Испытание верностью

Наступившее осеннее ненастье резко изменило привычные, погожие дни.
С деревьев облетали последние пожухлые листья; в небе, ещё недавно чисто-голубом, стало всё реже и реже проглядывать яркое солнышко.
Бледное подобие светила не могло согреть уже остывшую, и скованную первыми заморозками землю, на которую из-за мрачных туч, то и дело выпадали попеременно какие-нибудь осадки: то в виде снежной крупы, то в виде мелкого и какого-то липучего дождя.

На просёлочных дорогах уже давно не было пути, из-за выбитой транспортом, колеи, по причине которой, шофёр рейсового автобуса, Копылов, попытавшись выйти из этого положения самостоятельно, сидел теперь в кабине, опустив в вынужденном отдыхе, руки, на руль.
Набитый до отказа салон гудел, как потревоженный улей.
"Сейчас начнётся,-наученный горьким опытом за долгую шофёрскую жизнь, с тоской подумал Николай. И надо же, как назло, одно бабьё."

Мимо по трассе проезжали одни легковушки, и, некоторые из них, сигналя, даже притормаживали, но Копылов лениво крутил головой, не принимая помощь.
"Рвачи,-неприязненно давал он оценку отъезжающим. Надо ждать своего брата."
По стеклу молотил осенний дождь: затяжной и холодный, и включив стрелки дворника, Копылов накинул на плечи куртку.
-Што, долго будем штоять, шынок? Мне бы молоко дочке довезти, скиснет,-прошамкала за его спиной какая-то бабка.
Не позволяя себе сорваться на грубость, Копылов как можно спокойнее, ответил:-Не успеет, бабуль, вон видишь, МАЗ идёт, сейчас мы с ним всё быстренько уладим.

Вдалеке действительно маячила грузовая машина, и Николай обнадёживающим взглядом окинул притихших пассажиров:-Ну, что братцы-кролики приуныли? Со мной не пропадёте!
Заметив на заднем сиденье молодую женщину, и встретив её ответную улыбку, он, приосанившись, важно вышел из салона. Но встречная машина будто не заметив его жеста, неожиданно проехала мимо.
-Вот тебе и брат,-чертыхнувшись проговорил, Николай. Пьяный что-ли?
Зная по опыту своей работы, что никогда "свой", не откажет "своему", он был неприятно удивлён таким поворотом дела, встречая в своей практике такой случай, впервые. Но на дороге, как и в жизни случалось всякое: подлецов было полно везде.
На ближнем сиденье заплакал маленький ребёнок, и успокаивая его, мать уже сверлила Копылова, взглядом. Неизвестно чем бы это закончилось, если бы в это время, словно предчувствуя назревающий скандал, возле автобуса не остановилась очередная легковая машина, из которой, не спеша, вышло четверо парней.
-Долго сидишь, земляк?-участливо спросил один из них.
Копылов, не вдаваясь в подробности, лишь устало кивнул головой.
Сняв куртки, и подтолкнув автобус сзади, они за минуту вызволили его из засасывающей колеи. Копылов, не успев опомниться и поблагодарить, лишь запоздало помахал им вслед.

Включив зажигание, он мельком посмотрел в зеркало, в отражении которого, увидел, как ему показалось осуждающий взгляд молодой женщины, но тут же, тем же взглядом, попытался ответить ей, что "ничего, мол не попишешь: жизнь-есть жизнь".
Сорвавшись с места, он прибавил газу, чтобы уложиться по времени в график прибытия, изредка наблюдая за пассажирами, которые понемногу успокаивались.

