Нефть цвета крови. Вторая часть дилогии Бензин

Нефть цвета крови. (Криминально-мистическая драма)
Вторая часть дилогии Бензин

Вместо эпилога

16:40 11.07.1996 Ямало-Ненецкий автономный округ, п. Снегирево, 14 километров от полярного круга

Его звали Фома Петрович Мишин, Фома – это наказание такое от родителей, возможно, его отец еще не собирался иметь детей, или никогда не собирался их иметь, иначе, зачем называть собственного сына Фомой. И хотя Мишину прошлой осенью исполнилось пятьдесят восемь, он продолжал тихо ненавидеть свое имя, как впрочем, и своего отца. Нет, он не мог припомнить ничего такого, за что собственного отца можно ненавидеть всю жизнь, разве что этот долбаный Фома. Фома, Фома, Фома. Не мог старый дурак придумать что-то более приличное, типа Аркадия или на худой конец Михаила. Михаил Мишин – звучит, а Фома Мишин не добился в своей жизни ничерта. Да и можно ли чего-то добиться с таким именем, разве что в цирке, но клоун из Петровича никогда бы не вышел, он не имел чувства юмора, да и его отец, назвавший сына Фомой, тоже. Хотя, возможно, отец как раз и имел, назвать сына именем, которое больше похоже на оскорбление …  Петрович уже и сам забыл, когда кто-то его называл по имени, разве что в аэропорту, в Саратове, месяца три назад, когда билет покупал. Кассирша его тогда назвала Фомой Петровичем, Петрович даже не сразу понял к кому она обращается.

Здесь, на буровой он для всех был просто Петрович – старший механик смены. Вообще, в смене механиков всегда было два, он старший, но последние пять – шесть лет на кадрах стали экономить и остался всего один, сам себе самый старший механик. Мишин не очень любил задумываться на тему своей жизни и никчемности собственного существования, после таких размышлений его всегда тянуло влезть в бутылку по самое дно, но сейчас все это прокручивалось в его голове, и прогнать  гнилые мысли ему не удавалось никак. Был бы гребаный пузырек, Петрович избавился бы от этой гнуси за несколько минут, но вахта закончилась и все немалые запасы иссякли. Черт, последние сто пятьдесят он пропустил с утра, и теперь хмель выветрился из головы, а пустота немедленно заполнилась мерзким дерьмом в виде мыслей. «Надо выпить, иначе скоро не смогу сдерживать дрожь в руках, начнется тряска ети ее мать …». Да, он называл состояние похмелья «тряской ети ее мать», хотя это было более объемное понятие, включающее в себя множество других, не менее неприятных симптомов. Петрович обладал более чем прескверным характером, но когда он принимал свое лекарство в достаточной дозе, характер смягчался, становился покладистым, временами даже мягким, а зачастую робким. Только «достаточная доза»  из года в год становилась все больше и больше. Петрович не жаловался, можно  вахту продержаться на одной поллитре в день, а когда он сдаст смену, вот тогда и расслабится, как говорится по полной.

Нет, работа вовсе не клеилась, хотя бы соточку махнуть, тогда бы ничего, а без заправки какая работа. На валу подшипник стучит, вчера не стучал, когда «керосин» еще был, а сегодня вся буровая его изводит. Будто специально издевается, вот и движок привода искрит, щетки заменить – руки трясутся так, что гаечный ключ дробь выбивает. Да и насос останавливать сейчас нельзя. Нет, Петрович сегодня смену сдаст и адью, еще шесть часов в вахтовке трястись на сухую, потом на вертолете пять, а в Сургуте, там будет чем подзаправиться в ожидании самолета домой. Петрович бросил гаечный ключ в деревянный ящик с инструментами, отряхнул старый, изрядно потрепанный бушлат и накинул его на плечи. Июль месяц, середина лета, а без бушлата он успел промерзнуть до костей, или это «тряска ети ее мать» начинается. Старые «командирские» часы на его руке уже перевалили пять, смена прибудет с минуты на минуту.

