Маршрут и путевые впечатления

    Поезд был дополнительным и подолгу простаивал на станциях и разъездах, пропуская встречные и скорые поезда. Наиболее крупными станциями были Дно, Новосокольники, Невель, Витебск, Орша, Могилёв, Гомель, Щёрс, Бахмач. На остановках народ высыпал на перрон или прямо на насыпь. Молодёжь и дети носились друг за другом, постарше степенно рассуждали о смысле жизни и где жить хорошо. Местные ребятишки с чёрными губами и зубами продавали  чернику по 10 копеек за стакан, морковку, горох. Проводники сурово предупреждали пассажиров «Если кто вымажет бельё черникой, будет платить за него 10 рублей». Черника не отстирывалась и, при сдаче белья в кладовую, за испорченную простынь высчитывали с проводника.

    Минут через сорок появлялся встречный состав. Пассажиры спешно влезали в вагоны, паровоз протяжно гудел, чавкал пар в цилиндрах, из трубы валил чёрный густой дым и поезд медленно набирал скорость, приближая пассажиров к дому.

    До Орши вдоль дороги росли дремучие еловые, вперемежку с осинами и берёзами, часто погружённые в болота леса. Мелкий кустарник, высокое, переходящее в луга и нивы, разнотравье разнообразили картину. Иногда попадались огромные озёра с одиноко привязанной к мостику лодкой. Особо тревожили душу красные с пятиконечной звездой дощатые обелиски с надписями «Здесь похоронены 5 красноармейцев» или « Здесь похоронены 8 партизан». Сердце сжималось и думалось «Сколько им досталось… А смог бы я?».

    Орша впечатлила огромным, сталинской архитектуры, как и всё в Белоруссии чистым, ухоженным железнодорожным вокзалом. Остановка была длительной, более получаса, и я обошёл всё здание снаружи и внутри. Монументальность, огромные внутренние пространства делали посетителей здания маленькими и незаметными. Внутри, хотя на улице стоял июльский зной, было прохладно и комфортно, покой и умиротворённость вселились в меня. А вот как обогреть эти "цеха" зимой -загадка. На привокзальной площади увидел памятник руководителю подполья в Орше Константину Заслонову и на постаменте паровоз времён войны.

    За Оршей шли бесконечные Белорусские яблоневые сады, чистые, ухоженные здания вокзалов Могилёва и Гомеля, затем поезд пересек Днепр и вскоре въехал в Украину.

    Я видел и бескрайнюю Сибирскую лесостепь, светлую, солнечную с берёзовыми колками про которые говорят, что в них радостно жениться, и выжженные рыжие казахские степи, но Украинская степь была другой. Мягкая зелень трав, колышащиеся под ветром пшеница, золотоглавые подсолнухи, пирамидальные тополя привораживали взор. Глинобитные, белёные известью с синькой, под соломенной крышей, окружённые садами хатки удивляли. Сегодня уже не найти тех хаток и не испытать тех чувств…

    После сибирских рек ни Днепр, ни Кременчугское водохранилище в районе города не впечатляли. Водохранилище у берегов зеленело водорослями, вдали, на пляже, купался немногочисленный народ.

    Вот и Кременчуг. Сегодня воспоминаний о нём осталось немного. Двухэтажный купеческий центр, рынок с абрикосами, вишней, летними яблоками. Впервые увиденные украинские надписи и названия. Забавно понял название «Перукарня» и решил купить в ней булочки, оказалось это парикмахерская.

    В Кременчуге, на обратном пути, первый вагон превращался в последний и нужно было поменяться номером нашего вагона 8 на номер 3. Раньше, не как сегодня, нумерация вагонов всегда начиналась с головы поезда. Вот так, на "правильном" поезде я и отправился назад в Ленинград.

       Продолжение по ссылке http://www.proza.ru/2012/12/14/92