Легионер света

Глава 1.Наемник проснулся.
Один, девять, нуль, пять. Один, девять, нуль, пять.
Что это такое?
Провожу правой рукой по своему лицу, на какое-то мгновение цифры исчезли. Закрываю глаза, резкая головная боль заставляет меня обхватить голову руками. Боль прошла так же быстро, как и появилась. Перед глазами если не туман, то легкий дымок. А теперь самый главный вопрос. Кто я  такой?
Я невольно задал его вслух. Мне даже эхо не ответило. Я огляделся: в дальнем углу комнаты у окна стоял стол с современным навороченным компьютером, в другом углу стойка с холодным оружием. Я невольно пригляделся к последней, если предположить что я просто перепил и страдаю временной ретроградной амнезией экзогенного генеза, то все в порядке, а если нет. Если я вообще не у себя дома? Что тогда.
Есть только один способ проверить.
Я поднялся с постели и сделал пару шагов. Не помню, как до этого момента, но в теле была какая-то легкость, что меня удивило. Подойдя к стойке с оружием, я стал считать клинки: восемнадцать метровых мечей и пара десантных ножей, два двуручных меча стоящих по краям стойки с оружием и четыре японских ножа танто. Я хотел было уже взять катану, но решил, что ей только ленивый не владеет и поэтому взял полинезийский крис. Клинок удобно лег в руку волнистое лезвие отражало солнечный свет так что мне даже пришлось закрыть один глаз. Я попытался принять боевую стойку, просто мозг дал команду телу и все. Левая нога выдвинулась вперед, вес тела перенесся на заднестоящею правую ногу. Рука с мечом поднялась в воздух, плоскость лезвия стала параллельна земле. Левая, свободная от оружия рука стала совершать дугообразные движения по небольшой амплитуде. Ну а теперь основная программа: молниеносный прямой выпад, секущий удар по диагонали, перемена хвата и добивающий режущий удар. Все. Гипотетический противник умер.
Я вытянул перед собой клинок. Солнечная лампа оставила свой свет на клинке. Я бросил клинок на пол.
Что это за цифры. Я решил разобраться. Взяв с собой меч, я лег на кровать и увидел три цифры и нуль. На этот раз  один девять нуль восемь. Значит я проснулся пять минут восьмого. А когда же я лег?
А лег я когда, когда. Когда добрался до дома, вот когда.
Я заметил ворох исписанной бумаги для принтера на журнальном столике в углу комнаты. Подошел и взял в руки. Стал перекладывать листы. Ровный разборчивый почерк. Пять листов три пустых, а на двух сделаны краткие пометки. Надо проверить мой ли это почерк. Где же ручка.
Выдвинув один из ящиков стола под компьютером, я нашел металлический пенал с кнопкой на боковой панели. Нажал на кнопку. В пенале оказались метательные спицы, в количестве двадцати штук. Ручка лежала в этом же ящике на упаковки бумаги для принтера.
 Я взял лист чистой бумаге и написал первое, что пришло в голову: "я слепец", затем сравнил написанное с тем, что нашёл на столе. Почерк был идентичен. Я жалею, что нельзя произвести глубинный анализ чернил, но по оттенку чернил похоже что текст на двух листах бумаги написан этой ручкой. Отложил ручку и листок бумаги с надписью "я слепец" и взял два исписанных листа. Поискал глазами стул. Не найдя оного решил потом принести. Захотелось прислушаться к обстановке: за окном по-всей видимости шёл дождь в доме не слышно ни одного звука. Держа в руке листы бумаги для принтера я выглянул в окно – оказалось моя спальня расположена на втором этаже. Из окна мне открылся вид на бетонную площадку перед домом и голые яблони. Кое-где возле деревьев лежал снег не успевший растаять.
Я посмотрел, во что я одет. Оказалось в одни плавки. Не дело вот так разгуливать в исподнем по дому, следовало найти какую-то одежду. Тут я заметил у изголовья двуспальной кровати свернутый комок одежды. Подошел и почему-то понюхал: от чёрного пальто воняло пороховой гарью и запахом похожим на запах человеческих испражнений. Я отложил листы бумаги для принтера со своими заметками на кровать и развернул комок одежды.
Тут я понял, что никакой это не комок, а просто второпях сброшенная одежда. Скорее всего, моя. Здесь присутствовало длинное черное мужское пальто, серый костюм, голубая рубашка и по- всей видимости модный галстук бардового оттенка. Еще я нашел носки. Другой одежды не было. Я надел рубашку. Хотел уже натянуть брюки, но заметил, что они покрыты толстым слоем грязи, и надевать не стал.
Сел, затем лег на кровать. Рукой нащупал листы исписанной бумаги и стал читать. На первом листе было написано следующее: «Точное время 16:20 я нахожусь у себя дома, по тому адресу, по которому прописан: село Старый Хопёр, Волгоградская область Кинчевский район, улица Прямая, строение 5. В паспорте указано и моё имя. Оказывается, меня зовут Гуров Максим Александрович 1998 года рождение, родился в Москве. Паспорт рассматривать некогда, потому что еле стою на ногах. Ощущения как при гипертоническом кризе, за исключением некоторых симптомов».
Дальше текст обрывался, я надеялся найти продолжение на втором листе, но там был записан, уже, правда, не моим почерком, адрес и фамилия неизвестного мне человека после инициал и фамилии стояло слово "профессор". Слово было написано с заглавной буквы. Разберусь, никуда он от меня не денется. Этот. Как его? Я внимательней вчитался в текст второго листа бумаги для принтера. Эдиков Э.М. Точный его адрес я решил записать в компьютер.
Встал с постели и подошел к компьютеру, по пути чуть не разрезав себе правую ступню полинезийским крисом. Поднял нож и вернул его на место, в оружейную стойку. Застегнул пуговицы рубашки. Стало едва ощутимо легкое чувство голода. Я нажал на кнопку включения компьютера. Секунд через двадцать с ним можно будет работать. Отодвинув стул из красного дерева, я сел напротив экрана компьютера. Правая кисть привычно опустилась на мышь. Оказывается, у меня есть выход в сеть!
Отложив ненужные мне сейчас порноресурсы, я создал файл и ввел туда все, что только что прочитал, включая и фамилию Эдикова и его инициалы, с адресом. Подумал, и удалил данные о себе из этого файла. Прислушался к себе, надеясь не увидеть симптомы гипертонического криза. Их не было вовсе. А такие кризы обычно сами собой не проходят. Но как подсказывала мне логика, это я написал сегодня. Сохранив данные на одном из жестких дисков компьютера, я его выключил.   
Переведя взгляд на окно, мне показалось интересным погулять, если не по участку с яблонями этой деревни, то хотя бы спуститься на первый этаж. Вопрос о том кто я, по-прежнему оставался открытым. Я решил надеть носки и брюки и спуститься вниз.
Подойдя к вороху одежды, я достал брюки и вдруг заметил, что пальто очень грязное. Оно буквально серо от грязи. Где я валялся пока не пришел сюда. Кстати надо проверить, что это действительно мой дом. А как я узнал свое имя? Ведь я ничего не помню. Я машинально почесал правое предплечье и взгляд мой скользнул по нему, я увидел лишь  небольшой синяк. Наверное, ударился где - нибудь. А где мой паспорт?
Я стал осматривать карманы пиджака и нашел не только паспорт, но и бумажник с некоторой суммой денег. С какой именно мне было не интересно, так как покупать ничего не хотелось. Я положил бумажник на кровать и стал пролистывать паспорт. Узнал дату своего рождения: 25 декабря. Очень интересно, но надо двигаться дальше. Положив паспорт рядом с бумажником, я вышел из спальни.
Остановившись на пороге, я стал думать. И так что мне сделать: пойти узнать пуст ли дом, один ли я здесь? или узнать тайну человека, написавшего по – всей видимости свои данные? Я решил проверить дом. И уже второй раз в одних плавках и рубашке на голое тело подошел к двери спальни, открыл её и двинулся осматривать дом.
Кричать "ау" я не стал. А то мало ли кто откликнется.
Прямо за дверью была небольшая площадка примерно 5 на 3 метра. Слева от меня находилась металлическая и как мне показалась пуленепробиваемая дверь с умным замком. Посмотрев направо, увидел платяной шкаф с зеркалом. Зеркала в спальне не было, и я впервые смог рассмотреть себя повнимательней.
Смотря в зеркало, я невольно сместил распахнутую рубашку с плеч. Я владел превосходно развитой мускулатурой. Владел ли я боевыми искусствами. Наверное. Сюда по тому, что я сделал в спальне с клинком, я знал по-крайней мере ножевой бой. Насчет рукопашного сомневаюсь. Время должно показать. А оно покажет? Да куда подальше это время. А какой у меня рост.
Свой рост измерить я не смог, но заметил сильную эрекцию. С чего это я возбудился так? Я страдаю аутоэротизмом? Или какие – то странные побочные эффекты. Хватит пялиться в зеркало надо выбрать одежду поприличней. Подхожу к шкафу и отодвигаю створки. Передо мной предстаёт ряд кожаных и одно кашемировое пальто. Это потом. Рядом на полках лежат рубашки, носки, плавки и носовые платки. На самой нижней полке лежат перчатки. Вглядываюсь внимательней. Надо бы включить свет. Рука сама собой метнулась к выключателю и зажгла лампу дневного света под потолком. Я присел на одно колено и стал рассматривать перчатки, сравнивая их с висящими пальто. Оказалось что каждая пара перчаток подходит по цвету к одному из пальто. Соответственно три черных пары перчаток, две синих пары перчаток и одна пара белых кожаных перчаток и ещё множество черных шерстяных перчаток, по всей видимости "на запас". О каком запасе идёт речь, я понял, взяв черные шерстяные перчатки правой рукой и одев их на правую кисть. Перчатки  были снабжены металлическими вставками не только на пальцах, но и на ребрах ладоней и основании её. Я встал и отодвинул створки шкафа до упора. Моему взору предстали несколько десятков костюмов разных оттенков, но очень дорогих по виду. Я натянул вторую чёрную шерстяную перчатку. Теперь я по-крайней мере вооружён, можно обыскивать дом.
К моему удивлению дом был пуст. Я также заглянул и на улицу. Высокий забор, подтаявшие сугробы и клён в непосредственной близости от дома. Я вернулся в дом и сел в небольшое кресло, стоявшее около тумбочки с тремя отсеками. Тумбочка была полна слесарных инструментов. Думать ни о чём не хотелось, но пришлось.
Мой дом состоял из двух этажей, на втором была спальня и закрытая пока дверь из пуленепробиваемого металла – так мне казалось. На первом этаже была кухня ванная с душем и унитазом и …макивара для метания в неё стальных предметов. Для проверки своих навыков я даже взял из спальни набор метательных спиц, зажал их в левой кисти, став в семи метрах от снаряда и стал метать. Все двадцать спиц вонзились в полуметровую макивару на той высоте, где у человека среднего роста находиться горло. Касательно моего роста – я уже понял, что выше среднестатического обывателя. Ещё в доме я нашёл напольные электронные весы. Мой вес 85,4 килограмма. Таким образом узнать ничего нельзя, так как надо знать предшествующий вес. Но пока я обошелся этим.
Вытаскивая спицы из макивары, я заметил три вбитых  в стену гвоздя. На каждом гвозде висело по ключу. Один от амбарного замка, двое других ключи зажигания. Эти ключи трогать я не стал, но решил что амбарный замок, наверное, открывает сарай, который здесь неподалёку. Я ведь сельский житель. Ха-ха.
В данный момент времени я сидел на одиноком кресле и мысли мои шли по кругу. Я пытался понять, как же я оказался в своем доме с ретроградной амнезией в придачу. Я пытался вспомнить сцены из детства, но бесполезно – мозг в той его части, которая отвечала за воспоминания, был окутан туманом. Бесполезно. Все мне позволено, но не все полезно. Кажется это послание к Коринфянам.
Увидев на ковре складку, я попытался разгладить её босой ступнёй. Мои пальцы наткнулись на что-то твердое. Я отдёрнул ковёр и увидел люк закрытый амбарный замком. Неужели тот ключ не от гаража? Надо бы выяснить. Стянув со своих кистей надоевшие перчатки –  кастеты, я подошёл к висящим на стене ключам и взял крайний слева. Ключ от амбарного замка. Ожидать нападения в подвале я не стал, а просто открыл люк и заглянул внутрь.
Дорожка света от работающей настольной лампы осветила три дубовые ступени. Но лестница на этом явно не кончалась. Откинув крышку люка полностью, я проверил, заперта ли входная дверь. Та была заперта. Поставив настольную лампу на край спуска в подвал, я стал медленно, давая глазам привыкнуть к темноте, спускаться вниз.
Помещение под домом по-всей видимости было большим: луч света, исходивший от настольной лампы, стоявшей у начала лестницы освещал только лишь круг диаметром в несколько метров. Дубовая лестница упиралась в стену, была к неё прислонена и очень хорошо закреплена. Спустившись в подвал, я поднялся наверх и взял в руку лампу. Когда я оказался на четвертой ступени лампа погасла. Наверное, вылетела вилка. Поставив ненужную более лампу на одну из ступеней, я стал всматриваться в темноту.
Ещё в первый мой спуск сюда ступни почувствовали ковровое покрытие. Спустившись, я стоял на этом покрытии, думая «где же здесь выключатель?»
Всматриваясь в темноту, мне показалось, что в трёх метрах от меня что-то стоит. Я повернул голову налево. А вот и выключатель! Щёлкаю его.
Слева и справа от меня загораются вмонтированные в стены лампы. Приятный дневной свет заставляет забыть, что за окном вечер и дождь. Я огляделся.
Это был спортзал. В семи метрах от лестницы треугольником на вбитых в потолок подвала крючьях висели три тяжелые груши, справа от них примерно в двух метрах находился деревянный манекен высотой под два метра. Все основные жизненно важные органы на этом чурбане дерева были помечены красной краской. Всматриваясь в красноглазое безносое «лицо» манекена, я пытался подавить нахлынувшее желание врезать сразу по всем акупунктурным точкам разом. Вымахал, амбал деревянный! Ковер, который я прежде называл покрытием, занимал лишь две трети зала, оставляя свободное место для других упражнений. «Некоторые выводы я сделаю позже», думал я, выставив перед собой свои мускулистые руки и смотря на напрягающиеся под тканью рубашки  мышцы предплечий.
На стене слева от меня лампы были расположены примерно на высоте 2 метров, а на стене справа на высоте 2 метров 20 сантиметров. Вся правая стена представляла собой оружейный склад. К нему я направился, решив начать осмотр своего оружия справа налево. Почему-то меня не оставляла надежда, что это всё таки мой дом и как бывает хозяева на время уезжают, оставив дом закрытым, так и моя память приедет ко мне. Правда, тогда я ее от себя уже не отпущу.
Дойдя до места тренировочного зала без ковра, я более внимательно осмотрел представленное в подвале оружие. Так же от меня не укрылось что температура в подвале постоянная – примерно 15 градусов по Цельсию. Вот то оружие, которое было развешено, сложено или аккуратно завернуто в мешковину: три самурайских меча – два длинных один короткий, восемь копий из них два металлических, разные палки, которые я вначале принял просто за мусор, как то дубинки, пара тяжелых арбалетов без набора болтов, бокены и шесты, доходящие порой до двух метров. Железный посох я узнал, едва коснувшись его. Память уехавшая погостить прислала ммс – сообщение. Мне показалось, что когда я был моложе меня кто – то тренировал в умение владеть посохом похожей длины. А конкретно я вспомнил, как производил восходящий блок, отбивая вертикальный рубящий удар. Человек, который бил меня по-всей видимости должен быть такого же роста, как и я сейчас. В воспоминании этого не было, но я знал, что ударил он едва ли в треть силы.
Различного рода цепи, сваленные в кучу я проигнорировал – с ними воспоминаний связано не было. Вообще никаких.
Огромное количество ножей представляли скорее археологический интерес, т.к. были представлены попарно и тот слой пыли, осевший на них указывал на моё долгое отсутствие. Что странно, так как я чувствовал себя домоседом. Босые ступни стали зябнуть и я ускорил осмотр. Однако, мне пришлось вернуться к началу амуниционной стойки, и я стал по очереди вскрывать ящики из сбитых досок. Дотронувшись до этих досок, почувствовал чуть ли не жжение в затылке. Я сам сбил эти ящики!
Это знание не было представлено четкой картинкой, но я знал, знал это…
Все три ящика были закрыты небольшим замком. Не тот случай чтобы сейчас искать ключи и если они не минированы.
«Сколько кирпичей разбивает адепта киукасинкай-рю?», мысленно спросил я себя, занося над первым ящиком ребро ладони со стороны мизинца. Последовал мощный удар. Удар был фиксированный, т.к. я не знал что внутри: а вдруг там метательные ежи или пластины ниндзя? Я предпочёл перестраховаться. Одна из щепок чуть не выбила мне глаз. Решив сразу вскрыть оставшиеся ящики я придвинул правой рукой к себе сначала второй ящик, а затем и третий. Нанёс ещё два удара.
Третий ящик разбиваться не хотел: по-всей видимости он был укреплён металлом, скорее всего жесть. Мне пришлось нанести другой по этому «упрямому» ящики. Я отвёл свою правую кисть к правому же уху и нанёс удар ребром ладони со стороны мизинца в горизонтальной плоскости. Ящик лопнул. На пол высыпались арбалетные болты. Скорее всего их было больше сотни.
Я скинул остатки крышек с других ящиков, обнажив их нутро. В первом ящике, которому я разбил крышку были специальные метательные ножи, а во втором метательные спицы. Неплохо бы найти для всего этого крепления. Больше никаких ящиков в подвальном тренировочном зале не было. Я сидел на корточках спиной к левой стене, посмотрел направо.
На уровне головы стоящего человека висели две мишени и чуть ниже под правой мишенью стоял металлический столб, весь изрубленный и исцарапанный. Мне жутко захотелось потренироваться. Смирив себя я для острастки метнул в левую мишень спицу. Пролетев двенадцать с половиной метров за две секунды спица попала в «яблочко». Списав удачный бросок на хорошее освящение, я решил досмотреть всё оружие – благо вроде ничего тайного больше нет. Заодно и спицу вытащу.
Я уже заметил что оружие было разбито по секциям: первая – набор самурая, вторая копья, между ними кошки, которых я прежде не заметил и цепи с разными насадками и простые цепи, третья пыльные ножи. Осталась четвертая секция. Она была освящена наиболее ярко. Подойдя к ней я чуть было не затрепетал. Но быстро взяв себя в руки, мысленно отдернул себя – может мне ещё и поцеловать этот металл. Передо мной стояли три европейский прямых меча и один меч, тоже европейского типа только двуручный. Ступни моих ног уже совсем окоченели. Разомнусь.
Слегка размяв суставы плечей, локти и обе кисти для верности я решил пятьдесят раз отжаться. Почему пятьдесят? Просто пришло в голову. Приняв упор лёжа на ладонях я быстро выполнил пятьдесят отжиманий. Взяв уже разогретыми руками двуручный меч поднял его над головой и стал медленно и плавно, перемещаясь по дуге приближаться к металлической колоне. У всех мечей, за исключением японских отсутствовали ножны. Я решил что это добрый знак. Одёрнув себя уже в который раз – знаки мне захотелось поисчислять – обрушил на металл град ударов. По всей видимости этот столб был выплавлен из свинца, т.к. под ударами он очень легко гнулся, и был цельным. Последнее я определил по характерному звуку, а может просто знал это. Спустя десять минут непрерывных взмахов мечом с холодом в сердце я стал уставать. Своим последним ударом я попытался отрубить т.н. «вершок» у колоны, т.е. её верхнюю часть. Не прекрашая движений, которые почему стали более плавными и как мне показалось завершенными, я определил зону поражения. Меч должен был войти справа в колону ниже её верхнего основания на 10 сантиметров. Настал решающий миг. Делаю обманное движение: вильнув тазом вправо, ухожу влево и, поворачиваясь через левое плечо одномоментно заношу меч, обрушевая на колону из свинца удар которым будь на месте колоны живой бык последнего разрезало бы как сыр. Металл устоял. Я почти не почувствовал отдачи в кистях.
Лезвия меча углубилось в металл на десять сантиметров. Кристаллическая решетка свинца смогла лишь всего навсего сдержать ярость стали и всё. Меня поразила какая-то дикая догадка. Мне вдруг показалось что у меня отсечены обе кисти. Стою и смотрю прямо пред собой, держа меч в опущенных руках. Наваждение вскоре прошло, а вообще где я затачиваю этот меч? Я посмотрел по сторонам.
Зал совсем не изменился, за малым исключением: в нём стало на одного вспотевшего человека больше. Токарного станка я не видел, даже осмотрев весь зал – токарный станок здесь отсутствовал. Прислушавшись к себе, понимаю, что лезвие можно довести до остроты бритвы в ручную. Вспомнилось также что идеальная заточка клинка должна быть ровно 45 градусов, с одной или с обеих сторон. Помещаю меч к двум его соседям и делаю то что делать вообще не следует, а именно провожу пальцами правой кисти полезвию одноручного меча. Как не странно пальцы остались при мне. Ещё одна догадка, только на этот раз более здравая.
