   МЕЧТЫ

  Свое райское убежище Загрёба нашел в  Северной Америке, где  французские конкистадоры  в давние века прятались после морских грабежей в Канаде. Речные потоки, сбегавшие в океан, превратили здесь холмы в живописный архипелаг лесных островов и островков. Застроенные,  они превратились  в «Сады Богов»  невиданной красоты. На каждом – дома, причалы, маяки и даже крепости. Увидев их первый раз, Загрёба  проникся такой успокаивающей и милой  сердцу меланхоличностью, что не мог забыть их до  укрепившегося решения, что только здесь он сможет когда-то спря-таться от всего, купив один из островков.  И вот один из них  стал его собст-венностью.

«Где он?., - разглядывал он с высоты неба  необозримый  объём  красоты с его личным   кусочком Рая, созданного для себя, под свои  фантазии и капризы. И, оказавшегося,  недоступным своему ничтожному  шарику, наполненному былой  значимостью   и прочей дурью. Он здесь – никто и ничто!

Жена сидела на террасе за столиком, навалившись на него, уронив голову на руку, вытянутую к морю. Под рукой виднелась цветная масса каких-то сладостей, рядом возвышалась бутылка над  поверженным фужером.

«Опять в запое, -  констатировал Загреба.
Она не хотела ехать в его райское заточение. Объяснить своих планов не мог по понятным причинам, но и уговаривать и убеждать не умел:  приказал, принудил, сломал бабское упрямство.  И вот получил!..
«Дети  где? – искал следы их присутствия и не видел. – Сбежали, значит, паршивцы!
Не осуждал  и даже гордился их непослушанием,  видя в этом силу характера. Сам был таким!  Но с ними – позже.  Жена как?..  Знает или ...
Он поплыл к ней  коснуться, но это новое проявление чувств показалось  неестественным. Ведь любил её! И всё-всё в ней... Придав себе человеческий облик,  подошёл к ней со  спины и повёл руками по плечам, губами и носом опустился в ее волосы. Запаха не уловил, но мысли её пьяной полудрёмы  насторожили и озадачили.
      « Это о ком она так вспоминает?  Ведь  это не Я там, толстопузый. А  без пуза она и не знала меня. Выходит был у неё кто-то?
      - «А как не быть, если купил её?!
      - «Купил! Иначе бы шлюхой стала. А кто это со мной говорит?
      - «Совесть пробудилась. С ней и говоришь.
       - «Какая ещё?.,  - всматривался Загрёба во всё окружающее, но шаров не увидел и смиренно признал сложность  Души. Вспомнил, что когда-то   она долго мешала действовать  в бизнесе. И поняв это, придавил её, вытравил из себя и забыл навсегда. А она, оказалось,  жила в нём, как незримый счётчик грехов.  – Ну,  изменял иногда. Когда надо было...  Её-то любил... А она  - о тощем грезит. Что вспоминает-то? Трястись начала...

    В её грезах  увидел мрачный дворик  в колодце между четырех стен  сырых и серых Питерских дворов, корявое  и тощее деревце рябинки , склонившейся над скамьёй  перед  детской песочницей. Она стоит под рябинкой в светлых  перламутровых туфельках, в белом платье с жемчужным ожерельем под гордо поднятой головой, и он  - сидит на скамье с пачкой  перевязанных старых книг, тощий, жалкий  и ерепенистый. Колет её укоряющими взглядами и говорит, строчит длинными фразами  про служение народу, стране, ответственности...

    Как  же была она хороша, и недоступна этому болтуну.  Отметил, что вовремя приодел её. Вот и стоит она величавой принцессой, недоступная его пробивным словам, которым сам уже не верит, теряя надежду. Она дослушала его, глянула на  какое-то  высокое окно дома и, отрицательно качнув головой, пошла от  него к проезду  их питерского двора.

   «А что же сейчас жалеет?.. Делал всё,  что хотела, мечтала, придумывала. Поощрял придумки масштабные. Не всё же тратить на бизнес, нужны элитные удовольствия. Всё самое-самое изысканное, модное, вкусное, сверхдорогое...  Вертолёт, яхта ... А где она, кстати?.., - скользнул взглядом  по пустой пристани, и вспомнил слова Толяна, что нет уже его миллионов, к которым хотел сбежать. - А что осталось?

«Врал, что сам всё заработал, а оказалось,  скупал на их деньги, не выполнив условий...
«Каких условий? – возмутился он и заставил её напрячься в разглядывании воспроизведенных в  памяти бумаг, поданных каким-то мелькнувшим кругленьким  юристом.  Английский она не изучала толком и долго пялилась в мелко напечатанные строчки документа, не понимая смысла слов. Но он-то всё сразу уловил и понял, почему им нужна была его смерть. Сам не должен был соглашаться с этим пунктом, когда подписывал. Дур-рак!

Она тут же подхватила возникшие в голове слова, принялась мстительно добавлять эпитеты: толстолобый брюхан! Он же не думал, а только хапал. Заглатывал, как зверь с крючком. И поймался, дубина!
«Что осталось-то?..
«Осталось... На тыщу лет, если сынки не промотают, - поднялась она  и, забрав бутылку,  пошатываясь, пошла в палаццо. – Отец – хапал, дети – транжирят. Удивлять хотят, дурачьё..
«Надо же приструнить...
«Ка-ак? – задумалась она, ведя разговор сама с собой. – Он не мог спра-виться... Не удосужился. Да и поощрял, дурак!
«Может, поумнеют  после смерти отца.
«Балбесами выросли в  колледжах заграничных. Ведь умоляла, не отправ-ляй!.. Росли бы под присмотром. Ну, я же не авторитет. Всё сам решал... И  убили, как кабана.

Он увидел  вспомнившуюся женой фотографию, поданную для подтвер-ждения личности убитого:  лежащего на  дерме с упавшими штанами. Пронзённый постыдностью увиденного, отлетел от  жены. А потом и не захотелось сопровождать во дворец. Взлетел в небо.


 *     *     *     *     *

       Вторая забота – дети. Как же он радовался, когда вместо  ожидаемой де-вочки получил двойняшек  мальчишек! Наследников! Продолжателей его дел.

Был грандиозный пир, где фонтанировало шампанское, гремела музыка, соловьиными трелями неслись льстивые тирады. Было даже поздравление  О-очень!.. высокой личности, телефонную запись которого  воспроизводили для прибывающих,  и вновь для всех: знайте наших!
«Да, было, было... Можно ведь и к нему сейчас заглянуть в душу?..Ну, это потом, позже. Сейчас главное – дети!

Воспроизвел образ одного  и... оказался перед  обоими. В гостинице, как понял по  мебели и чемоданам, стоящим ближе к двери. На столе по центру горная цепь бутылок в окружении салатных джунглей и тарелочных озер с вареными раками. Пьют по - русски, сдирают с шейки раков панцири и млеют с молчаливым томлением от вкусноты. Заметил, что подросли за год, обросли мясом. С детства  полненькими были, а стали ... - толстыми, если без комплиментов. Серик, Серый, а теперь Сергей Леонидович ещё сохранял что-то среднее между  «полный»  и «толстый». Второй – Тусик, Толик, Анатолий Леонидович уже полностью являл себя толстяком американского стандарта. Та же небрежность в одежде и постоянная улыбка на лице самодовольного идиота.

«Упустил пацанов... Всё некогда было, а она – без тормозов! Пичкала вкусненьким, да сладеньким. Раскормила так, что потом было не остановить. И вот уже мужики... Что у них тут?.. -  прислушался к мыслям Серого.

«...И так не получится, нет! Надо хитрость его узнать, - решил Серый и заговорил:
- А зачем он так настойчиво предлагает нам продать свой пакет в «Норникеле»?
«Это кто предлагает? – насторожился отец или то, что осталось от него - беззвучного и невидимого для детей.
- Я думаю, - продолжал жевать Тусик.
- Быстрее только.
- Надо же прожевать.
- Тогда не жуй, быстрее получится.
- А ты всё слопаешь.
Серый отвалился от стола, ждал слов брата: ну?!.
-  Кинуть нас хочет. Кто мы без «Норникеля»?.. Вот.., - выплюнул разжеванную клешню. - Никто и в гости не пригласит.

«Правильно рассудил, - обрадовался отец. – Не такие уж и балбесы, если поняли свою выгоду. Ну, что еще?.. Кто их там пригибает?.. Как помочь, подсказать?..- Вспомнился борщовник в ноге, и решил своей головой войти в голову сына. Вошел и проговорил в тоне раздумий: - С телохранителем и шофером сам разделался. И нам привёз отравленные.

Реакция была мгновенной:
- Не трогай! – вскрикнул Тусик, глядя на Серого, потянувшегося к ракам, и выбросил своего. – Отравленные!
- А... а сам  ел.
- Не знал потому что... – растерянно поджимался Тусик, округляясь. Руки блуждали возле рта, готовые извлечь съеденное, но как? – Не знал... А сейчас догадался... Как словно бы кто-то подсказал по мобильнику.
- Нет у тебя мобилы.
- А кто-то сказал же... «отравленные!»
- Зачем мы ему – отравленные, если прилетал уговаривать?

Загреба отодвинулся от сына, удовлетворенный понятой возможностью влиять на живых. И за детей порадовался: не балбесы, не-ет!..

- А вообще-то, что мы теряем? Вдруг там грянет революция, как он говорил. И что получим? Пахан Розали твоей все деньги в оффшоры скачал. Да и все всё переводят.
- И грабанут у всех, как у отца.
- У отца не грабанули, а забрали положенное по оферте. На их деньги скупал он активы.  И  зажать решил. Не понял,  что-ли?..
- Ты не понял! Забрали бы своё и без убийства.
- Да-а... Кто же тогда подстроил?

Загрёба  коснулся головы сына и воспроизвёл облик компаньона.
- Пахута!
- Откуда ты знаешь?
- Интуиция. С чего бы он стал таким прытким. Прилетел, соболезнует, помогает... Добряк нашёлся!
- Как лучше, говорит... В свою пользу.
- Кончай жевать, в аэропорт пора. А там, потом... Проверим его,  и получит от нас,  если подтвердится!..
Такой  конец порадовал отца. В жизни бы – до слёз, а  в этом состоянии – только до их воображения. Но и это порадовало: волками растут! И вес сбросят, когда в стаю войдут вместо отца. Главное сейчас помочь им выйти на убийцу... А потом я, с такими-то возможностями, да с моими молодцами... Да мы!., - разворачивались его фантазии всё круче и грандиознее... И вдруг воспринял голоса:

- «Агрессивен и глуп.
- «Убирайся отсюда!
- «Кто вы? – спросил и понял мгновенно: их Ангелы Хранители.-  Я их отец! Имею право...
- «Имел, да не сумел...
- « Всё для них делал... Обеспечил!.. Да я...
- « Игрушку получил. Поиграл, и выбросил их в чужой мир...  А они в прошлой жизни в бою погибли за освобождение Африки от рабства.
- « Неграми  были?., - задумался. – А я – волком! Ну, если так всё в жизни... Поборемся вместе. Отстоим своё!
- « Он упрям ещё.
- « Убирайся отсюда, пока не получил...
- « А что вы мне сделаете, интересно?..

В ответ мгновенно получил энергетический разряд в виде  молнии. Она пронзила всё его шаровое существо нестерпимой болью, от которой он взмыл куда-то ввысь небес, ударился там и отскочил назад, погрузившись в океан.

Вода постепенно снимала болезненное напряжение и он приходил в чувства, начиная соображать:

« Получил, фраер!.. Деликатней с ними надо, оказывается... Век живи - век учись, даже померев...

Вода лечила, успокаивала, умиротворяла... Ещё, заметил он вскоре, всё окружающее в океане пробуждало что-то давно забытое. С каждой минутой все явственнее появлялось осознание, что он был здесь когда-то... Давным давно... И знает, зачем этот рачок закапывается в ил: схватит клешнями вон ту рыбёшку, боязливо огибающую его пока. И как же вкусна она будет ему потом, раздираемая клешнями.

Но думать об океанском больше не хотелось. Всплыл на поверхность, и выше поднялся, поплыл  в  просторную даль...



  4. ПРЕДДВЕРИЕ  СЛАВЫ

Пахута сидел в его кабинете, за его столом и измученно отбивался от сы-павшихся вопросов толпы журналистов и телерепортёров. Быстро оценив, что новый хозяин корпорации не особо чтит предшественника и собрал их для формального исполнения ритуала,   они вольготно  интервьюривали, перемежая традиционные вопросы с вольными шуточками и приколами, ставящими Пахуту в двойственное положение.
- Так всё-же, сколько он перевёл?
- Украл, - поправили его, вызвав дополнения и смешки.
- Господа, прошу понять.., -  улыбался Пахута, показывая, что разделяет их мстительное отношение, но требует положенного уважения к покойному. – Никто ничего не украл.
- А как же это?., - показали ему газету с фото.
- Убиты телохранитель и шофёр. Следствие предполагает дорожный грабёж дорогостоящего автомобиля.
- Сумма?.. Назовите.
- О-очень дорогая.
- Штучные не воруют, не продашь.
- Повторяю, идёт следствие. – потел Пахута, начав раздражаться. Повысил голос, придав лицу озабоченную строгость. - Разберутся, не сомневайтесь. За своего мы постоим! А вас прошу понять и довести до понимания читателей и зрителей, что капиталом фирмы распоряжаются реальные его владельцы, в соответствии с вложенной долей. Леонид Осипович был всего лишь  менеджером международной корпорации.
- Подставным?..
- Нанятым! И оказался талантливым!!. Даже гениальным!!! До него никто не мог повысить эффективность...
- Грабежа, - продолжили фразу в толпе, вызвав хохот, который Пахута как бы не слышал.
- Вам приготовлена вот эта книга о Леониде Осиповиче, - поднял Пахута солидный том в золотой обложке. – О жизни и творческой деятельности. Лидочка, раздайте...

