В гостях у папы

Васька кричал на весь дом. Людмила Васильевна совсем с ног сбилась. Покормила его лишний раз, хотя врачи настаивали, что у младенцев режим питания нужно соблюдать строго. Переодела его из сухих ползунков в сухие. Водички дала, даже подсахарила её слегка, хотя и это врачи делать не рекомендовали. А Васька всё не унимался. Отец нервозно возил его по комнате, умудряясь трясти коляску на ходу. Бабушка, Марь-Степанна, Марцыпа, как окрестил ее Мишка, уже и не приставала к зятю: «Лучше бы погулял с малышом!» Потому что он уже погулял, но Васька не переставал кричать. Марцыпа суетилась, зачем-то ошпарила соску в пятый раз. Принималась мурлыкать странную песню, которой, подумал Мишка, пастух коров домой загоняет, а не маленьких детей убаюкивают. Людмила Васильевна сначала покрикивала: «Да перестань ты, мама!», но вдруг сама завелась подпевать, только совсем уж противным писклявым голоском.
Мишка молча наблюдал за всем этим. Так хотелось подбежать к Васеньке и поговорить с ним! Он бы сразу перестал плакать, Мишка не сомневался. Зато начали бы кричать взрослые: «Не трожь мальца!», «Отойди от Васеньки!»
Вот поэтому Мишка и не лез со своими уговорами, а стоял в дверях. При каждом новом Васькином взвизге он морщился. И зачем только папка привёз его сюда из Москвы? Ну что ему – плохо дома живётся, что ли? Рядом парк, два пруда, и летом все соседские  ребята с утра до вечера торчат в воде. Нет, надо было ехать за тыщу километров! Папка всю дорогу рассказывал, какой Васенька смышлёный, как улыбается и агукает. А он только и знает, что орать! Даже ночью Мишка сто раз просыпается. Дома у него своя комната, диван, стол. Ляжет он спать, так мама с бабушкой на цыпочках зайдут по очереди, поцелуют его, спросят: «Ну как ты, Мишутка?» Или скажут: «Спокойной ночи, Мишенька!»
- Чего в дверях стоишь? – недовольно проворчала Марцыпа. – Лучше побегай во дворе, погода аккурат для гулянья!
И снова пошла ошпаривать соску.
«Ведьма!» - недобро подумал Мишка. Марцыпа ему не нравилась. Но совсем не потому, что сейчас она заменила Мишкину московскую бабушку, Галину Валентиновну, которую он тоже окрестил прозвищем, только добрым: Галентина-Валентинна. Марцыпу он не любил потому, что она его терпеть не могла. Прямо этого не высказывала, а наоборот, старалась быть ласковой. Но стоило ему подвернуться, когда она шла по двору, а кумушки-подружки сидели на скамейке да болтали, вот тут Марцыпа спешила скорее прогнать его прочь, про качели-карусели вспоминала, из которых он давно уже вырос, или в магазин посылала – просто так: «Пойди, милок, глянь, чего там хорошего есть». Мишка видел, что продуктов дома завались. Не сразу он понял, что Марцыпа просто стыдится – соседушки и так вечно судачили о нем, о его папке, обо всей их семейной путанице. С первой минуты Мишка почувствовал, что Марцыпа не рада его приезду...
- А правда, пошел бы погулять! – ласково потрепала его по волосам Людмила Васильевна и опять взяла Ваську на руки.
- Положите брата в коляску, врач не велит баловать! – угрюмо сказал Мишка.
- Сейчас, сейчас... – смутилась Людмила Васильевна.
Вот она была совсем не такая, как Марцыпа, хотя и её дочь. Она была добрая. Но как же Мишке любить её? Ведь она теперь у папки вместо мамы, вечно он лезет к ней целоваться, а с его, Мишкиной, мамой только ругался!
Всю ночь в поезде, пока отец храпел на верхней полке, Мишка придумывал обидные прозвища Людмиле Васильевне и радовался, что их получается много. Но стоило ему переступить порог дома и увидеть ее ласковую, беспомощную улыбку, подслеповатые глаза за огромными очками, как Мишка моментально забыл все прозвища.
