Вирус

Вирус

Глава 1

07.06.2002 г. США, Нью-Хэмпшир, Конкорд, Федеральная трасса 89

Доктор Эрик Колдуэн гнал свой новый внедорожник Нисан к городу, туда, где Федеральная трасса 89 плавно перетекает в Холл-Стрит. Он любил Новую Англию, любил снежные зимы, любил летом с семьей путешествовать к заливу, и сейчас торопился домой, где не был уже больше недели. Его небольшая экспедиция затянулась, Эрик рассчитывал пробыть в Кабуле не более двух дней, а получилось пять. Дома его ждала миссис Колдуэл и две взрослых дочери. В этой поездке он очень скучал по семье, гораздо больше, чем в предыдущих, ведь бывали у него и более длительные командировки. Бывало, он по два месяца отсутствовал дома и ничего, он даже вспоминал о них редко, только по ночам, когда приходилось засыпать одному. Теперь же, все изменилось, Эрик неистово желал попасть домой, желал сесть за свой обеденный стол, непринужденно болтать об очередном бой-френде Катлин, расспрашивать об успехах в школе Лизи, но главное не это, он страстно желал обнять Синтию. Он желал обсуждать с ней последние ток-шоу, хвалить ее стряпню, вспоминать прошлый уик-энд, что они провели вместе.  Эрика знобило и он повернул ручку регулировки климат-контроля на десять градусов выше. Наверное он подхватил простуду, это ничего, дома найдется аспирин и завтра он будет в порядке. Они отправятся к заливу вместе, возьмут с собой барбекю, корзину для пикника, может бутылочку французского вина… Эрик мчался домой, мчался, на грани превышения скорости, мчался сюрпризом, без звонка, мечтая выпрыгнуть, как чертик из шкатулки и закричать: «Милая, я дома».

Машина мягко вкатилась на парковку перед домом, большим и светлым гнездом семейства Колдуэн, домом, что приобрел он три года назад, перебравшись из бедного пригородного района, откуда приходилось по два часа добираться на работу в Манчестер. Что стоило доктору Колдуэну приобрести этот дом, без ипотеки, без предварительных взносов, сразу и за наличные, что очень удивило и обрадовало риэлторов, знает только он сам. Только Эрик никогда и никому не расскажет своей тайны, тайны, изменившей его жизнь к лучшему. Ни каких угрызений совести, никаких моральных страданий: «Бизнес, только бизнес, ничего личного», - сказал себе доктор вслух. Получилось как в кино, когда убийца приходит к своей жертве и говорит: «Я пришел тебя убить, извини, это бизнес, ничего личного». Эта мысль развеселила Эрика и он, рассмеявшись, заглушил двигатель.

Эрику было немного за сорок. Редеющие светлые волосы, зачесанные назад, благодаря чему его широкий лоб становился еще шире. В сочетании с прямым широким носом, серыми, холодными глазами и большим подбородком, он выглядел как настоящий доктор микробиологии, особенно когда надевал свой серый костюм от Джорджо Армани, костюм за три с хвостиком тысячи долларов. К костюму шли элегантные итальянские  туфли, название производителя которых Эрик выговорить не мог.  Ни хватало только очков, но зрение у Эрика всегда было отличное, да и очки ему не шли.  Сейчас, доктор был одет в синие кроссовки Найк, голубые джинсы и белую футболку с надписью Лос Анджелес Лейкерс на спине. Он тихо вошел в дверь, как обычно, не разуваясь прошел в гостиную.  «Дорогая, я дома», - прокричал доктор, но никто ему не ответил.  Эрик вбежал по лестнице на второй этаж, где находились три спальни, заглянул поочередно во все двери и спустился обратно. Доктор прошел через кухню к большой, стеклянной двери на задний двор, уже потянулся к ручке, когда заметил в глубине двора, на качелях Синтию и молодого человека, лет тридцати. Они оживленно разговаривали, смеялись и пили шампанское, что стояло на небольшом столике рядом с барбекю. Эрик остановился, он некоторое время молча наблюдал за своей женой, наблюдал, как она весело разговаривает с парнем, похожим на студента, сбежавшего с лекции. Он наблюдал, как молодой человек подливает в бокалы шампанское, как они пьют, а потом, как Синтия обнимет его и целует прямо в губы.

