Викич- сын отца

     С одной стороны, под боком дома был детский сад с воз-
веденным вокруг его территории обязательным элементом
укрепсооружения – металлическим забором. Заборы, их
высота, фундаментальность и военнообязанность, являлись
печальным новшеством страны, пополнившим список исто-
рически неизлечимых пороков, еще более нелепыми и же-
стокими пороками, доставшимися ей от нового государства.
     С другой стороны дома находилась школа с довольно
приличным стадионом и другими спортивными сооружени-
ями. Говорили, что какой-то «политический абитуриент», а
скорее всего, «мешок с баблом» прорывался в думу и мест-
ная власть оказала ему помощь.
     – Ты, мол, сюда стадиончик, сюда благоустройство дво-
ров, сюда металлический бруствер для детей в качестве за-
щиты их будущего. А мы тебе, когда надо, благодарную об-
щественность подгоним и, вообще, порешаем, что надо и
как надо…
     И третье – сам же дом унавозил себя плотным кольцом
автомобилей, создавших своеобразную игру в «пояс шахида».
     Сорокопятов жил посредине дома. В шестом подъезде и
на шестом этаже. Когда смотришь в окно, то земли уже не
видишь, и неба еще нет… Жил в нем с самого его запуска.
Сначала с женой и сыном, потом только с сыном. Жена как-
то отпросилась по «горячей путевке» в Испанию. Потом в
Испанию на заработки… И так до конца тысячелетия.
     – Миллениум оказался такой же аферой, как и сама
жизнь, – констатировал Сорокопятов.
     Она не вернулась и правильно сделала, потому что лю-
бовь русской женщины не имеет границ и вменяемости.
Потому что любая из наших, как «Отче наш» знает, что
главнее всего на свете. Почему же тогда говорят, что она с
головой влюбилась в пивовара, правильней было бы: поте-
ряв голову, она влюбилась в пивовара... А по сути, какая
разница? И под ним она также безостановочно беремене-
ла… В это же время в её московской семье беременеть давно
уже было некому. Потом все же из нее посыпались дети….
     К тем событиям Сорокопятов вполне успокоился и по-
шел напропалую. Сын в это время наблюдал за отцом и с не-
охотой разговаривал с матерью по телефону, в основном, на
испанском языке. С этой целью он выучил триста слов и это
позволяло вести разговор, как ему хотелось, тупо и ни перед
кем не раскрываясь…
     С отцом было в кайф. Но иногда они друг друга доста-
вали несовпадухой в разделе «взгляды на жизнь». Отец от-
носился к этому, как к возрастному. И сын относился к это-
му, как к возрастному… Отец смотрел на неё, и как ворона,
и как ворон… А сын – скорее, как стриж…
     Короче, обычные пикировки были вполне достойным
ристалищем мозговитости и спарринг-партнерства, чем
действий не по правилам, тем более ударов ниже пояса…
     – Па! Придумай мне кликуху… А то народ у нас в клас-
се тупой, фантазией не плещет, приклеют какую-нибудь
хрень на пол-жизни и дергайся потом.
     – Давай, – откликнулся отец, кликуха у которого уже
была, правда, новая, еще не потрепанная в боях. – Отец!
     «Отец» прямо-таки совпал с отцом, и подошло ему это
тютелька в тютельку, точно по размеру.
     – Кликухи обычно придумываются разными способа-
ми. В данном случае – это гуманный, дружеский проект, –
подчеркнул отец. – Поскольку зовут тебя Виктор, надо бы
сохранить характерную и узнаваемую на тебе часть имени
и припаять к ней что-нибудь расслабляющее и в то же вре-
мя опорное – Викич! Викич – одновременно и весело и как
будто хук справа?
     – Да… Ничего! – удивился сын способностям отца. –
Жесть! Отец, ты отец с воклицухой! – кланялся Викич, вы-
ражая лично-восточную признательность. – Надо же, как
будто папа родила!?
