Прости меня

Черная селика пылилась, припаркованной у девятиэтажного дома. Всего несколько окон были озарены теплым домашним светом, остальные зияли черными провалами в темной громаде старого дома.
Внезапно распахнулась входная дверь, звонко ударившись об ограничитель. Наружу выскочил молодой человек. Темные волосы, лихорадочный блеск глаз, черная майка без рукавов и джинсы.
С расстояния он щелкнул брелком сигнализации. Селика проснулась и сразу заурчала, с грозным прищуром уставившись на дорогу. Яркий свет ксенона рассекал ночную мглу двумя белыми пятнами на дороге. Он нажал еще раз, и селика призывно моргнула, словно здороваясь с хозяином.
Парень потянул за ручку двери сначала вбок, а затем вверх. Дверь задралась, пропуская его внутрь. Изнутри все светилось рыжим цветом – и панель приборов, и настроенная магнитола, и перешитый кожаный салон.
Молодой человек сел за руль, привычно откинувшись на полулежащее водительское кресло. Он любил автомобиль, селика отвечала ему тем же. Она никогда не подводила его. И сейчас, работая на повышенных тонах, она как бы спрашивала его: «Что случилось?»
- Не сейчас. Пока не сейчас, - прошептал парень, любовно поглаживая руль. И словно по волшебству обороты двигателя упали – хозяин не хочет отвечать, зачем допытываться. Захочет - расскажет.
Было душно, даже дышать было тяжело. Рука привычно нащупала кнопку кондиционера и нажала. Через несколько секунд в салон пошел прохладный воздух.
Молодой человек схватил пачку сигарет, открыл и вытянул из синей пачки парламента одну папиросу. Он отправил ее в рот, посмотрел на полупустую пачку, со злостью скомкал ее и швырнул на пол.
В кармане джинс лежала зажигалка, он достал ее и чиркнул колесиком. Искры выбились, но огня не было. Еще одна попытка ничего не дала, и зажигалка полетела туда же куда и смятая пачка.
Одно нажатие пальцем и прикуриватель вдавился внутрь. Взгляд был обращен в пустоту. Мысли витали где-то далеко. Что заставило его вынырнуть в ночь? Что случилось? На лице играли желваки.
Щелчок выстрелившего прикуривателя заставил очнуться. Красные спиральки переливались и завораживали своей красотой. Сигарета задымилась, терпкий запах наполнил салон.
Музыка еле слышно лилась из динамиков, какой-то тяжелый рок. Парень прибавил громкости. Слова песни, децибелы музыки бились о стекла и заставляли их дрожать. Дрожать от предвкушения…
Он нажал на педаль газа и двигатель взревел. Красная стрелка тахометра подскочила до красной отметки и перескочила ее. Руль до упора влево, сцепление, задняя передача, газ. Селика рванулась назад как ужаленная. Тормоз. Скрип колодок. Резкие удары по ноге АБС. Руль прямо, первая передача, газ. Ночные просторы ждут.
Селика влетела в ночь на полной скорости. Спортивный автомобиль. Обтекаемый кузов. И скорость. Они нераздельны. На таком автомобиле нельзя ездить шестьдесят километров в час. Он просит, он умоляет нажать на газ и уйти в отрыв, чтобы все встречные колымаги застыли на месте, пропуская его вперед. Чтобы его провожали восхищенным взглядом, полным зависти. Чтобы играть с ветром наперегонки.
Если ты садишься за его руль, будь готов к этому. Потому что ты не заметишь, как стрелка спидометра упрется в безликую надпись сто двадцать миль в час. Главное не проиграть эту схватку с автомобилем. Ты должен постоянно держать его под контролем.
Сбоку кто-то моргнул и просигналил. Быстрый взгляд в зеркало. Привычный хищный взгляд еще одной селики. Здороваться не хотелось, но корпоративный дух…Кнопка аварийки. Двойное моргание, и аварийка отключается. Та селика осталась где-то позади.
Спереди съезд на МКАД, и длинная ночная трасса. Без пробок. Без светофоров. Только длинная изогнутая асфальтовая кривая. Только она и ты.
Ты можешь, не боясь, выжить все, что только можешь, все силы, дремлющие под капотом, без боязни, что через секунду придется бить со всей дури по тормозам и перестраиваться вбок.
Спереди зазевалась какая-то хонда. Поворотник вниз, руль влево, сцепление, вторая передача, газ. Резко руль вправо, сцепление, третья, газ. Сзади остаются черные следы шин и визг резины. Ты свободен.