Прошёл вдоль склада оружия, вернувшись к самурайским саблям. Стянул с себя вспотевшую рубашки, остался обнажённым по пояс. Беру в левую руку сорокасантиметровый клинок и опускаю на него свою теперь уже истрепанную рубашку. Ткань даже не повредилась. Клинок туп. Мне почему – то захотелось прижать лезвия меча к своей правой щеке и посмотреть что будет тогда. Отогнав глупую мысль, отбросил от себя клинок: кому он нужен сейчас без заточки? Направился к выходу.
По пути опустился на мягкий ковёр прямо напротив трёх подвешенных к потолку тяжёлых груш и стал разминать себе ступни. Рубашку я положил справа от себя. Позже натянул и ёё. Поднялся и пошёл к лестнице, не забыв по пути выключить свет. Обернувшись посмотрел на груши и деревянного истукана. В душе были странные чувства, похожие на восхищение. Только я не понял чем именно восхищался. О нет, понял, сообразил: я же так здорово кручу меч. Жалкий глупец. Свет в подвале полностью погас. Я не знаю как меня зовут, не знаю сколько мне лет, что я вообще за человек. Да я даже людей сегодня не видел!
Совладав с эмоциями, заново включаю свет. Взгляд у меня зафиксировался в одной точке. Я усиленно искал ответ на вопрос: чего я не умею делать с барахлом, наваленным здесь? Копья. Нет. Цепи. Смешно. Самурайский комплект. Это курам на смех. Арбалеты.
Подумалось об этих самострелах во множественном числе. Мой взгляд оттаял. Я уже понял что делать. Знал это. Протопал к висящим на стене арбалетам и снял один. Оказалось что на месте, которое я назвал «цевьё» был вбит маленький крючок, впрочем он не мешал мне стрелять. Взвешиваю арбалет на весу, очень лёгкий всего навсего 2.5 или 3 килограмма. Поднимаю с пола раскатившиеся уже болты для арбалета. Подходит идеально. Тупой болт ложиться в жёлоб как будто был та изначале. Я положил арбалет пред своими ногами, снял со стены второй и аналогичным образом зарядил и его. Второй арбалет я держал левой кистью. Взведённое и готовое к бою оружие поднял на вытянутой руке. Вес у обоих самострелов схожий. Те же 2.5 или 3 килограмма. Это очень здорово. Я вообще кого-нибудь убивал? Внезапная мысль поразила меня до глубины души. Успокоил себя только тем, что сейчас нужно стрелять по обычным мишеням – макиварам. Присел и поднял с пола второй самострел полностью взведенный и готовый к бою. В противоположенном от мишеней –  макивар конце зала на участке пола без ковра я увидел цифры один и пять и двинулся прямо к ним.
Когда я почувствовал лопатками беленный бетон, поднял свою правую руку с самострелом, подумал и поднял вторую руку с аналогичным устройством. Подумал ещё. Решил стрелять сразу с двух рук, но в последний момент меня что – то остановило. Я перекрестил руки и, прицелившись, плавно нажал на спусковые крючки.
Когда оба болта синхронно покинули жёлоба, мои веки сами собой захлопнулись. Через 1,5 секунды я услышал звук удара, но не решился открыть глаза. Просто боялся: а вдруг попал? Открыл глаза. Ну и ну.
Осталось только засвистеть. Обе мишени – макивары были поражены, причем левой рукой я попал в «9», а правой в «10». Удовлетворенно хмыкнув я положил арбалеты на пол. Встав с корточек, зачем – то провел пальцами правой руки по левому запястью. Часы что ли искал? Я направился быстрым шагом к лестнице ведущей на первый этаж и уже через 45 секунд закрывал амбарный замок, а вот люк ковром решил не накрывать.
Усевшись обратно в кресло, стал вглядываться в сгущающиеся сумерки в надежде найти хоть одно знакомое лицо. Вдруг послышалось какое – то урчание. Я не сразу понял что это было. Проведя рукой по своему накаченному прессу, решил найти себе еду. 20 минут назад я лишь мельком осмотрел кухня и сейчас настало время осмотреть ее более пристально. Что ж за дело.
Пока я шел в кухню в голове билась какая – то трэшрэповская напевалочка. «Хочу яиц, но нет молока. Хочу яиц, но нет молока». Какие же дебилы сочиняют этот трэш рэп. Уму не постижимо. Помимо большего кухонного стола с завявшими розами на нем, в дальнем правом углу стоял большой холодильник. Мои стопы сами меня понесли к нему и я открыл это… В тот миг когда я это сделал, мой желудок казалось спел реквием какого – то придурка, толи глухого толи тупого. Вот же удивительно: на одной из пяти полок, а именно на третьей сверху стояла бутылка водки. Я так разозлился, что со всей силы метнул эту бутылку в стену и опять воззрился на стерильно чистые полки холодильника. Меня отвлекло какое – то шипение. Ура, яичница!
Обернувшись, я понял, что я не алкоголик, а просто полный псих: содержимое бутылки расплескалось по стене над раковиной и шипело. По той скорости, с которой разъедалась стена, я понял, что в бутылки от водки находилась концентрированная серная кислота. Но ведь я не алкоголик, не алкоголик. Где в моем доме можно найти воду, а то еще. Вот гадость! Обои из полипропилена загорелись, и стали кусками отваливаться от стены, кислота впилась в бетон. Дыма стало немного меньше. Надо же быть таким дураком, что бы разлить дома бутылку серной кислоты. Почему – то дым повалил густой завесой. У меня остался выбор: стоять здесь пнем, либо уйти продышаться в холл. Я выбрал третий вариант: стал искать соду. Почти вся правая половины кухни была задымлена, и я в свое время не обратил внимания, где там что висит. Осталось три шкафа на левой стене.
Открываю первый: внутри оказалась посуда. Мой взгляд проскользнул по графину с водой или опять кислотой. Я взял этот графин и аккуратно поставил на обеденный стол, затем открыл следующий шкаф.
Коллекция ножей для кухни меня вообще не интересовала, поэтому я счел целесообразным осмотреть третий шкаф.
Как и предыдущие три, этот был разделен на три секции. Упаковка соды стояла во втором отделении. Я схватил упаковки соды, ума хватило не раздирать упаковку зубами, но дальше ум мне изменил: я подбросил упаковку в воздух и хлестким ударом попытался докинуть ее до источника горения. Ударить – то я ударил. Но упаковка – то лопнула. Я покрылся слоем соды по самую макушку. Перед тем как выбежать из кухни, я поставленным ранее на стол графином разбил окно.
Пока я ожидал приезда пожарной бригады, мне вдруг вздумалось чего – нибудь почитать. Для этого мне нужна была сеть. Я поднимался по лестнице ожидая найти ответ на заданный самому себя вопрос: что почитать? Азимов, Шекли?
Когда я проходил мимо двери с умным замком, у меня было непреодолимое желание ее вскрыть.
Азимова в сети я не нашел. И долго сидел и думал почему. Сидел до тех пор, пока не услышал звук подъезжающей пожарной машины. Мне вдруг захотелось узнать, в чем я был одет до своего прихода сюда. Я усиленно стал искать свою обувь. Внезапный импульс заставил меня заглянуть под кровать, и моему взору помимо огромнейшего слоя пыли предстала пара тапок. Я уже было потянулся, чтобы взять их правой рукой, но вовремя понял, что слой пыли лежит и на них. Где моя обувь? Эхо опять донесло до меня мой риторический вопрос. Прямо какое – то. Издевательство что ли. Сигнал пожарной машины перерос в рев. Подождете вы, вот я своего дождался все таки, назло всем. О чем это я вообще?
Я встал с постели и направился к платяному шкафу и нашел в нем только летнюю обувь, зимняя как будто испарилась. Нужно было искать еще, и я стал искать с тройным усилием. Но эти. Пожарники. Наверное, заждались. Я набросил поверх вспотевшей рубашки черное пальто и подобрал к своей верхней одежде перчатки – кастеты в тон, натянул на свои босые ступни летние тапки и тут у меня пробежал мороз по коже.
Я смотрел прямо на свое отражение в зеркале и сам себе загадочно улыбался, при этом я обратил внимание на рефлексивно сжимающеюся левую кисть. Я хлопнул в ладоши. Мне почему – то показалось, что гудение металлических вставок заглушило на две секунды истошный рев пожарной машины. Наверное, показалось. Я стал спускаться по лестнице и открыл входную дверь и стал протискиваться наружу. Обо что – то споткнулся. Вот же. А вообще что это, обо что я споткнулся? Оказалось это были старые престарые военные полусапожки, все в грязи. Мой чуткий нюх уловил запах пороховой гари. Дальше я уже не думал.
Только тогда, когда найденные мною полусапожки оказались в подвальном спортзале, я отдышался. Ну, пора  дорогих гостей принимать, я готов. Заглянул на кухню – задымление носило константный характер. Ну, мои родные иду. Иду.
Когда я прошел мимо клена росшего во дворе дома, мне захотелось ударить его ногой. Я себе в этом не отказал, но когда уходил от упавших сверху снега и воды, сильно пожалел о своей опрометчивости. Помимо рева сигнала машины, кто – то теперь методично обрабатывал мою входную дверь то ли кулаком, то ли ногой. Подойдя к калитке, я заметил четкий отпечаток своей левой ступни, по – всей видимости, в этих злосчастных полусапожках. Было похоже, что меня как будто накренило, что ли, не знаю. Наверное, тут у меня иссякли силы. Злобный мат за трехметровой стеной заставил меня отвлечься на секунду. Надо скрыть это. Я быстренько набросал поверх отпечатка левой подошвы своих полусапожек немного снега и пошел открывать дверь.
Я стоял напротив калитки высотой всего в 2 метра и хотел поднести большой палец правой кисти к умному замку. Правее умного замка был приклеен одиннадцатизначный телефонный номер, и я попытался понять, что это за номер. Озарение пришло быстро: на этот номер нужно было звонить в случае открытия калитки – сигнал мгновенно поступал на пульт милиции и милиционеры отключали сигнализации внешнего периметра. Я посмотрел вправо и моему взору предстали алюминиевые ворота высотой с забор с…засовом. Очень хорошо. Насколько я знал на засов сигнализации установить невозможно. Меня кто – то назвал. Как?!
Хлесткий выпад двумя руками сразу не только оставил две симметричных впадины глубиной 7 – 10 сантиметров каждая, но и заставил пожарных замолчать.
-Сейчас иду, мелочь пузатая, сказал я и быстро пошел к засову.
Отперев засов, я повернул рычаг гидропривода и ворота стали распахиваться наружу. Раскрывшись примерно на половину, обе створки ворот остановились. Послышался скрежет металла. Я стоял и ждал своего. Надрывный гул мотора гидропривода показал мне, что пора его остановить. Вернув рычаг в исходное положение, я стал смотреть на закрывающиеся ворота.
-Тачку отгоните, полудурки!
Это уже я сказал. Невнятный мат я списал на шепот ветра. Когда пожарная машина отъехала от моего забора на достаточное количество метров, я снова повернул рычаг гидропривода. Когда ворота достаточно раскрылись, я вышел навстречу гостям.
Первым делом мое внимание привлек сам пожарный автомобиль: типовая модель 2005 года с пенообразователем, тридцатиметровым пожарным шлангом и брандспойтом с усилителем. Во – вторую очередь я осмотрел пожарных: хотя я и назвал их "мелочью пузатой" дяди это были солидные, примерно моей комплекции только легче и, по – всей видимости, у них отсутствовала спецподготовка. Так я решил и пошел прямо к пожарному автомобилю.  Водитель сидел за рулем, а второй пожарный вылез явно для того чтобы оказать мне теплую встречу – что не удивительно ведь заставил их ждать больше десяти минут на таком жутком морозе. Да и обругал. Да они же тепленько оделись: видно не ожидали такой тепленькой встречи. Левая кисть сама сжала перчатку кастет, и я направился прямо к выведшему из автомобиля пожарной охраны пожарному. По мере моего приближения к нему уверенность этого двадцатилетнего парня таяла на глазах. А сколько мне лет? Я так и спросил. Про себя естественно.
Я подал молодому парню руку, и сказала "здравствуйте". Когда рука парня дотронулась до моей я сделал болевой прием: заломал парню кисть. Второй человек, в костюме пожарного, бросился спасать недомерка. Его встретил мощный удар ногой в бедро, так называемый. "лоу-кик". Я не знал, откуда это название, но знал что боль от этого удара жуткая. Жирный пожарный упал, и я стал сжимать кисть двадцатилетнему парню сильней и сильней до тех пор. Хватит.
Я отпустил парня, и он закрутился юлой, держась за сломанную, т.е. выломанную кисть.
-Хватит педики или еще добавить? Задал я риторический вопрос.
Очень странно, но ответа не последовало. Пожарные стали медленно подниматься с земли и очень медленно приходить в себя. Пришли в себя: если у меня на правом запястье были бы одеты часы, то тогда я бы, наверное, раз пять посмотрел на часы за то время, которое понадобилось пожарным чтобы прийти в себя. Юноша поднялся. Ой, дело в том, что он поскользнулся на темном льду или это были собачьи фекалии? Жирный пожарный, которого я про себя так и называл жиртрест, стал что-то мне говорить. Я нет…он просто матерился. Я никак не могу взять в толк – на дворе 21-ое столетие, прогресс – регресс идут рука об руку и что изменилось с этого…
21 век. Год какой?
Я подошел к "жиртресту" и задал ему этот вопрос.
-Год какой?
-Что?!
-Я спросил, какой сейчас год.
Молодой парень кажется, понял что, перед ним стоит полный псих, заядлый такой психопат ответил мне назвав цифру, число…
-Какой?
-2020.
Я задумался, а к тому времени как я раздумался, пожарные уже прошли в мой дом и чего – то  там стали делать, и я очень хотел бы знать что- именно они там делали. Мне было наплевать на мороз и ветер, который поднялся к вечеру. Морозец. Уах. Я зевнул. В животе заурчало. Я увидел жирного пожарного: он шел прямо ко мне. Я напрягся. Кажется зря – мне просто нужно было заплатить триста тысяч рублей. Пустяки какие. Я где я деньги то возьму? Когда след от шин пожарной машины покрылся коркой льда я зашел в свой осиротевший дом и стал думать.
Спать не хотелось совсем – что же мне делать. После такого. Ха-ха. Открытия. Вот… Мне очень не хотелось ругаться. В животе урчало все сильней. Я решил найти еду, и так как я стоял в гостиной, то логично мне было пойти сразу на кухню, что я и сделал. Зайдя на кухню, я сразу обратил внимания, что дыма здесь стало меньше. Хоть один плюс. Бутылка с серной (?) кислотой тоже исчезла – мне осталось стоять посредине кухни как дураку и соображать. Кажется, я все понял. Дело в том, что у меня дома нет еды. Совсем.
Я стоял посередине обгоревшей кухни и смотрел в разбитое  оконце. Что же это могло значить? Окно разбили скорее всего пожарные. Я заметил на полу следы полипропиленового геля, который часто используется для обеззараживания почвы. Я не погулять ли. Я решил сначала выпить воды и, подойдя к раковине, открыл кран. Стоп: я чуть было не дотронулся до остатков кислоты. Брызги кислоты попали на ручку крана и остались там. Я взял кухонный нож и зачерпнул немного полипропиленового геля с пола и помазал кончиком ножа, содержащим в небольшом количестве полипропиленовый гель, ручку крана. Началась химическая реакция. Я хлопнул в ладоши, словно отрясая все дурное, что со мной сегодня приключилось.
Итак, 2020. Интересно. Я стал думать. Я вроде русский?!
Шипение достигло апогея, и розовое облачко поднялось вверх над краном с холодной водой. Белесая вспышка показала мне, что ручка крана обеззаражена. Я повернул кран. Поток воды смыл в канализацию все нечистоты. Я решил принять душ: ванная здесь вроде была. Так ведь. Я опять невольно задал этот вопрос вслух. Эхо на этот раз тоже молчало.
Внедорожник с ревом въехал на сопку и стал медленно катиться вниз по пологому склону. Долбаные дороги.
Приняв душ, я решил проветриться. Взял из оружия лишь танто, я положив японский 30- сантиметровый нож в бардачок.
Я глубоко вздохнул и нажал кнопку дистанционного открытия ворот. Вот скупердяй – я же забыл отослать по электронному серверу плату в счет пожарной корпорации. Или как там называется пожарная служба. О да. Мэ. Че. Сэ. А, МЧС. Вот оказывается, какая корпорация теперь берет счет за такого рода интимные услуги. Я провел рукой по лбу –  стер испарину.
Навигационные карты показывали, что городская черта Балков – небольшого города, рядом с моей деревней – находиться в восьми километрах южнее Старого Хопра. Очень интересно – оказалось, что я зажиточный сельский житель, так как мой дом был единственным с подвалом и дистанционным открытием ворот. Я вбил в айпод: разыскать свой идентификационный код в сети. Я вырулил на лесную опушку и остановил автомобиль. Выйдя из машины, я остановился и посмотрел на юг. Где этот долб… Ругаться пора завязывать, а то худо будет. Не верь в худо парень. Я зачем то сказал это вслух. Эхо. Ответил. Ура!! Кислая мина на моем лице исчезла сама собой, когда вдалеке я увидел огни города.
Я так и стоял: высокий накачанный мужчин или юноша в темном коричневом пальто, черном костюме, белой рубашке и сером галстуке, смотрящий вдаль. На огни небольшого города. Я сел в джип и направил его в нужном направлении
Балки встретили меня тишиной, да ведь и неудивительно ведь так сказать поздно уже: часы на приборной панели высвечивали два двадцать. Что это значит я не знал. Может быть 20 минут третьего. Интересно.
-Ладно, потом разберусь. Я теперь кушать.
Ресторанов вроде здесь нет. Я хмыкнул. Кушать хотелось очень сильно. Я медленно вел машину по ночным улицам, стараясь держаться от гетто подальше. Кажется вот оно – гипермаркет "Пион". Хорошо хоть не «Ужас» или «Огонек». Я припарковал джип на платной стоянке. Хотел припарковать. Но вовремя вспомнил, что кредитка где – то дома. Я без кредитки.
В моей голове ворочались образы. Странные тени прошлого. Я кажется. Стал вспоминать. Моя личность. Я был.… Кажется.
Я помотал головой, решив оставить джип, где придется и просто включить сигнализацию. Я припарковал автомобиль на противоположной от гипермаркета стороне улицы и вышел.
Я долго думал брать ли с собой танто или не брать. Решил оставить на месте в бардачке. На улице заметно похолодало, и я поежился. Мне было интересно смотреть на вывеску гипермаркета. Я невольно произносил про себя название. Что оно могло значить. Еще секунда и я бы вздохнул. Я пристально смотрел вперед, и уверенным шагом подошел к двери. Услужливая автоматика приятно распахнула мне двери. Какой – то грязно одетый человек читал цветной журнал сидя в кресле напротив пульта и мониторов видеокамер. Я кивнул охраннику.
-Не спиться?
На риторический вопрос со стороны охранника, я не ответил, промолчав, и  прошел в отдел регистрации. Тьфу. Дол. В общем, Балки. Отдел регистрации у них был утрирован до примитивной еще 20 века стенки с корзинками. Ладно, и это пойдет. Наш президент знает, что говорит. Я взял корзинку и прошел мимо пластиковых ограждений находящихся на уровне моего паха. Я обратил внимание, что замечаю все движения видеокамер. Их было всего три – одна на входе и две справа и слева над торговыми рядами. Мне ужасно хотелось мяса. Где тут у них фастфуд.
Фастфуд он такой как бастмуд.
Долбанный треш - рэп. Так и вертеться в голове.
Я стоял посередине продуктового отдела выбирая себе гамбургеры, как вдруг увидел ее. Эта была, ох, был здесь сейчас мой учитель по грамматике, классная телка. Она продавщица. А это. Треш – рэп. Наглая морда исполнителя популярной в Российской Федерации музыки смотрела прямо на меня и улыбалась мне. Я попытался. Ха. Я сильно ударил согнутыми пальцами в морду. Видеодиск разлетелся с треском похожим на выстрел залповой винтовки Симонова. Кто нибудь это заметил? Заметил? Вроде никто.
Мне показалась, что смерть дотронулось сейчас до моего хребта. Я понял, что возможно ангел смерти и впрямь приходил за моей душой. Я постоял минуту перед стэндом с треснутым DVD диском. Откуда я знаю про залп винтовки Симонова, хотел бы я знать? Сколько мне придется за это заплатить? Я поднял корзинку с пола и пошел искать Кока-колу. Найдя семь маленьких бутылок с напитком, я остановил свой взгляд на метамфитаминах продленного действия, сначала не поверив своим глазам. Но над стендом была надпись «наркотики». Корпорация «Урал» теперь продает амфитамины продленного действия? Кто- то говорит что они (наркотики) смертельны и я в это всегда верил. Раньше. Когда? Мне казалось раньше, что смерть стоит на каждом углу и стоит лишь протянуть руку и можно отломить кусочек для себя, но теперь я знаю, что такое смерть. Это не иллюзия и если кто – то захочет умереть прямо сейчас, я всегда, примерно с пятнадцати лет мог ему это обеспечить. Мне очень не хотелось выяснять, что я на самом деле я могу сделать с человеком. Сейчас ко мне пришло осознание не только бренности чужой жизни, но и открылась прописная истина, которую высказал герой «Матрицы». Я ясно вспомнил голос агента и его слова: зачем вставать и драться. Бороться за любовь бессмысленно и глупо. Я решил взять номер продавщицы.
