Енисейск величавый

                ЕНИСЕЙСК ВЕЛИЧАВЫЙ
               
        Если ты идёшь на теплоходе – издалека увидишь золотые головы старинных куполов, зазывно полыхающих на солнце. Увидишь и невольно улыбнёшься, как будто наконец-то – через годы и через расстояния – встретил дорогого человека. Редкое сердце не вздрогнет от радости, редкая душа не посветлеет, когда перед взором откроется великолепный, величавый Енисейск – город самобытный, неповторимый, грустно заглядевшийся в текучее зеркало громадной реки; город, осененный дыханием тайги; город, крепко стоявший когда-то на золоте, перед которым даже Клондайк бледнел, как бедный родственник.
        Сколько раз довелось мне бывать в Енисейске, на сто рядов смотрел кругом – и не насмотрелся. Архитектура тут  изумительна. В деревянных украшениях домов – как будто в шкатулках – спрятаны сказки, легенды, предания. Старинная резьба на избах – «глухая» стамесочная, объемно-рельефная, пропильная и накладная – как будто филигранная резьба не по деревянной сердцевине, а по сердцу, которое кровью обливается от горячей любви и несказанной печали.
       Не насмотреться на всё это и не наслушаться  патриархальной здешней тишины, покоя, лишь изредка нарушаемого перезвоном колоколов, отдалённым криком петуха и мелодичным поскрипом телеги.
        Стою на берегу и думаю, что если, к примеру, Сибирь – это песня, то Енисейск – многократно, чудно повторённый светлый и зазвонистый  припев. А ещё я думаю о том, как это хорошо, как это здорово – жить на великой и вольной реке,  и  вдвойне хорошо, если эта река – Енисей. Тут можно часами смотреть, созерцать в забытье, в отрешенности, в мечтательном полёте фантазии – созерцать восходы и закаты, буйно  разметавшиеся в полнеба, отдающие свой жар покосным травам за рекой, душистым ягодам в тайге. Тут можно всей душою научиться верить, молиться и любить. Тут можно пристраститься к рыбалке и охоте и жить на природе с первых весенних деньков до золотого осеннего дня, опушенного сизым туманом, словно бы крадущим острова и старицы. Тут можно пристраститься  караулить сладкие минуты ледостава, который почему-то не укараулишь; вчера ещё «сало» под вечер густо текло по реке, шуршало и что-то шептало, налипая на берега, на ветки, склонённые в воду. А  утром выйдешь – ох, мама родная! – опять проспал. Замер мощный Енисей. Стоит, как заколдованный, горит под солнцем, полыхает белыми огромными полями, напоминающими о  сказочном Беловодье.
       Вот эта мысль – о сказочном, волшебном  Беловодье – тут возникает неоднократно, и не случайно.  Енисейск, в те поры почитавшийся духовной столицей Сибири, пережил такую  бурную судьбину, такую лихую  молодость, что всё это теперь – издалека – воспринимается как легенда и сказка о молочных реках и кисельных берегах. 
         В пору своего фартового цветения  кого только не видел Енисейск; золотопромышленники, купцы, авантюристы причаливали к этим берегам; декабристы поневоле «отметились» на этой суровой, но прекрасной земле. Уникальный Обь-Енисейский канал – до постройки железной дороги – проломил, прорезал дремучую тайгу, соединяя две огромные голубые артерии.  Православная вера золотыми куполами осеняла эти берега, как, может быть, не осеняла никакие другие – великое множество храмов красовалось по городу. И звоны, звоны, звоны плыли по округе, многократно умножаясь, перекликаясь за рекой, за островами и в тайге – только глухой не слышал да не крестился на малиновый здешний трезвон.
        И вся эта бурная, богатая жизнь, безусловно, не могла не сказаться на облике города. Куда ни посмотришь сегодня  – красота деревянная, каменная так и манит подойти поближе, ласкает взор и душу услаждает. Хотя красота эта древняя, к сожалению, основательно уже порушена, гнилью поточена, изъедена ржой. И только остатки былой красоты и былого величия – время, застывшее в камне и дереве – мы сегодня видим  там и тут в старинном Енисейске. Тени прекрасного прошлого – светлые тени и образы незаурядных людей, прославивших Енисейск, чудом каким-то ещё живут  в этом чудном местечке.
        Бродя по лабиринтам старины, я снова и снова задержусь возле какого-нибудь импозантного здания, к стене которого прикреплена   чугунная доска, говорящая  о том, что эта школа  построена в 19 веке на пожертвования енисейских купцов, и что в 1913 году здесь выступал Фритьоф Нансен. И другая «говорящая доска» будет подзывать меня к себе. И вновь я окажусь на территории Троицкой церкви, построенной в 18 веке. Затем перейду на землю Богоявленского собора, бывшего Кафедрального.
      Зачем же я кружусь как белка в колесе?
      Что меня держит здесь?
      А держит меня здесь – любовь и страх.
      Я боюсь того, что в будущий приезд – неизвестно когда он случится – в живых не останется того или другого старинного дома, подворья, часовни. Ведь если честно говорить, то старина здесь не живёт, а доживает свой горестный век.
        После постройки транссибирской магистрали Енисейск остался в стороне от главной дороги жизни и начал год за годом бледнеть, ветшать. Отец наших сибирских городов – молодой, красивый, пышущий здоровьем как физическим, так и духовным – Енисейск в настоящее время всё больше и больше напоминает древнего, мудрого старца, забытого детьми, оставленного доживать  свой век в дремучей сибирской глухомани.
        Всякая жизнь начинается светлою песней за здравие, а кончается щемящей песней за упокой. И не хотелось бы думать об этом, но такова печальная реальность. Она вдвойне печальна ещё и потому, что рядом с Енисейском есть фантастически богатая земля – Олимпиадинское месторождение золота. И если бы оттуда хоть какой-то золотник попадал в закрома Енисейска – был бы тогда  другой разговор. И надежда была бы тогда. Надежда на то, что если ты идёшь на теплоходе или едешь по тракту – издалека ты обязательно увидишь золото старинных куполов, зазывно полыхающих на солнце. Увидишь и невольно улыбнёшься, как будто наконец-то – через годы и через расстояния – встретил дорогого сердцу человека.


                ПЕРЕЗВОНЫ