Взмах

Любой конец – это новое начало…

Attention!
История основана на выдуманных событиях.
Всяческие совпадения – это всего лишь совпадения.
И ничего больше.
Имена и фамилии героев были изменены до неузнаваемости
с помощью специальной компьютерной программы.
Если вам они покажутся знакомыми, то тут уж ничего не поделаешь… RND…

Взмах крыла неведомой птицы коснулся моей щеки, и я проснулась. Не сразу вспомнила, что нахожусь в квартире бабушки, которую накануне похоронили. Она сидела напротив, на своем любимом древнем, как и она сама, скрипучем стуле.
- Бабуль! - позвала я – это ты?
- Да, внученька, я!
- Ой, а мне показалось, что ты… - и мне стало неудобно. Что за чушь я несу!
- Что я умерла? – продолжила бабуля.
- Извини, я не то хотела…
- Не извиняйся, - перебила бабушка, - я за тобой!
- То есть как за мной? Я должна тоже того? – я не могла подобрать нужного слова. Мысли ползали в голове со скоростью улитки, путались, заплетались. Нужное слово никак не хотело выискиваться там, на чердаке лексикона.
- Ты, деточка, не бойся! – вкрадчиво сказала бабушка. – Это не больно!
- А сколько сейчас времени, бабуль? – спросила я сдуру, чтобы изменить направление беседы, в которой увязала, подобно мухе в липком киселе.
- Сейчас три часа ночи, твой день рождения!
«Как это мой день рождения? – подумала я про себя, - когда спать ложилась, был июль месяц, двадцать пятое число, две тысячи десятый год. А день рождения у меня…» - Я не успела додумать, как бабушка заговорила:
- Двадцать шестого января две тысячи тринадцатого года.
- Как? – мои глаза готовы были вылезти из орбит, по крайней мере, мне так показалось.
- Сегодня двадцать шестое января две тысячи тринадцатого года и ты должна будешь пойти со мной.
- Навсегда?
- На совсем, милая!
Я посмотрела на часы, стоявшие на комодике рядом с кроватью. Они подпрыгнули высоко над поверхностью, скрутив пируэт в воздухе, и превратились в сине-зеленую  бабочку, которая, изящно размахивая крыльями, вылетела в открытое окно. Странно: на улице, по словам бабули, зима, должно быть холодно, а у меня окно на распашку. Я сделала рывок, чтобы подняться с постели, но темнота накатила и сдавила меня с такой силой, что я не смогла вырваться из ее мохнатых лап. Падая, я попыталась зацепиться за что-то. Но не получилось. Раздался звон бьющегося ночника с полочки над изголовьем, и я провалилась в ночь, как Алиса в кроличью нору…
Будильник зазвонил во всю мощь, и я проснулась. Я была в квартире бабушки, которую накануне похоронили. Напротив стоял ее любимый деревянный стул. Кроме меня – никого. Тут разом промелькнули картинки из сна, и вспомнился диалог с бабулей. Приснится же такое!

Весь день, пока драила и терла что-то в бабушкиной квартире, сон не выходил из головы. К чему эта дата – мой день рождения через три года? А! Она сказала: «Я за тобой!» Именно, именно. Значит, я умру в свой тридцать третий день рождения? Тряпка выпала из моих рук, шлепнула с брызгами об пол и бессмысленно распласталась.
Что-то кольнуло в боку. Завтра же пойду к врачу. Почему я – цветущая молодая женщина должна погибнуть  так рано? Кому оно нужно? Нет, это просто не может быть правдой!
Всё. С завтрашнего дня меняю распорядок, режим, жизнь. По утрам буду бегать, в обед – ходить на танцы и в бассейн, вечером не есть после шести. И весь день пить только полезные свежевыжатые соки. Даром, что соковыжималка стоит без дела. Работу бросаю к черту! Могу подзаработать и фрилансером, и аутсорсером, если что. Благо, креативщики в рекламное агентство нужны. Даже через Сеть.