Мне показалось, что кто-то буравит мне взглядом спину. Решил на этот раз не  оборачиваться. Но, когда я услышал звонкий мелодичный голос, суставы моих кистей дрогнули.
-Вы потеряли.
Я обернулся и обомлел. Передо мной стояла  та самая продавщица, номер которой я хотел взять, и улыбалась мне. Она держала левой рукой мою корзинку с гамбургерами, а правую кисть протягивала мне для рукопожатия. Я не без трепета пожал ей руку. Мне было приятно. Я уже забыл, что именно хочу взять: ее телефонный номер, ее саму или свою корзинку с покупками.
Девушка была милая. Мне было трудно назвать ее красивой после того безобразия которое я видел сегодня на порносайтах России, но что – то в ней было. Чарующее что ли. Мне было сложно сформулировать точнее. Блондинка снова мне улыбнулась.
-Как Вас зовут?
-Максим Николаевич. Тебя как?
-Лена.
-Работаешь здесь. Хотя…
Я знал ответ. Она родилась и выросла в Балках ей сейчас около восемнадцати лет и онас безумно хочет… Я себя одернул.
-Да.
-А? Я задумался.
Блондинка уже не улыбалась – она сияла. Я забыл убрать свою руку данную мне для рукопожатия. Вот дурак. Нежные женские пальцы прошлись по моим мозолистым рукам, когда я тянул свою правую кисть назад. Это очень приятно.
-Что!? Лена нахмурилась.
-Я что вслух что ли сказал. Прости Лена пойдем к кассе.
Вот же ребенок!
Но девушка была чем-то явно насторожена. Пока она рассказывала мне про Лиса – Павла я смотрел на вырез ее блузки. Лифчик сейчас не носят многие, но чтобы вот так. Я стал справа от Лены и стал ее слушать.
Девушка направилась к кассе на ходу изящно виляя бедрами.
-Лена сколько тебе лет?
-Семнадцать.
Вот теперь думать стал я: постановление правительства Пириковского вступать в половые с вязи с лицами достигшими четырнадцатилетнего возраста разрешалось только отцам и другим кровный родственником. Перед моим внутреннем взором проскальзнуло правлио принятое на съезде рабочих делегатов: «инцестуозные связи разрешены между лицом состоящим на попечении и так же это правило (п.11) распространяется на лиц опекаемых…инцестуозные связи преследуются по закону в случае смерти ребенка (номинальный возраста 18 полных лет). Точка.
Я снова почувствовал опасность: я огляделся но опасности не было. Опасность была впереди! Каждая клеточка моего тела затрепетала, готовясь к битве. А Лена… Я ущипнул девушку за бедро.
-Ой! Что вы делаете…Девушка потерла ущипленное место и я понял что ущипнул через чур сильно. Я одел перчатки кастеты которые снял перед входом в гипермаркет, как его там. А. «Пион».
-Прости милая прости, но сей джентльмен вскорости должен вас покинуть. Дама сердца. Елена смотрела на меня влюбленными глазами и когда металлические части перчаток -кастетов ударились одна об другую вызвав шум, она только вздрогнула, явно ничего не поняв. Послушай милашка я дам тебе свой идентификационный код так что смотри сама как тебе будет удобно…
Она меня перебила, боже, она меня перебила. Когда лицо девушки залилось краской, я понял, что слишком сильно на нее влияю, и опустил глаза.
-Вы могли придти завтра и …что же она говорит?
-Ччто?
-Вы небриты.
Я похлопал себя по щекам ладонными в черных перчатках. Получилось смешно. Я улыбнулся. Она смеялась. Я снова отвел глаза, но когда поднял их то они светились безграничной радостью. Я сказал:
-Купите мне бритву.
-Я?!
Я кивнул.
-И самую дорогую, я взял ее за локоть, просто принесите бритву на ваш вкус, а я оплачу.
Когда все покупки были уже сделаны и осталось попрощаться она сказала мне, точнее спросила:
-Я вы не поститесь?
-Нет. Уже очень давно.
«Ему пора идти»
Да, правда пора.
Я поцеловал на прощание Елену в щеку, она сделала реверанс чтобы меня рассмешить. Все были счастливы. Выходя из гипермаркета я заметил что наркоман лис  с каким –то порозовевшим лицом. Он стоял лицом к главной витрине и что то писал пальцами на стекле. Рефрижераторы стекольной системы не давали ему этого сделать и я решил помочь парню.
-Так скажи.
Когда я складывал покупки в багажник4, я почувствовал за спиной Лиса
-Че хотел? Спросил я не оборочавваясь.
-Удачи вам и спасибо.
Я обернулся и сильно удивился: передо снной стоял уже абсолютно другой человек, преобразившийся что-ли. Мы пожали руки и я поехал. Я заметил что парень снял грязные «воровские» перчатки.
***

Глава 2. Наемник вышел на охоту.
…Безоружный мужчин стоял напротив группы вооруженных людей. По нему вели огонь. И не могли попасть.
А вот уже он не безоружен – он сломал дерево ударом ноги и отломил две ветки длиной примерно в метр каждая. Эти ветки стали его оружием. Его противники были одеты в военную форму. Мужчина знал, что главный в этой группе далеко отсюда и он передает информацию еще выше может быть в Штаб, а может быть Главнокомандующему.
Палка со скорости реактивной пули пробила бронежилет первого офицера. А мужчина это заметил – все ведущие огонь были офицерами. От ужаса в глазах нападающих хотелось плакать. На три секунды они перестали вести огонь и за это время мужчина убил шестерых. Одному сломал грудную клетку, второму вырвал кадык, третий не умер, но… Его глаза остались на черной перчатке. Тройная вертушка, выполненная за полсекунды отправила к праотцам третьего нападающего. Труп, лишенный головы смешно покачивался.
Пора применять пистолеты. Мужчина одетый почти во все черное выстрелами из двух пистолетов Тульский Токарев убил шестнадцать, а нет семнадцать офицеров. Один выстрелил себе в голову сам, наверное сошел с ума.
Крики лишенного глаз вдруг затихли после бесшумного выстрела. Снайпер…
-О Бо…Я что хотел произнести Его Имя всуе. Черт старею, подумал я. Мыслил я как всегда в слух. Теперь хотя бы понятно. Да заткнись ты. Я приложил титаническое усилие чтобы перестать говорить, получилось. И я стал спокойно думать.
Эти сны скорее всего показали мое прошлое или будущее?
Нет скорее прошлое. Скорее всего я профессиональный убийца, я ширнулся какой-то отравой и устроил бойню. По чьему приказу? А вот это уже мой второй вопрос. А какой был первый. Боже как хочется женщину.
Я посмотрел на свою плавки и вздохнул. До соблазнения Елены осталось три дня, а моя эрекция просто сводила меня с ума Все настала пора делать зарядку. Я отдал команду телу и занял упор лежа.
Пот катилося градом с моего лица, мне было больно, но 198 отжиманий на ладонях я исполнил за семнадцать минут. Я лежал на спине, обессиленный. Страшно хотелось пить. Что я про себя знал на этот момент?
С трудом я поднялся на колени. Все мускулы верхнего плечевого пояса жгло огнем. Я что в аду что, что это за сон и как, как черт побери, мне удалось отжаться от пола на ладонях 198 раз за 17 минут. Таймер запушенный мной показывал 8.03. Скорее всего он остановился после моего крика. Я вдохнул и попытался встать. Адски хотелось пить. Надо идти в душ.
Я встал и на вялых ногах, покачиваясь пошел к лестнице.
Он там куда он денеться. Сейчас бабахнет. Ха-ха.
Что за… Кого дьявола?!
Мою голову разрывали голоса и хохот. Меч быстрее, быстрее. Стоило мне взяться за эфес двуручного меча…
Боже где я?
Мой дом обложили профессионально: я насчитал пятнадцать убийц экипированных по последенму слову техники. Один из них предварительно убив население поселка, а
Это что-то около 47 человек страриков, выстрел навестным гранатометом по второму этажу моего дома. Это случилось в тот момент когда я взялся за эфес меча. До моей смерти осталось приблизительно 1,5 секунды.
Я уже понял что был отравлен каким-то психотропным препаратом, по-всей видимости стрирающем память. Ух еще бы ширнуться! За те полсекунды, пока я летел к земле через разбитое, а точнее выбитое целиком, окно я успел о многом подлумать. В основном я думал конечно о трех вещах.
Во-первых откуда такая жестокость? Ведь убивать страых людей не было никакой нужды – можно было просто отравить воду в водосборнике, пустить сонный или ядовитый газ, а то и просто дождаться часа Ха.
Во-вторых правда ли то что мне сегодня приснилось Илии это бред обколотого наркомана- убийца? Какие еще е сть постэфеекты и как они на мне проявились.
И в третьих… Хмм. Откуда вашу мать у них навесной гранатомёт Звездюка? Это оружие считаеться настолько элитным что достать его обычным бандитам это все равно что шлюхи с панели поцеловать член Джеймса Бонда.  Хотя насчет последнего не уверен может «00» любит украинок.
Значит осталось только одно объяснение – эти пятнадцать трупов у котроых пока еще бъеться сердце, вдыхают и выдыхают воздух легкие, тоже наемники. И мне очень кажеться что работают они на одну систему, которая перестала гнушиться любими исредствами. Чтож телепузики атакуйте.
Когда я грохнклся в трех метрах от своего дома кто –то слева, как сказал бы профессиональный военный на 11 часов, открыл огонь из штурмового пулемета марки«Тигр». Хотя я и не видел стрелеяющего на я чувствовал его страх. БОиться – хорошо. С него стоит начать.
Я встал и стал маневрировать постоянно приближаясь к стрелку. Этот дебил вместо того чтобы вести позиционный бой, т.е. стрелять отступая и вым анивая меня в зону обстрела, опустился на колени и открыл огонь мне по ногам. «Взять живым.Сука! Взять живым…».
Это ты меня сукой назвал. Таракан. Изначально от меня до пул\леметчика было семь метров. За 0,7 секунды я сократил это расстояние до 3 метров и подпрыгнул в воздух делая сальто справа-налево.
Я хотел убить каскадера красиво. Я могу позволить себе такую прихоть по многим причинам. И прежде всего та холодная дикая ярость моего Альтер –Эго, вырвавшег7ося на свободу и лютая ненависть к своим врагам, которых я назвал «мертвецами.»
Силиконовый шлем расскалолся на две части, трахея была разо\резана идеально, правая кисть отсечена, кишки вспорпоты и даже православный крестик под его одеждой-броней был рассечен на две равных половинки. Я вырвал, опустившись над рассчелененым трупом, пулемёт из руки мертвеца. Синие табло показывало кол-во выстрелов:17. Вот же дебил!. Отделив правую кисть от огнестрельного оружия, я ускорился до 80 километров и нырнул в небольшой овражек…
«Твою мать! Сраная суббота»
…и приземлился еще на одного боевика.
С криком я стал его бить по детски на уровне уличной рукопашки кулаком по лицу. Лицо его постепенно стало превращаться в паркет. Я удивленный смотрел на эти метаморфозы и был полностью ошарашен. И тут я понял, что только сейчас проснулся. Я залез на кровать и осмотрелся, часы показывали 16:20. Значить, все таки, часов двенадцать я спал. Сходив в туалет, я снова вернулся в спальню, на ходу обдумывая свои странные сны. Я снова лег на двуспальную кровать. Перед глазами проносились тающие фрагменты прошедшего сна, а мое молодое тело, пролежавшее во сне 12 часов, требовало, ну не знаю, разминки, что ли. Я внимательно осмотрел свои мускулы. Тело у меня было прилично накачено, но я где – то читал, что месяц без тренировок лишает любой даже самой высокой физической формы. Что ж, надо делать зарядку.
Я встал с кровати, и стал думать, какие упражнения мне нужно делать, и, вообще, какие упражнения я делаю по утрам. Память моя стертая , наверняка хорошим специалистом, уже прорывалась в мое сознание, миную препоны может гипноза, может психотропных препаратов, а может и имплантата. Кое – что я вспомнил вчера, когда брал в руки меч и другое оружие. Мои собственные боевые навыки открывали дорогу моей памяти. Я решил начать утреннюю зарядку с отжиманий, дерзостно решив, что раз я такой качок, то 100 отжиманий для меня не проблема. Проблема – это моя память, а не сомнение в своей собственной физической форме. Я принял упор лежа и стал быстро отжиматься от пола на ладонях.
Я помню, что вчера мне удалось отжаться 50 раз на ладонях. Смогу ли 100? Или кишка тонка.
Только когда я выполнил ровно сто отжиманий, я понял, что достиг цели, и можно остановиться и немного передохнуть. Я поднялся из упора лежа и посмотрел на свой живот.
Кубики пресса пока выглядели рельефными, но если я хочу сохранить этот рельеф надо бы прокачивать пресс хоть раз в неделю. Или раз в день? Я забыл как часто это нужно делать. Я задумался
Раз сто отжиманий мне по силам, то возможно и пресс я смогу прокачать. Я лег на спину и стал, занесся руки за голову стал выполнять простейшее упражнение, которое помнил – подъемы туловища в сед без помощи рук.
Сделав еще сотку повторений еще одного упражнения, я решил теперь сто раз присесть. Это получилось быстро и безболезненно. Было видно, что я хороший спортсмен, но перехваливать себя было рано. Какая – то мысль о чем – то важном не давала мне покоя.
И тут как озарение с небес. Я вспомнил о приседаниях на одной ноге.
Сначала я присел 25 раз на левой, а затем 25 раз на правой ноге. Зарядку на сегодня, я посчитал законченной – я весь обливался потом и тяжело дышал.
Впрочем, дыхание восстановилось быстро, наверное, как и сердечная мышца также быстро нашла свой ритм. Я накинул вчерашнюю рубашку на потное тело, чтобы не простудиться, и решил было уже позавтракать, как вдруг понял что не сделал никаких боевых упражнений. Я задумался, стоя посередине своей комнаты. Потом пошел прилег на кровать.
У меня столько оружия, но на каком именно я специализируюсь? Владею ли, я рукопашным боем в достаточной степени, чтобы называться боевой машиной? И последний вопрос – есть ли у меня дома огнестрельное оружие, а также умею ли я стрелять? Мне бы очень хотелось, чтобы все ответы на эти вопросы были утвердительными, внятными и разумными.
На меня вдруг накатилась сонная апатия. Не хотелось ни жить, ни думать. Я понимал, что я всего лишь один из многочисленных живых существ на этой планете. Один из 12 миллиардов. И самое странное, что у людей бывают проблемы похуже моих. Взять хотя бы того американского ученого, которого болезнь приковала к кровати и общаться с миром при своей редкой форме паралича он мог только через специальный компьютер. И его инвалидность не помешала ему стать одним из авторитетнейших ученых в астрофизике. Я понял, что надо продолжать тренировку – вдруг я на хлеб зарабатываю этим искусством.
Я поднялся с кровати и медленно побрел к стойке с оружием. Вчера я выбрал полинезийский крис. Но сегодня день перемен, перемен к лучшему. Я поднял с полки самурайский меч, изготовленный, скорее всего, в Туле. Вынул его из ножен. Хорошо заточенная сталь в полумраке комнаты выглядела волшебным пламенем древних друидов. Я стал тренироваться.
Вчера я это только заметил, но сейчас смог убедиться воочию – комната была распланирована так, чтобы в ней удобно было тренироваться. Стойка с оружием, кровать и компьютерный стол образовывали как бы букву п. В центре этой буквы я сейчас и тренировался, держа самурайский клинок обеими руками.
Маленький шажок. Удар. Маленький шажок. Удар.
Так постепенно шаг за шагом, я вспоминал искусство, о котором забыл мой мозг, но помнило тело. Если я что – то и понимал в фехтовании на мечах, то в моем стиле прослеживалось сильное влияние кендо – японской школы фехтования, которая когда – то называлась кен – дзюцу («искусство меча»).
Я дал себе на разогрев десять минут, выполняя в эти минуты плавные движения, удары и блоки мечом. По прошествии разминки я стал все более и более ускоряться и уже вскоре я стал похож на металлический смертоносный смерч. Я махал мечом, нанося воздуху профессионально поставленные удары, и контратакуя условного противника. Через час я решил, что пора заканчивать тренировку.
Без всяких ритуальных японских церемоний, поклонов и целований ножен, я вернул меч на его место в стойке оружия, и немного, обсохнув, отправился в ванную.
Я принимал душ и думал обо всем со мной произошедшем: просыпаешься в своем доме, со своим паспортом, но не помнишь ни кто ты, ни кто твои родители. Не помнишь вообще ничего.
Я включил холодную воду, и тело приятно обожгло ледяными струями. Мне казалось, что я с детства любил контрастный душ.
Выйдя из душевой кабины, я насухо вытерся и очень внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале. Мой двойник из зазеркалья тоже пристально смотрел на меня, хмуря брови. Тут я заметил, что не брился уже около трех дней.
Лена!
Девушка из магазина, продавщица. Это по ее рекомендации я приобрел самую дорогую бритву с плавающей головкой. Хотя в таком контексте этот рекламный слоган звучал странновато.
Не заворачиваясь в полотенце, голым, я прошел наверх в свою спальню. К шкафу, в котором надеялся найти что -  нибудь из одежды.
Перед входом, я наткнулся на продукты из гипермаркета, упакованные заботливой рукой, и так мной и оставленные лежать, после моего возвращения из ночной поездки в город.
Я протянул руку. Подняв оба пакета, вошел в спальню. Опустил пакеты на не застланную кровать.
Потом я подошел к шкафу с одеждой и через пятнадцать минут уже был одет. Через пятнадцать потому, что долго выбирал галстук. Окончательный мой выбор пал на бирюзовый с красными полосками. Под синюю рубашку и шелковые брюки черного цвета было самое то.
Я огляделся, посмотрев на свои ступни в черных носках. В чем же мне ходить по дому? В военных полусапожках? И тут меня снова осенила небольшая догадка, крошечное воспоминание, малюсенький флэшбэк.
Я заглянул под кровать и нашел там пару тапочек. Они были задвинуты чуть ли не в дальний угол. Но я все –  таки достал их и стал изучать. Я делал тоже сейчас, что делает хорошая сыскная собака, вынюхивал частицы правды о себе – вот сейчас я узнал, что у меня сорок третий размер ноги. Скупая информация, но хоть что – то.
Я поднялся с колен, надел тапочки, и понес продукты на кухню. Завтракать нужно все равно, даже если ты проснулся только к ужину. В любом случае это будет первый прием пищи в этот день.
Я пришел на свою деревенскую кухню, которая хранила следы вчерашнего погрома, и поставил продукты на стол. Я стал медленно, не спеша вытаскивать на стол замороженные гамбургеры и чизбургеры. Фастфуд.
На дне второго пакета я обнаружил, купленную мной по рекомендации девушки Лены бритву. Так же там я нашел кассовые чеки и какую – то бумажку, разглядывать которую у меня не было интереса. В животе заурчало от голода, но я все же решил сперва побриться.
Захватив бритву наверх в ванную, я вспомнил, что не купил ни геля для бритья, ни пены. Но есть надежный дедовский метод. Я зашел в ванную.
Снял галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и намочил щеки, подбородок, шею и верхнюю губу холодной водой. Потом подставил под поток холодной воды мыло, и, держа его в левой руке, стал намыливать пальцы правой. Потом я стал наносить получившейся «гель для бритья»  на вышеназванные места своего тела прежде смоченные водой.
Бритва и правда оказалась хорошей. Уже через три минуты от трехдневной щетины не осталось и следа. Я умылся, и поставил новую бритву в стаканчик из мутноватого стекла, в котором до этого стояла одинокая зубная паста. Да, стоит Лене спасибо сказать. С такими мыслями, я пошел готовить себе завтрак.
На завтрак у меня были гамбургеры из отделений быстрого питания американского фастфуда. Но я не столько жевал теплую, разогретую в микроволновке, булочку с мясом, сколько вспоминал события вчерашнего дня. Девушка Лена не выходила из головы, но помимо ее, мне стоило подумать о ситуации в стране вообще. Вчера я отдал на героин семьдесят пять тысяч рублей, на ремонт кухни и на улаживание проблем с МЧС понадобиться еще больше. И это Россия тридцатых годов двадцать первого века, где пожарники кидаются на тебя сразу после приезда, где в магазинах продают наркотики, а семнадцатилетние девушки клеят тебя, увидев, что ты приехал на внедорожники и соришь деньгами. Всё так, или здесь какая – то логическая ошибка?
С Леной ладно все же скучно ей. Может просто хотела повеселиться в компании. Но наркотики, открыто продающиеся в магазине, как и мои деньги канувшие в лету. К счетам от пожарной службе все уже привыкли и число рублей, которые я должен был заплатить, не было завышенным. Это даже в моем конкретном случае. От чего вообще бывают амнезии? Ведь это главная моя проблема, то, что я не помню прошлого, а лишь иногда вижу лоскуток из одеяла моей прошлой жизни.
Мысленно я перечислил известные мне причины амнезий и попытался методом исключения найти тот диагноз, который нужно ставить мне. Вот если бы я был врачом! Ко времени когда я вспомнил две – три причины амнезий, я доел свой завтрак и посмотрел наверх. Как я и ожидал. Там был ответ на вопрос, почему приехали пожарные.
