Дебют в кулуарах. Глава IV

ГЛАВА IV
О конфликтах поколений, об удачах и поражениях, а также немного известий с того света

1

Какое же все-таки удивительное существо человек, хотя бы взять меня самого. Кто мы? Я часто задаюсь этим вопросом. Быть может мы – это образ, созданный у нас голове? Мы видим себя такими, какими хотим, представляя себя в различных ипостасях. Или же мы те, кем нас считает общество в соответствии с нашими убеждениями и родом деятельности? А что, если ни одно из этих суждений неверно? Как ведь бывает: простой помощник инженера в Советском государстве, невзрачный, не талантливый, особо не упорный, ленивый, временами раздражительный и депрессивный, ничем, казалось бы, непримечательный, и даже обыденный и скучный. Вот кем я был еще совсем недавно. Таким теперь я вижу себя в то время, и признать это весьма трудно, но просто необходимо. А кем же я стал после вступление в Георгиевский Кооператив? Я стал уверенным в себе, целеустремленным, порой даже мне казалось, что я стал умнее и образованнее. И все эти метаморфозы происходили с моим сознанием только по одной причине – я чувствовал себя полезным. Я понимал, что делаю что-то важное и от этой важности меня просто распирало. Между тем, несмотря на грандиозные изменения в жизни, я продолжал работать на заводе, изо дня в день, выполняя свои повседневные обязанности и выслушивая бредни сумасшедшего Арбуза. Однако я стал по-другому смотреть на мир – все работники завода, которых я, в принципе, не любил всем сердцем, стали для меня безразличны. А если быть точнее, мне было их попросту жаль. Мой кругозор стал расширяться после того, как я вступил в кооператив и на этом фоне все происходящее в моей прошлой – никчемной жизни, стало казаться мне каким-то мелким и не имеющим никакого смысла. Серая и скучная жизнь советского инженера на судостроительном заводе текла своим чередом, однако теперь я ждал вечера не для того, чтобы завалиться спать или выпить пива. Теперь после работы я с нетерпением бежал на улицу Коминтерна и посвящал всего себя без остатка кооперативу. Здесь, в этой новой жизни, мне нравилось все –и смешавшиеся традиции Имперской России и Советского Союза, и та атмосфера, ни на что не похожая, и люди, служащие в этой организации. Люди эти были уникальными –они верой и правдой служили своей идее, своему обществу, своему государству. Признаться честно, я никогда не считал себя патриотом, даже после службы в армии. Но здесь, в стенах Георгиевского Кооператива, во мне проснулись чувства, которых я, казалось, напрочь был лишен. Я стал увлекаться историей, глубоко проникать в скрытые процессы, происходящие в нашей стране, да что там говорить – я полюбил свою страну. И для этой любви мне был нужен лишь небольшой толчок, который порой может изменить целую жизнь обыкновенного человека, как я. Я убежден, что такой толчок способен переменить миропонимание большинства людей, которым не безразлична судьба своего Отечества.
Очередная лекция Кирпичева, который таки сумел усмирить бурный нрав Петра Жаркова, была назначена на двадцатое января.
- Итак, мальчики, - с ухмылкой проговорил Виктор Константинович, - запомнили что-нибудь с прошлого занятия?
- Конечно, - ответил Евгений, а остальные, включая меня, уткнулись в тетради, судорожно перелистывая страницы и стараясь вспомнить предыдущую лекцию. Связываться с невротиком, вроде Кирпичева, не было желания ни у кого, в особенности у Пети, судьба которого сейчас полностью зависела от Кирпичева.
- Похвально, - закивал Кирпичев. – Но я ведь могу и спросить, товарищ Стариков, хоть мы и не в школе.
- А я, Виктор Константинович, могу и ответить. Весь материал я закреплял несколько часов после занятий и еще час сегодня вечером.
- Вы просто молодец! Но поймите, товарищ Стариков, что здесь не место, где можно кичиться своими достижениями. Повторюсь, что мы не в школе, а ваши знания нужны не мне, а вам самим. Не сомневайтесь, что у вас еще будет шанс применить их на практике и проверить вас более опытный учитель, чем я – жизнь. Я же здесь лишь для того, чтобы подготовить вас к этой жизни, которую вы сами для себя выбрали. Считаю, что здесь не то место, где можно выпячивать свои достоинства. Это только учения, не более того. И посему, пререкания с подобным вам выскочкой, считаю ниже своего достоинства. Однако зарубите себе на носу раз и навсегда – если вы и выбрали путь служения своему Отечеству, будьте добры, следуйте банальным представлениям о взаимодействии между людьми внутри организации. Включите в свои понятия такой термин, как «уважение к старшим», хотя бы потому, что я прожил на этом свете вдвое больше вашего. Когда в следующий раз надумаете мне дерзить, вспомните о том, что я вам сказал, благо, ваша память позволяет это сделать.
Щеки Евгения налились краской и он, как мне показалось, даже стушевался. Но отвечать что либо не стал. Жарков расплылся в улыбке и пытался всячески привлечь внимание Старикова, давая как бы понять, что он не один такой.
- Сегодня мы поговорим про конспирацию и собственную безопасность, - продолжил Кирпичев. –Что же такое конспирация? В латыни есть такое слово, как «conspiratio», что переводится как «заговор». Это слово берет свое начало в Римской Империи, так славившейся различными тайными заговорами и политическими интригами. В нашем же случае можно сказать, что конспирация – это строгое соблюдение установленных правил, известных определенному кругу лиц. Иными словами под конспирацией можно понимать скрытые действия, совершаемые в условиях секретности. Георгиевский Кооператив – это секретная организация, десятилетиями ведущая свою подпольную деятельность, оставаясь в тени, благодаря строгому соблюдению внутренних правил. О существовании кооператива знает очень ограниченный круг лиц – сотрудников организации. Конечно, есть люди, которым каким-то образом стало известно о нашей организации, но благодаря пропаганде и информационной работе, все их действия по разоблачению кооператива, не приносят должных результатов. Нетрудно представить, какие нас ждут последствия, если о существовании ГК станет известно врагам нашей страны, особенно врагам из-за рубежа. Поэтому, товарищи, очень важным на данном этапе, для вас является понимание того, чем вам предстоит заниматься и какую ответственность каждый из вас несет персонально.
Необходимо упомянут и о некоторых темный моментах в истории ГК. По моему личному мнению, нет ничего страшнее, чем предательство, случаев которого, в стане кооператива, кстати, не так уж и много. Мелких перебежчиков я не считаю – он просто не в состоянии нанести значительный ущерб кооперативу. Такие были всегда, да и еще будут в дальнейшем. Особого внимания заслуживают персоны, добившиеся определенных высот и преследующие свои собственные цели. Таких персон не бывает много, но именно они наносят непоправимый ущерб стране, который потом доносится отголосками еще многие годы. Сегодня я хотел бы рассказать вам, пожалуй, о самом известном и одиозном предателе в кооперативе за всю его историю. Этого персонажа вы все знаете из курса школьной истории и это – Александр Керенский. Сейчас внутри кооператива продолжается информационная блокада и не все факты удается подтвердить, но мой тезисы основываются на рассказах старых сотрудников ГК. Естественно, документального подтверждения эти факты не носят, но мы надеемся, что в скором будущем мы сможем доказать нашу точку зрения.
Из курса лекций Бронислава Борисовича Барсукова, вы, должно быть, поняли, что после убийства Столыпина в Георгиевском Клубе наступил хаос. Борьба за власти внутрь организации, сумасбродство и бюрократия – все это было неотъемлемой частью поля боя, на котором развернулось противостояние в самом клубе. В эти поистине темные для ГК, а также для страны, времена к руководству клубом пришел Керенский. Он сделал головокружительную карьеру в клубе, что моментально отражалось на его карьере вне стен организации. В ГК молодой Керенский попал еще в 1899 году, будучи студентом юридического факультета Петербуржского университета. Почти за год из ранга курьера он стал архивариусом.
- Как такое допустили? – не выдержав, с места выкрикнул Евгений.
- Впредь, товарищи, я попрошу меня не прерывать! Если у вас возникают вопросы, их надлежит задавать после лекции. Вам это понятно, товарищ Стариков?
- Простите, не выдержал.
