Глава - 6. Китай - 1920-е годы
Вопрос, вроде бы, нетрудный. Обычно говорят: революция была демократической, антиимпериалистической, постепенно переводимая в социалистическую. Правильно? В общем, да. Но по-моему, здесь нужно посмотреть более пристально.
1). Поскольку буржуазия стремится разрушить феодализм и создать полноту условий для своего способа существования, революция имеет буржуазно-демократический характер. Но буржуазия не одинакова. Положение и интересы крупной и мелкой буржуазии имеют известные различия. Если крупная буржуазия, допустим, удовлетворится своей собственностью и своим положением в общебуржуазной среде, речь для неё пойдет только о свободе пользоваться этим. Мелкая же буржуазия, бедная и зависимая, желала бы ещё перераспределения богатства и положения в обществе. Следовательно, внутри того, что обозначается общим названием "буржуазно-демократическая революция", мы имеем не один, а два процесса: буржуазная демократичность крупной буржуазии и буржуазная демократичность мелкой буржуазии, - это как бы две демократические революции, отличающиеся друг от друга тем, что вторая идёт гораздо дальше первой.
2). Поскольку нация в своем большинстве стремится покончить с колониальным или полуколониальным статусом, она вступает в борьбу с империалистическими державами. Но даёт ли это основания уже назвать этот процесс антиимпериалистическим? Антиколониальным - да, а антиимпериалистическим? Очевидно, не совсем. Последующая история показала, что империализм, потеряв формальные колонии, не слабеет, а развивает неоколониалистскую систему, в которой есть лучшие и худшие места. Очевидно, действительно антиимпериалистической антиколониальная борьба становится тогда, когда борются не за желаемое место в мировой империалистической системе, а за выход из неё. То есть и здесь надо видеть в реальности два процесса: один - дающий капиталистической буржуазии этой нации сравнительно выгодное место в капиталистическом мировом механизме без нарушения общей его целостности, другой же - выводящий национальное хозяйство из этой системы, насколько это возможно, и тем самым частично разрушающий её.
3). Наконец, ведя речь о движении к социалистичности, нельзя не учитывать, что кроме классической пролетарской социалистичности, есть и движение в мелкой буржуазии, которое мечтает и ставит целью (разумеется, в конечном счете - утопической) добиться общественного равенства и процветания низов без обобществления собственности, именуя это тоже "социализмом" в своём понимании. В обществе, где мелкая буржуазия преобладает, - а тем более, преобладает в колоссальной степени, - такой "социалистический" (в кавычках) процесс проявит себя очень заметно.
Таким образом, общий революционный процесс отсталого общества в эпоху империализма представляет собой несколько процессов, которые, конечно, не идут независимо и параллельно, а находятся в смеси, в клубке, в жгуте, влияя друг на друга и в положительную, и в отрицательную сторону. У каждого такого процесса есть своя часть движущих сил и свой организационный субъективный фактор, которые тоже, более вероятно, не отделены друг от друга, а каким-то образом взаимозависимы. Следовательно, в реальности характер революции - составной, и картина партийности не описывается простой схемой: здесь - пролетариат, здесь - эксплуататоры, здесь - крестьянство.
Следовательно, за то, чтобы революция приняла именно радикально-демократический характер, именно действительный антиимпериалистический, именно ориентирующийся на пролетарскую социалистическую перспективу, - за это надо специально бороться против тех, кто стоит на стороне других процессов этой общей революции.
* * *
Когда мы говорим, что в разных однотипных революциях есть, тем не менее, своя специфика, это не означает, что специфична их сущность. Сущность происходящих в мире однотипных революций является общей для них и соответствует одним и тем же законам, которые описываются марксизмом. Специфична не сущность, а конкретное осуществление этой сущности именно здесь, в конкретных условиях конкретного общества.
Каково соотношение всех названных выше процессов, в зависимости от продвинутости каждого из них, от зрелости их движущих сил и от мощи их организаций? каковы условия для развёртывания каждого из этих процессов, зависящие от многих благоприятных или неблагоприятных факторов? какова конкретная классовая расстановка и конкретное качество этих классов? каково место каждой политической силы? какова степень их влияния на общий ход событий и друг на друга? какие ими ставятся субъективные цели и какова объективная направленность действий масс, часто несовпадающая с задуманными целями? какие выбраны способы действия и чем обусловлен их выбор? каково качество их исполнения в данных условиях? - этой конкретикой и разнятся друг от друга сходные по сущности революции разных обществ, будь то Россия, Германия, Испания или Китай.