Дымоулавливающие устройство, автоматически вызывающее пожарных в случае задымления помещения. Вообще то они быстро приехали – и часа не прошло.
И только вспомнив пожарных, я понял, что вел себя слишком агрессивно, да еще прилавок разворотил – надеюсь, хоть в милицию заявление никто не написал. Мне казалось, и не безосновательно, что я слишком импульсивен и слишком неосмотрителен. Тоже следствие моей потери памяти или я просто рецидивист?
Хуже конечно, если я сбежал из сумасшедшего дома.
После окончания средней школы, большинство выпускников, поступают учиться или устраиваются работать, но всего лишь какой – то процент идет учиться на исторический факультет, где бы они профессионально изучали историю. Я родился в 1998 году и значит закончил школу или в 2015 или 2016, все зависит от того, пошел ли я учиться туда с шести или с семи лет. Значит, уже четыре года я не изучаю историю. И как, извините меня за плохой английский, я могу быть уверенным, что наркомафии в России больше нет, наркополиция упразднена, а амфитамин спокойно продают на улицах, в смысле в магазинах, сертифицированный?
С такими тяжелыми думами я поднялся к себе в комнату и прилег немного отдохнуть на не застеленную кровать. Мне бы сейчас очень хотелось уснуть, но сон не шел. Мной стало овладевать отчаяние, и, чтобы, хоть как – то с ним справиться я вернулся к проблеме происхождения амнезии, вспомнив при этом фразу из какого – то фильма, что нужны лишь покой и спокойствие если хочешь чтобы твоя память восстановилась.
У меня было всего три гипотезы моей амнезии: травма головы, укол синтетического наркотика или мощнейшего психотропного препарата, и, наконец, психическая болезнь (при некоторых формах шизофрении у пациентом бывают не только нарушения мышления, но и памяти. Правда это происходит с возрастом, а я еще молодой). Простую русскую теорию об интоксикацией алкоголем я оставил за ненадобностью – у меня не было симптомов абстинентного синдрома, меня не ломало не тянуло «опрокинуть стопочку». Да и алкоголизм – это всего лишь рудимент человеческого гедонизма. Так я думаю.
Внезапно мою голову разорвала резкая боль, и словно в замедленном кадре кинохроники, я увидел своими глазами следующую картину. Немолодой уже мужчина спортивного телосложения висел на прикованных наручниками к батарее центрального отопления руках. Рядом со мной стоял хорошо одетый мужчина с чисто выбритым лицом, который был чуть старше прикованного к батарее. В правой руке он держал пистолет Токарева с глушителем. В комнате было только трое: я, вооруженный мужчина и, по всей видимости, тот, кого сейчас убьют. Вооруженный мужчина поднял руку с тульским Токаревым и три раза спустил курок. Две пули попали скованному наручниками мужчине в живот, а последняя оборвала его мучения, врезавшись ему в лоб. Убийца положил ТТ на пол и стал снимать тонкие матерчатые перчатки. На этом воспоминание обрывалось.
И вот тут я испугался, потому что запомнил свои чувства во время убийства скованного пленника. Мне было радостно.
Я выкинул это «воспоминания» из головы, мотивируя отказ от вспышки памяти тем, что, возможно, это была картинка из какого – нибудь фильма, пусть и показанная от первого лица.
Я немного полежал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Живот не сводило судорогой, ноги не дергались судорогой, руки не леденели. Возможные признаки героиновой ломки отсутствовали. Тут я был спокоен – ведь не было даже желания уколоться. Так наверно рассуждает любой наркоман, впервые попробовавший наркотик, а после третьей – четвертой инъекции появляется знаменитое «я могу бросить в любой момент». На наркомана я явно не тяну. Осталось две возможных причины моей амнезии: психическая болезнь и травма головы.
Признавать себя психически больным было неприятно, но я все же заставил себя подумать над этой темой.
В моем доме отсутствовали лекарства, как я успел, заметить, вообще. Ни одной упаковки, ни одного пузырька. Не было даже элементарного феназепама, не говоря уже о более сильных и дорогих препаратах. Но, в моем доме было много оружия, что выдавало во мне или коллекционера или практика одного из многочисленных боевых искусств. Скорее последнее. Значит, я пока еще не был в сумасшедшем доме, но если память не вернется мне всё равно придется обратиться к врачам специалистам. Да еще эта моя агрессивность…
Зачем я дрался с пожарными, я вообще не понял, просто душа так захотела. Ну что же, в будущем, нужно быть внимательнее к желанием собственной души.
Я стал ощупывать свою коротко стриженую голову. Ни одной шишки и ни одной ссадины. Если меня и били по голове, то это на ней не отобразилось. А это как я знаю невозможно. Правда есть еще воздействие ультразвуком, электрическим током и барокамера. Но об этом, почему то, думать не хотелось совсем.
Я посмотрел на часы. Уже почти шесть вечера. Я был разочарован.
Я ждал от себя какой – то гипотезы, которая объяснит мою потерю памяти, ждал, что смогу принять какое – то решение, но ничего. Потом я вспомнил утешающие наставления психологов – отрицательный результат – это тоже результат – и на меня снова навалилась апатия. Несколько минут я не о чем не думал, только жалел самого себя. Мне хотелось рыдать и биться головой о стенку одновременно. Я должен был принять какое – то решение. Но потом понял, что я не настолько тщательно изучил все свои жизненные обстоятельства. Да, сейчас я никакого решения не принял, но отказ от выбора тоже выбор. Вот такая аксиома когнитивной психотерапии.
Я стал пристальней всматриваться в часы. 17:47. И вот у меня родился план. Сразу оговорюсь ничего гениального: в восемь вечера поужинать, почистить зубы и лечь спать. Вот и  весь план.
Чтобы убить два часа времени, решил еще попрактиковаться с холодным оружием. Подойдя к стойке, я выбрал себе на этот раз десантный нож. В комнате было совсем темно, но то, что нужно мне было заметить, я заметил – этот нож использовался для метания. Я определил это по тому, что лезвие было тупым, а острие остро отточенным. Я знал даже место где мне можно его побросать в цель, оставшись при этом незамеченным.
Держа десантный нож в левой руке острием вниз, лезвием от себя, нашел тот самый вход, ведущий в подвальный тренажёрный зал. Ковер был откинут от спуска, открывая дверцу, ведущую в спортзал. Я положил нож на пол и, открыв дверь, захватив с собой десантный нож, слез по не высокой лестнице вниз.
Включил освящение и осмотрелся. Все было по-прежнему.
Я принес десантный нож, разместился напротив одной из мишеней на расстоянии пяти метров от  нее, и стал метать нож. Раз за разом нож втыкался острием в мишень, и я шел доставать его. Сперва для разогрева я отрабатывал один только навык, само движение – отведение руки с ножом к уху, распрямление руки с ножом, разжатие пальцев, держащих клинок, недопускание проваливаться задействованной в броске руке и как бы замирание на секунду после броска, так как будто тянешься за брошенным ножом – но потом я стал метать нож все сильнее и сильнее.
Иногда десантный клинок пробивал древесину на несколько сантиметров глубже, чем это было при предыдущем броске. Теперь я старался метать ножи не только сильно, но и быстро.
У меня на душе было радостно и весело, как у ребенка, игравшего в свою любимую игру в песочнице. Хандра предыдущих часов отступила, давая место светлому, весеннему настроению. Я решил мыслями не возвращаться к прошлому: и те пожарники, и тот погром в магазине, бомж которому я отдал пятьдесят тысяч рублей. Все это давно кануло в лету. Может пожарных избивают тут каждый день при вызове – дом то ведь горит. Какие эмоции. В тот магазин можно больше не ходить, благо еды хватит на два дня. Проо деньги забыть. Нож, снова сделав пол-оборота, сильно воткнулся острием в мишень.
Единственное что нужно сделать и о чем надо помнить – это последствие своих действий. Эти последствия пока предстали передо мной в виде трехсот тысяч рублей штрафа от МЧС. На моих кредитках и в моей одежде должна найтись подобная сумма рублей. Пока деньги – это не проблема.
Я метал нож уже полчаса и плечевой сустав стал уставать, пора прекращать. В последний раз метнув нож, который с силой вонзился в мишень, я вытащил его и, выключив свет, поднялся наверх, сжимая в левой руке нож. Острием вниз, лезвием от себя.
В отличии от вчерашнего дня я, закрыв люк и отнесся десантный нож на место, вернулся снова на первый этаж, решив спрятать эту спортивную комнату, точнее вход в нее, еще и ковром. Я аккуратно расстелил невзрачного вида ковер, который явно остался от еще десятых годов двадцать первого века. Тут я сел прямо на этот самый ковер.
Вспышка памяти была так сильна, что сил стоять не осталось. Плотина, сдерживавшая мои воспоминания, прорвалась, и многочисленные мои воспоминания полились ливнем на мой перепаханный догадками и вопросами о своем прошлом мозг. 
Я вспомнил кто я. Я вспомнил о себе почти всё, за исключением некоторых ранних воспоминаний, одно из которых было, как мы играли с мамой на этом ковре. Я знал, как я решаю свои проблемы. Я полностью осознал кто я.
Я действительно Гуров Максим Николаевич, и я действительно родился в Москве (у меня там даже осталась квартира), но прописан в Волгоградской области в селе Старый Хопер.
Но это не самые интересные факты моей биографии.
Я стал зарабатывать себе на хлеб с семнадцати лет, с 2015.
Как? Мог бы спросить вдумчивый читатель.
Я убиваю людей. Я наемный убийца одного криминального синдиката.
Решив отказаться сегодня от ужина, я, встав с ковра, поднялся в спальню. И какое – то время, поворочавшись, уснул.



Глава 3. Наемник ищет хозяев.
…Пули, выпущенные из бесшумного оружия калибра девять миллиметров, бились в кирпичную стену над головами двух мужчин, которые за секунду до обстрела, чисто интуитивно упали на землю. Оба старались не разговаривать. Тот, что был помоложе, вопросительно посмотрел на второго мужчину, лицо которого отображало усиленный мысленный процесс.
-В дом! Крикнул он на ухо своему компаньону.
Двое мужчин змейкой поползли к большим и высоким ступеням, но то ли у снайпера сдали нервы, то ли приказ такой был – попугать, а в дверь дома вошла пуля, выпущенная из снайперской винтовки Драгунова калибра 7,62.
Заметив окно подвала, двое мужчин подползли к нему. Двойная рама надежно блокировала доступ в подвал этого дома и, как сейчас, оказалось, защищала дом не только от пришельцев, но и от хозяев.
Мужчина, который был старше своего напарника по несчастью, посторонился, давая место молодому мужчине для маневра. Огонь не прекращался не на минуту. Особенно давило на психику то, что не было слышно выстрелов, лишь пули ударялись о стены дома в опасной близости от голов федеральных преступников. Молодой мужчина лег на спину и произвел два прямых удара ногами, левой и правой ступнями, поочередно. Двойная рама, словно вынесенная злым сквозняком, упала на пол подвала, открыв проход беглецам.
Первым грациозно нырнул вниз молодой, а за ним последовал его более великовозрастный и грузный компаньон.
Чемоданчик, который молодой мужчина передал старшему, сейчас лежал изрешечённый пулями и из пулевых отверстий в рваном металле вытекала полупрозрачная маслянистая жидкость, начинавшая закипать и испаряться, как только соприкоснулась с кислородом. Уже после штурма, когда два преступника сбежали, боец СОБРа аккуратно открыл этот чемоданчик. В нем лежали битые ампулы в количестве десяти штук, какое бы вещество в них не содержалось оно испарилось не оставив после себя видимого следа. Боец положил остатки чемоданчика в специальный пакет для вещественных доказательств и огляделся кругом. Черная маска впитала выступивший на лбу пот, и собровец встал с корточек и отнес мешок с вещдоком к автомобилю следователей из прокуратуры. Отдав пластиковый мешок и расписавшись, тридцатипятилетний капитан группы СОБР отошел покурить. Когда он курил, то заметил, что над его головой кружит ворон. «Лучше уж буревестник. И то до боя, а не после. Вот почему я не верю в приметы», думал мужчина. Докурив, боец залез в бронированный микроавтобус, где его уже ждали другие члены группы СОБР…
Я знал, что сейчас смотрю на взрыв термоядерной бомбы. Причем за апокалипсисом я наблюдал с высоты полета космического корабля.
Сначала земной шар окутала красноватая мерцающая дымка, уничтожающая атмосферу. Лучи радиации, насквозь прорывались через некогда прекрасную голубую планету. Вскоре уже весь земной шар горел и полыхал в пламени разрушительной войны, окутавшей его, как окутывают холодные потоки воздуха человека, вышедшего зимой из магазина, в котором есть кондиционер, поначалу дававший тепло. Планета горела нестерпимо долго и вскоре выгорела вся, превратившись в еще один безжизненный камень, который будет совершать свое движение вокруг звезды, получившей название солнце. Название, которое ни один человеческий рот больше не произнесет.
Холод и мрак накрыли меня и я проснулся.
Я некоторое время лежал на кровати, прислушиваясь к собственным ощущениям. В комнате было темно – проснулся я рано. Вставать не хотелось. Я лежал на спине, протянул руку ко лбу и стер ледяную испарину. Я решил дать себе немного отдохнуть – при моей профессии очень полезно.
Я перевернулся на другой бок и уже через несколько минут крепко спал и никакие грандиозные, титанические сны не беспокоили меня. Я погрузился в мир быстрых и тут же забываемых после пробуждения сновидений, дающих приятный покой и хорошее настроение.
Я проснулся, когда часы на стене перед кроватью показывали 9:58 утра. За окном святило яркое декабрьское солнышко. Хотя точно я не знал декабрь сейчас или нет, а я так только предполагал. Появилась еще одна задача – узнать точную дату. Я решил, что сделаю это немедленно, а для этого надо просто включить компьютер.
Я встал с кровати, пересек комнату и включил компьютер. Интернет меня на этот раз не интересовал, я только посмотрел дату внизу в окошечке, когда компьютер полностью загрузился. 9 декабря 2020 года, среда. Ну что ж – одно задание я выполнил. Никаких причин не доверять этой электронно – вычислительной машине у меня не было. Я вернулся в кровать.
Перед тем как начинать долгий мыслительный процесс на тему «Я наемный убийца», мне пришло в голову сделать все свои утренние дела вплоть до завтрака.
Сначала я посетил туалет, умылся, почистил зубы, причесал взъерошенные волосы найденной расчёской, потом вернулся в спальню. После утреннего туалета следовала зарядка: я отжался сто раз на ладонях, по двадцать пять раз присел на каждой ноге и сто раз прокачал пресс. Вроде хватит. Меня вдруг заинтересовала мысль о том, как часто мне надо выполнять эту зарядку. Подумав, я нашел ответ. В воскресенье, скорее всего я возьму выходной, да, может еще, в православные праздники не буду заниматься. Когда я это решил, мне стало чуточку, но легче. Теперь наступила боевая часть зарядки.
Я и до возвращения памяти начинал понимать о себе кое – что. Кое – что о той боевой системе, которой я владею. Я после вчерашнего восстановления памяти мне стало совсем все о себе ясно. Что касается холодного оружия, то здесь я был больший эксперт, чем в каратэ, так как искусство фехтование (или, как сказали бы на востоке, искусство металла) я начал постигать с семи лет. К десяти годам я стал посещать, нерегулярно и без особого желания одну из секций школы чой – школы удава Германа Попова. К тому времени все уже называлось по другому, но суть от этого не менялась – семейная школа бирмского каратэ, положившая начало росту огромного числа секций, сравнимого с раковой опухолью, требовала, чтобы я ее освоил. Я пытался, но то ли тренер был человек практичный и не раскрывал секретных движений новичкам и учил всех одинаково, за исключением одного – двоих «поясов». Та что к тринадцати годам школу синтетического каратэ Германа Попова я бросил, но обстоятельства были не только выше названные – в тринадцать лет моя жизненная линия впервые соприкоснулась с синдикатом, на который я и стал, выполнив в семнадцать лет несколько опасных по своим последствиям убийств, работать.
Что касается огнестрельного оружия, то я, конечно, мог использовать пистолет или автомат, но мастерской стрельбы от меня не ждите. Поделюсь тем, что, как и все бандиты, я проходил курсы обучения в загородных тренировочных лагерях, где нас обучали спецназовцы – ренегаты. Но, как я уже говорил раньше, жемчужина моего мастерства это владение холодным оружием. Что же конкретно я умел?
Я мог фехтовать одним, двумя и двуручными мечами. Мастерски владел ножом, мог фехтовать двумя ножами одновременно. Владел искусством фехтования на копьях и посохах. Это не учитывая того что помимо ножей и специализированных для этого предметов, я умел метать топоры, серпы, куски стекла, гвозди, ножницы и даже мешки с песком.
Постояв и отдышавшись, после физических нагрузок, я взял из стойки с оружием два десантных ножа и стал так же, как и вчера неспешно выводить смертоносные выпады, делать блоки и контратаки. Сначала медленно, давая телу вспомнить нужные движения, но затем все быстрее и быстрее, под конец упражнения, двигаясь уже на предел своих сил и ресурсов своего организма. Но это было необходимо. Иногда надо дойти до края, чтобы потом, утерев выступивший ледяной пот, вернуться назад, приобретая для себя самого во много раз больше, чем те, кто отказался смотреть смерти в лицо.
Я выполнял упражнение с двумя десантными ножами пятнадцать минут и, в завершении, сделав вспарывающее движение обоими ножами, я вернул их на место и пошел на первый этаж принимать душ.
Хотя я и запретил думать себе о своей работе, но вместе со струями душа, несущими тепло в мой организм проникали мысли, что я просто напросто наемный убийца. Как выразился какой – нибудь обдолбанный журналист – «киллер». Но я именно наемный убийца, причем очень высокого ранга. Как определить этот ранг? Так хотя бы тем, что я не в тюрьме и не в зоне и никогда там не был и даст Господь не буду.
Стоя уже под ледяными струями воды (я принимал контрастный душ), я вспоминал номера счетов в Сбербанке, на которых хранились мои деньги, на данный момент что – то около тридцати миллионов рублей, квартира, правда, однокомнатная в Москве. Почему элитный наемный убийца хранит свои деньги, образно выражаясь в стеклянной банке, закопанной в саду или в бабушкином чулке? Просто в 2016 году странно было, если бы у молодого россиянина, гражданина вдруг бы взялся внесуставной капитал. Да еще на счета швейцарских офшоров. Хотите верьте или нет, но я не собирался уезжать из России, и к своим двадцати двум годам ни разу не покидал пределов нашей Родины.
Правда с одной оговоркой, если под Родиной понимать пространство бывшего Советского Союза – всякие «грязные» дельца я делал и в Крыму во время отдыха, и в Киеве, и в Одессе, и в Минске. Падали от моей руки и начинающие политики и видные оппозиционеры и ведь никто не мог определить причину смерти (определить в смысле процессуально – уголовном), в большинстве своем мои жертвы расставались с жизнью от случайного удара ножом в драке, типичная поножовщина с летальным исходом. Нанесение тяжко – телесных приведших к смерти. Только вот удар оказавшийся летальным всегда выполнял я. Я хорошо изучил анатомию и психологию человека, правда не в университете. Многое пришлось познавать самому из специализированных книжек, которые читал со словарем, психологическим или медицинским справочником это уже как придется. Сейчас, стоя под струями контрастного душа, и вороша в голове воспоминания, я стал понимать своих родителей. Похоже, и мама и папа были идеалистами.
Мой папа стал заниматься боевыми искусствами еще в далеком 1986 году и это было боевое дзю – дзюцу. Он выступал на каких – то соревнованиях, побеждал, занимал иногда и первые места, но Александру Петровичу хотелось большего. Он жил в то время, когда рушилась система, распадался Советский Союз и появлялось много молодых ублюдков с пистолетом, которым достаточно было преодолеть напряжение спускового крючка в несколько килограмм, чтобы лишить таких спортсменов, как мой папа, и спортивного звания и жизни. Он всегда это хорошо понимал и мне кажется именно поэтому, сам он никогда не становился бандитом. Никогда не брал в руки огнестрельного оружия.
Мой отец встретил мою маму в школе, где они работают и до сих пор, которую закончил я. Средняя школа города Москвы № 6377. Она вела предметы, по которым я потом всегда был отличником – русский язык и литературу – дома было много книг, в том числе и классики и я любил читать. Александр Петрович Гуров встретил Светлану Михайловну Значкину. Он был учителем физической культуры. Как я высчитал познакомились они в 1991 году, а через несколько месяцев, как рассказывала мне мама стали парой не разлей вода. Мой отец открыл в себе черты не только закаленного бойца, но и большого романтика. Он дарил маме цветы, был с ней очень обходителен и сердце интеллигентной женщины из хорошей семьи, дрогнуло. Через полгода папа сделал моей матери предложения руки и сердца, через какое – то время они поженились. В 1992 году моему папе было 23, а маме 22 года. Они, не смотря на то, что все вокруг разваливалось и гибло, очень хотели детей, но я, долгожданный первенец появился у них только через шесть лет их брака.
Меня, конечно, крестили, но для жизни было важно еще и то, что в Крещении смываются грехи и Оно называется Таинством, чудесной баней пакибытия, как я позже прочитал. Мой отец решил если родиться мальчик, то получит от него все свои знания все секреты боевого искусства, которые он копил к тому моменту уже 12 лет, а если родиться девочка, то он больше не будет по ночам возвращаться из спортзала, нервируя свою жену, которая правда не показывала своим видом, что раздражена и никогда не пилила главу семейства. Родился я, Максим Гуров и, похоже, славный род бойцов – Гуровов не прервался. Я вышел из душа.
