О крысах, сирени и беззастенчивости

Письмо в защиту Северодонецкого театра драмы и доброго имени драматурга Николая Коляды

"Это письмо предназначалось в качестве опровержения статьи "Зловонь персидской сирени" в "Любимом городе", но я переоценил, принципиальность г-жи Резинкиной. Вместо моего письма - опровержения она опубликовала свое опровержение, оставив удобные для нее цитаты из моего письма. Сожалею, что г-жа Резинкина изменила своей позиции публиковать пусть не опровержения, но хотя бы альтернативные мнения. Именно это вынудило меня опубликовать эти материалы в интернете.".
                Павел Морозов

                ЗЛОВОНЬ КАК ЖАНР
В номере от 25 июня сего года была опубликована статья С. Толок "Зловонь "Персидской сирени", посвященная премьере в Северодонецком театре драмы и (что меня немало удивило) попытке анализа творчества драматурга Николая Коляды, по пьесе которого, собственно, и был поставлен спектакль. Видимо, г-жа Толок прочла добрую половину всего массива пьес драматурга с мировым именем и знакома с монографиями, посвященными его творчеству, раз она взялась за анализ, подумал я и углубится в "Зловонь:". Однако, после прочтения статьи С. Толок мое удивление переросло в недоумение. Тот факт, что автор "Зловони:" ушел через десять минут после начала спектакля, а потом рискнул "топить" в грязи то, чего не видел, вполне, хоть и с натяжкой, но понятен: кушать хочется всем, и журналистам в том числе. А построчная плата - она и в Африке построчная. Но непонятно другое: почему, с удовольствием смакуя нищенские договорные "шесть гривен" со сбора и незаполненность зала ГДК на премьере, госпожа Толок не полюбопытствовала тем, каково вообще живется погорелому театру, три года лишенному своей сцены? Каково сегодня Северодонецкому театру побираться у несговорчивых директоров ДК, выпрашивая сцену под спектакли? Каково театру, не имеющему транспорта и средств, организовывать выезды в Рубежное и Лисичанск? Каково рядовой актрисе северодонецкого театра, получающей на руки сто пятьдесят гривен в месяц, ежемесячно платить 50 грн. за сырую "общагу", где словосочетание "горячая вода" давно перешло в разряд фантастики, и на оставшиеся 100 грн. пытаться пропитаться и одеться? Каково сейчас профессиональному режиссеру выпускать спектакль в костюмах за три рубля из секондхенда и в декорациях из обрезков старой фанеры при предполагаемой сметной стоимости предполагаемых же декораций и костюмов в полторы тысячи гривен? Чего стоило погорелому северодонецкому театру, не имеющему сцены и репетиционных помещений выдать за два года шесть премьер, мыкаясь по чужим площадкам города? Что вообще происходит со средствами, выделяемыми на ремонт театра и существуют ли они, эти средства в необходимом объеме? Это С.Толок не интересно. Зато ей кровно интересен факт неприхода массового зрителя на премьеру 21 июня, того самого зрителя, который в это время лицезрел своих чад на Выпускном балу в Ледовом дворце, и который пришел-таки в театр 22 и 27 июня и больше десяти минут овациями не отпускал со сцены актеров. Не удосужилась г-жа Толок также послушать слова искренней благодарности, которые говорили режиссеру-постановщику и актерам зрители, приходившие после премьерных спектаклей за кулисы. Но бог с ними, со зрителями (видимо, для автора "Зловони:" публика, как и пуля, - однозначно дура)!. Бог с ним, с погорелым театром, который так невзлюбила автор "Зловони:" (или тот, кто водил ее пером? - бывает и такое: заказ министра культуры, хоть ты тресни!) Но меня интересует другой момент: за что автор "Зловони:" г-жа Толок так невзлюбила автора "Персидской сирени" г-на Коляду, драматурга с мировым именем, автора, чье творчество изучается во всех театральных вузах Европы, не говоря уже о России и Украине, милого и интеллигентного человека, так любимого известными московскими режиссерами Галиной Волчек и Романном Виктюком, так обожаемого актрисой Лией Ахеджаковой, для которой и была, собственно, написана "Персидская сирень"? Драматурга, чьим именем был назван международный фестиваль в Екатеринбурге, на который съехались 18 европейских театров, поставивших в разное время пьесы Николая Коляды?

                ПЛАГИАТ КАК СПОСОБ САМОВЫРАЖЕНИЯ
Автор "Зловони:" заочно так невзлюбила Николая Коляду, что для изложения своего возмущения низменными темами драматурга, ей просто не хватило слов. Поэтому она, не долго думая, решила позаимствовать статью другого "колядоненавистника" г-на Винокурова, автора единственной пьесы "Человек в шкафу", поставленной в Котласе в 1997 году и благополучно канувшей в Лету.