- Раз уж мой рассказ был нагло прерван, я отвечу на ваш вопрос. Вы, Евгений Владимирович, должно быть, знакомы с историей нашей страны в этот мрачный период и должно быть вас интересуют те публикации о свержении царской власти, которые Керенский выпускал. Или же вас волнует то, что его отправляли в Кресты, а он, несмотря на это, продолжал делать карьеру в клубе? Этот вопрос интересовал самых именитых архивариусов ГК, но ответа на него так и не удалось найти даже в самых потайных уголках нашего архива. Объяснение этому факту можно найти только при помощи логических умозаключений. Керенский попал в клуб по рекомендации одного из членов Совета Председателей. Доподлинно известно, что как минимум половина членов СП была настроена на свержение царского режима, и Керенский прекрасно влился в эту компанию. Бронислав Борисович, что эти люди были связаны с британскими спецслужбами, которые в то время развернули жесткую подрывную деятельность против нашей страны. Иммунитет явного вредителя Керенского я могу объяснит наличием высоких покровителей в рядах Совета Председателей, а блестящей карьерой на политической арене он обязан британским спецслужбам, в интересах которых он действовал. Именно тогда, впервые внутри клуба, зародилось некое противостояние. С одной стороны были люди, отстаивавшие рушащуюся царскую власть, а с другой стороны действовали персонажи, настроенные на свержение царя и установления в России нового режима, как потом выяснилось, губительного. Как не прискорбно это сейчас говорить, но выиграли в этом противостоянии именно борцы с царской властью, обагрив руки кровью и убивая своих же людей. Приверженцы Николая II, которых в клубе становилось все меньше, благодаря стараниям Керенского, искали изощренные пути для борьбы с набирающим силы врагом. Государство было морально ослаблено: сначала революция 1905-1907 годов, русско-японская и первая мировая войны, февральская революция, отречение царя и приход к власти Временного правительства во главе с Керенским, полномочия которого в то время стали просто безграничными. Однако что-то его сдерживало, и он не использовал всю данную ему власть на полную мощность. Лично я считаю, что таким сдерживающим фактором были пресловутые британские спецслужбы, которые полностью контролировали Керенского.
В самом сердце Георгиевского Кооператива все еще теплилась жизнь, и небольшая кучка энтузиастов продолжала вести подрывную деятельность против новой власти в стране. Они решили устранить Керенского, положив тем самым начало к борьбе с бандитской верхушкой и возрождению страны из руин, к которым ее привел Февраль. Тогда впервые силу клуба были направлены против его же членов, а что может быть хуже, чем стравливание волков из одной стаи? Керенскому удалось избежать своей участи – он скрылся в автомобиле с флагом САСШ, будучи облаченным в женские одежды и покинул страну.
Я хочу напомнить, с чего мы начали этот разговор – конспирация и собственная безопасность – это залог успешной службы в кооперативе. Необходимо всегда оставаться бдительным, следить за своими поступками и словами, особенно находясь в компании с незнакомыми людьми. Проникновение в ряды кооператива предателей – слишком большая для нашего государства цена, которую оно уже заплатило сполна. Будьте внимательны, обращайте внимание на все, что кажется вам странным. Контактируйте с начальством и не стесняйтесь докладывать о любых происшествиях. Я раздам вам рукописи времен Сперанского, в которых Михаил Тимофеевич Козловский излагает азы курьерской деятельности. Эти материалы актуальны и по сей день, и ничего лучше за стол с лишним лет написано не было.

2

- Кто ни будь проголодался? – спросил Евгений, когда мы покинули здание на Коминтерна. – Может в «Метелицу»?
Фонарь, под которым стояли четыре молодых человека, то и дело гас, а потом снова загорался, и нам приходилось смотреть в небо в ожидании света. А с неба медленно падали снежинки, и Василий Долин ежился, хмурясь и переступая с ноги на ногу. Я, будучи ярым ненавистником холодов, оделся теплее всех, и холодно мне становилось лишь от вида Евгения Старикова, куртка на котором была расстегнута, а шапка и вовсе отсутствовала. Петя Жарков был облачен в свой фирменный овчинный тулуп. Он и ответил на вопрос Жени:
- Я не против, если ты угощаешь!
- Вот кому-кому, а тебе вообще грех рот открывать. В другой день я ни за что не позвал бы тебя. Но сегодня у меня хорошее настроение и поэтому, я не буду противиться твоей компании.
- А пиво?
- Пиво за свой счет, товарищи алкоголики. Я пью молоко, чего и вам всем советую.
- От молока тоже не откажусь, если на халяву, - захохотал Петя, заразив своим смехом остальных.
В тот вечер в увеселительном заведении под названием «Метелица» был аншлаг. Уже возле входа мы поняли, что ресторан набит посетителями под завязку. Автомобильная стоянке была заполнена черными Волгами, в которых спали водители, ожидая пока их хозяева нагуляются. Когда мы прошли в ресторан, перед нами, словно из неоткуда, образовался мужчина в черных брюках и белоснежной рубашке. Это был директор ресторана. Он вежливо, но в то же время надменно поинтересовался:
- Простите, у вас заказан столик?
- Нет, - ответил Евгений. – Мы хотели сегодня отужинать в вашем заведении.
- К сожалению свободных мест нет. У нас принято бронировать стол по телефону. Ничем не могу вам помочь.
- Пойдем, что тут сделаешь? – пожал плечами Вася и уже развернулся в сторону выхода.
- Подожди, - одернул его Петя. – Вон, видите, - указал он на один из столов. – Эта пара уже уходит, не так ли? Почему бы вам не посадить нас за тот стол? Он ведь уже свободен?
- Но… - замешкался мужчина, - там еще не убрано. Да и он тоже заказан на вечер…
Вася снова уже собрался уходить.
- Да подожди ты! – крикнул Петя. – Мы хотим поужинать и мы сядем за тот стол, вам понятно? Позовите официанта, пусть все приготовит.
Петя двинулся в зал, а когда директор оказался на его пути, он так пристально глянул в его глаза, что тому пришлось отойти в сторону. А внутри «Метелицы» как всегда был в разгаре ежедневный русский праздник «разгуляй». Официанты бегали туда-сюда, не успевая подносить к столам подносы с едой и выпивкой. Танцплощадка была забита до отказа – плясали женщины, размахивая сарафанами, мужики свистели и смеялись. За столами был слышен звон бокалов и красивые тосты. Народ гулял…
Нас разместили за освободившийся стол, сказать честно, довольно не плохой. Позади нас большая компания отмечала какой-то праздник – кого-то поздравляли, разливался дорогой армянский коньяк. Кто-то подпевал под знакомые всем песни. Немного поодаль, где-то в углу я приметил довольно лысого мужчину в черном костюме. Он сидел в полутьме в полном одиночестве и под светом настольной лампы читал какую-то книгу. Казалось, что для него внешний мир просто не существовал – он лишь изредка поднимал голову и оценивал происходящую вокруг обстановку. Но наше внимание привлекал, естественно, не лысый мужик и не веселая компания. Все четверо обратили свои взоры на соседний стол, за которым расположились три прекрасные особы. Молодые девушки были нарасхват – мужчины нагло на них глазели, то и дело, получая увесистые подзатыльники от своих спутниц. Конечно, и мы не были исключением – все три девушки были красивы как на подбор. Мне даже стало неловко на какое-то время, ведь я поймал себя на мысли, что вот уже несколько минут нагло обсматриваю одну из них – яркую брюнетку в красном вечернем платье. Она, заметив мой взгляд, улыбнулась и отвернулась, что-то говоря своим подругам.
- Как вам те особи? – вытирая салфеткой рот, проговорил Петя и осушил бокал с пивом. – Я не прочь с ними познакомиться.
- Ты такой не один, - ответил я. – Здесь, похоже, каждый не прочь…
- Да что мне все?
- Давайте смотреть правде в глаза, товарищи, - спокойно вставил Евгений. – Нас четверо, правильно?
Все кивнули.
- Их только трое. Это значит, что кто-то из нас, а скорее всего, из вас, - Евгений ухмыльнулся, - отправится домой в гордом одиночестве. Есть предложение отправить от нашей делегации одного представителя на переговоры для налаживания контакта.
- Чур, не я! – открестился Василий. – У меня всегда были с этим проблемы.