Озноб прошел, он больше не чувствовал холода, только дрожь в руках и ногах, да еще тошноту, сильную тошноту, которая немедленно переходит в рвоту. Остатки завтрака, что он проглотил на бегу в аэропорту, летят на пол, пачкая коврик и стены. Эрик пытается сдержаться, но не может, звуки, которые он издает при этом, доносятся до пары, медленно раскачивающейся в глубине двора на скрипучих качелях. Синтия подскакивает с места и бежит к дому, парень тоже поднимается и его глаза начинают бегать из стороны в сторону, очевидно, ища пути к отступлению. Эрик выпрямляется, закончив пачкать пол своим завтраком, он смотрит, на бегущую к нему Синтию, и все проходит. У доктора Колдуэна проходит то чувство, то желание попасть домой, что только недавно терзало его внутри. Теперь он дома, но лучше бы его здесь не было. Эрик чувствует, что вместе с завтраком он выплюнул на пол все остатки своих чувств. Больше нет доктора Колдуэна, больше нет Эрика, больше нет его жены и дочерей. Теперь он – не он. Эрик забился в самый дальний угол собственного сознания и смотрит на все издалека, смотрит, не в силах пошевелиться, не в силах даже дать знать о себе, он дрожит всем телом от ужаса, от ужаса перед самим собой.  Он больше не контролирует собственное тело, он не может остановить то существо, которое только недавно было доктором микробиологии Эриком Колдуэном.

Синтия подбегает к двери и, посмотрев в глаза мужа, произносит: «Эрик, это не то, что ты думаешь». «Опять как в кино», - приходит мысль сознанию Эрика, которое продолжает прятаться, наблюдать все со стороны, стараться не дышать, стараться не дать знать о себе зверю, что поселился в его теле.  Эрик чувствует, что зверь готов к охоте, что он зол и голоден. Еще секунда, та секунда, что глаза Эрика смотрят на Синтию, та секунда, когда Синтия еще не знает, что ее мужа больше нет, та секунда, когда сознание Эрика еще пытается удержаться в самом дальнем углу мозга, пытается не угаснуть и если не контролировать, то хотя бы видеть все. То, что стало Эриком делает шаг, распахивает дверь на задний двор, хватает Синтию за руку и притягивает к себе. Женщина не сопротивляется, она не ждет от мужа ничего хорошего, но даже не может себе представить, что создание, вселившееся в тело Эрика, приготовило для нее.