     Через несколько лет у Викича был уже другой размах
крыльев, другой клюв и аппетит, ясное ощущение воздуш-
ного потока. Зоркость в различных масштабах и хорошие
навыки по рекогносцировке. Парень заканчивал школу, и
вообще делал себя сам без материнской сиськи и пустопо-
рожних фраз:
     – Как же ты пойдешь без головного убора? На улице –
7, – отцу было не лишний раз приятно, что Викич обра-
щал на себя внимание, как на самостоятельно мысляще-
го человека.
     У Сорокопятова тем временем почти ничего не удава-
лось. Не удавалось уже даже то, что удавалось всегда, по
привычке, что называется «на автопилоте». И незаметно
для себя самого он сам себя стал доставать.
     Викич в этот период был влюблен, а Отец уже нет. И это
в какой-то степени усугубляло психологию взаимного пере-
живания жизни.
     Но вот однажды сопливой ночью Сорокопятов заподо-
зрил мистическое стечение обстоятельств, действовавших
однонаправленно. В его сторону…
     В первую очередь – это было цветение огромных слит-
ков природы, приглашающих на свою сторону существова-
ния аллергический ринит и прочие неудобства… Такое то-
тальное соплидонство иногда усиливал тонкий, тягучий
дождь, имеющий не одно только ботаническое значение. Он
зарекомендовал себя как деструктивное явление, особенно
для людей метеозависимых и психологически неустойчи-
вых. Отец получил среди них заметное положение. Можно
сказать, выдающееся…
     Допив кое-как до утра, отец позвонил сослуживцу и
предал себя… Вместо того, чтобы элементарно сочинить
какую-нибудь чушь о том, почему он сегодня не будет на ра-
боте. Так нет, он сказал то, чего не говорят… Во всяком слу-
чае по утрам и не тем людям… Выходит, ему было все до это-
го самого места.
      При всем многообразии мира, огромное количество лю-
дей подумало сейчас одинаково. Огромное количество лю-
дей хорошо знает эти места и не то, что бы любит их посе-
щать, но, когда направляют, идут как миленькие… И пото-
му, стоит хотя бы намекнуть об этом. Ничего определенно-
го – только намекнуть… Все, как один, знают, о чем речь...
     Итак, утро встретило сначала Отца и, хочешь не хо-
чешь, пришлось ему проявлять все-таки инициативу… При-
чем сразу по двум причинам.
     Объективная – ему было все равно, кого или чего, в
чем и где встречать… Это было согласовано с той моделью
мира, которая существует благодаря некоторым знаниям,
а также иллюзиям людей, в том числе, и на счет самих зна-
ний…
     Субъективная – любое утро не только объективно, но
и феноменально, неповторимо, ибо несет в себе массу при-
знаков, отличительных признаков…
     Таким образом, при встрече Отец буквально поразил
ни в чем не повинное утро своей вольтерьянской настро-
енностью. Но отпираться нелепо… Они, конечно, призна-
ли друг друга, каждый по-своему, но признали… Это потом
уже Отец с трудом стал приспосабливаться к меняющимся
позам утреннего сознания и встретил Викича…
     Викич был в баскетбольных трусах, слегка выдающих
гормональное восхождение мужского организма.
     – Викич! – заявил Отец расхристанному юноше. – Я
объявляю дефолт! Следовательно, я банкрот, а ты – сын
банкрота. Впадаем в стихию безденежья…
     – Отец!? Ты что, стал на якорь? И что? Пойдем на боль-
шую дорогу… Окажем кому-нибудь небольшую услугу или
споем под гармошку.
     – Песни хотя бы надо знать…
     – Ты что, работу сегодня проимитировал?
     – Так она же меня и сделала банкротом…
     – Понял. Я бы как пацан составил тебе настроение, но
не могу, надо задержаться в истории школы.
     – Викич – ты не беспонтовый пацан, так что ли? В це-
лом, я с тебя тащусь… в целом…
     – А я делаю все, чтобы гордость тебя переполняла…Се-
годня ночью добил на «компе» свой «бестселлер», писал
его, как самостоятельно мыслящая личность. Приду, дам
почитать…
     – Все, уже горд, – отозвался Отец. – Не буду ничего де-
лать, кроме позитивного размышления самого по себе и
предвкушения…
     И через паузу добавил:
     – Мне надо бы передохнуть или жениться…
     – А говорил, будешь позитивно мыслить, – съязвил Ви-
кич.– Я так понял, что мы с тобой обречены на яичницу с
петрушкой?