Отходя от неприятной ситуации, Валентина подумала, что нелегка видно эта работа шофёра: выматывает, как и каждая, и совсем не думала осуждать его за какой-то непредвиденный промах. Она вообще была далека сейчас от каких-либо, реальных мыслей.
Перед её глазами, то и дело вставало первое посещение городской больницы. С детства не любившая длинных очередей и особый специфический больничный запах, который всегда ассоциировался в её понятии, с запахом горя и беды, она никак не могла настроить себя на повторный поход к врачу.
Начавшаяся с утра, тревога, шла по нарастающей: ей вдруг снова вспомнилось вчерашнее обследование, когда она сдав все анализы, пошла на рентген, где её заставляли вставать в одно и то же положение по-нескольку раз.
-Доктор, меня здесь ничего не беспокоит,-пыталась объяснить она, боль совершенно в другой стороне.
Но выслушивая её, женщина-рентгенолог, продолжала всматриваться именно в тот снимок, который по её понятию был видимо более уязвимым, вежливо повторяя, что "ей виднее."
"Что же меня ждёт сегодня?"- с грустью подумала Валентина. В том, что у неё уже началась та страшная болезнь, она почти не сомневалась.
Пугало другое, что может оставить сиротой, маленького сынишку.

-К родне, дочк?-услышала она, не сразу поняв, что вопрос адресован ей.
Одевшаяся на два плаща, старушка, ждала ответа.
Прижав бок ладонью, от тепла которой казалось на время затихала боль, Валентина тихо ответила:-Нет, бабуль, мне в город по делам нужно.
Приготовившаяся к долгой беседе старушка, хотела спросить её ещё о чём-то, но увидев, что Валентина, словно забыв о ней отвернулась к окну, осеклась на полуслове.

Глядя на серое, мглистое небо, на котором не было ни одного светлого облачка, Валентина подумала, что вот и погода, как бы тоже граничит с её настроением; на душе не было никакого просвета, и надежды, на прежние, счастливые дни.
Чувствуя снова на себе пристальный взгляд шофёра, она несколько раз пыталась пресечь его ненужное праздное любопытство ответным взглядом, но тот или же не понимал ничего, или же строил из себя пройдоху-ухаря, которому было на всё наплевать.
"Не ко времени разгулялся, милый",-хотелось сказать ей, но вместо этого, она только горько усмехнулась.
Тревожась об Андрюшке: хоть и доверила его снова на этот раз, свекрови; а стала бояться оставлять его с ней, после её недавнего недогляда.
Как-то, гуляя с бабушкой, малыш чуть не угодил в раскрытый канализационный люк, который в этом положении оставили по недосмотру, рабочие.
Анне Ильиничне, чудом, удалось удержать внука уже на лету, за полу замшевой курточки.
Потом она весь день пила успокоительное, которое почему-то никак не могло вывести её из шокового состояния. Прибежавшей с работы, Валентине, пришлось вызывать "скорую", потому-что у пожилой женщины неожиданно начался нервный срыв.

Собираясь в больницу, она строго-настрого приказала им на этот раз не выходить ни на какую прогулку.
Уложив необходимые вещи, она мысленно поблагодарила Бога, за то, что в это время не оказалось дома, Фёдора; узнав о её недуге, он теперь редко появлялся в кругу семьи, найдя себе утешение на стороне. Она знала, что этим он хочет досадить в первую очередь, ей, и не разубеждала его, идя ему навстречу, стараясь делать вид, будто не замечает: ни его позднего возвращения, ни его плохо скрываемого равнодушия к ней.
"Всё так и должно быть,-спокойно думала она. Только так, а не иначе. У всего в жизни должен быть свой конец, а у наших отношений, в первую очередь."
В ней ещё жила та обида, нанесённая Фёдором в далёком девичестве; тогда, боясь упустить девушку, Фёдор силой склонил её к сожительству, объяснив свой изуверский поступок, веским, как ему казалось доводом:-Ну вот, теперь ты точно от меня не убежишь.

Выиграв у судьбы два месяца, Валентина вышла за него замуж. Дальше тянуть было нельзя, потому-что по деревне уже поползли слухи, что будто Фёдор ни сном, ни духом не ведая о "приданном" своей невесты, женился на ней из жалости.
Задохнувшись от такой неведанной лжи, Валентина замкнулась в себе. Видит Бог, она хотела любить людей, в её сердце был неисчерпаемый запас доброты, и не её вина, что оно враз ожесточилось: набежала беда...сбила с ног.