Секретарша принялась раздавать принесенные книги. Принимали их без почтения, видя коммерческий брэнд «Великие люди России». Пересмеивались
- Так быстро состряпали!
- Наврали.
- Дела Загребного не придумаешь, - улыбался Пахута. – В  условиях мирового кризиса и нашего развала Леонид Осипович создал  крепкую фирму.
- По извлечению денег из страны без налогов, - добавил кто-то шепотом и нарочито громко спросил. – А скажите, здесь и про ЗЛО написано, про то, как он уволил с работы весь отдел?
Пахута  изображал вынужденное смущение, видел Загреба. Его молчанием воспользовался журналист, и стал разъяснять, глядя в окуляры видеокамер.
-  З-агреба Л-еонид О-сипович – ЗЛО. Кто-то придумал называть его так сокращенно, он узнал и в наказание выгнал с работы весь отдел специалистов. Представляете?..

     Подплыл к голове рассказчика и понял, что говорит беззлобно, как о потешном курьёзе. В других головах было то же безразличие к его смерти и личности. Как  к грязи на дороге, которую надо перешагнуть и тут же забыть.

        Внимание привлекла Лидочка, с праздничной улыбкой раздававшая книги. Бойкой стала! Успела и тут... Вспоминал её имя, а представилась вся картина их первой встречи. Глянул тогда на её смазливое молоденькое личико с мелькавшими в глазах вопросами, что ждёт её, что будет, как?.. Примет или нет?
    - Туда.., - показал на диван в углу. И она спешно пошла.
    Дописал распоряжение, поставил раскрученную замысловатую подпись и пошёл к дивану, расстёгивая пояс и ширинку штанов. Она сидела на краешке, боясь взглянуть на него, надвигавшегося чёрной горой.

   - Сними там, лишнее... Подружиться надо...

   Всё так же не глядя, быстро сняла трусики и он навалился между распахнувшихся для него ног. Баловник быстро нашёл нужное и нырнул в жаркое блаженство.

    - « Всех трахал так? – воспринял вопрос Загреба и передёрнулся, поняв что прокололся.
    - « Право первой ночи! Феодализм.., - прибавился другой голос невидимого свидетеля.
    - « У них как в стаде.
    - « В стае. Всё лучшее – вожаку.
    - « А когда женщина олигарх, она всех мужчин так проверяет на себе?.. Поясните нам, бывший господин. Журналисты не слышат нас.
    - « Пошли вы.., - рванулся и вылетел из кабинета на улицу.


                *     *     *     *     *

            Поплыл подальше от людей, за город... Думать о пресс-конференции было противно. О своём проколе – обидно. Вроде бы не было там шаров, откуда появились незамеченными... Так это же Ангелы Хранители журналистов, догадался запоздало.

Неожиданно воспринял какую-то тревогу и призыв: «Сюда! Ко мне!

«Кто это?.. – насторожился и тут понял – зовут на помощь. А куда? – искал внизу по круговому пространству. Увидел дорогу и на крутом берегу реки карабкавшегося наверх малыша трёх – четырёх лет. Голова и руки в крови, сил нет, ему больно, а мама кричит ему, умоляет:
- Иди, сыночек... Там люди, помогут нам...
«Туда.., - ринулся Волк. Увидел мать с перебитыми коленками от падения. Она тащила себя от края берега и управляла сыном.
- Лёжа ползи, не стой! Там круто...
«Как же помочь? – заметался Волк. К малышу... И воспринял команды его ангела-хранителя, взявшего малыша под волевой контроль.
«Ещё шаг сюда... Не трогай веточки... На камень наступи... И ложись, выползай...
- Ма-а...- переводил малыш взгляд с кровоточащих рук на маму: как же ползти, когда больно?..
«- Не оглядывайся... На локтях  двигайся... Вот так.., ещё..
«- Останови людей! – услышал Волк приказ.
«- Понял! – ответил с мгновенной готовностью, но оказавшись над доро-гой, растерялся, не зная, как остановить проезжавший автобус, наполненный туристами. Они любовались красотами реки, фотографировали, весело переговаривались и пронеслись мимо.

      Из-за поворота  появился грузовой фургон.
     «Как же  остановить?.. Ну как?!. Да так вот... – и распластал по лобовому стеклу изображение окровавленной женщины, махавшей сыночку руками.

     Шофер ударил по тормозам, тяжёлый фургон заскрипел тормозами и шинами колес,  взревел ещё, так как и газ был нажат. Машина встала, вывалив на спину шофёра напарника.

   - Ты чего?., - ворочался он, выбираясь. – Что случилось?!.
   - Ба-абу... за-адавил! – произнес, не отрывая взгляда от лобового стекла.
   - Уу!., - застонал напарник. Распахнул дверцу, спрыгнул, заглянул под кузов – трупа нет; за машиной – нет; колёса и передок без крови. Поднялся в кабину. – Нет ничего... Уснул, что ли?
     Загреба метался, не зная, как прервать их начавшийся спор, переходящий в перебранку. Поменялись местами, поедут сейчас... Но вдруг оба посмотрели на край дороги и увидели выползающего на локтях малыша.
    «- Спасибо! – воспринял Волк пришедшее от одного из шоферов, от его Хранителя. Увидел, как шофера быстро  спустились из кабины и подбежали к малышу.
   - Маленький, да как ты оказался здесь?
   - Мама-а... – показал он кровящимся пальчиком вниз.
   «- ДТП! – воспринял Загреба подсказку в ментальном поле и услышал реакцию на неё напарника шофера.
    - Звони полиции. Да очнись, никого ты не задавил! ДТП здесь... Хотя, потом позвонишь, ребёнка бери и тормози машины. Я к женщине...
     Шофер, словно ведомый какой-то силой, поднял плачущего ребёнка, озиравшегося в сторону реки. Вышел на край дороги, подняв руку, но машины проносились мимо в обе стороны с механическим равнодушием. Люди их не интересовали.

«- Не отошёл он ещё от шока твоего, - воспринял Загреба.
«- Я остановлю. – крикнул им.
«- Только не так страшно, как с нами.
«- А как ещё?
«- Новенький?
«- Позавчерашний.
«- Сообразишь тогда.

    Он выплыл по шоссе далеко вперед и, проникая в машину, воспроизводил произошедшее. Живущие не воспримут ничего, а их Ангелы  найдут мотивы остановиться и помочь попавшим в беду людям. Если ещё осталась у них совесть.
И машины стали останавливаться. Люди выходили и помогали: подняли женщину, обрабатывали раны, укалывали, бинтовали... Расспрашивали и сочувствующе плакали... Куда-то звонили, кому-то приказывали и умоляли...

- « А что произошло? – спросил Загреба.
- « В аэропорт везли, ограбили и на высотке здесь вытолкнули. Чтобы разбились и утонули в реке. Она ребёнка прижала к животу и кубарем покатилась... Спортсменка. Но коленки разбила о камни. И пуля...
- « Дайте их образы посмотреть.

     Воспринял  интеллигентные лица, доброжелательные, улыбчивые. Женщина за рулём и мужчина. Запомнил.

     Видя, что всё здесь налаживается, ждут прибытия полиции и «Скорой помощи», Загреба отплыл от толпы в сторону, отдалился чтобы подумать о происходящем в самом себе. Что же дал этот случай для понимания?... Был волком. И жил как хищник. Волк не мог быть моим ангелом-хранителем. И тогда, значит, была человеческая Душа. Намаялась с моей звериной при-родой, да и бросила... А может быть и подвела к смерти, чтобы остановить зло. Мно-ого ведь натворил горестного людям. Да и себе, в итоге. Жене и детям. Всё-то плохо получилось, плохо. Как и началось!..   

   Но об этом – потом... Сейчас этих надо достать. Наказать! Сделать доброе дело хоть на последок, - решил Загреба, чувствуя какое-то пробуждающееся удовольствие. Как тонкий росток оно пробивалось сквозь пласты и глыбы скепсиса, иронии над собой, высокомерного величия своей персоны, снизошедшей до понимания людишек. Ведь раньше бы и взгляд не уронил, а сейчас не может остановить негодование.

   Воссоздал  образ женщины, повернувшейся от руля, чтобы видеть расправу. Лицо – человеческое, а выражение глаз – стервы: сладостно взиравших на бессилие побеждённой жертвы. Мольбы, плач ребёнка, крики приносили ей радость успеха. Пинок в спину и выстрел... Стук захлоп-нувшейся дверцы.

   - Гони!
   - Добил?
   - Проверь, спрыгни!
    Это всё, что было воспринято Загребой. Вернулся к началу, чтобы подробнее разглядеть лицо стервы...

                ...  и появился перед ней. Отплыл в сторону, чтобы лучше было видеть происходящее здесь.


      Она разбирала чемодан,  раскрытый на диване; тут же  лежало содержимое  дамской сумочки – паспорт, деньги, фотография малыша.

   Наблюдая за ней,  воспринял..:
- « Здесь патология.
- « Хранитель?
- « Бессильный, увы...
- « Тогда не мешай!
- « Не могу уже ничего. И сам не надейся.

Загреба коснулся её головы, восприняв переживания момента: развернула платье – понравилось, кофточки – одна лучше другой. Восторг!
«За это убивать? – подкинул ей мысленный вопрос. Удивляясь пришедшей на ум глупости, она бросила, с усмешкой: - Не самой же умирать? Ребёнком его повязала. А если я бездетная, так вон?!. Из дома, из жизни... Вот и получай теперь, - воссоздала на миг мужское лицо и вернулась к тряпкам. – Дорого её одевал!
«Но ребёнка за что?!.
Отбросив кофточки, стерва нервно прошлась по комнате, не понимая, что с ней происходит. Тряхнула головой, избавляясь от наваждений раскаяния, злившего её, и процедила вслух:
- Год её пасла, чтоб отомстить!
Вошел черный мужчина с бутылкой и фужерами.
- Ты что-то сказала, не понял?..
- Долго возишься.
- И что там?- разливал он вино.
- Тряпки, эксклюзив...
- А деньги?.. Сколько.
- Много. Эти.., - кивнула на диван, - карманные. Остальные на картах. Евро, доллары.
- А сколько будет?- насупился мужчина, подозрительно глядя на подельницу.
- Без миллиона не ездила, - ответила стерва с усмешкой, продолжив про себя. – «Я! И она, разумеется...»
- А как их снять, если на карточках?
- По паспорту,  - ответила жалостливо: вот болван! – А ты почему один раз стрелял? И не проверил?..
-  И раза хватит. В живот, чтоб и пацанёнка... Там кубарем летят до воды...
- А если живыми остались?., - произнесла она настойчиво введённую в её мозг фразу Загребы.
- Тогда тебя прибью! – разозлился мужчина. Подошёл к ней, взял за горло, уставясь в глаза. – Чего бесишься? Кто она тебе? Говори, а то придушу сейчас...
- Не успеешь... Труп  уже! – покривилась стерва и выстрелила ему в живот из маленького пистолета.
« Зачем? ., - воспринял Загреба вопрос её хранителя.

Чёрный свалился к её ногам с бессильным изумлением. Она отвернулась от трупа и, спрятав пистолетик в кармашек юбки, подошла к зеркалу разглядывать на шее следы его рук. Не видела, как собрав последние силы, «труп»  вынимал пистолет...

« Чтобы меньше зла осталось на земле, - ответил Загреба её хранителю, с удовлетворением дожидаясь выстрела. И дождался...

Выплыл из квартиры, как вынырнул из болотной грязи в  синь неба.


      5.  СОШЕСТВИЕ  В  ПРОШЛОЕ

   Долго  парил над городом, несомый то ветром, а то и желанием полюбоваться площадью или парком с непривычного при жизни ракурса. Ощущал при этом томящее предчувствие, что и это всё кончится, а ему надо увидеть все ранее не увиденное, не понятое, не постигнутое как дорогое и са-мое главное.

Замелькал образ матери и брата... Понял, что вспоминают его. Вот, оказывается, как важно каждому помнить родню, друзей. А друзей-то нет!.. Погиб и не встревожил никого; не мелькнули даже те, кого облагодетельствовал. Ведь были такие... И нет, оказалось. Всё больше «ба-ловником»  награждал милостиво, как Аллочку-Валечку  или как там их кличут. Н-да, неутешительно. Тогда полетим к забытым...

                *     *     *     *    *

             ... Оказался в родном доме перед матерью. Укутанная в халат, обутая в валенки – это летом-то – она сидела за столом, пытаясь тупым ножом, как ему стало видно, вспороть  ребро толстой  обложки  фотоальбома.
- Ваня, иди сюда. Помоги мне.
Вошёл брат и сел на табуретку рядом с матерью, не понимая её действий.
- Зачем?
- Узнаешь сейчас... Аккуратнее только. Секрет там  мой...
- Понял! -  отложил он полученный нож и достал из кармана свой, с тонким выдвижным лезвием. Расщепил им обложку, вытряхнув фотографии. Немного. Одна была большая, где мать молодая и красивая, сиявшая счастьем  держала на груди ребёнка; и ещё другие – кусочками отрезанные  от фотографий  того же ребёнка возраста  постарше.

«Мои! – понял Загреба. И с проснувшейся  болью вбирал в себя всё видимое: счастье и горе матери, взволнованное удивление брата, и свое невозможное желание взять фотографии в руки и... - Да могу же!, - вспомнил и преобразился из шара в  фонтом. Потрогал бестелесными руками глянец фоток, заглянул в глаза ребёнка и, словно провалился  в их глубинах, и оттуда  увидел молодого и красивого мужчину с фотоаппаратом «Смена», щелкнувшего кадр. Вот он какой был отец!..

