Борис

                БОРИС

    Русские пословицы… Им надо отдать должное.  Они верны и точны, потому что рождены жизнью. Однажды я ещё раз убедился в правдивости одной из них. Она гласит: «Гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдётся».
    Поехал я в село Таштып на день рождения зятя. В кассе автовокзала объявили, что автобуса не будет. И вот сижу я на скамье у сквера и размышляю, как уехать. Ко мне подсаживается такой же бедолага, моих лет, толстенький, моложавый на лицо, прилично одетый, желающий уехать в Абакан (а это по дороге в Таштып). Он тоже слышал объявление, сидит, горюет.
----  Пиво пить будете? – вдруг предлагает он мне.
    Пиво я не очень уважаю, потому и отказался.
----  А я выпью, - сказал незнакомец и поднялся, чтобы пойти в привокзальный магазин. – Зря отказываетесь. Пиво бутылочное свежее.
    Он остановился напротив меня, что-то хотел сказать ещё. Ему явно хотелось поговорить, и я невольно присмотрелся к нему. Я увидел его как бы всего, со всех сторон сразу. Я всматривался в него против своей воли. Какое-то шестое чувство толкнуло меня на провокацию. Пожалуй, это была интуиция. Я усмехнулся сам себе и выдал:
----  Что-то мне Ваше лицо кажется знакомым. 
     Незнакомец удивлённо воззрился на меня.
----  А я Вас не знаю.
    Да и я не мог сказать, что его знаю или когда-то знал, но что-то гнало меня вперёд. На ум пришла Безымянка, геологоразведочная партия, где и начал я свою трудовую деятельность.
    Незнакомец искал во мне знакомое, и не мог найти.
----  Нет, я Вас не знаю, - твёрдо сказал он.
    Но я уже не хотел останавливаться, и, уже больше для оправданий своего нахальства, спросил:
----  Вы на Безымянке случайно не жили?
----  Случайно жил, - подтвердил незнакомец. – Но это было в далёкой молодости.
    Его ответ меня обрадовал, придал уверенности.
----  И я жил, и тоже в далёкой молодости. Уж не Вдовин ли Вы?
----  Вдовин, - растерянно подтвердил мой случайный попутчик. Его лицо сначала расплылось неуверенной улыбке, затем озарилось радостью. – Ты Сашка, что-ли?!
----  Он самый, - подтвердил теперь уже я. – Борька! Ну, брат, вот неожиданность! – и невольно вскочил.
     Мы обнялись, потёрлись щеками.
----  Узнал! Вот, чёрт! – воскликнул Борис, отстранив меня на расстояние рук и осматривая меня со всех сторон. – Надо же, узнал! А я бы ни за что! Ты сильно изменился, - все повторял и повторял он.
----  Что, постарел?
----  Постарел. Что жизнь с тобой сделала! А я мало меняюсь, потому-то ты меня и узнал. Ну, вот надо же! Вот так встреча! Это сколько же мы не виделись?
----  Сорок три года! – быстро подсчитал я.
----  Да, пятьдесят седьмой! Безымянка! Столько лет! И ведь узнал! Слушай, по этому поводу надо выпить.
----  Да разве русские люди обойдутся без этого! – воскликнул я. – У меня есть самодельное вино, везу зятю на день рождения, но все же давай лучше водки.
----  Давай, - с готовностью согласился мой друг молодости.
    Мы сбросились, и водка вот уже булькает в стаканчики. Зажевали яблоками, и полились рассказы о превратностях судьбы, о людских страстях и многом другом, чем полна жизнь каждого.
    Познакомились мы весной 1956-го в геологоразведочной партии в поселке Безымянка Таштыпского района Хакасии. Я работал там токарем в ремонтных мастерских, Борис дизелистом на электростанции. Здания мастерских и электростанции находились рядом, да и жили мы в одной палатке, пока не построили себе отдельную избу. Деревянных домов в поселке было ещё мало. Работники геологоразведки сами строили себе жильё, благо стройматериалы росли прямо на месте и работала пилорама.
