Божественная любовь. 8-10 части

             ЧАСТЬ  ВОСЬМАЯ.

    ВОЗВРАЩЕНИЕ  КИРИЛЛА.

Теперь вернёмся снова мы к Кириллу.
Проедем по египетскому Нилу.
Где только он на свете не бывал,
Красавиц женщин много повидал:
Блондинок, негретянок и смуглянок,
Изысканных культурных индианок,
У каждой он альфонсом побывал,
Но счастья своего не повстречал.
Судьба его безжалостно трепала,
В трясину новую всегда кидала.
Он такой жизни стал уже не рад.
Не посадил себе цветущий сад,
Не приложил руки к постройке дома,
Жил в хаосе Гоморра и Содома,
Не воспитал ни дочки, ни сынка,
Всегда под попу получал пинка.
Решил назад ещё раз оглянуться,
И навсегда домой к себе вернуться.
Теперь он вспомнил про друзей своих,
По крайне мере самых дорогих.
И захотелось с ними повстречаться,
Как прежде, пошутить и посмеяться,
Да все подробности о них узнать,
И о себе всю правду рассказать:
Где побывал, к чему всю жизнь стремился,
Да что полезного в ней для себя добился.
«Друзья, возможно, смогут вновь принять,
Полезным делом и меня занять»-
Он в мыслях про себя так рассуждает,
И видит, что к селу он подъезжает.

Но разрослось село и не узнать:
Куда не глянь, кругом лежит асфальт,
Куда ни глянь – зелёные газоны;
Горят на клумбах красные пионы;
Возвысились высотные дома,
И бьют струёй фонтаны в небеса.
Кирилла радость сразу охватила:
«Как быстро жизнь село преобразила,
А я не торопился приезжать,
Чтоб красоту такую повидать,-
Вновь про себя он в мыслях размышляет,
И лица «незнакомых» примечает,-
Куда же делись милые друзья?!
Неужто воротился только я!
 Али на дно глубокое скатились,
Аль в мир иной давно все удалились.
Совсем без них мне худо будет жить.
И кто меня сумеет полюбить?!»