Бэн Ларсен, молодой человек, что только недавно беспечно беседовал и раскачивался на качелях с миссис Колдуэн, не может сдвинуться с места. Нельзя сказать, что он напуган, в его жизни бывали ситуации и более неприятные, чем эта, скорее просто вино в голову ударило, ноги стали ватными и тяжелыми. Он озирался по сторонам, ища наиболее безопасный путь, но с заднего двора можно было выйти только через кухню или перепрыгнуть высокий, заросший зеленью забор отделявший двор от улицы. Как бы ему не хотелось встречаться с мужем Синтии, выбора не было, перепрыгнуть забор – нереально. Он сделал шаг в сторону дома как раз в тот момент, когда Эрик схватил Синтию. Еще шаг, еще, а дальше глаза Бэна расширились от ужаса, он развернулся и побежал прямо на заросший зеленью забор. Что за насаждения оплетали железные прутья, он не знал, Бэн судорожно хватался за стебли растений, но они отрывались и падали, падали прямо на него. Бэн Ларсен пытался ухватиться за прутья, но руки скользили и он, потеряв все силы, не продвинулся не на фут. Паника разрасталась, уже превратившись в истерику, Бэн тряс решетку заграждения и  визжал из последних сил. Он четко помнил картину, как Эрик прижимает Синтию к себе, как запрокидывает ее шею и вгрызается в нее зубами, как кровь из раны разлетается во все стороны каплями дождя, Синтия не кричит, наверное не может кричать, зато может он. Охрипшим голосом из последних сил Бэн зовет на помощь, но к нему спешит только Эрик. Бэн закрывает глаза, что бы не видеть окровавленное лицо приближающееся к нему, не видеть никогда, но все равно видит, видит ту картину, когда зубы эрика впиваются в шею Синтии, видит потоки крови заливающие ее летнее платье. Сил кричать уже нет, Бэн чувствует запах крови, чувствует холодные руки на своем лице, но открыть глаза не может, он только сильнее сжимает веки, ощущая как в джинсах становится тепло и мокро. Бэн не чувствует боли, боль прейдет потом, когда уровень адреналина в крови опустится до нормы, он просто ощущает как Эрик откусывает ему нос и отрывает уши, после чего тихо прячется в забытье.
Эрик возвращается в дом, точнее не Эрик, Эрика больше нет, последние лучи сознания верного мужа и любящего отца угасли насовсем. Осталась только неутолимая жажда крови, жажда мук страдания жертвы. Он как охотник в своих угодьях, сел и затаился в ожидании зверя. Он как хищник, жаждет сопротивления. Пока жертва в его руках бьется, он рвет ее на части, как только пойманный зверек расслабляется, оставив себя на волю судьбы, его волю, теряется нить, связывающая охотника и жертву, теряется интерес к охоте, интерес к убийству.

Две девушки, Кэтлин и Лизи, весело переговариваясь, внесли в дом большие пластиковые пакеты с продуктами. Кэтлин исполнилось двадцать, и мама мечтала как можно скорее выдать ее замуж, а Лизи недавно отпраздновала свое семнадцатилетние и еще посещала школу. Лизи в тайне завидовала сестре, которой не было необходимости вставать по утрам в шесть и едва подкрасившись, бежать на занятия. Кэтлин училась на художника и посещала колледж когда хотела. Их мать всегда относилась к старшей сестре с большим уважением, да и любила ее больше. Кэтлин умная, талантливая, а Лизи заморыш и неумеха. Но девочка любила сестру и гордилась ей. Отец никогда не принимал участие в воспитании дочерей, изредка вывозил к заливу на пикник, иногда, еще в далеком детстве они отправлялись на большом и старом минивене в Диснейленд, или просто к бабушке в Аризону, но Лизи любила и отца, хотя и видела его редко. Она поставила свой пакет на столик в прихожей, разберет позже, сейчас нужно переодеться, скоро к Кэтлин пожалует гость, новый бой-френд Бэн, какой-то менеджер банка из Манчестера.  Лизи шла впереди, Кэтлин задержалась в дверях, как раз в этот момент она увидела отца. Нет, конечно же не отца, чудовище, очень на него похожее, чудовище залитое кровью с ного до головы. Лизи взвизгнула, как умеют только девчонки, взвизгнула так, что зазвинела посуда в шкафу и задрожала люстра под потолком, и кинулась назад. Кэтлин стояла на пути, но увидев глаза сестры, не посмела преградить ей дорогу. Еще мгновение и обе девушки уже неслись по улице, особо не задумываясь куда бегут. Эрик бежал следом, в его движениях не было ничего человеческого, они напоминали кошачьи, мягкие, но в тоже время неимоверно быстрые. Первой он догнал Кэтлин, схватив за развивающиеся сзади пряди волос, он дернул девушку к себе и та потеряв равновесие растянулась на тротуаре.  Мимо проехала машина, но водитель только сильнее нажал на акселератор. Еще секунда и Лизи билась в истерике в руках монстра. Эрик вернулся к Кэтлин, которая не соизволила даже подняться, схватил девушку за волосы и поволок сзади, держа Лизи в одной руке подмышкой как куль. Кэтлин визжала от боли, но монстр, напоминавший девушкам отца, был неумолим.

