Мария Глава 11 На материк

    11
   Мария поправилась после операции, но жизнь домохозяйки стала её тяготить. Жизнь на Сахалине была тяжелой. Поездки на материк стали дорогим удовольствием. Офицерам выдавались проездные на всю семью для поездки в отпуск 1 раз в 3 года. Один раз мама его уже использовала. Переписка с родственниками, оставшимися в Уяре, не давала ответов на интересующий её вопрос. Врачи всё чаще говорили ей, что из-за болезни сердца влажный климат Южно-Сахалинска ей не подходит. Она говорила Алексею о необходимости  перебраться на материк, но ему до перевода оставался ещё один год. Мария мечтала о переводе в Новосибирск. Она надеялась найти там свою подругу Аграфену, и оттуда недалеко был Уяра, где жила семья её брата Николая. Несмотря на 30 лет, прошедших с   расставания с отцом, она надеялась на новые вести о нём. Его подарок, золотой медальон, она бережно хранила. Он связывал их духовно.   
Жоре шёл четырнадцатый год, когда отца перевели   в Новосибирск. Из порта Корсаков семья пароходом прибыла во Владивосток. Был июнь, и, ожидая железнодорожные билеты до Новосибирска, пришлось заночевать в зале ожидания. Места достались в плацкартный вагон. Предстоял долгий пятидневный путь. Через два дня пути, Мария почувствовала себя плохо. Сказались жара и бессонная ночь на багаже во Владивостокском зале ожидания.
– Лёнчик, давай сделаем остановку в Ингаше и навестим твоих родителей, – сказала Мария после завтрака,  когда Жора и Борис очередной раз сражались за  лучшее место у окна на второй полке.
– Ты же знаешь, мать, что мы и так не успеваем.  Я бы не хотел начинать службу на новом месте с замечаний. – Чувствовалось, что отец не хочет еще раз бороться с вокзальными начальниками за свободные места в проходящих поездах.
– Можно же дать телеграмму в часть о моей болезни, подписанную врачом со станции Ингаш. И потом, когда у нас появится еще такая возможность повидаться с твоими родителями? – Мария говорила хотя и слабым голосом, но убежденно, и ребята почувствовали, что можно нарушить существующий в   семье запрет на вмешательство в разговоры взрослых.
– Хотим к деду, хотим к деду! – дружно загалдели  ребята  со второй полки.
– А вас никто не спрашивает. Помолчите. – Тут же восстановила существующий порядок мать. Ребята приумолкли, но ненадолго. Долгая, без приключений дорога, возбуждала ребят, и они наперебой стали выплескивать друг другу свои фантазии про всё, что знали о деревне, о деде и жизни в деревне.
– Тогда лучше остановиться в Иланске. Станция узловая. Возможностей взять билеты на проходящий поезд – больше. Там Гриша. Он поможет и с врачами, и с билетами, он же работник тамошнего Управления железной дороги. А из Иланска налегке съездим в деревню Ивановку, к деду.
– Годится? – уже радостно согласился отец, и  ребята единым воплем подтвердили свое одобрение.
– Правильно, Ленчик, мне и действительно надо бы показаться врачам, шов что-то побаливает. А Гриша с этим поможет, да и справку нужную оформит. Решено. – Мария  даже встала   и потрепала детские  бритые головы.
– Ну, хлопцы, хватит возиться. Всю постель свалили с полки. Давайте-ка, лучше начнем готовиться к высадке. Собирайте свои шахматы, а я пойду узнать, когда поезд прибывает в Иланск. – Отец встал, поправил съехавшую с полки постель и вышел из купе.
Поезд прибывал на станцию Иланск во второй половине дня. Отец на предыдущей станции отбил телеграмму Грише, чтобы встречал. Остальное время пролетело незаметно в хлопотах и сборах, в рассказах родителей о родственниках и их детях, с которыми предстояла встреча. Их оказалось так много, что вскоре Жора всех перепутал и огорченный замолк в ожидании новых и приятных встреч.
Все сложилось, как и задумывалось. В Иланске  у Гриши  погостили два дня, пока улаживались вопросы с телеграммой в часть о задержке в дороге и с билетами на выезд через неделю. Жору и Бориса, опекал двоюродный брат Миша – сын дяди Гриши,  который оказался моложе Жоры на год, но по повадкам шустрее   на целую жизнь в деревне.    