     – Соображаешь, как себя прокормить. Меня в расчет не
бери, мне надо себя продумать на пустую голову.
     – Речь идет о желудке, Отец.
     – Все равно. Разница сейчас небольшая.
     К десяти часам утро окончательно слиплось. Срослось с
дождем и с редкой благосклонностью, созерцало прогулива-
ющихся друг с другом располневших деревьев. Запало за па-
зуху кустам и лишило предприимчивости городское перна-
тое хозяйство, которое никогда не стояло на балансе у города
и всегда понимало, как надо жить во все времена года и прео-
долевать передряги.
     Потом последовательно утро заразило окна тоской и не-
скончаемой процедурой… с собственным почерком, стекаю-
щим по предметам пространства.
     Стационарный телефон и две трубки звонили одновре-
менно, по очереди и вразнобой. Сорокопятов заклеил скот-
чем себе рот, чтобы не курить, мыслить на голодный желу-
док и пустую голову. А также никому ничего не наговорить
из настойчивых домогателей.
     Потом он прохаживался по всей ширине дома, от стены
до стены, от одного окна к другому, противоположному, и
мысленно все больше и больше усложнял себе жизнь.
     На футбольном поле, несмотря на метеоусловия, а точ-
нее, на их отсутствие, бушевала молодость. Выясняла какие-
то свои, внутренние отношения, бесилась с одним мячом на
полтора десятка человек и никого из них не щадила. Отдель-
ные крики и мат стояли не только на все образование с вос-
питанием, но и на прилегающие к ним другие жизненноваж-
ные связи. Остановить это было, пожалуй, уже невозможно.
     Да и потом рот был заклеен скотчем – с горечью и иро-
нией посмотрел на себя со стороны Сорокопятов.
     И он проследовал на кухню, где увидел под грибком еще
одну футбольную команду из трехлетних детишек, у кото-
рых и удары будут сильней и метче, и мат крепче…
     – Каким ветром их занесло в этот мир? – Сквозь скотч
попробовал улыбнуться Сорокопятов. – Каким? Каким-
нибудь, скрипучим…
     Средства связи выглядели усталыми и совершенно неу-
довлетворенными.
     Сорокопятов посчитал себя победителем, и это чувство,
несмотря на всю диспропорциональность жизни, как раз ей-
то и намекало. И тогда он решил нарушить бойкот и один
раз ответить самой жизни по принципу случайности, хотя
какая уж тут случайность?
     Но все же… Как нарочно, звонки прекратились, и,
чтобы не использовать время даром, Сорокопятов лег
на диван и стал думать о самоубийстве. Не о своем соб-
ственном, а о самоубийстве как явлении. Хотя, кто мо-
жет знать, когда человек говорит «вообще», не значит ли
это, что уже конкретней не скажешь? – Нет. Нет. Нет – это
не про меня… – расклеивая рот, подумал он. Взял в руку
«Нокию», и она зазвонила…
     – Да !?
     – Это квартира Сорокопятовых? – спросил приятный
голос женщины.
     – Так точно! – неожиданно по-военному ответил хозя-
ин квартиры.
     – Вас беспокоит мама Жени Полонской, одноклассни-
цы вашего сына. Наши дети встречаются. Вы в курсе?
     – Что-нибудь случилось?
     – Не знаю, может быть, по-всякому… Вы же понимаете,
о каких проблемах идет речь?
     – Понимаю. Конечно, понимаю…
     – Это хорошо… У меня есть предложение встретиться и
все обсудить.
      – Принимается. С удовольствием… – согласился Сороко-
пятов и параллельно с этим внутренним голосом спросил:
     – Где взять, занять, сделать, перехватить деньги?
В конечном итоге, они договорились о встрече, и он,
полностью растерзанный недостающим ответом на вопрос
– Где взять деньги? – уснул… Сколько он проспал, сказать
трудно. Денег он и там не достал, куда его занесло бессозна-
тельное, но зато на бенгальских слонах накатался всласть…
А разбудил его сын.
