Обелиск с изъяном

 Заброшенный обелиск. Смиловичи.1971год

«Когда фашизм уйдёт в прошлое, у него не будет истории в привычном понимании слова, кроме как истории кровавых жестоких убийств»  Э.Хемингуэй.


Многих к концу жизни тянет к перу. Можно сказать - к клавиатуре компьютера. И это, наверное, естественно. Человек стремиться выговориться. Тем более, если он бывший «совок». «Родная» партия своей «железной рукой» с юных лет приучала его говорить набором газетных цитат.

Пардон, но повторю известную банальность. Даже после смерти Сталина во времена легендарной хрущёвской оттепели и болота брежневского застоя откровенно «излить душу» без риска для здоровья, можно было, разве что на кухне в кругу близких друзей. В лучшем случае - на бумаге, предназначенной исключительно «в стол».

Сегодня, выгребая из стола эти бумажки, я обнаружил свой рассказ почти сорокалетней давности. Это тягостная, печальная история, но к большому сожалению, всё ещё актуальная и в наши дни. В ней трагическим образом переплелась судьба моих  дедушки и бабушки по материнской линии с судьбой вечно гонимого еврейского народа.

Я поздно заинтересовался своими корнями. В молодые, да и в более зрелые годы постоянно находились дела поважней, чем копание в собственном прошлом. Когда же, наконец, решил заняться этим вопросом, понял, что упущено много времени и масса событий безвозвратно потеряна.

Ни один из моих предков не оставил после себя письменных свидетельств о прожитой жизни. Мать и отец рано лишились своих родителей, так что бабушек и дедушек у меня не было. Физически они, разумеется, когда-то существовали, но погибли до моего появления на свет.

Я был лишён, наверное, самого большого в жизни удовольствия – общения с родными бабушками и дедушками. Если порой и доводилось водить знакомство, то исключительно с чужими.

Вот по этим достаточно объективным причинам, плюс, конечно, приличная порция лени, воссоздать генеалогическое древо мне уже было явно не по силам. Потому-то начал своё повествование только с конца XIX века. Это всего лишь мои дедушки и бабушки, которых живыми я никогда не видел. Все предыдущие поколения родственников, как ни печально, растворились в столетиях.

Мой дед по материнской линии, Юда Цивин, родился 21 декабря 1879 года в еврейском местечке Смиловичи, что в 30 километрах от Минска. Точная дата дня рождения сохранилась только потому, что она совпадала с днём появления на свет «вождя всех времён и народов» товарища Сталина, чем, как вспоминала мать, дедушка чрезвычайно гордился.

О семье деда мне практически ничего неизвестно, кроме, разве, того факта, что вся его родня в самом начале XX века после страшного кишинёвского погрома, уехала в Америку. Дед Юда тоже пытался податься в Новый Свет, но его подвела врожденная хромота.

В финляндском порту деда не пустили на пароход, отплывавший в США. Эмиграционный чиновник заявил, что Америка принимает только здоровых, без физических изъянов людей. Дедушка не соответствовал этим требованиям, и ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в родные пенаты. То бишь Смиловичи.

Сегодня это маленький, но известный городок. Дело в том, что в нём родились  две  мировые знаменитости:  выдающийся композитор, основоположник польской и белорусской опер Станислав Манюшко. И не менее выдающийся, всемирно известный художник-импрессионист, мастер «Парижской школы» Хаим Сутин. http://www.proza.ru/2012/01/26/1360

В пору моего деда Смиловичи было довольно большим местечком. В нём относительно мирно рядом с евреями, составлявшими большинство населения, проживали белорусы, поляки и татары, которых иногда считают то ли лучше, то ли хуже незваного гостя.

Нельзя было сказать, что представителей трёх религий – иудеев, христиан и мусульман – связывала братская дружба. Тем не менее, сосуществовали они вполне благополучно.

Еврейские погромы в Смиловичах тоже случались, но нееврейское население в большинстве своём в них не участвовало. По маминым рассказам, наоборот, белорусы часто спасали от черносотенцев своих еврейских соседей.

Мама вспоминала, что дедушка очень не любил поляков. Ещё в гражданскую войну возникло это предубеждение. Тогда отряд конных белополяков из отряда Булак-Балаховича учинил в местечке жуткую кровавую резню.

Случилось это утром, когда дед с товарищем возвращались из синагоги. Их плечи были покрыты талисом, который религиозные евреи по праздникам и субботам надевают во время молитвы. Вот именно талис стал трагедией для эти двух смиловичан. Господь не вступился…

Налетевший конный бандит сразу распознал в них евреев, и сходу зарубил приятеля Юды. А вот деду, если можно так сказать, повезло. Второй удар сабли пришёлся плашмя. Лицо было изуродовано, но сам дедушка выжил. Он прожил ещё более 20 лет. До осени 1941 года, сгорев уже в огне Холокоста.

Очень трудно писать об этом. Это все равно, что препарировать живое существо. Ведь недаром, чтобы почтить память человека люди встают и молчат, так как самые вдохновенные, идущие от серца слова, не в силах этого сделать.

Я уже писал, что Юда Цивин недолюбливал поляков, а вот немцев по опыту Первой мировой войны считал приличными людьми. Как жестоко ошибся дедушка! Уже 14 октября 1941 года всё еврейское население Смиловичей и более ста французских и немецких евреев были расстреляны.
 
На этот день пришёлся праздник Рош а-Шана, (Новый год по еврейскому летоисчеслению) Утром из Руденска прибыл большой отряд литовских полицейских. Они начали сгонять евреев на окраину местечка. Это место называлось "соломянка". Не пощадили никого, ни детей, ни беременных женщин, ни стариков, ни даже беспомощных калек. Всех собрали у откоса огромной заранее вырытой ямы, и расстреляли из пулемётов.