Потом, уже у деда в деревне Ивановка, ребят опекал другой двоюродный брат – Сергей Коплев, сын тётки Нины. Уже на следующий день в Ивановке дед учил ребят верховой езде на лошади без седла, для чего требовалась немалая смелость. Это были трудные уроки.   
 Пока ребят два дня водили по деревне и представляли родственникам, Мария съездила в Уяр повидаться с семьёй своего брата Николая. Такова была её тайная задумка остановки в пути. Перед отъездом, с Сахалина,  Марии пришло письмо от Али, дочери  Николая, в котором сообщалось, что Герасим погиб на фронте зимой 1941 года, под Ленинградом. Судьба Николая была неизвестна. Теперь, семья Николая жила на два дома. В доме Герасима жила Алевтина, младшая дочь Николая с мужем. Жили они неплохо. Муж Алевтины, тоже Николай, занимался стоматологией. Аля писала в письме, что на адрес Герасима, на его имя,  в 1950 году пришло письмо из Москвы   Муж Али, Николай, прочитав письмо, решил сообщить о письме Марии, не решаясь что-либо предпринимать, без неё ведома.
– Вот этот запрос. – Аля протянула  конверт с письмом, как только Мария перешагнула порог их дома. Мария прочитала. Это был неофициальный запрос: живёт ли по  адресу Герасима,  некая  Идрис, в девичестве Мельникова, Екатерина Борисовна и её дети, Николай и Мария.
– Больше ничего не приходило?
– Нет. Хорошо, что ты приехала.  Надо писать ответ. Год прошёл. Может не поздно. Ясно,  это твой отец вас разыскивает?
– Вы кому-нибудь о письме говорили?
– Нет, никогда и никому о письме не рассказывали. Понимаем, что это опасно.  За письмо расписались и показали похоронку на Герасима.   Фамилия у Николая была не Идрис, другая –  Герасима. Ты-то, тоже под  фамилией Измайлова живёшь?
– Нет. У меня фамилия мужа, но справка о ссылке на Измайлову Марию.  Идрис только в метрике  и осталась.  Но это неважно. Надо срочно писать ответ на запрос без объяснений о смене фамилий. Искандер должен знать, что мы носим фамилию Измайловы. Он сам  велел Герасиму  записать всех нас на его, Герасима,  фамилию в те тяжёлые времена. Письмо то пришло на Измайлова. Главное теперь, чтобы отец  узнал, что мы живы.
На этом и расстались. Мария вернулась в Ивановку с готовым планом дальнейших действий.

 *    *    *               
В Новосибирск,  прибыли в июне 1951 года. По телеграмме встретили на машине и отвезли в  часть, расположенную  на окраине Новосибирска. Выделили одну комнату, 15 кв. м., и началась новая жизнь. Маленький военный гарнизон жил своей тихой и размеренной жизнью. Это были склады военной трофейной техники и имущества.  Отец получил должность «зав. складом трофейной автотехники» и с глубоким интересом занялся изучением, проверкой технического состояния и ремонтом вверенных ему машин. Это  были различные грузовые и пассажирские иномарки, почти всех стран-участниц  мировой войны: от французских «Рено», до японских «Судзуки».
  Большинство офицеров, бывших строевиков, заведовали различными фондовыми складами, где их жёны работали вольнонаёмными служащими. Боевые офицеры, потерявшие свои семьи и списанные по ранениям на интендантскую службу, жили в этой части со своими походными жёнами, ППЖ,  прошедшими вместе с ними фронт, «и Крым, и дым, и медные трубы», как они сами выражались. Окунувшись в спокойствие нестроевых частей, они ударились в ежедневное празднование Победы. Ежедневное пьянство и драки немолодых офицеров и их неверных, молодых и здоровых жен,  стали почти правилом  жизни этих людей, потерявших своё «место в строю».
Марию сразу зауважади все. Она оказалась опытнее и старше по сроку службы многих офицеров и их жён. Пройдя подобную же победную эйфорию на Сахалине, она легко и быстро вошла в эту среду, и направила женскую нерастраченную энергию в самодеятельность. Песни по-пьянке, превратились в песни со сцены. Женщины стали следить за собой, за своими детьми и мужьями. Мария возглавила женсовет части. И снова, с большой любовью к людям, возвращала их к нормальной гражданской жизни, возвращала им смысл жизни.

