Настоящий кавалер

     Лошадинно цокая каблуками по мостовой, Лапусевич бодро печатал шаг, устремив сосредоточенный взгляд на дверь заведения с интригующей вывеской « Пиво и др.», когда увидел её, выходящей из той двери. Он со звоном втоптал ногу в асфальт  и столбом замер, в восхищении распахнув рот.
    Совсем немного согнувшись под тяжестью ноши, лежавшей на одном её плече, которую она придерживала рукой, отвернув головку, в сторону, что бы как бы специально был виден её точёный профиль и, устремив в тротуар отрешенный от окружающей её суеты взгляд глаз, сродных цвету неба, грациозно плыла она на встречу Лапусевичу.      
    Лапусевич, не закрывая рта, смотрел на неё и подсолнухом, следующим ходу солнца, долго провожал уплывающее вдаль стройное тело, туго обтянутое коротким платьем.
   В голове Лапусевича стало пусто, как бывает пусто в кармане директора какого-нибудь частного предприятия после неожиданного визита налогового инспектора. И так же неожиданно, молнией, пустоту взорвала мысль: - Ух, ты!
   Лапусевич кинулся догонять и, догнав, преградил собой путь.
- Девушка!..Простите! Я хотел сказать - сударыня! Позвольте вам помочь! – держась за правый бок и задыхаясь от неумения бегать, просипел Лапусевич.
    Она удивленно уставилась на Лапусевича, и её прекрасное лицо покрылось сразу несколькими тенями: недоумения, подозрительности, задумчивости.
- Мне очень хочется вам помочь…честно, честно, - пулемётом застрочил Лапусевич и неожиданно, скорее, для себя, чем для  неё, дал смелую очередь: - Вы мне очень понравились и…и я хочу с вами познакомиться.
    Лапусевич успел заметить блеснувшую в её глазах лукавую искорку и пробежавшую лёгким ветерком по губам улыбку.
- Даже не знаю, - ответила она, толчком поправляя сползавшую с плеча ношу, - так неожиданно.
- Я вам помогу, правда, правда, меня зовут Лапусевич, работаю заместителем второго помощника по седьмому окружному, холост, честно, честно…,  - Лапусевич успел вставить новую ленту и теперь строчил сам себя не слыша.
- Даже не знаю, - повторила она, - как-то странно это…первый раз…никто никогда… да мне тут и не далеко уже, - отвечала она.
- Это ничего, что не далеко, Всё равно давайте помогу, - уже уверенным голосом, напуская в него густоты, пробасил Лапусевич и совсем по-хозяйски перехватил с её плеча ношу, взваливая себе на спину. – А всё-таки жаль, что уже не далеко, - сказал он и первым сделал шаг.
- Странно…так неожиданно, - продолжала повторять она. – Никто никогда... вы, как из прошлого времени…настоящий кавалер.
  Лапусевич зарделся и скромно потупил взгляд. И вовремя. Он чуть было не влетел в открытый люк.
  - Какое красивое имя – Нина! – через минуту громко восхищался он, узнав, как её зовут. – Нина! Нииииинааааа! – пел он, пыхтя под тяжестью и украдкой вытирая выступивший на лбу пот.
- Устали? – заботливо спросила она, заметив, как Лапусевич рукавом утирает лицо. – С непривычки тяжеловато.
- Да нет, просто жарко, - соврал Лапусевич отдуваясь.
   Они шли по аллее, идущей вдоль пруда городского парка. Лапусевич часто останавливался, поправлял норовившую сползти на землю ношу, отдувался, утирал, обильно струившийся по лицу пот и, на начавших дрожать в коленках ногах, полз дальше.
- Да, жарковато, - согласилась она. – А вон киоск с напитками! Хотите холодного лимонада?
- С удовольствием! – ответил Лапусевич. – Только позвольте кавалеру что-нибудь предложить даме.
    Из пластиковых стаканчиков они пили теплую газировку, укрывшись под густой кроной ивы, опустившей свои ветви в пруд.
- Положи на землю. Передохни, - предложила она, когда Лапусевич в очередной раз перекинул ношу с одного плеча на другое.
- Замусорено, - ответил тот, ногой отшвыривая от себя использованные презервативы и пустые банки из-под пива.
- Да, - согласилась она. – Не умеют у нас сорить культурно.
    Лапусевич, собиравшийся  закинуть стаканчики в кусты, скомкал их и сунул в карман.
- Погуляем еще? – попросил он, когда они проходили мимо аттракционов.
- Погуляем, - согласилась она, с интересом наблюдая, как в темнеющее небо взлетают увешанные разноцветными лампочками качели.
    Помещения для хранения предметов и вещей отдыхающих в парке не было, а оставить где-нибудь, под чьим-нибудь присмотром, они не решились, и пришлось влюбившемуся с первого взгляда Лапусевичу крутиться на каруселях и качаться на качелях с ношей.
    Спустя час, едва волочивший ноги, Лапусевич подходил к её дому. Он попытался свободной рукой обнять её за талию. Но она спокойно, неторопливо убрала его руку.
- Пришли, - сказала она, останавливаясь у одного из парадных. - Вот скамейка. Положи на неё.
   Лапусевич с облегчением аккуратно положил ношу на лавочку и с блаженством задвигал плечами и затряс руками.
- Ну, мне пора, - сказала она. – Вон свекор со свекровью с балкона свесились. Блюдут.
- До свидания, - уныло промямлил Лапусевич, забыв, что хотел попросить у неё номер телефона. –  Мы когда-нибудь еще увидимся?
- Может быть, - ответила она и на Лапусевича дохнуло сладким ароматом забытых духов. – Всё может быть.
      Она пристально посмотрела в глаза Лапусевичу и, сделав губы колечком, прикоснулась ими к его щеке.
- Пока! Пока! Пока! – удаляясь, смеялись её каблучки.
      Лапусевич зачарованно слушал этот смех и нежно гладил себя по щеке. Но потом, что-то вспомнив, кинулся её догонять.
- Нина! – шепотом прокричал он, врываясь в парадное.
- Что? – донесся голос сверху.
- Ты забыла! Там на скамейке…это…
- Аааа, - спокойно протянула она. – Пусть поваляется  на свежем воздухе. Проспится, сам домой припрется.
     Щелкнул дверной замок. Хлопнула дверь. Не было больше слышно ни её голоса, ни шагов.
     Влюблённый Лапусевич, словно стараясь что-то рассмотреть, долго пялился в темноту подъезда и всё к чему-то прислушивался. Затем на цыпочках вышел на улицу, достал из кармана кошелек, шевеля губами и слюнявя пальцы, отсчитал из него несколько купюр, так же на цыпочках подкрался к скамейке и, похрустывая купюрами, замер в задумчивости. Неожиданно ноша вскинула руку с растопыренной пятерней, потянулась на хруст бумажек, схватила их и так же стремительно исчезла.
      Лапусевич, пятясь задом, двинулся прочь.