- Да что там думать? – вставая, проговорил Жарков. – Пойду я. Это ведь очевидно. Вот почему необходимо всегда выглядеть солидно. Только посмотрите на себя – да кому вы можете понравиться в таком гардеробе? Другое дело я – костюм, галстук, туфли, прическа, мускулы, ну и шарм, разумеется.
- Ну, давай, иди уже, - подтолкнул Петра Евгений.
Петя вальяжно, размахивая руками, подобрался к компании из трех дам, но не прошло из двух минут, как он, поникший и обиженный, вернулся обратно.
- Ну, что, Казанова? – засмеялся Женя.
- Да что с ними разговаривать? – пробубнил Петя. – Они только хихикать и могут. В голове-то пусто! Да и не такие они красивые вблизи. Официант! Пива!
- Эх, салага, - покосился на Петю Стариков. – Учитесь, товарищи, учитесь. Но помните – теперь каждый сам за себя. Кто успел, то и съел. Заранее с вами прощаюсь.
Евгений поклонился и направился к столу, за которым сидели дамы. При виде, казалось бы, несуразного Жени – в обвисшем свитере и потертых штанах, девушки вовсе не засмеялись. Даже наоборот – они внимательно слушали, что он им говорит и с удивлением в глазах переглядывались. Методы Евгения возымели эффект минут через пять – он взял за руку ту самую брюнетку, которая так запала мне душу и они отправились прочь из ресторана, на зависть подругам и на зло Петру.
- Куда это он ее ведет? – вставая, выпучив глаза, спрашивал Жарков и теребил Васю за рукав. – Нет, ты смотри, какой нахал! Обернулся, подмигнул мне и под руку ее взял!
- Куда-куда? Туда, куда ты не смог, – ответил я.
- А ты бы помолчал лучше! Сам-то что не пошел?
- А я и не претендовал на роль первого парня на деревне. Это же ты у нас павлин расписной – в костюме, с прической и мускулами.
Петя хотел было огрызнуться, но взгляд его снова приковал столик, за которым теперь остались две дамы. Один из наших соседей, которые что-то праздновали большой компанией, нагло приставал к одной из девушек. Он хватал ее за руку, куда-то тянул и порой называл так, что даже мне сделалось неловко. Такое поведение далеко не было похоже на банальное ухаживание. Жарков в течение нескольких секунд наблюдал за этой картиной, но не выдержал – рявкнул что-то себе под нос и устремился к столику девушек. Мы с Васей последовали за ним.
- Оставь дам в покое, - хватая пьяного задиру за плечо, проговорил Петя.
- А ты что, муж ихний что ли? – мужик оттолкнул в сторону Петра и снова обратился к одной из девушек. – А ну, кому сказал, пшли танцевать!
На этом моменте терпение товарища Жаркова подошло к концу. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку свободного стула и, подскочив к невежде, что есть мочи, влепил ему прямо в нос. От этого невероятно сильного удара мужчина рухнул на пол, уцепившись за скатерть столика, и вместе с бедолагой на пол с треском полетели блюда с яствами, бокалы и посуда. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что музыка при этом, продолжала играть, танцы не прекращались, однако лысый в углу на какой-то момент глянул в нашу сторону, но, не увидев для себя ничего интересного, продолжил чтение книги. Компания пострадавшего Дон Жуана, спохватилась сразу и все присутствующие на мероприятии мужчины, сорвались с места, чтобы разобраться с воинственным Жарковым. Нужно отдать должное Петру – он быстро сориентировался, и даже, просчитал возможные ходы в будущем противостоянии – закатал рукава и приготовился к бою. Первого подоспевшего и самого ретивого мужчину лет тридцати, Петр уложил двумя четкими ударами в челюсть. Тот ничком рухнул на устланный коврами пол и мгновенно отключился. Второй, бежавший на подмогу, оказался более предусмотрительным – смекнув, что с поджарым забиякой, который отправляет одного за другим в нокаут, шутки плохи, он переключился на меня. Честно говоря, драться я не умел, предпочитая выходить из конфликтных ситуаций дипломатическим путем, но в этот раз мне пришлось ввязаться в драку в виду отсутствия выбора, как такового. Мужчина, с какой-то яростью набросился на меня, отвешивая тяжелые удары, каждый из которых доставлял не совсем приятные ощущения. Все, что я мог сделать – закрываться от обрушившейся на меня волны ударов, которые приходились то в лоб, то в висок, то в затылок. Где-то позади послышался крик Васи: «Товарищи! Не нужно! Мы же не звери какие-то! Давайте решать все мирно!». Но его крик быстро утих, а я ощутил, что удары по мне наносят уже два мужчины – на помощь к своему собутыльнику подоспел его друг и они оба принялись меня колотить. Отбиваться теперь от этой двойной атаки было практически нереально, и я позволил загнать себя в угол. В тот момент, когда силы практически меня покинули, я ощутил, как чей-то кулак попал мне прямо в подбородок. Все вокруг потемнело, земля из-под ног куда-то пропала и я, открыв глаза, понял, что нахожусь на полу. Все вокруг бегали, что-то кричали, из одного конца ресторана в другой летели бутылки, девушки пищали, призывая своих мужей остановиться.
Потасовка закончилась также быстро, как и началась – по свистку милиционера, который ворвался в помещение в сопровождении участкового и еще одного капитана. За милиционерами следовал директор ресторана, с которым Жарков давеча вступил в словестную перепалку. Я с трудом поднялся на ноги – все вокруг плыло. Музыка затихла, танцы закончились, а осуждающие и испуганные взгляды посетителей «Метелицы» теперь были прикованы на виновников этого инцидента, в том числе и на меня. Рядом со мной были мои обидчики – один из них держался за опухший кулак, а второй испуганно пятился к своему столу, посматривая на милиционеров. Неподалеку от меня в окровавленной рубашке, сжимая кулаки, стоял Петя – он высматривал союзников в виде меня и Васи и тяжело дышал. Самый первый забияка лежал у его ног и все никак не мог прийти в себя. Еще двое мужчин, мотали головой, опираясь о стол и пошатываясь. Один из них пытался лишь разнять дерущихся, но схлопотал от Жаркова. Четвертый мужчина, которому досталось от Пети, безуспешно пытался подняться на ноги после тяжелого нокаута, но всего попытки оканчивались неудачей. Вася забился в угол и с испугом в глазах наблюдал за происходящей картиной. Похоже, ему ничуть не досталось.
Отряхнувшись и немного придя в себя, я подошел к Петру, который, казалось, был на ринге и ждал, когда прозвучит гонг, призывающий к следующему раунду.
- В таком приличном заведении и драку устроили! – снимая фуражку, проговорил капитан. – Эх, а еще интеллигенцией себя кличут. Тоже мне цвет нации! А, ну-ка, поднялись все! Сейчас будем оформлять все по полной программе. И свидетелей прошу не расходиться.
Один из милиционеров встал на входе, а директор ресторана принялся давать распоряжения официантам. Жарков поднял с пола затоптанный пиджак, подошел к Васе - одним движением он поднял бледного Долина за шкирку и поставил на ноги.
- Нужно уходить, - тихо проговорил Петя.
- На входе один стоит, - ответил я. – Да и кто нас выпустит сейчас? Капитан же сказал, что пока не оформят, никого не отпустят.
- Тогда можешь попрощаться со своим кооперативом, болван! – фыркнул Жарков. – Хочешь вылететь из организации, не успев начать службу? Я лично – нет. Надо валить. У вас документы где?
- С собой, - в голос ответили мы с Васей.
- Видишь окно? – спросил Жарков.
- Вижу.
- Оно без решеток. Выходит на задний двор. Выпрыгнем – оттуда доберемся до ячейки. Верхнюю одежду придется оставить здесь.
- Но там минус тридцать, Петя! – возмутился пришедший в себя Василий. – Мы себе все отморозим, пока на Коминтерна попадем.
- Тогда предложи что-то лучше, умник! – рявкнул Петя. – Или оставайся здесь.
Вася посмотрел на начинающих писать протоколы милиционеров и кивнул в знак согласия. Мы медленно перебрались к окну, Петя его распахнул и нырнул в темноту. С улицы послышался голос:
- Давайте, нормально.