Из кафе через дорогу вышел мужчина, лет пятидесяти пяти. В руках он держал большой револьвер полицейского образца. «Опять, как в кино», - подумал монстр, что когда то, еще совсем недавно был доктором Эриком Колдуэном. Он остановился, подтянул Кэтлин ближе, от чего крик девушки превратился в жалобный визг, исходивший не от голосовых связок, а откуда-то изнутри. Эрик прекратил страдания собственной дочери, наступив ногой на ее горло так, что Лизи слышала, как хрустнули ее позвонки. В мгновение, монстр перехватил Лизи обеими руками и сломал ей позвоночник ударом о колено.

Джордж Райен, бывший специальный агент ФБР ушел на пенсию и, потратив все свои сбережения, приобрел небольшой кафетерий. Он недавно обосновался в Конкорде, этот тихий городок очень понравился его жене. Теперь он в ужасе смотрел на мужчину, который на его глазах убивает двух девушек, скорее девочек, еще совсем детей. За всю свою долгую службу Райен не видел ничего подобного. Преступник, кем бы он ни был, обладал нечеловеческой силой. Райен прицелился и выстрелил, когда тело Лизи упало на дорогу. В свое время Джордж никогда не промахивался, да и теперь не промахнулся, он ясно видел как пуля пробила мужчине плечо, но уже через мгновение, цепкие руки монстра схватили Райена за горло, а зубы впились ему в лицо. Последнее, что успел запомнить теряющий сознание Райен, это то, что он поднял пистолет, приставил его к голове монстра и выстрелил.

01.10.2012 г. Россия, Мурманск, поселок Северомысск

Большие металлические ворота со скрипом отползли в сторону и в образовавшуюся щель, сантиметров тридцать, протиснулся здоровенный, лысеющий мужчина лет сорока, в старомодном драповом пальто, накинутом поверх джинсовой куртки, полинялых джинсах и поношенных ботинках натовского образца. Да ему и было уже сорок, целых сорок лет, что уже казались настоящей вечностью. И часть этой вечности мужчина оставил здесь, в колонии строгого режима. Янек Птишек по прозвищу Птица провел последние девять лет и семь месяцев своей жизни в этой грязной дыре, открытой всем ветрам и ураганам.  Наконец  ворота открылись, Янек полной грудью вдохнул воздух свободы и немедленно разочаровался. Он слишком долго ждал этого дня, но все оказалось так прозаично, мерзкая ветреная погода с дождем, серое небо, хлюпающие под ногами лужи и грязь. По-прежнему пахло смрадом от кочегарки, с завода, располагающегося в ста пятидесяти метрах от зоны. Ветер донес до Янека запах уксусной кислоты и выхлопных газов, возможно от фуры, стоящей на погрузке, а может и с дороги, где два контейнеровоза медленно ползли в сторону центральных ворот завода.

 Янек двинулся прямо к машине, нужно было как-то попасть в город, а в ожидании попутки на дороге можно промокнуть до нитки и, в конце концов, получить простуду. У него было слишком много дел, при этом простуда в их список не входила. Водитель оказался угрюмым парнем лет тридцати – тридцати пяти, а судя по наколке на левой руке, сам вкусил лагерной жизни сполна. На среднем пальце был татуирован перстенек-печатка (похоже еще с малолетки), а на тыльной стороне кисти – выколота паутина (это уже на зоне делали). Парень осмотрел Янека с ног до головы и нехотя кивнул на его приветствие.
– До города подбросишь? – Глядя прямо в глаза спросил Янек.
– Падай рядом, двигаем, - негромко ответил водитель, отведя взгляд.
Добрую сотню километров до Мурманска ехали молча, водитель включил приемник и тихая ненавязчивая музыка действовала на Янека успокаивающе.  Он погрузился в свои мыли, а подумать о чем было. Десять лет назад, его взяли за убийство, которого он не совершал. Кроме того, организация, на которую он работал, не стала ему помогать. Они предпочли забыть своего сотрудника, хотя и могли поступить иначе. Непосредственный начальник Янека, а тогда еще капитана Сергея Лихачева, полковник главного разведывательного управления Махов, посетил его в следственном изоляторе и пообещал все решить, после этого, его успешно забыли. Полковник знал, что его сотрудник не мог совершить этого убийства, и более того, Махов мог доказать это в суде, но предпочел промолчать. На это у полковника могли быть веские причины, раскрывать деятельность сотрудника ГРУ в суде было бы нежелательно, да и само управление тогда было полностью засекречено, но у спецслужб есть сотни методов вытащить своего из любой ситуации. Теперь, спустя десять лет, Янек должен был спасти не лучшие годы своей жизни, а хотя бы свое доброе имя: «Доброе имя, но какое имя? Янек просто легенда, это имя мне не принадлежит. Сергей Лихачев не сидел в тюрьме. Да какая разница сидел, не сидел…», для этого необходимо немедленно вернуться в Саратов, туда, где все и началось.

