Тематические зарисовки. Любовь по Мазоху

ЛЮБОВЬ ПО МАЗОХУ, ИЛИ СВЯЖИ МЕНЯ КРЕПЧЕ


Закрой глаза.
Ты чувствуешь, как твои руки становятся совершенно беспомощными? Конечно, чувствуешь, ведь в моих руках крепкая и длинная веревка, которой хватит не только для того, чтобы связать твои руки. Я свяжу и твои ноги тоже. Говорить ты не сможешь. Тебе так идет молчать. Можешь стонать и плакать, если сможешь. Мне нравятся твои слезы. Кричать у тебя не получится, тебе помешает кляп во рту. Любишь погорячее? Знаю, любишь. Какая красивая у тебя грудь! Я буду медленно и долго проливать на нее маленькими частыми каплями раскаленный воск с горящей свечи и с каждым разом подносить  пламя ближе и ближе к твоей покрытой мурашками коже. Тебе страшно? Мне очень нравится, когда ты дрожишь от страха и даже не догадываешься, что произойдет с тобой сегодня, а сегодня все будет так, как захочу я. Знаешь, не могу сказать, что я люблю причинять боль, но так получается, что я это делаю. Прости меня. Хотя... Можешь не прощать, мне все равно. Я сделаю тебе еще больнее. Я буду бить тебя. Просто возьму хлыст и с каждым ударом, который придется на твое прекрасное тело, меня унесет невыразимое наслаждение от тех звуков, которые вырываются из твоего рта и так отдаленно напоминают  мольбу о помощи. Тебе же нравится, если ты позволяешь мне вытворять такое. А хочешь, я возьму в руки острое лезвие и там, где приблизительно бьется и разрывается твое сердце, я нарисую его контуры? Не хочешь? Но я сделаю это! Ты же все разрешила мне сама! Чувствуешь, как я шире и шире раздвигаю твои ножки? Лучше не открывай глаза! Или... Открой глаза и смотри, какой жестокой я могу быть иногда!..
Я завела тебя? Признайся честно! Ведь я смогла сделать это?
Тогда читай дальше...
               
                * * *
Мне было лет двадцать,когда я встретила ее. Я совершенно не подозревала тогда, что могу увлечься девушкой, точнее, в мечтах и фантазиях я могла себе представить такой неожиданный поворот, но в жизни, скорее, нет, чем да. Она была моложе на пару лет. Что привлекло меня в абсолютно натуральной особе, не знаю, но от одного ее звонка я испытывала неизвестное до сих пор тревожное волнение.  Меня мучили предрассудки, я старалась быть очень осторожна и каждый свой шаг продумывать заранее, но у меня ничего не получалось. Когда я видела ее, я просто теряла свой здравый рассудок. Мы ночами болтали по телефону просто бесконечно. Утром, сонная, но счастливая, во всяком случае, мне так казалось, я ползла на занятия. Никакая медицина не шла в голову. Я засыпала на парах, старалась садиться подальше на лекциях, на практике, стоя у постели больного, даже не пыталась вникать в историю болезни, которую монотонно зачитывал скучный препод. Такая счастливая осень, принесшая мне ее, сменилась зимой. Я невыносимо страдала от того, что не могу признаться ей в своих чувствах. Она догадывалась, но так умело делала вид, что ничего не происходит, что расстраивало меня еще сильнее. Мы говорили по телефону, встречались, ходили в кино, гуляли по Тверской, часами сидели в парке. Она так любила опаздывать. Неужели не понимала, что я жду ее и буду ждать столько, сколько будет нужно. Сначала это были пять-десять минут, потом она могла опаздывать на несколько часов. Я сидела в парке, курила, смотрела на стрелки, которые так медленно скользили по циферблату, и ждала... А она могла даже не приехать. Потом звонила и говорила, как ни в чем не бывало, что не смогла. Это превращалось в полнейшее безумие. Нет! Я не бегала за ней! Как я могу? Я просто ползала за ней, беспрекословно ведясь на ее фальшивую и хитрую игру, которой рано или поздно должен был настать конец, точнее, развязка. Мне было так хорошо, когда я была  рядом с ней, что я не пыталась даже понять, насколько мне было плохо. И вот... Я решилась. Призналась ей во всем, целовала, не могла отпустить объятий. Она сначала восприняла мои порывы вполне адекватно и не была против таких наших отношений. О близости с ней я даже не смела мечтать, ибо банально боялась испугать ее и потерять навсегда. Наше общение становилось для меня все болезненнее. Я звонила ей, она могла не подходить к телефону, мне отвечали, что ее нет дома, хотя я точно знала, что она дома, просто ей нравится такая игра. Она не сказала мне, что я ей не нужна, что ей не нужны такие отношения, наоборот, ее увлекал невообразимый интерес к тому,что происходило. Но на самом деле не происходило ничего хорошего. Я чаще срывалась и безутешно рыдала от этой неопределенности, съехала на условно удовлетворительные оценки, пропускала занятия, даже увлеклась слабоалкогольными напитками, пытаясь как-то забыться и отвлечься от мыслей о ней, все больше и больше курила. Так могло продолжаться бесконечно, ведь вполне осознанно я шла на такое непозволительное отношение к себе, позабыв о гордости и предубеждении. Наконец отношения оборвались. Она позвонила и сказала, что устала от меня, что ей надоело, что она не хочет ничего, что нужно все забыть. Молчание повисло в трубке телефона. Я мучительно пыталась вдохнуть и не могла. Слезы душили, дыхание останавливалось. Зачем? Почему? Для чего она так долго мучила меня? Неужели она не понимала, как мне было больно? Конечно, понимала, но не придавала этому никакого значения. Она попробовала или хотела попробовать такие отношения, а потом передумала. Я слишком чувствительно переживала разрыв. Не смогла даже скрыть своего состояния от родителей. Мама искренне сожалела, что произвела меня на свет, и только папа был способен принимать свою единственную и любимую дочь такой, какой я была. Очень долго я приходила в себя от омута, который затянул меня в болото безысходности. Время остановилось, ее больше не было...
               