Вася скрылся следующий, а за ним был и я. Перед самым прыжком, я последний раз осмотрел ресторан и наткнулся на взгляд лысого мужчины. Он все также сидел за столом, но теперь пристально смотрел на меня, и от взгляда этого мне сделалось дурно.
В тот раз все обошлось. Дежурный по ячейке пустил нас на ночлег, и мы переждали ночь на Коминтерна, организовав в одной из лекционных комнат вполне приличный дортуар.
- Ох, лишь бы в розыск не объявили! – причитал Вася.
- Хватит хныкать! – оборвал его Петя. – Из-за драки в кабаке еще никого в розыск не объявляли.
- Дернул тебя черт заварить эту кашу, - сказал я. – Это могло нам дорого встать.
- Но не встало же, - отмахнулся Жарков, - и радуйся. А вообще, скажи спасибо своему другу – Старикову.
- А он-то тут причем?
- А кто нас в ресторан потащил? Не он ли? Сейчас спали бы по домам спокойно, вместо того, чтобы кости на столах стирать. К тому же, сам Стариков в драке не замарался и вовремя свалил с бонусом в виде той брюнеточки.
- Тебе лишь бы козла отпущения найти. Зачем Женю сюда приплел? Нечего было кулаками махать.
- Так ты, Платонушка, предпочел бы, чтобы эти мужики нас отмутузили? Ты что, вообще с головой не дружишь? Драться ты, как я выяснил, не умеешь. Посмотри на себя в зеркало – синяки, да гематомы! Позор! А про этого, - Петя кивнул в сторону Василия, - я вообще и говорить не хочу. В его мужестве не впервой усомнился.
- Но-но! – возмутился Вася, тронутый такой низменной оценкой его характера. – Причем тут я? Каждый раз с тобой идешь куда-нибудь, и все неприятностями кончается.
- Да, угомонись ты! – махнул рукой Жарков.
- Я вообще драться не люблю и считаю, что в цивилизованном обществе неприемлемо таким варварским способом решать вопросы.
- Ты сегодня в цивилизованном обществе был и едва ноги унес. Не сможешь постоять за себя, будешь всегда битым ходить. Вот тебе и вся арифметика. А ты мне про цивилизованное общество не гони! Как жили в варварские времена, так и живем. И никто тебя не защитит, кроме самого. Сейчас все как в джунглях – кто сильнее, тот и прав. Такие дела, Василий. Так что, оставь свою дипломатию другим, а сам будь готов постоять за себя. Иначе никак. Иначе сожрут с потрохами.

3

Евгений Стариков еще долго не мог прийти в себя после нашего рассказа о драке в «Метелице». Мое лицо, все в синяках и ссадинах, не давало ему покоя. Он расспрашивал нас о подробностях случившегося, а Петя, довольный тем, что ему удалось отстоять честь дам, с большим удовольствием рассказывал ему о своих похождениях.
- Ну, а у тебя как с этой брюнеточкой? – спросил у Жени явно сгорающий от любопытства Жарков.
- Прошу изъясняться корректно! – поправил его Стариков. – Не брюнеточка, а Люба.
- Ой, ну прошу простить мою бестактность! – язвительно ответил Петя. – Как прошел вечер в компании с Любой?
- Тебя интересуют подробности вечера или все-таки ночи? – подмигнув мне, улыбнулся Женя.
- Ночи? – сглотнув, переспросил Жарков. – Ты что, серьезно?
- Разве я когда-нибудь говорил не серьезно? Только не давай волю своей фантазии.
- Что ж, - почесывая затылок, проговорил Петя. – Стоит признать, что по части девушек у тебя, похоже, есть какой-то талант. Только это не повод зарываться!
- Так как и умение махать кулаками! – парировал Стариков.
Эта беседа развернулась в ожидании Кирпичева прямо перед лекционным классом. И Виктор Константинович не заставил себя ждать. Он, как всегда, появился вовремя.
- Итак, товарищи, - проговорил он резким тоном, что сразу же дало нам повод для беспокойства. Кирпичев был на взводе, постоянно почесывая дергающийся левый глаз, - хотя, назвать вас товарищами не поворачивается язык. Вы, скорее, мальчишки с грязными попками, нежели мужчины, умеющие отвечать за свои поступки. Была бы моя воля, вас сегодня же выгнали бы из кооператива взашей. Сегодня же! Вы вернулись бы к своим никчемным жизням и забыли бы обо всем, чему вас здесь научили. Но по каким-то неизвестным причинам, мое прошение о вашем исключении из кооператива было отклонено. Что ж, им наверху виднее. Однако я разочарован. Разочарован тем, что из года в год в ряды кооператива набирают все более бездарную молодежь. И это наше будущее? До такого будущего я не хотел бы дожить. По мне, так вы не достойны служить в Георгиевском Кооперативе.
- Виктор Константинович, может, вы сначала объясните, что послужило причиной такой резкой критике в наш адрес? Я, например, ничего не понимаю, - спрашивал Евгений, пропустивший события минувшего вечера.
- Вас, товарищ Стариков, это не касается. Можете не переживать по этому поводу. А вот ваши друзья были на грани. Их спасло какое-то чудо. По-другому я не могу объяснить отклонение моего прошения. Пока вы можете радоваться. А я буду радоваться тому, что нам осталось работать вместе не так долго. Вскоре вы перейдете под крыло товарища Ласицы и мне его искренне жаль. Но хватит читать нотации, к тому же, я полностью убежден, что ни слово из сказанного мной, не отложится у вас в голове.
Кирпичев обвел нас злобным взглядом и приступил к лекции:
- Сегодня я расскажу вам про маршруты. Выбор маршрута следования курьера осуществляется в соответствии с предписанием, которое составляют архивариусы. Маршруты меняются каждый понедельник, поэтому необходимо всегда четко следовать недельному предписанию. Это делается для того, чтобы избежать слежки, не попадать в поле зрения милиции и КГБ. В предписании подробно излагается маршрут следования из штаба курьеров в другие ячейки кооператива и обратно. Хочу заметить, что предписание для курьеров, поддерживающих связь с ликвидаторами, составляется лично начальником ячейки. Итак, приведем пример. Евгений Стариков изымает предписание во вторник вечером для уточнения своего маршрута в поисковую ячейку. В предписании, оформленном в соответствии с основными положениями Георгиевского Кооператива, прописан маршрут следования, примерное время прибытия, опасные и безопасные участки, расположение основных объектов – будь то строение кооператива или отделения милиции. Помните, что неукоснительное соблюдение предписания – обязательное для исполнения задание. Вы обязаны придерживаться маршрута, составленного архивариусами, даже если он более длинный или неудобный, чем тот, о котором вам известно. Каждые пятьсот метров вы должны проверяться на слежку – о методах выявления наблюдения вы прочитали, или еще прочитаете в пособии Козловского, которые я раздал вам на прошлом занятии. Немного об организации работы курьера. Все письма, которые вам надлежит доставлять, пропитаны специальным раствором, не имеющим характерного запаха и цвета. В случае угрозы собственной безопасности, угрозы расшифровки или уже угрозы завладения посланиями третьими лицами, по инструкции вам надлежит уничтожить всю почту путем сожжения. На уничтожения одного письма, пропитанного раствором, уходит порядка двух секунд. Но помните, что после того как письма, в основе своей, совершенно секретные, уничтожены, вам придется написать полный отчет и подвергнуться тщательным проверкам. Поэтому не рекомендую делать это в отсутствии полной уверенности в своей правоте. Один – два раза в месяц вы будите дежурить в штабе ячейки с 18:00 до 23:00. Дежурства – это неотъемлемая часть службы в кооперативе, без которых невозможно организовать работу такого сложного механизма, как наша организация. Вот, практически, все, что вам необходимо знать о начальном этапе службы в качестве младших курьеров. Всю теоретическую информацию вы можете узнать из пособия Козловского. На следующем занятия мы перейдем от теории к практике – будем отрабатывать передачу посланий из штаба в поисковую ячейку. Жду вас в понедельник к девятнадцати часам в актовом зале на первом этаже.
Кирпичев покинул класс, не попрощавшись.