01.10.2012 г. США, Верджиния, Лэндли, штаб-квартира ЦРУ.

Джейсон Варн, начальник департамента по борьбе с терроризмом, только что прибыл на срочный вызов директора. Ему не было известна причина такой срочности, что понадобилось бросить обед со своей новой возлюбленной, звездой теленовостей Вероникой Гардиер, и немедленно отправиться в аэропорт. Джейсон недоумевал, обычно любезный и почтительный, типичный политик – общественник, директор Мартин Бауэр вот уже сорок минут держал его в приемной. Секретарша неустанно подливала Джейсону кофе, а селектор молчал, такое могло случиться, только если сам президент пожаловал, но что ему делать в Лэндли, если он может вызвать Бауэра в Вашингтон. Может Бауэр хочет его уволить? Но за что? Джейсон верно служит и ему и своей стране, даже в большей степени ему, так как покрывает многие грязные делишки ведомства. Нет, причина не в этом. Варн стал нервно перебирать все последние дела, может какая-то грязь попала в прессу, и теперь Бауэр решил им пожертвовать как пешкой. Нет, он будет защищать своего сотрудника до конца, иначе у Джейсона есть аргументы, чтобы испортить ему карьеру.

Наконец тягостное ожидание подошло к концу, селектор пропищал и голос Бауэра скрипуче велел пригласить Варна. Джейсон поднялся, поправил галстук, одернул костюм и почти строевым шагом вошел в кабинет босса.

Бауэр сидел за большим столом из красного дерева, покрытым тонкой выделки кожей, в большом кожаном кресле. За спиной директора, как и положено, стоял американский флаг, а на столе громоздилась безобразно большая куча бумаг. Больше в кабинете никого не было, и это был не просто кабинет, это был рабочий кабинет директора ЦРУ. Комната имела несколько входов и выходов, некоторые из них вели в убежище, расположенное под штаб-квартирой, другие в разные части здания. Из кабинета был даже секретный выход на улицу и Джейсон один из немногих, кто знал об этом. Бауэр едва поднял голову от бумаг  и кивком пригласил гостя присесть. Джейсон сел на край кресла, расположенного у стола, готовый в любое время подняться. Джейсон был профессионалом, хотя и выглядел как отставной военный, с одной извилиной в голове. Кресло, на которое ему пришлось сесть, стояло прямо напротив окна, и свет падал ему в лицо. Кроме того, искусственное освещение было организовано таким образом, что с его места рассмотреть лицо хозяина было невозможно. Но вот хозяин видел каждую морщинку на его лице, мог разобрать любое, даже мимолетное движение глаз гостя, подергивание щеки, закусывание губы ... Так в недавние времена ставили кресло для допроса подозреваемого, по мимике, по движению глаз и положению рук, можно относительно точно понять, говорит ли  собеседник правду. Сейчас другое время, есть море технических средств, которые помогают распознать ложь еще точнее. К таким методам, теперь прибегают только тогда, когда хотят собеседника унизить или не дать ему возможности распознать ложь. Что бы ни случилось, следует контролировать свои эмоции и главное свои слова. Джейсон постарался успокоиться, для чего прибег к технике аутотренинга, замешательство продлилось всего секунду, не больше, после чего он взял себя в руки. Ничто не выдавало в нем волнения и неуверенности.