    И мы с Борисом тоже взялись строить. Опыт кое-какой у меня уже был. Я кое-чего успел набраться возле отца. Борису опыта набраться было не от кого, отца у него не было, но трудолюбием он обладал завидным, и помощник из него получился отличный. Было нам тогда всего по семнадцать, и мы считали себя уже взрослыми не без оснований. Нам – семнадцатилетним пацанам была доверена серьёзная работа.
    Мы выбрали место, где росло достаточно деревьев годных на строительство, свалили их,  стаскали по сырому снегу в одно место и срубили избушку размером три на четыре об одно окно,  достаточную для проживания двух непритязательных жильцов. В избушке поместились два топчана, самодельный столик да железная печка. Мы посчитали, что большего нам и не нужно: всё же не в палатке. Избушку поставили на косогоре (лучшего места не нашлось). Верхняя её стена была вкопана в грунт, а нижняя опиралась на толстенное кедровое бревно. Над избушкой склонился исполин кедр, соривший шишками на крышу и грозивший придавить жильцов. При сильном ветре он качался и скрипел. Когда строили, мы почему-то не подумали его свалить. Да у нас и пилы бы не хватило на него. Так и стали жить под угрозой быть придавленными.
    Но пути наши вскоре разошлись. Я скоропостижно  женился, едва мне исполнилось восемнадцать. В маленькой избушке жить втроём мы уже не могли, и Борису пришлось уйти. Я чувствовал перед ним вину, но делать было нечего. Борис уступил жилплощадь молодоженам. Вскоре он уехал, а осенью пятьдесят седьмого уехал из Безымянки и я.
    Молодые и здоровые, полные физических и духовных сил, мы тогда и не думали о том, что когда-то превратимся в вот таких старичков-пенсионеров, не предполагали и такой вот неожиданной встречи.
    Но вот, спустя четыре с лишним десятилетия, мы сидели рядом на садовой скамейке, пили водку и с удивлением и радостью смотрели друг на друга, вспоминали те, далёкие годы. Воспоминания могли длиться долго, но я вернул друга из розовой юности в сегодняшний день.
----  Ты женат? Дети? Внуки?
    Я ожидал услышать от него о благополучной и счастливой старости. Такие ожидания внушала мне его благообразная внешность, но услышал другое.
----  Один я.
----  Почему так? Семья-то была?
----  Была. Всё было. Было, да сплыло. Дом был, жена, дочь. Даже два дома. Из Безымянки я в Хараджуль уехал. Ты же знаешь, я хараджудьский. Это здесь, рядом. Два часа пешком по рельсам. Работа хорошая была. Всё рухнуло.
----  Что же произошло?
----  Всё произошло банально и просто. Проще не бывает. Рога у меня выросли. Я не стерпел, поколотил жену, она меня и посадила.
----  Ну, друг, - расхохотался я. – Мы с тобой не только друзья-товарищи по жизни, но и по рогам тоже… Мне Зинка тоже рога наставила, но я рук не распускал, потому и за решеткой не побывал, а просто напросто бросил её. А очень хотелось поколотить! И много тебе дали?
----  Три. Да  я вместо трёх год всего отсидел. Да как сидел-то! Свободно жил и работал в Нижне Ингашском районе. Хорошо работал, мне и зачли год за три. В Хараджуль не вернулся из опаски: мог снова в тюрьму угодить. Она совсем распустилась. Попивать начала, мужиков перебирать. В Нижне Ингашском обосновался. Сошелся с женщиной. Дом на берегу, лодка, техника. Всё опять было. Всё завёл. Да опять сгорело. Сгорело, в прямом смысле, пока я рыбачил. Плыву домой, гляжу на берег, а дома-то нет. Место ровное осталось: бульдозером заровняли. Все вещи, документы – всё сгорело. Жена в одном платьишке. Кто зажег, не дознались, да, наверное, и не пытались дознаться, Может её бывший, болтавшийся между небом и землёй, может кто другой, но всё сгорело! Кому-то может быть завидно стало, что живем мы так хорошо. Уехал я в Хараджуль восстанавливать документы, собирать справки о работе. Жена не поехала со мной. У неё там родня, родина малая.
----  А дети?