Что можно сказать о буржуазии и пролетариате Китая начала ХХ века?
Они находились ещё на довольно низкой стадии своего развития. Отсюда - их количественная и качественная слабость, неопределённость их воззрений и организаций.
Когда европейские общества находились на такой стадии, о массовом организованном буржуазно-демократическом процессе речи ещё быть не могло. Когда приблизительно на такой же стадии находилась Россия (первая треть или первая половина ХІХ века), она имела, так сказать, "декабристско-разночинное" брожение, но для массового организованного движения, а тем более - для чёткой классовой определённости в этом движении в буржуазно-пролетарском смысле, условий ещё тоже не было.
Позже, когда в Европе буржуазность оформилась достаточно массово и определённо, началось и буржуазно-демократическое движение национального масштаба.
Понятно, что если бы Китай развивался в таких же условиях, как в своё время европейские общества, массовый организованный буржуазно-демократический процесс тоже развернулся бы в нём позже. Но начало становления китайского капитализма совпало с эпохой империализма, чего не было в европейских обществах.
Если же взять для сравнения Россию, то российское общество столкнулось с отрицательностями империалистической эпохи, будучи на стадии в целом среднего развития капитализма, а местами - даже и более высокого, чем среднего. Это повлияло на известный ход революционного процесса в России в начале ХХ века.
Понятно, что если бы китайский народ "потерпел" империализм какое-то долгое время, не поднимаясь до тех пор, пока его капитализм не разовьётся до более высокого уровня, пока империализм не создаст в Китае, - как говорил Ленин, - "много Шанхаев", пока, следовательно, китайские буржуазия и пролетариат не станут более определившимися, то в этом случае революционный процесс в Китае, очевидно, имел бы сходство с российским. Но и не таким путём пошла революционная история Китая, так как китайское общество не стало долго "терпеть" империализм.
Под воздействием отрицательностей империалистической эпохи и под влиянием уже начавшихся в системе империализма революционных процессов (особенно - Октябрьской революции) китайское общество пришло в революционное движение до того, как оно стало подобным европейскому или хотя бы российскому.
В этом главная специфика китайской революции. Революция пошла в обществе с недостаточно развитыми и определившимися буржуазией и пролетариатом и поэтому не могла пойти ни по-европейски, ни по-российски. И подходить к ней с этими шаблонами нельзя.
Из-за этой особенности какое-то первоначальное время в движущих силах этой революции не происходило полноценное отделение классовых составляющих друг от друга. Намеренное же форсирование такого отделения, искусственное расщепление движущих сил, опережающее естественный ход развития, ослабляло бы силу революции на этом этапе.
По мере развития революции, по мере вскрытия самим ходом революции различий интересов разных, бывших прежде заодно, элементов общей движущей силы (может, не столько ещё буржуазии и пролетариата, сколько просто богатеев и народного беднячества), - всё более нарастала возможность, неизбежность и необходимость такого разделения политических линий, усиливалась поляризация противоположного в них.
Итак, общенародный (общебуржуазный) характер движущих сил - на первом этапе; мелкобуржуазно-бедняцкий - на втором; переход к пролетарской гегемонии в мелкобуржуазно-бедняцком этапе и, наконец, в перспективе - третий, пролетарский, этап (может быть, даже уже после революционного завоевания власти), - таков особый, постепенный ход китайской революции. И смешивать эти этапы, конечно, нельзя.
Утверждения троцкистов, что сталинский Коминтерн заставил пролетарскую партию Китая вступить в буржуазную партию Гоминьдан и стать её несамостоятельной частью, показывают, как мне кажется, непонимание реальных условий этой революции, неучёт китайской специфики и подход к китайской революции с привычными европейскими или российскими схемами. Очевидно, берётся самое яркое, самое радикальное в европейском и российском опыте и некритически впихивается в условия другого общества, лишь бы выглядело пореволюционней.