Чувствуя на протяжении жизни холодность жены, Фёдор злился всё больше и больше.
-Ну почему ты такая?-часто вскипал он.
Глядя на него своими зелёно-серыми глазами, она неизменно отвечала:-Сердцу не прикажешь, Фёдор. Ты согнул мою волю, но не душу. Даже рождение Андрюшки не могло ничего изменить: они продолжали жить под одной крышей, словно по принуждению.

И вот сейчас, наступила та желанная минута, которую она ждала всю жизнь: чтобы Фёдор отказался от неё -сам.
Знала, что от этого будет хорошо только ей, что Андрюшке нужен, отец, но шла своим путём, свернуть с которого уже было невозможно.

За невесёлыми думами вдалеке показался город.
-Кому, куда, граждане?-вновь настраиваясь на весёлый лад, спросил Николай. Обрадовавшись такой возможности, к проходу стала пробиваться соседка Валентины.
-Ту уж, милок, меня поближе к бажарчику, а там мне недалече.
Подъехав поближе к остановке, Николай резко нажал на тормоза.
-Дальше бабка не могу, знак видишь?-показал он ей рукой на ограничитель. Поохав, та спустилась со ступенек, попросив подать ей сумки.
Высаживая очередного пассажира, Николай время от времени косил взглядом в зеркало, боясь упустить Валентину, но видя её, каждый раз спокойно сидевшей на своём месте, успокаивался.
"Интересно, куда нужно этой красавице?"-думал он, не наблюдая у неё лишнего багажа.
Привыкший к женскому вниманию, и ни разу не потерпевший поражения, он и на этот раз надеялся на удачу, но встречая холодно-отчуждённый взгляд её серых глаз, как бы терялся. Ему была непонятна её странная грусть, связанная может быть только с погодными условиями; остальное он отметал, привыкший жить по правилу:"где наша не пропадала!"

На сегодня у него как раз выпадал свободный вечер, и он, напрягая память, мысленно перебирал адреса своих бывших подружек.
Танюха, с которой он проводил в последние дни, время, уехала на курсы, Ленка неожиданно выскочила замуж, а сидеть дома в четырёх стенах он не любил, это было для него пыткой. Опять мать начнёт читать нотации и поносить его холостяцкий образ жизни, а он ещё не забыл тот случай, как еле отделался от Надежды, которая вдруг поверила его, наспех выдуманной клятве.
Войдя в доверие к матери, для которой все его невесты были хороши, она почти перебралась в их дом, захватив на всякий случай чемодан с вещами.
И он однажды проснувшись под утро, и представив её в роли своей жены, тихо ужаснулся. Что он ей тогда говорил, помнит смутно, кажется с ходу сочинил, что у него в деревне, на родине матери, жена и ребёнок, а с чистым паспортом ему помог его доармейский дружок, в символ их дружеских отношений.
Верит ли ему девушка или нет, ему было всё равно: его фантазия не знала границ, в конце которой, Надежда, подойдя к нему вплотную, и посмотрев в его глаза, произнесла одно только слово:-Подлец!..
Забрав так и не распакованный чемодан она тихо ушла из дома, и из его жизни.

А вот сейчас, чувствуя чутьём бывалого ухажёра неодинаковость и непохожесть Валентины с теми, кого он знал раньше, Николай несколько засомневался в своём нынешнем и возможном успехе.
"Эту видно с кондачка не возьмёшь,-следя глазами за девушкой, снова подумал он. Строга." Но если бы он знал, что крылось за этой вынужденной строгостью...

Оттягивая приближавшиеся минуты, Валентина с непреходящей тоской смотрела на осеннюю изморось. На душе у неё было так же пасмурно, и так же одиноко, как наверное под этим печальным небом, было неуютно тем прохожим, которые оказались на улице в этот неурочный час.
При одной мысли, что её может постигнуть та же участь, что и её тётю, по матери, которая перепробовав все методы лечения так и не миновала химиотерапии, её начинала бить предательская дрожь. Перед глазами Валентины до сих пор стоит её застывший, ничего не выражающий взгляд. И это чувство жалости, навсегда врезавшееся в память, так было схоже с тем запоздалым сожалением: когда дети стоя около больной матери, вдруг очнувшись, спохватываются, что в своё время слишком мало берегли её.