----  От неё детей нет, Есть дочь от первой. Писала мне, пока алименты получала. Выучилась, замуж вышла, и писать перестала.
----  Что же дальше-то? Я краем уха слышал, ты в Абакане на электровозе работал?
----  Было такое. И в Абакане и в Красноярске работал помощником машиниста. Рейсы на неделю и больше. Много рельсов на колёса намотал. В Красноярске (это ещё по молодости было) жил с женщиной старше себя. Старший научный сотрудник института. Умница. Квартира, положение, деньги. Доверие мне полное. Я тоже хорошо зарабатывал. Жить бы да жить, да я, чёрт, всё куда-то стремился, всё чего-то искал….Всё под каблук не хотел попасть…
----  Господи, Боря! – опять расхохотался я. – Да ни один мужик каблука не минует. Если он настоящий мужик, то без женщины жить не будет. А женщины все собственницы. Женщина - это  магнит,  это – ведьма, это – стерва, и т. д. и т. п. в порочном смысле. И в то же время женщина – это ангел, это- божество и т. д. и т. п. в непорочном смысле. От неё никуда не денешься, если тестостерон в тебе кипит.
----  До сих пор жалею, что не остался в Красноярске. Очень хорошая женщина была, уговаривала не бросать её. Да где там! Всю жизнь вот расплачиваюсь за эту ошибку. Ты-то как?
----  Потом поведаю, расскажи сначала о себе.
----  По рельсам я катался долго, остановился в Абакане. Опять нашел женщину. Три года вот прожил с ней. Не регистрировались. У неё есть всё: дом, дача, машина, деньги. Это-то меня и не устраивало. Лучше была бы победнее,  и попроще и вела себя со мною по-другому. А то, как с вещью. Дисциплина строже, чем в армии: по одной плашке ходи и на другую не наступай. Приказной тон. Не жена, а жандарм.
----  А как у тебя с алкоголем?
----  Выпиваю как все, но не более, жить, я думаю, со мной можно. У меня жены были все Валентины, - закончил Борис свою исповедь.
----  И у меня вот уже вторая Валентина, - сказал я. – Даже в этом у нас с тобой сходство. В этом что-то закономерное. Наверное, причины наших с тобой жизненных коллизий находятся в нас, а не в женщинах. Вот видишь, от красноярской ты уехал, от нижнеингашской  - тоже, от абаканской сбежал… И я вот от Зинки тоже. Мы с тобой как Колобки: и от Зинки, и от Вальки, и от Таньки… Все они, Боря, собственницы и дуры, их надо просто терпеть, вот терпеть-то мы и не умеем. Разве ты не видишь по жизни: всюду в семьях правят женщины. Эмансипация, урбанизация, автоматизация, механизация… Наступила эпоха матриархата.
----  Нет, Саша, видимо выбирать мы не умеем.
----  А я думаю, не доросли мы до хороших, - не согласился я с другом. – И ничего тут не поделаешь. Жили, жили, не тужили, ничего не заслужили, - выдал я каламбур, - Таковы, видимо, наши судьбы. Поехали к зятю на именины, - предложил я.
----  Поехали, - не раздумывая, согласился  Борис.
    Мы прикончили водку. Я попросил подвернувшегося частника подбросить нас до Таштыпа, и он, за хорошие деньги, быстренько доставил нас к имениннику.
                ----------------------------------------
    Два месяца от Бориса не было вестей. Я уже начал думать, что он прижился в Абакане, но вдруг он объявился снова в Абазе. В моей квартире раздался звонок. Кто-то нажимал кнопку звонка на моих воротах. Я вышел в ограду.
----  Заходите. Ворота не заперты. – крикнул я от крыльца.
    Но никто не входил. Пришлось выйти на улицу, и я увидел Бориса. Был он какой-то весь помятый, с потухшими глазами, с  виноватой улыбкой. Тот лоск, в каком я видел его на автовокзале, с него слетел. Мятые брюки, не застегнутая, не совсем чистая рубашка, подобострастно согнутая физиономия.
----  Выручай, - только и сказал он, слабо отвечая на моё рукопожатие.
    Я сразу всё понял, молча, достал деньги.
----  Сколько?
----  Сколько сможешь.