Видимо, не случаен и тот факт, что всего через год в 10 номере журнала "Знамя" за подписью г-на Винокурова появился фундаментальный пасквиль на творчество современного классика Николая Коляды. Пасквиль назывался "Лирическая песнь о мышах, крысах и дебильных харях". Именно этот опус в значительно сокращенном виде читатели "Любимого города" и смогли прочесть за подписью автора "Зловони:".

Итак, скромно прикрывшись фразой "по мотивам статей и фельетонов Винокурова", С. Толок использовала чужой труд, забыв, или же постеснявшись периодически брать в кавычки чужие слова, чего даже школьники себе стараются не позволять, дабы не быть осмеянными учителями. А как же не постесняться? Ведь возьми автор "Зловони:" чужие абзацы в кавычки, то на ее долю из 167 строк статьи пришлось бы всего 46, т.е всего около 20%. Не маловато ли для того, чтобы подписаться своим именем? На мой взгляд автор "Зловони:" несколько неверно понимает смысл оборота "по мотивам". Зато давно не освежал в памяти значение слова "плагиат", что, напомню на всякий случай, означает литературное воровство, в коем и обвинил бы северодонецкую журналистку брат по перу г-н Винокуров, если бы ненароком узнал о ее милой беззастенчивости. А заодно г-н Винокуров немало бы удивился тому, как небрежно и беззастенчиво автор "Зловони:" вставили в чужие размышления о природе актерского ремесла утверждение о том, что Винокуров сказал некие слова именно о "Персидской сирени". Цитирую автора "Зловони:": "Одно слово, "Сирень" - это знакомство с изнанкой жизни, с самой темной и неприглядной ее стороной:" И цитирую для сравнения авторскую мысль Винокурова: "Именно актеры знакомы с изнанкой жизни, с самой темной и неприглядной ее стороной - но не через свои роли, а через нормальное ежедневное существование в театре: и т.д." Таких передергиваний в "Зловони:" предостаточно, в чем можно убедиться, прочитав оригинал статьи Винокурова, размещенной в интернете. В том же интернете существуют огромное количество других оценок творчества Николая Коляды, о чем читатели города имеют право знать.

                ИТАК
Александр Якупов, заслуженный деятель искусств РФ, доктор искусствоведения, о "Персидской сирени": "Старость, любовь, одиночество - наши извечные проблемы. Человек рождается - и он уже одинок, потому что - песчинка в космосе. И начинается поиск любимого, чтобы отвлечься - в том числе и от старости".
Екатерина Сальникова, театральный критик: "На мой взгляд, ненормативных выражений у Коляды не так уж много, они по-своему изящны и остроумны, образуя, скорее, часть народного фольклора, чем грубой непристойной ругани. В языке, на котором говорят герои, больше артистизма, чем вульгарности. Это стилистика человеческих реакций на свою рассыпающуюся жизнь, нелепое и безумное бытие, в котором все не так, как надо. ... Страдание любого человека достойно сострадания";
Петр Кузьменко, редактор отдела культуры еженедельника "Россия", о "Персидской сирени": "Коляда предоставил: очень хрупкий, но благодатный материал. Из диалога, словесной перепалки, из осколков и хлама воспоминаний главных персонажей, из обрывков лозунгов и песен, из рассыпанного бисера прошлых несчастий и радостей вырастают их судьбы, их боль и нереализованная нежность. Это рассказ о людях, не утративших способности слушать и понимать друг друга, о тех, в ком неистребима потребность в общении и соучастии, способных нежностью откликаться на любое проявление человеческой доброты, как на весеннее тепло откликается цветением персидская сирень".
Народная артистка России Лия Ахеджакова, сыгравшая в московской постановке "Персидской сирени": "Коляда изобрел свой язык, абсолютно адекватно выражающий наше время. Он идет от какой-то невозможной теплоты по отношению к любимому, дорогому, не разделенному со своей судьбой уродству. Это особый театр - душераздирающий, пронзительный, русский театр с невероятным уважением к тому, кто в русской литературе назывался "маленьким человеком". Но в пьесах Коляды нет ощущения, что он описывает маленьких людей, он описывает тех, кто живет рядом с ним. Более того - это и моя среда тоже... Я живу в таком же доме, среди таких же людей".
В одном из своих интервью Ахеджакова, по поводу грубой лексики в пьесах Коляды, сказала так: "Знаете, у меня есть такой текст в "Виндзорских насмешницах" Шекспира, и то, я думаю это мягко переведено, Шекспир вообще грубый автор, как и Мольер, так вот, моя шекспировская миссис Куикли так клянется: "Хотите, руки суну в огонь, а сиськи под рукомойник?".
Кстати, жаль, что г-жа Толок не удосужилась узнать, какой лексикой пользуется в своих литературных опусах автор украденной ею статьи, г-н Винокуров. Цитирую перлы из его романа "О карлике бедном": "Федор Игнатьевич сразу вспомнил, что совсем недавно к нему забегал в гости Гоголь. "Наверняка этот хитрожопый украинец украл мою бумажку!" - подумал он", - или вот еще - "Оставалась некоторая сумма, совсем небольшая, как говорится, с гулькин хрен. И вот этот хрен дальше уже делили совершенно справедливо между всеми журналистами. Но журналистам хрена было недостаточно, они нагло требовали этот хрен им повысить, жаловались, что голодают, и, словом, впадали в самые беззастенчивые гиперболы: и т.д.". Не о г-же ли Толок, впавшей в погоне за куском хлеба в беззастенчивые гиперболы, писал г-н Винокуров?