Никто правда ни папа, ни я сам когда стал получать профессиональную подготовку, не думали, что мне придется сделаться человеком, режущим люди глотки за деньги. Но кривая жизни вывела. Или Бог?
Мысленно произнесся Его Имя, я остановил бритву, поднесенную к намыленным щекам. К Русской Православной Церковью у меня были очень натянутые отношения, и прежде чем возобновить бритье мне нужно было все снова вспомнить.
Свое знакомство с верой я помнил так же хорошо, как если бы это было вчера. Может еще и от того, что вера в Надмирного Бога, Который любит каждого грешника, много раз вселяла уверенность в меня самого. Мысль о Боге целила своей безграничной Любовью сердце, а сломленный врагом дух укреплялся посредством Святых Таинств Русской Православной Церкви. И так о приходе к вере…
Я тогда находился под собственным домашним арестом – совершил свое первое убийство за полгода до того как мне стукнет восемнадцать – и эти летние денечки проводил то ли в ожидании человека из синдиката, идущего меня убить или озолотить – тут уж как решит босс; то ли нашей родной бравой милиции, которая и правда иногда когда – нибудь кого – нибудь ловит, а бывает даже, доводит дело до суда и обвинительного заключения. Из оружия дома у меня находился небольшой, замаскированный под перочинный нож, стилет. Вообще все свое оружие из металла я храню не дома. Точнее хранил тогда. Уже после обвинительного заключения, я уехал из дома и постарался найти себе жилье ближе к месту своей учебы – Волгоградскому медицинскому университету, но пока другого человека не посадили в камеру предварительного заключения, и милиционеры не стали ломать ребра допрашиваемому под давлением местной, орехово – зуевской, преступности, выбивая признание, я сидел дома и старался справиться с нервами. Спать удавалось иногда пять, иногда семь, а иногда и все восемь часов. Именно тогда, я решил, что имею дар от природы – стальные нервы. О Боге я тогда не знал еще ничего, кроме того, что был как – то с ним связан Святым Крещением.
Итак, нервы. Их мне укреплять почему – то здорово помогало чтение. Сначала я читал «марсианскую сагу» Эдгара Райса Берроуза, а потом увидел нашу домашнюю Библию, но тогда Книга меня не заинтересовала. Прошел день. Берроуза я читал так быстро, что уже к обеду остался без чтива, прочитав за прошедший месяц всю барсумскую сагу, наверное надо возвращаться к Тарзану, человеку – обезьяне?
Я стал рыться в книжных шкафах и нашел одну удивительную книгу. Если бы она лежала перед иконами Христа и Девы Марии рядом с Библией, то я вряд ли заинтересовался бы ей. Но этот экземпляр Нового Завета лежал в книжных шкафах так, словно его от кого – то прятали. Ну не от меня же? Я внимательно осматривал Книгу. Меня очень заворожил год выпуска – 1992. Тогда папа и мама поженились, но у них не было меня. Мне почему то показалось, что в Новом Завете есть ответы на вопросы, мучающие и пугающие меня. Мне тогда, да и сейчас тоже я так иногда думаю, казалось, что эта Книга – причина моего появления на этом свете. Я же не знал, сколько молитв вознесли к Богу мои родители, сколько ночей они не спали, пытаясь осознать, что у них не может быть детей. Почему то, держа в руках Новый Завет, который я прочитал за два месяца, я вдруг ощутил сильный стыд, так как если бы меня увидели голым все девочки нашего класса. Стыд этот относился к убийству криминального начальника одного из боевых подразделений орехово – зуевской преступной группировки. К стыду домешивался страх – ведь я, пусть впервые, но все же убил человека.
Некоторые фразы Евангелия я понимал буквально и многие годы не давал им теологического объяснения, пропуская нужное место в толкованиях. Слова Христа из Нагорной Проповеди: «блаженны миротворцы, ибо они нарекутся Сынами Божиими»(Евангелие от Матфея) и слова Христа во время Тайной Вечери: «нет больше той любви, если кто из вас душу свою положит за друзей своих»(Евангелие от Иоанна), я старался понимать буквально. Хотя последняя фраза относиться к Самому Христу, добровольно пошедшему на Распятие, ради спасения рода людского.
После прочтения спасительного Слова Божия (так православные называют Священное Писание), я получил уверенность в своих силах и обрел спокойствие в мыслях. Уже к августу мне принесли сорок тысяч евро, которых хватило на взятку в мединститут Волгограда. И самое главное у меня появился опыт, и когда мне пришлось в следующей раз «идти на дело», рука не дрогнула жалость не проявилась. Хорошо бы исповедаться и причаститься на Рождество Христово. Я вздохнул, и принялся за бритье.
Закончив бриться, умытый и принявший душ, я поднялся наверх, в спальню. Проходя мимо стальной двери с кодовым замком, я мысленно припомнил код (это был день рождение моей мамы), но открывать дверь не спешил – еще не настало время.
Я поднялся в спальню почти голым: в одних плавках и с полотенцем через плечо. Я понимал, что того, задуманного мной можно не делать, но все же решил сделать. В голове вертелось одно имя.
Эдиков Эдуард Максимович. Доцент Волгоградского медицинского университета. Кандидат химических наук. Профессор.
Последнее – это, можно сказать, его кличка. Этот предприимчивый малый двухметрового роста проводил для нашего синдиката наемных убийц некоторые научные изыскания, анализ и синтез новых наркотических веществ, иногда лечил наших бандитов.
Мое последнее задание было доставить Профессору новый синтетический наркотик, который я украл в Волгограде, в одну подмосковную деревню. Я уже передал ему чемоданчик с наркотиком ТэХа, как нас накрыл какой – то спецназ. Это было в прошедшую пятницу и то, что я вернулся сюда в дом, в котором прописан – это можно сказать частично заслуга Профессора, а частично моя и моих навыков.
Сейчас я вспомнил, что смотрел телевизор на одной из станций железной дороги и увидел репортаж о попытке нашего задержания. Фасад дома сильно пострадал, и оказывается, на наш след вышла прокуратура. Это было, конечно, неприятно, но не неисправимо. Как только сделаю доклад Москве, другие, уже не я, убьют, причем демонстративно тихо, нескольких милицейских чиновников – генералов. А вы что думали – работу свою надо делать? Наемный убийца, чуть ли не террорист, а уж тем более наркоторговец, сидит в своем доме и собирается съездить, позавтракав, к своему товарищу по несчастьем, мало чем отличающегося от меня послужным списком. Почему мы не арестованы? Почему бродим свободными от наручников, хамства милиционеров и постоянных допросов в тюрьме? Где группы захвата, обкладывающие в полной тишине наши дома?
Сначала мои губы растянулись в улыбке, а затем я просто захохотал. Ощущение всесильности нашей организации било по мозгам. Но даже такой человек как я знал, что когда – нибудь МВД выйдет на наш след, поставит красные флажки и погонит волка между ними, прямо в лапы специальных отрядов милиции. Наша организация, как мне тогда казалось, наемных убийц, будет разрушена. Нас будут отлавливать и в камерах предварительного заключения пытать, выбивая признание. Наши лидеры (если смогут) убегут за границу, и все наши бывшие покровители будут чураться нас как завшивленных.
Это может случиться и наверняка случиться, но я помнил, как был семнадцатилетним мальчишкой с промытыми пропагандой мозгами и убил крупного бандита.
Тогда же они мне помогли?



Глава 4. Земной прервался путь...
…Милицейский спецназ не стал входить в дом сразу же за тем, как двое мужчин скрылись в выбитом одним из них окне подвала. Ведь кто знает, сколько потенциальных ловушек приготовили им эти опять же потенциальные террористы – наркобороны? Возможно, что и не одну сотню. Вообще играть на территории врага всегда опасно и рискованно, но милицейский спецназ редко располагал хорошей рекогносцировкой местности. А в этот раз выезд на место предполагаемого нахождение боевиков Хаттаба, был вообще экстремально срочным.
Полковник Дубной, командовавший группой захвата, был опытным матерым оперативником. Он сразу понял куда дует ветер, когда бандиты, словно почувствовав опасность нырнули вниз на землю, спасая себя от пуль. В оперативной сводке, которую ему вручили по телефаксу, значилось просто и ясно «террористы» и еще «задержать или убить». Командир СОБРа предпочел второе и поэтому дал команду вести огонь на поражение. Все цифровые камеры были выключены, для следящих спутников был создан солнечный магнитный заслон, который распространялся на территорию свыше двадцати квадратных километров. Но террористы испортили все планы, вырвавшись из тесных лап смерти. Полковник Александр Дубной не успел толком разглядеть их лица в электронный многоцелевой бинокль. Теперь это удастся сделать лишь когда достанут их трупы.
Получив приказ перегруппироваться и наступать, оперативники СОБРа словно тени умерших воинов ринулись к дому. Их было всего около тридцати. Многие держали автоматы Макарова с усиленной дальностью стрельбы, а некоторые оперативники были вооружены сразу двумя пистолетами – пулемётами «Кедр» с длинными спаренными цилиндрами магазинов, рассчитанными на шестьдесят патронов каждый. Бежавшие к дому в арьергарде оперативники несли за спинами дополнительно к новейшим автоматам Калашникова с лазерными целеуказателями, гранатомёт, многоразовый реактивный огнемёт. А один даже нес за спиной, прикрепленный ремням, похожий на «Стингер» гранатомет для уничтожение воздушных судов противника. План был прост и безупречен. Эти люди умели убивать.
Отряду спецназа понадобилось всего лишь восемнадцать секунд для того чтобы добежать до зловещего двухэтажного дома в подвале которого прятались террористы. Имелось всего три подвальных окна, одно из которых располагалось около входной двери, а два других по бокам здания. СОБР занял позиции.
В каждое окно полетело сразу по шесть гранат марки РГД и было устремлено не меньше трех автоматных стволов. Спецназовцы грамотно прикрывали друг друга. Снайперы из их группы чуть изменив позиции внимательно контролировали окна дома, но там не было тяжелых темных штор с гардинами и из окон не трещали автоматные очереди.
Запал РГД горит всего шесть секунд, но эти шесть секунд растянулись для командира и его подчиненных по крайней мере на несколько минут. Громыхнул взрыв. Начался штурм здания.
Часть милиционеров – спецназовцев осталась снаружи стрелять по  окнам подвала из которых валил густой дым – видно начался пожар – а другая часть, более лучше вооруженная отправилась на штурм самого дома. Внутри террористов может и не быть, но все их личные вещи, оружие, наркотики и главное информацию СОБРу было приказано изъять. Кто – то из крупных министров МВД точил зуб на этих ребят, что, в общем, было не мудрено. Террористы просто уничтожались, а их запутанные террористические ячейки раскрывались аналитиками ФСБ и ГРУ и опять же уничтожались. Но, как назло, в момент поступления информации о террористах под рукой была только группа СОБР под руководством полковника Александра Ивановича Дубного, и теперь милицейского спецназу приходилось выполнять функции им не свойственные – функции разведки. Группа, прикрываясь металлическим щитом вошла внутрь здания…
Двое мужчин, оказавшись в подвальном помещении, не теряли времени даром. Снаружи все еще продолжали свистеть пули. Шум, который стальные убийцы издавали, врезаясь во что – нибудь: облицовочный кирпич, деревья, промерзлую землю, оконную раму, мог бы давно деморализовать людей послабее, более нервных и привыкших к спокойной жизни. Как, например, современные чеченские террористы. Но эти двое, даже не имея огнестрельного оружия, чтобы, отстреливаясь, поставить свою галочку в истории, не нервничали, не пытались играть в игру «охотник стал жертвой», но были одновременно и раскрепощены и максимально собраны, доверяли и своим инстинктам и своей логике. Оба прекрасно понимали, что спецназ (или подосланные конкурентами наемные убийцы) уже на всех порах бежит к дому на штурм. Эти двое за полторы минуты автоматного обстрела, поняли – юноша пораньше, мужчина средних лет чуть позже – их хотят убить, а как обставят дело убийцы для человеческого тела, лежащего на мерзлой декабрьской земле на куске брезента с многочисленными дырками в теле из которых автоматные, пулеметные и пистолетные пули вырывали мясо, уже мало принципиально. И оба, скрывшись в недрах первого подвального этажа, пожалели о том, что никого из стрелявших не смогли убить, но иногда выйти сухим из воды, означает то же, что и безоговорочная капитуляция врага. Недаром дипломаты последние пять лет стали говорить о «бескровной», «превентивной» войне с терроризмом, которая строилась на прекрасной работе служб разведки. И действительно, многие террористы и особо опасные бандиты в последнее время были содержаны, а не убиты. Кто – то даже говорил, что на это решение силовиков оказала влияние большая взятка, которую дали приемники Кадырова разным российским чиновникам. Может пули русских снайперов стали попадать уже в слишком благородных горцев, взявших автомат в руки для решения вопроса о сепаратизме с Россией?
Внутри неосвященный подвал напоминал собой бетонную площадку для игры в крокет – нигде не было заметно груд старого ненужного хлама, бетонный пол не покрывал слой многолетней грязи и пыли, только в углу стояли какие – то деревянные ящички, но и те, скорее всего пустые. Свет из трех окон освящал подвал, и пока владелец дома что – то делал у стены, противоположной двери ведущей в дом, его компаньон пытался найти глазами, то, что люди обычно хранят в сараях и подвалах. Иногда это запас картофеля и моркови, иногда стеклянные банки с консервантами. Встречается также, что подвал в большом доме используется вместо сарая, и в нем хранят разные плотничные, слесарные инструменты, складывают садово – огородный инвентарь, иногда устанавливают украденные то ли с работы, то ли притащенные со свалки токарные и фрезерные станки. Голь хитра на выдумки, но хозяин этого дома голью не являлся. Он был доцентом одного из медицинских вузов страны. И на криминальный синдикат работал не задаром. По всем, вышеприведенным причинам, человек по кличке Профессор и пренебрегал обычным для многих миллионов русских людей стилем жизни, в котором совмещались педантичная экономность и гедонистическая щедрость. Под одним из окон стоял котел центрального отопления дома. Профессор продолжал возиться с чем – то у стены, которая была менее всего освещена.
«Что у него там, потайной лаз наружу, ведущий в овраг?» подумал молодой мужчина, которого в конфиденциальных беседах иногда называли кличкой «Наемник». Он быстрым шагом направился к Профессору, намереваясь выяснить у него, есть ли в доме оружие, а так же спросить про тайных ход, только в свой вопрос не вкладывать столько сарказма, сколько он вложил его в своих мыслях. Пересекая подвал, Наемник интуитивно почувствовал опасность и весь собрался.
Он оказался на подвижной железобетонной плите, которая двигалась в сторону двери в подвал. Быстро сориентировавшись в сложившейся ситуации, созерцая открывающуюся перед собой темную пропасть, Наемник обратил внимание и на Профессора, бежавшего к нему. Обострившееся восприятие профессионального убийцы, обострило зрение и юноша, балансировавший на железобетонной плите, двигающейся все время под действием какого – то гидравлического или электрического механизма, заметил на дальней плохо освещенной стене кодовую панель электронного замка. Так вот с чем так долго возился Профессор! Отрицательные этажи – минус первый уровень. Подвал, бункер, оружейная тайный лаз, место, где располагалась химическая лаборатория, а может все сразу. Попавший в карикатурную ситуацию Наемник, сделал прыжок кувырок вперед – влево, и удачно приземлившись, последовал  за начавшим спускаться в темноту Профессором. Но тут какая – то мысль остановила человека, который с легкостью мог сделать прыжок – кувырок, а мог вонзить нож в солнечное сплетение другого человека. Его взгляд внимательно рассматривал кодовую панель дистанционного замка, при помощи которой его напарник открыл потайной лаз на минус второй уровень.
-Люк сам закроется? Спросил Наемник спустившегося чуть ли не к центру Земли Профессора.
Но тот услышал вопрос – может быть его органы восприятия то же были обострены.
-Крышка закроется автоматически через пятнадцать минут.
Он хотел прибавить что – то интеллигентно – рефлексивно – самокритичное и извиниться за столь несовершенную систему тайного хода. Также он поместил бы в свои объяснения – извинения то, что на минус третьем этаже находиться его лаборатория и порой химические реактивы испускают сильный дым при отсутствовавшей вытяжке. Отсюда и то, что он лично просил строителей (на самом деле у них была другая специальность – они работали на синдикат) сделать как ему удобно. Чтобы удобнее было проветривать.
Но всего этого человек с кличкой «Профессор» не сказал, потому что его более молодой «коллега», как он думал, достал, откуда – то из складок своей элегантной одежды нож с длинным лезвием и удобной широкой рукоятью. Это заставило Профессора замолчать и внимательно следить за действиями человека, которого в душе считал всего лишь очередным перекаченным головорезом.
Наемник, стоя на верхней ступеньке лаза, прикидывал расстояние до панели электронного замка и рассчитывал количество оборотов ножа, нужных ему для поражения жидкокристаллической сенсорной панели с десятью цифрами, звездочкой, решеткой и длинной клавишей внизу с надписью «сброс». Особенность этого «умного», как кто – нибудь мог так назвать этот, по сути, простой механизм, было не анализ отпечатков пальцев или сканирование сетчатки глаза безопасным для зрения зеленым лазерным лучом, а отсутствие клавиши «ввод». Ее просто не было на сенсорной панели. Замок произвели в России, и, чтобы он принял код нужно было после комбинации цифр добавить решетку. Если же код был введен неверно клавиша «сброс» работала если пользователь добавлял к неверному числовому коду «решетку». Может поэтому кандидат химических наук так долго возился с этим замком.
Время сейчас было приравнено к таким жизненным ценностям, уважаемыми всеми людьми, как «жизнь» и «здоровье». Ждать, что предпримут нападавшие через пятнадцать минут и гадать полезут ли они в лаз, как понимал Наемник, на данной стадии его жизни лишено смысла, поэтому он решил немного подстраховаться.
Электронный замок висел на противоположенной стене в пятнадцати метрах от него. Встав поудобнее и перехватив нож за лезвие, мужчина отвел правую руку с ножом назад к уху, и, сделав замах, подал ее вперед. Пальцы он разжал наподобие щелчка кнута и не допустил провалиться своей руке ниже уровня цели. На короткое время в подвале раздался протяжный свист – нож, выпущенный рукой профессионала, летел с очень большой скоростью. Стрельба, которую вели из бесшумного оружия, пытаясь убить двух почти безоружных людей почти прекратилась. Лишь редкие пули залетали в то окно, через которое бандиты попали в подвал.
Нож, сделав полтора оборота вокруг своей оси, вонзился в сенсорную панель электронного замка своим острием. Снов искр посыпался из сломанного устройства. Если принюхаться, то можно было учуять запах паленой проводки.
С языка Профессора хотелось сорваться ругательство или вопрос, но заметив, что железобетонная плита быстро возвращается в исходное положение, стал еще быстрее спускаться вниз в спасительный мрак. Случилось то, на что надеялся скрытный и недоверчивый Наемник – нож разрушил электронный замок, и импульс электричества спалил электронные платы, которые «держали» плиту открытой пятнадцать минут. Лишившись компьютерного контроля, механизм тайного хода возвращал все как было. Наемник стоял на верхней ступеньках лаза и на его голени быстро надвигалась пятисоткилограммовая плита, могущая стать для него могильной.
Всего плита была длинной около полутораметров и одна треть ее уже встала на свое место. Причем двигалась обратно железобетонная конструкция с большей скоростью, чем открывалась. Это становилось опасным для жизни: не успеешь спуститься или поддавшись страху нырнешь на пол подвала, то рискуешь быть убитым от снайперской пули, к примеру, а остаться стоять на верхней ступеньки лаза, парализованный страхом – останешься без обоих ног и никто не сделает ампутации для спасения твоего тело от заражения крови, если, конечно останешься в живых после болевого шока. Все эти мысли проносились в голове Наемника со скоростью курьерского экспресса, соединяющего города Москву и Санкт – Петербург. Молодой мужчина понял, что полет – кувырок вниз в темноту, куда ушел Профессор, уже не поможет. Во – первых риск сломать шею велик, а во – вторых впрыгнуть во все уменьшающее отверстие люка с каждой секундой становилось все более невыполнимой задачей. Наемник принял единственно верное решение, отметив про себя, что оказавшись в такой ситуации, потерял лишние две секунды, когда можно было, танцуя гавайскую лимбу успешно пройти под смертельной плитой.