В кабинете пахло неведомыми мне лекарствами, духами, которыми облилась врачиха, стерильными бинтами, спиртом и болезнями. Здесь пахло безобидными доброкачественными образованиями. Сквозь этот запах пробивался другой – запах предстоящей смерти. Запах злокачественного новообразования. Попросту рака. К этим запахам примешивалось чувство неопределенности и страха. Животного, инстинктивного, нелепого. От того, что, в принципе, уже ничего поделать нельзя. И умрет очередной больной, как всегда, в теплой постели после дозы морфия. В муках, в холодном поту, почти в «бесознанке». Так было, так есть, так будет.
- Вы оделись? – врач заглянула за ширму. Вот беспардонная!
- Да, - сказала я, застегивая последнюю пуговицу на рубашке и одергивая узкую юбку. – Что со мной, вы можете сказать?
До поры до времени мне не хочется открывать, что знаю некоторые особенности онкологии. В частности, что означают непонятные на первый взгляд закорючки Cr или просто «?» в конце описанных симптомов и синдромов.
- Всё в порядке, но вам надо пройти дополнительное обследование в нашей клинике.
Внизу живота похолодело, ноги чуть не отнялись, руки задрожали мелко, не хорошо. Именно эти слова говорят врачи всем, у кого рак.
- Какое обследование? – спросила я упавшим голосом, и это не крылось от врачихи. Опыт – штука важная, нужная и полезная. Особенно психологический опыт в поведенческих реакциях больных.
- Да вы не волнуйтесь так. Просто вам необходимо лечь к нам в клинику, чтобы провести кое-какие анализы, - и с сияющей улыбкой здорового, счастливого, сытого человека она протянула мне бумажку, на которой было написано, как мне показалось, сразу два диагноза: «Cr ?» То есть и Цэ-Эр и знак вопроса.
Не помню, как вышла из клиники, как доползла до квартиры бабули, как свалилась на кровать и уснула в горячечном бреду, твердя как мантру:
- У меня рак, у меня рак, у меня рак…

- Ты чего это? – с беспокойством в голосе спросила бабуля. – Никакой у тебя ни рак. Ни даже омар или креветка.
- Бабуль, тогда что у меня? – я уже почти успокоилась и смирилась с тем фактом, что скоро встречусь с бабулей.
- Ты здорова, как я. И проживешь еще ого-го. Больше меня! – ее лучезарно добрая улыбка. - Как мне тебя не хватает, бабулечка-красатулечка, - сказала я и обняла ее.
Тыдымс!
Неимоверный грохот оглушил. Я свалилась с кровати во сне. В голове завелась всё та же пластинка: «Опять бабуля снилась. Сидела она ко мне ближе, и мы с ней даже обнимались. Всё. Конец. У меня точно рак!»
Отряхнув остатки сна со своей шевелюры, я направилась в ванную, приводить себя в порядок. Затем собрала вещи для больницы, отключила краники с горячей и холодной водой (на случай прорыва у меня будет твердое алиби), заперла дверь на все замки и отправилась в путь длиной, в оставшиеся мне три года.

Не вижу особого смысла, рассказывать про свои мытарства с двойным диагнозом «Cr ?». Как я моталась по больницам, клиникам, за границам в поисках лучших врачей, лучшего оборудования и лучшего же метода лечения написано подробно в моем ЖЖ. Если кому интересно, милости прошу! Хочу рассказать, что за эти три года, каждый день которых стал для меня чем-то важным, значительным, многообещающим, я встретила такое множество добрых и не очень людей, что в один миг стала любить свой странный диагноз. И даже по ночам украдкой ото всех благодарила судьбу за ниспосланное испытание, как учил меня батюшка из церкви. Стала я верующей. Ну и что? Бывает и такое в жизни: закоренелая атеистка уверовала в Бога. Точка. Закрыли тему.
Так вот. О тех, кого я встретила в начале, в середине и в конце своего пути. Самым первым мне попался высокий худощавый доктор – Евгений Семенович, который внимательнейшим образом выслушал всё. Под словом «всё» подразумевается буквально всё. Когда я родилась, как развивалась, где училась, с каким успехом, что ела, где гуляла, как следила за здоровьем, чем болела, какие прививки мне делали. В общем всё-привсё. Это продолжалось в течение одного месяца. Изо дня в день мой распорядок был таков (опускаю туалетные и врачебные процедуры): в первой половине дня – разговор с доктором, во второй – обследование, тесты, анализы. После двенадцатого дня я прекратила считать, в который раз у меня взяли биопсию.

(*кусочек пораженной ткани на просмотр раковых клеток под микроскопом).