Гоминьдан на первоначальном этапе - это, видимо, не только ещё не партия именно капиталистической буржуазии, но фактически и вообще не партия в правильном значении этого слова.
Первоначальный Гоминьдан - это просто, так сказать, объединение общенационального (общебуржуазного) интереса всех слоёв общества, выступающих против отсталости, бедности и империалистического засилья. Разделения самостоятельных линий там ещё не произошло.
Таким образом, "вхождение пролетарской партии в буржуазную" - это не соответствующая действительности формулировка. Чтобы правильно передать действительность, надо, по-видимому, выразиться так - "участие ещё зачаточной, ещё только складывающейся компартии в общенациональной авторитетной революционно-демократической организации с целью установить массовые связи и шаг за шагом добиться повышения своего влияния в общенациональном революционно-демократическом движении."
Сравним с российским опытом.
Можно ли вообразить, что большевики между Февралём и Октябрём вошли бы в кадетскую партию капиталистической буржуазии, или в мелкобуржуазную эсеровскую партию, или во Временное правительство Керенского, или же хотя бы заключили блок с меньшевиками? Нет, это немыслимо.
Но почему это немыслимо?
Потому, что в российской ситуации как кадетская и эсеровская партии, так и меньшевики уже достаточно определённо оформились на позициях, противоположных курсу, которого требовала российская революция, - и следовательно, были немыслимы не то что объединение, но даже и союз.
А вот, - скажем для примера, - Советы. Они ещё тогда не оформили свою позицию. Входящая туда живая, смешанная пролетарская и мелкобуржуазная масса ещё дёргалась, путалась, искала, ошибалась, сталкивалась. Большевики не выходили из Советов даже во время преобладания в них меньшевистской и эсеровской линии. Даже во время меньшевистско-эсеровских репрессий против большевизма они не порывали с Советами, работали в них, устанавливали через эти Советы связь с массой и добивались своего влияния.
Конечно, российские Советы и китайский Гоминьдан - это не одно и то же. Прямая аналогия неуместна. Но ситуация, по-моему, всё же подобна, если говорить о первоначальном (суньятсеновском) Гоминьдане. Разные слои общества, входившие в Гоминьдан или шедшие за ним, стояли в большей части на позициях не противоположных курсу, которого требовала китайская революция, а совпадающих с общей линией революции на первоначальном её этапе. И следовательно, очень правильно, что первоначальные, ещё не обретшие вес коммунисты находились внутри этой организации, не замкнувшись в "высоко-коммунистическом" сектанстве. И очень верно, что они (о чём умалчивает Троцкий) входили в Гоминьдан в индивидуальном порядке, а не партией, сохранив тем самым свою отдельную партийную структуру и дисциплину.
Вот почему на этой стадии и Сталин считал преждевременным параллельное создание в Китае Советов, чтобы не порождать ненужного противовеса уже существующему массовому Гоминьдану, и в то же время рекомендовал создавать крестьянские комитеты как основу для будущих Советов, поскольку их необходимость обязательно возникнет на последующих этапах.
* * *
Итак, Гоминьдан, возникший как общенациональная (общебуржуазная) организация, всё быстрее втягивал в себя представителей низовых масс китайского общества.
Если бы коммунисты приняли этот процесс за непрерывный вплоть до победы, они не достойны были бы называться коммунистами. Подлинные коммунисты, конечно, обязаны понимать, что чем радикальней революционизируется состав общенациональной организации, тем быстрее идёт в ней размежевание, тем острее нарастает конфликт интересов полярных сил.
Нет оснований утверждать, что в Коминтерне или в китайской коммунистической партии этого не понимали. Чанкайшистский переворот 1927 года явился и для Коминтерна, и для китайской компартии не неожиданностью, а закономерной реакцией именно на процесс простонародного революционизирования Гоминьдана.
Если опять применить сравнение с российскими Советами, то увидим, что подобный процесс шёл и там. И точно так же это вызвало максимально острую реакцию правых меньшевиков и эсеров, составивших коалицию с капиталистической буржуазией во Временном правительстве. В отличие от Китая, большевики разбили эту реакцию Октябрьским восстанием. Чем объяснить другой исход в китайской ситуации 20-х годов?