- Мам, ты такая красивая была.
- Была.., - разглядывала она обрезки фотографий ребёнка по очередности его взросления. На последней застыла с закрытыми глазами.

Загреба подошел к ней совсем близко, нечаянно притронулся  головой её головы и... увидел всё  видимое ею в воспоминаниях и переживаемое  сейчас: сердечная боль до крика и  бессилие, любовь и отчаяние.  Фотографии выпали из её рук, по щекам потекли слёзы.

- Мама, мам.., - обнял её брат, приклоняясь к её голове.

И его  внутренние ощущения передались Загребе во всей откровенной чистоте: и любовь, и боязнь за все эти волнения матери, и проявившийся интерес к брату, о котором хотелось расспрашивать.

- Ну, что ты, мам!.. Так взволновалась. А где его отец был?.. Почему вы расстались?
- Погиб. На Даманском острове... Китайский конфликт был на Амуре.
- Читал об этом.  А мой отец где был?
- А твой потом появился... Выручил меня из большой беды, и повязал цепями. Грешница я...  Умру когда, все это в гроб мне  положишь, - собрала она фотографии и вложила в альбом.
- А мне не хочешь оставить?
- Зачем они тебе...
- Мам, это же и моё. Жалею, что не рассказала раньше. Я бы нашёл его, объяснил...
- Потому и не говорила.., - вздохнула тяжко. – Всё-то моё прошло, Ванечка.  Прошло, «как  с  белых яблонь дым».

Стих продолжил брат:

Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Да и ты не будешь больше биться,
Сердце, схваченное холодком.
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком.

      - Мам, вот ваше поколенье  любило Есенина. А  наше – нет! Я читал недавно своим – удивились, что был такой поэт.
     - Ваше и книги скоро забудут. Сидите сутками у компьютера. Сходи хоть в магазин, прогуляйся.
     - Мам, нам не дали вчера зарплату, - поник Ваня, смущенно шаря по карману. – Но у меня есть вот...
     - Ну и ладно. На дорогу оставь. Иди, а я полежу с ними...

   Она взяла фотографии, легла на кровать и, глянув на одну прищурено, ушла в воспоминания.
   Загреба свернулся в шар и поплыл по комнате, тоже вспоминая былое. Многое здесь изменилось, но что-то  с радостью вспоминалось. Этот сундук возле печки, на котором стелили ему спать. А вот печки старой, разделявшей избу на две половины нет; стояла узкая вертикальная, а за ней – перегородка. Там комната брата: стол с компьютером, стеллажи с дискетами и книжками, продавленный диван.

    Выплыл из дома, чтобы догнать брата, но остановился во дворе не в силах сдержать порыв всё увидеть и вспомнить минувшее. Здесь и дровяной сарай, и коровник, где жило рогатое чудо, кормившее его молоком. А рядом – будка подружки его,  Найды. Однажды зимой он залез к ней погреться. Так им уютно там было. Найда его лизала,  а он – обнимал её. Уснул под тёплым боком собаки. Его долго искали, а потом  отчим хлестал ремнём, отгоняя мать и что-то кричал ругательное.


    «Да!.. Было, было.., -  проснулось и прорезалось всё воспоминанием до каждого жеста и слова, так что можно было остановить мгновение и ощутить боль на спине от врезавшегося с  протяжкой ремня и выкриков:
    - Прибью твоего вы****ка, сучка! И если завтра опять увижу – похороню, как сказал! Мне свой нужен! Свой!!.


   «...Хватит!.. Довольно! – воспротивилось его нутро воспринимать все это. Сдвинулся с места и поднялся вверх, завис над крышами поселка. А отсюда  нечего было смотреть. Мелкие домишки в квадратах огородных участков, узкие улицы с чередой заборов, малолюдье даже на  привокзальной площади с высившимся зданием администрации, с одной  стороны, и  храмом – с другой. Увидел брата,  направлявшегося к храму, и решил, что  не надо ему мешать своим подглядом.

                *    *     *     *    *

Детский дом  был  далеко, в соседней области. Навещать там кого-то или вспоминать  что-то не хотелось. Новые  администраторы сами приезжали вы-прашивать подаяния, и получали их щедро: на ремонт, на создание комнаты «Славы»  выпускников, из которых  самым уважаемым, конечно же, был он.
А вот тюрьму захотелось посетить, заглянуть хотя бы  в ту камеру, с которой началось  возрастание  его  авторитета.  Помнил её до щербинок  на стенах, до  грязных пятнышек  на окне. Воспроизвел  всё это...

                *     *     *     *     *

...  и оказался  там!  Добровольно явившись  из  прошлого  в  явь!
Камера переполнена, что сразу отметил, увидев  заполненные нары, а ещё и сидевших на краешках  нижних нар, стоящих между рядами  парней и мужиков. На прежнем месте параша, отгороженная от двери низкой загородкой, чтобы не видеть жопы. В другой стороне стол с  восседавшими на табуретках, как на президентских креслах, новых Верховых  перед своим стадом. Вспомнилось, как сам тут вершил Закон! Не сразу...      По началу-то  отсидел до повзросления в колонии малолетних преступников, где тоже был не последним. И вот перевели в тюрьму, для обуздания, как пообещали  многозначительно...

         В чём оно заключалось, понял мгновенно, увидев  оценивающие взгляды сидящих за столом. С верхних нар соскользнул  глистой тощий и длинный па-рень, стал обходить его,  оглядывая  и  одобрительно объявляя всем.

- Вот и  красавицу нам прислали. Обещанную... Румяна. Волосики ей от-растим и ... то, что надо.

Знал, за  оскорбление – ответ сразу!  Мгновенно схватил  глисту  за мошонку, с поворотом...

- Аа-а!., - завопил глиста, а он ударом под колено сбил его с ног, со спины  крючком пальца впился в горло, другой рукой держал за нижнюю губу. Глядя на старшего за столом сказал хрипло:
- Западло  порву  ногтём!..
-  Ха!..- восхитился пахан. Отбросил карты  и одобрительно кивнул. -  Западло  ответил! Молоток! Ногтём будешь. Прописан. Отпусти его...
Ноготь  оттолкнул глисту и тот взвинтился с угрожающим визгом:
- Да я его, сучку...  Раком  сейчас... 
- О!.. Давай!..  Деритесь, до  кто кого...- рассудил пахан. -  Таво и в парашу. Или дырку пробить. Братва решит...
- Оо!... Уу.., -  загудело общее одобрение.

Глист готов был кинуться, но его остановил  амбал, встав между ними.
-  Охлабысь!  Слушай вон...- кивнул на  пахана.
- Ставку сделаем, кто на кого, - вынул пахан  червонец и  положил на стол, припечатав ладонью. -  На Ногтя ставлю. Кто против,  за  Хлыста?..
- Уу.., - загудело в ответ общее  удивление  с возрастающим азартом.
- Да Хлыст  Удава  положил!..  Трояк за  Хлыста...
- Полтинник!.. Счетчик, считай.
- И меня...
- Да я его, суку поганую, - дергался  Хлыст,  возбуждая сторонников.
- Когда  ставки сделают -  хлопну вам вот так, - показал  амбал  и глянул угрюмо. -  Деритесь до упада! Братва решит, кто победил, а кто в подстил пойдёт... Ты понял, Ноготь?!.
- Понял.
- Тогда  вправо, ты – влево. Готовься.

На столе к червонцу прибавилась пятёрка, две трешки,  папироски...  На другой стороне  сумма  росла,   становясь   удвоенной.

- Не  подведёшь, Ноготь?
А он знал,  что поражение  добавит злости за потерю  червонца. Пощады не будет.
« Тогда без жалости! – решил он. Сбросил  пиджак и, по боксёрски, как на тренировке, крутанулся в одну сторону, в другую – нанося удары по воздуху.
- Боксёр!, - выкликнул кто-то. – Тогда я тоже пятёру за Ногтя.
- Я трёшку! Записывай там на меня...
- Ещё червонец, -  добавил  пахан.
Ставки росли. Злоба в глазах Хлыста увеличивалась. Он тоже скинул пиджак и стал размахивать режущими воздух ладонями.

«Вот ты как пойдёшь.., -  понял Ноготь на какой дистанции его надо держать для  удара. – Тогда нырком...

Пахан оглядел стол и, удовлетворенный возросшей суммой на кону, большая часть которой перейдёт в его руки, кивнул амбалу,  чтоб начинал...

Хлопок в ладоши. Хлыст пошёл вперёд, рубя воздух. Ноготь получил удар и второй, вызвав возгласы  радости и досады. Но почему-то  упал Хлыст. Ноготь прыгнул на него, начав возню на полу. Одна рука Хлыста оказалась завёрнутой за спину. Но во второй  мелькнуло жало заточки, заставляя отгибаться. Наконец, он схватил его кулак с заточкой и придавил острием к спине. Из под кулака на рубашке проступила  кровь.

Зрители  замирали  и орали, проклинали и поддерживали. Ноготь  сел на Хлыста, поддёргивая к голове его руки, вызывая боль и  просьбу пощады...
- По ментовски завернул-то, - крикнул кто-то досадливо.
- Могём!
- Молоток!
- Решай, чья победа.
- Сам не видишь?.. Всё ваше стало наше, -  подгребал  пахан деньги и кивнул на Хлыста. -  А этого  - вам... Если не может фарт держать.

Ноготь забрал из кулака заточенный гвоздь, дал возможность Хлысту приподняться на колени и, пинком под зад отправил его под нары парашников, размещавшихся возле дверей.

Выигравшие делили деньги, большая часть которых досталась пахану;  проигравшие материли Хлыста, вспоминая его приблатнённость шестёрки. Ноготь занял его место на нарах поближе к  пахану. Помнил как он поглядывал на него  с благосклонностью:  сдержан  и хитёр, Законный вор будет!

«И стал им! – с грустным удовольствием вспоминал Загреба, как проходил здесь  воровскую  Академию  у самого Хабара, хранителя общака.

-  Вор в законе  прав не имеет читать газет и книг, -  наставлял его шепотом  Хабар. -  Вор должен воровать!  А как?... Не щипать мелочишку из карманов в автобусах,  а со всей шкурой забирать всё у богатеньких!   В их дела надо вникать, чтобы свой шмон наводить. Потому и надо читать их книжки. Читай, Ноготь, и   рассказывай, как  у них золотую жилу искать.

После отсидки создал для почина  охранную структуру, но не понравилось рисковать жизнью  за чьи-то миллионы. Сам вошёл в бизнес используя общак,  расставив своих корешей и подельников. И в политику пришлось идти, в партию,  в Думу. Вот тут и  нашлась неиссякаемая золотая жила. А когда взлетел до миллиарда, прознал кто-то  и подрубил...  Никитка  шестёркой был...  Губернатор получал своё...   Министерские – в доле...  Все сноровисты, мозги работают быстрей компьютера. Да и наглость помогала. Система правила лучше  правителей. Каждый для себя, и все – для своих!


                6.     Д   Ъ   Я   В   О   Л

    О происках дьявола Загреба не думал никогда. В церковь не ходил, молящихся не любил, попов не слушал. А их много было, пристававших с просьбами о помощи храму Божьему: одному – восстановить после советского безбожия, другому – купола позолотить, колокола отлить, ризы купить и «многая прочая, во спасение души подающего». И давал,  примечая каждый раз, что вместе с золотыми куполами появлялся у батюшки черный «Мерседес» или «Феррари». Не любил их, в общем, видя к себе и взаимную неприязнь, и вынужденную елейность. До случая...

     После рождения мальчишек-близнецов Лариса вновь приступила к  атакам, требуя зарегистрировать их брак, а у него уже не хватало терпения вбивать  ей в башку понимание, что  он - Вор в законе! Что такие воры прав не имеют  жениться, обзаводиться семьей, такими вот квартирами...

   - Ну, вот дура такая, не понимаю... Ты же «завязал», как у вас говорят. Всё прошло. Стал Генеральным директором. У нас уже дети. Мне тоже нужно положение в обществе. Завтра же всех заинтересует, откуда у меня появилась эта квартира в центре города? И что я скажу?.. Получила в наследство от заграничной тётушки?

   - Да пойми, дурашка моя любимая, у нас отнимут всё это, как только узнают, что ты моя законная жена. Не может Вор в законе иметь своей квартиры или дома. У нас всё – общее. Общак называется.
    - Но ты же хозяин фирмы, самый главный там...
    - Самый-самый, выше некуда! Только всё фирменное – общее у нас! Нарушу на малость – получу по ушам. То есть выгонят сразу. А то и перо  получу в бок.
    - Какое  перо?
    - А вот такое! – показал виртуозно появившийся в руке тонкий нож, и столь же быстро исчезнувший.
    - Лёня, ты правду говоришь?., - притихла она и растерянно оглядела свои новые хоромы. – Это не наше всё?...
    - Не наше, – досадовал тогда, вынужденно признавшийся по какому-то духовному порыву, которого не имел права допустить. Пришлось доводить до сознания. – Твоё всё! Личное!..
    - Аа... как?
    - Ты же у меня директор фирмы. Хорошо зарабатываешь... моими руками и головой. Всё тип-топ.
    Смирилась, повеселев. У самого же, вспомнил, заскребло на душе что-то тревожное  и появилось это...

    Как-то попросила присмотреть за детьми, пока сбегает в аптеку за лекарствами. Рассказала, как дать им соски, если проснутся, покачать... Папочка ведь, привыкай. Упорхнула. А он вдруг ощутил в душе нечто лохматое и злое, заставившее поймано, как зверя в клетке, бегать от кроваток на лоджию с распахнутыми окнами. Туда – сюда и обратно...