Вены на руках, а потом и на ногах были исколоты. Пока не появился еще один доктор, помоложе и попрогрессивнее. Звали новенького Дж. И он с охотой отзывался на это странное имечко. Он поставил венозный катетер, через который кровь из меня можно было качать литрами в любой момент. Открыл крышечку – кровь полилась. Закрыл – остановилась. Удобный дивайс. Если бы спустя четыре дня не дал осложнение. Кожа вокруг катетера уплотнилась, покраснела и начала болеть. Пришлось удалить венозный катетер и продолжить колоть меня дальше.
В один прекрасный день, когда я была в добром расположении духа, в палату вошел медбрат, который представился:
- Дельфин.
- Привет! – сказала я и уточнила – Это твое имя? – ведь после Дж я уже ничему не удивлялась.
- Не-а. Ник.
Славный парень Дельфин делал мне внутривенные уколы и развлекал разговорами из мира Сети. Пока в один день не грянула буря. Я обронила неосторожное слово. Сама не знаю почему. Захотелось выпендриться перед сопливым мальчишкой без имени, звания, регалий. Мне пришлось узнать, что такое неадекват и «убейся-ап-стену». Оказалось, что Дельфина в этот день бросила его Дельфиниха. И он был элементарно зол, так как узнал, что он осел. Так, по крайней мере, обозвала его девушка.
Дельфина уволили за поведение. Ведь клиника была частная. А с клиентами так нельзя! Прописано в брендбуке компании.
На смену Дельфину приходили другие, но уже не такие информативные, как он. Когда лежишь подолгу в больнице, всегда интересно знать, а что там - в огромном мире.
Время от времени в клинике были проверки. Перед такими днями ко мне в палату непременно забегал Федерал. Это я так прозвала помощника шефа. Сверкая своим здравым «позитиффом»,  как он это называл, зам хитро щурился и спрашивал, как у меня дела. Садился на кровать и тралялякал со мной минут -адцать. А после вскакивал всегда со словами: «Мне некогда, меня больные ждут», скрывался за дверью палаты. Лялякали мы с ним всегда на одни и те же темы: как детки-конфетки, жена-раскрасавица, зарплата с льготами/премиальными, меня никто не понимает. Последнее видимо относилось и ко мне, но я делала вид, что не отношусь «к-тем-кто». И вообще это не я. Такая тактика устраивала всех.
Самое интересное, что никто не мог поставить мне точный диагноз. В воздухе так и висело «Цэ-Эр-вопрос». Даже приглашенный ученый муж из Академии Медицинских наук, пробеседовав со мной полчаса и удалившийся изучать мою историю болезни, не смог вынести вердикта. Как мне после рассказал Дж, академик только кивал головой и говорил: «Ага! Понятненько!» А спустя два дня он позвонил и изрек:
-Так есть же постановление, под которое она подпадает. Есть директива, в конце концов. Таких больных переводят к нам.
Мне пришлось распрощаться со всеми, кто мне стал глубоко симпатичен и не безразличен. Меня перевели в клинику Медицинской Академии.
Меня осматривал сам доктор Мышьякович, старый приятель моей знакомой, меня пытался лечить Игорь Иванов – перспективный доцент, по ночам корпевший над работой, за которую ему должны были дать профессора, не меньше. Я познакомилась с сонмом умничек - молодых и начинающих докторов, порою имевших такие глубокие познания в вопросе, которыми не обладал, даже сам главный академик – Александр Анатольевич. Среди этих палатных обходчиков и первопроходцев мне особенно были симпатичны Герман и Руслан. Поговаривали, что последний недавно написал научную работу, которой заинтересовались на Западе. И даже предлагали за сей научный труд полмиллиона долларов и Грин-карту сами знаете куда. Но доблестный Руслан от буржуйских харчей отказался. Взял только денежную премию. Сугубо для того, чтобы продвигать свою «научку» в массы.
Потом пошла такая череда клиник и больниц, докторов и врачих, медсестер и медбратьев, что в глазах зарябило. А мой диагноз оставался неизменным.

Двадцать пятого января 2013 года. Запись в ЖЖ.
Спать не хочется вовсе. Но не спать нельзя. Не то вколют что-нибудь антивозбуждающее. Сегодня я отправлюсь в вечный бан. Рид-онли на века. Прощай, моя жизнь! Ты действительно была сборищем людей, которые без меня не собрались бы поболтать друг с другом. Всех их соединила я. Центр Вселенной. Вокруг меня вращалась земля, люди, деньги, интересы, новости, реальность.
Сегодня я умру. В три часа ночи/утра. Да какая разница теперь в точных понятиях? Я усну и больше не проснусь. Меня не станет. Завтра я буду - просто файл, заархивированный в папку на диске D людской памяти. Прощайте все. Кого любила, люблю, не смогу полюбить по той простой причине, что умру. Кого уважала, за кого боролась, кому помогала (вас больше всех – привет!). Кого возненавидела в процессе жизни, кого огорчала, кому грубила, на кого кричала (хорошо, что  вас так мало, не то - гореть мне в аду!). Прощайте все мои любимые и близкие – семья, подруги и друзья!
Сейчас расплАчусь или расплачУсь. Наверное, и то, и другое. ;
Спокойной ночи!