     – Отец, ты чё? Дуркуешь? Или меня разыгрываешь? –
спросил он, похлопывая его по плечу с резонным неодоуме-
нием.
     – Попался, как муха, – первое, что сказал отец… Он ка-
зался смешным, с расклеенным «рупором» и куском скот-
ча на одной щеке. – А в свое оправданье могу сообщить, что
я до сих пор не курил и полностью воздержался от телефон-
ного общения.
     – Я тебе звонил раз тридцать!
     – Это не считается. Я говорю о проблеме в целом.
     – Я тоже. Кстати, мой «бессмертный опус» в школе
имел признание и, вообще, шороху навел… Так что ты не
зря гордился.
     – Когда почитать дашь?
     – Отец, извини, подруга попросила… Ты второй. Зако-
лебала эта слава…
     – Подруга боевая?
     – Жека? Очень даже боевая…
     – В плоть до того, что…
     – Вплоть до того… А что?
     Отец перевернул тело и поставил ноги на тапочки. По-
следний бенгальский слон уходил в свои сочные дебри, из-
девательски помахивая задним галстуком у ануса…
     Викич уже перешел на кухню, погромыхивал посу-
дой и перетирал с кем-то по телефону остатки школьных
впечатлений.
     – Что-то мне подсказывает, что ты сегодня главный? –
предположил Отец, замечая достижения кулинарной экви-
либристики. На столе стояло все, что можно было съесть. И
ничего лишнего…
     – Позже перезвоню, пока. – сказал Викич и усмехнул-
ся. – Похоже, мое растление продолжается, согласно карди-
ологическим показаниям поколения.
     – Вижу.
     – У меня есть вопрос.
     – Вижу… и не один, они по-настоящему только начина-
ются. Вопрос территории?
     – Отец, ты тонкач… Понимаешь, я уже тяну и выкручи-
ваюсь из последних сил. Честное слово, неудобно перед ней.
Вроде бы я как не мужик. И потом, через месяц школе ко-
нец… Институт и прочее…
     – И возвышенные чувства?
     – Все есть, и возвышенные чувства тоже.
     – Мне трудно что-либо советовать такому тертому и
опытному мужику, как ты, тем более уже в таком возрасте…
     – Отец, не издевайся!? Голову я имею… Мне кажется,
она самый нужный орган в этом изящном деле…
     – По слогу, вроде бы действительно, голова есть.
Джентльмены всегда что-нибудь придумают…
     – Отец. Мой тебе нижайший поклон.
     Потом они ели и глумились над жизнью в отместку за
ее характер. Над той самой жизнью, над которой грех не по-
иронизировать…
     Легко перешли на семейный дефолт… Сосредоточились
и нашли некоторые варианты его преодоления.
     Одна идея захватила Сорокопятова тут же, уже во вре-
мя ее обсуждения, и он постепенно потерялся в книгах и
Интернете. Потом Викич сообщил о том, что кризис вре-
менно преодолен. Оказывается, звонили из государствен-
ной организации по эксплуатации Отца и пообещали от
лица главного эксплуататора заплатить зарплату за послед-
ние три месяца. Это была замечательная новость, похожая
на мистический отклик пристыженной жизни, великодуш-
ный ответ на дружескую критику.
     Сорокопятов не слышал, как и когда Викич исчез из
квартиры и когда он в нее вернулся. Утром пили чай и, бы-
стро разобрав свои азимуты, разбежались…
     На работе ни сном ни духом, никто не возникал, не
угрожал, не намекал, складывалось впечатление, что экс-
плуататор сам ждал понимания и нуждался в подбадрива-
нии. Но деньги отдал… Может, стал бояться чего со сторо-
ны эксплуатируемых? А, может, и сам заболел? Скорей все-
го, болезнь какого-то нравственного, духовного свойства, и
он этого не подозревает и думает, что запор… Запор за запо-
ром, а иногда – один тотальный запорище. Тогда советуют
потерпеть, пока он у него не закончится и рекомендуют яко-
бы одно общенародное средство – потуже затянуть ремеш-
ки…, так вроде бы легче, и не пукать на эту тему особенно,
если собралось больше трех человек…
     Таким образом, диагноз был поставлен, и пятница про-
шла бодро в мгновенно окрепших, благодаря запоздалой
зарплате, производственных отношениях. На сей раз, до-
сконально соблюдая трудовую дисциплину, Сорокопятов
уносил с работы грандиозный план чревоугодничанья, а
также самые эффективные средства по его осуществлению,
хорошую, нет, хорошенькую сумму денег. Часть плана вско-
ре была успешно им завершена – ему удалось набрать все-
го того, что они любили с сыном. С этой целью они созвони-
лись и даже кое-что уточнили из яств. Потом от Викича еще
был спецзаказ для боевой подруги.