ПРАВДА О НИКОЛАЕ КОЛЯДЕ
А теперь предлагаю читателям все то, о чем г-жа Толок с умыслом или же без оного, умолчала:
С 1986 года Николаем Колядой написано 73 пьесы, 40 из которых поставлены в Германии, Англии, Франции, Италии, Испании, Щвеции, Финляндии и еще пятнадцати европейских странах;
Н.Коляда лауреат премии им. Татищева и де Геннина (2000);
В 2001 году Н.Коляда как режиссер-постановщик своих пьес участвовал в фестивале "театр без границ" (г.Магнитогорск) и получил четыре приза жюри;
Спектакль "Полонез Огинского" по пьесе Коляды с невероятным успехом прошел на Авиньенском фестивале и затем в полугодичном турне был показан европейской публике от Парижа до Женевы;
Европейские театральные критики считают, что Николай Коляда создал на Урале нечто уникальное в мировой театральной практике - целую школу драматургии. В этом году во Франции, в Руане, пройдёт фестиваль, посвящённый русскому театру, в том числе "Школе Коляды".
На фестивале будут прочитаны пьесы учеников Николая Коляды - Олега Богаева (лауреат литературной премии "Анти-Букер" за пьесу "Народная почта") и Василия Сигарева (лауреата премии Великобритании Evening Standard Theatre Award (30 тысяч фунтов стерлингов) за пьесу "Пластилин". За всю историю премии это второй россиянин после Юрия Любимова);
В декабре 2002 году к 45-летию драматурга издана книга пьес Николая Коляды под названием "Кармен жива". А весной 2003 года эта книга, в которой опубликована так ненавидимая г-жой Толок "Персидская сирень", получила Бажовскую литературную премию;
В феврале этого года "Персидской сирени" в постановке Коляды рукоплескал Челябинский театральный фестиваль "Камерата-Транзит";
Сейчас только в московском "Современнике" идут три пьесы Коляды. (Замечу, что в афише этого театра все остальные драматурги, в том числе и классики, представлены всего одной пьесой. - П.М.).
Так как на счет утверждения, украденного г-жой Толок из статьи г-на Винокурова от 1998 года, что скорый конец драматургии Коляды неминуем?

                НА ЗАКУСКУ
Вот каким языком пишет о Коляде и "Сирени:" газета "Известия" от 25 ноября 2002 года: "Написанная для Ахеджаковой "Персидская сирень" уже объездила много стран и дала имя новым духам московской фабрики парфума "Новая заря". История типичных российских неудачников волнует до слез своей непричесанной подлинностью и драматизмом. "Персидская сирень" - маленькая поэма о наших гражданах, созданная российским самородком, умеющим очеловечивать среду, согревать повседневность любовью. Его мир - уходящие типы уходящей России. Ее канавы и абсурд, нелепости и тихие человеческие драмы нашли своего поэта, разглядевшего сокровенное в соре жизни, и документалиста, не знающего фальши". Не правда ли, это мнение весьма отличается от совместного мнения г-жи Толок и г-на Винокурова?

И, наконец, дадим слово самому драматургу Коляде, оклеветанному с чужого голоса г-жой Толок: "Знаете, придурков и подлецов на свете очень много, но мама моя всегда повторяет: "Хороших людей, сынок, на белом свете все равно больше". Я тоже так думаю".
А как думаете вы, уважаемые господа читатели?

               P.S. Г-жа Толок, Северодонецкий театр прекрасно понял подтекст Ваших слов, вставленных в размышления г-на Винокурова, до сих пор не подозревающего, что где-то существует город Северодонецк. Цитирую Вас: "Главное, чтоб театр с таким репертуаром не умер. В Северодонецке неизвестно, но вообще, конечно, не умрет". Отвечаю на Ваши сомнения г-жа Толок: "Театр в Северодонецке если и умрет, то только благодаря Вам и иже с Вами, но никак уж не от скудости репертуара".

Павел Морозов,
член Союза театральных деятелей Украины,