Черный Жемчуг Боли

Цена за Желаемое (предыдущая глава) http://www.proza.ru/2012/12/11/699

                ДГ13 Черный Жемчуг Боли

                Мне снится, что я бегу по гулким коридорам тюрьмы, распахивая двери, и оглядывая камеры. Повсюду к решеткам привязаны черные ленты, взлетающие от сквозника всякий раз, когда я врываюсь внутрь. Почему-то не могу вспомнить, кого ищу, и думаю, что узнаю его, как только найду. Но все камеры пусты.
                Распахнув дверь очередной, я вижу окно под потолком. В него влетает ветер, и на пол падает что-то, блеснувшее изумительно яркой вспышкой. Я поднимаю это с пола, и узнаю оберег Дотристиара - серебряный желудь с четырьмя листками - два с одной стороны, и два - с другой – символ прекрасного тирского бога Инсерана, двух его жен, и двух мужей. Украшение жжет руку неведомым, враждебным холодом...
                Утром мы выходим с постоялого двора под серым небом, на котором застыли плотные, но узорные облака. Я знаю, куда идти. Прохожие указывают, в какую сторону городская тюрьма.
                Здание тюрьмы - большое и массивное, из темно-коричневого камня, который, кажется, поглощает все звуки, идущие изнутри, впрочем, как и снаружи. Пока я думаю о том, что и как сказать часовому, Мидландори сует ему в руку мешочек с деньгами.
                Ясно, что деньги говорят громче слов, особенно, когда сказать нечего. Проблема в том, что этот жадный часовой не поделится со своим напарником, который уходил по нужде за угол, и, возвращаясь, увидел, как мы вошли. А, поэтому, времени у нас в обрез.
                Стаи запахов сразу же атакуют меня в дремотной, засасывающей тишине, прерываемой только звуком капающей воды. Почему-то именно в тюрьмах и больницах энергетические запахи сбиваются в "стаи", а не ходят по одиночке. Наверное, из-за отчаяния.
                Быстро найдя запах Хенессады, я веду Лиатриса и Лерна к ее камере. Она сидит на полу в забытьи, прислонившись головой к стене, в своих лохмотьях похожая на огромного мифического дракона, давно позабывшего о себе ради чего-то более важного. Эмоциональный Мидландори с яростью бросается к двери из толстых прутьев, напоминающих более могильную ограду, нежели решетку, и начинает ее трясти.
                - Тихо вы! - Пророчица открывает глаза, вселенскую печаль которых невозможно ни описать, ни постигнуть. - Идите дальше по коридору. Камера Дотристиара -последняя у стены. Он ждет вас!
                - О, нет! Я тебя здесь не брошу!!! - Лиатрис злится, и трясет решетку еще сильнее. Кажется, под его руками крепкая решетка ликует от своей силы и власти...
                - Секундочку... - Я слышу знакомый голос в голове, и начинаю ощупывать решетку. Она привлекла мое внимание своим неуместным ликованием.
                В самом низу прутья сделаны из другого сплава, нежели остальная часть двери. Голос иного металла в этих прутьях выдал уязвимость власти и силы остальной конструкции. Взяв прутья обеими руками, я сжимаю их, и они вытекают двумя быстро застывающими струйками. Еще усилие, и я расплавляю все прутья по низу.
                - Хенессада, ты можешь пролезть через эту дыру?
                Она кивает, улыбаясь мне, и поднимается с пола.
                -  Маг и чародей, бородища до... коленей!! - Мидландори качает головой, и отступает от катящейся в его направлении матово-оранжевой струйки.
                - Нам просто повезло, что решетка оказалась медной! – Юркая, как девочка, подруга Лиатриса быстро пролезает в щель. - Беги, Изиран, помоги ему!
                Я срываюсь, и мчусь по указанному Хенессадой коридору. Где-то вдалеке раздаются громкие голоса. Это значит, что второй часовой уже начал ссору с первым, и, не добившись своей доли денег, поднял тревогу. Жаркое, палящее осознание этого заставляет меня бежать быстрее.
                Концентрируя энергию, чтобы сбить замок, я подбегаю к последней у стены камере, и вижу, что ее дверь открыта. Камера освещена рассеянным светом из крохотного окошка у самого потолка. На полу лежит человек с застывшим лицом. Я узнаю его с огромным трудом, но это - Дотристиар. Невероятно худой, осунувшийся, небритый - но он.
                За дверью слышатся крики, она распахивается, и на меня сзади кто-то бросается, только чтобы мгновенно обмякнуть, приняв пару точек невозвращения, которые я собирал, чтобы сломать замок.
                В коридоре Лерн с размаху протыкает мечом мчащегося на него охранника, а Мидландори дожидается, когда третий подбежит достаточно близко, чтобы легко, и почти незаметно всадить ему точно рассчитанный удар кинжалом в печень профессиональным движением бывшего уличного уголовника.
                - Буди его, и бежим!  - Хенессада тяжело дышит, склонившись над Дотристиаром.
                Я расстегиваю его рубашку, и там, на впалой груди, покоится любимый оберег - серебряный желудь с четырьмя листочками. Сорвав его, я выхожу из камеры. Тусклый, рассеянный свет из окошка накрывает тело моего любимого учителя светло-лазоревым саваном - неповторимым, жгуче-ярким, и беззащитно-прозрачным, как и вся его жизнь.