     Порядком нагруженный вол выполнил все, что всем
хотелось, и загрузил восемьдесят процентов домашнего
холодильника.
     Позвонила мать Полонской и сказала, что вечером свобод-
на. Когда вечером свободна и насколько свободна, – не уточни-
ла… Сорокопятов пообещал перезвонить, чтобы с точностью
определить их местопребывание с времяпрепровождением.
     – Интересно, какая роль у нас получится? – задумался он.
     – Того же самого запора? Или двух дальновидных людей, рас-
суждающих о том, что нельзя – можно, еще как нельзя, еще
как можно и так до посинения… при всем при том, что мы
сами это все прошли, никого в это не посвящая. Или, может
быть, какая-нибудь своя роль, собственная?
     Примерно двадцать три процента того, что «Вол-Отец»
притарабанил в холодильник, Викич экспроприировал и
сложил в спортивную сумку. Согласие на наметившийся
уик-энд было получено, оставались какие-то технические
детали, кто за кем заедет, кого отпустили, а кого нет… Дис-
локация их поколения хорошо известна – это загородный
дом Картавишвили, где круглый год живут еще молодые
старики, по слухам, им недавно исполнилось около восьми-
десяти… Так что впереди еще несколько десятилетий своео-
бразной жизни, учитывая то вдохновение, которое придают
набеги взрослеющей молодежи.
     – Жеку отпустили? – поинтересовался Отец.
     – Как будто… сейчас решает… Во! Звоночек от нее…Ну,
слава Богу!? Давай, я за тобой заезжаю. Отец, мне, конечно,
жутко неудобно просить у тебя финансовую поддержку, но
дай время, и я тебя…
     – Брось, Викич, или я не вижу, с кем имею дело? Возьми в
пиджаке, во внутреннем кармане…
     – Все, я стартанул, не волнуйся… Да, у компа, где-то ря-
дом с клавиатурой – этот мой опус «Независимая социология».
     – Найду…
     Викич мелькнул в сторону своей биографии и вместе с
компанией, которую вскоре может растерзать судьба, принял-
ся наполнять ее разными шалостями и приключениями. Со-
рокопятов позвонил, как и обещал, и назначил встречу, как
предполагалось, для дидактического разговора. Все было пре-
дельно удобно. В одном районе. Совершенно недалеко. Удоб-
ненькое кафе с тихой музыкой, поощряющей разговоры. Уже
на подходе к месту, принадлежащему для встречи, Сорокопя-
тов заспорил с собой о том, следует ли приходить с цветами
или нет? И легко пропустив аргумент, еще не знаешь, на кого
нарвешься…, оставил этот спор.
     Женщина оказалась замечательная… У них с дочерью
образовалась женская пара, а у Сорокопятовых – мужская.
Отдельными кусками похожая жизнь. О том, чего мы бо-
имся, знают все, и они тоже, – рассуждал Сорокопятов.
– О том, что мы по-разному воспринимаем угрозы, сопут-
ствующие их порывам и желаниям, помним, в основном,
только мы.
     Они попивали шампанское и старались быть не хан-
жами, наверно, поэтому незаметно увлеклись взаимопо-
ниманием и помолодели… И тогда Сорокопятов спросил –
Лиза, интересно, почему мы хотим, чтобы наши дети мыс-
лили примерно так, как это делаем мы? Я беру содержа-
ние… Мы что? Что-то такое особенное, может, колдовское
знаем, обереги создаем?