Людмила Васильевна чмокнула его в щеку, и он тоже невольно потянулся к ней, да на полдороге опомнился – нашёл кого целовать! Тогда она ещё раз чмокнула его и сразу заторопилась к Ваське, взяла его на руки, подтащила к Мишке и зачирикала своим тонюсеньким голоском, что, мол, смотри, к тебе старший братик приехал, а он школьник, в четвертый класс перешёл, отличник... «Да троечник я!» - хотел по-честному возразить Мишка. Но промолчал – перед Людмилой Васильевной не хотел лицом в грязь ударить. Она на самом деле думала, что он отличник да умник-разумник...
Через несколько дней этот «разумник» так обидел её! И знал ведь, что обижает, да ничего не мог с собой поделать... Случилось всё это за столом, за тарелкой борща, который – Мишка сам видел! – Людмила Васильевна варила долго-долго, чего только туда не добавляла, даже молодого чеснока. Сто раз нюхала борщ, всем давала попробовать, и если бы кто-нибудь сказал, что вкусно, но не очень, она бы сразу  переделала.
За обедом Людмила Васильевна всё на Мишку поглядывала, будто только его похвалы и дожидалась. Отец знай себе нахваливал борщок да сыну подмигивал: мол, и ты скажи доброе слово. Вот тут-то и кольнула Мишку обида! Вспомнил он вдруг, что однажды уже было всё точно так же, на даче, два года назад, когда он перешёл во второй класс. Все сидели за столом и ели точно такой же борщ, и папка так же хвалил его и благодарно смотрел на Мишкину маму. А до обеда они ругались! И только вкусный борщ успокоил их, а Мишка подумал, что больше уж никогда не будут они ссориться и в доме пойдёт жизнь мирная, ладная... Но ненадолго хватило их, к вечеру опять разругались, ещё и его втянули  - мол, ты за кого, за папу или за маму? А он был за обоих! Убежал во двор и ревел там!
Вот и вспомнился вдруг Мишке тот вкусный борщ. И мамина улыбка... А тут ещё папка, как назло, спрашивает: «Ну что – правда, Людмила Васильевна сварила отличный борщ?» И в эту секунду что-то злое, противное шевельнулось в Мишке, и он как крикнет: «Невкусный борщ! Моя мама лучше варит!» И сердито отодвинул тарелку...
Марцыпа тут же окрестила его: «Нахал бессовестный!» А Людмила Васильевна вдруг стала маленькой-маленькой, будто вся спряталась за большими круглыми очками. Заморгала... И заплакала! Отец бросился успокаивать её, Марцыпа зашипела что-то Мишке в самое ухо – мол, свинья ты неблагодарная. А он вылетел из-за стола и побежал к Ваське. У того как раз было отличное настроение.
Так и не пообедал Мишка в тот день, стоял около Васеньки, не откликаясь на злые Марцыпины выкрики и на сердитые папкины. А потом вдруг почувствовал – будто птичка села ему на плечо. Оглянулся – стоит у него за спиной Людмила Васильевна, глаза уже высохли, но красные ещё. Одной рукой его гладит, другой Васеньку. Ох, до чего же муторно ему стало!
Больше уж он Людмилу Васильевну не обижал, а она старалась каждый день сделать для него что-нибудь вкусненькое: то пышек напечёт, то оладушек, творожок нежный сделает, как для Васеньки. Только вот борщ ни разу больше не варила.
Мишка отвлёкся и забыл, что Васька-то орать не перестаёт. Как же быть? И вдруг он вспомнил... Нахлобучив белый козырек (без него Людмила Васильевна не разрешала ему выходить из дому, потому что городок был южный и солнце здесь горячо жарило),  Мишка выбежал на улицу. «Слава Богу, отправился гулять!» - услышал он вслед Марцыпино ворчание.
Когда вернулся, Васька орал ничуть не тише и все взрослые так же бестолково крутились возле него. Мишка шагнул к Васькиной кроватке. В руках у него был сверточек. Пошуршал бумагой, развернул. И вытащил малиновую погремушку. Смешная: какой-то зверь, не то баран, не то козёл залез внутрь обруча и знай себе гремел потрохами.