Но не тут-то было, на пыльной дороге показался большой внедорожник хозяина. Под ровным, толщиной с палец слоем пыли Лексус был черный, но в лучах северного солнца пыль словно светилась изнутри каким-то неестественно рыжим цветом. Тайга вокруг сияла более красными тонами, только на высеке, где стояла буровая установка и два жилых барака, цвета неструганной доски посеревшей от влаги, все было мрачно. Петрович снова скинул бушлат, подобрал из ящика самый ржавый ключ по больше и стал усиленно делать вид занятого работой старшего механика смены. Кроме Петровича на буровой находилось еще десять человек, не считая собаки. «Хотя собаку стоило бы посчитать, она всегда честно отрабатывает свой мосол и миску похлебки, в отличие от некоторых», - причитал Петрович, пока Лексус заруливал на площадку перед буровой установкой. Матрос, как звали собаку, белую дворнягу с черными пятнами на спине и серой от пыли кисточкой хвоста, оторвался от созерцания окрестностей и зло взглянул на прибывших. Матрос тяфкнул для порядка и отошел в сторону, будто говоря: «Не мое это дело, с людьми пусть люди разбираются». От работы оторвались и бурильщики, небритые детины, в однообразных, черных спецовках и с одинаковой тоской в недоналитых глазах.

- Начальство пожаловало, - пояснил для всех, кто еще не заметил, молодой парень, самый молодой из всей вахты, Дениска Кузьмин.
-Во-о-от не было печали, - добавил старший бурильщик Толик Лялин, потом громко высморкался и вытер рукавом успевшие отрасти за две недели усы. Остальные, разглядев вновь прибывших, молча вернулись к своей работе. Стоять и есть глазами начальство остались только Петрович и Толик.
- Привет честной компании, - из-за баранки скатился совершенно лысый, не в меру полный мужик, но несмотря на все свои недостатки, весьма приятной наружности. Широкая, даже немного детская улыбка придавала шарма его лицу, а черный костюм двойка, сшитый на заказ в Екатеринбурге вполне прилично облегал со всех сторон его «нельзя назвать фигуру». Водителя шефа звали Леха Заказ, кликуха прилипла на зоне, еще во время первой отсидки, и об обстоятельствах при которых он ее получил, Заказ вспоминать не любил. Переднее сиденье автомобиля покинул и пассажир. Этот выглядел совершенно иначе. Мужчину нельзя было назвать приятным, в этом человеке отталкивало все – тонкие губы, необычайно бледный цвет лица, холодные, кажущиеся пустыми глаза, узкий нос. Но настолько неприятный человек являлся вполне даже коронованным королем севера, вором в законе по кличке Михась.  Вор был одет соответственно – кремовый костюм, под которым сильно выделялась бледно-желтая рубашка, темно синий галстук в едва заметную косую, светлую полосу, темно синие туфли кожи крокодила, золотые часы Картье.  Все это, кроме часов, вор приобрел в Сургуте, на прошлой неделе была распродажа в новом бутике «Патрон». Часы ему подарили кореша после последней отсидки, год назад. Да и отсидел Михась не долго – годик за один сломанный  нос, брали Михася за убийство, но доказать так и не смогли.
- Как двигается? – Спросил хозяин не обращаясь ни к кому конкретно.
- Уже триста прошли, а нефтеносного слоя пока не видно, - с горечью доложил Толик.
- Оборудование барахлит, подшипник вала менять нужно, мотор на приводе искрит. Я сегодня останавливать работу не стал, пусть следующая смена разбирается, - доложил Петрович.

17:28 11.07.1996 Ямало-Ненецкий автономный округ, п. Снегирево, 14 километров от полярного круга

- Еэээсть! – Раздался крик Дениски Кузьмина, - Еээсть, нефть пошла.
Парень орал как оглашенный, можно было подумать, что его контузило от счастья, и он сам себя не слышит. Леха Заказ немедленно расплылся в своей обезоруживающей противника улыбке, но противника здесь не было. Михась остался непроницаемым до тех пор, пока фонтан черной, дурно пахнущей жижи, под огромным давлением, не взлетел метров на сорок от вершины буровой вышки в небо. Спустя пару мгновений, вся эта жидкость органического происхождения, дождем накрыла всех присутствующих. Радости Заказа придела не было, а вот Михась, в душе, уже оплакивал свой новый костюм. «Дождь» все усиливался и уже потоки «черной крови земли», как называли нефть в старину, промочили гостей до нитки. Михась было попятился, стараясь покинуть нефтяной ливень, но потом остановился – терять уже стало нечего. Все окружающее пространство вокруг бурильной установки покрылось черной, липкой и ужасно вонючей жижей. Лексус стал обратно черным с бурыми разводами, а фонтан все выбрасывал в пространство драгоценное черное золото.