    «Да что это со мной?..- А то, что бабе пёрнул, дубина! Знаешь, что сам за такое даешь?!. Колись теперь, чего фраеришься?.. – Все знают, что моя она... И не одна! Считать их, что ли?., - Те в прошлом, брошенные. Эту чего пригрел? Красивенькую захотелось? Их сейф лохматый у всех одинаковый, и выдаёт – как все.., - уставился он тяжелым взглядом на двойняшек, выискивая некрасивости новорождённых: смятость лиц, губы какие-то... Всё не то, что ждал. И вдруг всеохватно захотелось взять их в охапку, как дрова, вынести на лоджии и в окно швырнуть. - Ну же, бери! Чего трусишь-то, мудила!

   Он взял их, как кульки в пелёнках, повернулся к лоджии и, раскачавшись, сделал первый шаг, второй... – Нет! – зазвенело в ушах пронзительно, заставив остановиться. - Шагай! – гремело властно, заставив поднять ногу для следующего шага. Качнулся и сел на пол, положил детей и глядел в сторону коридора.

    «Скорее бы пришла... Аптека рядом...
    « Поднимись! Ты можешь, - требовал хриплый голос.
    « Не вставай! – настаивал звонкий.

    Он заворочался, приподнялся и достал нож... «Режь!» и «Нет!»  слились во что-то общее, грозное и протестующее,  взгляд заметался с одного личика на другое... И нож вонзился в своё  бедро.

    Боль прекратила сатанинскую пытку или что-то стоящее за этим словом, не признаваемым тогда. Вздохнул... Задышал ровнее...

    « Неужели всё это было, - изумлялся, выдергивая нож, морщась от боли. Ползком добрался до кровати, отрезал кусок простыни  и перетянул рану.

    Пришла, наконец, жена, наврал ей разных небылиц о том, как ранил себя в ногу, вызвал охрану и был увезён на перевязку. Оставшийся день провёл в детальном анализе произошедшего, невозможного, но вот же – боль в ноге – реально случившегося. Не слышанного никогда, не читанного, а выходит – реального?.. Выходит, есть что-то... А что?.. Как?.. Зачем?.. Почему?.. В сказках и у попов – черти, да нечистая сила. Ответ один – молись, кайся и не греши. А какой тут грех, когда взяли тебя, и самим собой заставили вынуть нож и направить на своих детей?!. Как же это понять-то, помоги Боже, - взмолился впервые своими словами, как говорилось само собой.

   А ночью, к утру приснился сон... Увидел себя молодым и фартовым, выплывающим в  синь моря на большой и красивой яхте. Ощущал ласку теплого ветра, дувшего в белые паруса, уносящего  навстречу солнцу. Скорость увлекала и восхищала, прибавляя азарта лететь так вперёд и дальше, дальше... Но вдруг из морской глубины поднялась по пояс фигура громадного чёрта. Рогатого и с кудельками чёрных волос  по телу, с лукавой ухмылкой на лице. Чёрт бросил руку поперёк яхты, остановив её плавь, и уставился на него с торжествующей насмешкой:

   - Без меня хочешь плыть?
   - Да! – ответил, преодолев первую робость.
   - Плыви, - рассмеялся чёрт. Убрал руку и пропал.

   И он увидел себя стоящим не на яхте под парусами, а в бумажном караблике, какие делал в детстве из тетрадных листов, чтобы пускать их весной  в плаванье  по лужам. И море его превратилось в такую лужу.

    Тогда эта аллегория осталась не понятой, а вспомнившаяся сейчас подвела к осознанию  множества непонятностей жизни. Оказалось, есть они – эти тёмные силы зла. И Ангел Хранитель был, спасавший его и детей. А может, только детей спасал, потому что сам-то я был частью черноты. А потеряв его поддержку, и жизни лишился. Так и не поняв, зачем жил?.. Так, а не иначе... Вот и тычут меня  носом в своё дермо, как  нашкодившего котёнка. Доучивают, чтобы в вечной жизни понимал то, чего не удосужился понять в человеческой.

    - «Вот и понял первое, - воспринял Загреба голос.
    - « Кто ты? Где?..
    - «Не важно. Задавай вопросы и сам всё поймёшь.
    - «Сам по себе?.. Без подсказок?..

    Ждал ответа на свои вопросы или иных слов начавшегося диалога, но продолжения не последовало. Оставалось принять подсказку и размышлять самому:

    « Так что же я не понял самого главного?..

    Плыл по небу ниже облаков. Надо бы любоваться пространством, но возник второй вопрос:

   « А почему я у чёрных-то был?.. Да! Почему?.. Может, потому что первой человеческой жизнью жил. Недоразвитый. Со всем  звериным?!. И в тюрьмах жили, как в зверином логове. Каждый за себя, а вместе – хоть на кого, лишь бы съесть. Научившись там, едят друг друга всю жизнь, как я! – подумал так и возник другой вопрос. - Зачем же тогда в тюрьму сунули? Не должно их быть у людей. Каждый обиженный выходит из тюрьмы обозлённым на весь мир, на всё человеческое, и мстит, как параноик. Не так разве?.. А как без тюрем?..  Нет, что-то ещё надо понять... Потом. Надо всё же с братом познакомиться. Где он там?... 


            7. ОТКРОВЕНИЯ  ДУШИ

   Увидел брата на огороде чужого дома стоящего возле храма. Брат что-то горячо говорил, а собеседник его слушал, кивая, и подвязывал разросшиеся побеги помидор. К ним подбежали две девчушки, держась за руки. Старшенькая, взволнованная поручением, заученно проговорила:

  - Папа, пап... Мама сказала, что сердится. Сказала, веди дядю к столу, а то борщ простынет.
  - И ии.., - шепнула что-то младшенькая.
  - И блины... Мы тоже помогали их ...
  - Ох вы помощницы мамины, - поцеловал их отец и подтолкнул бежать.- Скажите, идем уже.
Распрямился, горделиво глянув на Ваню.
  - Идём, Ваня.
  - Да я... Нет, Илья.
  - Обидишь, - обнял его за плечо  Илья, уводя к крыльцу.

   Под козырьком крыльца, украшенном резьбой,  блеснула золотом икона Богородицы. Хозяин и брат перекрестились и вошли в дом. И он...

   В доме быстро понял, что хозяин – местный священник. Детей – аж пятеро. С девчушками рядом сидели два мальчика  семи и двенадцати лет, а старшая дочь – уже невеста, и главная помощница матери.
    - Ванечка, наконец-то удосужился зайти, - певуче приветствовала брата хозяйка. Обняла по родственному. Глянув в сторону, куда удалился муж мыть руки, заговорщески зашептала. – Ну что ты обижаешься на него? Знаешь ведь с первоклашек, такой вот он не сговорчивый. И ты не уступчивый.

     - А ты наш арбитр единственный.
      - Вот именно, единственная!.. Жениться тебе надо.
      - Ой, как надо, Наташенька! Но нет больше таких, как ты, -  игриво помогал ей вести этот традиционно пустой, но необходимый разговор, сохранявший теплоту отношений с детских лет.

    «А у меня не было такого... Никогда! – отметил Загреба с завистью.

    Потом они обедали, пили чай... Дети разбежались по своим ребячьим делам. Старшая убрала со стола лишнюю посуду, и тоже удалилась. У взрослых, оставшихся втроем, пошли другие разговоры, с интересом воспри-нимаемые Загребой.

- Ваня, а что новенького написал. Прочти, - попросила Наташа, доливая ему чай в чашку.
- Стих... Но он вам не понравится.
- Заранее знаешь? – уточнил Илья.
- Не кокетничай. Твои стихи всем девчонкам нравились.
- И тебе писал, неверная?
- Тогда ты на Зинку Дулепову заглядывался.
- Да-а?.. А тебе про что писал, признавайся.
- Не помню, - улыбался Иван.
- Я помню, - объявила Наташа и прочла:

Любить зимой – удел не мой:
Любовь  зимой  ведёт к простуде.
И я зимой  спешу  домой,
Давай  зимой  любить  не будем!

- В общем, тебе полный отказ, - торжествовал Илья.
- Не помню. Это что-то не моё, - отказался Ваня, смущенно. – Не приписывай. Кто ещё писал у нас? Генка Хомутов из девятого «Б»... Он?!. Признавайся...
- Вот ты какая была, - вознес над женой руки Илья, хищно растопырив пальцы. - Порву и съем!
- Читай! – требовала Наташа. – Ну ну!...
- Приветствие смерти.
- Чего?..
- Название.
- Бр-р...- передёрнулся Илья.
- Говорил же, не понравится.
- Название заменить можно, - примирилась Наташа. – Дальше.
- Тогда без аплодисментов...
- Так даже?!.

Иван опустил на момент голову, и поднял её с другими, как бы перевернутыми внутрь  глазами: стылыми и познавшими что-то невиданное... Стал  читать размеренно и твёрдо:

Прожил  азартно,  неподвластно  лени.
Трудился  и  любил, шагал  вперёд!
Но  вот – в зеркальном  отраженье:
Морщины, седина  и  весь... – итог!

«А где седина? – спохватился Загреба. – Он же моложе. – пригляделся и увидел проседь, и морщины, и усталость в глазах.

Не  разглядеть  за  символом  старенья
Сияние  души -  нежнее  и  светлей.
Жизнь  прожита  с  восторгом  вдохновенья.
И  я  готов  проститься  с  ней.

«. А я,  выходит,  не  готов был?

Осмыслил  и  постиг  закон  чередованья:
     Мгновенья  радостей  и  бесконечность  бед.
    Они  давались  мне  для  пониманья
    Души  преобразующих  побед.

«Беды понимать?.. Лавируй, хитри, чтобы не было их! Э-эх, Ванюшка...

     Смерть  не  конец, а  новое  рожденье:
    Обратное  -  с  земного,  в вечный  мир.
    Там...  Бог  ждёт  наше  возвращенье.
    И  я  вернусь  к  Нему, как ... сын.

«А я  вернусь...  Как волк, что ли?.. Опять...
Аплодисментов не было. Илья молча поднялся из-за стола, встал перед иконостасом и начал креститься. Наташа невидяще смотрела в окно. Поэт виновато улыбался своим мыслям. С ним  всё понятно, решил Загреба, и притронулся к голове Илья, восприняв его мысли:

- « ...Господи Иисусе Христе, помоги ему, заблудшему. Не дай погрязнуть в грехах. Хороший он человек. Всегда честный, отзывчивый, добрый... Вот лишь упёртый в заблуждениях своих. Гордыня!... И детскость какая-то. Смысл жизни придумывает для людей. Помоги ему понять заблуждения. Или мне дай знания помочь ему...

    «В чём помочь-то?., -  не понял Загреба и  подплыл к Наташе. – А эта о чём кумекает?., - и воспринял:

   «...Куда же его заносит опять?.. То изобретал новое электричество какое-то, теперь  смысл жизни ищет... Хорошо, что не поддалась твоим чарам тогда, - сказала так мысленно себе, а вслух произнесла с уважительной серьёзностью:
- Хорошее стихотворение, Ваня
- Правда?- с блеснувшей радостью торопился Иван получить желаемое подтверждение. – Ты поняла!?.
- Поняла, - кивнула, и продолжила себе  мысленно: «Опять будет конфликт с Ильёй. Мирить придется».
- Хорошее! – подтвердил Илья, возвращаясь к столу. – Философское... Имеет право быть. И не случайное, как понимаю. В развитии всё той же темы – смысла жизни.

          «Чего?., - насторожился Загреба. – Цели жизни! Какой ещё смысл?..

- Это плохо?
- Смысл жизни в служении Богу, в соблюдении  Его заповедей, в создании всеобщей обстановки любви и добра. Ты же не ходишь в церковь, не молишься с нами. Милости просим помочь нам преодолеть трудности, простить за грехи, возвыситься душой выше мелкого, грязного.
- Не видел меня?..
- Видел, как топчешься перед иконой, а поднять руку перекреститься не мо-жешь.
Иван поднялся и, повернувшись к иконостасу, размашисто перекрестился, поклоняясь.

- Господи, помоги. Дай нам разумение в разговоре нашем. Подскажи истину для правильных дел. Многие видят сейчас, и я в их числе, что в большом кризисе вера на земле. Люди идут в свои храмы узнать волю Твою, чтобы исполнить как  смысл жизни, а встречают там посредников, заученно твердящих наставления для малограмотных тысячелетней  давности. Не убей, не укради!.. А как миловать тех, кто крадёт в гигантских масштабах и доводит до смерти миллионы людей ради  тщеславного их заблуждения? Не по-нимания смысла жизни!

      «Вот ты какой у меня брательник?!, - изумился Загреба.

     «Опять началось у них, - вздохнула Наташа, удаляясь с посудой на кухню.
- Прости меня, Господи, если не прав я. Дай мне понимание..., - продолжал Иван. – А если прав я, помоги моему другу понять творящееся... Ведь он свя-щенник нашего храма, к нему идут  людей услышать Твою  волю. А он ведь даже своё личное понимание творящегося в районе, в стране не может высказать. Всё стало незыблемым для христиан и мусульман, кано-низированным, догматичным. Отодвинуты мы от государственных дел, и от Бога единого. Нет у нас и практики личного общения с Тобой.

- Не перегибай, - сказал Илья, взяв чашку чая с принесённого женой подноса. - Поразмышляем без перехлёста.
- Ванечка, тебе горячего или холодного, остудиться, - улыбалась Наташи.
- Холодного – тебе:  как арбитру.
- Ой, да вас ничем не остудить. В детстве дрались, как петухи. Теперь спорите, не понимая о чём. До Бога добрались. А он ведь и наказывает.

- Судя по тому, что творится в мире – дал волю самим научаться наводить порядок. А церкви говорят что?., - обратился к Илье, предлагая продолжить. И, не дождавшись быстрого ответа,  продолжил. -  На всё воля Божья! Заранее данная. А как осуществлять её – самим решать, исходя из понятых обстоятельств... Круг замкнулся! И в этом круге человечество кружится тысячелетиями.  Так, когда же вырвемся из него?