В тот вечер я решил, что настало время для изучения пособия Козловского. Заниматься приходилось в ячейке – все материалы были с грифами «для ограниченного пользования», что означало полный запрет на их вынос за периметр штаба. Я с большим трудом смог пересилить лень, которая так и подмывала меня на то, чтобы пойти домой вместе с Петром и Васей. Но в конечном итоге, я присоединился к Евгению, который каждый раз с завидным упорством оставался после занятий для изучения нормативной базы.
Мне думалось, что пособие будет ужасно скучным и занудным, изобилующим специальными терминами и витиеватыми фразами, как обычно бывает с публикациями подобного типа. Но это оказалось не так – документ увлек меня настолько, что время, посвященное знакомству с ним, пролетело практически незаметно.
Составитель брошюры – русский боевой генерал Михаил Тимофеевич Козловский, портрет которого я видел в кабинете у Штерна, был подчиненным Сперанского по линии клуба и считал Михаила Михайловича своим наставником. Генерал командовал Преображенским полком с 1805 по 1810 годы. После этого перешел на государственную гражданскую службу в чине титулярного советника и возглавил курьерскую ячейку Георгиевского Клуба. Сам Козловский не раз упоминал в пособии о том, что Сперанский предлагал ему возглавить более высокие подразделения Клуба, но генерал все время отказывался и посвятил свою жизнь именно курьерам, подняв престиж этого подразделения и сделав службу ячейки отлаженной и четкой.
Пособие состояло из вступления и трех глав. Первые пять страниц Козловский посвятил своей службе в клубе, упоминал о важности работу, которую делают курьеры, и описывал общие черты курьерской деятельности, а также уделил немного времени своей биографии. Первая глава была расписана тезисами – она составляла понятийный аппарат ячейки. Вторая глава включала в себя описание ведения курьерской деятельность в мельчайших деталях – вплоть до того, куда нужно смотреть и какой походкой идти в той или иной ситуации. Третья глава состояла из списка стандартных ситуаций, в которые может попасть курьер и способов, которыми из них нужно выходить. Эта глава была дополнена новыми пунктами с учетом меняющейся обстановки.

4

Традициям, выработанным мной за жизнь, я изменять не привык, особенно, если традиции эти мне были в радость. Даже лютые морозы, обуздавшие полярный регион в ту пору и чувствовавшие себя хозяевами, не могли мне помешать воплотить задуманное в жизнь. В воскресенье я прибыл на берег, проклиная, тем не менее, пронизывающий насквозь северный ветер, с которым не могло поспорить даже мое теплое убранство. Мне понадобился целый час, прежде, чем я смог спокойно попасть в беседку – ровно столько я высвобождал наше строение из плена, в который ее взяли снег и лед. Владимир снова не появился и теперь я всерьез обеспокоился его отсутствием. В очередной раз я провел день в полном одиночестве, читая «Героя нашего времени» и в раздумьях о том, что же такого могло произойти с моим таинственным другом. Честно говоря, я соскучился по нашим беседам, из которых я каждый раз выносил что-то новое. Теперь я был доведен, если не до отчаяния, то уж точно до беспокойства. Однако ничего поделать я не мог – искать Володю не имело смысла, ведь я не знал даже его фамилии.
В понедельник я прибыл в штаб курьеров, как и говорил Кирпичев, к актовому залу. Меня смутило, что возле входа в зал толпились люди – их было несколько десятков и практически все лица – незнакомые. В гудящей массе я лишь смог различить силуэты моих товарищей: Евгения, Василия и Петра. На глаза также попался и Кирпичев, который спешил попасть в актовый зал. Он опирался на костыль, и с недовольством расталкивал попадающихся у него пути людей. Еще одного человек я узнал по голосу – это был Бронислав Борисович Барсуков. Он громко и бестактно объяснял что-то лысому толстоватому мужчине. Гул стих в одночасье, когда в коридоре появилась фигура мужчины средних лет. Он был седовлас и немного лысоват, а лицо – усталое, но доброе. Мужчина приблизился к толпе и четким, даже можно сказать, командным голосом поприветствовал всех и попросил пройти в залу. Я догадался, что это был товарищ Ласица – начальник курьеров Мурманска. Валентин Степанович был облачен в поношенный вельветовый костюм, серую рубашку без галстука и коричневые туфли. Быть может он и старался выглядеть прилично, но это у него едва получалось. Несмотря на неказистый вид главного в ячейке человека, он почему-то сразу же внушал уважение. Я сразу подумал – а что, если отбросить статус Валентина Степановича и попробовать посмотреть на него как на обычного человека? И результат таких умозаключений не оставлял никакого сомнения – внешний вид лишь часть первого мнения. От этого человека исходила какая-то энергия, понять которую можно было, лишь увидев его вблизи. Такого нельзя было сказать о Барсукове или Кирпичеве, а вот Ласица – настоящий пример того, что встречать по одежке не всегда правильно.
Мы проследовали в просторный зал, напоминающий больше театр – здесь была и сцена, и амфитеатр, и ложа, и даже балконы. Огромные окна были прикрыты бардовыми шелковыми шторами, кресла были обтянуты приятным на ощупь красным бархатом. Громадные хрустальные люстры восхищали своим блеском. Прямо над сценой, почему-то гармонично вписываясь в интерьер, висел герб Советского Союза. У стен виднелись флаги союзных республик, разнообразие портретов и лозунгов, начиная от времен Петра и кончая Сталиным, просто не могли укладываться в голове.
Пока все рассаживались по местам, начальник курьеров взобрался на сцену, снял очки и уложил их в футляр. Ласица ждал, пока к нему присоединится Кирпичев, который пытался поспеть за начальником и ковылял что есть мочи. Когда Виктору Константиновичу удалось покорить сцену и поравняться с Ласицей, Валентин Степанович начал говорить в микрофон.
- Здравствуйте, уважаемые сотрудники курьерской ячейки Георгиевского Кооператива город Мурманск, - бодрым голосом проговорил начальник. – Для тех, с кем я еще не успел познакомиться, представлюсь – Ласица Валентин Степанович, начальник курьеров. Целью нашего сегодняшнего совещания является знакомство с прибывшими в стан кооператива новыми сотрудниками, которые на следующей неделе получат должности младших курьеров. Я от всей души рад их приветствовать и хочу пожелать удачи в будущей службе. Сегодня, уважаемые товарищи, мир меняется так быстро, что необходимо подстраиваться под окружающую обстановку, чтобы оставаться, как говорится, в обойме. Все здесь присутствующие – часть огромного механизма под названием Георгиевский Кооператив, который в свою очередь является составляющей системы под названием СССР. Эти два понятия нельзя разделять, потому что ни одно из них не выживет друг без друга. Обращаясь к вновь прибывшим, хотел бы отметить, что совсем скоро и они станут частью этого механизма. На их плечи ляжет колоссальная ответственность, с грузом которой живет каждый из нас, каждый из сотрудников Георгиевского Кооператива. Мы надеемся, что здесь, в стенах курьерской ячейки вам, ребята, удастся найти себя. Александр, - Ласица обратился к полноватому молодому человеку, который еще несколько минут назад общался с Барсуковым, - прошу вас, начинайте.
На сцену поднялся небольшого роста мужчина лет тридцати трех. Он утирал постоянно проступающий на высоком лбу пот платком и изрядно волновался. Маленькие, близко расположенные друг к другу глаза, хаотично искали кого-то в зале. Мужчина был весьма неуклюж, напоминая чем-то медвежонка, но раздражения вовсе не вызывал – наоборот, его нелепость всем импонировала.
- Всем добрый вечер, - тихим голосом сказал он, заняв место Ласицы у микрофона. – Меня зовут Александр Круговой – помощник начальника курьерской ячейки. Речей говорить не буду, сами понимаете, не для этого здесь собрались. Хотел бы представить вновь прибывшим коллектив нашей ячейки. Итак: Артем Лебедев, - в третьем ряду поднялся внушительных размеров молодой человек. Он посмотрел на каждого из четверых новичков, кивнул и присел на место, - старший курьер.
Дальше началась своеобразная перекличка – на каждого сотрудника уделялось несколько секунд. Встал, кивнул, присел и так далее. Запомнить всех с первого раза не получалось даже у обладающего великолепной памятью Евгения Старикова.
- Андрей Воробьев, - забавной внешности парень с отвисающей нижней губой, - старший курьер.