    Я мог дать ему и тысячу, но мне захотелось узнать причину столь бедственного положения друга, хотя это «бедственное» уже читалось на его опухшем лице.
----  Что случилось? – спросил я, прежде чем отсчитать деньги.
----  Да вот всё собираю справки о работе. –  начал объяснять он, на ходу подбирая слова.
     Стало сразу понятно, что причина совсем не такая.
----  Пятьсот хватит?
    Я посчитал, что тысячи будет многовато, что он может употребить её не на то, на что надо. Борис несказанно обрадовался:
----  Спасибо, Саша, спасибо! Ты мне как брат! Я получу пенсию,  отдам. Спасибо, выручил.
    Он наговорил бы, наверное, ещё кучу спасиб, но мне стало неловко за него.
----  Да, ладно тебе. Все мы люди, все мы человеки. Понимать должны.
    Борис потоптался на месте. Выглядел он действительно неважно: помят, растрепан, рубашка с грязным воротником, на голове торчат пучками спутанные волосы, опухоли под глазами, нос округлился, потемнел. Он собрался было уйти, но я остановил его:
----  Слушай, купи водки, закуски и приди на берег. Я сейчас сделаю пробежку по набережной и буду вон у той сосны, - показал я в сторону берега.
    Не мог я так вот запросто отпустить друга неизвестно куда. Получилось бы, будто я откупился. Надо было выяснить обстоятельства.
----  Река Абакан протекает недалеко от дома, где я живу. Элитное место для отдыха. Вид на реку, зелёные горы за рекой – ласка для глаз, а бор, что раскинулся по берегу и пойме – бальзам для лёгких. Солнце искрится в речных волнах. С прибрежного мелководья тянет чабрецом. Рай, да и только!
     Расстелив газеты, мы расположились на яру.
----  Дай, я сначала немного пропущу, а потом уж выпьем по-настоящему, - заторопился Борис.
    Он сделал пару судорожных глотков, запил их водой и затих в оцепенении, ожидая, когда водка  скатится в желудок и начнёт своё «целительное» действо. Скатилась, успокоилась. Потеплело в душе и животе. Борис перевёл дух. На глаза его навернулись слёзы. Через  минуту молчания Борис приглушенно произнёс:
----  Ну, спасибо, Сашок, выручил. Хорошо, когда встречаются в жизни такие друзья!
    Теперь мы, уже не торопясь и всерьёз, выпили, закусили, помолчали. Я ждал рассказа Бориса.
----  Ты знаешь я уже месяц здесь, в Абазе живу, - начал Борис. – Сошелся с женщиной. Опять с Валентиной. Жил в примаках, работал с утра до ночи, хозпостройками занимался, что-то ремонтировал, старое ломал, новое строил: баня, летняя кухня, заборы, туалет… Да чего тебе рассказывать, сам такое испытал. Правда кормила хорошо, понимала, что если не полопаю, то и не потопаю. Мне эта батрацкая жизнь осточертела, начал «возникать», вот и оказался на улице и без денег.
----  Очень  тебя понимаю, - согласился я. Я в таком же положении. - В примаках жить - даже кот ваше величество. Выгнала?
----  Нет. Разрешила: «Мотай на все четыре!»…
----  Ты нигде не работал?
----  Работал. На неё.
---- И она тебе не платила?
----  Платила. Натурой…
----  Да,а, - только и сказал я. – А пенсия?
----  Да какая это пенсия! Сегодняшняя пенсия это тьфу! Сам получаешь, должен знать.
----  Ну, мне-то хватает, без шикования и мотовства, конечно. У меня максималка.
----  А у меня минималка. Стаж-то весь не смог собрать.
----  Ну, и куда ты теперь?
----  Мне бы угол какой найти, да работенку мало-мальскую.
----  Да, положение хуже губернаторского, - посочувствовал я. – А ты знаешь, я тоже живу в примаках. Разница лишь в том, что ещё работаю, да побочные заработки имею. И тоже всё что-то строю, ремонтирую. И тоже заявляет: не нравится – уходи. Ну, я на всякий случай комнату прикупил в общежитии. Видно, Боря, наша с тобой участь такая: чужую жизнь строить, обустраивать, а самим в бомжах оставаться.