- Когда ты подскажешь, понявший Бога, - сказал Илья, и тут же  перекрестился. – Прости господи, не удержал язык.

- А за мысль не просишь прощения?.. Греховная, ведь. Сомневаешься, что все мы дети Божьи, созданные по его образу и подобию. А значит, и способные понимать происходящее в мире, менять его в соответствии с замыслом Бога. А не только, как учите вы, вымаливать, прощать, смиряться, соглашаться с этим всемирным бардаком, доводящим до гибели всего живущего на Земле. Ведь всё отравлено... Даже климат меняется из-за того, что творится. И только в храмах, мечетях, синагогах ... ничего не меняется. Служители религиозные всех народов, не Богу  вы служите, а Власти.

- На баррикады звать? – смешливо улыбался Илья. – Не можем мы этого делать, как только что доказал сам эмоционально: на всё воля Божья! Не понравилось людям рабовладение – и по воле Бога, при Его поддержки передовых мыслителей – придумали феодализм. Поняли неэффективность феодализма – тем же способом перешли в капитализм. И так далее будет... Об этом же пишешь в своём труде о смысле жизни. А чего ждешь от церкви?.. Мы храним веру в Бога, бережём идеалы добра и сострадания, любви и прощения. Хочешь, чтобы против олигархов повели вас?.. Так они захватили Власть не по вине церкви, а общего непонимания творящегося на Земле. Я простой сельский священник. Да, настоятель храма. И не более... Не семи пядей во лбу! Хотя и понимаю твои тайные желания...

- Это какие?..
- Получить от нас что-то, чего у самого нет.
- А... у вас оно должно быть, так?! – насторожился Иван, почувствовав остроту решающего момента заявления главной мысли. – И ты знаешь, что это – «что-то»?
- Увы!.. Поясни не понимающему.
- Как общаться с Богом?
- Он... уникален в своей  энно-летней наивности, - повернулся Илья к жене разведя руками. И вновь к Ивану с укором. – Ванечка, дорогой! С молитвами обращайся, с раскаянием в своем неверии. А прежде с Ангелом Хранителем своим наладь связь. Он с тобой день и ночь. Ни шагу без него!
- Как наладить?..
 - Тогда с детского начнём. Не обидишься?
    Загреба растерянно метался между спорщиками, не осознавая этой ненужности в старании лучше понять суть спора. Осознавал, что никогда-то и не задумывался о таких вопросах, довольствуясь чем-то само собой разумеющимся, а оказалось таким важным в своей полноте. И ведь встречался с попами, когда приходили  с просьбами пожертвований. И иконку держал в кабине- те. И крестился умело, кося под воцерковлённого.

- Спаситель сам дал понятия об Ангелах, и о том, как они охраняют нас по всей жизни нашей. Не видимые! Но это не повод сомневаться в бытии существ, о которых возвещает слово Божье. Наше верование в святых ангелов засвидетельствовано Священным Писанием и учением мудрых людей – Сократа, Платона, а более всего учителей Церкви. Святой Дионисий Ареопагит, святой Григорий Назианзен, святой Василий Великий, святой Ио-анн Златоуст...

- Блаженный Августин и так далее. Суть давай. Как мне общаться с моим Ангелом Хранителем. Прожил пятьдесят четыре года, и ни разу не видел его. А хочется поговорить.

- А готов ли ты к такому разговору?
- Говорим же с тобой... И с ним – так же...
- Слово ангел означает посланник. А готов ли ты принимать посланника Бога? Чиста ли твоя душа?

     «Вот в чём моя беда, - осознавать стал Загреба.

- Готов!  - утвердил Иван. – Ангелы Хранители даны всем на всю жизнь. Их дело – хранить нас день и ночь, как сам подтвердил. И я так понимаю. А это значит, что у нас с ним должна быть не анонимная и односторонняя связь, как сейчас, а постоянная. Как по мобильнику: вопрос – ответ.
- Она и есть – постоянная, - развел приподнятые руки Илья, обратив взор на иконы. – Ангел Божий, утешитель мой! Явись мне, откройся моему уму и сердцу. К несчастью моему, не знал я тебя: но теперь знаю и люблю тебя. Ты мой путеводитель, ты мой защитник; сохрани меня покровом крыл твоих и направь путь мой к Небу.
- Смерти ждать?!. Раньше его не увижу?
- Ты не можешь видеть его, как и Бога. Но можешь созерцать Его очами веры и – веруя- поставить себя перед лицом Его. И скажи: Святой Ангел! Прими и принеси Господу мою смиренную молитву; умоли Его простить мне грехи безумного жития моего, пробуди меня от глубокого усыпления, в котором я томлюсь, озари очи мои небесным светом, чтобы сподобился зреть Господа в небесах и на земле во всех явлениях жизни моей силою Его благодати.
   «Загреба томился умилением  от всего слышанного. Слёз, конечно же, не было, но  что-то другое порождало жалость от  не познанной святости  другого божественного мира. - Вот же они – знают Ангелов и Бога. Испытывают такую любовь... А я...

    Наташа с горечью переживала за мужа: «Что это понесло его так по заученному?.. С Ваней-то!.. Обидится сейчас на полгода опять. Как же смягчить?..
- Прости меня за провокацию, Илья, - сказал он без обиды и как-то весело.

Илья и Наташа вскинули удивленные взгляды. Загреба насторожился, не понимая  о чём он говорит, чему они удивляются.

- Да, прости... Я же знал, что не сможешь ты сказать иначе. А я  - разговариваю со своим Ангелом.
- Ну, вот видишь...
- Не дожидаясь конца жизни. И практически: вопрос – ответ...
- Вань, расскажи, - вырвалось у Наташи. И тут же она поджалась, ожидая упрёка мужа.
- А ты уверен, что не с тёмной силой?
- Уверен!
- Расписку получил: придуманному верить! И печать - копытом.
- Всё проще, Илья. Спрашиваю Его, что нужно узнать на ответ: «да» - «нет». И получаю его.

- Колечком на нитке, - проявила осведомленность Наташа и смутилась под укоряющим взглядом мужа. – Ну, а чего ты... Все мы тогда увлекались.

- Были колечки, и грузики, рамки и гадания по «Книге мёртвых», и ...
- Шарлатанство! – теперь уже Илья поторопил прервать это бред.
- Я пошел дальше, повысив репрезентативность ответов, - продолжал Ваня, добродушно улыбаясь. Достал из кармана монетку и показал им. – Вот!.. Спрашиваю при вас, Ангел Хранитель, скажи мне, надо ли продолжать этот разговор? Если он скажет «да», то выпадет  не менее двух «орлов»,  если скажет «нет», то выпадет так же не менее двух «решёток». Запускаю с вашего согласия.

Посмотрел на друга выжидающе, и тот кивнул сдержанно, но понимаемо как согласие. Наташа улыбчиво закивала, пересела поближе к Ивану. Придерживая пальцем поставленную на ребро монетку, Ваня щелкнул по ее краю пальцем другой руки, запустив во вращение по столу. Из трех запусков выпало дважды  «орел» и один раз «решетка».

- А почему два, а не три «орла» выпало, - спросила Наташа, оглядывая мужчин. – Кто-то не хотел?
- Я сомневался, - признался Иван. – Но если убедились – тогда на чистоту всё! Вот вы знаете, что  все трое наших Ангелов  сейчас с нами. Слышат каждого, и даже мысли знают. Скажи, Илья, нам  пятерым – почему ты не веришь этому.., - кивнул на лежащую монетку.

- Не верю... Потому что.., - подбирал Илья приемлемые слова и не находил их, теряя былую уверенность. – Ну, не серьёзно как-то... Ангелы и так говорят с нами. Догадками, мысли посылают...
- Во-от!.,  -  порадовался Иван. – И я шёл от этого.
- Зачем тогда монетки эти?..
- Для полной ясности.
- Какая тут может быть ясность?!.  Даже физически... Крутится она по столу, а там крошка или щербинка. И вся ясность пошла кувырком, а ты это с высшими силами связываешь! А там ещё и тёмные силы есть. И я вижу их, Ванечка, когда приходится бесов гнать, - вырвалось у Ильи, и он досадливо поморщился: «ну вот, не удержался... Не надо ему знать... Или надо, наоборот... Пусть знает тогда!»

      «Это какие бесы?., - удивился Загреба – волк. Глянул на Наташу: она испытующе смотрела на Ивана, так же как и муж её. Эта – знает. А ... почему я не знаю?.. Слышал, конечно, что-то... Но они-то, знающе, вон как говорят...»


  - Так! – прихлопнул Иван ладонью монетку. – Ход мысли ясен. Но прежде разберемся с монеткой. Ты прав на счет физических помех. И потому на эту погрешность даётся третья часть итогов: из трех – засчитывается два. Более точно  даётся тройная проверка: когда на один вопрос вращаешь монету  три раза по три. А можно и более...
   - А если Ангелу надоест твоё вращение? – спросил Илья, и Наташа облегченно прыснула смешком.
  - А мой Ангел понимает меня теперь и без монеток, - сказал Иван запоздало поняв причину удивленного перегляда Илья с Наташей. – Потому что дружу с Ним с детства. Болел сильно, умирал... А Он появился над кроваткой колобком, и стал порхать, то птичкой, то бабочкой... Обезьянкой прыгал... Так порадовал, что начал выздоравливать! И ещё много раз спасал от разного... Рассказал маме, а она – воцерковлённая – испугалась. Наказала не говорить никому об этом, ни-ни... Вот и вторая часть    вопроса, Илья. Про тёмные силы. Ты их в храме видишь, а  я их и вне... Да и каждый нормальный человек, хранящий совесть, имеет различение добра и зла; светлых сил и тёмных... А ещё и влечения – к  Богу или Сатане. Или как там ещё называют его. Всему этому Ангел Хранитель меня научил, когда стал задавать ему вопросы с этой монеткой, - поднял её Иван. – Где нет демагогических виляний, а только чёткий ответ: «да» или «нет»! И делай свой выбор! С Богом ты, или с лукавым?.. Вот и скажи, Илья, начистоту. Без демагогии, почему все религии мира не принимают и не позволяют народам общение с их Ангелами Хранителями?

    Илья задумчиво молчал; смотрел на то место, где лежала монета, и гладил затылок. Наташа переживала за него: « Скажи ему... А что?..».

    Загреба метался от неё к нему, не воспринимая их мыслей: «Не знают, разве?»
- «Знают!.,- воспринял мысленный ответ от кого-то. И понял мгновенно: Ангел Хранитель.
- «Где Вы, не вижу.
- «На их затылке.
- «Поэтому чешет его. Помощи просит. Чего ж не подсказываете ему?
- «В таких делах самому надо решать, чтобы не получать по затылку.
- «А я и не догадывался о таком...
- «Ты волком пришел в человеческую жизнь, а он – третьего рождения.
- «А она?..
- «Барашком была, на шашлык зарезанная.
- «А брат мой?
- «Может быть и последнего рождения... Если не сломается, устоит.


Илья вскинул голову, посмотрел на Ивана открытым взглядом и, с сожалением, произнес тихо, но твёрдо:

- Не знаю, Ваня! Чувствую, да и  вижу многое, что всё не так как надо бы... А почему?..
- Кризис у нас, Илья! То, что всемирный экономический, политический и прочий - понятно всем. Скрывается самый важный – религиозный кризис! Из-древле скрывается. Смотри... Буддизм! На чём построен? Убежать от страданий. А потому просветляйся, чтобы ничего не хотеть и не страдать. По-сути, и не жить. Так это, пребывать на земле... Конфуцианство! Здесь главное создание идеального общества «Поднебесной империи»! Для тех, кто входит в неё, элитой. А ты, -  простой человек - проявляй любовь к «поднебесным». Будь умерен во всем, избегай крайностей, следуй ритуалам, не возникай, в общем, живи интересами семьи... Даосизм! Там откровенный призыв не вмешиваться в общественную жизнь, ничего не улучшать, не менять. Пусть всё идёт как идёт... Индуизм! Весь материальный мир сведён к иллюзиям Брахмана, их Бога. Человек – его эманация. Он смертен, и обречен на бесконечные перевоплощения по законам кармы. Родился в касте прокаженных и не возникай, смирись, чтобы в следующей жизни родиться падишахом... В Исламе другая крайность покорности Богу. Главное – быть преданным! Поклоняться Всевышнему, быть покорным, смиренным, полагаться только на волю и милость Аллаха. Тогда за все сделанное получит воздаяние на Его суде, воскреснув из мёртвых... Иудаизм! Тут есть над чем серьёзно задуматься. Согласно  Торе, Бог  создал человека в качестве собеседника и сотворца, чтобы поднимать мир и себя на высшие уровни совершенства. Смысл жизни по иудаизму – служить Всевышнему во всех, даже в будничных делах. И что бы ты ни делал, даже до свершения супружеских потребностей и отправления естественных – всё должно быть с полной самоотдачей служения Богу.

- Если бы только так было.., - усомнилась Наташа.
- Это другая тема. Теперь наша, христианская.
- Может не надо?., - глянула на мужа.
- Продолжай.
- Поссоритесь опять.
- Не ссорились, а остались при своем мнении на некоторое время. Для раздумий! Что и подтвердил Ваня, представив такой блестящий анализ. Сам составил или по интернету скачал?
- А это не важно, Илья. Каждая новая мысль от Бога идет, наполняя наши головы. Имеющий уши – да услышит! А имеющий разум – поймёт, да ещё и развивать будет понятое, распространяя среди других.
- Далее, о христианстве. В чем здесь... главный  изъян, по твоему.
- По Божьему!..
- А ты уже.., - поднял Илья палец, направив в верх. – так высоко в гордыне?
- Так Его же мыслями живём. Подсказанными ...
- Ну, ребята!.. Ну, чего опять...
- Господи, прости меня грешного... Говори, Иван, простив меня.
- В христианстве смысл жизни связан только с Богом! И всё!!. Что вне этой связи – грех.