В Калининском районе, в 7 и 8 кварталах, на окраине города,    находились «Сибирские лагеря». В нём  содержались политосужденные по 58-й статье, а также те, кто из немецких концлагерей прямиком «переселился»  в «Сибирские лагеря». Мария пришла в управление этих лагерей с запросом от командира части, и получила информацию о Глафире Лукиничне Блюхер. Выяснилось, что в Новосибирске после освобождения из лагерей осталась жить и работать женщина, которая была бригадиром маляров-штукатуров бригады, где работала штукатуром и маляром Глафира на строительстве Оперного театра во время войны. Теперь эта женщина строила «Богдашку» – улицу Богдана Хмельницкого. Мария нашла её, и встретилась с нею. Та, конечно, с удовольствием рассказала всё, что знала о Глафире.
– Глафира рассказывала мне в перекуры на работе о своей красивой жизни в Хабаровске. Мы все были осуждены по 58-й статье и тоже знали хорошую довоенную жизнь. Поэтому зависти не было, и мы подружились. Она рассказывала, что с Блюхером её познакомила жена водителя Блюхера – портниха Мария.
– Это я! Я её ищу! – Взволнованно отозвалась Мария
– Так это Вы? Вы  живы? – Бригадирша смачно выругалась, выражая этим чудеса жизни, и  с восторженным удивлением рассматривая   Марию.
. –  Она очень переживала, что вас арестуют и расстреляют. – Успокоившись, закурила она  очередную  папиросу, как-будто на перекуре.
– Мы живы, нас не арестовали, и мы считаем, что это счастливое спасение произошло благодаря Глафире. Мы думаем, она кому-то там, наверху, замолвила за нас словечко. Спасибо ей!
– Да, она за всех здесь в лагере заступалась перед начальниками. И за меня тоже. Спасибо ей. Но об этом ничего не говорила.
 – Расскажи, всё, что знаешь, и где она теперь!
– По рассказам Глафиры, в ноябре 1938 года, едва они поселились в московской квартире после приезда из Хабаровска, как за ними «пришли». Семь месяцев Глафира провела в одиночке на Лубянке, ничего не зная о судьбе мужа и детей. Потом ей дали восемь лет, «за недонесение о преступных намерениях мужа», как многим из нас, и сослали в Сибирь. Тут мы и познакомились.
– Вы строили?
– Да. Штукатурили и малярили всю войну на строительстве Новосибирского Оперного театра.
– Что-нибудь про её детей знаешь?
– В1945 году, после Победы,  ей разрешили переписку, и она стала искать своих детей и детей Василия Константиновича от первого брака. Она нашла по переписке его дочь от первого брака – Зою. От неё она узнала, что Заира, её дочь,  находится в детском приёмнике.
 – Заира родилась при мне. Я нянчила её! – Взволнованно сообщила Мария. –   Известно ли где её дети Заира и Василин?
 – Не известно.   Поиски её младшего сына – Василина, ни к чему не привели. Перед освобождением, в 1947 году ей пришли две официальные справки о его смерти с разными датами смерти, причём от разных болезней.
– А про Всеволода, что-нибудь знаешь?
– Глафира получила от Зои письмо, из которого узнала, что Всеволод, сын Василия Константиновича от первого брака, после приёмника-распределителя, воевал, был не раз представлен к наградам, но во время войны, как сын «врага народа» не получил ни одной.
– Да!!! Заклеймили на всю жизнь безвинных детей. Не избавиться теперь от клейма. Я знаю это. А куда Глафира уехала, знаешь?
– Ей нельзя было въезжать во все столичные и крупные города Союза по перечню десять лет. Она уехала работать в какой-то район Новосибирской области. Прислала одно письмо. Работала скотницей, штукатуром, бригадиром полеводческой бригады. Адреса обратного не написала. Писала, что неизвестно, где осядет до окончания запрета на въезд в Москву…
Мария обрадовалась полученной информации, поделилась ею с Алексеем и стала думать, как найти дальнейший след Глафиры в Новосибирской области. Или узнать, где она теперь?