Троцкисты утверждают, что китайские коммунисты или вообще не видели этой опасности, усыплённые меньшевистскими теориями сталинского Коминтерна о необходимости гегемонии буржуазии в буржуазной революции, или принуждались подчиняться этой оппортунистической политике Коминтерна, в результате чего КПК оказалась бессильной перед буржуазной контрреволюцией, когда та разразилась. Такова точка зрения троцкизма. Так ли это?
(К сожалению, людям моего уровня трудно выйти к необходимым документам. Каким бы ценным материалом для правильного ответа на этот вопрос были бы конкретные инструкции Коминтерна, подробные тексты 3-го, 4-го, 5-го и 6-го съездов КПК, ряд подробных документов важной конференции КПК августа 1927 года. Но эти материалы недоступны, и приходится иметь дело только с отдалёными комментариями различных публицистов и историков, учитывая, конечно, их политическую ориентацию. Тому, кто лучше знаком с первоисточниками и критически поправит меня, буду только благодарен.)
Предположительно можно сказать, что утверждение троцкистов не может не вызвать сомнение. Если с самого начала вхождение коммунистов в Гоминьдан имело целью овладеть революционно-демократическим движением, то им должно было быть ясно с самого начала, что добиться этого без столкновения с полярной влиятельной силой невозможно.
Как совместить установку Коминтерна на завоевание гегемонии КПК в Гоминьдане с утверждением Троцкого о поощрении Коминтерном буржуазной гегемонии?
Как увязать троцкистское заявление об оставлении коммунистов бессильными с настойчивыми действиями Коминтерна по внедрению коммунистов в гоминьдановскую армию, с наличием в ней больших армейских подразделений, находящихся под влиянием коммунистов (Е Тин, Пэн Дэ-хуай, Чжоу Энь-лай, Чжу Дэ), восставших после чанкайшистского переворота в ряде городов, с указанием Коминтерна сохранять вооружение, добываемое через левую часть Гоминьдана (сыгравшее роль и в Шанхайском восстании, и в вооруженных крестьянских выступлениях 1927-1931 годов)?
Насколько можно судить по косвенным материалам, суть установок Коминтерна заключалась не в том, чтобы "пролетариату следовать за буржуазией", как пишет Троцкий, а в том, чтобы коммунисты действовали в революционно-демократической общенациональной организации не как коммунисты в чистом понятии этого слова, а как наилучшие и наиактивнейшие общенациональные революционные демократы, не выходя из рамок первоначального характера революции. Следовать - но не за правой, тяготеющей к колебаниям и компрадорству, буржуазией, - как преподносит Троцкий, - а за общенациональным (общебуржуазным) духом движения, союзничая с левой, некомпрадорской, патриотически-демократической частью Гоминьдана, опираясь на низы и стремясь к обретению главенства в этом своём качестве.
Если поставить вопрос так: почему же большевики сумели разгромить контрреволюцию, выросшую из развития процесса, открытого Февралем 1917-го, и превратить разгром в Октябрьскую революцию, а китайские коммунисты не сумели? - то наиболее правильным ответом мне представляется такой. Большевики имели к Октябрю достаточную опору в рабочей и крестьянской массе, а китайские коммунисты ещё нет. Как, - вспомним, - и большевики в июле 1917-го, когда тоже понесли жертвы и подверглись репрессиям, но противопоставить этому ещё ничего не могли.
Не зная глубоко и подробно действий той КПК, можно только предположить причины этого. Кроме понятных объективных причин, - необходимости времени для оформления такой опоры, - имелись и причины субъективные.
Известно, что специальная конференция КПК (август 1927) подвергла критике генерального секретаря Чэнь Ду-сю за проявленный правый оппортунизм. По косвенным данным (прямых, к сожалению, нет), он обвинялся в плохой работе по обеспечению связей с крестьянством - главной движущей силой китайской революции, в уступках Гоминьдану, нерешительности, неумении принимать решения в опасных ситуациях. Троцкий назвал это попыткой Коминтерна свалить свою вину на исполнителя. В 1929 году Чэнь Ду-сю, встав на позицию троцкизма и исключенный за это из партии, пишет открытое письмо, где излагает, в общем-то, троцкистский взгляд на события 1925-27 годов. Троцкий называет это письмо очень важным. Но как раз чтение этого письма помогает понять действительные недостатки Чэнь Ду-сю.