 – Джейсон, - наконец оторвался от стола Бауэр, - я тебя вызвал в связи с чрезвычайной ситуацией. Дело на столько серьезно, что я вынужден просить тебя, чтобы этот разговор остался между нами. Никто в правительстве, да и в конторе, не должен знать о нашем разговоре.
– Так в чем же дело, Мартин? - спокойно спросил Варн.
– Дело в вирусе Z-8, понимаешь?
 Джейсон Варн понимал, больше чем понимал, но ни один мускул не дрогнул на его лице, он стойко воспринял дурные вести и посмотрел прямо в глаза директору. Точнее, он смотрел туда, где должны быть глаза Бауэра, так как лица директора он не видел, одну лишь тень, только тень. Директор встал со своего места, прошелся до бара и плеснул в два стакана немного виски. В итоге, он расположился в кресле, рядом с Варном, так, что собеседники могли разговаривать на равных, глядя друг другу в глаза.
- Давай выпьем, Джейсон, и поговорим неформально. Ты понимаешь, в чем проблема? Если все это дерьмо выплывет наружу, ни нам с тобой, ни президенту, ни поздоровится. Да и вообще республиканцы падут.
- Какая разница, Мартин, республиканцы, демократы, какое нам с тобой дело до политики. Ты сам понимаешь, что сейчас сказал? Ты назвал Z-8, а это уже много лет табу. Если это дерьмо выплыло на свет, то боюсь, нам с тобой не понадобятся наши посты, ни будет больше ни демократов, ни республиканцев, никого ни будет.
- Это точно.

03.10.2012 г. Россия, Саратов, Железнодорожный вокзал.

