Петля Нестерова... в морском исполнении

   Свирепый ураганный ветер и злобные студёные волны Северного моря неистово терзали арктический рудовоз «Анадырь». Пытаясь доказать, что человек сильнее стихии, штурмана меняли курс, судно следовало галсами, избегая изматывающей бортовой качки. У главного дизеля в машинном отделении, словно вокруг живого существа, суетились механики и мотористы:
   - Не подведи, родимый! Ещё сутки  -  и спрячемся в Датских проливах!

   Под стать пакостной погоде было и настроение старшего механика Льва Саврасова. К концу рейса стало ясно: на одном судне и под одним небом Северной Атлантики не ужиться ему с капитаном Ананием Дардыкиным. Бывалые моряки, однако, антиподы по характеру, они резко отличались и внешне. Небольшого роста, худощавый Саврасов и огромный морской человек, капитан Дардыкин.  Ананий Андреевич славился на флоте огромным животом и непомерным аппетитом. При ходьбе он покачивался словно, перекормленная утка, а разговаривая, пыхтел, как маневровый паровоз.
 
   - Какой-то он у нас неухоженный, брюки на коленях топорщатся пузырями, форма  мятая, как будто спал в ней, никогда не раздеваясь! - рассуждали на камбузе судовые девчонки.
   - Наташка, а кто у нас буфетчица и носит кофе в каюту капитана? Предложила бы Ананию Андреевичу свои услуги: брюки погладить, пятна на куртке почистить, массаж живота сделать... -  усмехалась повариха  Светлана.
   - Увы, никаких встречных намёков! Ему главное - шницель или  котлету, да  чтобы  побольше и с добавкой! - отбивалась буфетчица.

   Будучи на острове Свободы, Ананий Андреевич обращался к девушкам  с просьбой пошить трусы для купания. Подобного размера не нашлось в отечественной торговой сети! Капитан намеревался посетить пляж, чтобы обмакнуть могучее северное тело в тёплом Карибском море. Девушки рассказывали, что затратили на изделие почти весь судовой запас плотной ткани, предназначавшейся на шторы для иллюминаторов.
   - В купальных трусах Анания Андреевича может свободно разместиться весь обслуживающий персонал, в лице трёх девчонок! – шутила Наташка.
   - Не справится ему с нами,  тяжеловат капитан для физических упражнений! -  уверяла  матрос-дневальная Нина.

   Капитан Дардыкин редко посещал кают-компанию с целью принятия пищи.  Да, флотскую привилегию питаться в каюте имел лишь капитан, но редко кто из коллег ей пользовался. Обедать в кают-компании - незыблемая традиция  для командиров всех флотов мира! Ибо это не просто приём пищи, а ритуальное общение: с новостями, шутками и неповторимым морским юмором. Тем не менее, Ананий Андреевич предпочитал обедать в одиночестве. А откармливал капитана в его каюте молодой  повар Анатолий Рудковский. На верхнюю палубу он поднимался по трапам с огромным подносом, откуда излучали аппетитный запах воскресная солянка и тройные порции мяса  с овощным гарниром.

   Ананий Андреевич, конечно, стеснялся своих болезненных привычек, стараясь их не афишировать. Но что можно скрыть в замкнутом судовом пространстве? Капитанские рецидивы проявлялись в самых неожиданных местах. Однажды радист Игорь Арефьев «застукал» Дардыкина в затемнённой кают-компании, где отдыхал в ожидании сеанса радиосвязи. Спустившийся с ходового мостика капитан с трудом протиснулся  через двери буфета. Нащупав в темноте чайник с компотом, он приложился к носику и вылил в свой безразмерный желудок сладкий продукт, предназначавшийся экипажу. Не забыл ветеран торгового флота  и о ягодках, что остались на дне. Сопя, он осторожно выбрал их мельхиоровой ложкой. «Ну и троглодит!» - мелькнуло в голове радиоспециалиста. Съёжившись в кресле, Игорь боялся, как бы капитан не зарулил в кают-компанию и не засёк невольного свидетеля. Однако всё обошлось…

   По окончании кубинского рейса и приходом судна в Ленинград, вспыльчивый по характеру  стармех уже не мог спокойно разговаривать с капитаном.  В приватной беседе с электромехаником Сопелкиным  Лев Николаевич откровенно признался:
   - Нервы мои на пределе, надо что-то придумать, чтобы расстаться с этим бегемотом в морской форме!
Впрочем,  антипатия старших командиров была взаимной. И Дардыкин с его грубоватыми манерами, с удовольствием расстался бы со стармехом, но вот с поводом  получалась заминка.

