Отрывок из романа

Хорошенько обмозговав свою поездку на незнакомый континент, Алина решила пригласить с собой одного знакомого журналиста, человека бывалого и довольно смелого, не раз подставлявшего свою голову под пули, когда был на Кавказе по своей воле, делая фотографии и очерки о войне. Теперь он был не у дел. Газета, в которой он работал зав. отделом, пожелтела. Писать стала не о чем, зарплату не платили, бывший редактор, бегавший с пистолетом по редакции, подался в бизнес, на его место пришёл другой, он оказался не лучше первого.
Теперь Вадим, так звали этого журналиста, работал дома, выискивая новости в интернете для одной газетёнки, выходившей два раза в месяц.
К предложению Адины сначала он отнёсся скептически, но потом согласился, так как по натуре был человеком деятельным, и ему осточертело сидеть дома, захотелось выйти на простор. Стоял вопрос как? Денег не было. Но помог случай.
 Рано утром зазвонил мобильник. Кто бы это мог быть в такую рань? Оказалась Беата, с которой Алина когда-то работала. Она опять привезла туристов в Петербург.
С Беатой Алина познакомилась несколько лет назад. Она была полька с бельгийским паспортом, но жила во Франции, в Тулузе. Муж у неё был бельгиец.
Работала Беата всегда с Рашидом, мароканцем, жившим тоже в Тулузе. Все как0то быстро подружились, со смехом вспоминали московского гида, которому Беата посоветовала идти учиться в школу туризма, так как гидом он был просто никаким, Москвы совсем не знал, говоря водителю всё время одно слово:
- Прямо.
Один раз это слово «прямо» привело всех к горе песка, что вызвало большое неудовольствие  у клиентов, которых эта сладкая парочка задабривала потом французским шампанским, припасённым на всякий случай. 
Беата и Рашид понимали друг друга с полу взгляда.  Рашид был водителем неважным. Как ни странно, плохо ориентировался и ехал по указанию Беаты, не выпускавшей карты из рук. Но он был таким услужливым, что Алине стало ясно почему Пётр1 привёз с собой араба из Африки. Рашид постоянно улыбался, даже тогда, когда в него летели пустые пластиковые бутылки. Клиенты были старые и в цель – в ведро, стоявшее рядом с Рашидом – не попадали. Беата иногда журила своих «ребятишек» за такие проступки, летая по салону автобуса, как бабочка, продавая прохладительные напитки. Иногда брала книгу и уходила вглубь автобуса, читала. Но чаще всего брала припасённую для такого случая подушку и садилась прямо на подушку между Алиной и Рашидом и руководила. На стоянках она бросала подушку к окну, что клиентам не нравилось. Они говорили:
- Не окно, а витрина магазина.
    Как и в прошлый раз  в автобусе были пустые места, и они согласились взять Владислава за чисто символическую сумму, чтобы доставить его в Марсель. Но нужна была виза, причём срочно. А для этого – приглашение. Алина вспомнила про своего бывшего хозяина, француза.
     Это был неплохой малый, проводящий время в непрестанных молодёжных тусовках по вечерам, живший  в центре города с какой-то девицей, стриптизёршей и хотевшей на ней жениться, говорившей, что украинские девушки лучше русских. Так или нет, не Алине судить.
     В последнее время он не работал. Получилось так: из фирмы, им же и созданной, он был выдворен, с охраной. И хотя потом ему предлагали туда вернуться, он больше не пошёл и жил надеждами создания новой фирмы, что было весьма непросто, так как корабли уже все были разобраны другими туристическими кампаниями. Но человек он был не бедный, на паях ещё с одним французом купил маленький заводик  чистящих средств во Франции. Хотя он и говорил, что купил  даром, Алина не особенно в это верила, понимая, что на любую покупку нужны деньги. У него были живы родители. Они жили в Париже, иногда на Реюньоне, где у них была вилла. Что это за Реюньон Алина слышала от приятеля своего мужа физика Дымова, работавшего там по приглашению одного французского исследователя. По его рассказам это островок, затерянный в океане -настоящий рай для богатых людей.
Хотя Алина не могла отнести к состоятельным своего знакомого француза, зимой ходившего в куртёшке неопределённого цвета, надетой прямо на футболку. Только один раз она увидела, как выражается молодёжь при полном прикиде – костюме, с платком в кармане, под цвет галстука. Тогда Алина временно заменяла в фирме неожиданно уволившуюся секретаршу, или как теперь говорят – менеджера.
В один прекрасный день он привел молодую красотку, этакую царевну-несмеяну, почти не промолвившую не единого слова. Зато француз  устроил настоящий спектакль двух актеров – его самого и Алины, которая быстро смекнула, что нужно подыгрывать шефу, желавшему показать свою значимость. Ну чего не сделаешь во имя любви молодой красотки. Что касается Алины, она без всякой игры знала, что фирма держится на нём. После того, как его там не стало, через пару сезонов перестала существовать и кампания.
Время от времени Алина обращалась к нему. То текст к выпускаемой Алине французской книжке проверить, не наделала ли Алина ляпов, то ещё что-нибудь. По натуре он был очень добрым человеком. Иногда, правда, вспыльчивым. Мог закричать, пепельницей «зафентилить». Но на Алину он голоса никогда не повышал. Отвернётся в окно и сделает вид, что  Фонтанкой любуется.Они  встречались на Технолушке, где он неподалёку жил, шли в дешёвенькое молодёжное кафе, где их  «расстреливали» из фотоаппаратов те же самые бандиты, в обличье молодых девушек. 
К нему то и обратилась Алина. Он позвонил в Париж своему закадычному другу, владельцу  турфирмы, тот послал  соответствующую бумагу по факсу, с которой Алина и Владислав пошли в консульство, где у Алины работала знакомая пресс-атташе. В этот же день виза была получена. Алина дала Владиславу телефон архитектора, живущего недалеко от Авиньона, и на этом они расстались, чтобы встретиться уже во Франции.    

Алина решила сначала плыть на корабле. А дальше, как получится.
На круизном лайнере, направлявшемся в Антверпен, работа была не из лёгких. Не раз Алина вспоминала слова Николая:
         -Хочешь плавать на морских круизах? Ты даже не представляешь, как это тяжёло находиться в замкнутом пространстве. Куда не пойдешь, везде будешь натыкаться на борт корабля.
          С   плаваньем тогда сорвалось. Алину не отпустил  с работы начальник отдела кадров. Но в этот раз Алина находилась, что называется в свободном плавании. Ни тебе отдела кадра, ни всяких препон. С визой тоже не было больших проблем. Совсем не так, как было после перестройки. Когда Алина пыталась получить визу во французском консульстве. Сходила раз в другой к особнячку, что на набережной Мойки и поняла, что всё бесполезно. Как было принято раньше, там были сделаны списки людьми, стоящими в очереди. И одна старушонка, божий одуванчик, откликалась на пяток фамилий. И таких, как она, было много. Алина рассказала о том, что видела Николаю. Он был возмущён:
- Надо написать письмо консулу. Это же безобразие, создавать такие очереди.