                * * * 
Ее больше не было. Я почти забыла все, что произошло со мной, когда в моей жизни неожиданно появилась она. В ней меня ничто не привлекало: ни ее роскошные длинные волосы, ни пухленькие покрытые влажным блеском губы, ни мелодичный голос, ни изысканный и безупречный вкус в умении одеваться и преподносить себя окружающим. Она была очень интересной на самом деле. Любила музыку, книги, увлекалась верховой ездой, танцевала... Более всего меня раздражало, что ей нравилась я! Она ходила за мной, как тень. Звонила мне много раз за день и за ночь, приглашала в ночные клубы, кафе, на природу, дарила цветы и подарки. О! Как все это выводило меня из себя! Я могла прийти домой после ночного дежурства и дневной учебы, рухнуть, даже не переодевшись и не умывшись, спать, потом открыть обезумевшие от усталости глаза, когда звонок в дверь напевал какую-то соловьиную песню, от которой мне уже становилось дурно, так как за дверью стояла она, вся такая нарядная, ухоженная, с прической и макияжем, обязательно с огромной на длиной ножке розой.
Исчезни! Исчезни! - Упрямо твердила я в подушку. Вставала, качаясь, плелась открыть дверь и про себя плевалась на эти чудовищные обстоятельства, которые не дают мне просто выспаться. Она чувствовала мое безразличное отношение к ней, но от этого становилась только более навязчивой и  упрямой. А как она хотела быть похожей на меня! И как сильно меня это раздражало! Она даже перекрасила роскошные черные волосы в прозрачно-пепельный снежный цвет, как у меня. Она знала наизусть все мои стихи. Она упивалась чтением моей первой увидевшей свет книги и всегда носила ее с собой. Она молча таскалась за мной на все мои творческие вечера в ЦДХ, Манеж и прочие места, куда меня активно приглашали. Я даже особо не пыталась дать ей понять, что мне противно от этого преследования, так как я знала, что она и так понимает. Я дразнила ее, играла с ней, но не могу сказать, что делала это как-то осознанно, скорее всего, просто так получалось, и я  не задумывалась над тем, что испытывает она.  Но шло время, летели дни в круговороте моей первой маленькой, но так приятно греющей самолюбие, славы, и мне до ужаса надоедала тень, которая всегда маячила рядом со мной. Мне не хотелось больше проводить с ней время на даче, где долгими летними вечерами и ночами она спутанно шептала мне что-то о своей безграничной любви ко мне. Мне больше не хотелось ее видеть. Она утомила меня. Нас пригласили в гости к художнику, которому со своей легкой руки я написала предисловие в альбом картин. Там было много шампанского, амаретто, еще чего-то вкусного, что тогда мне так нравилось. Я неожиданно осмелела и решила, что могу отправить ее со всей ее любовью куда подальше. Я хорошо помню ее огромные полные слез глаза, дрожащие руки и губы, смертельную бледность на лице. Она бросилась меня провожать. Я исчезла в первой появившейся машине, громко захлопнула дверь, опустила стекло: «Оставь меня в покое. Я устала.» И машина сорвалась с места. Я даже не оглянулась. Мне было так легко, так хорошо, так свободно от этой навязчивой тени, следовавшей за мной столько времени. Потом она пыталась звонить мне, пыталась искать случайной встречи, но я была уже на другой волне. Что-то слышала от общих знакомых, что она наглоталась таблеток и ее отвезли в Склиф... потом, что она даже поменяла квартиру и вовсе уехала подальше от меня... Но это все так мало меня беспокоило и совсем уже не волновало.
                * * *
Почему мы бываем готовы погибнуть от того, что кто-то любимый нами причиняет нам невыносимую боль? И почему мы с такой легкостью можем причинять эту боль тем, кто нас любит?..