Доехав с шофёром до автопарка, Валентина сошла на последней остановке. Борясь в душе с желанием повернуть обратно: "ведь ничего теперь не изменить",она всё же поймав такси, поехала на приём к врачу. Выскочивший из кабины, Николай даже не успел запомнить номера быстро отъехавшей машины.
Опоздав к назначенному часу, Валентина обрадовалась: теперь можно точно с лёгкой душой вернуться домой. "Будет плохо, выпью таблетку",-успокоила она вновь разыгравшуюся совесть. Можно было конечно дойти до дежурного врача, лечь на больничную койку, тем более, что речь о возможной госпитализации шла ещё на предыдущем её посещении. Но как только она представила себе, что её могло ждать за этими казёнными стенами, ей становилось жутко.
От переживания, и врождённого чувства ответственности за свои поступки, снова дала о себе знать на время затихшая боль. Но тоска по сынишке, оставленному ею на такой длительный срок, заглушила неуверенность в себе, вернув её к действительности; и она поспешила к вечернему автобусу.

Упустив Валентину из виду, Копылов на следующее утро снова ждал её на остановке. Рассадив пассажиров, он ещё какое-то время смотрел в противоположную сторону села, где аккуратными рядами стояли одинаковые, по своему строению, дома.
Где находится её дом, он не знал, а спросить об этом пока ни у кого не решался. " К чему лишние пересуды?"-трезво рассуждал он.
Не дождавшись Валентину на этот раз, он тронулся с места.
"На обратном пути заскочу",- успокоил он себя.
Завершив благополучно рейс, который в это утро не доставил особых осложнений, Николай, отметив в путёвке-прибытие, через час уже был в той деревне. Оставив автобус недалеко от посадки растерявших последние листья, берёзок, он долго прохаживался мимо, пока не увидел пробегавшего по дороге мальчугана. Услышав о необычной просьбе, мальчик, нахмурив брови, торгуясь, спросил:-А на автобусе прокатишь?
-Что за вопрос?-обещающе кивнул головой, Николай.
Обрадованно подпрыгнув на месте, мальчик убежал.

Ждать пришлось недолго. Ничего не понимая, Валентина шла по тропинке ведущей к лесу, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Увидев перед собой неожиданно возникшего, Николая, лишь удивлённо спросила:-Это ты?
Боясь поднять на неё глаза, путаясь в словах, Николай попытался объяснить ей своё внезапное появление в их деревне. Говорил быстро, удивляясь своему необычному замешательству.
Выслушав его, Валентина отрицательно покачала головой. То, чем бредил этот парень, совершенно было не нужно ей: всё это было ею уже давно пережито, выстрадано. "Хватит, нажилась с одним, всю оставшуюся жизнь будет помнится."
-Зачем тебе это?-открыто глядя ему в глаза, спросила она. Ты же ведь знаешь, что я... замужем... На последнем слове, она как бы споткнулась, и Николай тут же уловил этот перепад её настроения. "Видно не больно сладко ей в этом замужестве, если она так неуверенно говорит о нём",-подумал он, и собравшись с духом, решил идти до конца. Несмело дотронувшись до её руки он тихо произнёс:-Я не требую твоего ответа, сейчас. Но я буду ждать, слышишь?
Будто не заметив его вольности, Валентина, повернувшись, быстро пошла прочь.