Кругом чужие люди суетились,
Глаза у всех, как будто бы светились.
Прошёлся по знакомым он местам,
Да только старого он не увидел там.
Вокруг всё новое теперь стояло,
И красотой своею удивляло.
Он зачарованно на всё смотрел
И уходить отсюда не хотел.
Потом пошёл на речку, искупался
И на приём к Сергею записался,
Наверно, у него большая власть,
Через неделю только смог попасть.
-К Вам, милый друг, попасть не очень просто.
Сергей отреагировал довольно сносно.
В Кирилле друга вовсе не признал,
На стул рукою тотчас показал.
Кирилл не сел, а очень удивился.
-Неужто сильно так я изменился,
Что даже друг не хочет признавать?-
И продолжал упорно всё стоять.
Сергей на посетителя всмотрелся,
Потом вокруг себя он огляделся
И предложил ему ещё раз сесть.
-Простите, не нужна мне ваша лесть.
Вы предложить проект мне свой хотите?
Я слушаю Вас, чётко говорите.
Не нужно время просто занимать,
У посетителей напрасно отнимать.
Кирилл совсем тут вовсе растерялся,
Садиться, ну ни как не собирался,
А продолжал, настойчиво стоять,
По-прежнему напористо молчать.
Не выдержал и закричал вдруг громко:
«Ты приглядись внимательно и зорко.
Ведь я Кирилл, неужто не узнал?»
Сергей со стула сразу же привстал.
- Прости, дружище, ты так изменился.
И чая принести распорядился.
Кирилл действительно свой облик потерял,
Сконфужено, растеряно стоял.
Сергей схватил в объятья свои цепко,
Обнял его довольно, очень крепко.
-Кирилл, прости, тебя я не узнал.
Куда былую удаль растерял?
Среди нас всех блистал ты красотою,
Все любовались девушки тобою,
Ты зажигал улыбкою своей,
Осанкой восхищались мы твоей.
- Меня жизнь очень крепко потрепала,
И красоту мою с собой забрала.
Я весь больной, не нужен никому:
Ни Богу, и ни чёрту самому.
-Я слышал, самым первым ты женился,
Да заграницу вскоре удалился.
Ты, что её в дороге потерял?
-Нет, на другую просто поменял.
Меня за это боги наказали:
Красивых женщин много показали,
Не знал, с какой по жизни мне идти,
«Какую» в церковь за собой вести.
Божественной любви искал повсюду,
А натыкался только на иуду.
Кругом измена, и кругом обман,
И каждая желает в твой залезть карман.
А хочется немного жить иначе.
Я стал искать невесту побогаче.
Кругом одна сплошная – нищета.
Какую не найду, она – не та.
Искал, искал, пока не заразился,
В кождиспансере вскоре очутился.
Решил покончить с этим навсегда,
И вот домой приехал я сюда.
Я много поведал всего на свете:
И видел, как торгуют телом дети,
Чтобы семью большую прокормить,
Немного денег для себя добыть.
-Кирилл, ты внешне очень изменился,
Ты, вижу, в жизни вовсе не трудился.
Для каждой женщины альфонсом был,
За счёт их барствовал, кутил и жил.
Ты не по-божески жил в этом мире,
И даром все растратил свои силы.
А вот Тимоха с Богом шёл в пути.
С него пример ты для себя возьми.
Начни дерзать по совести и чести,
И избегай фальшивой лживой лести.
Начни ты снова с чистого листа,
Но чтобы жизнь достойная была.
Сначала подыщи себе работу,
Да прояви о ком-нибудь заботу,
Да заведи хорошую семью,
Деревья посади в своём саду.
Да прояви заботу о народе,
Тогда и он прославит тебя в оде.
И ты поймёшь: не зря на свете жил,
Божественной любовью дорожил.
Когда вокруг любовь свою ты сеешь,
Открытие ты пестуешь, лелеешь,
И радуешь своих родных селян,
Тогда утратишь навсегда изъян.
-Я пред тобой раскрыл свои секреты,
И благодарен за твои советы.
Ты о себе немного расскажи,
Научные проекты покажи,
Да расскажи о жизни Тимофея.
-Погиб Тимоша от руки злодея.
Теперь остались дети без отца.
-Поймали этого убийцу-подлеца?
-Поймать поймали, но не признаётся,
И не в виновности своей клянётся.
Юристы провели огромный труд,
И скоро всенародный будет суд.
-А, как Максим, дружок наш поживает?
-Пока в сизо Максим наш пребывает.
Ведь это он Тимоху покарал,
Селян несчастных трижды наказал.
За счёт обмана он обогатился,
Жену замуровать распорядился.
Да только не нашли её нигде,
Хотя прислуга обошла везде.
 
         ЧАСТЬ  ДЕВЯТАЯ.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ  МАКСИМА.

Пока они беседу проводили,
Матвею-прокурору доложили,
Что из сизо сумел Максим бежать,
И что охрана начала искать.
В свои хоромы сразу он пробрался,
И проживать на время там остался.
Да обнаружил там свою жену.
И приказал, замуровать в стену.
Стена давно уже была готова,
Раскрыть объятья для хозяйки снова.
Напиток сонный выпила жена
И крепким сном объята вмиг была.
Пока спала, её замуровали,
Следы преступности позакрывали,
Теперь не подкопается комар.
Служанка прикрепила к месту шар,
Да, втихаря, село всё разбудила,
И пленницу стены освободила,
А за одно, хозяина нашли.
Его в сизо обратно отвели.