- Светлана Хорина, - а вот и первая женщина в кооперативе. На вид лет сорок – улыбчивая, на голове химическая завивка, плотного телосложения. Про таких говорят: не свинья, но и не лань, - старший курьер.
- Геннадий Бронс, курьер, - совсем еще молодой человек, немного полноватый и краснощекий.
- Константин Гавриленко, курьер, - а вот еще одно знакомое лицо. Но где я мог видеть этого человека? Вспомнил! Это же тот самый почтальон, который принес мне письмо на новый год. Он, кажется, понял, что я его узнал, улыбнулся и подмигнул мне.
- Борис Злобин, курьер, - кудрявый юноша с большими зелеными глазами.
- Сергей Курочкин, транзитный курьер, - высокий молодой человек в приличном костюме.
- Владислав Борщев, транзитный курьер, - остроухий парень с огромными кулачищами.
- Антон Завейборода, специальный курьер, - привстал худощавый бледный мужчина, кивнул и присел.
Перекличка закончилась, и слово предоставили Кирпичеву. Он представил каждого из нас, сделав акцент на Евгении Старикове и назвав его перспективным сотрудником с большим будущем. Собрание завершилось аплодисментами, и все разошлись по своим рабочим местам. Товарищ Ласица пожал каждому из нас руки и сказал, что с нетерпением ждет, когда мы приступим к выполнению своих обязанностей. Затем мы, вместе с Кирпичевым, проследовали в комнату дежурного, где нам надлежало начать практические занятия. В тот вечер дежурила старший курьер Хорина. Он оставила в сторону кружку с чаем и посмотрелась в зеркало.
- А вот и мальчики! – с улыбкой она стала осматривать нас. – Ну что, сегодня первый раз. А первый раз он трудный самый!
Она каким-то диким взглядом посмотрела в глаза Евгению Старикову, но потом встряхнула головой и немного отвлеклась.
- Получите предписания, товарищи, - она раздала каждому из нас по листу.

ГЕОРГИЕВСКИЙ КООПЕРАТИВ
Курьерская ячейка г. Мурманск
Предписание № 000092/1 от 25 января 1962 г.
Младшим курьерам: 4 письма «совершенно секретно» в поисковую ячейку;
Курьерам: 6 писем «для ограниченного пользования», 3 письма «секретно», 9 писем «совершенно секретно» в архив;
Старшим курьерам: 3 письма «совершенно секретно» в секретный отдел;
Транзитным курьерам: 2 письма «для ограниченного пользования» в Москву, 2 письма «секретно» в Ленинград, 3 письма «секретно» в Краснодар.

Далее были номера адресатов, пути следования с особыми пометками и основные установки. Свой маршрут я знал превосходно – когда-то мне пришлось проходить в этих местах медицинскую комиссию для работы на заводе, и я изучил здесь каждый квадратный метр, пока нашел нужное мне здание. Путь следования, предложенный архивариусами, оказался длиннее и неудобнее известного мне, но я решил не искушать судьбу, памятуя о предупреждениях Кирпичева.
Мы разделились и преступили к первому, пусть тренировочному, заданию в нашей жизни. Постоянно заглядывая в предписание, чтобы не сбиться с пути, я следовал через темные проулки и арки, шел по пустынным улицам, на которых в понедельник вечером не встретишь прохожих. Однако повстречать одного человека мне удалось – это был милиционер, патрулировавший улицу. Мы шли навстречу друг другу, пока старший лейтенант не показал мне жест – сжатый кулак на уровни груди, означающий вопрос: «все ли в порядке?». В ответ я показал такой жест – прижатая к левой ноги ладонь, что означало «да». Этим офицером был Геннадий Бронс, курьер, с которым нас знакомили часов ранее. Испытав облегчение от того, что система жестов, изложенная в пособии Козловского, достаточно плотно засела у меня в голове, я продолжил свой путь.
На одном из участков маршрута я приметил здание, принадлежащее кооперативу. Это был перевалочный пункт, куда в любое время можно войти для того, чтобы переждать холод, оторваться от преследования или позвонить начальству. Здесь всегда находится один дежурный, есть еда и вода, боеприпасы и необходимая техника. Пометив в предписании адрес строения, я отправился дальше. Ячейка поисковиков – мой конечный пункт находился по адресу: улица Полярные Зори, дом двенадцать. Это было пятиэтажно серое строение, чем-то напоминающее штаб курьеров. Здание было обнесено высоким бетонным забором по периметру, а на воротах я увидел синюю вывеску: «НИИ имени Вернадского». Немного колеблясь в сомнениях, я позвонил в дверной звонок, и из окна выглянуло красное от мороза лицо в шапке-ушанке.
- Вы к кому? – спросил мужчина, сморкаясь.
- К товарищу Дорохину, - ответил я. – Испытательное задание.
Я попал на контрольно-пропускной пункт, предъявил одноразовый пропуск на посещение, подписанный начальником поисковой ячейки Алексеевым, расписался в журнале и прошел в здание. Если вся роскошь курьерской ячейки, к которой я долго не мог привыкнуть, мне все-таки примелькалась, то попав к поисковикам, я понял, что еще ничего в этой жизни не видел. В холле, который встречал гостей, все было сделано с шиком. До блеска натертый мраморный пол был исполнен в виде шахматной доски – черными и белыми квадратами. Напротив входа я увидел огромный, на всю стену, символ поисковиков – орлиный глаз. Из динамиков, подвешенных к потолку, играл какой-то неизвестный мне военный марш. Слева возвышался памятник Карлу Марксу, а вот с противоположной стороны сотрудников встречал один из отцов-основателей того, что сейчас называют поисковой ячейкой –Павел Александрович Строганов. Естественно, это был не он сам, а лишь его бюст, который поистине орлиным взглядом смотрел в глаза всем, кто входит под своды этого здания.
Не прошло и тридцати секунд, как ко мне подошел приятной наружности пожилой мужчина. Он вежливо поинтересовался, как меня зовут и сообщил, что проводит к кабинету помощника начальника поисковиков Дорохину. Кабинет товарища Дорохина расположился на третьем этаже, куда нас доставил тихий и быстрый лифт. Я, признаться, не без волнения, постучал в дверь с изображенной на ней цифрой «30» и вошел в кабинет большого человека. Кабинет этот был просторен и отделан со вкусом. Стены покрывали приятного цвета пурпурные обои и позолоченными вставками. Огромный книжный шкаф, в основном с исторической литературой, занимал три четверти помещения. На стене я увидел портрет генерала царских времен – с аксельбантами и бакенбардами. Однако изображение этого молодого, но судя по всему, успешного военного мне не о чем не говорило. На входе я наткнулся на несколько пар обуви, весьма любопытного фасона – тут были и черно-белые лакированные туфли, и ботинки по типу ковбойских и даже остроносые серые сапоги, по-видимому, из крокодиловой кожи. На вешалке я увидел изысканное кашемировое пальто черного цвета и ярко-красный шерстяной шарф. Обладатель такого гардероба явно не обладает стандартным советским мышлением. А владельцем всех этих вещей и был помощник начальника поисковой ячейки города Мурманск – товарищ Дорохин Андрей Александрович. Он сидел за своим столом в компании с Кирпичевым и как только я вошел в кабинет, Виктор Константинович, едва слышно шепнул ему:
- Порушев.
Дорохин сделал какие-то пометки у себя в тетради и указал мне на кресло. Взглянув еще раз на изображение генерала над головой Андрея Александровича, я пришел к выводу, что он может являться его родственником – уж больно сильное было между ними сходство.
- Мой прадед, - увидев, что я обратил внимание на портрет, сказал Дорохин.
Он был молод, казалось даже, не многим старше меня – я бы дал ему от силы тридцать лет. Одет помощник начальника был с иголочки: новенький клетчатый костюм-тройка бежевого цвета в британском стиле, коричневые замшевые туфли и очки в серебряной оправе с деревянными душками – эксклюзив в Советской России. Дорохин был худ и высок, осанист и широкоплеч. Его темные волосы были зачесаны набок при помощи геля, а тонкие подкрученные усики как нельзя лучше вписывались в этот аристократический образ. Он внимательно смотрел на меня, пока я, оттряхивая ботинки от снега, следовал к предложенному креслу. По лицу Андрея Александровича я никак не мог понять – толи он недоволен моим поведением, толи для него все это настолько не имеет значения, что ему даже лень прикидываться.