Илья кивнул, соглашаясь: «Годится! Дальше-то что?..

     «Молчит чего-то, губы жуёт, - удивлялся Загреба, переживая за брата. Что-то мешает ему внутреннее. Хотел уже подплыть, но увидел – превозмог себя.
 
- В отличие от всех ранних религий, православие признаёт бессмертие тела, а не только души, - высказался с трудом Иван. - И упорствует в этом. А это главный грех религии перед Богом!
- Это как понять тебя, - краснел от сдерживаемого гнева Илья, не реагируя на умоляющие взгляды жены.
- А так, что эта бессмысленность отталкивает народ от смысла жизни, кото-рым связан каждый человек с Богом. Ведь видят: всё умершее – гниёт. А им фантазируют о чудесном воскрешении покойников, которых в гробах уже нет за минувшие две тысячи лет.
- А.., а мощи святых праведников, исцеляющих недуги?!. Забыл?.. Это не доказательство тебе?..
- Как  и эффект  плацебо - тебе! Когда-то, в средневековье, можно было ве-рить чудесам. Но сейчас мы подготовлены не просто верить авторитетно навя-занной святости, но и проверять её опытом знаний. И можем общаться напря-мую... Нет, не с Богом! Успокойся. С Ангелами Хранителями, без посредников.
- Кто мешает? Говорим об этом, в книгах пишем... Без монеток, правда...
- А смерть Христа?., - с тихим удивлением произнесла Наташа, вопрошающе глядя на Ивана. – Его воскрешение... Ты и в это не веришь?
- Тогда это паранойя,  решишь ты, услышав  ответ. Сама-то боишься допустить, что унесли его тело, чтобы похоронить в неизвестном месте.

    Наташа задумалась смущенно. Молчал и Илья, уставший от диспута. Загреба коснулся его и воспринял раздраженную тираду: «... разумник нашёлся! Он же пришел проверить  свои фантазии. Изобретатель, хренов ... Патент не мог получить, прошляпил... Теперь за смысл  жизни взялся. Без тебя там не обошлись. Не такие зубы ломали...»


     «Кому?- подумал Загреба. И тут же Илья, вспомнив нечто, заговорил  сдерживая раздражение. 

- Несовершенство религий – излюбленная тема мыслителей. Изучали мы их в семинарии, знаем... Один из них был Лев Толстой. Совершенствовал свою бессмертную идею и заслужил анафему.
- Идеалистом был. А сейчас народ осваивает термодинамику вселенной. Атеисты прозрели, поняв, наконец, что эволюция основа развития не только материальной, сколько духовной жизни. И Бог – как космический разум – возрос в величине и значимости. Конечно же, спорят ещё об энтропии и законах термодинамики.
- Что это?.. Чтобы проще понять.
- Да элементарно. Ведь видно,  всё в природе разрушается, разлагается, деградирует. И не только материальное, но и энергетическое до инертного единообразия. Мусора, пыли... Отсюда неверие в загробную жизнь! Пользуйся, пока живешь... Физики даже приняли идею, что энтропия – это всеобщий развал – определяет направление времени к нулю! Всё рухнет, превратившись в беспорядочный хаос.
- Апокалипс?!.
- Но разрушается-то материальное. А информационное, то есть духовное – создаётся и развивается. Это и есть Бог!  И мы – его создание, его частица, которая должна и станет частью Бога. Вот в чем смысл жизни, что надо знать народу. А не воскрешать трупы для подсчёта их грехов и всемирного суда. Ты видишь, чего  не делается главного в наших земных религиях?
- Знаешь, что скажу тебе, Ваня... Ко мне пришел вчера человек с покаянием. Не хочу жить, говорит. Работы нет, а до пенсии далеко... Двое детей... Жена служит у какого-то и с ним... Вынужденно, чтобы... Понятно, да?!. А я ему, по-твоему, про энтропию должен говорить?.. О творчестве и прогрессе, которые изменят жизнь, преодолев наше невежество. Делай свое дело, если все понял так... А у меня – свое... Каждодневное. И тоже,  поверь, с пониманием смысла жизни. Вот и вечером опять будет с ним разговор, если не позовут читать  заупокойную...
- Прости, Илья... Действительно, гордыня... Придумал этот ход.., - поднялся Иван уходить. – Спасибо, Наташенька, за угощение.
- Вскочил-то чего, сиди... Так интересно всё. Люблю ваши споры.
- Пойду... В магазин надо зайти. Мама ждет.
- Подарочек ей от меня возьмешь, - принялась она заворачивать в бумагу кусок пирога.
- Ну, зачем.., - смутился Иван, не зная как остановить её.
- Не вмешивайся в женские дела... Помню, как прибегали к вам, а она сажала всех за стол. Весело было и вкусно... Ах, какое время было...
- Ваня, большое спасибо тебе за это.., - показал Илья  лохматую от бумажных закладок книгу. -  Читаю и перечитываю...

      Загреба увидел, что между друзьями  произошло что-то неожиданное и радостное, заставившее одного смущаться от признания, а другого - сдержанно  ликовать, чтобы не обидеть. Радовалась и Наташа, заявив с гордостью:
- Я тоже её читаю, когда он на службе!..
Заинтригованный Загреба прочитал на обложке название:

     О Т К Р О В Е Н И Я
    ЛЮДЯМ  НОВОГО  ВЕКА

Удивился:  переживают о какой-то  книжки?!. Смотрел на всю эту смущен-ную – радостную суету, с обидой осознавая, что у самого-то  в жизни ничего подобного не было никогда. Ни таких друзей, ни радостей.


8 .  В Р А Г И

Предстоящие похороны своего тела  требовали какого-то участия. Естественно, что сам сделать ничего не мог, но хотя бы посмотреть за-хотелось...

... и увидел свой труп в морге. Одетым в тот же костюм, в котором был в день убийства. Рубашка была другая. А в остальном – как контурно ему было видно – даже с пятном дерма на спине. Не смытого в отместку прислугой, готовящей труп в последний путь в роскошно дорогом гробу, стоявшем на соседнем столе. Несколько двигавшихся по моргу фигур собрались вокруг трупа, подняли его и плюхнули в шедевр погребального искусства. Ушли, оставив старичка замазывать дырку во лбу и придавать благообразный вид.

«Хорошо Толян стрелял! – отметил, вспомнив телохранителя. Пожалел: дружбы-то не было! Не думал о ней, платя ему долларами больше всех. И вот получил от него «сдачу»... И этот, - замечал, наблюдая за старичком, тоже получит за убранство трупа  большой куш, а делает всё небрежно, как с вызовом, получай мол моё отвращение к вашему Величаю.

Досадливо плюнул, воображаемо, и уплыл...

                *     *     *     *     *

      ... Следующим был дорогой друг, первый зам министра Ветряк, знакомство с которым состоялось в те золотые времена перестройки, когда выйдя из тюрьмы организовал охранное предприятие и подбирал под себя клиентуру «нуждающихся» в его защите от рэкетиров. Доложили, что какой-то фраер  открыл частный институт обучения бухгалтеров и не хочет платить за прикрытие, просит главного прийти к нему. Какая-то тема у него, темнит в общем. Сам разбирайся.

Приехал, вспомнилось. Ребят в приемной оставил, цыкнув на секретаршу, и ввалился в кабинет. За столом пухленький, кругленький очкарик; подняв взгляд от громадных листов бумаг, почерченных линейками и цифрами, ожидал последующего. Сел перед ним, не сводя пристальных глаз.

- Здравствуйте, - вежливо напомнил ему чебурашка.
- Хотел тему мне предложить. Предлагай.
- Так это вы?.. Вчерашние.
- Мы, мы... Мандат показать?
- Наслышан!.. Оценил!!. И потому пригласил. Извините, разговор будет серьёзный... Вам чаю, кофе, коньяк?...
- Тему!
- Можно и так... Вы – бандиты!.. Извините, но тема требует откровенности.
- Дальше.
- Мой институт проводит аудит крупных фирм... Аудит – это доскональная бухгалтерская проверка, до каждой цифры, - приподнял он листы и показал. – Об этой фирме я знаю всё! Их можно охранять, как и меня... Что предложили вчера ваши коллеги... Но, можно и...
- Тебе платить?
- Другое: участие в выгодных разработках. Ваш нынешний рэкет когда-то кончится, а вот это.., - потряс бумагами. – Вечное!

Вот такой был Саша Ветряк, открывший «тему»... Захотелось увидеть его. Воспроизвел образ  и...

                *      *     *     *    *

... оказался в столовой Госдумы, хорошо знакомой по встречам с нужными депутатами. Здесь, в большом зале с чётко организованным конвейером насыщения главных государственных думателей, он сам частенько появлялся для «случайных» встреч  с нужными личностями государственного масштаба. И вот увидел своего тайного компаньона. Понял, что его разговор со «случайным» собеседником по столу окончился. Тот поднялся, торопясь к великим делам, и , высыпав прощальные банальности, удалился. Ветряк с удовлетворением  допивал какао, подводя итоги.

     « О чём? – захотелось узнать, и коснулся его головы.

     «...молодой, но ранний. Быстро всё понял. Срослось! А там кто это кивает?.. Кивнём.., - и закивал, прервав контакт.

    Загреба вновь коснулся его головы и воспринял мелькнувший образ нового министра,  и раздумья, как к нему подкатиться?.. Кто знает выходы?..

   « Загреба, - подсказал ему.
   « Умел с ним ладить. Парадокс!
   « И погиб...
   « Показательно! Не сматывай удочки раньше всех. Многим будет урок!..

   Отплыл от него, задумавшись... Это как же?.. Подсказывал, что и как лучше провернуть... Выходит, помогал кому-то убрать меня?!. Это как же?.. Друг!.. Ну, приятель... Учитель, наводивший на новые «темы». Захотелось получить максимум информации, и вновь коснулся его, подав вопрос:

   « Кто же заказал его?..
  «Да какая теперь разница... Новый передел пошёл. Всех нас разденут, оставив бумажки облепить срамные места.- увидел Загреба мелькнувшую в его голове картинку голых людей, облепленных бумажками валют. Услышал мысленный смех. - А золото и прочее – у них приумножится. Всегда будут в выигрыше, за счет дураков.

     Молнией блеснула догадка, прояснившая способ Хабара постоянно быть в выигрыше: бросил на кон двойную ставку, перекрыв сумму других участников. А здесь – бросают на кон инвестиции пустыми бумажками. Берите их с любыми нулями, а всё реальное и золото  в их сейфах,  на складах. А я, дурр-рак, захотел вписаться к ним... «Остров Богов» купил, дубина! У-уу, - взвыл волком что было сил, да без звука.



9.  Н А С Л Е Д Н И К И

Увидел их в боковом зале храма для отпевания усопших. Горели свечи. На постаменте стоял гроб с его телом, с зажженной свечкой в пальцах. Группа в черном что-то борматала заупокойное. С другой стороны в скорбном молчании стояли сыновья.

        «О чём же думают наследники? – коснулся он Тусика.
«Замазали как куклу, и на отца не похож.
«Подменили? – подкинул сомнение Загреба, но сын отбросил.
«Шрам на месте. И что  делать без отца?..
«Мать?..
« Пьёт... А этот – твердит одно: продайте.., - мелькнул в его голове образ компаньона.

«Гадина, подлая – вознегодовал Загреба, и сын встрепенулся в порыве появившейся злости. Кинул взгляд в сторону двери.
Там стоял мужчина в черном, дожидавшийся конца прощания. Подошел к братьям, раскрыв папку

- Вот счет, как договорились с вашим поверенным. Как оплачивать будете?
- А как оплачивают?
- Сейчас... До похорон.
- Серый, оплати, - передал счет брату. – Я за такси платил, а ты – за похороны.
- Ого! Сравнил... Здесь вон сколько...
- У матери возьмешь.
- Возьмешь с нее... И у меня не хватит, смотри сколько...

Подавший счет мужчина скромно молчал, как не слышащий их  шептания.

- Ладно, пойдём вместе, пополам оплатим, - согласился Серый, и первым пошёл к мужчине.

«Сукины дети! – потрясся Загреба. – Это что же это, а?.. Вот это получил?!. Почему?.. Что не так?.. Да-а... Зулусы, какие-то. Африканцы!.. А я... Волк! В общем, и здесь всё не так, как надо бы... Всё не так!

    *     *     *      *     *

           Свою  «суку»  увидел в московской квартире. Ходила по комнатам и командовала, тыча прислугам, где и как надо пропылесосить, протереть, вымыть. И срочно, потому что бездельничали без хозяев полгода.

Лезть к ней в голову не захотелось. Да и видно было, что трезвая, счастливая возвращением домой из его «заточения» и  развернётся теперь во всю ширь,  как дорогая невеста. Вон ведь как губы накрасила, вдовушка.

«И куда дальше?.. К кому заглянуть, прощаясь?.. Это что же, нет никого?..  Вот и прожил, называется... Лучше всех жрал, пил, баловал, а в наваре что получил?.. Лопухнулся .., - признал очередное поражение, почувствовав в своём шаровом естестве бездонную пустоту и взвыл опять вол-ком. – У-Уу!..


«Но Лужок,  Дерпас, Берёза... Они как?.. С ними крутился в одной заводке, толкаясь, как свиньи у одного корыта. Лужок мно-ого хапнул. Как он там?..
Воссоздал его морду в кепочке  и...
               
... оказался перед ним, жующим клубнику. Проглотил и нехотя взял другую ягоду за плодоножку, опустил её в вазочку с мёдом и, обмазанную, отправил на новую ленивую жвачку.

« И сколько он пожрал так?., - присмотрелся Загреба. Насчитал пять плодоножек. – Приелось!..