Сразу бросается в глаза, что он не понимает необходимость вхождения в Гоминьдан, не понимает замысел этой политики. Вслед за Троцким он повторяет, что это - недопустимое смешение организаций разных классов и подчинение буржуазии.
Следующий очевидный факт: он не понимает, так сказать, "гоминьдановского" мышления низов (наверное, лучше сказать - народнического) на первоначальном этапе. Гоминьдан для него - это Чан Кай-ши, Ван Цзин-вэй, Фэн Юй-сян и так далее, - то есть верхушка правых или колеблющихся в Гоминьдане, но он не видит средний и тем более низовой Гоминьдан. Неучёт нечистой ещё пролетарскости сознания китайского рабочего класса, а тем более психологии крестьянства и подход к ним "по-европейски", в манере марксизма развитой страны нарушали взаимопонимание со средней массой и тем самым тормозили организацию её движения.
Неслучайно он не понимал и правильную форму политической борьбы коммунистической партии в тех условиях - форму, народническую по внешности, но в её крайнем революционном виде, форму, позволяющую не оторваться от большинства народа и быть понятным ему.
Не уходить из Гоминьдана, поскольку там, мол, руководство правое, - а биться внутри Гоминьдана за линию народных низов, опираясь на мощь этих низов. Видно по тексту, что Чэнь Ду-сю искренне не понимал, как можно совместить революционную линию партии и невыход из Гоминьдана.
(Образно говоря, представим себе ленинскую партию во время пугачёвского движения. К месту ли были бы разговоры о диктатуре пролетариата и социалистической революции? Не в том ли заключалась бы задача ленинцев на том этапе, чтобы стать лучшими "пугачёвцами" внутри этого движения, конечно, в отношениях между собой сохраняя марксистское понимание перспективы?
Конечно, ленинская партия не могла возникнуть в то время, это - фантастический пример для лучшего понимания. Но вот, например, группы активистов, сочувствующих марксизму, где-нибудь в Африке - это для ХХ века вполне реальная вещь.)
Беда в том, что Чэнь Ду-сю, не понимая этого, тем не менее, - как он сам говорит, - следовал политике Коминтерна, послушно проводил её. Из такого "послушания", соединённого с непониманием того, как провести свою партийную работу в духе низовой гоминьдановости, действительно получилось постепенное втягивание компартии в подчинённое положение, в чём непонимающий Чэнь Ду-сю обвиняет, повторяя за Троцким, сам Коминтерн. Именно это, очевидно, и имели в виду участники конференции, квалифицируя его линию как правооппортунистическую. Отсюда, видимо, следует и основание для другого упрёка, прозвучавшего на конференции, - упрёка в том, что Чэнь Ду-сю не смог быстро перестроить борьбу в критических условиях чанкайшистского усиления, сочетая её в то же время с сохранением места в Гоминьдане.
(Всё это-предположительные рассуждения. Специалисты могут сказать и точнее, и я готов изменить мнение при знакомстве с убедительными контраргументами. Но пока это мнение кажется мне близким к правильности.)
[Очень полезна в этом смысле речь Сталина на Объединённом пленуме ЦК и ЦКК 1.08.27 (том 10)]
Разумеется, нельзя сводить дело только к недостаткам работы Чэнь Ду-сю. Неизбежная незрелость многих китайских коммунистических деятелей могла быть преодолена только долгой учёбой партии на плюсах и минусах практики. Не думаю, что и Коминтерн мог считаться исчерпывающим знатоком китайских обстоятельств, а поэтому и Коминтерн мог, более-менее верно уловив общую суть революции, допускать ошибки в частностях, что признавал и сам Сталин ["Я никогда не считал и не считаю Коминтерн безгрешным. Отдельные ошибки бывают." (август 1927)]
* * *
В свете сказанного раньше понятно, что троцкистское сравнение Гоминьдана с правительством Керенского неправильно.
Если уж сравнивать с российским опытом, то можно сказать так.
Хотя в российских Советах одно время верховодили меньшевики и правые эсеры, пристёгивая их к правительству Керенского, членами которого они состояли, но всё же Советы и правительство представляли собой разные организации. Советы и Керенский были отдельны.