----  Видимо так, - согласился он.
    Борис снял ботинки, носки, подставил ступни солнцу.
----  Вот мучаюсь с обувью: какую ни  возьму – жесткая. Мозоль вот натёр на мизинце, ходить мешает. Хоть разувайся и босиком по городу щеголяй. Ботинки новые, ещё не разносились, давят.
    Я посмотрел на выставленную ступню друга. На мизинце правой ноги красовался твёрдый шишкообразный  мозоль.
----  Ну, друг! – меня душил смех. – Мы с тобой даже в этом одинаковы! Это надо же!
    Я тоже скинул ботинки, носки и показал свой мозоль. Он был на том же мизинце и на том же месте.
     Вместе мы насмеялись вдосталь. Я дал ему несколько советов, как избавиться от мозоля, но обнадёживать не стал:
----  Сойдёт, но ненадолго. Очень мы похожи с тобой! В этом есть что-то мистическое. Вон даже мозоли в одном и том же месте! Нет. природа живёт по своим непонятным нам законам. Не зря она свела нас в молодости, а теперь вот в старости. Не зря!! Тряпки мы с тобою, тюфяки! Женщинам рядом с нами не хватает эмоций, и они ищут их на стороне.
----  Видимо так, - согласился друг.
----  Ладно, не расстраивайся, - успокоил я Бориса. – Я купил комнату в общежитии на, купил для того, чтобы быть независимым. Так сказать, запасной аэродром. Пока пустует. Может так и будет пустовать, но зато знаю, что мне есть куда отступить, в отличие от тебя. Пусть ты будешь первым моим квартирантом.
    В глазах Бориса сверкнули слёзы.
----  Сашок, спасибо! Ты надёжный друг! Я знал, что ты не бросишь друга в беде. Вот работёнку бы ещё найти.
----  Поможем и с работёнкой. Вон в котельной в Абазе Заречной не хватает кочегаров.
     Борис опять обрадовался:
----  Кочегарить я умею. Знаешь, как я кидаю уголь? Никто так не умеет! С обеих рук и по всей топке.
---- У меня там старшим кочегаром хороший знакомый работает. Похлопочу. А пока вселяйся в мою комнату, прописывайся, а работа найдётся.
                -------------------------------------
    Через три месяца в моей квартире снова зазвенел звонок, но уже не дверной, а телефонный.
----  Николаевич! – кричал в трубке мой хороший знакомый из котельной Абазы Заречной. – Твой протеже, Борис уже неделю не появляется на работе. Мы отчислили его из состава кочегаров, как не выдержавшего испытательного срока.
    Известие было не из приятных. Я прописал Бориса в своей комнате, специально встретился с мастером котельной. Борис дал мне твёрдое обещание быть благоразумным и не злоупотреблять алкоголем. Три месяца он держал слово, и вот… «Эх, Боря, Боря!» пронеслась в моей голове печальная мысль.
----  Мы дважды предупреждали его за появление на работе с запахом алкоголя. Пришлось уволить.
    Я поблагодарил за столь печальное известие хорошего своего знакомого, и поехал навестить Бориса. Картина, какую я застал в своей комнате, ещё больше меня опечалила. В комнате находились три Борькиных «товарища». Они сидели за столом, заваленном объедками, окурками, пустыми пивными бутылками. Один из «товарищей» уже спал, положив щеку на стол прямо в собственную рвоту. Двое других ещё что-то соображали, громко споря и размахивая руками. Борька ещё не спал подобно первому «товарищу», но соображал уже так плохо, что на моё появление никак не отреагировал. Борис невидяще пялился на меня и никак не мог признать истинного хозяина квартиры.
----  Это что за представление?! – воскликнул я. – Я тебя зачем сюда поселил? Чтобы шалман тут устраивать?
    Но Борис не мог усвоить даже такие суровые слова. Он ещё сидел на стуле, но голова уже плохо держалась. Он только мычал и согласно кивал, упираясь подбородком в грудь.
   Оценив обстановку, я решил воздействовать на «товарищей».