Наемник рухнул на колени, расслабив мышцы ног, подтянул голову к ногам, и сильно оттолкнувшись от верхней ступеньки каблуками военных полусапожек, полетел вперед, выставляя ладони для страховки. Когда инерция движения исчезала, он снова отталкивался от ступеньки и летел вперед. От его дорого длиннополого пальто, сшитого в московском ателье на заказ, оторвалось несколько пуговиц, а костюм и брюки, белая рубашка и модный полосатый галстук, впитали в себя цвет подвала – ярко грязный. Лучик света над головой становился все тоньше и тоньше и, наконец, совсем исчез. Плита с грохотом опустилась на свое законное место. Пальцы Наемника уперлись в сырую, отдающую прохладой землю, которая, как он понял, составляла пол этого этажа. Со лба и щек катил холодной пот, покрывал он также и торс и даже ноги. Если бы он подался паники окончательно, позволяя волнам страха унести себя далеко в океан ажатации, то вполне мог бы умереть. А умирать в пятницу 4 декабря 2020 года на православный праздник Введение во Храм Пресвятой Богородицы ему не хотелось. Юноша поднялся на трясущиеся от выброса адреналина ноги, кругом все еще был беспросветный мрак. Внезапно зажглось несколько лампочек, висевших на опоясывающей комнату электрической проводке. Искусственный свет налетел как порыв сквозняка. Наемник разглядел Профессора, что – то делавшего в углу комнаты с земляным полом, а потом стал рассматривать и саму комнату.
Она была меньше подвала примерно в четыре раза. Если подвал проходил под всем домом, и площадь его приближалась к трехзначному числу, то это укрытие от посторонних глаз имело площадь всего в двадцать пять квадратных метров. Лестница, по которой скатился Наемник, была выполнена из железобетона – такие обычно раньше ставили в лестничных пролетах хрущевских домов. Может из одного дома под снос эту лестницу и украли. Ступени лестницы прижимались вплотную к одной от стен, Профессор что – то делал у противоположной стены, одна стена была абсолютно голой – к ней только был прислонен миниатюрный электрический генератор, получающий энергию, не от сгорания топлива, а от специальных батарей, похожие генераторы использовались на подводных лодках, и их хватало очень надолго – а вот у четвертой стены внимание Наемника задержалось надолго. Он поправил дорогие перчатки из натуральной кожи с мехом, которым предпочитал вязаные перчатки с вмонтированными ударными сегментами.
У последней стены стояли оружейные стойки для автоматов. Всего в этих стойках могло поместиться двадцать единиц автоматического оружия. Но сейчас они были пусты. Рядом с ними не лежали коробки, помеченные шифром армии или милиции, с гранатами или патронами, не было видно подсумок с автоматными магазинами. Отсутствовали даже обычные пистолеты. То ли эту оружейную комнату недавно обворовали, то ли никогда не заполняли ее оружием.
Наемник обернулся к Профессору и спросил его, что он делает, но не получил ответа. Сверху из первого подвального этажа раздался оглушительный шум, похожий на залп царь – пушки. Этот шум прочистил Наемники мозги и он кинулся к лестничным ступеням, а на Профессора шум подействовал крайне негативно: он застыл, сидя на корточках и заткнул уши руками, словно ожидая еще одного сброса бомбы, а они немцы в бункере под Рейхстагом. Правда, через какое – то время шокированный доцент продолжил свое занятие, являющиеся тайной для Наемника.
Наемник, подбежав к тайному лазу, незаметно поправил нож в креплениях на правом предплечье, и стал осматриваться. Его интересовало не то, что взорвалось наверху – гранаты, кумулятивный снаряд, пластиковые бомбы с наскоро воткнутыми в них взрывателями или динамитные шашки – его интересовали пуговицы его пальто, которые отлетели при его спуске в это бомбоубежище.
Всего на его пальто было пять пуговиц. Нижнюю он всегда носил расстегнутой – так в определённых ситуациях удобнее бить ногами. Сейчас на пальто остались только нижняя и самая верхняя пуговица. При скудном освещении, моргнувшем во время взрыва сверху, Наемник стал искать улики против себя. Нашел одну, вторую, а затем и третью пуговицы, вырванные с мясом, с болтавшимися на них остатками ниток и кусочками кашемира. Одной уликой для угро стало меньше. Но тот проклятый чемодан с наркотиком? Есть ли на нем мои отпечатки? Такие мысли появлялись в голове Наемника, когда он, уже бегом, форсируя нагрузку, помчался к засевшему в углу Профессору, в данной ситуации и в данный момент напоминающего обкуренно – обколотого наркомана. Есть ли выход из этой проклятой западни или ждать того, пока неизвестный противник пустить отравляющее вещество в воздух и они перемрут как комары на стенах подвалов жилых домов?
В углу, стоящий на корточках Профессор, пытался силой своих, далеко не хилых мышц, сорвать последний из четырех болтов, удерживающих сваренную из листов металла самодельную крышку, похожую на канализационную. Наемник не стал ему помогать – его силы были на исходе, ведь за последние сорок восемь часов он спал около семи часов и ел всего дважды, последний раз в три часа ночи пятницы, пробираясь на старой экспроприированной «Ниве» к нужному коттеджному поселку. Да и нервное напряжение сожгло очень много сил, но Наемник знал, что его психика подготовлена и ему впервые стало жаль Профессора, вляпавшегося в эту историю по той же причине, что и сам Наемник. Из – за денег. Хотя возможно была и другая причина, причина номер два, заставившая этого, хоть и не гениального, но кандидата наук работать на синдикат и производить для них определённые наркотики. Причина номер два.
Наконец, последний четвертый болт поддался на усиленные просьбы гаечного ключа и покинул свой паз. Профессор отбросил ненужный гаечный ключ с гидравлической ручкой, чуть привстал с корточек и схватился своими широкими кистями за две металлические скобы, приваренные к крышке, похожей на те что ведут в канализацию. Делая движение, которое ему было хорошо знакомо по тренировкам в зале тяжелой атлетики, Профессор словно штангу, сначала приподнял, а затем отбросил крышку в сторону, чуть не раздробив стоящему сзади него Наемнику пальцы стопы этой крышкой, весившей не меньше семидесяти килограммов. Тот шарахнулся в сторону, не только убирая ногу, но и делая лишний в данной ситуации прыжок назад и влево.
Профессор, опережая время и мысль, подгоняемый страхом, кинулся в черный проем люка, цепляясь руками за прочные стальные скобы, вбитые в бетонный колодец и заменявшие лестницу. Наемник, подождав немного после того как голова его напарника исчезла в отверстии спуска, стал спускаться следом. Ему было пришла в голову мысль метнуть свой нож в батарейный генератор, но лишь секунду поколебавшись, Наемник отбросил ее от себя, решив, что оружие еще пригодиться. Двое мужчин стали быстро спускаться по вертикальному желобу колодца, цепляясь за металлические скобы. Им обоим казалось, что спуск ведет в никуда.
Колодец спуска углублялся вниз на пятнадцать метров, Наемник успел подсчитать это заметив, что расстояние между скобами – ступеньками сорок сантиметров. Первым на бетонированную землю спустился Профессор и, не став ждать своего напарника по несчастью пошел в боковой туннель, который вел в то, место о котором знал сам доцент химических наук, работающий на мафию. На бетонированных стенах капли жидкости отблескивали в свете ламп дневного света, хотя и нерегулярно, но все же развешанных в проходах. Наемник ступил своей каучуковой подошвой военного полусапожка на неровно забетонированный пол. Ртутный свет ламп дал ему возможность оглядеться, а так же заметить в какую сторону пошел его напарник, стремительно терявший этот статус.
Наемник, задрав голову, увидел пятно мутного желтого света, из которого правда не щерился человек в вязаной шапочки с прорезями для глаз и рта, наводя свое автоматическое огнестрельное оружие на стоящего внизу юношу.
Справа и слева от спуска были проходы, один из которых, как был уверен Наемник, вел к потайному выходу к реке, а другой по известной ему информации, в закуток с химической лабораторией, где изготовлял наркотики Профессор. В этот момент, если бы на Наемнике была маска, он бы сорвал ее одним взмахом руки: почти все беды были позади, осталось только найти выход и потихоньку уйти, как иногда волк в старину во время охоты уходил с тушей лося в зубах, пробегая под красными флажками. Профессор становился большой обузой.
Наемник пошел в левую часть туннеля, в то время как широкая спина химика скрылась в правом ответвлении. «Может ему нужно захватить какие – то личные вещи. Я же забрал свои пуговицы», пронеслось в голове Наемника когда он перешел на бег, надеясь, что не налетит при этом освещении на какое – нибудь препятствие.
Он бежал всего около десяти минут, осторожно, вглядываясь в темноту на тех участках пути, где лампы дневного света перегорели. В глазах уже рябило от мелькания света, появлявшегося то справа, то слева. На «последнем», как думал Наемник, участке пути освящение исчезло совсем, но его острые глаза заметили неровный свет. Он перешел на шаг и стараясь не шуметь двинулся искать источник этого света. То, что он идет от солнца, было ясно и давало такую же надежду, как и миллионный долларовый счет в швейцарском банке больному раком.
Наемник осторожно продвигался вперед, выставив кисть левой руки с надетой на нее кожаной перчаткой в качестве небольшой страховки. Пальцы его руки уткнулись во что – то твердое. Снимать перчатку, чтобы внимательней ощупать предмет было нельзя, и Наемник просто внимательно всмотрелся в то, что перед ним.
Это была сваренная неопытной рукой металлическая дверь с тремя прутьями, загнанными в металлический каркас из чугуна. Справа, на уровне бедра юноши, была цепь уже успевшая проржаветь и навесной амбарный замок. Выход! Это мог быть только он. Западня позади, крыса успешно прошла лабиринт с первой попытки, ни разу не дав себя умертвить экспериментатору.
Душа Наемника наполнилась дикой радостью и не знакомой ему раньше страстью. Наверное, нечто похожее, подумал он, испытывали беглецы из тюрем и зон и революционеры, когда их гордые планы свершались.
С презрением профессиональный фехтовальщик посмотрел на навесной амбарный замок, держащий цепь, и чуть отступил назад.
Он даже не принимал никакой боевой стойки, просто ударил прямым ударом правой ноги, подошвой полусапожка, направляя всю силу и мощь своего удара на эту, последнюю преграду перед свободой.
Нога ударила в цель, дверь, чуть не сорвав с петель, отлетела и, ударившись о бетон стенок туннеля, произвела звук, который, наверное, мог бы уловить музыкальный камертон.
Несколько минут Наемник стоял, отступив в тень и прислушиваясь. Его органы слуха улавливали лишь звуки природы. Он убрал левую руку с ножен на правом предплечье, поняв, что их не так плотно обложили. Потом он вспомнил о Профессоре, минуту поколебался, взвешивая все за и против, но решив все же его вытащить, побежал обратно к лестнице и ответвлению, в котором последний раз видел этого бандита.
Пробежав лестницу из скоб, Наемник сделал всего лишь несколько шагов и попал в океан света – настолько ярко было освящено это помещение. Иногда говорят, что «где нет света, там правит тьма», но здесь правил свет мощеных флуоресцентных ламп, мешавших увидеть детали. Глаза Наемника не сразу привыкли к такому освящению, и временно ослепнув, он сместился стоя на пороге освященной комнаты шагом влево, при этом опрокинув что – то. Это что – то оказалось (нормальное зрение вернулось к юноше через полторы минуты) колбой с каким – то химикатом, которая разбившись стала источать гадкий запах, напомнивший Наемнику то ли сероводород, то ли горящую резину, то ли химикаты, смешиваемые на уроках химии в школе. Он стал искать глазами Профессора – своего коллегу, напарника и подельника, в случае поимки милицией которого самому Наемнику грозил немалый тюремный срок или смерть от пыток в камере предварительного заключения. Умереть от рук, населявших тюрьму уголовников или быть насмерть забытым конвоирами, он не боялся по ряду причин. Во – первых все же смерть в бою; во – вторых когда в последние время человека убивали в камере предварительного заключения или следственном изоляторе, поднималась большая волна шума в прессе, правда после которой все равно милиционеры продолжали применять пытки при допросах; и, наконец, в –  третьих умереть в тюрьме, унесся с собой в ад все данные о своей организации, было для Наемника благом – он был фанатиком.
Комната, в которой искал Профессора Наемник, представляла собой химическую лабораторию. В центре ее стоял большой стол с колбами для перегона химических соединений, несколькими горелками, центрифугой и новейшим ноутбуком китайского производства, который был включен и по его экрану бегал смешная заставка – медведь коала, то залазил на бамбуковое дерево, то слазил обратно. По краям от стола стояли коробки из под фруктов, забитые какими – то таблетками оранжевого, красного и зеленого цветов. В каждом ящике лежали таблетки своего цвета. Странно, но в одном из углов комнаты пристроился маленький умывальник с краном – может быть, вода подавалась из артезианской скважины и, наверняка, даже жарким летом была ледяной. На краю умывальника лежала бритва старого образца, в которую нужно было помещать лезвие, несколько упаковок лезвий для бритвы, крем для бритья и лосьон после бритья, упаковка, наполовину использованной зубной пасты, и зубная щетка. В дальнем углу этой большой лаборатории, где свет не был таким ярким, стоял небольшой старый диван, на котором лежа в своей одежде на старой грязноватой простыни и более свежей подушки с наволочкой, укрытый одеялом лежал хозяин этой химической лаборатории.
Наемник двинулся к Профессору, стараясь не опрокинуть ничего на своем пути, чтобы еще раз не нюхать отравленный химией воздух, да и на одежде может что – то остаться…
Наемник озабоченно смотрел на Профессора, лежавшего на спине с закрытыми глазами и издававшего легкий храп, и ничего не мог понять. Как он смог уснуть во время погони? Почему пошел, не обмолвившись и словом со своим напарником, сразу в химическую лабораторию? Как его вытащить отсюда, ведь враги плотно сидят на хвосте?
За последние пятнадцать минут логическое мышление Наемника включалось всего несколько раз, да и тогда, выдав красивые и умные мысли не могущие защитить от смерти, было заглушено инстинктами дикого зверя, сидевшего где – то глубоко в психике Наемника и вот в такие вот ситуации показывающего свою личину. Сейчас юный воин старался думать связно и логически, но построить связную логическую цепочку не получалось – какой – то элемент отсутствовал. Времени было в обрез и надо было что – то придумать, чтобы а) спасти себя; б) спасти Профессора от рук врага и в) защитить свою организацию. Как же выйти сухим из воды на этот раз? Наемник глубоко задумался.
Профессор спал беспробудным сном, веки его подрагивали – он видел сон. Может ему снилось, что он дома в спокойной обстановке, а может это был сон эротического содержания, но скорее всего мозг Профессора выдавал ему картинку того как, от его руки разлетаются в клочья враги и тогда на душе становиться легко и спокойно. Не зря ведь физиологи установили, что во снах людям часто видятся сильно искаженные действия, которые они делали до того как лечь в постель и сомкнуть глаза. Смотря на выступившие на лице спящего химика крупные капли пота, Наемник решил, что последнему сниться кошмар или целая серия переходящих из одного в другой кошмаров. В лице спящего угадывались знакомые черты.
Наемник внимательно всмотрелся в лицо спящего, а потом в свою память. Точно! Он знает этого человека. Эдиков Эдуард Максимович, доцент, кандидат химических наук, татарин, который вел химию в Волгоградском медицинском институте, в котором обучался Наемник под своим настоящем именем: Максим Александрович Гуров. Максим всего один раз сдавал этому татарину какой – то зачет на первом курсе медицинского института. Тогда доцент Эдиков потребовал очень большую взятку за зачет по своей дисциплине, которую не все смогли заплатить. Но тогда отчислили только одного студента, да и не из – за Эдуарда Эдикова. Тот студент не смог сдать анатомию одному профессору: ходил на пересдачу трижды, а потом мысленно и физически махнув на все рукой, сдал свой студенческий билет и зачетную книжку и был отчислен из медицинского института. Не имевшие денег на взятку в размере 50000 рублей, как – то договорились с доцентом. Тогда Максим очень надеялся, что молодые студентки, провалившие зачет у татарина, не заплатили ему, как говориться «натурой». Тогда и сейчас Максим Гуров был идеалистом и преданным фанатиком своей организации, убившей для нее к тому времени четверых, но избежавший рук закона, никогда не прощавшим обид, нанесенных даже не ему.
Мысли Наемника – Гурова выстроились в стройную логическую цепочку: Профессор знает его и выдаст, когда его поймают, он насиловал молодых студенток за отметку в зачетной книжке. Максима Гурова очень хорошо учили заметать следы, и по всему выходило, что помимо личной мести и безопасности себя любимого, Эдиков больше ни чем не заслужил быть убитым. Максим мысленно провел рукой по ножу, спрятанному под одеждой на внутренней стороне правого предплечья в специальных ножнах.
«Как он смог так быстро уснуть?»
Этот вопрос не давал Максиму покоя, как и мысль, убить Профессора не давала полного морального удовлетворения – словно в заряженном пистолете, направленном на цель, вдруг сломалась какая – то деталь, необходимая для выстрела. А может дух бойца, убийцы и воина был сломлен мыслью, что ему надо в целях личной безопасности, убить человека, вытащившего его из трудного положения и сейчас мирно спящего.
«Почему же он спит?»
Максим Гуров еще раз осмотрел комнату: за те пять минут, что он провел в раздумьях у изголовья дивана спящего, химическая лаборатория не изменилась, за исключением, может быть, разбитой им колбы с химикатом – от осколков колбы перестал подниматься ядовитый газ. Ни стрельбы, ни крадущихся шагов тоже не было. Максим, затрудняющийся в принятии решения, внимательно смотрел теперь не на наркотическую лабораторию, а на ее спящего хозяина. Смотрел очень внимательно, словно ища какой – то ключ или знак, указавшие бы ему дальнейший алгоритм действий.
Эдиков спал в одной белой льняной футболке, укрывшись до горла старым верблюжьим одеялом. Одеяло было теплым, широким и напоминало о доме – в детстве мальчик Максим тоже иногда спал под таким одеялом из верблюжьей шерсти. Край одеяла свешивался до самого пола, не давая увидеть того, что могло бы лежать под диваном.
Присев на корточки, Гуров осторожно поднял край оранжевой ткани и увидел под старым диваном то, что решило судьбу Профессора.
На бетонном полу лежал пятимиллиметровый пластмассовый использованный шприц с капельками крови на срезе иглы.
Профессор оказался наркоманом! Сильно удивленный Максим Гуров, поднялся с корточек и взял себя в руки.
Стараясь не делать резких движений, Наемник думал.
В его организации если человек становился наркоманом его сразу убивали и на то были объективные причины, ведь чтобы сломать волю наркомана достаточно лишить его на какое – то время любимого наркотика, и по наступлению абстинентного синдрома пойманный конкурентами или милицией наркоман готов рассказать все, даже то, чего не знает. Максиму пришлось присутствовать при казни двух тогда еще довольно молодых парней за употребление канабиоида. Выкурили они всего по несколько кальянов в каком – то борделе, в котором помимо них было три проститутки, хозяйка публичного дома «бандерша» и семь человек охраны из преступной группировки, контролировавшей этот публичный дом. Кстати, все семь бандитов – охранников были вооружены пистолетами Макарова и имели лицензию на его ношение, причем у двоих нашлась «беретта», а один прятал за поясом сзади австрийский «глок – 22» - пистолет, почти полностью сделанный из пластика. Так же потом у бандитов нашли семь гранат марки «ф – 1», а в багажнике их джипа лежало два автомата Калашникова хотя и морально устаревших, но остающихся все такими же смертоносными. Количество пистолетных и автоматных патронов, обойм к пистолетам и автоматных рожков, требует милицейской статистике. Но все оружие и два автомобиля иностранного производства этих членов ОПГ стало трофеями организации, в которую за два года до того вступил Максим Гуров. А те двое клиентов проституток, четыре проститутки и семь человек охраны исчезли без следа, причем исчезли и все видеозаписи оргий, сделанных в этой «сауне». Этот публичный дом находился в одном из районов Подмосковья, на глухом отшибе крохотного городка, но все же милиция по принудительному настоянию покровительствующей этому сектору преступной группировки, желавшей отомстить за своих подельников и потерявшей след, нашла свидетелей, которые утверждали, что все сделала группа захвата «ОМОН» на трех или пяти – восьми черных микроавтобусах. Кто – то даже слышал выстрелы из снайперской винтовки, а кому – то пригрезилось, что стреляют из гранатомета или пулемета, бросая при этом разрывные гранаты. Такой колоритностью  показания отличались из – за времени ликвидации двух членов синдиката совместно со свидетелями – стояли попойки на земле русской из –  за дня конституции России. Тогда в июне 2015 криминалисты нашли на месте преступления лишь немного крови. Может одна из проституток еще раз сделала себе гименопластику, чтобы порадовать клиента?
Гуров понял, что мотивов убийства Эдуарда было сразу три: личная месть за изнасилованных им когда – то студенток, личная безопасность от врага, который может быть и милицией, что вдвойне опасней обычных бандитов, и, наконец, третье – это желание защитить свою организацию от людей морально погибших. Последний третий мотив был самым сильным, и Максим левой рукой достал нож, перехватил его обратным хватом – острием вниз, лезвием от себя – и хотел было нанести удар зажатым в левом кулаке ножом наружу, лезвием вспарывая горло человеку, сделавшему предателем и сейчас мирно спавшему под воздействием наркотика.
«Живи с честью и умри с честью!», пронесся в голове Максима Гурова девиз их организации. Кредо наемных убийц. Максим отвел нож, зажатый в левом кулаке к правой половине своей грудной клетке. С честью.
Воры и предатели должны умирать позорной смертью или такой, чтобы она была естественна для окружающих их людей. Эту мысль, озарившую голову Наемника как ясная вспышка молнии, пришла, словно из адской бездны, и остановила занесенный клинок, но не отвратила смерть. Гуров спрятал нож обратно в ножны на правом предплечье и пошел к виденному им умывальнику, заботливой рукой установленном в этой химической лаборатории – он приготовил для Профессора другую судьбу, иную чем смерть от профессионально поставленного удара ножом по горлу, но не менее жуткую.