В китайской же революции Гоминьдан, как массовая организация (втягивающая в себя и низы) и правительство (построенное на базе Гоминьдана) составляли на первоначальном этапе одну систему. Здесь, если говорить российскими терминами, "Советы" и "Керенский" были в одном.
В России большевики, благодаря их правильной работе и благоприятному развитию событий, овладели влиянием в Советах и низвергли внешнее по отношению к ним правительство.
В Китае же, поскольку "керенщина", если можно так выразиться, оказалась внутри общей системы, китайским коммунистам, - окажись они достаточно сильными, - предстояло бы не низвергать Гоминьдан, не уходить из него, а лишь вышибить из него чанкайшистов, овладев левым Гоминьданом. Ситуация, как видим, совсем иная.
Именно в этом направлении мыслил Сталин, давая указания китайским коммунистам. Но вот тут-то, вероятно, и сказалось вполне объяснимое незнание Сталиным подробностей китайской действительности.
После раскола Гоминьдана на чанкайшистский и нечанкайшистский Сталин советовал коммунистам продолжать ту же линию, но уже в отколовшемся, левом, Гоминьдане. Казалось бы, верно. Но Сталин не знал и, видимо, не мог знать, что внутри китайского революционного движения начинает формироваться политическая сила, заключающая в себе "народничество" гораздо большей революционной мощи, чем у левого Гоминьдана, да к тому же и совмещающая это "народничество" с марксизмом. Речь идёт о политическом течении, лидером и зачинателем которого считается Мао Цзэ-дун.
Не вводить более сильное, крепкое и передовое общедемократическое движение в менее сильное и шаткое, а наоборот - дать ему свободу самостоятельного развития и притягивания к себе всего того, что осталось действительно левым в Гоминьдане, - вот как надо было ставить вопрос.
Сталин не был неправ в принципе, имея в виду ещё сохраняющуюся на этом этапе "гоминьдановость" революции. Но он не учёл - и, видимо, не мог пока учесть, - что родилась и нарастает сила, способная выполнить эту "гоминьдановость" лучше и мощнее, чем левый Гоминьдан.
А в руководящих кадрах Коммунистической партии Китая было немало и таких, которые понимали свою коммунистичность "по-европейски", по-книжному, занимаясь преимущественно рабочим классом городов и считавшие, что "гоминьдановость" (народничество) революции - дело Гоминьдана, а их дело - лишь ориентация на чистую диктатуру пролетариата. Не поняв, таким образом, действительной задачи китайской революции, они вольно или невольно породили немало помех нарастанию маоцзэдуновской линии, критикуя её то с троцкистской, то с "книжно-европейской" позиций и апеллируя при этом к Коминтерну через его представителей в Китае.
Именно это имел в виду Мао Цзэ-дун, когда говорил, что поначалу Коминтерн несколько мешал такому повороту в китайской революции. Во время приезда Мао в СССР в 1949 году, насколько мне известно, Сталин сам затронул эту тему и признал, скажем так, неполноту правильности действий Коминтерна в период 1928-35 годов.
Но как видим, эта неправильность лежит совсем не в той области, в какой критикует Троцкий, и представляет собой лишь не совсем правильное применение общей правильной идеи.
* * *
Не будем сейчас говорить о характере китайской компартии в другие периоды ХХ века. Не будем забегать вперёд и ограничимся пока только временем 20-х - 30-х годов.
Конечно, легко понять, что китайская коммунистическая партия этого времени не могла быть и не была такой, какой была бы пролетарская партия в стране развитого капитализма. Ясно, что несмотря на одинаковость основных теоретических положений, вписанных в партийные программы под руководством одного и того же Коминтерна, компартия, скажем, Германии и компартия Китая - это очень разные вещи. Название то же, но состав, безусловно, иной.
Не знаю, каким бы выражением лучше охарактеризовать первоначальных коммунистов в подобной стране. Может быть, сказать так: революционеры именно той революции, которая разворачивается в этой стране и при этом в той или иной степени сориентированные на марксизм? Да, по-моему, слова "в той или иной степени сориентированные" вместо конкретного "марксисты" правильно выразили бы суть дела.