----  Ну-ка, ребятки, идите-ка отсюда, не то я милицию вызову!
     «Ребятки» остановили спор, уставились на меня как на инопланетянина. В грязных пиджаках,  в таких же грязных рубашках, с всклокоченными волосами на головах, С заросшими недельной щетиной бородами. «Типичные алкаши» - определил я.
----  Не поняли? – спросил я в упор. – Это моя квартира. Выметайтесь, пока я вас на 15 суток не оформил!
    До «товарищей» все-же дошел смысл мною сказанного. Они уставились теперь уже на Бориса, но тот, ничего не соображая, не поднимая головы, продолжал согласно кивать.
----  Уходите, - заметив, что «товарищи» пришли в себя, повторил я своё требование уже мягче. – И товарища своего поднимайте.
----  Он нам не товарищ, - отказались от собутыльника спорщики.
----  Товарищ, если за одним столом сидите. Поднимайте.
    Собутыльники оказались неожиданно сговорчивыми. Они подняли спящего, я подал им полотенце, чтобы вытереть лицо. С милицией они иметь дело не пожелали. Я заподозрил, что за ними водятся более серьёзные грешки. Они ушли, подхватив под руки ещё не оклемавшегося от сна товарища, а я начал оглядывать комнату: что же с ней стало за недельный загул моего друга.
     Пол был затоптан так, что даже краску местами не было видно. Диван оставался разложенным. Простыня на нем скручена верёвкой. «Одеяло убежало, улетела простыня…»- вспомнил я  «Мойдодыра». «Эх, Боря, Боря!!!» - тяжко вздохнул я. Но самое «ценное» я обнаружил, когда попытался расправить простыню с одеялом. Под простыней было мокро и измазано калом. Меня стошнило, и я прекратил попытки навести хотя бы мало-мальский порядок в комнате. Борис так и сидел, навалившись на спинку стула, опустив голову на грудь. Он уснул.
    Выйдя в коридор, я постучал к соседям. Вышла баба Маша, жившая за стенкой.
----  Как они нам тут надоели! – воскликнула старушка.
     Баба Маша жила  с дочерью и двумя внуками. У неё и комната была побольше. Она тоже частенько выпивала. Тоже курила, но до такого низа, как Борис, не опускалась. Маленькая росточком, живая и смешливая, она посочувствовала мне:
----  Вот и пусти свинью за стол, она и ноги на стол…
----  Баба Маша, - попросил я соседку, - Я сейчас его замкну, ключ отдам тебе. Это на всякий пожарный. Будет стучаться, говори, что у вас нет ключа, что он только у меня. Будет в форточку или под дверь совать деньги, не берите. Пусть посидит пару-тройку дней взаперти, протрезвеет. Тогда и откроем.
----  А как он будет ходить в туалет?
----  Я поставлю ему ведро. Куплю продуктов. Пусть сидит. И товарищей его гоните. Милицией их пугайте. Они милицию боятся. Я и другим соседям накажу,  чтобы не открывали и водку не покупали.
----  Это же общежитие. – Согласилась на моё предложение баба Маша. – Разве можно в общежитии такое устраивать?
----  Придётся его выселить. Друг-то друг, но в карман-то гадить не надо… - успокоил я старушку.
      И просидел мой друг под замком три дня. Когда он пришел в себя окончательно, я выпустил его из заточения. Борис чувствовал свою вину, просил прощения, опять обещал не допускать срывов, перестирать все и вымыть, заплатить за вещи, какие исчезли у меня за время его пьянки. Жалко мне его было, но это ведь общежитие. И я настоял на выписке.
----  Ну, куда мне теперь? – горестно спрашивал меня друг.
    Что я мог ему ответить?
----  У тебя в Хараджуле кто-нибудь есть из родни? Есть! Ну, вот возле них и пристройся. Пенсию получаешь, жилья пустующего в Хараджуле много. Ещё не совсем зима, успеешь обосноваться.
__________________________________________________________

    Приезжал я к нему в Хараджуль в гости, но уехал не солоно хлебавши. Застал я у него в избе, которую он выбрал себе на зимовку, точно такую же картинку, какую видел в своей комнате.
                Декабрь 2012