                - Домиарн!!! - Хенессада кричит, что есть мочи, не сдвинувшись с места. - Ты бросаешь его здесь? Зачем я тогда рисковала жизнью, и привела тебя сюда?! Ему нужна твоя помощь!!!
                Лерн, все это время стоявший в шоке, опускается на колени, и начинает рыдать, гладя Дотристиара по темным, спутанным волосам. Его горе - всепоглощающе, и его боль от несбывшихся надежд взлетает на сквозняке черными лентами из моего сна.
                - Прошу прощения, что прерываю вашу милую и достойную беседу, но сейчас сюда примчится еще человек двадцать, а у меня в арсенале один старый кинжал, один неумелый меч и два сумасшедших. - Мидландори, неподвластный панике реалист, если вовсе возможно, делает резкий вдох, и напряженно вглядывается в полутемный коридор.
                - Идемте. - Я касаюсь плеча Лерна, и протягиваю пророчице руку. Ему уже три дня, как не нужна ничья помощь.
                Она медлит с секунду, не веря моим словам, лихорадочно  ищет что-то в глубинах своего заповедного, загадочного сознания, и, оглядываясь на распростертое тело, выходит из камеры, повернув направо, чтобы упереться в стену.
                - Нам сюда! - Нетерпеливо тормошит ее Мидландори, указывая на коридор, в котором снова раздаются крики, и топот множества ног.
                - Нет, нам не туда... - Шепчет Хенессада как бы в забытьи. - Ударь вот в этот камень. - Обращается она неизвестно к кому.
                Мидландори, пустив в душу быстротечную слабость, затравленно смотрит на мечущиеся, быстро приближающиеся тени в коридоре, и потом с неистовой силой ударяет кулаком по указанному Хенессадой камню.
                Часть стены отодвигается, и внизу открывается зияющий тьмой лаз. Я готовлюсь прыгнуть туда, но Лерн Нивирель отодвигает меня.
                - Вы достаточно сделали для меня и Дотристиара. Теперь моя очередь рисковать жизнью. Я пойду первый. - С этими словами он проталкивается в лаз, и срывается в темноту, закричав от неожиданности. "Пойду" оказалось явно не к месту, но кто же знал.
                - Ну если ты строишь потайной ход, то логично было бы добавить лестницу? Горбун в чем-то прав, все у вас, у геверов, не как у людей! - Лиатрис с недоверием пролезает в проем между камнями.
                - Это не потайной ход. - Я толкаю его, прыгаю следом, и приземляюсь на что-то мягкое.
                Хенессада падает практически рядом со мной. Я вижу абрис ее сморщившегося лица на генераторе. Запах действительно нестерпимый. И хорошо, что мои друзья не видят ни зги. Это, буквально, спасение.
                - Молчите. Только молчите. - Произношу я умоляющим тоном. - Есть шанс, что они не догадаются, куда мы делись.
                - Я не знаю, на что приземлился, но внизу этой вонючей горы - твердый пол. Хотите - идите ко мне. Я стою у стены, и держусь за нее. - Голос Лерна полон неоправданного, но свежего энтузиазма. - Где-то же здесь должна быть дверь?
                Поймав руку пророчицы, я направляю ее туда, куда выбрался Нивирель. Лиатрис спускается сам.
                Мы отходим к стене, и стоим там молча какое-то время.
                - Когда ты вчера сказала мне, что у нас еще есть надежда - к этому моменту он был мертв уже двое суток. Он был мертв уже тогда, когда Лерн несся на вороном коне через заснеженную равнину на встречу с тобой. Как ты могла так ошибиться? - Спрашиваю я Хенессаду без особой надежды на внятный ответ.
                - Знаешь, существует множество параллельных реальностей. В одной из них Андромеда и Млечный Путь не сталкиваются друг с другом, а проносятся мимо. Есть еще реальность, в которой ты два месяца назад остался на базе сианов, и аркчил не навязал тебе свою волю, и не вернул на Землю. До того, как я побывала на космическом корабле твоего дедушки, я всегда четко видела разные реальности, и никогда их не путала. А теперь я уже не знаю, к какой реальности отнести какое видение. Со мной что-то случилось.
                - Скажи, есть ли такая реальность, в которой Дотристиар не попадает в тюрьму на пути домой?
                - Только та, в которой он не встречается с тобой.
                Я сжимаю оберег Дотристиара, и креплюсь изо всех сил, чтобы не завыть от боли. В эту тюрьму его заточило чувство вины.
                Мне на плечи ложатся две хрупкие руки.
                - Он здесь. И он плачет. – Пророчица гладит меня по щеке, шепча одними губами. – Просто говори ему, что ты его любишь, просто напоминай ему, что он ни в чем не виноват.
                Она знает нашу тайну, но она спокойна пред ее ликом, полная своей честно заслуженной сокровенной избранности, свитой из нитей многовекового страдания, окунутых в жидкое золото мудрости.
                А на ветру все бьются черные ленточки, взвиваясь и опускаясь с холодными порывами, но чем больше я повторяю Дотристиару, как я его люблю, тем больше ленточки светлеют, пока не становятся жемчужно-белыми, стряхивая траур как старую, ненужную пыль.