- Послушай, что пишут, - предложила жена, читавшая журнал.
- Не хочу.
- Ну, ты совсем раскис.

- Загреба не выходит из головы... Как они его кинули!.. Выждали и... Деньги – здесь, тело – там... Гениально!

- Думаешь, могло и с нами так?..

- С нами не могли! Он мелкий воришка был, а до крупного – не дорос. Не понял глобального передела. У этих русских все ещё иллюзии, что они там что-то значат. Не понимают, бараны, что ничего уже нет  у них  своего. Кроме иллюзий, разве...

- А ты знаешь, мы можем купить вот этот, посмотри.., - протянула она журнал с открытой картинкой, и Загреба увидел  свой дворец на сказочных «Островах Богов».

« Не свой, значит.., - пробудилось ещё одно отрезвляющее понимание былых иллюзий. – Грабили вместе, а ... Что, «а»?.. За что пулю получил в лоб, не за это ли?.. К своим надо.
Он отплыл от «этих», ставших противными, воссоздал облик Хабара и...

               
... появился в парной перед полками с лежащими голяком мужчинами и молоденькими бабами. Пар, смех, крики, хлопанье веников по телесам. И как же захотелось к ним туда в прежнем виде, чтобы смешаться в этом веселом месиве, в жар-паре, смеяться и дурачиться! Хабар стар уже, но  «баловник» его наливается еще, так и просится быть тронутым женским, молодым.
Посмотрел, полюбовался на всё это пиршество плотской жизни  и, воображаемо вздохнув с тяжким сожалением, уплыл в небо.

*     *     *     *     *

       « А тут что делать? Брат про смысл жизни говорил.., - вспомнил и задумался. – Смысл... А что это такое? Цель – понятно: есть – пить – спать – одеваться надо. Обеспечил! С лихвой. Надо детей вырастить, обучить, снарядить... – сделал в лучшем виде всё, а они... Глупы еще, оценят! Защита нужна, чтоб не съели, не поимели... Тут тоже промашка... Не выполнил цели жизни и смысл не получился. А они там о чём базарили?.. Поп толкал, надо Бога любить. В этом весь смысл. Для него, может и так – ведь поп. А мне-то за что было любить, когда отчим лупил и убить собирался?.. – ответ эхом откликнулся: любил Бог, если жив остался. – И согласился с пришедшей мыслью: выходит так! Ведь и в тюрьме  Хлыст запросто мог срезать ударом по горлу, а кто-то как бы шепнул тогда, горло береги, ныряй под него. И не меня, его там опустили!.. А я Вором в законе стал! Помогал, значит, Бог. Фарт давал. Все что придумывал – срасталось как надо! По-могал воровать?.. А за что тогда убили меня?.. Н-да, без Ивана тут не разо-браться. Вообразил его лицо и...


... увидел брата, сидящим за столом с ручкой в руке. Он что-то быстро записывал, а потом невидяще глядел на записанное, по-разному  проговаривал новый абзац, и, удовлетворившись,  прибавлял его, заполняя страницу. А их, записанных так, уже множество лежало на краю стола и упавших на пол. Удивился Загреба. Понятия деликатности  никогда не имел, и коснулся его головы.

... Доказать атеистам существование, как и отсутствие Бога невозможно. В чём убедился и Кант, написав «Критику чистого разума». Сейчас научных доказательств бытия Бога множество. Но и это не убеждает их, поскольку ждут  факты экспериментов. А  искать... Нет, открывать  Бога каждому надо  в своей душе, постигая смысл жизни.

«Опять смысл жизни, - недоумевал Загреба, читая запись брата.

... Для такого постижения  сегодня Господь Бог и создатель нас, и Всего и Всея, самолично говорит с нами о Религии, о её Основах и устройствах будущего человечества. Его диктовки избранному в России человеку в виде Откровений дают нам новые знания о Законах Духовного Мира.
«А это что?., - удивился Загреба. – Какие диктовки?.. Откровения какие-то... Ничего не понимаю! Не  знаю, выходит... Прожил, называется,  полстолетия  и главного не узнал.- заглянул в текст брата.
- Каждый человек вооружен Богом способностями мыслить, анализиро-вать, рассуждать. Нынешние религии же лишают народы этих способностей и бездоказательно, предвзято навязывают свои суждения.

Более того, каждая религия стремится возвыситься над народом, затем над государством, а далее – подчинить своей вере и другие религии. Поэтому шли религиозные войны во всех веках, и продолжаются сейчас. Не ради понимания Бога, а только с целью подчинения своему влиянию большего количества народов.

Все усилия религий направлены на сохранение множества предписаний и правил, законов Бытия оставленных Пророками, Апостолами и Святейшими давних времен. Их суть сводится к «правильному» обращению к Богу с помощью заученных или читаемых молитв. Это имело смысл в прошлые малограмотные века народов, но не сейчас в 21 веке. Важна не форма. Информацию можно подать как  SOS  и  SMS. Главное – духовные чувства, движущие человеком в его делах. Будет там искренность или ложь, эгоистически личное или всеобщее достижение целей жизни и смысла её. Для развития души, ради которой и дана жизнь каждому.

«Вот как!., - изумился Загреба.
Не ритуалы нужны Богу от нас, а осмысленное понимание Его замыслов и взросление для перехода из вчерашних в будущих. В этом процессе главный помощник  разговор с совестью. Есть она в тебе? Или не пробудилась ещё?!. Или подавлена эгоизмом лукавых целей, насаждаемых Лукавым.

Ваня положил ручку на стол, стал собирать написанное в стопку.

« Дальше что? – задумался Загреба, коснувшись головы брата, и воспринял его внутреннее облегчение от сделанной работы, желание как-то размяться.

« А что ещё надо?., - задумался Иван. -  Пожалуй, понять  пути познания Новой религии. Ведь вот как Он пишет в Откровениях.., - открыл он книгу и побежал взглядами по строкам: - «В Откровениях, которые Я, Господь Бог, через Избранного Мною человека в России, Моего Помощника, на современном языке передаю информацию всем людям Земли о возмож-ностях людей и о социальной обстановке на Земле. – ниже, в первой диктовке. Вот же...- «4. Прежде всего, это Вера в Бога и ещё раз Вера в Бога – вот Основа основ жизни человека в Материальном  Мире!.. – и вот о бытии, - 13.  У вас, в Материальном Мире, принято считать, что «быт определяет сознание». Это по сути своей неправильное определение.  14. Моё  определение звучит по-другому: Сознание определяет быт! 15. За многовековую историю развития человечества люди так запутали, так перевернули Моё определение, что принятый ими искаженный вариант привёл общество к тупику развития, за которым пустота и тлен. – вот с чего начи-нать-то надо!

« А дальше?., - торопился Загреба узнать побольше.

« Дальше?., - задумался Иван и стал ходить по комнатушке: три шага к двери и обратно. – Дальше, пожалуй, о человеке превращающемся.., ну, вероятно, - в частицу Бога. И входящего на Том... свете в его естество. Бог дал нам жизнь для превращения в человека, а Богом из человека становись сам!

Заулыбался, обрадованный мыслью. Вздёрнулся, расправив плечи, глянул вокруг победно и тут же кисло поморщился:

« Воплей будет не меренно... Гордыня!.. Да как смеешь?!.
« Так грех ведь, - осторожно подсказал ему Загреба.
« Первородный... Адаму с Евой  и прочим выходцам из обезьян рано было открывать в себе божественное начало смысла жизни. Потому и стало познание грехом! А сейчас, когда Богом дан нам Интернет, когда научимся общаться с Вами... Анге, я же слышу Твои вопросы, и подсказки... Знаю, всё от Вас нам идёт. Вот и понял, что главным является не тело, о котором лукаво заботятся религии... Ради своих интересов! А если смотреть со стороны Бога... Ну, позволь мне пофантазировать... Вот как бы я понял, будучи надмерной реальностью. Не человеческое тело нужно Богу. Оно всего лишь  – промежуточное состояние,   формирующее Душу. Главное – Душа!

« Круто!, - вырвалось у Загребы.
«Спасибо, Анге, - заулыбался Иван. –  Сейчас, когда мы получили помощь от Бога и Создателя нашего, всё пойдет лавинообразно.  Народ поймёт и признает смертным грехом всякое ограничение развития Души. Смысл жизни – в развитии Души, а не тела.

« Сам придумал? – не вытерпел Загреба.
«Знаешь ведь, Анге... Преодолеваю своё невежество, с  помощью Высших сил. Спасибо, Вам. И прости за вчерашнее... Не вытерпел, прокукарекал... Вот какой умный стал! А оказался  горделивым  глупцом. Поэтому  пойду-ка я к Лёшке Рыбарю. Может, заработаю пару сотен на пропитание.

Загреба поплыл за ним... Но во дворе увидел мать, стоящую у окна. Их разделяло стекло. Он стал рассматривать ее лицо с сеткой морщин, седые волосы и улыбку, возникшую вдруг.

« Но она же не видит меня! А кому улыбается так? – мелькнула мысль. Преобразившись в человеческий фантом, протянул руку через стекло, тронул её волосы, щеку... и воспринял воспроизводимое ею в воспоминаниях. Она и отец, ещё молодые, стоят под цветущей черёмухой. Он ломает для нее веточки, собирая в букет, а она просит жалостливо:
- Хватит! Ей же больно и обидно.
- Обидно?.. Это же дерево!
- И что... Она же детей рождает ягодками, а ты их ломаешь.
- Другие придут, обломают.
- А ты не ломай больше.
- Тогда целуй, и не буду... Давай-давай...
Она потянулась чмокнуть, а оказалась в жарких объятьях, хранящихся до седин с той весенней поры. Потекли слёзы...
Загреба убрал руку, прервав поток осязания её чувств, вызвавших тоскливую жалость, что у самого-то ничего не было такого вот с любимой, с черёмухой... Всё только купленное, изнасилованное, принуждённое... А о другом и вспоминать было стыдно и противно после того, что испытал сейчас, коснувшись святого.


 « Как же помочь им?.. Может, можно ещё?..  Помог ведь мальчику, и наказал даже... Где он? – воссоздал образ брата с желанием увидеть и...

... оказался над ним, широко шагавшим по улице  поселка. Не поняв,  почему пешком идет, а не едет на маршрутке или на автобусе, тронул его. И воспринял ответ, как на пришедшую брату мысль:

«Денег-то осталось на буханку хлеба. Если Рыбарь не возьмет в долю, придётся на стройку идти, вязать арматуру. Там тоже можно придумать что-то полезное. Но это отвлечение, Анге. Продолжаю... Ведь я осознанно не сказал им, - мелькнули образы Ильи и Наташи -  что мы теряем творческий потенциал, потому что  имеем не народ, а людское стадо:  рассуждающих по заученному и действующих по приказанному.

« Загреба твой брат, - подсказал  ему.
« Анге, не напоминай мне о нём. Лучше бы не знать об этом!.. Какая-то дьявольская насмешка над мамой и мной. Итак... Главное для повышения творческого потенциала личности – это овладение методикой понимания истины в максимально возможном приближении. Ведь на сто процентов всё знает только Бог. А как нам узнать истинное, если мы ещё не осознаем реальность существования Бога, не имеем способов общения с Ним? И тогда...

Загреба отплыл от Вани. Обид не было, заслужил!.. Но помочь усиленно хотелось. Деньги им нужны... Да без проблем!

      Впереди шла легковая машина, и Загреба метнулся к ней. Влетев в кабину, намётанным взором определил состоятельность водителя: «крутой!», с бабками. Взял его под свой контроль, заставил тормозить, остановиться.

- Что это со мной?., - вышел водитель из машины доставая кошелек. От-крыл... Деньги на месте. Следуя появившемуся желанию, стал впихивать пухлый кошелёк в задний карман, скользнув мимо... – Быстрее уезжай, - мелькнула у него мысль. И тут же вторая. – Подними деньги!.

   «Быстрее!, - торопил его уехать Загреба и получил в ответ молниеносный  шоковый удар, уже испытанный однажды.


           10. С В Е Т Л А Я   П А М Я Т Ь

   Отходил долго. С возвращением прежних способностей появлялось  понимание, что для умерших всё здесь  построено не так  как  у живущих.

« Но разве я не живущий, если тут же, на земле живу?., И по шару  получаю, как по башке. Должен быть способ что-то делать... Мальчонке же  помог диктатом, и со злодеями расправился... – А этот – не злодей оказался, и  шарахнул меня  Ангел Хранитель его, - догадался и стал размышлять о них: - Ивану даже диктует что-то, чтобы записывал... А мне почему не дал Бог Ангела Хранителя?.. Или отозвал, чтобы не помогать...  Потому и шлепнули меня,  ненужного Богу. И что делать?..

Заметил участившееся мелькание лиц, вспоминавших его, и догадался: похороны ведь! Туда надо. Обозреть народную скорбь по поводу зарывания трупа не самой-самой, но выдающейся личности современности.

Иронизируя так, появился над кладбищенской площадью...

« Всего-то?!, - оскорблено удивился, видя её малое пространство тесно заполненное машинами и автобусами с мельтешившими между ними людьми, как на базаре. Скорби не замечал. Определил группы, связанные чем-то своим...

- А те вон кто? – услышал голос особо любопытствующей женщины в тесных для её объёмных ягодиц шортах.
-  Чертановские, наверное. Привезли, как и нас для массовки.
- Вот гады... Кормить то будут?
- Деньгами дадут.
- Поддадут. Весной их Бизаева хоронили, наобещали... А потом не хватило всем.
« Ч-черт возьми! – раздосадовался Загреба, вспомнив организованные похороны Кольки Бизаева. Бросил на них миллион, чтобы каждого накормить-напоить, а там даже не заплатили за приезд какой-то дуре. Похоронные притырили. А здесь что будет?.. Скромно... Без выпендрёжа, как было у Кольки... Понятно: там был герой разборки, а здесь – лопух. Где они все, главные-то?... В храме, где же ещё...