- Сейчас, сейчас... Вымою сначала, а потом тебе дам! – пообещал Мишка.
На кухне вымыл погремушку с мылом.
- На, слышь! – нагнулся он к братику и слегка тряхнул козлом.
Васька взвизгнул – кажется, испугался. Но Мишка тряхнул козлом ещё раз, чуть послабее, и он по-доброму заворчал.
И тут с лучилось невероятное: Васька перестал орать, рожица засветилась беззубой улыбкой.
- Тебе, глупенький, тебе козёл! – улыбался и Мишка брату, поднося игрушку поближе. Васька ловил ртом козлово ухо, бестолково жевал губами и дёснами, выдавая свою тайну: во рту у него сильно чесалось.
Потом он настойчиво высвободил из-под одеяльца ручку и хотел было схватить козла, да не удержал и стукнул себя по лобику. Ну, сейчас снова начнёт орать! Но Васька лишь сморщился и тут же засиял.
Взрослые на цыпочках отошли в сторону. Марцыпа вспомнила про ворох нестиранных пелёнок и ползунков, Людмила Васильевна – про тесто для беляшей. И отец вдруг сообразил, что у него отпускных дел невпроворот. Мишка же придвинул к кроватке стул, и Васька вроде бы терпеливо подождал, пока старший брат усядется поудобнее. Зато уж потом игра пошла вовсю. Щедрый Мишка дал Ваське пососать оба козлиных уха, поводил пластмассовым хвостом по его набухшим дёснам, из которых пытались вырваться первые зубки. Потом стал петь Ваське все свои любимые песни – и школьные, и с телевизора, из мультиков. И не противным Марцыпиным вытьём, и даже не Людмил-Васильниным тоненьким голоском, а настоящим мужским голосом – так, как пел на последнем празднике, где их класс получил приз за лучшее исполнение песни. Васька охотно слушал, а если хотел сказать «бис», то улыбался во весь свой пока ещё беззубый рот и высовывал язык, и тогда Мишка сразу понимал, что надо повторить.
Вскоре малыш заснул, и все спокойно пообедали – очень вкусные были беляши и компот. А потом отец пошёл подклеить последние плитки в ванной и позвал Мишку. Там он прикрыл дверь и, глядя сыну прямо в глаза, спросил:
- Где деньги-то на погремушку взял?
- Да были у меня... – уклонился Мишка.
- Кто дал?
- Ну... были, говорю, и всё.
- А ты... это... не...
Отец хотел спросить, не взял ли их Мишка у кого-нибудь в кармане или в ящике стола – ведь на это намекала ему тёща. Он прошипел ей, чтобы не смела обижать мальчишку подозрением. А сейчас вдруг сам засомневался... Но вовремя осекся. Только ласково потрепал сына по голове.
- Понятно... Из своих подкожных, значит, взял?
Сын чуть-чуть покраснел – ну как это папка догадался? Конечно, откуда же ещё? Кое-что в школе на завтраках сэкономил. Не на общих, за которые мама платила сразу за весь месяц и отдавала учительнице сама, а на тех, что она добавляла ему на случай, если проголодается или захочет купить воду или жвачку. Он складывал денежки в маленький кошелёк и дома прятал даже от мамы: боялся, что если разоблачит его, то будет ругаться – за то, что голодным ходит. А вчера Людмила Васильевна дала ему десятку на мороженое, да он передумал покупать, положил деньги в заветный кошелёк. И вот все они понадобились...
Мишка прошел на цыпочках в комнату. Васёк мирно спал, рядом на подушке  дремал пластмассовый козел – кажется, и он прилично устал. Людмила Васильевна перебирала Васькино бельишко.
- Пойду погуляю! – шепнул он ей.
- Иди, иди, мой хороший! – улыбнулись мальчишке глаза за круглыми очками. – А как нагуляешься, сразу домой. Сам видишь – без тебя нам никак!
И она чмокнула Мишку в щёку. Он вырвался, хотя ему совсем этого не хотелось, и побежал во двор.