Кирилл мечтал увидеться с Максимом,
Пока магнатом в их селе едином,
Да расспросить, как смог разбогатеть,
Как стать богатым, чтобы не потеть.
Мечтал обговорить он многие детали:
Как об убийстве о его узнали.
Возможно, этого не совершал,
А кто-то просто, злобно оболгал.
Не верил в то, что стал Максим злодеем,
Убийцей и ничтожным прохиндеем.
Не мог на друга руку он поднять.
Да стал завистников его искать.
Узнал, что в зависти село всё было.
И с ним, конечно, вовсе не дружило.
Максим делиться с ними не хотел,
А за границей капитал вертел.
«Своим горбом себе он заработал,
Наверное, и день, и ночь работал.
Мне тоже к делу надо приступать,
Да и невесту надо подбирать.
Невест вокруг, хоть пруд пруди, так много.
Все молодые от него намного.
Захочет ли такая женой стать»,-
Стал про себя он часто рассуждать.
Устроился на стройке он прорабом,
Питался только лишь морским он крабом.
Белок его полезен для мужчин,
Поднять он тонус сможет лишь один.
Пока Кирилл работой занимался,
Девицами совсем не увлекался.
Трудом пытался юность наверстать,
Своих друзей, хоть в чём-нибудь догнать.
Глаз положила на него вдовица.
Стройна, красива, в деле – мастерица.
Сама растила четверых детей,
Не отбивала у других мужей.
Побожеским законом с мужем жили,
С соседями по-совести дружили.
Да горе постучалось скоро в дом:
Погиб скоропостижно вскоре он.
С тех пор живёт она с детьми вдовою,
Не очень старой, но не молодою.
Кирилл на душу с первых дней запал,
Но он её совсем не замечал.
Однажды, в День Святого Валентина,
Оставшись на работе с ним едина,
К нему вдовица смело подошла,
И разговор такой с ним завела:
-Кирилл Петрович, Вы мне угодите,
В День Валентина дом мой посетите,
Посмотрите, как вдовушка живёт,
Какие песни звонкие поёт.
Кирилл польщён был этим приглашеньем,
Решил полакомиться угощеньем.
Он на вдовицу взор свой обратил,
И руку, сердце сразу предложил.
Она лишь это только ожидала,
Кокетничать, отнюдь, увы, не стала.
Согласие в момент ему дала.
В День Валентина мужа обрела.
Кирилл души не чаял в Катерине,
Как пчёлка, наслаждаяся а малине.
И сразу облик новый приобрёл,
Жену с приплодом навсегда завёл.
Его жизнь в русло новое вступила,
Всё прошлое навек похоронила.
Вновь бурно закипела в теле кровь,
Познал он настоящую любовь.

           ЧАСТЬ  ДЕСЯТАЯ.

       СУД  НАД  МАКСИМОМ.

Закончить всяк, спешил свою работу,
Чтобы успеть попасть на суд в субботу,
Который должен вынести вердикт:
Максим виновен и в тюрьму садить.
В грехах своих Максим не сознавался,
В убийстве двух людей не признавался.
«Я никого пока не убивал!
Её лишь только каждый день пугал,
Чтоб на мужчин свой взор не направляла,
А мужа ежедневно ожидала.
Не знает, чем заняться без детей.
 Заботится о рожице своей.
Родить мне сына так и не сумела,
Наверное, не очень-то хотела».
«Аль плохо семя ты своё садил!»-
Из зала кто-то вслух заговорил,-
 По бабам заграничным только шлялся,
А с сыном божьим навсегда расстался.
Ты только в тряпки жёнку одевал,
Но теплоты, любви ей не давал».
Максим побагровел от своей злости,
Не ожидал, что бросят в него кости,
Не знал, что знали про его дела:
Как сладострастно жизнь его текла,
Как по борделям каждый день таскался,
Да новою красоткой наслаждался,
Как денежки выбрасывал в трубу,
А для селян жалел дать на еду.
 
Максим в толпе увидел вдруг Кирилла,
И боль в груди сильней ещё заныла.
«Откуда он явился в такой день,
Маячит предо мной, как будто тень»,-
Максиму не хотелось этой встречи,
Чтобы вести пространственные речи,
И не хотел, чтобы Кирилл узнал,
Как Тимофея на тот свет загнал.
Ведь были закадычными друзьями,
А стали настоящими врагами.
Максим душой своею понимал,
Но обвинения все отвергал:
«В чём был виновен, я во всём признался,
По совести, по чести вам сознался.
А в остальном, ни в чём – не виноват,
Для этих дел, уже я староват».

В судебном зале хохот вдруг раздался,
Народ безудержно над ним смеялся.
Что в сорок лет он быстро постарел,
В тюрьму садиться, видно, не хотел.
Но вдруг в свидетели жену позвали.
Глаза Максима часто заморгали.
«Не может быть! Ведь я замуровал!!!»-
Так про себя он  в тайне рассуждал.
Но перед ним жена его явилась.
И сердце часто, часто в нём забилось,
И сразу мысль мелькнула в голове:
«Теперь тюрьмы не миновать тебе».
Максим весь съёжился тотчас в клубочек.
«Сейчас жена расставит много точек»,-
И вдруг услышал: «Расскажите нам,
Как вы попали в этакий капкан?
Что Вы в судьбе Максима натворили,
Что Вас за это в стенку засадили?».
«За то, что он «другую» полюбил.
Сначала её мужа погубил,
Я видела, как четверо вязали,
Потом в баул огромнейший толкали,
Затем швырнули с берега в реку».
Максим вскричал: «Негодница! Убью!
Зачем ты лжёшь, вину усугубляешь,
Меня в тюрьму навеки отправляешь?!
Я никого пока не убивал».
«Родного сына ты замуровал.
Беременная я и жду ребёнка.
Замуровал его ты, как волчонка.
В чём виноват перед тобою он?
Ты опоил, напал внезапно сон.
И, спящими, нас в стенку заложили.
Ещё б чуть-чуть, навеки погубили.
Спасибо Дарье, нас она спасла,
В момент село средь ночи подняла».
«Прости меня, Ритуличка, родная,
Что погубить хотел вас, дорогая.
Не знал, что сына хочешь подарить,
А я хотел вас со свету изжить».