        В храме усмиряющая строгость во всем и величие свершаемого под при-стальными взорами со всех стен ликов Христа, Богоматери и святых. Голос и слова священника наполнен скорбью, заставляющей людей смиренно клонить головы книзу и вспомнить, что ждёт там каждого.
     У гроба ближе всех стояли жена и сыновья. Жена прикладывала к глазам чистенький платочек; сыновья откровенно хлюпали, вытирая слёзы кулаками.

    Дальше рядами стояли братаны, бывшие  Воры в законе, а ныне руководители, Президенты и Генеральные директора фирм им созданной корпорации. Все знаемые с тюремных лет до нынешних, заставивших постареть, но и преобразиться в достойных уважаемых личностей. Гордился ими! Ну, и что из того, что  ворами были?! Не учили нас жить, чтобы рабами не быть.  А мы без Маркса и Ленина поняли это, свои законы создали... И вот, нащипанное в общаки, превратили в магазины, фабрики и промыслы. Хуже разве?!. Ну, да... Не любят нас! Так ведь не знаем смысла жизни, как умник мой объявившийся... А чиновники лучше разве?.. Да и Ротшильды, Смиты и Морганы всякие тоже пиратами были.

    Размышляя так, Загреба не слушал, что говорил священник, замахав кадилом. К гробу подошли братаны, по четверо с каждой стороны, и подняв понесли покойника к выходу.

      Вынесли под взрыдавшие звуки духового оркестра, поставили гроб на приготовленный помост. Оставшийся стоять возле гроба компаньон Пахута поднял руку, требуя тишины и всеобщего внимания. Оркестр смолк. Народ подвинулся к ступеням храма. Пахута откашлялся и заговорил с трагической строгостью в голосе:

   - Друзья! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогова, горячо любимова...

   « Ах ты гадина! – взъярился Загреба и подплыв к нему, ткнувшись в затылок, изобразил своё лицо с волчьими ушами, приказал повелительно: - С-сы!..

  - Н-нет  с-слов... выразить.., - залепетал Пахута, -  нашу утрату...

   Слов у него, действительно, больше не было. Одна штанина показала всем темное пятно, расплывающееся вниз, и по ступеням побежал ручеек.

   - Не могу... говорить, - попятился он, прижав носовой платок к глазу, от-ступил от гроба за спины.

    Всё остальное прошло по шаблону, отработанному за многие годы.

                *     *     *     *     *

   Продолжение следовало в ресторане. Здесь тоже, поднявшись по предос-тавленному слову, говорили о покойном всё хорошее, а сидя – между собой – и похлеще.

- Крутой был! Помнишь, как Кольку Бизаева наказал.
- Много сейчас врут.
- Да я сам с ними был тогда.
- Ну, скажи, без вранья.
- Да падла буду! Вот.., - дернул ногтем зуб и чиркнул по горлу. – Зажали нас на стрелке, когда пятый ЖБИ рейдили. Его Кабан захотел у нас перехватить. Сидим, обложенные.  Патроны кончаются. Видим, перебьют нас. А Загреба говорит, пойти надо кому-то, сказать, что согласен я. Пусть забирают... Кто пойдёт? – спрашивает. А кто - когда головы не поднять. И Колька говорит – я!
- Не побоялся!., - удивился кто-то
- Ведь надо, говорит. А Загреба кивает и говорит: точняк. Надо тебе вы-жить, чтобы пулю не получить от своих... Мы-то не поняли, а Колька шасть от него в сторону, кувыркнулся в окно и бежать... И выстрелов нет! Леон поднялся и снял его парой выстрелов.
- А потом что?
- Потом увел нас через подвал. Знал, оказалось, и специально держал нас под пулями, чтобы крысу узнать. В общем, обошли Кабанов, пожгли их машины и смылись без потерь.
« Не всё так было.., - отметил Загреба, но всё равно приятно было вспомнить былое. А детали?.. Кому они нужны теперь.

  Подплыл к портрету своему, стоящему на столе с траурной лентой. Перед ним стоял стакан с водкой, а на нем лежал кусок пирога. Понял, хлеба не нашлось у пирующих. Посидел на масляной корочке осязая его запахи, приправленные водочными. Воображаемо выпил стакан, как бывало... Которого не будет уже никогда...

- А я скажу так, - поднялся Семён Габай с фужером коньяка. – Правильный был, во!.. Далеко смотрел. Ведь он путь показал, куда не надо идти.
- Чего трындишь?., - потянули его сесть. – На тот свет что-ли путь?..

« А еврей-то понял что-то.., - отметил Загреба. Но интересоваться не стал, обратив взгляд на жену.

Она молчала, слушая разное справа и слева. Не пила, как обычно... Под-плыл к ней и сразу воспринял её другой, преобразившейся, злой и расчётливой. Осторожно подбросил вопрос для раздумий: « Довольна?..

« Конечно, лучше здесь, чем в дворце его в одиночку... Вон и женихи уже показывают себя...
        Ревниво встрепенулся Загреба и её взглядом увидел их. Один – ровесник её - поклонился, выразив взглядом сочувствие и особое внимание. Чтобы запомнила на случай «случайной» встречи. Другой был явно моложе, но нахрапистей. Этот крутился, меняя ракурсы и демонстрируя ей свою красоту. Знал обоих: умеют добиваться своего... А что?.. Как?.. Да и зачем?..

Отплыл от жены, чтобы перейти к детям, и увидел между ними компаньона своего Пахуту. Не было, и появился!.. А они, дурашки, слушают его с удивлением, верят вранью.

    - Мы с вашим отцом прошли самые трудные преобразования. Переход на цивилизованный бизнес Европейского, а затем Американского и Японского  масштаба. Вы-то изучали это там... А мы – без обучений, методом туда – сюда, чтобы преодолеть неопределённость. Спорили порой... У него свой опыт и подходы, у меня – академический. Академик я!.. Анализировал вектор целей и ошибок, находил их. И вот остался без оппонента... Вся надежда на вас теперь, наследники!

   « Ну  и гадина ты! – подплыл к нему Загреба. Коснулся головы, изображая волчью пасть, и рявкнул. – Не лезь к ним!.. И с-сы всегда, как увидишь! С-ссы!., - держал его под диктатом, пока не уловил побежавший по его ноге горячий ручеек.

- Д-да!.. Да.., - кивал Пахута, приводя в восторженное удивление детей и жену.

- « И что получил в итоге? – воспринял Загреба вопрос, как понял мгновенно, от Ангела Хранителя Пахуты.
- « Что ж он у тебя такой?..
- « Как ты?!.
- « Ну, да!.. Был таким... До смерти... А почему вы не исправляете нас заранее? Зачем мне  праведность после смерти?.. Не жизнь, а глупость какая-то получилась.

Ответа не было.

- « Не знаешь?.. Или не можешь сказать?.. Ну, понятно. Самим надо до-думывать всем, а мы – бизнесом занимаемся, коррупцией, грабежом народа ради утех эго. Наверное, так?!..

И на это признание не дождался подтверждения. Уплыл из зала.



                11.   З А У П О К О Й Н А Я

    Мать молилась перед  домашним иконостасом за упокой раба Божьего  Леонида. Здесь все ему было понятно. Спасибо, матушка. Может и заберет Господь куда-то, не болтаться же здесь шариком вечность,  как дерьмо в проруби. Каждая встреча с кем-то - упрёк жизни: не так жил, не то делал, что надо бы... Во всём уловки и выгода для себя, любимого: взять побольше, получше, жирнее, вкуснее; тщеславие ублажить – вот какой великой шишкой стал на болотной луже... И все так живут, пытался утешить себя... И не мог согласиться, видя мать молящуюся, вспомнив брата, друзей его. Где он?..

     Брат в своей комнате сидел за компьютером и, читая с экрана текст, удовлетворённо кивал, соглашаясь с автором:

    « Принципы БОГОВЛАСТЬ И СОБОРНОСТЬ  будут основой по-строения государственности Шестой расы! Духовность, высокое Со-Знание, а значит, Со-Весть, есть основы развития гармоничного Мира, в котором критериями отношений между людьми будут истинная Любовь и, как высшее проявление Любви – Гармония, и, конечно, будет Вера Создателю, не в Создателя, а именно Создателю, -  вскочил Иван восторженно и заходил по комнате, шепча. – Гениально!.. Конечно же, Создателю!.. Бог один для всех религий, и земля одна, для всех! Что же делить её в нашей короткой жизни, данной для совершенствования Души, а не ... Ладно, что дальше?, - вернулся к компьютеру и побежал по строчкам.
... «Говоря о СОБОРНОСТИ, Я подразумеваю АКТИВНОСТЬ  множества людей, осознающих своё ПРАВО ТВОРЧЕСТВА  И  КРЕСТ  ОТВЕТСТВЕННОСТИ,  озабоченных не  достижением  материальных успехов, а  формированием  ВЫСОКОГО  ДУХОВНОГО  ЕДИНЕНИЯ!» - Точно! – не выдержал без комментарий. –  А нам что навязывают бездумно демократы и лже-патриоты?!  И сколько же их развелось, не слышащих ни-чего, кроме своих «мнений!». Да и правители их боятся обсуждать  эти проблемы. Нет у них идеалов построения будущего, думают только о сохранении настоящего. Награбленного!  Страшно им! – рассмеялся Иван. –  Думать им  страшно о чём народ уже пишет, обсуждает, а они еще... и не задумывались. А почему?.. Боятся прозревающий народ.

« Чего им бояться? – удивился Загреба.

Восприняв вопрос как свой, Иван поморщился, поскольку знал ответ. Но, видимо, не полный, если возник вновь, и продолжил размышление:

« По стандартным меркам, имеют все необходимое для физического принуждения: войска, оружие, тюрьмы, СМИ, голод и прочее... Но людей объединяет общая идеология. И если она главнейшая по значимости, а у нас это  Бого-Сотворчество. То что получим?..

« Что?., - торопил Загреба.

« Божественную объединяющую весь народ идею жить не ради тела, а прежде всего – развития своей вечной Души! Богу Душа нужна! Чистая, твор-ческая, для сотворения с ним божественных космических дел.

« Это я начал понимать, - признался Загреба и спохватился, что не должен проявляться в его раздумьях. Но Иван даже обрадовался, развивая мысль:

« Да! Начал... Поздно, к сожалению...  Но кое- что успею, быть может... Обязан! Мир преобразует только коллективный Соборный разум избираемых специалистов. Начиная с семьи, производства, поселений и городов до общей планетной Думы. И без единоначалия Президентов и Премьеров. Такие Думы выражают людские интересы жизнеустройства,  а Бог определяет космические. Тогда и будут все равны перед Богом: жить по смыслу жизни, а не лукавым целям; управляться совестью, а не эгоизмом.

«Как же без  Президентов?., -  поразился Загреба.
«Многих поставит в тупик.., - задумался  Иван, а ответ возник мгновенно: -  Пережили феодалов, царей и Императоров, на очереди – П-резиденты произвола властей. Если распространится эта идея,  то не будут формироваться и желающие становиться  Президентами. – Спасибо, Анге. Я уже и  не знаю, сам ли думаю, или только получаю ответы от тебя на свои вопросы?

«Сам!., - сказал Загреба отплывая от него. Надо было как-то разобраться во всём воспринятом от брата, мировом и космическом... А как, если в малом своей личности нет понимания ошибок прожитой жизни. -  Брошен-то Ангелом Хранителем не с обидой, а чтобы сам всё понял, прежде чем к Богу лететь на оценку. Сколько же глупостей натворил, по незнанию истин, по хитрому умыслу сатанинских сил, по невежеству... Прости меня, Ангел Хранитель... Бога ради, прости...

И произошло неожиданное... Всё осветилось в их доме сиянием икон, фотографий, окон и стен, вещей... Свет заставил торопливо подняться Ивана. Он глянул на электролампочки ,  щелкнул выключателем – а они не выключились, почему-то... В комнату вошла мать, привлечённая светом. Вошла удивленной, а стала  просветленной, помолодевшей...

И Загреба увидел отца, возникшего фантомом в том виде, когда целовал мать под черёмухой. Он приблизился к ней и обнял, глядя на него...

Загреба преобразился из шара в человеческое; произнёс удивленно:
- « Ты был моим Ангелом?..
- « И остаюсь... Пора. Прощайся, Лёня.
Он подошел к матери, обнял её  и... оказался в пространстве их общей любви, наполнявшей его теперь уже не шаровое, и не фантомное, а вновь как-то по новому ощущаемое тело. Убедился, когда сдвинул прядь волос с лица матери, и она ощутила его прикосновение, тряхнув гордо головой.

- « До встречи, мама.
Она прислушалась к себе...

Подошел к брату. И тоже обнял его, шепнул:
- « Ты мне очень помог, Брат!
- Не понял?., - задумался Иван.

Свет нарастал так, что исчезли из видимости мать с братом, и стены... Отец подошел к нему, обнял, тесно прижимая к себе, и они втянулись в устремившийся  к верху свет...

     Иван тряс головой, не понимая, что произошло, и было ли привидевшее-ся...
- Мам, ты видела...
- Лёнечку, и отца его, - сказала жалостливо и с теплом. – Может, свидимся скоро. Устала я жить.

- Всё наладится, мам. Скоро все изменится!
- Дай вам Бог! 

     ____________/\_____________
КонеЦ

  Слащинин  Юрий  Иванович
Член Союза писателей (СССР -1985г.).  РФ – 1995г.    Автор  романов   и  повестей:  «Боги  в   изгнании»,  «Во  веки веков»,  «Сваха»,  «Серебряный    колодец»,      «Царские  знания»  и  др.
.       E-mail:     Novin36@yandex.ru