Я легла спать. Постель показалась мне жесткой, одеяло колючим, подушка угловатой. Меня не устраивало всё. Почему так рано? Почему я?
- Привет бабуль! Я уже собралась.
- Привет, Дэрушечка-душечка! Идем, раз собралась.
- А куда, бабуль?
- К воротам.
- Рая?
- И откуда это  мы всё знаем? – бабуля улыбнулась широко, подмигнула мне и сказала:
- Нету никакого рая. И ада тоже нет. Есть станция, куда нас забирают.
- А потом?
- А потом – суп с котом.
Узнаю бабулю! Любимое ее выражение. А еще «Много будешь знать – скоро состаришься!»
- Ну, бабуль, скажи, - не отстаю я.
- До ворот дойдем, скажу. Много будешь знать – скоро состаришься!
Во время диалога мы шли в пелене плотного слегка зеленоватого тумана с приятным запахом, напоминающим одну очень известную марку французских духов. Неожиданно перед нами выросли Ворота. Кованые, массивные, из неведомого металла. На ощупь они были теплым и пульсировали. Я приложила ухо к дверце. Дыхание. Ровное, глубокое. Вдох. Выдох. И сердце: тук-тУк, тук-тУк, тук-тУк.
- Бабуль, они что живые?
- Ага! – сказала бабуля и постучала привязанным молотком по выделенному особым образом квадрату на ближайшей к ней стороне. Прошло минут 10, прежде чем нам открыли. Туман рассеялся, и я увидела трех мужчин - Деда Мороза в красном, в синем и Санта Клауса.
- Диагноз! – строгим голосом сказал синий бородач и протянул руку в мою сторону.
- Справку ему дай, - шепотом подсказала мне бабуля.
Какую справку? Ведь я же сплю.
- В кармане порыскай, - снова прошептала подсказку бабушка.
Я достала помятый кусочек канцелярской бумажки, на котором были все мои данные в виде выписки из больницы. Синий Дед Мороз внимательно изучил бумаженцию, отдал ее красному Деду Морозу, а тот Санте. Мне показалось, что прошло полчаса, прежде чем Санта начал говорить:
- Это не санкционированный доступ…
- Позвольте, как это? – моя бабуля была шокирована откровением и решила вступить в бой.
- Эта девушка не может быть допущена сюда. Код доступа неверный.
- Так здесь же белым по черному, то есть черным по белому написано «рак, канцер, цэ-эр». Чего же вам еще нужно?
- Этот диагноз не верен, - сурово произнес Мороз в красном.
- То есть как это-о-о-ууу?
Что это с голосом бабули? Он стал скрипучим, как несмазанная телега. В нем пропискивали нотки, которые издает кусок пенопласта, когда им проводишь по стеклу. Я увидела, что с бабули сползла вся краска, и это не бабуля. Вся в черном атласе, при параде передо мной стояла Смерть. Косы не было. На шее вместо колье болтался треснувший стетоскоп. Одна нога была замурована в испанский сапожок, другая торчала белой костью из-под балахона. Кости лицевого черепа были сухи и неподвижны. Я разглядела малейшие ложбинки на скуловой кости, дырки, зияющие пустотами, словно крысиные норы там, где должны быть ноздри, выступы и бугры на лобной кости.
Мне стало смешно. Смерть торгуется из-за меня с тремя Дедами Морозами. Картина Репина маслом. Триптих. Часть первая – «Миру-мир, войны не нужно». Часть вторая – «Сейчас кого-то будут убивать». Часть третья – «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?»
Я повернулась и пошла обратно в зеленоватый туман. Туда откуда пришла вместе со старухой, выдававшей себя за мою бабушку. Надеюсь, что хотя бы ей – моей любимой бабулечке – там, за Воротами хорошо. Меня никто не держал, не кричал вдогонку, не пытался вернуть обратно. На душе было легко. Я покидала этот мир, ощущая себя волнистым воздушным шариком. Взмах… и я взлетела.
Земля осталась внизу. Страха не было. Было абсолютное чувство свободы.

Тридцатое января 2013 год. Запись в ЖЖ.
Прикольно! Подтерла все сопли в предыдущей записи.
Мне, наконец-таки, поставили диагноз. Поздравьте меня я – здорова. Никакого Цэ-Эра нет и не было в помине. Все эти три года врачи ошибались и шли по ложному следу. Оказалось, что износ моих клеток настолько замедлен, что я проживу больше двухсот тридцати лет! А точный резерв моего организма сейчас подсчитывают в Академии Наук. Результат будет на днях.
И самое интересное напоследок:
Та-дамс!
Мою кровь можно переливать всем желающим. Она обладает омолаживающим и оздоравливающим действием. Всего два миллилитра моей кровушки внутривенно и человек излечивается от любого недуга. Я уже продала пол-литра своей кровяной ткани для клонирования одной лаборатории. Теперь я к тому же богата!
Осталось выйти замуж и детей родить. Двух умненьких, славных, веселых, подвижных сынишек. Ведь именно в этом простое человеческое счастье…
Апрель 2010 г.