Если бы он написал письмо консулу, может быть, Алине и дали бы визу. Его умение писать даже формальные бумаги, впечатляли чиновников. Но Алина отказалась от этой затеи, хотя её очень хотелось поехать во Францию.
Она поехала позже, но уже в Бельгию, купив визу в турфирме, выложив кругленькую сумму за три дня пребывания на Западе. А, когда вернулась Николай ей показал статью в одном журнале, где говорилось. Что запад не очень-то охотно пускает русских. Только тут Алина поняла, почему в Брюсселе при проверке паспортов, чиновник позвонил куда-то, сказал  что-то по фламандски, из-чего Алина поняла, что речь идёт о ней, потом спросил, есть ли у неё деньги. Алина достала конверта с деньгами, но не успела его открыть, сказав цифру. Но с перепугу ошиблась, назвав ничтожно малую. Потом спохватилась, и сказала верно. А, когда Алина вернулась, Николай ей показал один журнал, где чёрным по белому было написано, что русских без денег на запад не пускают. Это уже потом, несколько лет спустя, бельгийцы стали улыбаться и здороваться. Через несколько лет, после оттепели снова наступили «заморозки». Перестали давать визы. Не то, чтобы их не давали, но тянули с ответом. И такая ситуацию могла сохраниться ещё несколько месяцев. Сколько не разговаривала Алина с вице-консулом, все её попытки были бесполезны. Тогда Дымов посоветовал Алине идти к председателю комитете по туризму.  Она заколебалась:
-Как я могу к нему пойти? Если моя статья была полностью вами же переврана. Из положительного материала вы сделали сплошной негатив.
-Такое указание я получил от шефа. Галочка, успокойтесь. Это не имеет никакого значения. Главное, о человек написано. И это уже реклама, причём бесплатная.
Алина с трудом прорвалась к этому высокопоставленному чиновнику. К его, удивлению, она была тепло принята. Ни слова не говоря о своей статье, объяснила ситуацию, сказав, что когда-то работала в «Интуристе», которого теперь нет, поэтому приходится работать в частных компаниях, а трудовую книжку держать дома. Получается, что шеф – это он. А у неё тяжело больная подруга, которую она хотела бы навестить.
-Ну, что же садитесь и пишите то, что вы рассказали, но послезливее, - сказал он, указывая на стол. Но Алина постеснялась писать у него в кабинете и вышла. Так как до  до писанины была мастак, то быстро накатала черновик. Он прочитал, ничего не исправляя, отдал секретарше. И с готовой бумагой Алина помчалась на Мойку, в голландское консульство. В тот же день виза была получена.
И уже через несколько лет Алина летела в Бельгию. Рядом с ней был мужчина лет сорока, всё время что-то говоривший. Время от времени к нему подходил другой и подобострастно улыбался. А тот, что сидел рядом, всё время молчал, играя в какие-то только ему понятные игры. По прошествии лет трёх Алина увидела этого мужчину по телевизору. Он постарел, пополнел, как-то обрюзг. Но это был определённо тот пассажир, чью значимость Алина смогла почувствовать каким-то десятым чувством. Тогда в самолёте она еще подумала: « Почему я никогда не вижу его по телевизору?» И вот она его увидела в качестве нового высокопоставленного чиновника.
Слава богу, в этот раз визами занималось агентство. Получив паспорт с визой, Алина быстро собрала чемодан и уже на другой день была на борту.
Морской лайнер отправлялся вечером. Все каюты были заняты, включая люксы. Один раз, проходя мимо одного из них, Алина столкнулась носом к носу с одной парой. Ей было не более сорока, а может быть, намного меньше. Возраст француженки, порой определить довольно  трудно. Ему не было и пятидесяти. Их же Алина увидела вечером в баре, но они были не одни, а с одной пожилой женщиной. Алина подумала, что молодая женщина её внучка, а мужчина – муж внучки. Ей было приятно смотреть, как они ухаживают за престарелой дамой, развлекая её разговорами. Мужчина то и дело, подзывал официанта, заказывая икру и водку. «Какая  счастливая эта бабка»,- пронеслось в голове у Алины. Каково же было её удивление, когда она узнала, что они совсем не родственники, а гиды, работающие в фирме, постоянным клиентом которой и была эта ещё бодрая старуха, имевшая пять внуков. Странно, почему это бабка не путешествует со своими внуками? Неужели, приятнее быть с посторонним людьми, платя за них деньги, и, причём не малые?  На этот вопрос Алина так и не нашла ответа. Хотя пара объяснила, что путешествие дорогое, их клиентка три года ждала такой возможности. Предлагали другим потенциальным туристам, но те отказались из-за дороговизны. Поэтому, они поехали втроём. А в одиночку они не сопровождают, всегда вместе.
В беседе с ними у Алины вырвалось фраза:
-Да, иногда приглашают на корабль для увеселения публики  пары, которые разыгрывают на глазах у публики любовь.
-Ну, нет, мы не такие.
Два гида для одной клиентки, не слишком ли? И, вообще кто этот мужчина, с гордостью показывавший на своём мобильнике американских кинозвёзд, с которыми он сфотографировался на Каннском кинофестивале? Ни одного  из них Алина не знала, но для приличия один раз кивнула головой. И решила держаться от них подальше, подумав, что один из этой парочки, наверняка, шпион.
Между тем, крепко засел ей в голову образ этого, как бы она сказала жиголо. Даже, когда один раз она увидела другого, русского бандита, то приняла его за французского увальня. Сначала Алина подумала: не померещилось ли ей после напряжённого рабочего дня?
Только один раз в жизни у неё была галлюцинация. Правда, в том, что было именно это состояние, она сомневается до сих пор. В пору своей юности, когда она была влюблена в одного мужчину, но получилось так, что они расстались. Днями напролёт она думала о нём. И однажды на остановке, за автобусным окном она увидела знакомый силуэт, то вскочила в отходивший автобус. Совсем не для того, чтобы затеять с ним разговор, боже упаси, а просто для того, чтобы проехать пару остановок, находясь рядом с ним. Но к большему удивлению Алины место у окна оказалось пустым. Возможно, заметив Алину, он выскочил через другую дверь, находясь по словам его ближайшего друга между двух огней – Алиной и своей женой, на которой он женился, как поговаривали, по расчёту. Но тогда у неё было состояние влюблённости. А теперь ничего, кроме усталости она не испытывала.   
 Приходилось носиться по кораблю, по этому громадному монстру с утра до вечера. Порой Алина уставала так, что приходила в кабину после обеда  и сразу же засыпала, прямо сидя, даже не закрывая дверь на ключ. А ночью, наоборот, иногда сна не было и она выходила на палубу подышать свежим воздухом. Однажды, когда было далеко за полночь, она вышла из каюты и почувствовала, что дверь пустовавшей рядом каюты приоткрылась. Алина, как ни в чём не бывало, направилась  по направлению к выходу на палубу и скрылось в темноте ночи так, что из ярко освещенного коридора её совсем не было видно. С удивлением для себя она заметила  рослого, крепко сложенного молодого мужчину в одежде защитного цвета, похожую на ту, что носят американские солдаты. Мешковатость одежды не могла скрыть его накаченные мускулы. На ногах у него были только носки. Он кошачьей повадкой промелькнул по коридору по направлению  зала, где днём проводились лекции и исчез.