Наемник аккуратно вскрыл новую упаковку лезвий и схватил одно из них своими пальцами в кожаных перчатках. Сейчас ему на ум почему – то пришли рассказы на уровне легенд о зеках, которые постоянно носили с собой бритвенное лезвия. Пряча его от конвоиров, заключенные помещали лезвие в самые разные места, иногда в ротовую полость. Из этих историй, то ли небылиц, то ли правдивых, Максим узнал об искусстве выплевывания бритвенного лезвия в лицо, глаза или шею врага, но сам он никогда не отрабатывал подобные приемы – слишком опасно, очень велика опасность получить травму, рассечь себе рот или горло, или, что самое плохое допустить попадания бритвенного лезвия в пищевод. Но, сейчас, ему предстояло всего-навсего нанести несколько порезов на внутренней стороне левого предплечья Профессора, достаточно глубоких, чтобы дать ему истечь кровью. Также Гуров решил не покидать химическую лабораторию до тех пор, пока предатель жив. Он уверенным шагом направился к лежанке химика, держа большим, указательным и средним пальцами правой кисти одно из бритвенных лезвий. Лицо убийцы было бесстрастно.
Работа предстояла хотя и деликатная, но выполнимая – Максим один раз подстроил самоубийство. На окраине Москве в одном спальном микрорайоне, естественно с неблагополучной криминогенной обстановкой, проживал мелкий наркоделец, торговавший по преимуществу дорогим кокаином. Свой товар он продавал богатым студентам и студенткам мелких вузов столицы, не суясь при этом со свиной рожей в калашный ряд крупных центров высшего профессионального образования. Делал он все правильно – сам употреблял только «по праздникам», товар был чистый, почти без примесей, имелся круг постоянных клиентов и покровительство одной из преступных группировок, поделивших Москву, как, наверное, и всю Россию, на сектора влияния. Убийство этого говнюка ничего не изменило бы даже в сводках милиции о наркотической угрозе в данном микрорайоне, а тем более в более крупных масштабах. Но агенты синдиката, в котором Максим исполнял роль наемного убийцы, своеобразные разведчики улиц донесли о том, что в определенный час апрельской ночи 2018 года в трехкомнатной квартире дилера окажется около сорока килограммов кокаина, купленного им на свои собственные деньги для расширения «бизнеса» у дагестанской мафии. Может человек пять знали об этой сделке, а, как известно двое – это компания, а трое – уже толпа. Одному из руководителей синдиката пришло в голову стравить покровительствующую наркоторговцу группировку с дагестанской мафией. Ключевым моментом провокации было изъятие денег и наркотика, а также убийство наркоторговца и дагестанских продавцов. Все это дело решено было сделать в безлунную весеннюю ночь с четверга на пятницу, с 19 на 20 апреля стоявшего тогда 2018 года. Максим Гуров хорошо помнил, что с маской на лице он не расставался целых семнадцать часов. Все камеры видеонаблюдения в округе временно не работали, а сама сделка происходила в три ночи пятницы, что до минимума сводило риск появления свидетельских показаний. Гуров, получив сигнал, что дагестанцы спускаются с деньгами, выбрался из припаркованной около дома наркоторговца – кокаиншика «лады калины» и глазами поискал своих людей. Одинокая черная тень отделилась от дерева, и три раза вспыхнул огонек зажигалки, быстро освятив темную маску бандита. Гуров подал аналогичный сигнал зажигалкой и два бандита направились к нужному подъезду. У Максима был в левой руке десантный нож с закопченным лезвием, чтобы не сверкало в темноте от случайных источников света, а у его подельника нунтяку, которые он уже зажал подмышкой, готовясь нанести смертельный удар. Оба убийцы стали по бокам двери с домофоном и выжидали, никаких мыслей в голове ни у того, ни у другого не бродило, все их сознание было сосредоточенно на задание.
Вышедшего первым из подъезда мужчину с неславянской внешностью, Максим оттащил за шкирку, прижав его спиной в дорогой модной кожаной куртке к стене девитиэтажки, и нанес ему один единственный удар десантным ножом в печень. Боковым зрение Максим увидел, что его напарник снес одним ударом нунтяку наружу часть черепа второго продавца из Дагестана, а третий мужчина с чертами лица абрека, застыв на месте, что – то искал за пазухой своего белого длиннополого плаща. Десантный нож, сделав полный оборот вокруг своей оси, вонзился дагестанцу в белом плаще в горло, и тот мертвым рухнул на пол, обливаясь кровью. Максим зашел в подъезд, вытащил из раны свое оружие и обтер клинок об одежду мертвеца, затем оглянулся на своего «компаньона». Тот стирал мозги, кровь и раздробленные кусочки черепа со своего оружия. Максим спрятал нож в крепление на правом бедре и стал подниматься на седьмой этаж – ему еще нужно было убить наркоторговца и забрать кокаин. Находясь на лестничной площадке между вторым и третьим этажами, он заметил подъехавший микроавтобус, который как знал Максим Гуров стоял припаркованным неподалеку. У тяжелой металлической двери на седьмом этаже, Наемник остановился, и, достав два ключа, отпер ими дверь квартиры где ему нужно было убить человека и украсть у него нажитое неправедным трудом. Весь настороже Максим вступил вглубь квартиры.
Кстати, у ключей, которыми убийца открыл дверь, тоже была своя история, но здесь она опускается. Это просто факт, что организация, на которую работал Максим, могла достать почти все для любых нужд и целей. Рекламный слоган «кто владеет информацией, тот владеет миром» организацию не интересовал, информации было достаточно. Сети агентов почти во всех группировках, на всех уровнях власти, в МВД и ФСБ, наркополиции и армии, делали эту преступную группировку почти неуязвимой от судебного преследования, но не от физического уничтожения. Помня, что самая крепкая в мире валюта не китайские юани, а пуля быстрее ножа, главари позаботились о достаточном количестве боевиков, стараясь сделать из каждого сверх – человека, сокрушающего стены. Максим Гуров, один из многих ушедших по бандитской стезе, был идеален для выполнения мелкой, грязной «работы», не требующей больших затрат на вооружение. Кстати, и платили ему мало, но не юанями.
Наемник крался по темной квартире к своей цели, не думая о том, что  он лишь винтик в сложном бандитском механизме, полностью сосредоточившись на задании. Дензнаки и обнаженные женские тела в соблазнительных позах тоже не представлялись перед его мысленным взором. О чем думал этот человек, выполняя очередное задание мафии? Испытывал ли он сострадание к людям, которых убивал, ценил ли он еще человеческую жизнь? Свою жизнь он перестал ценить очень давно. За спиной Максима скрипнула половица, заставив его резко развернуться.
Первый хлесткий удар в левую часть головы он почти пропустил, лишь в последний момент подняв предплечье для защиты. Руку обожгла боль, но надетые под одеждой на предплечья металлические щитки, значительно ослабили удар. В зеленоватом свете очков ночного видения Максим увидел своего противника, отводящего правую руку, сжимающую какую – то палку назад, в замах. И тут он напал.
Почти сразу мозг Максима оценил, что перед ним стоит наркоделец, которому предстоит сыграть в ящик от своих собственных рук. И, как хорошо натасканный милицейский пес, вынюхивающий наркотики, лающий на преступников и иногда даже их ловящий без нанесения им тяжких – телесных повреждений, Максим, казалось, на секунду замешкался, перестраивая двигательные стереотипы, перемещая рычажок на внутренней стороне мозга с положения «убить» в положение «сымитировать самоубийство». Его противник, вооруженный бейсбольной битой, как разглядел Максим, на этот раз решил бить в голову не сбоку, а сверху, чтобы наверняка выбить мозги незваному гостю. Гуров сделал подшаг стоящей впереди правой ногой к противнику, разворачиваясь при этом правым плечом к жертве. Бита, сделанная из металла и не для игры в бейсбол, прошла мимо цели, по инерции опустившись до самого пола. Не давая врагу сделать никаких дополнительных движений, так как началась его ария, Максим Гуров нанес удар ребром кулака со стороны мизинца в горизонтальной плоскости. Кулак пришелся в правый мягкий бицепс хозяина квартиры, мускулы которого подрагивали то ли от эмоционального перенапряжения ночной схватки, то ли из – за дозы наркотика. С криком торговец смертью выронил свое оружие на пол, которое звякнув куда – то откатилось. Не закрывая ему рта и не опасаясь ни соседей, ни милиции, Максим сделал два шага за спину наркоторговца, который, поддавшись инстинкту, потянулся своей левой ладошкой к правому плечу. Предплечья убийцы сомкнулись на шее мужчины, который перестал кричать уже через две секунды после начала удушения – вместо криков из его глотки вырывался сиплый хрип. После десяти секунд удушающего захвата, наркодилер обмяк, ноги уже не держали его. Максим отсчитал в уме до ста девяноста и только после этого отпустил удавленника на дорогой паркетный пол квартиры. Предплечья, усиленные щитками из стали и навыки рукопашника сделали свою работу – бездыханная жертва лежала у ног убийцы. Максим проверил, не смещены ли шейные позвонки, и, убедившись, что нет, покинул квартиру, оставив кокаин для других членов своей команды, если они конечно рискнуть подняться на седьмой этаж в квартиру на поиски. Крики и шум борьбы иногда, даже в три часа ночи еще будят наших сограждан и заставляют их вызывать милицию. Спустившись в подъезд, Максим не обнаружил ни трупов, ни крови – все сверкало чистотой, настолько конечно, насколько может сверкать чистотой подъезд многоквартирного дома в России.
Выйдя на улицу, Гуров сел в свою «ладу калину» с затемненными стеклами и уехал с места совершенного им преступления – тройного убийства. Ночь он провел в одном из гаражных кооперативов, где у него имелся купленный на чужое имя гараж из белого кирпича с отоплением на случай лютой зимы. Загнав автомобиль в гаражные ворота с числом 26, Максим остаток ночи уничтожал следы преступления, а утром, раздевшись до трусов и футболки, уснул на заднем сидении автомашины. Ему в ту ночь снились доработки, которые можно предпринять, чтобы еще лучше усилить результаты своей работы. Фанатик спал глубоким сном восемь часов, а потом для него наступил новый  день.
Лезвие аккуратно вспарывало кожу, мышцы, нервные волокна и что самое главное кровеносные сосуды – капилляры, вены и лучезапястную артерию. Профессор умер во сне, не попрощавшись, настолько сильную смесь он ввел себе в кровеносную систему. Наемник покинул химическую лабораторию, взглянув напоследок в зеркало умывальника. Его лицо и душа оставались бесстрастными…
В той ледяной галактике, в той солнечной системе, где я находился, не осталось больше ни света большой звезды, ни ее теплых лучей, согревающих планету на которой я жил. Пустынная (слово «заброшенная» для планет употребляют только писатели фантасты) планета все еще хранила на себе следы цивилизации, когда – то достигшей колоссального подъема в науке, искусстве и, конечно, в военном деле. Величие городов, населенных миллиардами жителей, теперь осталось лишь тенью, а от самих миллиардов жителей остался пепел. Подземные бункеры, убежища на планетарной орбите и база ученых на естественном спутнике планеты, где тоже собралось очень много людей, теперь представляли из себя погребальные урны с людским прахом, саркофаги, гробы и мавзолее великого биологического вида, который уподоблял себя змее, кусавшей собственный хвост и остающейся целой. Змея съела свою плоть и сдохла. Людской расы больше нет. Не ни надежды, ни веры. Нет любви. Все было предано во власть двух нейтронных термоядерных бомб, установленных на полюсах планеты, третьей планеты от мертвой звезды.
Я ходил по пустому, мрачному, абсолютно безлюдному городу, который навевал на меня тоску и ужас. На мне была та одежда, в которой я привык себя видеть, которую любил и хранил, та одежда что так необыкновенно шла мне, подчеркивая и мой стиль и мое отличие от других людей: длинное кашемировое пальто, костюм, рубашка и галстук, на ногах как всегда были усовершенствованные военные полусапожки с каучуковой подошвой, на голове одета широкополая шляпа. Цвет моей одежды был не грязно – серым, как окружающий меня антропогенный пейзаж, моя одежда сияла всеми цветами радуги. Из оружия в левой руке я держал японскую стальную катану, а правой кистью сжимал рукоять двадцатизарядного автоматического пистолета Стечкина с приделанным к стволу заводским прибором бесшумной беспламенной стрельбы и лазерным целеуказателем, зеленый луч которого прыгал по серым стенам домов.
Было так темно, что мне пришлось одеть на лицо прибор ночного видения, чему сильно мешали отросшие длинные волосы и борода чуть не до середины груди. Одев прибор ночного видения, я стал лучше различать окружающую обстановку, хотя почему – то вначале подумал, что без солнца он не заработает. Какой – то блик появился перед моими глазами, так бывает или от яркого света или от огня. Я снял очки ночного видения и осторожно положил их в тайный карман пальто, и застегнул карман, обшитый изнутри болоньей, на надежную молнию из пластика. Последнее (молния из пластика) было нужно для металлодетекторов, которые не могли нащупать пластик.
Опять стало темно, но яркое пятно света примерно в двадцати метрах от меня, излучало тепло и приятный, мелодичный звон, словно крысолов на флейте зовет крысу в пасть крокодила. Подойдя ближе я заметил вздымающиеся вверх снопы искры и языки пламени, исходящие на поверхность земли откуда – то из глубины. Очарование светом и теплом исчезло; я положил пистолет в набедренную кобуру на правой ноге, а меч в ножны на поясе слева, шляпу я, сложив вдвое, заткнул за пояс – передо мной было препятствие и я его преодолею.
Я отступил от ямы горящей огнем на десять шагов, прикинул в уме траекторию разбега и, замерев на секунду, стоя лицом к преграде, побежал.
Оттолкнувшись от края ямы, я сделал сальто через правое плечо. В моих зрачках, в те секунды, что я находился вниз головой над ямой огня, мерцал инфернальный огонь. Ноги уверенно нашли опору на той стороне асфальта, но все же мне понадобилось сделать кувырок через левое плечо, чтобы погасить инерционную силу прыжка. Откажись я от кувырка, то мог вылететь мениск. Что – то хрустнуло, и, как я догадался – это был прибор ночного видения. Убедившись в этом, я посмотрел в темное небо без солнца, луны и звезд, и хотел, уже было сказать «Ну ты Максимка и попал!», как вдруг перевел взгляд на стену дома слева от меня. От неожиданности я вздрогнул.
Я видел стену, окно, оконное стекло и стоявшей за ним цветочный горшок с увядшим цветком, так же ясно, как при солнечном свете, и лучше чем через прибор ночного видения. Я поднес руку к глазам, и на ладонь упал красно –  желтый свет. Тут я понял, что произошло – адский огонь, попавший мне в глаза, не лишил меня зрения, а втянулся в меня и теперь жил в моих глазах, отсюда и свет на ладони. Мои зрачки горели теперь потусторонним огнем.
Вздохнув, я надел помятую шляпу, взял в руки оружие и отправился в путь по улицам этого города. В путь, который должен был когда –  нибудь завершиться.
Проснувшись, и лежа в постели, я понял, что путь Эдикова Эдуарда Максимовича завершился ровно пять дней назад.
И помог в этом завершении я, Максим Александрович Гуров, Наемник.

Глава 5.Дальнейшие инструкции и новое задание.
Встав на ноги, я сделал, ставшую привычной для меня зарядку: сто раз отжался на ладонях, сделал сто повторений упражнения на пресс и по двадцать пять раз присел на каждой ноге. Тело поразила приятная усталость, вперемешку с ожиданием бодрости. Я был собой очень доволен.
Взяв чистую футболку и плавки, я сунул ноги в тапочки и пошел в ванную комнату на первом этаже. Сходив в туалет, почистив зубы, побрившись и приняв душ, я смотрел на себя в зеркало и думал от кого из родителей мне, шатену, достались карие глаза. Также рассматривая свой обнаженный торс в зеркале совмещенного санузла, я увидел нечто новое, на что раньше или закрывал глаза или не хотел видеть.
Мое тело покрывали многочисленные шрамы. Одни были мелкие, еле заметные, другие широкие и, сейчас, после душа ставшие багровыми рубцами. На моем левом плече был след от пулевого ранения пулей мелкого калибра, сейчас напоминавший след прививки от оспы, которые делали в Советском Союзе, но только след был не на плече, а на бицепсе. Шрамы были и на спине. Одну белую, истлевшую точку я заметил на правом бедре. Чем меня тогда ткнули, гвоздем, шилом, стилетом? По всей видимости, этим ударом мой враг хотел достать до бедренной артерии, но не вышло. Пуля мастера боится.
Как студенту медицинского института от меня не укрылось, с какой тщательностью меня лечили. Кожа и мышцы были так аккуратно зашиты, что создавалось впечатление, что это не шрамы – следы боевых действий и недостатка опыта, а красивая изящная татуировка, нанесенная опытным мастером – кольщиком. И такую татуировку я получил до своего двадцать второго дня рождения. В то утро я провел в ванной больше времени, чем обычно.
Обновленный, в свежих футболке и плавках, я, ступая уверенно тапочками по полу, направился на кухню. Следы химического пожара и разбитое окно, оставляли чувство дискомфорта на душе. Ночью выпал мелкий снежок, и в разбитое окно налетело снега, который образовал на подоконнике небольшой сугроб. Единственным плюсом от разбитого окна было то, что забытые мной на столе гамбургеры быстрого приготовления не испортились и даже почти не растаяли. Кока – кола в бутылках даже на вид выглядела холодной и освежающей. У меня было отличное настроение, и я старался внушить себе, что оно исходит от меня, а не является чем – то чисто внешним, наносным.
Я засунул руку в пластиковый пакет из магазина «Пион», и вместе с упакованным в картонную коробочку гамбургером, вытащил какую – то бумажку, по – всей видимости, вырванную из записной книжки. Положив гамбургер на кухонный стол, я стал читать то, что на этой записке было написано.
«Лена. Позвони мне. Приятных снов!!!»
Внизу стоял номер мобильного телефона, обслуживаемого одной из телефонных корпораций – гигантов России, а также номер из пяти цифр перед которым стоял код города. Скорее всего, города Балки. Все это послание было выведено каллиграфическим почерком, а на пустой от надписей стороне бумажки был отпечаток губ в алой помаде. Выходит передо мной не просто записка от шестнадцатилетней школьницы, а грамота скрепленная печатью. Мысленно я улыбнулся, и спрятал записку от продавщицы Лены в карман футболки. Пора готовить себе завтрак.
Я разогрел гамбургер в микроволновой печи и положил его на ту же тарелку, с которой ел во вторник и среду. Доев гамбургер, я выпил газированный напиток «кока – кола», прямо из горлышка, обжигая себе горло холодом и пузырьками газа.
Поднявшись из – за стола, я оставил все стоять и лежать на своих местах, как оно было до моего прихода и стало после завтрака. Только заметил, про себя, что кухне нужен ремонт и новые, лучше, пуленепробиваемые зеркальные окна. Зачем я хранил дома концентрированную кислоту, я не знал, но помнил, что украл ее с кафедры неорганической химии, тестируя сам себя, неизвестно для чего. Когда я уходил с кухни, мне в след смотрело пятно над раковиной, проеденное кислотой.
Помыв руки в ванной и умыв лицо ледяной водой несколько раз, я стал думать.
Как и любой труженик, а тем более студент, совмещающий работу и учебу, я иногда должен докладываться начальству, давать отчет. Это я и собрался сделать. Стерев с лица ледяные бесцветные капли, я вышел из ванной, и стал подниматься на второй этаж своего дома. Поднимался медленно как человек, которому некуда спешить, или же, как человек оттягивающий неизбежное. Полотенце я взял с собой – оно должно было мне еще пригодиться.
Я стал в закутке перед лестницей, спиной к бронированной двери с «умным» замком, и смотрел на себя в зеркало шкафа с одеждой. Мне очень сильно сейчас хотелось пойти и лечь в кровать, накрыться одеялом и спать тысячу лет, а потом, проснувшись, обнаружить себя в другой стране, и в обществе других, может быть, более моральных, людей.
Я повернулся к бронированной двери и приложил свой левый большой палец к сенсорному экрану замка, служащему для считывания дактилоскопических данных. По небольшому темному квадратному дисплею размерами пять на пять сантиметров, пробежала красная линия. Сначала лазерный сканер прошелся вниз, а потом такая же красная  линия поднялась наверх. На этом процесс распознавания входящего был закончен. Дверь, издав предупреждающий сигнал, похожий на сигнал автомобиля, стала распахиваться передо мной, уходя внутрь комнаты, которая по своей ценности для меня была важнее даже спальни. И доступ к этой комнате имел я один, так как в память «умного» замка была занесена всего лишь одна даклтилокарта. Моя.
В мои легкие вошел застоявшейся воздух, почти без пыли – уходя отсюда, я всегда делал влажную уборку. Света проникающего с лестничной площадке хватило только на то, чтобы увидеть небольшой пятачок этой секретной комнаты. В чем же ее секрет?
Войдя внутрь, я включил свет и кондиционер, а то душно было как в бункере.