Михась пригнулся, набрал в ладони черную массу и размазал ее себе по лицу. Вор был счастлив, поистине счастлив. Это первая нефть, добытая им самостоятельно, от геолого-разведывательных работ, до окончания бурения. Таких нефтяных скважин теперь станет много, очень много. Бурение уже ведется по всему северу. Старые, еще советские буровые установки, скупленные за бесценок, раскидали по всему полуострову. Теперь нити нефтепроводов растянутся на тысячи километров, и нефтяные реки потекут в построенное недавно огромное нефтехранилище. Оттуда, черное золото будет доставлено на все его перерабатывающие заводы, которых Михась приватизировал уже двадцать три. Нижневартовск, Сургут, Соликамск, Тюмень, Екатеринбург, Озерск, Курган, Златоуст и Троицк, еще заводы за Уралом – Пермь, Уфа, Киров, Набережные Челны, Самара и Сызрань. Сейчас, Михась даже не вспоминал о своих золотодобывающих компаниях, металлургических комбинатах и угольных шахтах – все это не важно. Нефть – вот настоящий бизнес, нефтедобыча – вот дело настоящего мужчины, нефтепереработка – вот золотая жила, путь к абсолютной власти. Теперь, с собственным сырьем, Михася нельзя остановить. Он получит такие финансовые рычаги на все это гребаное государство, на ментов, политиков и правительство. Он будет держать в своих руках экономику всей страны, хотя, можно взять и больше – всего мира. Никто из арабских шейхов скоро не сможет сравниться с ним – Королем Севера. Вор даже не вспомнил о своих партнерах по бизнесу, он не считал их мало-мальски значимыми фигурами в его партии. Эти люди жалки, глупы и самое главное – смертны. Он разберется со всеми, когда сочтет это необходимым. Он разберется со всеми …

Петрович, наблюдая ритуальное омовение своих боссов нефтяным дерьмом,  думал о своем: «Вот уроды, костюмчики изгадили и даже не поморщились, как же теперь эти два дятла в машину залезут, перепачкают же все»…
- Вентиль! Вентиль крути, - кричал на молодого Дениску  Толик.
- Ржавый паскуда, пособи мать вашу, - орал парень.
- Давай, налегай, я иду, - кричал еще один бородатый персонаж – Женька Соленко.

И тут у Петровича нестерпимо засосало в груди, ощущение было таким сильным и явственным, что отмахнуться, как обычно, от внутреннего голоса было просто невозможно. Может боковым зрением Петрович заметил неладное, но после он точно этого не помнил, помнил только щемящее чувство приближающейся беды, неотвратимой и всепоглощающей. Чувство схватило старика за позвоночник обеими руками, если у него были руки, встряхнуло его старые кости и словно прокричало в оба уха громовым басом: «Беги!». Может это кто другой кричал, Митька Безчастых, что вылез из барака и кинулся к буровой, или Эдик Ривман, что летел со всех ног к вышке с небольшим ломиком в руке, но это неважно. Петрович бросился не жалея сил в другую сторону, туда, к такой близкой и такой далекой тайге…

Все, что видел Михась со своего места – это небесно-голубую волну, расползающуюся во все стороны от установки. Волна, такая красивая, такая воздушная и невесомая, воспарила с невероятной скоростью,  для Михася все окружающее пространство превратилось в замедленное кино. Он ясно видел бегущих людей, бегущих уже не к буровой, а от нее, бегущих из последних сил. Но голубая волна была неумолима, она нагоняла свои жертвы,  превращая их в живые факелы, все еще бежавшие по инерции, пытающиеся скрыться от своей судьбы. Эта волна приближалась, а вор смотрел на нее как зачарованный, смотрел и видел, как пламя проходит сквозь него, туда, дальше, где стоит его Лексус, потом еще дальше, к баракам, к кромке леса. Михась не мог поверить, что какая-то голубая волна, может причинить ему вред, ему Королю Севера, ему призванному решать судьбы миллионов людей, а может быть и всего человечества. Волна подкатила уже к самым ногам, мгновение застыло, замерзло, как замерзает все на этой земле вечной мерзлоты, остановилось, и смотрела на него, не решаясь поглотить такого поистине Великого человека. Наконец время сорвалось с поводка, на который казалось бы, посадил его вор и только тогда пришла боль …