 Кого можно было искать в столь поздний час? Алина подумала, что её. Поразмыслив немного, она постаралась отогнать эту сумасшедшую мысль.
Минут через пять, Алина почувствовала, что на палубе довольно прохладно и решила вернуться, присела в уютное кресло под лестницей, погрузившись в свои горькие думы. И тут тот же самый мужчина прошёл перед ней, пытливо заглядывая ей в лицо.
    Кто такой? Алина знала всех на корабле, хотя бы в лицо. Она  была  прекрасной физиономисткой. Достаточно было ей  хотя бы один раз взглянуть, и лицо человека, как фотография отпечатывалась в её сознании.
   Вернувшись в каюту, она услышала от полусонной Фатимы, что её спрашивали.
- Кто?
-Откуда я знаю кто? В темноте не видно было. Какой-то парень. 
- Может быть, тебе приснилось?
 - Да, сейчас. С тобой уснёшь.
- Слушай, а есть кто-нибудь в соседней каюте?
-Она же пустая.
-Это для нас с тобой пустая.
-Слушай, не морочь мне голову, давай спать.
Алина решила промолчать, считая, что так будет лучше. Иногда между Алиной и Фатимой  проходили небольшие трения, случались стычки и разные казусы. Но они постоянно работали вместе. Все поражались Алининому терпению:
-Как ты можешь быть с этой рыжей лисой? Она всякие небылицы про тебя сочиняет. А ты ей всё прощаешь.
На что Алина отвечала:
-Бог терпел и мне велел.
Конечно, с этого дня она потеряла всякий покой, понимая, что за ней идут прямо по пятам. Хорошо, что дел  было невпроворот и за работой Алина забывала о нависшей на ней опасностью.
  На совещании было предложено провести развлекательно-танцевальный вечер «Царица круиза»   два раза, потому что туристов было много. Один из конкурсов состоял в том, что нужно было сделать «мумию», используя туалетную бумагу.  На одном вечере у всех получалось хорошо, а у одной пары из группы Фатимы бумага всё время рвалась. На следующий раз туристы Фатимы принесли туалетную бумагу, взятую во Франции. Жюри, избранное самими же отдыхающими, запротестовало.
    Алина напрочь забыла об этих случаях, не придав мим никакого значения. А Фатима нет. И, когда Алина вернулась из своего африканского путешествия, то Фатима ей позвонила и похвасталась, что её приглашает на работу владелец одного из агентств. И она с ними будет работать на Новый год.
     - Между прочим, он очень обижен на тебя. И пожаловался патрону парижской фирмы, который непосредственно работает с нами.
- За что?
- Это ведь ты дала моим туристам  тонкую туалетную бумагу,  они проиграли.
    -Фатима, ты же знаешь, я ничего не давала. Это все делали массовики.  Они и бумагу давали, и призы раздавали, а я занималась только сценарием и проводила репетиции. К тому  же я не вожу с собой бумагу. Ты очень тонко мыслишь. Тебя послушать, так получается, что я специально запаслась бумагой, чтобы твой фирмач проиграл. Ведь, как ты говоришь. он там был инкогнито. Даже, если бы мы знали, кто он есть на самом деле, ничего невозможно было  бы сделать, они всё равно бы не выиграли. Потому что было, как всегда, независимое жюри, состоящее из туристов.  Ты, что забыла, как рассказывали, что на одном из кораблей, жюри состояло их администрации, которая присудила приз одному турецкому фирмачу? Что потом было. Туристов с трудом успокоили.
- Да, эту историю я помню.
- А мне теперь понятно, почему туристы  в другой раз пришли со своей бумагой. Это ведь были твои?
- Ладно, успокойся. Не будем вспоминать об этом. Сейчас у нас другие проблемы.
    Алина заснула с приятной мыслью,  что скоро все проблемы, связанные с пребыванием на корабле, кончатся. Со следующего утра она Алина считала сначала дни, а потом  и часы в ожидании  швартовки в Антверпене. Наконец наступила долгожданная дата, отмеченная ею на календаре, прикрепленном на стенку крошечной каюты, шириной  с ванну хрущёвского дома. Она вздохнула с облегчением, когда на далёком горизонте замаячил берег, где Алину ждала её закадычная подруга Мари-Роз, с которой она познакомилась почти четверть века назад в Ленинграде.

Мари-Роз была маленькая худощавая брюнетка, очень страдавшая, хотя, казалось бы, что ей переживать. У неё – прекрасный двухэтажный дом, где она жила с матерью, ещё бодрой старушкой, которая была ещё в состоянии даже вскарабкатьсяпо лестнице, чтобы подрезать кроны деревьев. Между ними иногда возникали трения, потому что у этой старушки был приятель, приходивший, когда дочери не было. Это было довольно легко до того времени, пока Мари-Роз не вышла на пенсию. Потом всё стало сложнее. Мамаше приходилось садиться за руль автомобиля и катить в какой- нибудь маленький ресторанчик.
Мари-Роз была человеком с золотым сердцем и несчастной судьбой. Она так и не вышла замуж, хотя поклонников было хоть отбавляй. И политический деятель, и банкир, и сын заводчика. Один раз хваставшийся перед Алиной своим бриллиантовым перстнем. Но Алина глуха ко всем таким штучкам.
Рядом с Мари-Роз Алина увидела ещё сравнительно молодую женщину. Это была Аннет, новая приятельница.
До этого у Мари-Роз была другая знакомая, вдова, любительница казино, где она не играла в рулетку, а подыскивала себе нового спутника жизни. Сделать это было не трудно, потому что в бельгийских казино посетители могли посидеть за столиком, выпить коньячку или хорошего французского вина. А за рюмочкой новые знакомства завязываются гораздо быстрее.    
Аннет оказалась женщиной с большим художественным вкусом. Неслучайно она закончила Академию Художеств. Но работала в школе, преподавателем по рисованию и труду. Про себя, мысленно, Алина пожалела эту славную, как ей показалось женщину, не зная того, что ей предстояло узнать. Оказывается, женские судьбы везде одинаковы.
По дороге решили заехать в небольшой приморский городок, что был расположен неподалёку. Алина с радостью согласилась. Почему бы и нет? Заодно и Мари-Роз передохнёт. После недавней операции она чувствовала себя неважно. А женщины преодолели  путь немалый - с юга Бельгии, почти с севера Франции.
За разговорами не заметили, как въехали в небольшой городок, где Аннет хотела навестить свою, как она сказала невестку. Но по дороге вдруг она неожиданно занервничала, увидев какую-то машину, сказав:
-Вот, это её машина.
Алина сидела молча, ни о чём не спрашивая. Поднялись наверх, в дом, пройдя какие-то длинные коридоры. Алина осмотрелась. Ей показалось странным то, что в квартире был только минимум мебели. Она ещё не поняла, что этот городок, как Сестрорецк или Зеленогорск под Питером. Одна лишь маленькая разница: сюда люди приезжали  в отпуск или на уикенд.