Когда загорелись мягкие лампы дневного света, которые почти полностью съели мою тень, я осмотрелся. Да, после последнего моего визита все осталось нетронутым и на своих местах. Слева от входа стоял метровый холодильник, подключенный к сети и охлаждавший, как я помнил только напитки. Справа от входа стоял деревянный стол о четырех ножках с террариумом наверху, содержащим моего ужа. Что странно, последний был жив. Этого ужа я поймал в июле этого года во дворе своего дома, и до сих пор держал у себя, правда, решив уже, отпустить следующим летом на волю.
Прямо напротив меня, а я находился в дверном проеме, стоял стол из дуба с ноутбуком на нем. К ноутбуку была подключена компьютерная мышь и кабель высокоскоростного спутникового интернет соединения. Рядом со столом стояло мягкое, удобного кресло, обтянутое синим бархатом. У правой стены комнаты ничего не стояло, а левую подпирал высокий, до потолка, металлический шкаф, закрытый на кодовый замок.
Сначала я решил покормить ужа.
Я открыл дверцу холодильника марки «Русь», и достал стоявший там пакет молока. Осмотрел упаковку – срок годности заканчивается в апреле 2021. С этим пакетом я пошел к столику с террариумов, положив полотенце, которое держал в правой руке, на холодильник. Подойдя к террариуму, я посмотрел на пресмыкающееся в нем.
Уж ответил мне злобным, затравленным взглядом своих глазок. В них явно читалась усталость и безысходность, которая появляется у любого заключенного или угнетенного. Змея была полудохлой.
Я решил больше не оттягивать процесс кормежки, и, надорвав литровый пакет молока, вылил его содержимое в специальный желобок в крышке террариума, по которому оно достигло стеклянного блюдца. Наливая змее молоко, я старался не пролить ни капли, но все же молоко разлилось. Сходив за полотенцем, я вытер им напиток, поставил пустой пакет из под молока на столик с террариумом, и стал смотреть, как уж ест.
Уж хоть и выглядел дохлым, но блеск жизни еще светился в его глазах. Почуяв долгожданную пищу, змея медленно подползла к блюдцу и стала пить из него молоко. За неимением лучшего, приходиться довольствоваться худшим или тем, что есть. Мой уж был непривередлив.
Потратив на игры с домашним питомцем больше времени, чем предполагал в начале, я, улыбаясь, пошел к синему креслу – мне предстояла работа.
Сев за монитор ноутбука и пригладив свои коротко стриженные, стоящие торчком волосы, я попытался включить ноутбук, но тот после нажатия кнопки «старт», никак не отреагировал. Я предположил, что это выдохлась батарея питания, а не вирус или повреждения начинки, а то мне пришлось бы тащить в секретную комнату компьютер из спальни.
Я встал и подошел к высокому металлическому шкафу с навесным кодовым замком. Покрутив колесико замка, я его открыл, усмехнувшись про себя коду, который поставил на этот замок и который состоял из шести цифр. Все шесть были двойки. В моей голове код к замку делился на двадцать два, двадцать два и двадцать два или количество лет, которое мне должно исполниться 25 декабря 2020 года, представленное трижды. 26 декабря этого года я поменяю код, и он станет, соответственно, два три два три два три. Все еще улыбаясь, я открыл шкаф и очень внимательно осмотрел его нутро.
В этом шкафу, как в волшебном сундуке из сказки было все нужное мне для моей работы. Аккуратно висели камуфлированные костюмы, приборы ночного видения лежали на определенных для них полочках, маски всех видов и форм лежали стопочками, как носки или носовые платки. Были здесь и фальшивые номерные знаки для автомобиля с приложением доверенности и водительских прав. Все документы лежали аккуратно завернутые в полиэтилен, как и номерные знаки. Шесть пар чудесных, с каучуковой подошвой военных полусапожек сорок третьего размера стояли на предпоследней полке. В самом низу лежало уже настоящее оружие: австрийский пистолет «глок – 17» с тремя запасными обоймами и адаптированным глушителем, на затворе пистолета был укреплен столь любимый мной лазерный целеуказатель, испускающий зеленый луч, и, если смотреть на этот луч в приборе ночного видения, то можно даже проследить траекторию полета пули; шесть цианитовых мин – ловушек, последняя разработка нашего Министерства обороны (под «нашим» я имею в виду российское, потому что наш синдикат еще не обзавелся собственными министерствами), испускавшие ядовитый пар на основе цианистого калия, рассеивающийся в радиусе двадцати пяти метров от мины, к каждой мине прилагался пульт дистанционного управления, их так же можно было поставить в режим «охотник» или объединить в одну цепь и взорвать их одновременно. На самой верхней полке я нашел батареи питания для ноутбука, свою зачетную книжку и свой студенческий билет.
Положив кодовый замок на полку к зачетке, студенческому билету и батареям питания, я с запакованным в полиэтилен прямоугольником вернулся к ноутбуку. Заменив батарейки в последнем, я, наконец, смог его включить. Экран загорелся зеленым светом, на нем плавала эмблема «уиндоус». Вопрос «мак» или «уиндоус», я для себя решил в пользу последнего, хотя современные хакеры «ломали» не только операционные системы ноутбуков, но и сайты Федеральной службы безопасности, удаляя с них информацию об особо опасных преступниках Российской Федерации, стран СНГ и мира.
Закинув сцепленные в замок руки за голову, я потянулся, нежась и одновременно с этим собираясь с силами – мне предстоял тяжелый разговор с начальством, результат которого во многом зависел от моей хитрости и дипломатичности. От результата этого разговора зависела и моя жизнь – не справившихся с заданиями бандитов из нашей организации часто убивали за провал. Никаких «человек человеку брат», а только «человек человеку волк». Прежде чем сосредоточиться на работе, я дал себе еще несколько минут блаженства в этом удобном кресле. Наконец, мои руки опустились на клавиатуру ноутбука.
Я ввел свой пароль из двенадцати символов, и мой ноутбук стал подключаться к спутниковому интернет соединению. Конечно, общаться можно было и посредством обычного интернета, предоставляемого множеством компаний, но крутая организация могла позволить себе крутые способы связи. Своей организацией я был очень доволен и служил ей преданно, как пес доброму хозяину. Мысленно поморщившись от такого сравнения, я продолжил работу.
Перед моими глазами пробегали стоки, таблицы и окошки ввода паролей. Чтобы связь с моей организацией установилась, меня должны были проверить несколько опытных хакеров, которые работали на нас. Лучшем способом проверки было взламывания моего компьютера, то есть не взламывание, конечно, но тихое проникновение.
Я открыл все нужные страницы в рунете, скачал несколько «легких» файлов с сайтов, созданных нашей организацией. Хакеры, как мухи на мед, стали копаться в моем компьютере, ища один единственный файл, текстовый документ с тридцатизначным цифровым кодом. Их работа почти никак не отразилась на поведении ноутбука – антивирус не подал сигнала о незаконном проникновении, а файрвол для этих хакеров был не стеной огня, а прохладными струями водопада, через которые проходишь с удовольствием.
История кода очень простая. Используя все возможности сегодняшнего дня, кто – то умный на случай ЧП предложил такую форму связи, связь через интернет, посредством интернет конференции или простого блога, который после окончания связи исчезнет и среди миллионов сайтов интернета этот один никого не заинтересует. Естественно, чтобы мне ответили, нужен был код доступа, который и был спрятан в текстовом документе на жестком диске ноутбука. Хакеры извлекут его и подадут моему начальству сигнал, что один из членов организации просит о виртуальной встрече. А то, что мы будем писать на страницах какого нибудь блога или даже форума, этими хакерами и будет удалено – мне бы очень не хотелось, чтобы отдел милиции по электронным преступлениям увидел, что пишется на наших сайтах.
Я сидел на удобном (хотя и старом), обитом синем бархате кресле, перед ноутбуком, на экране которого в данный момент плавала красивая заставка – дно пруда с его обитателями, идущая снова по кругу каждые двадцать секунд, и смотрел на веб – камеру моего ноутбука. Глазок камеры был замазан темной краской. Это было не единственным «улучшением», которые я произвел для этого ноутбука. Еще мне пришлось сделать так, чтобы через ноутбук меня нельзя было не только увидеть, но и услышать. Перекусил кусачками несколько проводков, в общем.    
Вдруг заставка исчезла, и я стал более внимательно смотреть на экран. Все интернет – страницы закрывала чья – то заботливая рука, оставив открытым лишь одно окно в виртуальный мир.
Немного обождав, я посмотрел, какой сайт мне оставили для связи. Это был чистый от других интернет разговор блог, посвященный, судя по названию, любителям животных. Мне на ум пришло, что я храню дома змею, и что человека иногда называют высшим приматом. Улыбнувшись, я стал создавать аккаунт на этом сайте.
Сайт не потребовал от меня ни адреса электронной почты, ни пароля – я просто ввел первую кличку, которая пришла мне на ум. Сделал себе так называемый ник, хотя слово «nick» и значит кличка по – английски. Иногда я сам дивлюсь, сколько полезной, абстрактно – нейтральной и вредной информации хранит мой мозг. К последней можно отнести мелкие подробности моих «дел», например, куда полилась кровь из раны или номер автомобиля, хозяина которого я задушил удавкой, сидя на пассажирском сидении за ним. Моя кличка была Наемник, а мой интернет ник «tiger hunter», охотник на тигров.
Охотник на тигров написал на сайте: груз пропал, друг сгорел, сам чуть не сдурел.
Этот бред, не относился к любителям животных или к самим животным, так что администрации сайта пора было меня «забанить» - заблокировать мой аккаунт. Но, тут вдруг появилось сообщение от человека, носящего имя «shadow teacher», учитель – тень.
Он написал: про груз забудь, о друге молись, себя береги. И тридцать цифр внизу этой цитаты, а также гиперссылка для перехода на другой сайт.
Я вытер со лба испарину, открыл на ноутбуке текстовый файл и внес туда цифры и интернет – адрес ссылки. Сохранил файл и попытался выйти с сайта любителей животных, но того и след простыл. И в данном случае в приложении этих слов к интернету, буквально. В открытом окне интернет – проводника появилась надпись «ошибка, URL – адрес утерян», чему я был несказанно рад. Не могущий больше подавлять свои эмоции, я убрал руки с клавиатуры и опустился на кресло.
Моя эмоциональная вспышка объяснялась, тем, что, во – первых со мной связались, а во – вторых у меня есть новое задание. Задание, могущее принести миллионы рублей или смерть, плен или еще что похуже.
Я сидел на кресле, запрокинув голову назад и заложив за нее руки. В моей голове роились, словно сотни встревоженных пчел, мои мысли. Некоторые были совсем безумные, некоторые представляли смесь отчаяния и надежды, а от пошлости третьих, мне хотелось немедленно заняться онанизмом. У меня вдруг закружилась голова, стало сильно знобить. К горлу подкатили рвотные массы. Перегнувшись через левый подлокотник кресла, я вырвал свой завтрак на ламинированный пол комнаты – секрета.
Что же это со мной происходит?
Если я так переживаю из – за задания, то всегда можно пойти в ФСБ – лучше отбывать пожизненное заключение, чем так страдать, оплакивая каждого собственноручно убитого человека.
Я понял, что мне не хватает идеологической базы.
Я стал вспоминать Новый Завет. На ум пришли строки из Евангелия от Матфея: «не давайте святыни на поругание псам и не бросайте бисера вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами и, обратившись, не растерзали вас». Так же я вспомнил одну из девяти заповедей блаженства – блаженны миротворцы, ибо они сынами Божиими нарекутся. Мне стало чуточку легче.
Я сидел на кресле, скрючившись, продолжая глядеть на застывший экран. Потом выпрямился и, заставив себя усилием воли, открыл нужную страницы, данную мне shadow teacher,ром.
Это был плохой, с точки зрения графического оформления, сайт, на которым была одна единственная ссылка на скачивания  текстового документа большого объема. Скорее всего, она станет неактивна, стоит мне только скачать информацию. Я кликнул мышью по подсвеченным голубым буквам и тут же вылезло окно, где мне надо было ввести пароль из тридцати цифр. Я вносил цифры пароля, сверяясь с текстовым файлом, который создал ранее на своем ноутбуке. После того как машина приняла пароль, мне любезно предложили сохранить файл с название «destiny» (предназначение), и дали возможность выбрать на какой жесткий диск я хочу сохранить его и в какую папку.
Я быстро сделал выбор, и по каналу связи интернет потекли биты информации. Загрузка закончилась очень быстро –  не прошло и семи секунд. Все было готово для ознакомления с заданием, но я до сих пор чувствовал себя плохо. И, кажется, я понял причину своего недомогания, как и временной ретроградной амнезии. Проклятый Профессор!
То что, мне снилось в эту ночь, было не просто сном, а воспоминания о стрессовой ситуации, которые иногда приходят во время сна. Точный механизм этого явления не знают ни психологи, ни медики, ни физиологи. Как и механизм возникновения вспышек памяти – тот человек, о котором я вспомнил, спустившись в тренировочный зал, бьющий меня шестом вполсилы, был мой папа. Я тогда страстно хотел обучиться фехтованию на шестах и я вместе с папой, по учебнику, шаг за шагом, отрабатывали движения из западных школ фехтования шестом. И этот проклятый наркотик, вырвавшийся из разбитой колбы в химической лаборатории Эдикова – Профессора, чуть не лишил меня этих и, вообще всех, моих воспоминаний. Ласковый взгляд мамы, первые шаги моей маленькой сестры, первое телесное наказание от папы (которое осталось последним), когда я начал курить, первый поцелуй, первое Причастие и первая исповедь. Все это мог сожрать из моего мозга наркотик Профессора – наркомана.
Голова гудела, и только сейчас я понял, насколько близок был если не к смерти, то к полному безумию. Привезя злосчастный ТэХа к химику, я мало спал –  всего четыре часа, мало ел, только пил очень много воды. Помноженный на стресс фактор телесного истощения сделал меня слабым, и ядовитый наркотический газ легко проник в мой мозг, где расставил свою паутину и поймал мое сознание в нее.
Так все и было. Я хотел еще раз обругать Профессора, но не стал – вполне возможно, что мы скоро встретимся, и будет занимать соседние участки в огненной реке.
Прежде чем начать работу с файлом, содержащем, скорее всего новое задание, я убрал рвотные массы с полу комнаты. После небольшой уборки, я прислушался к себе, отлавливая свои эмоции и свое настроение. Во мне снова был дух бойца, тот яростный дух, который позволял военнослужащим Киевской Руси, Российской империи, Союза Советских Социалистических Республик и Российской Федерации всегда побеждать врага, даже в чем – то превосходящего – в количестве, силе, вооружении. Я хорошо знал то состояние, в котором нахожусь – плотная завеса, закрывавшая мою память, открылась. Как мне кажется, Бог через моего Ангела – хранителя помог мне и сейчас, даже не смотря на то, что я человекоубийца. Истинно Он человеколюбец и многомилостив!
На скаченном файле оказалось около тридцати страниц текста, много топографических карт и снимков со спутника. На распечатанных листах, которые я, лежа в постели, читал, было очень подробно обрисовано мое новое задания.
Зачистка. Так бы сказал военнослужащий, которому приходилось охотиться на террористов. Я же предпочитал называть вещи своими именами и просто принял тот факт, что мне придется устроить массовое убийство.
Мне было приказано уничтожить группу вооруженных лиц численностью тридцать человек, которая пряталась в заброшенном доме в Крутельском районе (кстати, соседнего с Кинчевским, в котором живу я) Волгоградской области на окраине села Шипово.
Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться приказу…

Глава 6. Кровопролитие.
Точная дата: 12 декабря 2020 года, суббота, один час двадцать минут ночи.
Холодный, стуженый ветер завывает и норовит забраться под военный камуфляж типа «ночь». Для него нет преград. Ветер, вдруг, переменил свое направление, и меня накрыло снежной порошей. Большая желтая луна, нависавшая над восточным полушарием Земли, словно смеясь, одаривала меня своим, забранным у Солнца светом. Мириады звезд усыпали небо, но я ясно видел Большую Медведицу, и смог определить направление. Моя цель лежала на востоке.
Начиная с одиннадцати ночи пятницы, я лежал в уютном укромном месте – небольшом холмике глины и мерзлой земли – и наблюдал за происходящем в старой, правда трехэтажной, и давно закрытой школе. Это здание, загаженное собаками, кошками, мышами – крысами и людьми, представляло для обычного обывателя, скорее архитектурный интерес. Мой интерес был исключительно практический.
Не спав больше суток, я в полночь пятницы прилег на левый бок, так как на правом бедре висела кобура с пистолетом «глок – 17», и задремал до начала второго ночи субботы. Первое время после пробуждения я испытывал страшный холод.
Я потрогал свои ресницы и с них мне на глаза упал иней, брови то же были заморожены. Но мое сердце, горячее и страстное сердце убийцы, сеющего смерть как комбайн «Нива» семена пшеницы, сопротивлялось холоду вовсю.
Я перевернулся на живот, дополз до верха холмика и стал очень внимательно, через очки ночного видения рассматривать объект, выбранный врагом для временной базы. Луна укуталась в темные тучи, стало совсем темно, холодно и неуютно. Мною готов был овладеть страх, но я мысленно сжавшись в комок, удалил эту пагубную эмоцию из своей груди. Страх ушел, зло плюнув напоследок своим младшим братишкой тревогой. Но подавить полностью волнение перед операцией невозможно, ведь я не из Шаолиня.
В зеленом мерцающем свете мне было хорошо видно всех, кто находился внутри, так как эти приговоренные не соблюдали режим светомаскировки, и окна второго этажа были освещены лампами дневного света. Было похоже на то, что они восстановили систему освещения школы и при помощи генераторы доставляли проводки дома ток, как кровеносная система разносит по телу яд, попавший в тело из – за ранения отравленным клинком. Так же было похоже, что сегодня у этих гостей Волгоградской области день ха. Или икс, кому как нравиться. В общем, настал час чэ.
Я медленно, когда ползком, когда перекатом, когда на корточках, стал преодолевать расстояние до школы, представлявшей из себя прямоугольник. К выходу я не пополз, памятуя, что умный в гору не пойдет, он гору обойдет и, что настоящие герои всегда идут в обход.
Через двадцать минут я вернулся на свой наблюдательный пункт, на то самое место, где предался краткому сну. Кстати, сон я запомнил: мне снилась голая Лена, машущая моей японской саблей – катаной. Наверное, психоаналитик мог истолковать это, как подсознательное желание переспать с молодой продавщицей – ведь меч является фаллическим символом. Но мне все было ясно и без психоаналитика, ведь последний раз женщину я имел в июне. Эта тридцатипятилетняя дама отказывалась ставить мне зачет, и я прибегнул к другому методу убеждения. Переспал с ней, за что получил не один, а сразу три зачета – заведующая кафедрой надавила еще на двух преподавателей, которые после промывки мозгов, молча расписались в моей зачетной книжке.
Воспоминания о женщинах забирали мою кровь от головы и помещали ее ниже пупка, но выше колен. Я перевернулся на спину, сделал несколько глубоких вдохов. Плотское возбуждение прошло, я снова чувствовал холод, но мои щеки все еще пылали. Надо продолжать.
Аккуратно, стараясь производить меньше шума, я стянул со спины ранец военного образца. В таких обычно хранят средства связи, преимущество его в том, что если с таким ранцем рухнуть на асфальт со второго этажа спиной вниз, то и спина и содержимое ранца останутся целы. Так же пули, выпущенные из пистолетов и ружейная картечь, дробовик и нож, отказывались уничтожать кевларовый ранец.
Я извлек на свет Божий тепловизор.
Этот прибор был габаритнее моих очков ночного видения, но позволял узнавать количество людей в здании даже через трехметровую бетонную стену. В настройке он не нуждался. Единственным минусом было, количество потребляемой прибором энергии. Тепловизор, как человек с хорошим аппетитом, съедал втрое больше любого бытового предмета, и с алкалиновой батарейкой расправлялся в доли секунды. Я подключил тепловизор к переносному генератору, который то же был в ранце.
Примерно десять минут ушло у меня на подсчет количества людей в здании. Ровно тридцать человек. Живых, думающих, чего – то хотящих особей homo sapiens. Я всегда ругал себя за то, что убивая человека, не вижу в нем человека. Чаще это враг, преступник, наркоделец, террорист или предатель. И никогда человек. Так уж мы устроены. Я вздохнул. Пора начинать.
Я достал из разгрузки на груди шесть электронных взрывателей от цианитовых мин и привел все шесть, установленных мной по периметру бывшей школы в боевую готовность. Около семи минут ушло на синхронизацию шестерки мин для одномоментного взрыва всех шести.
Перед тем как убить тридцать человек, я одел кислородную маску от акваланга и маску для подводного плавания. Одевая маску, я чуть сдвинул материал, закрывающий мое лицо, и холодный ветер остудил мой разгоряченный лоб.
Я взорвал мины.
Раздался приглушенный хлопок, как будто у автомобиля сломался глушитель. Зеленый туман окутал школу и близлежащее пространство, представлявшее из себя пустырь. Я зачарованными глазами смотрел в направлении братской могилы тридцати неизвестных мне бойцов.
Через двадцать минут цианитовый дым распался на составные части и осел белым порошком на школу, землю вокруг и казалось даже на низкие темные облака.
Лунный свет осветил то место, где я привел в действие мины со смертельным газом. Вот только меня там уже не было – задание было выполнено, и я отправился домой.