А Петрович все бежал и бежал, волна за его спиной взвыла в бессилии, остановившись на границе нефтяного пятна… Только один Петрович понял, что произошло. Только один Петрович ясно видел сноп искр, вырвавшихся из под защитного кожуха электродвигателя, хотя смотрел в этот момент в совершенно другую сторону. Петрович пробежал еще несколько шагов и оглянулся …

Пламя взметнулось до самого неба, черный дым немедленно подхватил ветер и понес его над нескончаемой тайгой, на север, туда, где никогда не таят вечные льды, где солнце смотрит с неба тусклым и холодным взглядом …

Глава 1

Странник был ранен, теперь он точно знал, его время ограничено, и  поэтому торопился. Он шел широким шагом по пыльной дороге,  оставляя  красно-кровавые следы, что простирались до самого горизонта. Узкая цепочка следов, как уходила вдаль, заканчиваясь там, где серые облака опускаются до самой земли, а быть может, это просто  разгорался рассвет нового дня, рассвет той неизвестности, что готовило нам грядущее.

Ворон кружил над своим хозяином, обозревая окрестности, он вглядывался в предрассветную мглу, ища себе новую жертву. Каждая живая тварь, что попадалась ему на пути, старалась скрыться, сбежать как можно дальше, забиться в самый темный угол, но не стать пищей для ужасного путника. Каждая травинка и каждый куст с невероятным усилием клонились к земле, стараясь избежать взгляда Хозяина ночи, не попасться ему на глаза. Все вокруг замерло, даже неживые камни старательно выглядели как можно менее живыми, так как весь белый свет превратился в охотничьи угодья   для того, кто только лишь прохожий в мире людей, прохожий, что оставляет позади себя только руины и смерть.

На краю бездонной пропасти, что отделяет мир смертных от Предвечного мира, обиталища магов и богов, на небольшом, серебристо-сером валуне сидел старик. Первый маг думал о судьбах людей и никак не мог понять, почему эти созданные Творцом по своему образу и подобию существа, лишь странники в своем мире, прохожие, забирающие все, что только по силам унести, пожирающие все на своем пути? Он задавал себе вопросы: «Может это ошибка Творца? Если бы он создал людей бессмертными, возможно они относились бы более бережно к своему дому, к каждой травинке, к каждому колоску, к дождю, снегу, ветру   и даже друг к другу? Но Творец все же дал им бессмертие, он дал бессмертие всему человеческому роду,  дал возможность людям жить вечно в своих детях. Но многие восприняли его дар, многие люди пользуется его даром? Они воспринимают его как развлечение, очередную  забаву. Они не хотят иметь детей, а иногда просто забывают о своих детях, внуках, не понимая, что в них продолжают жить они сами. Так может его очередной сын погиб зря?

Белый был бледен и слаб, он тяжело перенес три операции, что пришлось сделать врачам, спасая ему жизнь. Белый все же смог выкарабкаться, смог победить смерть, хотя, по мнению специалистов, его шансы были на нуле. Да и кто бы с ними спорил? Отверстие, величиной с кулак, оставленное специальной пулей в груди Сергея, нельзя было просто залатать. Белому удалили часть легкого, было задето сердце и даже позвоночник. Только сплоченные усилия десятка профессионалов собравших Екимова буквально по кускам, смогли отодвинуть смерть пациента, но гарантировать ему жизнь не мог никто. Клиническая смерть посещала Сергея шесть раз и шесть раз врачи вытаскивали парня с того света. Теперь его состояние считалось стабильно тяжелым, но надежд, что он выживет, все равно оставалось не много. Знаменитый на весь мир хирург, не хирург, а просто волшебник, профессор Бирман, не скрывал своего изумления: «Никогда бы не поверил, что после такого ранения можно выжить», - говорил он коллегам. «Никакие деньги его не спасут, мы только оттянем неизбежное», - объявлял он друзьям раненого. Каково же было его удивление, когда уже спустя две недели состояние больного стабилизировалось, а через месяц с небольшим, он пошел на поправку.