В соседнем со мной кресле уже сидел Евгений Стариков, который оказался в кабинете раньше меня.
- Дорохин, - мелодично проговорил помощник начальника. – Рад знакомству, господин Порушев. – Не обращайте внимания, на мои манеры – я не сторонник современного строя. К тому же, сегодня один правит страной, завтра другой. Какая, к черту, разница? Живем один раз и я, будучи потомком великих русских князей, предпочитая отдавать дань своим предкам, нежели тому быдлу, которое обманом пришло к власти. Но простите мне эти порывы – мы здесь не для того, чтобы обсуждать подобные темы.
Я, ошеломленный таким знакомством, протянул Андрею Александровичу запечатанный конверт с посланием.
- Ах, да, - улыбнулся он и, не вскрывая письмо, отбросил в нижний шкаф своего стола.
- Вы выполнили задание, и пришли вторым, товарищ Порушев, - проговорил Кирпичев. –Неплохой результат. Главное, уложились в отведенные сроки. А вот Евгений Стариков едва не побил рекорд одного из лучших курьеров за всю советскую историю нашей организации. Товарищ Говорухин стал местным рекордсменом и был поистине мастером курьерского дела. Но жизнь свою закончил в пьяной потасовке. Так бывает, - Кирпичев метнул в мою сторону злобный взгляд.
Минут через семь подоспел Петр Жарков – уставший, злой и ворчащий, он бросил на стол Дорохина письмо и плюхнулся в кресло, даже не снимая верхнюю одежду.
- Чуть не сдох по пути, - тяжело дыша, и потирая красные от мороза щеки, сказал он. Кирпичев посмотрел на Дорохина – тот лишь улыбнулся.
Еще через несколько минут появился Василий Долин. Товарищ Дорохин пожелал каждому из нас удачи и напомнил, что теперь нам предстоит работать вместе. Кирпичев сообщил, что через час ждет всех в рабочем класс, для «разбора полетов». На замечание Васи о том, что уже настолько поздно, что общественный транспорт не ходит и было бы разумно перенести встречу назавтра, Кирпичев ответил кротким, но злобным взглядом, который сразу расставил все точки над i.
Через час мы, продрогшие и уставшие от пешей прогулке в несколько километров, показались в штабе курьеров.
- Как добрались, бойцы? – ехидно спросил Кирпичев, когда мы расселись по местам в нашем лекционном классе.
- Просто великолепно! – ответил Петя. – Что может быть лучше ночной прогулки под луной в минус тридцать?
- Вот вы и ответьте на этот вопрос, товарищ Жарков. Для начальства есть служебный автотранспорт, который доставил меня сюда за десять минут. Тем более, с моей травмой такие прогулки могут затянуться надолго.
- Автотранспорт? – недоумевал Жарков. – Почему же вы нас не взяли? Почему заставили идти пешком?
- А разве это не очевидно? Я вас недолюбливаю, вот и ответ. Зачем мне делить теплое и уютное авто с тремя недоумками? В коридоре я предложил товарищу Старикову поехать со мной, но тот вежливо отказался. Сказать честно, мое отношение к этому уникальному человек после такого поступка немного охладело. Мне думается, что он поддается вашему дурному влиянию. Но знайте, что загубить такой потенциал я не дам.
- Я уж как ни будь сам разберусь, Виктор Константинович, - сказал Евгений и щеки толи от стыда, толи от мороза налились румянцем, - с кем мне дружить, а с кем во врагах ходить.
- Такими темпами вы и меня во враги запишите.
- В мои ближайшие планы это не входило.
- Что ж, отложим эти никчемные распри и вернемся к делам. Все четверо уложились в срок. Это хорошо. Однако некоторые, - Кирпичев бросил взгляд на Долина, - едва уложились во время. Это сигнал, который говорит, что, возможно, есть повод задуматься. Евгений Стариков не только пришел первым, но и показал блестящий результат. Что вы можете сказать про свой маршрут?
- На улице Шмидта заметил слежку, но удалось оторваться. Обменялся жестами с нашим сотрудником. Больше на пути ничего не произошло.
- Браво! Вот она – уверенность и краткость в одном флаконе! Что заметили вы, товарищ Порушев? – Кирпичев обратился ко мне.
- Обменялся жестами с Бронсом и отметил здание кооператива, - сухо проговорил я.
- Неплохо, - кивнул Кирпичев. – Даже фамилию запомнили. Это учтется. Товарищ Жарков?
- Заметил слежку, как только вышел на маршрут. Хотел ликвидировать, да передумал. Пусть живет, - Петя засмеялся, но его никто не поддержал.
- Вы весьма находчивый парень, товарищ Жарков. Я не перестаю дивиться вашей глупости. Неужели вы думаете, что все это игрушки? Да, это учебная ситуация, но скоро вам выходить на улицы! Там не будет усмешек и веселья. Там будет война! И если вы окажетесь слабее, как физически, так и умственно – вас растерзают. Разве вам мало моего примера? Посмотрите, кем я стал! Хотите также ходить с палочкой? Или хотите в гробу прохлаждаться? Жизнь, товарищ Жарков, слишком дорогая штука, чтобы смеяться над ней. Что написано в пособии Козловского в отношении такой ситуации?
- Не могу ответить. До пособия еще руки не дошли. А про ликвидацию – это ведь шутка просто.
- До пособия не дошли, а как морду в ресторане бить, значит дошли! Как говорится, стране нужны герои, а она рожает дураков. На следующем занятии я спрошу с вас по полной, и попробуйте не ответить мне хотя бы на один вопрос из пособия! И да, - Кирпичев задумался, - если вам так хочется шутить – то милости прошу в цирк. Амплуа клоуна подойдет вам больше, чем сотрудника Георгиевского Кооператива.
Петр Жарков едва сдержался, чтобы не отпустить какую-то фразу в ответ. Но не стал.
- Ну, а вы что, товарищ… Долин? – Виктор Константинович переключился на Васю.
- Это я.
- Что я? Головка от часов «Заря»! Как вы попали в кооператив, для меня остается загадкой. Куда смотрят поисковики? Неужели нормальных ребят у нас не осталось? Что вы заметили по пути?
- Ничего не заметил, Виктор Константинович, - опустив голову, ответил Вася.
- Так я и думал. Все мои догадки подтверждаются. Подумайте, товарищ Долин, может вам оно и не надо, а? Зачем вы тут? Не стоит обманывать себя и морочить голову всем вокруг. Пока есть время, напишите отказную. В этом нет ничего страшного. Потом ведь жалеть будите.
- Виктор Константинович, - прервал преподавателя Женя, неужели вы не поняли, что Вася стесняется просто? Пока мы шли из поисковой ячейки в штаб, Вася рассказывал мне, что в районе Ленинского проспекта обнаружил слежку. Мужчина в темной куртке, обнаружив, что раскрылся свернул в переулок Длинный. А еще Василий обменялся жестами с сотрудником кооператива, как только покинул наш объект. Он сделал все в соответствии с пособием Козловского, а то, что Долин не уложился в срок, есть объяснение.
- Похоже, у нас завелся адвокат! Объяснение я и сам могу вам дать – ваш товарищ – бездарщина, которому нечего делать в такой организации как Георгиевский Кооператив.
- Нет! – стукнув кулаком по столу, сказал Женя, и Кирпичев едва не вспылил от такой дерзости. – Его маршрут был на полтора километра длиннее наших. Если хотите, пройдем в дежурную комнату и сверим предписания.
- Это правда? – обратился Кирпичев к Долину. Вася молчал. – Товарищ Долин, все, что говорит Стариков, правда?
- П-правда, - тихо проговорил Вася, опуская голову.
- Тогда я беру свои слова обратно. Заверяю вас, что мои личные антипатии никак не отразятся на ваших результатах. Приношу извинения. Знайте – Кирпичев просто так не извиняется.
Кирпичев откашлялся и покраснел.