     – Я, например, боюсь… У моей уже точно гормон в баш-
ке, любовь и, естественно, морковь, и твой Викич на флагах.
     – А у моего, возьмусь тебя успокоить, мозг. И потом,
только гормон, любовь… и прочее, так что считай повезло…
У Викича какая-то генетическая трезвость и методичность
по многим вопросам, вплоть до того, что…
     Через часа два Лиза первая стала замечать, что перво-
начальная тема разговора приняла произвольные формы и
что им просто интересно общаться друг с другом, и у них аб-
солютно все получается…
     – Если разобраться, я иногда совершенно не чувствую,
что далеко ушел от Викича и его друзей. Может быть, мы
сами создаем непреодолимости для самих себя…
     – Абсолютно, – кивнула Лиза. – Юра, я то же самое чув-
ствую…
     – Ну, тогда скажи. Мы что, не можем поступать так же,
как они? Или еще в некоторых местах даже лучше? Почему
мы – отвратительные зануды? Как сказал Виктор Шклов-
ский – «надо не бояться жить»!
     Лиза! У меня трехкомнатная квартира, ты очарова-
тельна, и то, и другое, истинная правда… Дети у Картавиш-
вили… У нас есть одна тысяча возможностей…
     – Принимается! – засмеялась Лиза – Женщине ведь не
привыкать искушаться?
     – Я не змей, вот увидишь… – искрился перевоплотив-
шийся в соблазнителя Сорокопятов. Поколение, на которое
он ссылался, ему бы выразило свой «респект».
     Фактически через три секунды они уже были в шестом
подъезде, на шестом этаже. Из трех комнат им понадобилась
только одна, очевидно, сказывался опыт. Он же самый стал
подсказывать им все больше и больше по поводу друг друга.
     Подсказки с обеих сторон были правильными и, если
не торопясь следовать им, то постепенно можно достичь хо-
роших перспектив. Они не спали пол ночи, и Сорокопятов
смог легко доказать Лизе, что ей абсолютно не в чем раска-
иваться… О том же призналась ему и сама Лиза, и даже бо-
лее того…
     – Все, будем спать до немогу… – сказал он счастливыми
словами.
     – Ты только мобильник мой дай, а то Женька позвонит.
Должна позвонить.
     – Аналогично.
     Утро было роскошное. Солнце ощупывало их лица, а
подушки снимали с них копии. Покой и бесконечное удо-
вольствие переплелись под легким одеялом, причем так,
что то же самое сделали их ноги…
     Оторваться друг от друга можно было только по реше-
нию Верховного суда.
     Добровольцами же они все-таки стали, исходя исклю-
чительно из потребностей личной гигиены, обусловленных
еще и утренним сексом, направленным то ли на узнавание,
то ли на закрепление навыков.
     В конечном итоге, они, конечно, оказались на кухне,
придумывая необременительный завтрак и подшучивая
друг над другом… Лиза была в рубашке Юры… Юра шу-
стрил в шортах… Было слышно, как на стадионе разгорался
стихийный футбол. Кроме этого, Сорокопятову показалось,
что в квартире появился слабый источник музыки.
     – Показалось, – переубедил он себя. – Викич, конечно,
мог, но вряд ли…
     Они сели завтракать, и Лиза спросила: – По-моему, у
нас где-то музыка играет?
     – Это у соседей…
     – Это у соседей! – сказал то же самое Викич, стоя в две-
рях кухни и обнимая девушку. – Присоседиться можно?
     Помимо них, как вкопанная, стояла пауза… Полная па-
уза, но не долговечная…
     – Папа, познакомься – это …
     – Женя, – сказала Лиза.
     – А это мама, – сказала Женя, приголубившая на себе-
рубашку Викича.
     Неизвестно, кого подорвало первым, но люди во дворе
задирали головы…Оказывается, смех четверых здоровых
людей может не только на время остановить целое спор-
тивное мероприятие, но и удивить своей искренней мудро-
стью. Потому что и не такое ему по плечу…Завтрак закон-
чился поздно, территориальным разделением пар по поло-
вому признаку. Девочки направо, мальчики налево… А по-
средине – жизнь, если хотите знать…