Поезд мягко подкатил к платформе вокзала. Вечная вокзальная суета, она была всегда и везде, была и на сотнях других вокзалах, что он посетил в своей жизни, была и тогда, когда он впервые приехал в этот город десять лет назад. Тогда было жаркое лето, очень жаркое. Он помнит эту всепроникающую жару, когда невозможно уснуть, когда в те редкие часы отдыха, лежишь на кровати без сна, обливаясь потом. Можно сходить под холодный душ, но это помогает не на долго, спустя всего четверть часа можно подниматься снова. Теперь все иначе, золотая осень еще не вступила в свои права, и лето еще не желало отдавать свои, похоже, здесь времена года не смотрят на календарь, это одно из тех мест, где часто за летом сразу начинается зима. Янек вступил на платформу и воспоминания хлынули  бурным потоком. Пришлось до крови в ладонях сжать кулаки, ногти впились в кожу, и Янеку удалось удержать эмоции под контролем. Да, он уже не тот Сергей Лихачев, что прибыл на этот пирон более десяти лет назад, теперь он Янек Птишек, или просто Птица, по национальности – поляк, а по сути, уголовник рецидивист, вор и убийца. Зона сказалась не только на его здоровье, самое плохое не это, она сказалась на его эмоциональном состоянии в большей степени. Теперь больше не нужна жара, что бы ни сомкнуть глаз ночами, не нужны стрессы, что бы постоянно чувствовать себя под прицелом. Паранойя, мания преследования? Нет, просто многолетняя привычка. Там, где он был, у каждого настоящего мужика есть враги, не просто враги – враги смертельные. Стоит только отвернуться или расслабиться, кто-то немедленно вставит тебе в спину заточку или перережет горло. Там паранойя развивается быстро, те же, у кого не развивается, заканчивают свою жизнь на зоновском кладбище. Чтобы прийти в себя, нужен отдых, месяц или два, но у него нет на это времени, он и так слишком долго ждал, долгие десять лет.
Теперь нужно двигаться, только вперед, без оглядки, без сожалений, иначе они съедят его душу, выпьют его изнутри.  Янек прибавил шагу и прыгнул в первый попавшийся троллейбус, несколько остановок и он уже легкой походкой шагает в прошлое. Квартал вниз, еще квартал направо, теперь в арку двухэтажного дома девятнадцатого века постройки, грязного и серого, именно такого, какой он был тогда, некоторые вещи никогда не меняются, он на месте.
Подъезд перекрывает металлическая дверь с домофоном, он нажимает номер квартиры, не раздумывая, сразу идет напролом.
- Кто? – Раздается мужской голос из скрипучего динамика.
- Милиция, капитан Остахов, откройте, мне нужно с вами поговорить.
Динамик пищит и Янек открывает дверь. В подъезде темно и сыро, все как раньше, запах плесени и протекшей канализации, скрипучие ступени приводят его на второй этаж. Мужчина стоит на площадке в пижаме не первой свежести, рваных носках и поношенных тапочках.
- Вы не из милиции, - говорит он, внимательно оглядывая посетителя.
- Точно, - Янек бьет его в челюсть, резко, но не сильно, так, чтобы его собеседник просто отключился и не мешал, нанести ему вреда он не хочет. Мужчина падает назад, но Янек успевает схватить его за пижаму и, взяв под руки внести в дверь. Он аккуратно укладывает хозяина на полу маленькой прихожей, на коврике, рядом с обувью. Дверь за собой нужно закрыть, он проходит дальше в гостиную, там никого, только на полу разбросаны детские игрушки. Искать обитателей квартиры – нет времени, Янек просто отодвигает старый шкаф и кулаком ломает гипсовую стену. Схрон на месте. Его содержимое летит в пластиковом пакете, задержавшись на секунду он выуживает из пакета две купюры по сто долларов, потом покидает квартиру, положив деньги рядом с хозяином. «За все нужно платить», - приходит неожиданная мысль, мысль, которая не могла прийти в голову Янеку Птишеку, нет, он больше не Янек, он опять Сергей Лихачев. Он вернул себе имя, что получил от отца и матери. Он вернул свое старое, доброе имя. Имя, с которым на устах мать не спала ночами, дежуря у его кровати, когда Сережа слег с ангиной. Имя, с которым он ходил в школу, первый раз целовался с одноклассницей Катей, в лесу, куда они ходили в поход. Имя, с которым он учился в спецшколе ФСБ и был одним из лучших выпускников… 

Сергей, уже Сергей выходит из арки и быстрым шагом направляется к центру города.
Первое – нужно привести себя в порядок, а значит обменять валюту на рубли. Банк с виду вполне приличный, он подает в окошко свой паспорт, подает свой, не справку об освобождении Янека Птишека, настоящий паспорт Сергея Лихачева, что до поры был убран в тайнике. Он не боится засветиться, прошло уже десять лет, долгие десять лет и, наверное, его давно забыли. Кассирша, уже не молодая брюнетка с восточной внешностью берет пачку банкнот, а документ возвращает обратно, ее явно не интересует паспорт, деньги, только деньги. Она быстро, отточенными движениями пальцев пересчитывает купюры, потом, словно не доверяя себе самой, кладет их в приемник счетной машины. Раздается шелест банкнот и загорается цифра сто. Далее долгий процесс проверки подлинности, за это Сергей не переживает, деньги настоящие, их он получил на проведение операции в Москве, на Лубянке, еще в прошлой, далекой жизни. Наконец, после проверки каждой сотенной бумажки на трех детекторах, кассирша-банкирша объявляет вердикт: «Триста тридцать две тысячи рублей, вам какими купюрами?», - и не торопясь смотрит ему в глаза. Сергею все равно, лишь бы быстрее, он устал, не выспался в жарком и вонючем вагоне, не мылся уже наверное неделю и забыл, когда последний раз ел. Он пожал плечами и женщина достала пачки банкнот по тысяче рублей.
Небольшой обед в недорогой забегаловке придает ему сил, поход по магазинам несколько меняет внешность, а вместе с ней и социальный статус. Сергей больше не похож на рабочего мебельной фабрики, ушедшего в отпуск, он выглядит скорее бизнесменом неудачником, сорвавшим большой (по его меркам) куш. Теперь номер в дешевой гостинице и сутки сна, в полной тишине и покое, без друзей из четвертого отряда, где каждый третий мечтает его убить, без суеты вагона и запахов туалета, без ментов, шныряющих между полок в поисках пожывы. До завтра он приведет себя в порядок, сначала спать.