Перебросившись с хозяевами парой  фраз, гостьи, а вместе с ними и Алина, удалились. Вышли на улицу, повернули за угол и сразу же оказались на главной улице, где Аннет перешла на другую сторону улицы и зашла в книжный магазин. Там она стала перебирать какие-то книги, время от времени бросая взгляд в окно. Когда, наконец, все вышли из магазина, она заявила:
-Я вас оставляю.
- Давайте договоримся, где встретимся  и когда, - предложила Алина. Но её вопрос повис в воздухе.
       После настояний Мари-Роз, место встречи и время всё-таки определили. Но Аннет в указанное время не появилась. Стало смеркаться и похолодало. Прождав ещё некоторое время  у стеклянного барьера, защищавшего отдыхающих от сильных порывов ветра, Мари-Роз предложила пойти в ресторан, расположенный здесь же, на берегу. По желанию Алины подали мидии, сваренные в белом вине. Принесли, как было принято,  в кастрюльке, откуда женщины доставали их прямо рукой, съедали содержимое ракушек, а сами ракушки складывали горкой на тарелку рядом. По своему обыкновению Алина захотела чаю.  Чай подали в больших стеклянных фужерах, почему-то называя его русским. Алина, неоднократно бывавшая в Бельгии, уже давно перестала удивляться этим фламандским причудам, помня, что в одном брюссельском ресторане принесли пиво в больших вазах. Примерно в таких раньше ставили на столики фрукты в театральных буфетах и каждый брал, сколько хотел. Остальное оставалось на столах для других клиентов. От воспоминаний о прошлом Алину оторвала  Мари-Роз. Она собралась идти звонить матери Аннет, чтобы сказать ей об исчезновении дочери и нашем намерении ехать на поезде. Сама Мар-Роз не водила машину на дальние расстояния, однажды, врезавшись в столб, легко поворачивая руль одной рукой, в другой она держала пакет с чипсами. Машина всмятку. Как она осталась жива, только бог один знает. Потом, правда, ей по страховке дали именно такую же, даже цвет совпал. Но без суда дело не обошлось, пришлось заплатить штраф – кругленькую сумму.   
Только женщины вышли на набережную, тут же наткнулись на невестку Аннет, быстрой походкой проходившей мимо ресторана.
-Ах, я вас давно ищу.
Завернув за угол. Наткнулись на Аннет, понуро стоявшую на перекрёстке.
Опять поднялись в дом. Всё было как ни в чём не бывало. Как будто и не было длинного ожидания, звонка матери Аннет. Она и сообщила дочери, что нужно забрать двух женщин, одну инвалидку, а другую иностранку, и выбросить всю дурь из головы.
Легко сказать, а сделать, ох, как неппросто.
Оказывается, хозяин дом, был родным братом возлюбленного Аннет. У брата был небольшой магазинчик мужской одежды, отдела которого он пополнял коллекциями, привозимыми из-за границы, куда и брал изредка свою жену, так желавшую путешествовать, а не сопровождать мужа в кратковременные командировки. Она не только ни на одном курорте не побывала, но и ни в одном ресторане не была из-за прижимистости своего мужа, который был, что называется, цветочки, по сравнению со своим братцем, возлюбленным Аннет, с которым она жила некоторое время, находясь, только на словах, в родственных связях с хозяевами дома, не подкреплённых никакими печатями законного брака с её другом.
У них был совместный бизнес. Гражданский муж Аннет почти даром скупал брошенные дома, затем, используя Аннет, как дизайнера, отделывал их и продавал. Правда, им много приходилось работать и самим. Аннет вкладывала и душу, и силы, а осталась, как говорится, у разбитого корыта.
Её внезапное исчезновение объяснялось очень просто. Когда она подъехала к дому, то увидела машину любовницы того, с кем жила несколько лет под одной крышей, а теперь готовит еду и носит ему в дом. А из книжного магазина она наблюдала за открытым окном его квартиры, куда она и направилась, бросив всех.

Судьба другой знакомой Алины была не слаще. Вивьян так звали жену кузена Мари-Роз, была коренной бельгийкой. Красота молодого итальянца пленила её и она, не раздумывая вышла за него замуж.  Всё было хорошо, но вот беда – после двух родов, располнела так, что её муж, Роллан, стал заглядывать на других женщин. Это было бы пол-беды. Но  у него появилась любовница, которая жила в Италии, куда время от времени он и прилетал. А в аэропорт его привозила жена, просившая только об одном, не разрушать семью.
Водила она автомобиль блестяще. В чём Алина смогла не раз убедиться. Как-то вдвоём они были в Брюсселе, где посмотрели живопись в местном музее. Интеллектуалка Вивьян прекрасно разбиралась в искусстве. Да и не только в нём, но и в гастрономии тоже. Она-то и привела Алину в итальянский ресторан, гдн обстановка была под стать интерьерам фильмов Феллини. Все столы были разными не только по форме, но и по цвету. По каким только законам создавался ресторанный зал, оставалось только гадать. Но кухня была просто отменной и дешёвой. Подали два большущих блюда спагетти. Это оказалось вполне достаточно, чтобы не только утолить голод, но наестся до отвала.
Выполнив, как говорится культурную программу, женщины направились в больницу, где лежала мать Вивьян. В холле больницы Алина хотела купить матери цветы. Но Вивьян её отговорила:
- Купи что-нибудь другое.      
Почему она так сказала  Алина поняла сразу же, как только оказалась в больничном коридоре. У палат были выставлены букеты цветов. На вопрос Алины почему так, Вивьян ответила:
-Больные жалуются на аллергию.
«Что у них у всех аллергия? Здесь что-то не так. Вероятнее всего, зависть тех, у кого цветов нет»,- подумала Алина. Но вслух ни чего говорить не стала.
Повидавшись с матерью, Вивьян отвезла Алину на вокзал, сказав, что позвонит Мари-Роз, чтобы та её встретила, а сама осталась в Брюсселе для решения каких-то неотложных дел.
К удивлению Алины на вокзале Мари-Роз не было. Алина стала раздумывать как ей позвонить. Батарейка мобильника разрядилась. Её внимание привлёк расхаживающий по полупустому залу  мужчина. Забыв на мгновение об одном смутившем её факте, Алина решила обратиться за помощью к мужчине.
Когда она вышла из полупустого вагона и шла по перрону,  то заметила, что штора в ресторанном окне колыхнулась и показалась мужская физиономия. Присмотревшись немного, Алина узнала блондина, того самого, что видела на корабле. Она подумала, что ей померещилось всё с усталости и постаралась побыстрее забыть.
Незнакомец оказался очень любезным. Это был брюнет лет пятидесяти, приятной внешности. Он с готовностью Алине протянул карточку, предварительно спросив, не американка ли она. Вероятно, ему хотелось удостовериться, что Алина та самая, кто ей нужен. Алина карточку не взяла, объяснив, что она не знает, как пользоваться телефоном. Тогда незнакомец стал звонить сам, но у него не получилось. Ему пришлось обратиться за помощью  к сидевшей неподалёку одинокой старушке. И лишь после этого он справился  с автоматом.
Мари-Роз сказала, что она уже приезжала на вокзал, перепутав расписание, а теперь она не может выехать, потому что немного выпила вина:
-Берите такси. Я потом оплачу.
Алина направилась к выходу. Незнакомец за ней.
-Если хотите, я вас подвезу.
