Из воспоминаний о грядущем...

«Родненькие, любимые  мои! Спаси, сохрани, защити!  Спаси, сохрани, защити!  Сына… сыночек мой…защити…»,  -  были последними словами, что успела выкрикнуть она, и которые еще можно было распознать в бушующем круговороте пространственной стихии…

                ***
      Солнце всходило на востоке, заливая лиловой зарею возрождающийся день.  Новое утро пахло сиренью и умытой росою травой. Мир просыпался. Просыпался он под мелодичное айлюли певчих птиц,  под  шепотное стрекотание  заморских стрекоз,  под  клокочущее свободой журчание горной речки и теплое дуновение  нежного, ласкового, ветра.  Мир просыпался от ночного кошмарного сна отдохнувшим, чистым  и свежим.
       Она открыла глаза.  Перед ее лицом мельтешили неоформленные, плывучие силуэты, которые растекались  размазанной краской, непослушно выходящей за пределы контура.  Вот одно из таких «лиц без края» приблизилось к ней, а затем больно ущипнул за нос, прогудев:
       -Доброе утро!
       После этих слов на нее вылили ведро воды.
       Девушка ухнула от неожиданности,  приподняла голову, протерла глаза и омыла лицо. Четкость окружающей картины вырисовалась красками неземного пейзажа: мягкого тепла  и  светлой радости - о чем  грезила  только во снах.  Естественная красота   окаймляющей ее природы существенно отличалась от экзотических полотен великих художников, картины которых она когда-то видела, и красотой  которых когда-то была  покорена.  Это живая картина отличалась какой-то неземной шелковистостью и легкостью – универсальностью красок;  а также  целебным свойством успокаивать и умиротворять глаза. Все в этой картине было гармонично и прекрасно, все в ней дополняло и продолжало друг друга, все было влито, впаяно  в единую  корневую систему многообразия красоты. Не было ничего лишнего или кричащего,  раздражающе выделяющегося или бестактно стремящегося занять «не свое место». Все было единым, унисонным, взаимодополняющим – Космическим.
         Пейзаж чужеземной картины, который она с восхищением  лицезрела, являл перед ней  идеальный мир (ну, или почти идеальный),  в котором каждая его деталь, часть или тварь обогащала другую настолько, что все разноцветье многослойного бытия неразрывно отзывалось   друг в друге.
      -Утро доброе! Подъем! - сказал высокий темноволосый человек и смело дернул проснувшуюся за руку, приподнимая с земли.
     - Ой, не так быстро, подождите, - визгнула она, испытав легкое головокружение. – Подождите, подождите, голова кружится.
      - Ничего страшного. Покружится и перестанет. Ну, приди ты в себя! – уверенно сказал молодой человек и по-свойски встряхнул ее за плечи, а затем снова окатил  ледяной водой.
       На этот раз девушка окончательно очнулась.
       Она видела, как Солнце смотрело ей прямо в глаза и плавно проникало своим  мягким светом в глубь ее трезвого естества. Это было новое солнце: яркое, но не слепящее; огненное, но не палящее  -   солнечное, а не желтое.   Ветер с радостной заботой приветствовал «вновь прибывшую», обдувая  ее влажное лицо, и с каждым  своим воздушным прикосновением орошал чистые поры ее бархатистой кожи. Сирень благоухала лиловым цветом, а запах ее совершенной  сахасрары витал повсюду, наполняя мир божеством. 
       -Ну как, хороша наша водица? – спросил ее белокурый мальчик, внезапно появившийся перед ней из ниоткуда. Его чудный голос, разбавленный звонким смехом, потом еще долго звенел в ее обостренных чувствительностью ушах.
      - Хороша, - улыбнулась пробужденная и рассмеялась в ответ, продолжая отчетливо слышать звон певучего мальчишечьего голоса. 
      - Ну, наконец-то! – восторженно воскликнул звонкоголосый мальчик. – М...
      Высокий молодой человек (поднявший девушку с земли), резко оборвал  пацаненка  на не успевшем вырваться  слове, одернув его за локоть,  и строго попросил принести еще воды. Не возражая, мальчишка спешно убежал.
      -  Где  я? – спросила очнувшаяся девушка, залитая насквозь водой. Ее коротенькие трикотажные шорты и полупрозрачная майка откровенно  облегали статный стан.
     -  Дома, - ответил молодой человек и молниеносно отвел смущенный взор от молодой женщины.
      - Дома?..  –  неуверенно протянула молодая женщина. – Я не помню, где мой дом… –   и она окинула изучающим взглядом  людей-зевак, столпившихся возле нее, которые также пришли ей на помощь: на их счастливых и красивых лицах в солнечных лучах игрались радость и улыбки, а их тела покрывали разноцветные одежды. – А почему я так странно одета? – спросила она. – Все женщины в платьях, юбках и кружевных сарафанчиках.  А я раздетая…
      - Не успела одеться, - неэмоционально ответил все тот же молодой человек, опустив глаза к земле, который, по-видимому, был здесь главным, или одним из главных, так как толпа собравшихся сельчан без его знака и добра на то не предпринимала никаких действий, а терпеливо ожидала его сигнал. И вот этот вот главный,  достаточно симпатичный,  мужчина и его пацаненок были единственными, кто посмели разговаривать с девушкой.
      - А-а-а. Понятно. Как меня зовут? – с  просившей по-детски улыбкой на лице поинтересовалась мокрая девушка.
      - Ксения. Вот сухая одежда, возьми, пожалуйста,  – молодой мужчина медленно протянул ей  сарафанчик на тонких шлейках из однотонного голубого хлопка. Бережно передавая его из рук в руки, он намеренно коснулся  руки молодой женщины и пристально посмотрел ей в лицо, в надежде что-то там увидеть. Возникло ощущение, будто бы мужчина трепетно ждал ответный взгляд «глаза в глаза»  –  он не последовал.
       - Благодарю! – весело ответила юная особа и играючи присела в реверансе, аккомпанирую своему изысканному и грациозному  приседанию льющимся девичьим смехом.
      - Всегда рад помочь, – хмуро прогудел  главный (или один из них), на сдержанном лице которого все-таки можно было уловить тайное восхищение юной леди.
      - Где я могу переодеться?
      - Вон в тех кустах, -  указал мужчина, кивнув головой. Он так и застыл в ожидании чего-то, пристально, не шелохнувшись, наблюдая за убегающей девушкой, которая играючи подпрыгивая и срывая на бегу полевые цветы, была похожа на вольную, длинноногую лань. И невольно ахнув, отвел глаза лишь тогда, когда она, вся в нежно голубом, изящно выплыла на фоне сочной зелени.


Продолжение следует