03.10.2012 г. США, Верджиния, Лэндли, штаб-квартира ЦРУ.

Кристина Забелли заняла пост в отделе специальных операций начальника тридцать третьего,  «русского» управления три месяца назад. До этого она курировала в управлении только русское направление связи с криминальными группами. Это было важное направление, русская мафия могла многое из того, что требовалось конторе. Мафиози, она не могла называть их иначе, так как сама была родом из Неаполя. Точнее, она родилась уже в США, но ее бабушка и мама, прибыли в Нью-Йорк как раз перед ее рождением, они бежали из родной страны в надежде спасти себе жизнь. Ее отец был главой одного из мафиозных кланов. Его убили и назначили вознаграждение за его семью.

- Пока не выплыло. Ознакомься с досье на досуге, - директор дотянулся до стола и подал Джейсону толстую папку, - думаю все материалы тебе известны, кроме последних данных.
- Я занимался этим делом десять лет назад.
- Я знаю, друг мой, именно поэтому хочу привлечь тебя и твою команду. В общем, мы смогли подтвердить, что этот вирус – наша разработка, точнее наших людей, по заказу одного из Саудовских шейхов.
- Мать твою.
- Когда у нас проект закрыли, нашлись люди, кто финансировал дальнейшие исследования. Но товар к заказчику не попал, это уже радует, да и исполнители все погибли.
- Тогда где он?
- Есть предположение, что у русских.
- Каким образом?
- Все просто, десять лет назад, русские провели антитеррористическую операцию в Афганистане. Во время операции они арестовали Салима Бенджали, уничтожили крупную партию героина, подпольную лабораторию, весь ее персонал и прихватили из лаборатории контейнер с тем дерьмом, которым заразился наш друг, помнишь его?
- Этот славный малый, фермер из Мэна.
- Этот славный малый окончил Прингстон, получил докторскую степень по биологии и удалился в глухой городок, только постоянно путешествовал по всему миру. На какие средства он это делал, да и зачем фермеру-доктору биологии ездить в Саудовскую Аравию, в Иран, Ирак, Афганистан?
- Кроме того, еще вскрылся один факт. Наш друг из Мэна и Бенджали вместе учились в Прингстоне.
- Значит Бенджали и был заказчиком вируса? По-моему он только пешка в большой игре.
- Конечно, не был, но он вполне мог быть посредником или курьером.
- Что вы накопали по нашему другу?
- Чист как слеза, даже чище Девы Марии. Мы обыскали его дом, пробили все связи, только Бенджали учился под другим именем – его тогда звали Стефан Джокович. Бенджали полукровка, его отец правоверный албанец, Артан Шкуполле,  родившийся в Югославии, а мать православная Сербка. Он взял фамилию матери, а Бенджали – это имя он выбрал себе сам, вернувшись на родину.
- Как же мы тогда это проморгали?
- Так вот, Бенджали вывезли в Россию вместе с контейнером, потом неожиданно отпустили. Сразу после этого, у русских случилась заваруха, где-то в закрытом городке Горный. Там у них завод по уничтожению химического оружия, но думаю, не только это. Тогда произошла самая большая война в истории российских спецслужб, погибло более двухсот человек…
- Версия такова, русские привезли контейнер и отпустили Бенджали, пытаясь продать арабам его содержимое, но это самоубийство. Если вирус выйдет на свободу, будет открыт ящик Пандоры. Неужели они этого не понимали?
- Понимали, только очевидно, деньги, предложенные Бенджали, перевесили все аргументы.