В клинике, Белый числился под именем Аркадия Зотова, журналиста из Пензы, которого ранил ночной грабитель. Для представителя третьей власти, да еще и друга главы МВД, отвели отдельные апартаменты, переведя его из реанимации. Белый лежал в чистой, светлой и просторной палате, когда-то предназначенной для членов ЦК. Он уже подолгу находился в сознании, вспоминая те последние минуты его жизни, той жизни, что была до, теперь у него другая жизнь – жизнь после.

Сергей усиленно думал о своей новой жизни, о втором шансе, что выпал ему как крупный выигрыш в казино. Он должен изменить все, он больше не может управлять организацией так, как управлял раньше. Белый должен поменять правила игры, поменять их таким образом, чтобы больше не попадать в подобные ситуации. Сергей больше не желал чувствовать боль, больше никогда и никто его не подстрелит.

Кудрявцев вошел в палату и присел около кровати больного.
- Здорово, Белый.
- Белого больше нет, - слабым голосом ответил на приветствие Сергей, - ты узнал, кто на меня напал?
- К сожалению, труп опознать  не удалось, как и твой, он обгорел так, что даже пальцы не сняли. А вот второй нападавший хотя и скрылся, но оставил пальчики на винтовке. По нашей базе беглец не проходит, а ФСБ информацией не делятся, директор сказал, что она под грифом «совершенно секретно», велел приходить лет через сто, когда гриф снимут.
- Вот как? Значит, этот старик был конторский, - Белый приподнял голову и попытался пододвинуться повыше на подушке, но боль, дала о себе знать, и он спустился обратно, внимательно слушая гостя.
- Вероятно так. – Продолжил Кудрявцев, - дело в другом, эту операцию проводила контора, или мститель одиночка.
- Тот, что умер, передал мне привет от Череза, - тихо проговорил Сергей, ему было тяжело говорить, боль разрасталась, но все же он добавил, - эта сволочь меня и после смерти достает.
- Если бы работали конторские, то послали бы исполнителей по моложе, эти слишком старые были, думаю, бывшие конторские – отставники.
- А как насчет девки Череза? – Белый с огромным трудом задал этот вопрос, борясь со своим телом, желающим только одного - уйти в спасительное небытие, но он должен был закончить этот разговор прежде, чем сознание его померкнет на долгое время.
- Вероятно, она жива и здорова, взять ее нам не удалось. Возможно, девчонка послала за тобой этого деда, тем более у нее деньги есть, большие деньги. Через ей оставил много.
- Найди и убери ее, все, я устал, спать хочу, - Сергей расслабился и почувствовал, как спасительная тьма наваливается на него.
- Спи пока, я обо всем позабочусь.
- Не дождетесь, - сквозь зубы прошептал Белый и тьма, наконец, его забрала себе.

Кудрявцев вышел из палаты и, пройдя мимо двух дюжих охранников, направился в ординаторскую. Лечащий врач Аркадия Зотова уже ожидал гостя, он был в курсе, что генерал прибыл к журналисту.
- Здравствуйте, Василий Савельевич, забежал поинтересоваться, как он? – Кудрявцев вошел в кабинет как к себе домой, без приглашения, и уселся прямо напротив доктора.
- Здравствуйте, - доктор сухо поздоровался с Кудрявцевым, - мой пациент еще очень слаб, я, кажется, говорил, что посещения строго запрещены. Вы хотите, что бы он выжил? Так вот, у него без вас шансов мало, а если вы будете приходить и волновать его …
- Доктор, я приношу свои извинения, больше не буду, слово офицера.
- Так вот, посещения я разрешу не раньше, чем через две недели, да и то, если больному станет лучше.
- Может нужно что?
- Нет, пока все есть, но, как мы уже говорили, его нужно переводить в европейскую клинику.
- Когда его можно будет перевезти?
- Не раньше, чем через месяц.