ПУТЬ К МОРЮ

Она осталась одна… Кругом – серые развалины… Пошел мелкий дождь, смывая с нее многодневную бетонную пыль…На крышах залегли снайперы… То и дело раздавались резкие щелчки, как будто кто-то невидимый бутылка за бутылкой открывал шампанское… Хуже того, иногда эти щелчки сопровождались криками агонии и стонами раненных… Жизнь в городе словно замерла: магазины давно уже не работали, в воздухе висел густой смрад прорванной канализации, разлагающихся трупов, пороха и еще один еле уловимый, но страшный запах – запах искореженного металла и пластиковой взрывчатки… Каждый божий день в городе на воздух взлетали целые кварталы, не говоря уже о бесчисленных машинах со смертниками… Все подземелье было изрыто кротовыми норами, по которым тайно доставлялась контрабанда, текли невидимые реки всевозможного оружия, начиная от винтовок и заканчивая тяжелыми минометами и авиационными бомбами… Она осталась без дома… Две недели назад его сравняло с землей при дальнем арт-обстреле противника…
Сейчас она осторожно пробиралась вдоль стены. В горле у нее было так сухо, будто в него вложили огромный рулон наждачной бумаги… Язык распух и почти намертво прилип к гортани. Вот уже два дня она безуспешно пыталась отыскать хоть что-нибудь съестное – хоть несколько крошек оброненного кем-то хлеба… Она бы не побрезговала даже гнилой апельсиновой кожурой, даже изъеденными крысами картофельными очистками. Она уже давно не надеялась найти нормальную, чистую воду и пила где придется: из мутных, почти пересохших луж, их ржавых ручейков, струящихся по стенам зданий, в которых по тем или иным причинам прорвало трубы.
Вокруг вдруг стало непривычно тихо… Ни выстрелов, ни криков, ни стонов… Внезапно совсем рядом, в мусорном контейнере, кто-то запищал, задвигался…
Крыса, подумала она… Но нет, писк становился все громче и она с ужасом осознала, что это плачет ребенок, совсем еще маленький… У нее самой еще не было детей, но она воспитывалась в большой семье и ей часто приходилось присматривать за младшими братьями и сестрами…
Она, изнывая от усталости, подошла к баку… Ребенок весь, с головой был засыпан мусором: битыми кусками штукатурки, крысиным пометом, окровавленными газетами… Преодолевая брезгливость, она с третьей попытки сумела нащупать что-то мокрое, теплое, скользкое… Она из последних сил потянула «это» на себя… Ребенок был абсолютно гол, с остатками перегрызенной зубами пуповины. Новорожденный…
И тут начался ад. Прямо их соседнего, полуразрушенного дверного проема вывалился огромный, весь покрытый коркой грязи и крови солдат… Один глаз у него вытек, в руке был огромный, зазубренный нож… И, что хуже всего, он был мертвецки пьян….
Бежать она не могла… Она заползла в узкую дыру – след от артиллерийского снаряда и с бешено колотящимся сердцем стала ждать продолжения ожившего «фильма ужасов». Солдат с ревом бросился к ней… Он был настолько огромен, что не мог втиснуться в дыру даже боком… Не будь он пьян, он бы просто бросил в нее нож, подумала она.
Идиотская улыбка блуждала на лице солдата… Он расстегнул ширинку и стал мочится на нее... Ее захлестнула волна отвращения… Она уже хотела, вопреки здравому смыслу, броситься на солдата, но тут неожиданно пришло спасение…
Раздался «хлопок» снайперского ружья и череп солдата разлетелся, как перезревший арбуз, рухнувший на бетонный пол…
Она зарыдала и, не помня себя, бросилась бежать… Она бежала через весь город, рядом творилось что-то страшное… Она успокоилась, только поняв, что город давно уже остался позади, что она – где-то в сельской местности и что уже сумерки…
И все это время она инстинктивно прижимала к себе тщедушное тело ребенка, а ребенок молчал…
Она села на траву и заплакала… И тут ребенок зашевелился и стал сморщенными, старческими пальцами хватать ее за одежду… Она поняла, что ребенок проголодался… Чем же его накормить? Ему нужно молоко… Где же она возьмет молоко? И она снова заплакала…
Вокруг не было ничего – ни домов, ни дорог… Только холмы и река… Изнемогая от боли в стертых подошвах ног, она спустилась к реке и окунула ребенка в прохладную воду, пытаясь смыть с него нечистоты…
Ребенок сопротивлялся, но слабо, едва заметно. Было понятно, что он не ел и не пил несколько дней и был на грани смерти. Наконец, ребенка удалось отмыть… Она немного поднялась вверх по течению и стала жадно пить, одновременно пытаясь напоить и ребенка.
Попив, она в изнеможении легла на поросший травой берег, прижимая ребенка к груди… Ребенок заплакал и она поняла, что нужно раздобыть хоть какой-нибудь пищи… Она осмотрелась и метрах в ста увидела одиноко растущее дерево… А вдруг? – подумала она…
Дерево было старым, больным, но на нем еще виднелись два полу-засохших плода инжира… Она сбила их палкой и стала пережевывать в мелкую кашицу и вкладывать получившееся «пюре» в беззубый мокрый рот младенца… Младенец сначала сопротивлялся но потом стал глотать и успокоился…
Что же мне с тобой делать? – думала она, разглядывая скрюченное, розовое тельце… Она уже было оторвала лоскут своей одежды, чтобы запеленать ребенка, как вдруг заметила, что у него в ухе что-то есть…
Что-то белое… Бумага? Она сорвала с дерева веточку, сгрызла с нее кору и попыталась подцепить бумажку… Наконец, с третьей попытки это удалось… Бумажка превратилась в почти сплошной  мокрый ком, но все же она его расправила и увидела темную арабскую вязь:
«Если Вы читаете эту записку, следуйте нашей инструкции: привезите ребенка по адресу…. Чего бы Вам это ни стоило…. Вы будете щедро вознаграждены!»
Она знала, где находится это место… До него два дня пути… А в ее состоянии, без пищи, почти без воды – целая неделя…
Но она тронулась в путь… Она шла и шла… Ребенок как будто стал с ней единым целым, почти не плакал, словно бы даже окреп…
И вот она пришла…
Перед ней был дворец… Покинутый дворец… Огромный дом из которого убегали в спешке… В огромной стене, когда-то его защищавшей, зияли бреши, размером с танк… Всюду были разбросаны предметы интерьера: искрошенные пулями стулья, выпотрошенные подушки, искромсанные диваны, битая посуда…
Она подошла и села на ступени… Слез больше не было… Была только глухая горечь и, как ни странно – надежда… Она вошла в огромные зал и увидела, что на полу лежит разорванный, окровавленный бумажник… В нем еще оставалась пара мелких купюр…
Она вынула их, положила за пазуху… Сорвала с окна штору и запеленав ребенка пошла в сторону моря…
      14 ноября 2012 года; 17:30