Яму засыпали землёй, и утрамбовали тяжёлой техникой. Немало людей похоронили заживо. По рассказам очевидцев, земля в этом месте ещё долго шевелилась. Всего же в тот день нацисты уничтожили около 10000 евреев. В том числе моего деда Юду и  бабушку Двойру. Изверги не пощадили и родителей великого художника Хаима Сутина. Их тоже расстреляли.

После войны я с мамой несколько раз приезжал на её малую родину. Родительского дома она не нашла. Он сгорел во время войны. Да и вообще, со времени её детства в Смиловичах уже почти ничего не осталось. Разве что заброшенное еврейское кладбище с покосившимися надгробными камнями, развалины кирпичной синагоги, да десяток вросших в землю хаток на окраине местечка.

Собственно, само понятие «идише штетеле», по-русски еврейское местечко, к послевоенным Смиловичам применить уже было нельзя. Этот термин фашисты расстреляли вместе с его обитателями. Как административная единица городок сохранился, но ни один еврей в нём уже не живёт.

Где-то в начале шестидесятых годов, выжившие евреи смиловичане на собственные средства поставили скромный памятник на месте этой страшной трагедии. Деньги собрали быстро. Изготовил памятник скульптор, тоже выходец из Смиловичей.

Правда, лица мужчины и женщины на обелиске оказались типично славянскими. То было непременным идеологическим условием партийно-советских чиновников. А вот разрешения на установку даже славянского памятника на еврейской могиле добивались несколько лет.

Только помощь ещё одного смиловичанина, большого медицинского светила, вхожего во власть, помогла решить проблему. Фамилии этих двух маминых земляков, к большому сожалению, я уже запамятовал.

Впрочем, получить согласие властей выбить на камне надпись на идише и изобразить звезду Давида так и не удалось. Запретили даже упоминание о том, что в этом месте заживо погребены евреи. На русском языке написали скромно в духе привычных советских традиций: «Здесь покоится прах 2000 советских граждан м. Смиловичи, расстрелянных фашистскими палачами 14 октября 1941 года"

Как было всегда при Советах – полуправда. Я уж не говорю о сотне франко-немецких евреях. Они гражданами СССР никогда не были. А вот о том, что все расстрелянные – евреи ни слова. Цифру уничтоженных людей почему-то уменьшили в пять раз.

Неисповедима казуистическая логика коммунистических функционеров! Будто бы пятикратно заниженное число расстрелянных в пять раз уменьшит боль утраты.

Полагаю, что такие надписи в советские времена делались не для увековечивания памяти невинно убиенных, а с целью плотней затушевать ответственность большевистских вождей, не сумевших предотвратить эти страшные злодеяния фашистов.

Признаться, я надеялся, что после того, как в Белоруссии официально признали факт геноцида европейского еврейства, Холокост, кто-нибудь попытается уточнить надпись на обелиске.

Ан нет! В прошлом году я побывал в Смиловичах. Всё по-прежнему. Хотя, по большому счёту, сути той жуткой трагедии уже не изменят никакие слова и цифры.

Закончу свой грустный рассказ стихотворением поэта Владимира Давидовича.


          Памяти ДЕДА
 
МАЙН ГОТ, опять кружится голова.
Ты снова в талесе фигуру деда видишь,
Опять тебя преследуют слова
На сладостном полузабытом ИДИШ.

Опять приходит к деду тот старик,
Картинно отразясь в буфетных дверцах,
Чтоб с дедом пять минут поговорить,
Потолковать ВОС МАХЦАХ УН ВОС ГЭРЦАХ.

Те пять минут мой слух не обминут,
Хоть разговор не для меня затеян,
Ведь старики ежовщину клянут
АФ ИДИШ, ЗОЛ ДЭР ИНГЛ НИТ ФЭРШТЭЕН.

Старик принес в граненой стопке мед.
Я слышал, что он сладок и целебен.
Он для меня, мальчишка ведь растет,
И скоро в школу, ЛОМИР НОР ДЭРЛЭБН.

ИН УНЗЕР ШТУБ три-на-три, но паркет!
Весь мир семьи, огромен и укромен,
А на стене мой будущий портрет-
Отец, ВОС НИТ ГЭКУМЭН ФУН МИЛХОМЭ.

Пусть эти годы страшно далеки,
Но в памяти они до боли резки:
Библейские там бродят старики
И нас, сирот, ласкают по-еврейски.

Сегодня мир богаче и новей,
Но, я боюсь, не многого мы стоим,
Коль жены нам рожают сыновей,
Что говорят и думают как ГОИМ.

Ты виноват пред каждым стариком,
Что сам невольно ветвь родную пилишь,
Оплакивая русским языком
Уходы тех, кто говорил на ИДИШ.

Мы все уйдем. Ведь, сколько ни ершись,
Любой из нас и уязвим и бренен,
Но сволочей, им сокративших жизнь,
Пока живем, мы помним, ЗОЛН ЗЭЙ БРЭНЭН

Владимир Давидович

P.S
МАЙН ГОТ - мой бог
ВОС МАХЦАХ УН ВОС ГЭРЦАХ - что делается, что говорят
АФ ИДИШ, ЗОЛ ДЭР ИНГЛ НИТ ФЕРШТЭЕН – по-еврейски,
что бы мальчик не понял.
ЛОМИР НОР ДЕРЛЭБН – только бы дожить.
ВОС НИТ ГЭКУМЭН ФУН МИЛХОМЭ - который не вернулся с войны.
ГОИМ - иноверцы
ЗОЛ ЗЭЙ БРЭНЭН - чтоб они горели