Компартия в Китае, как и в других подобных странах, возникла не сама, не из собственного внутреннего развития общества, а под влиянием Октябрьской революции и при намеренном побуждении к этому со стороны Коминтерна.
Марксизм вносит замечательную ясность в понимание общественных процессов, и поэтому многое в нём может быть востребовано и революционерами тех революций, которые ещё не являются непосредственно социалистическими.
Принято считать, что коммунистическая партия - это отражение интересов пролетариата. По сути это так, конечно. Но в реальных условиях отсталого общества партия, коммунистическая по названию и по тексту программы, может быть отражением интересов не именно пролетариата, а всей составной движущей силы этой, ещё не непосредственно социалистической, революции.
Несмотря на уже коммунистическую её программность, такой партии ещё предстоит доказать свой марксистский характер на деле. Чем доказать? Постоянной, неуклонной приверженностью именно к тому курсу, который через все промежуточные этапы приведёт, наконец, к подлинным социалистическим преобразованиям. Разумеется, можно считать бесспорным, что такой приверженностью в этой, коммунистической по названию, партии будет обладать лишь какая-то её часть, и многое будет зависеть от того, сумеет ли эта часть не только завоевать руководящее положение в партии, но и сохранить его на всём долгом пути.
Таким образом, правильно будет сказать, что официальное создание в 1921 году китайской компартии лишь открыло её путь к действительно пролетарской коммунистичности, - путь долгий, постепенный, очень трудный, через борьбу и зигзаги.
Хочу подчеркнуть, что речь тут идёт не о совершенствовании качества уже имеющейся пролетарскости, - это имело бы место и в любой компартии развитых стран, - а о движении к пролетарскости, что присуще только партиям отсталого общества.
В развитой стране может быть партия пролетариата, испорченного влиянием мелкой буржуазии и засорённого оппортунизмом, но всё же ведь это - партия пролетариата, хотя и нечистого, и некачественного. У такой партии не будет задачи достижения пролетарскости, так как пролетарскость уже есть. Задачей будет преодоление нечистоты и некачественности в этой пролетарскости.
В отсталом же обществе коммунистическая по названию и программе революционная партия неизбежно является слепком с реальных движущих сил именно этого, ещё не социалистического, революционного процесса и потому не может не быть поначалу партией составной, которой предстоит стать действительно пролетарской лишь в перспективе.
Это относится и к большевистской партии России, ибо и характер российской революции, и уровень российского общества обусловливали это. Но разумеется, к партии Китая это относится в ещё большей степени.
Очень хочется, чтобы эта мысль была понята. Она объясняет многие явления и в советской истории, и в истории других революций в недостаточно развитых обществах.
* * *
Троцкий издевается над выражениями "демократическая диктатура пролетариата и крестьянства", "рабоче-крестьянская партия" и тому подобное. Троцкий не вникает в реальную специфику. Ему прямо-таки вынь да положь самостоятельную пролетарскую партию, диктатуру пролетариата и социалистическую революцию, - так и только так, - а всё прочее для него означает оппортунизм. Но не так прямолинейно и просто идёт революционная история.
Держу в руках документ: заявление китайских троцкистов конца 20-х годов. Какой пламенный стиль, какая уверенность, какие громкие слова! "Не сталинская политика комбинаторства и соглашательства, а непримиримая классовая политика большевизма является линией оппозиции!" Ну, хорошо. И какова же судьба этой троцкистской организации? Выросли они в массовую партию? Нет, не выросли. Пошла за ней китайская революция? Нет, не пошла. Она пошла за другими лидерами и победила на других путях.
И тот факт, что троцкизм не добился в ХХ веке ни практического успеха, ни широкого авторитета в народных движениях не только в развитых странах, где можно сослаться на объективную нереволюционность империалистических центров, но и на периферии, где весь ХХ век бушевали революционные процессы, говорит о несоответствии его схем действительным закономерностям этих процессов.
Нет ничего удивительного, что в китайской партии 20-х - 30-х годов не было единства, даже в руководящем слое. Различные сталкивающиеся позиции в теории и практике и многочисленные перескакивания из одной неправильной крайности в противоположную были очень характерны для этого времени.