Алина согласилась, не колеблясь. Как заворожённая она села к нему в машину. Потом никак не могла понять, как она смогла решиться на такой поступок. Она никогда не пользовалась частными машинами, только такси, помня слова мужа, с незнакомыми не ездить. А тут, как будто он её загипнотизировал. Начал разговор он, сказав, что на вокзале у него встреча со знакомой женщиной, которая уже в который раз не приходит. Алине не показалось это странным, хотя она знала, что на вокзале встречи на западе не назначают. Куда ни шло, в кафе, в ресторане, но никак не на вокзале. Время от времени незнакомец смотрел на карту, изредка выходил из машины под предлогом спросить как ехать. Один раз исчез на несколько минут в придорожном кафе.
-Послушайте, - не выдержала Алина. Это спуск я хорошо знаю. Мы здесь уже в третий раз. Хотя, впрочем, в темноте всё меняется
- Этих спусков здесь полно.
 Видя, что Алинино терпение иссякает, мужчина вышел из машины, позвонил Мари-Роз. Оказывается,  они были в ста метрах от её дома. Машина повернула налево. И в глубине улицы замаячили две женские фигурки. На прощанье Алина попыталась дать незнакомцу банку икры, но тот наотрез отказался. Копошась в багажнике, доставая Алинины вещи, он прислушивался к разговору. Мать Мари-Роз сказала6
-Что вы, Алина. Роллан пока вас ждал, заснул.
Хотя никакого Роллана не было. Она сказала так, чтобы дать понять незнакомцу, что они не одни.
А, оставшись, наедине, женщины стали укорять Алину в необдуманном поступке:
-Как же так? Он же мог вас убить, тело разрубить и закопать в лесу.
-И сама не знаю как.
 - Ведь вы же помните историю с педофилом, заманившем в пустой дом и изнасиловавший двух девочек.
- Прекрасно помню. Даже, если бы забыла, то вспомнила, недавно, годы спустя после этой трагедии, у нас на телевидении «муссировали» эту историю. Всё всплыло в памяти, как будто это было вчера. Вы, Мари-Роз меня провожали во Францию. И на вокзале мы увидели мужчину в белой каске, с большим белым шарфом на шее. Потом в новостях показали Гранд плас в Брюсселе. У всех была примерно такая же одежда. И казалось, что это не площадь, а лесная поляна в зимнем лесу. У вас в городке в окнах были выставлены портреты девочек со горящими свечками.
Тут в разговор вмешалась мать Мари-Роз:
- У нас, что поминки, что-ли? Поговорили о грустном и довольно. Лучше скажите, почему вы приехали без Вивьян.
- Она решила подольше побыть с больной матерью.
На следующий день приехала Вивьян. Узнав о том, что Алина собирается в Африку, рассказала о своей жизни в Заире, где ее отец работал советником у президента Чомбе.
Семья жила, как полагается, в столице, но на выходные выезжала на загородную виллу,  куда изредка захаживал лев, ожидая ласки от маленькой девочки, которая совсем не страшась грозного зверя, гладила его «за ушком». Лев заглядывал на виллу просто так, как медведи наведываются в русских деревнях.
Разговор незаметно перешел к убийству Патриса Лумумбы.
-Это все чушь, что пишут в газетах и показывают по телевизору. Для меня нет большего авторитета, чем мой отец. Он говорил, что Лумумбу убили американцы, когда он летел в самолете. И Чомбе к его убийству не имеет никакого отношения.
-Знаете, Вивьян, меня политика не интересует. Лучше скажите, действительно, Амин Дада, президент одной из африканских государств был людоедом?
- Да. А почему вас это интересует?
-Мой муж много раз бывал на разных приемах, когда жил в Мали. И однажды познакомился с Амин Дада. Мужу в голову не могла прийти мысль отказать ему в рукопожатии, хотя и знал, что тот любит полакомиться человеческим мясом.
Тут наступила тишина. Как говорится, ангел пролетел. Паузой воспользовалась Мари-Роз. Без всяких проволочек, она спросила своего кузена, Ролана прямо в лоб:
- Что Кристина делала в вашем доме? Эта женщина, бывшая моя приятельница, бросила меня в самую трудную минуту, после того, как у меня вырезали рак. И почему она пришла к тебе, почти не зная тебя, а не ко мне.
-Успокойся, Мари-Роз. Мы беседовали.
-О чем?
-О природе. И вообще, что это за допрос? Я вправе приглашать в свой дом кого хочу.
-Если впредь ты еще будешь беседовать с ней о «природе», скажи ей, что у меня все о кей.
Ролан продолжал утверждать, что Кристина ничего не спрашивала о Мари-Роз. Но врать он не мог. Поэтому по его лицу можно было понять, что все было далеко не так.
Только теперь, много лет спустя Алине  стало ясно. Кристина выполняла чье-то задание. Именно этим можно объяснить, что она находилась в состоянии стресса, опасаясь, что сделает, что-то не так. Она мастерски вытащила пленку из фотоаппарата Мари-Роз, заменила ее другой и не закрыла фотоаппарат. Со стороны выглядело так, что при фотографировании, фотоаппарат раскрылся, и пленка засветилась.
Мари-Роз припомнила случай, о котором Алина уже подзабыла. Много лет назад Кристина пригласила Алину с Мари-Роз на празднование Рождества. Но сказала при этом, что они могут оставаться у нее только до двух часов. Почему именно до двух? Тогда Алина отнесла все это к европейской ментальности. И сказала своей подруге:
-В России так не принято.
-Здесь тоже.
Это  «здесь было перед глазами у Алины, вернее, под ногами. В первый же день приезда Алины Мари-Роз, решив сделать подарок Алине, притащила две картины с видами Бельгии. Их написал ее  бывший друг Клод, к которому после нескольких лет разлуки вернулась его жена,  и после этого Мари-Роз прекратила с ним всякие отношения. Подобные разрывы были и раньше. Клод приходил, ломился в закрытую дверь, но безуспешно. Дом был, словно, крепость.
Ах, эти бельгийские дома! Что происходит в них одному богу известна. В этих чудесных домиках под черепичными крышами. Они радуют глаз, когда смотришь на них из самолета. Все они точь в точь, как на вышивке, что сделала Алина в пору своей далекой юности. Такие же дома и на пейзажах Клода, напоминающие детские рисунки или творения импрессионистов. Дома были не совсем такие, как те, что на улице, где жила Мари-Роз. Здесь на общем фоне красивых и добротных домов, подобных тому, где жила Алинина подруга, выделялись одноэтажные дома, похожие на коровники, те, что Алина видела  в детстве, в сибирской деревне – длинноватые здания с маленькими оконцами. Откуда бельгийцам знать о сибирских коровниках. У них коровы круглый год были на природе и в хорошую, и в плохую погоду. Несчастные буренки страдали  и под ливнем, и под градом, и в заморозки, и под дождем. И только глубокой осенью или в начале зимы их везли на бойню, а потом продавали шкуры для украшения интерьеров на местных базарчиках, похожих на российских рынках. Здесь, как и пятнадцать лет назад «надрывался» Тото Кутуньо. Торгаши не прогадали, ставя диск с его песнями, поднимая настроение покупателей и праздно шатающейся публики.