   Решить затянувшуюся проблему Лев Николаевич надумал с помощью…   повышенного кровяного давления. Стармех надеялся, что принятая на стоянке в Питере  хорошая доза спиртного и плотный обед создадут эффект гипертонического криза. В свою очередь, эскулапы бассейновой поликлиники, куда он обратится,  запретят ему выход в рейс. Тем более, что у Саврасова  уже случались проблемы с давлением на медкомиссии. И тогда механик помашет ручкой пузатому капитану с причала! Если бы только знал Лев Николаевич, чем обернётся его мудрёная затея?!

   Вскоре рудовоз бросил якоря на внутреннем рейде Ленинградского морского торгового порта  в ожидании свободного причала. Общение экипажа с внешним миром происходило с помощью рейдового катера «Компас».

   Исполнить задуманное стармех намеревался в питерском ресторане «Нева». Да здравствуют алкоголь и холестерин!
   - Триста граммов коньяку «Белый аист», любезный! Пока…
   - Что будем кушать? -  отозвался официант, оценивая опытным взглядом клиента. Он мог предложить моряку и некоторые услуги, не зафиксированные в меню. Но у Льва Николаевича на этот вечер совсем иные задачи.
   - Жареного поросёнка, шашлык по-карски, мозги, жаренные в сухарях, баклажаны, фаршированные овощами, сливочный пломбир с ананасом и кофе-гляссе…

   Что и говорить, обед в «Неве» получился на славу! Но при возвращении весёлой компании на рейдовом катере, случился форс-мажор. Его свидетелями стали судовая вахта  и…  капитан Дардыкин. Они с любопытством  наблюдали «десантирование» подгулявших членов экипажа. И ведь не ошиблись в ожидании «представления»! Как только катер уткнулся в правый борт рудовоза, Лев Николаевич молодецки сиганул с катера на планшир фальшборта рудовоза, но…  промахнулся.

   Кульбит механика оказался весьма неудачным. Совершив пике,  он врезался головой в палубу судна и потерял сознание. Финал прыжка был настолько неожиданным, что очевидцы происшедшего поначалу оторопели, и лишь затем оказали стармеху посильную помощь. Несмотря на трагико-комическую ситуацию, старпом Есионов восторженно пояснил морякам:
   - Отныне торговый флот не уступает авиации по части выполнения фигур высшего пилотажа! Если там существует знаменитая «петля Нестерова», то мы стали свидетелями рождения нашей, флотской…  «петли Саврасова»!

   В результате неудачного прыжка, стармех отделался  только  внушительной шишкой на лбу. А вот с повышенным давлением вышла осечка. Врачи бассейновой поликлиники Питера, обследовав стармеха, доложили:
   - Давление у вас, Лев Николаевич, с учётом возраста, в пределах нормы!

   Однако выполненная в нетрезвом состоянии «петля Саврасова» явилась «подарком» для Анания Андреевича. Вот он, желанный повод  для решения вопроса «хирургически»!  В прикрепительном талоне рабочего диплома Саврасова появились сразу две штрафные дырки от карающего удара капитанского компостера. Это позволило Дардыкину списать оппозиционера в порту приписки, как нарушившего дисциплинарный Устав Морского Флота.

   Но радость Анания Андреевича по случаю избавления от стармеха оказалась преждевременной. Ежегодная медкомиссия в Мурманске, за подписью главврача, запретила Дардыкину выход в море. По причине всё того же, повышенного кровяного давления и сердечной аритмии! Врачи бассейновой поликлиники настоятельно рекомендовали судоводителю сбросить вес и соблюдать диету. Супруга капитана, кстати, стройная и даже изящная женщина, не испытывала радости от списания мужа на берег. Это никак не входило в её планы, потому обещала сделать из Анания…   Аполлона и вернуть его после отпуска на флот.

   Таким образом, судно лишилось одновременно  капитана и стармеха. Увы, не справилось морское начальство с проявлением эмоций и человеческой слабости. Как тут не вспомнить моряка и писателя Джозефа Конрада, который рассуждал о море, как о зеркале души. И когда оно высвечивало: кто чего стоит?! В своих произведениях писатель говорил о людях морской профессии, влюблённых в свой труд, чуждых стяжательству и чутких к зову товарищеской солидарности. К сожалению, в жизни не всегда складывалось, как в книгах о морской романтике Джозефа Конрада.