А деревня, на то и деревня; уже на следующее утро все знали, что к Валентине Коневой приезжал её бывший ухажёр. Рядили, гадали: почему они так долго скрывали свои чувства? Многие жалели Фёдора и с интересом ожидали хоть какой-то развязки. Собравшись вечером у дома деда Ивана, с подробностями, даже не известными самим осуждаемым, высказывали последние новости.
-Вот Федька приедет, ей задаст!- с плохо скрываемым злорадством, выговаривала тётка Клавдия, мстя Валентине за её везучесть в замужестве.
Бросив её дочь, которая тоже ждала от него ребёнка, Фёдор, не боясь людской молвы, открыто стал встречаться С Валентиной.
-А чего ему, Федьке-то?-смеясь над пустой Клавдиной надеждой, проговорил дед Иван; он ведь опять говорят на два фронта. А за вами всеми разве уследишь? Ему теперь видно всё нипочём. Одно скажу,-вдруг став серьёзным, твёрдо добавил он: путную бабу теряет; ведь таких, как Валентина, не враз сыщешь.

С того памятного вечера, пребывание в доме свекрови, стало для Валентины, невыносимым. Каждый день изводя её допросами, Анна Ильинична добивалась признания.
-Ну и что ты теперь думаешь? Ведь Федька не простит,-с усмешкой заглядывая ей в глаза говорила она.
-А мне и не нужно его прощение,-отворачиваясь к окну, холодно отвечала Валентина. Мы уже давно живём с ним, порознь, пусть идёт своей дорогой, а я пойду своей.
-А об Андрюшке ты подумала?-повышая голос, вне себя, кричала Анна Ильинична. Как ему без отца-то?
-О сыне я позабочусь сама, отец ему не нужен,- снова уходя в себя, жёстко произносила Валентина.
И это её странное спокойствие больше всего выводило из себя добивавшуюся порядка в доме, свекровь.
-Больно ловка ты, как я погляжу, куда ты теперь без Фёдора-то?-намекая на её нынешнее положение, не унималась она.
-А это уже не ваша печаль, Анна Ильинична,-переходя на "вы", и называя свекровь по имени-отчеству, улыбаясь, успокаивала её Валентина.
Не вынося дерзости: обычно сноха не выходила из-под её контроля, Анна Ильинична, хлопнув дверью надолго уходила из дома.
И, как-то не выдержав такого к себе отношения, уложив пораньше Андрюшку, Валентина стала собирать свои вещи. Зачем доводить до последнего и превращать их жизнь, в настоящую пытку? Не было смысла оставаться под одной крышей, со ставшими ей вдруг, чужими людьми, и доказывать свою невиновность.
В тот день, запив таблетку стаканом воды, Валентина долго смотрела в темноту рано сгустившихся сумерек. Вчера Андрюшка спросил её об отце, и она в первый раз не нашла на этот вопрос, ответа. Раньше, он хоть изредка появлялся в семье: как ни в чём ни бывало садился за стол, строя из себя положительного семьянина, а в последнее время, не стал снисходить даже до этого. Но ей уже было всё равно.
Придёт время, поймёт и Андрюшка; а когда поймёт, посмотрит на всё- своими глазами.

Она ещё долго слышала, как свекровь укладывалась спать, как бранила её, видимо ожидая от неё прежней покорности: но Валентина плотно прикрыв дверь, больше ничего не стала ей объяснять.

Утро не принесло облегчения; после долгих раздумий, она решила пока остановиться у своего дяди, что жил в нескольких километрах от их деревни. И на работу ходить близко, да и втайне надеялась, что дядя поможет ей на первых порах.
Она ещё помнила, как он не одобрял её выбор, напоминая об облике всего этого семейства.
-Глянь, на его отца-то, ведь шалопай-шалопаем: пять жён поменял после Аньки, и ни с одной не ужился, так и сгинул где-то, скитаясь по городам. И сын будет таким же, попомни!
И вот только сейчас, спустя почти пять лет, Валентина осознала насколько был прав её дядя. Относясь к племяннице, как к родной дочери, он всегда, с самого детства оберегал её от необдуманных поступков.
Но детство закончилось, и Валентина посчитав себя взрослой сразу оступилась. Не смогла она тогда открыться дяде, что толкнуло её на такой шаг. Боялась, что он навсегда отвернётся от неё, перестанет ей верить. Сказала только, что идёт по любви и по своей воле, сыграв на своей вынужденной свадьбе, роль счастливой невесты. Вот только роль счастливой жены сыграть не пришлось. Не было его счастья-то...