Базарную жизнь можно было созерцать из церкви, фасад которой был украшен пятиконечными звездами, такими же, что раньше можно было видеть на памятниках участников войны. В архитектуре церкви старина соседствовала с современностью – большие двери церкви были стеклянными, поэтому базарчик был, как на ладони. В церкви, в отличие от наших храмов, никакой торговли не было. Видимо, католики хорошо помнили о том, как Христос выгнал торговцев из храма.
При  входе в церковь – два обычных стула. На одном – ксерокопии нот песнопения, а на другом – молитва. Прихожане были разные: старые и сравнительно молодые люди. Что их приводило сюда? Вера в бога иди желание замолить грехи? Какие грехи? Необязательно любовные. Например, принять у себя дома по просьбе соответствующих органов людей, как Алина. Откуда им знать, что Алина – простая русская баба. Ну, да, была когда-то русской леди. А теперь почти никто. В межсезонье почти не выходивщая даже на улицу из-за отсутствия работы. А летом почти не живущая дома из-за шквала работы.
Алина поначалу как-то не задумывалась над тем, что в  каждый свой приезд она бывала  в разных домах. Приглашавшие все время менялись. Но в последний раз никаких предложений не поступало. Но появилось новое, незнакомое до этого лицо. Это был работник Жан, дальний родственник Мар-Роз. С этим семейством у Мари-Роз были трения. Но какие? В подробности она не вдавалась. Появление в доме одиноких женщин красавца Жана совпало с телефонными разговорами Алины и Мари-Роз. Службы не спали. Им пришлось горько констатировать, что другой кузен Мари-Роз, астроном Роллан, так старательно пытавшийся связать звезды и любовь, со своей задачей не справился. Алина была, как неприступная скала, наотрез отказавшаяся принять его у себя в северной столице. А Ролану так хотелось попасть в Пулковскую обсерваторию. Но пришлось ограничиться чтением лекций в соседней Финляндии.
Теперь вот этот поляк. Родители которого неведомо какими путями оказались в Бельгии, как и предки бывшей подруги Мари-Роз  -  Кристины. Первое, что Жан сделал в связи с приездом Алины, отказался от обеда, тем самым как бы говоря, что его не интересует эта русская. Но каждый раз с радостью принимал предложение выпить бутылочку пива. За час совместной  беседы, как заметила проницательная Мари-Роз, он взглянул на Алину только один раз:
-Со мной было также, когда мы встретились с ним в первый раз. Он очень робкий с женщинами.
Но стала ли робкого мужа жена ревновать к женщинам? Едва ли. Этот  вопрос, пожалуй, к психологам.
Не отдавая себе отчета, Мари-Роз внутренне не воспринимала положительно этого Жана. Не потому ли она попросила Алину не оставлять покупок в машине, а поднять наверх, в свою спальню. Незаметно для себя женщины проводили в магазинах много времени. Как всегда Мари-Роз купила множество флаконов духов, стоивших не дешево, потому что все они были  известных фирм. В обувном отделе Алина перемеряла всю обувь, что была на низком каблуке. Пришлось спуститься «с небес на землю» и отказаться от шикарной обуви лишь только потому, что туфли были на каблуке. Теперь коробки валялись в чулане. Подарить было некому: слишком маленький размер, а выбросить жалко.
Хотя был октябрь, но бельгийки сверкали голыми пятками и на улице, и в магазине, а также  в ресторане, где Мари-Роз заказала бутылку хорошего французского вина и спагетти. Тут же прямо, при входе, кондитер, молодой парень, делал пиццу, легко и виртуозно перекидывал с руки на руку громадный тонкий «блин», потом начинял и ставил в печь, наглухо закрывая дверцу.
-Как вы поведете машину, все-таки норма алкоголя приличная, - осмелилась спросить Алина.
-Выпью кофе. Теперь я очень осторожна. У меня был случай, когда я выпила три бутылки вина и поехала кататься. Врезалась в столб. Потом был суд. Прищлось выложить кругленькую сумму. А все почему? За мной ухаживал один врач. Но все прекратилось после его неудачной попытки заняться любовью. Потом он исчез. А в скором времени женился.
Алина понимала, что не кошелек притягивал Мари-Роз к этому мужчине, а опасность доживать в полном одиночестве. Как живут врачи в Бельгии, Алина немножко знала. Неподалеку от дома Мари-Роз стоял особняк, пред которым зеленела громадная лужайка. Место было настолько красивым, что хоть фильм снимай, например, из жизни русских дворян, но, конечно, в западном варианте.   
У Мари-Роз был красивый двухэтажный дом. Внизу – гостиная с громадным, во всю стену окном, выходящим  в сад. Большую часть которого занимала  полянка, на которой когда-то росла береза. И как воспоминание о ней мать Мари-Роз повесила в своей спальне громадную фотографию. Глядя на нее, старуха длинными темными вечерами тосковала по России? Кто знает. Может быть, она сожалела о том, что не сделала карьеру. Ведь перед войной она закончила среднюю школу. Это было почти тоже самое, что институт в доперестроечный период, когда высшее образование было бесплатно, и не все желающие оказывались счастливчиками. Алина была здесь бесчисленное количество раз. И только  в этот, самый последний, мать Мари-Роз, изрядно подвыпив, показала Алину справку об окончании средней школы, заверенную фашистской свастикой. Аттестат был с другими документами в институт. Как она сама считала, или, может быть оправдывалась, она отказалась от работы в начальной школе, считая себя  мало подготовленной для этого. Другой работы не было и ее, как нигде не работавшую угнали в Германию, где она мыла вагоны, жила в бараке. В неволе она познакомилась с итальянцем, отец которого провел в сибирском плену после первой мировой несколько лет и не уставал повторять: «Какие хорошие русские». Его сын не хотел воевать и принял, как казалось ему, альтернативное решение, ремонтировал немецкие железнодорожные пути, пока не пришел день освобождения Германии. Американцы, освобождавшие этот район, оказались итальянцами, предложившие всем, кто хочет, занять места в грузовике и уехать в Бельгию. А там жила мать этого малого.
Итак, получилось, что Мари-Роз оказалась человеком непонятной национальности. По матери – украинка, по отцу – итальянка. По месту рождения –бельгийка. От этой мешанины она порядком страдала. И муж Алины, как мог, успокаивал ее.
Прошло после этого разговора лет десять, как в российских паспортах отменили  графу  -  национальность. Алина не политолог, чтобы рассуждать правильно это или нет. Для нее главное – это Родина. Поэтому ей непонятно, как некоторые представители искусства, такие величины, как Делон и Азнавур, «убегая» от налогов переехали в Швейцарию, где легко договориться с местными властями, дать не большую подачку и жить припеваючи. Алине было непонятно, как одни имеют много, а другие, пожалуй, не менее талантливые, ничего.
Мари-Роз, желая развлечь Алину, повезла ее в театр, который находился в большой галерее, напротив ресторана-библиотеки с литературой по поваренному искусству. На тротуаре стоял мужчина лет сорока пяти, «зазывала». Кафе, что находилось внутри театра, было закрыто, как у нас говорят «по техническим причинам». Как потом выяснилось, это было сделано умышленно, с той целью, чтобы публика шла в соседнее кафе.