Скорость дурманит. Наркотики? Зачем? Есть гораздо более будоражащая и опасная смесь. Не запутайся только в трех педалях. Автомату здесь не место.
Ледяной воздух обжигает, влетая сквозь чуть опущенные стекла двери. Над головой звездное небо. Жизнь замерла вокруг. Живой один лишь ты.
Бурлит ярость, бьет изнутри злость. Селика чувствует, как он сжал ее руль до боли в руках, костяшки пальцев побелели. Он не хочет отпускать педаль газа. Ему плохо. Верная подруга переживает, она воет, она кричит, она спрашивает: «Что с тобой?»
- Ничего, ничего, - шепчет он в ответ. – Все отлично! – Он не хочет говорить, он не хочет признаться.
Сложно читать чужие мысли, почти невозможно. Лишь изредка есть возможность догадаться. По глазам. Кто-то сказал: «Глаза – зеркало души». Он был прав. У него пустые глаза. Пустая душа. Они мертвы. Нет смысла жить дальше. Он устал, он не хочет, ему просто незачем…
Две полосы МКАДа перегорожены бетонными блоками. Идет реконструкция. Селика летит прямо на них. Она наезжает на яму. Треск. Фары гаснут. Ей страшно, она не хочет смотреть в глаза своей смерти. А он уже мертв. То, что сгусток мышц толкает кровь, еще ни о чем не говорит.
Удар сплющивает перед, взрыв. Похоронная ладья моментально выгорает.
Свет мигалок многочисленных машин, мешок для трупа, протоколы, замеры. Все кончено. Все позади. Он окончательно свободен.
Осталось всего ничего, сущая мелочь – слезы жены и матери, вмиг постаревший отец, погрустневшие лица друзей при воспоминаниях о нем, свежая могила и улыбка с фотокарточки на кресте.
Он любил жизнь, но он устал.

Догоревшая сигарета больно ужалила пальцы. Картинка рассыпалась на осколки. Он сидел в машине, припаркованной рядом с домом. Одно окно первого этажа добро, по теплому смотрело на него.
Рядом валялась исковерканная пачка сигарет. Он открыл бардачок и достал еще одну. Распечатал и закурил. Тонкая струйка дыма поднималась вверх и улетала прочь сквозь открытый люк. Прошло полчаса, а он все вот так сидел и курил одну за другой.
Он был зол, он ненавидел и ничего не мог с собой поделать. Селика не торопила его, сегодня она может просто и постоять рядом с домом. Не обязательно куда-то ехать. Ее хозяину нужно было подумать. Лишь изредка она фыркала, но скорее так, для порядка. Просто стоять было немного обидно.
А дома в одиночестве сидела его жена и плакала. Он сделал ей больно. Очень больно и из-за этого злился на себя. Сейчас он ненавидел себя и был готов убить…себя, чтобы не причинять больше ей боль.
Ему проще было сидеть в своем любимом автомобиле, чем смотреть, как она плачет, чувствуя, как его сердце разрывается на части. Самый простой путь – уйти прочь.
Он докурил сигарету, запихнул оставшийся бычок в пепельницу, уже явно переполненную и потянулся к рукоятке передач. Да проще всего просто уйти…
- Не сегодня, не сейчас, - он бережно погладил руль, собираясь с духом, повернул ключ в замке зажигания и вынул его. – Никогда.
Он не привык сдаваться. Ламбо-дверь пошла наверх. Липкая теплая летняя ночь впустила его в свои объятья. На прощание селика радостно моргнула и заснула. Одна дверь, вторая. Он топтался на пороге, не решаясь открыть свою дверь, ведь тогда обратного пути не будет. Затем все же вздохнул и открыл.
Там стояла она. Красивый грустный ангел с опущенными заплаканными глазами. Так было лучше, он все равно не смог бы ей посмотреть в них.
- Прости меня, - еле слышно прошептал он. И тишина, только всхлипывания и звук падающих на пол слез.
Он боялся прикоснуться к ней, боялся сделать ей еще больше неприятно, боялся, что его прогонят. А она не знала что делать. Ей хотелось, чтобы ее пожалели, чтобы ее обняли, но она ненавидела его. Так они и стояли друг напротив друга, без слов. В тишине. Ждали…ждали, что кто-нибудь сделает шаг навстречу.
Уйти проще всего…