Но думаю, важно ещё раз особо сказать о той части китайских "коммунистов", которые,говоря словами Мао Цзэ-дуна, "прочли много книг, но императором не стали".
В предыдущей записи было сказано, что китайская компартия возникла не на почве развёрнутого капитализма, поскольку такой почвы ещё не было, а под влиянием победоносных революционных процессов вовне. Вот почему многие китайские коммунисты создавали своё понимание марксизма по материалам извне, - европейским и советским.
Конечно, это даёт представление об общих положениях марксизма. В России марксизм тоже был воспринят извне. Но это только начальная стадия восприятия марксизма.
Всякая теория достигает своей полноты только тогда, когда обогатится результатами своего применения в конкретной практике. А поскольку разнообразие практики бесконечно, бесконечен и путь теории к полноте. В этом смысле марксизм, как и всякая научная теория, вечно неполон.
Коммунистические революционеры должны понимать, что, заучив положения марксизма, сложившиеся до практики их революции, они усвоили неполный марксизм, причем неполный именно в той части, в которой как раз и нуждается практика их революции.
Этот неполный марксизм тоже нужен, - без знания уже наработанного не поймёшь и значение найденного нового. Но нужно помнить, что ты заучиваешь марксизм неполный, что полноту его, причём ту полноту, которая даст тебе победу, ты должен добавить сам, исходя из собственной борьбы.
Как известно, великая заслуга Ленина состояла в марксистском учёте конкретики России начала ХХ века. Мало принять коммунистические идеи из-за рубежа, нужно ещё объединить их в одно с внутренними запросами данного общества. В противном случае, образно говоря, это будет похоже на прикладывание квадратной пробки к треугольному отверстию.
Именно так меньшевики прикладывали вызубренные ими общие положения марксизма к предоктябрьской российской действительности и приходили к неправильным выводам.
Так Троцкий прикладывал те же положения к послеоктябрьской России. Таким же образом он прикладывал и октябрьский опыт России к Китаю.
Как уже говорилось, и некоторые ошибки Сталина (непринципиальные) по отношению к Китаю объясняются хорошим знанием общего принципа, но неполным знанием условий объекта.
Именно так и многие деятели китайской партии, с которыми пришлось бороться Мао Цзэ-дуну, прикладывали к китайской действительности общие положительные наработки Коминтерна.
Не всегда, правда, можно понять, схватить внутренние запросы данного общества. Когда общество ещё спит или только чуть-чуть шевелится, запросы не ясны, тем более в их многогранности. Но поскольку Китай, как и Россия в своё время, был в таких условиях, когда общество не только не спало, но бурлило всеми своими слоями и во всех аспектах, наряду с причиной существования "книжно-европейских" догматиков имелись и причины появления народных лидеров, выросших из своей национальной почвы. Естественно, неизбежна борьба между этими частями партии, и успех революции зависит от преодоления такими лидерами общего схематического догматизма в партии.
В документе, принятом на 7-м пленуме ЦК КПК в 1945 году и озаглавленном "Решения по некоторым вопросам истории КПК", об этом говорится так:
- "Характерная черта догматизма состоит в том, что его носители исходят не из реальной обстановки, а из отдельных цитат, надёрганных из книг. Вместо того чтобы с марксистско-ленинских позиций, на основе марксистско-ленинского метода всерьёз изучать политическую, военную, экономическую и культурную жизнь Китая в прошлом и настоящем, всерьёз изучать практический опыт китайской революции, делать соответствующие выводы и использовать их как руководство к действию в китайской революции, а затем на практической деятельности масс проверять правильность своих выводов, догматики действуют наоборот: отбрасывая самую суть марксизма-ленинизма, они переносят на Китай некоторые отдельные формулировки, надёрганные из марксистско-ленинской литературы, и относятся к ним как к догмам, не утруждая себя изучением того, отвечают ли эти формулировки нынешней китайской действительности. В результате совершенно неизбежен отрыв их "теорий" от практики и отрыв их руководства от масс." -
Общеизвестны роль и значение в этой борьбе Мао Цзэ-дуна. Но это уже выходит за рамки разбираемой сейчас темы и будет рассмотрено позже, когда придётся более предметно говорить о маоизме.
(mvm88mvm@mail.ru)
Свидетельство о публикации №212121401246