Алина с подругой зашли туда и заказали русский чай. Чай с молоком принесли в высоких стеклянных кружках.  «Хорошенькое представление у них о наших традициях», - подумала Алина, не ожидая того, что она будет, мягко говоря, шокирована, когда увидит на сцене театра того самого «зазывалу».      
Впечатление от европейского театра немного стерлись после африканских театрализованных представлений.

Сколь не уютен и гостеприимен был дом Мари-Роз, Алина на сей раз решила не задерживаться  и скоро отправилась во Францию, сначала в Тулузу, где жила её знакомая Иветта с мужем, бывшим журналистом. Люди они были не бедные, жили в центре города, в квартире, окна которой выходили прямо на Гаронну, поэтому можно было подолгу любоваться пейзажем, не выходя из дома.
Их быт показался Алине немного странным. На ужин, поставили бутылку из-под вина с простой водой и какую-то безвкусную похлёбку, что-то среднее между супом и вторым. А на следующий день свой завтрак Алина обнаружила  на кухонном столе, сами же хозяева откушивали  в постели.
Душ Алина не смогла  принять, вода была выключена. Потом, правда, появилась, но текла маленькой струйкой. Иветту заела совесть и она решила расщедриться, после этого  прозрачно намекнула на то, чтобы Алина на обед не рассчитывала.
-Ты увидишь, люди едят на улице сэндвичи. У нас их делают просто великолепно.   
-Нет, я наслышана о французской кухне и зайду в ресторанчик.
-Ну, как хочешь.
Гуляя по городу, Алина отметила про себя, что цены в гостиницах приемлимы для неё. А ведь они включают завтрак. Она могла бы великолепно поселиться в гостинице на деньги, что потратила на подарки, купив норковую шапку, икру и прочие мелочи. Но, увы, теперь уже поздно говорить об этом.
Иветта приглашала её в течение несколько лет, впрочем, делая это очень сердечно. И откровенно говоря, Алина не рассчитывала на такой приём. Спала она в кабинете Иветты, прямо на полу, на небольшом пружинном матрасе. Кабинет бывшего преподавателя социологии нельзя сказать, чтобы был завален книгами, к которым она относилась довольно небрежно, не зная даже, где лежат написанные ею книги, откровенно признаваясь в том, что для написания их многое ею было просто «содрано».
С легким сердцем Алина уезжала из Тулузы. Поезд был похож на те, что ходят днём между двумя российскими  столицами. Люди заходили и выходили, пейзаж сменял один другой. Но Алина ничего как бы не видела, думая о том, как бы ей найти эту маску-невидимку, перед глазами у неё вставали российские незатейливые, но так милые сердцу, пейзажи.
Вот по умытой дождём дороге уныло бредёт пёс. Вся природа опечалилась. Ветви деревьев клонились книзу под тяжестью влаги. Только стройные колокольчики с маленькими синими цветами выделялись  на яркой зелени травы полянки, замыкавшейся рядом  деревьев, в просвете которых проглядывался далеко на горизонте пейзаж.
Разнотравье радовало глаза. Простиралась картину, которую невозможно увидеть в северной части страны, где из полевых цветов  в основномодин тысячелистник. Теперь Алине понятно почему Шишкин написал пейзаж с тасячелистниками. Где было взять другие цветы?  Но великому художнику удалось вдохнуть в это неказистое на первый взгляд растение жизнь всех прекрасных цветов средней полосы России, где он родился. И природа этой глубинки жила в нём.
Недалеко от Москвы лес стал настолько густым, казалось, не только  всаднику не пройти, но даже птице не пролететь. Здесь, как нигде в другом месте становится особенно ясно, почему монгольские кочевники так и не смогли приблизиться к Москве.
Деревья росли настолько близко к железнодорожным путям. Что казалось. ветви вот-вот коснуться  окон поезда.
Налюбовавшись вволю на красоты природы. Алина  с точкой взглянула на ободранный плацкартный вагон, на не закрывающееся окно, которое ночью пришлось прикрывать шторой и одеялами.
Она не понимала, что её раздражает больше всего, окно или дядька вполне интеллигентного вида, всю дорогу пристально следящий за всеми действиями Алины. Невольно времени от времени она ловила на себе его взгляд.
Мало того, что он явно следил за ней, он ещё и пытался приставать с разговорами, комментируя зону зэков  с будкой, вооруженными конворами и колючей проволокой.
Твердо, решив про себя, что хватит терпеть это соседство, Алина пошла к бригадиру поезда и перебралась в купе, где ей никто не мешал своим, даже немым присутствием. 
Мимо проносились деревушки, большие и маленькие станции, вблизи которых пейзаж менялся, на смену густого леса или лесозащитный полосы появлялись речушки, пригорки, полянки, домишки с небольшими огородами. Где копошились старушонки, одетые в како-то  тряпьё. Алина невольно вспомнила  пятидесятые годы. Послевоенную разруху, голод. Прошло полвека, казалось, ничего не изменилось. Вот и на станции бабульки такие же, как в её далёком детстве, бегают, суетятся, предлагаю домашнюю снедь.Особеннл Алине запомнилась одна из них, вылитая гоголевская Коробочка, румяная, несмотря на свой возраст, вся какая-то кругленькая и опрятная. Она не суетилась, нет, просто стояла на платформе и приговаривала:
- Зайчики мои, покупайте пирожочки, утром испекла, горяченькие еще, свежие. А то хотите, оставайтесь, поживите у меня  в хате, на хуторе, каждый день будете такие пирожочки кушать
   Ну, как не купить? Алина купил один. Но он до того был хорош, что она сразу не стала есть. Пирожок был хорош, украшен лепниной из теста, также и как здание вокзала – «ракушками», сделанными из искусственного мрамора.   
Неподалёку сидел мужичонка с довольно помятым видом, взъерошенными волосами. Ботинки были одеты прямо на босу ногу. Степенно, не торопясь он достал из спецовки  пачку и взял сигарету. Коробка была явно не из под тех сигарет, что он курил. Возможно, это было единственное воспоминание о его прошлой хорошей и сытной жизни. Теперь сытно жилось, пожалуй, тёлочке, мирно жующей траву под забором небольшого садика.
Наконец поезд тронулся и ставил позади, где-то в тумане эту короткую стоянку. Алина опять погрузилась в воспоминания своего детства.
Чтобы ходить в школу, надо было каждый раз переходить через вокзал, который очень часто был заставлен товарняками. Школьники подлазили под поезд – так было быстрее, чем обходить состав. Иногда они не успевали. Один из составов трогался. Дети тогда прижимались крепко друг к другу, чтобы их не засосало порывом ветра и не затянуло под колёса. Каждый раз всё обходилось благополучно.
Летом всё было по-другому. Пассажиры выходили из вагонов, чтобы подразмяться, подышать свежим воздухом. Алине казалось, что это люди из другого мира, всё равно, что пришельцы из космоса. Знала ли она, что когда-нибудь будет путешествовать не только у себя на родине, но и за границей. Нет, она об этом просто не думала.