Будущее теперь вырисовывалось для неё, безнадёжно-упущенным: так, как если бы она, не успев изведать обыкновенных человеческих радостей, вдруг резко состарилась...
Нужно было скорее уходить, чтобы не испортить жизнь хотя бы сыну.
Люди ждали продолжения шоу, и она это чувствовала; никто из них не хотел понять, что во всей этой истории нет её вины.

Разбудив тихонько Андрюшку и укутав его потеплее, Валентина вышла из дома. На дворе уже проступал едва заметный, осенний рассвет. Посмотрев на окна, и не заметив очертаний силуэта свекрови, она облегчённо вздохнула:-Провожать не надо.

Чем дальше уходила она от ненавистного дома, тем свободнее и легче становилось у неё на душе. Сердце билось спокойно и ровно, и она всё больше и больше убеждалась в том, что решение она приняла- правильное. Сколько можно обманывать сына, говоря ему, что папка вот-вот вернётся, что он просто задержался на работе, что он любит его, что нужно просто подождать?..
Сколько можно испытывать судьбу и верить тому человеку, который уже однажды растоптал все её чувства? Пусть лучше Андрюшка постепенно отвыкает от такого отца, быть может он когда-нибудь поймёт, что она не могла иначе. Пройдёт какое-то время и оно покажет, насколько может продлиться для этого недалёкого человека, этот его обманчивый рай. Ей бы только найти в себе силы всё это пережить, и воспитать Андрюшку не похожим на отца, и если беда на этот раз обойдёт её стороной, попытаться начать всё с чистого листа.

В доме дяди Игната горел ранний свет. Уютно освещая стройные берёзки, он делал их сказочно-красивыми, до того, что глядя на них, совсем не верилось, что на дворе стоит глубокая осень. Сами хозяева уже давно хлопотали по хозяйству. Тётка Устинья, подгоняя хворостиной корову, почти столкнулась в воротах, с Валентиной.
-Дед, а дед, глянь кто к нам пожаловал-то?- обрадовавшись гостье, крикнула она. Подтолкнув Валентину к дверям, и на ходу погладив Андрюшку по голове, она погнала корову к стаду. Дед Игнат сдержанно обняв племянницу, будто ничему не удивившись, молча повёл её в дом. И, это простое, родственное отношение: неназойливое, располагающее к полному доверию, сейчас было так необходимо Валентине, что на её глазах проступили слёзы.

Тихими и незаметными стали её дни в этом доме; хотя Фёдор, узнав откуда-то о её местонахождении пытался наведываться и туда. Но каждый раз, наталкиваясь на строгий, непримиримый взгляд её дяди, отступал.
-Дядь Игнат, позови,-хрипло просил он.
-Иди Фёдор своей дорогой,-выпроваживал его несговорчивый Игнат Тимофеевич, незачем вам больше видеться. Хватит, посмешили народ. Андрюшка только начал отвыкать, о нём подумайте.
Валентина видела, как после этих, будто отрезвляющих слов,Фёдор, ещё долго озираясь по сторонам, не сразу, но уходил.
Может он ждал, что она пойдёт ему навстречу? Ждал прощения?
Но ведь кто предал однажды, обязательно предаст и в другой раз. Только он об этой простой истине почему-то забыл.

А осень шла своим проторенным путём. Вступив в свои права, она за короткий срок показала всю свою сущность. Задождила, заморосила, наводя тоску и безмолвие во всей окружающей среде.
Почти каждую свою смену, уходя в рейс, Николай теперь всегда простаивал около остановки, поджидая Валентину. В том, что он встретил свою судьбу, он больше не сомневался.
Не дождавшись, уезжал, но всю дорогу его сопровождал в зеркальном отражении, взгляд её добрых, но почему-то грустных глаз.