Максим сидел, слезою обливался,
И приговора смерти дожидался.
«Зачем детей хотел ты отравить?
Компотом с ядом всех их напоить.
Я провела анализ над компотом,
Пропитан был он лошадиным потом,
Который вызывает аллерген,
Затем удушие и смерть взамен,-
Спросила строго дочь Сергея Мила,
В вопросе чувствовалась её сила,-
Для жизни этой Бог создал людей,
И может смертью наказать своей.
Но больше не имеет никто права.
Ты проявил своих амбиций нрава,
Что нет управы на «таких», как ты.
И возомнил себя царём земли».

Свидетелей здесь выступало много,
Все обвиняли его очень строго,
Что не по-божески он в жизни жил,
Народу своему всегда вредил.
Не соблюдал заветы, даны Богом,
Как носорог бодал всех своим рогом,
Да леность проявлял всегда к труду,
А денежки выбрасывал в трубу.
Вот к смерти друга снова подступили,
И у Максима заново спросили:
«За что Тимоху со свету изжил,
И душу честную навеки погубил?» 
Но, а Максим, ни в чём не сознавался.
Впервые  смерти сильно испугался,
Что коль признается – народ убьёт,
И правосудие его уж не спасёт.
«Я повторяю ещё раз публично,
Не мог убить я Тимофея лично.
Да я ему завидовал всегда,
Но смерти не желал я никогда».
«Вы отравить детей его хотели,
Но гости помешали, не посмели.
Пред нами здесь анализы лежат,
Они о многом, многом говорят».

Народ стал очень сильно возмущаться,
И с кулаками на него бросаться.
Полиция сдержала весь напор,
Но с места раздавался их укор.
И прокурор сказал совсем уж строго:
«Вы в жизни нагрешили слишком много.
Свидетель главный вам докажет всё.
Он знает всех губителей в лицо».
И зал на время затаил дыханье.
Максим испытывал ужасное страданье.
Он был готов им рассказать всё сам,
И кто присутствовал на казне там.
Но тут Тимоха сразу появился.
Максим в лице мгновенно изменился.
И даже дар он речи потерял,
Таких свидетелей не ожидал.
Пред ним тотчас упал он на колени,
И, позабыв о гордости, о лени,
Стал слёзно Тимофея умолять,
На смерть его суду не отдавать.
Народ смотрел с презрением на сцену.
Он Тимофею знал большую цену.
И за него всегда стоял горой.
Он настоящий был для них герой.
С аплодисментами его встречали,
Слова признания ему кричали.
Не мог судья им радость запретить,
Восторг любви Тимохе свой излить.
Поведал Тимофей суду всю правду,
И почему с Максимом нету сладу,
Что зависть гложила его всего,
И для села не дал он ничего.
Вредительством лишь только занимался.
Добротный урожай им поджигался.
В курятнике оставили перо,
Всё остальное продали добро.
Народу деньги вовсе не вернули,
На них друзья его в кафе гульнули.
Им показалось мало для души.
Меня поймали во лесной глуши,
Цепями  к дубу тотчас приковали,
Чтоб звери дикие и разорвали.
Спасибо, егерь мимо не прошёл,
Меня случайно он в лесу нашёл.
Тимоха приводил примеров много,
Все слушали его до полседьмого.
Судья на завтра суд перенесла.
Душа Максима стыд не вынесла.
Он пред друзьями сильно растерялся.
«Перед Сергеем я тогда заврался»,-
Он покраснел, потом весь побледнел,
Но усидеть уже не усидел:
На стол внезапно как-то повалился,
В сознании он сразу отключился,
Да закатились глубоко глаза,
И с них скатилась по щеке слеза.
«Над другом так жестоко измывался,-
В раз ропот средь селян глухой раздался,-
Пожизненно Максиму надо дать,
А лучше просто взять и расстрелять.