За раздумьями Алина не заметила, как подъехали к Туле. Выйдя на перрон, она нимало не удивилась тому, что там не увидела дядьку из плацкартного выгона, сказавшего, что выходит в Туле. Вместо него под чёрным зонтом возле Алининого вагона прогуливался молоденький паренёк. «Пасут», - подумала про себя Алина.
Среди пассажиров, выходивших на перрон, он мгновенно выхватил взглядом Алину и направился следом за ней. Алине на него было наплевать и скоро она потеряла его из вида, занявшись покупкой тульских пряников. Конечно, они были такие же, как в Питере, но  хотелось верить, что здесь особенные, тульские.
Нередко  своим туристам она рекомендовала пряники. Как русский специалитет. Иногда покупала их на Арбате в Москве и угощала после своих лекций по русской кухне. К его удивлению, они на пряники накидывались, как саранча и обижались, когда на всех не хватало.
Слово «пряник» у Алины вызывало восторг. А вот прибавка «тульский» порождала воспоминание  о преподавательнице фонетики. Это была ещё сравнительно молодая женщина, с глазами чуть на выкате. Она носила большие роговые очки и когда смотрела на Алину, то та просто холодела от её взгляда. Что было в её взгляде кроме льда? Омерзение. Казалось, что перед ней  не восемнадцатилетняя девочка, а лягушка или ещё что-нибудь в этом роде. Она не научила Алину хорошему произношению. Да и как могла научить женщина по натуре бывшая удавом, а не человеком.
Сколько времени Алина долбила отрывок «Тартарен из Тараскона», а когда начинала рассказывать на уроке, из головы всё вылетало напрочь.
А вот и сам Тараскон. Никогда Алина и не думала, что окажется в этих местах. Сейчас она направлялась, в небольшой, но довольно известный город Авиньон, где в его пригороде жили Алинины давние знакомые, архитектор Анри со своей женой, которую Алина немного недолюбливала. Уж очень она была какая-то фальшивая. На первый взгляд  казалось, что она безмерно любит своего мужа, но в то же время заявляет ему, что в завещании у неё есть пункт: обязательно вскрыть тело, что убедиться в том, не отравил ли он её. У Анри и в голову такая шальная мысль не могла прийти. Хотя другой муж наверняка давно уже оправил бы её на тот свет.
Оказавшись на вокзальном перроне, Алина увидела, что навстречу ей бегут Мирей и Анри. Расцеловались и обнялись, потом направились к машине, припаркованной неподалёку. Уже спустились сумерки, когда они выехали  за город.
В небольшой деревушке, у семейной четы  была вилла на той же самой улице, где во время войны жил известный французский писатель Тибо, а теперь его родственники.
Супруги сразу же сказали, что с наследниками писателя они не общаются, потому что незнакомы. Ну и нравы, подумала про себя Алина, прямо, как на диком западе, забыв на мгновение, что она находится в Европе, и не где-нибудь, а в самой Франции, причём в прекраснейшем месте, там, где творили Доде и её любимый Паньоль, не говоря уже про импрессионистов.
Утром по крутой лестнице Алина спустилась с мансарды, опасаясь упасть, так как это была обыкновенная лестница, какие в наших русский деревнях приставляют к сеновалу. Лестница как-то не вязалась с тем, что было в мансарде. Если не смотреть по сторонам, это была великолепная  спальня, с громадной кроватью посередине.
Как ей объяснили ещё в прошлый раз, всё было сделано для сына, почему-то по-прежнему отсутствовавшего. Где он был оставалось загадкой для Алины. О его прежнем присутствии свидетельствовали только фотографии на стенах. Похоже, что это был молодой человек с довольно свободными нравами, имевшими своё последствие в лице подраставшей дочурки, которую мать, живущая здесь же неподалёку, изредка отпускала погостить к бабке с дедом. Для любимой внучки, приходившей раз в неделю, Мирей оборудовала под детскую бывшую гостиную, которых раньше в доме было две.
Завтракали на кухне. Алина с удовольствием выпила  выпили кофе с круассаном, приготовленном Анри. Оба как-то себя неловко чувствовали в отсутствие хозяйки дома, подъехавшей к дому к самому концу завтрака. Оказывается, она ездила за мясом, чтобы Анри вечером сделал барбекю на небольшом тагане, в саду.
Когда-то у Анри было бюро, где работали нанятые им архитекторы. Но сначала девяностых годов дела пошли плохо. Он совсем отошёл от прежних дел и занимался обустройством виллы в старом дому свой тёщи, древней старухи, похожей на героиню пушкинской «Пиковой дамы». Дом был большой. С однойц стороны жили люди, с другой – животные, которых теперь, конечно, не было. Такая конструкция дома не поразила Алину. Удивило другое – земляной пол на первом этаже.   
Быт у французов Алина находила несколько странным.
Например, чета Буске входила в дом через стеклянные двери кухни, распахнутые прямо в сад. Официальным входом, ведущим в коридор, сплошь завешанный портретами Наполеона, семейство почти не пользовалось, поэтому, когда отправились на прогулку, все вышли через кухонные двери, сели в машину. А когда  выехали на дорогу, Анри вернулся, чтобы запереть калитку.
Поехали смотреть мост дю Гарр, изображённый на евро. Автомобиль с небольшой скоростью катил по небольшой дороге. Всё вокруг немного напоминало степь.
«Нет,-  подумала Алина, - нет ничего красивее нашей природы».
       Чета Буске мирно сидела и беседовала с Алиной за большим круглым столом  в столовой, сплошь забитой антиквариатом, оставшимся от родителей Мирей, бывших крестьян, потом каким-то образом разбогатевших, и уже не работавших на земле, для этого у них была наёмная сила. Большой портрет отца Мирей, выполненный маслом, висел в той самой гостиной, где Алина с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться, почему в доме земляной пол. От этих французов у неё голова шла просто кругом. С одной стороны роскошь и богатство, а с другой…
     Теперь ей стала понятна прижимистость Мирей. Во время прогулки по Авиньону, Анри стал покупать какие-то пустячки для Алины, но жена его одёрнула, и он, как все послушные французские мужья, тут же прекратил. И, когда  Алина направилась, чтобы купить цветную гравюру с видом провансальского дворика, никто не шелохнулся,  супруги сделали вид, что увлечены поеданием салата, под названием «Ница», состоявшем в основном из листьев салата, заправленного растительным маслом, сахаром и уксусом. Это было единственное дешёвое блюдо в кафе на террасе.
   Но зато дома архитектор постарался. Из куска мяса, купленного утром Мирей, он приготовил великолепное барбекю, достал из подвала бутылку прекрасного французского вина. Там у него была целая коллекция самых лучших вин Франции.
   Беседа как-то не клеилась. Ради приличия Алина спросила, что это за ружья  над камином. Анри ответил, что он заядлый охотник.
     -Ах, да, сегодня утром я видела, как заяц перебежал нам дорогу.
    В это время зазвонил телефон. Это был Владислав. Он сообщил,что прибывает завтра. Алина поблагодарила хозяев за гостеприимство, понимая, что задерживаться у них не стоит. Утром Мирей прозрачно намекнула, рассказав ей про своих друзей, приехавших к ним и живших в гостинице с видом на мост дю Гарр