- Что ж, могу вас поздравить. Все четверо прошли вступительные испытания. Разъясню на пальцах, как ведется обмен посланиями в Мурманске. Вы, будучи младшими курьерами, приносите послания товарищу Дорохину или же, если они с пометкой «вне очереди», начальнику поисковиков – Алексееву Петру Ивановичу. Хотите вы этого или нет, вам придется контактировать с начальником поисковой ячейки, поэтому я вынужден вас информировать заранее, чтобы вы не попали, как говорится, впросак. Алексеев боевой генерал – прошел войну, суровый начальник, не всегда сдержанный, но в целом справедливый. Необходимо учитывать, что он прошел всю войну – от начала и до конца, и это отразилось на его характере. Товарищ Алексеев, как бы это сказать, иногда злоупотребляет спиртным. В такие дни сотрудники ячейки стараются обходить его стороной, чтобы избежать ненужных эксцессов.
Учебный класс мы покинула за полночь.
- Может в «Метелицу»? – невзначай спросил Евгений, находясь в хорошем настроении.
- Какая, на хрен, «Метелица»? – рассвирепел Жарков. – Нас из-за твоей «Метелицы» чуть поганой метлой не выгнали прочь!
- Жень, - из-за спины послышался застенчивый голос Василия Долина. – Я ведь действительно ничего не увидел по пути. Наши дороги пересекали, вот, откуда ты знаешь, что было на моем маршруте.
- Больше никогда так не говори, - Женя потряс Васю, что у того с головы слетела шапка. – Ты все прекрасно видел и отлично справился с заданием.
- Я тут подумал… Может, товарищ Кирпичев прав? Может, мне и вправду нечего делать в кооперативе?
- Выкинь это из головы! – крикнул Женя. – Что тебе не нравится? У тебя хороший результат! Скоро все вместе будем по-настоящему служить своей Родине. Кто об этом не мечтает? Выше нос!
На неделе мы посетили еще три занятия с Кирпичевым, и на каждом из них Виктор Константинович становился все свирепее. Он не пытался скрывать своего негативного отношения к троим из нас, однако к Евгению Старикову, наш преподаватель проникся, если не любовью, то, как минимум, уважением. Нужно отдать должное Жене – он не шел на контакт с Кирпичевым, как бы старательно тот не пытался переманить его на свою сторону. Порой Евгений действовал по отношению к Кирпичеву так жестко, что тому приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не вспыхнуть.
Одним из неотъемлемых пунктов в списке зачетов на должность младшего курьера, в числе таких как медицинская комиссия, практические и теоретические основы курьерской деятельности, была огневая подготовка. Обращаться с оружием умел каждый из нас – все служили в армии и стреляли достаточно неплохо. После того, как Виктор Константинович убедился в том, что мы в состоянии сделать неполную разборку и сборку пистолета Макарова, а также прослушав лекцию по технике безопасности, мы были направлены в тир. Зачет по огневой я сдал с первого раза – двадцать восемь очков вывели меня на лидирующее среди четверых новобранцев место. Но уважения в глазах Кирпичева по отношению ко мне от этого не прибавилось – он считал, что курьер, в первую очередь, должен избежать боя, а не готовиться к нему. Второе место в нашем неофициальном соревновании занял Петр Жарков с двадцатью шестью очками, что было вполне неплохо для человека, достаточно давно служившего в армии. Женя набрал двадцать пять очков и такой результат стал причиной его расстройства. Он переживал, что ему не удалось занять первое место, ведь Евгений привык быть первым во всем. Несколько раз он буквально умолял Кирпичева пересдать зачет, но тот лишь злорадствовал. Он нашел слабое место «идеального» Старикова и ликовал – значит этот упертый и принципиальный юноша, не такой уж и идеальный. Это радовало.
Четвертое место занял Василий Долин. Когда после двух его выстрелов на электронном табло высветился результат «12», Кирпичев не преминул сострить: «Ну, что, товарищ Долин, можете собирать вещи. Без зачета по огневой подготовки вы не допускаетесь к курьерской деятельности». Но третья пуля каким-то чудесным образом попала в девятку, и Вася сдал зачет с минимальным проходным баллом.
С того дня мы получали право носить с собой на маршрутах огнестрельное оружие. Кроме того, теперь нам предстояло посещать тир каждую неделю для улучшения навыков стрельбы из пистолета.

5

Очередное морозное воскресенье я провел на берегу и в очередной раз в полном одиночестве. Расчистил беседку, прогулялся вдоль обрыва, поглядывая вдаль на бушующее море, и выпил горячего чаю с ромашкой. Увлеченный чтением «Мастера и Маргариты», я не сразу понял, что дверь неуверенно стучат. Когда через исписанное морозами окно я увидел силуэт женщины, мне показалось, что это лишь проделки моего воображения. Но, открыв дверь, я убедился, что женщина была реальной – он дрожала от холода и пристально вглядывалась в мои глаза.
- Простите, - проговорила она тихим голосом, - вы, случайно, не Платон?
- Платон… - ответил я и попытался представить, каким образом она может знать кто я. В голову приходила лишь одна мысль – женщина знакома с Владимиром. Внутри все оборвалось.
Шел снег, и снежинки медленно опускались на плечи женщины, которая неловко стояла в проходе и смотрела на меня мокрыми от слез глазами.
- Вы проходите, не мерзните, - встряхнул я головой. – Что же я, в самом деле? Может, чаю?
- Спасибо, - проходя в беседку и осматривая помещение, ответила она,–не откажусь. Так вот как это выглядит… - полушепотом проговорила женщина. Она сняла шапку, и длинные русые волосы упали на шею.
- Извините? – обратился к ней я. – Вы что-то сказали?
- Ах, это я свои мысли вслух произношу. Прошу вас, не злитесь, я рассеяна как никогда. Меня зовут Нина, и женщина протянули руку.
Я пожал ее холодную и тоненькую руку и еще раз взглянул в глаза – большие, синие и … печальные.
- Платон. Да вы и сами знаете. Откуда, кстати? Мы, кажется, с вами не знакомы?
- Лично нет. Но я много про вас знаю из Володиных рассказов.
- Володиных? – встрепенулся я. –Вы знаете Владимира?
- Да, я его жена. А если быть точнее – вдова.
К горлу подкатил ком, и сердце бешено забилось.
- Что вы такое говорите? Владимир умер? Что произошло? Объясните, пожалуйста!
- Я все вам расскажу, - ответила Нина. – По порядку. В конце концов, я пришла сюда именно для этого. Скажите, Платон, что вас интересует?
- Все! Расскажите все, чтобы я мог понять, кем он был. Я ничего о нем не знал – только какие-то отдельные детали.
- Хорошо. Мы познакомились с Вовой восемь лет назад, когда нам было по двадцать три года. Он тогда был выпускником военного университета, а я стажировалась в одной из мурманских больниц. Мне досталась путевка санаторий, а так как семьи у меня не было – я отправилась туда на новогодние праздники в одиночестве. Так уж совпало, что и Владимир проводил там свои выходные. Нам хватило двух недель, чтобы понять, что мы любим друг друга. Володя сделал мне предложение и уже в феврале мы сыграли свадьбу. Наша пара всегда отличалась от остальных – мы никогда не ссорились и были по-настоящему счастливы, невзирая ни на что. Володя делал все, чтобы мне было хорошо. Однажды мой муж почувствовал себя плохо. Головные боли мучили его каждую ночь. После того, как он прошел обследование в госпитале, врачи вынесли ему смертельный диагноз – рак головного мозга. С того момента моего мужа будто подменили – он стал задумчивым, немногословным и серьезным, мало ел, практически не спал. Он сказал, что ему отвели три месяца.
- Где он работал? Мы ведь об этом с ним никогда не говорили.
- Он был военным переводчиком. Между прочим, лучшим специалистом в Мурманской области. Вы бы только видели, сколько у него наград и грамот! Так вот, - Нина отпила чаю, - после того, как Володе стало известно о диагнозе, он начал ходить на этот берег каждое воскресенье. Вставал в шесть утра, делал зарядку и уходил – в любую погоду. Он постоянно говорил мне, что страх смерти можно преодолеть только наедине с собой. Я ведь даже никогда с ним не ходила сюда. Не разрешал. Прошло три месяца, и, знаете что? Головные боли прошли, Володя чувствовал себя превосходно – такой живой, стройный, бодрый. Как прежде. Он говорил, что полностью здоров, что теперь нет никакой болезни. Он говорил это так уверенно, но я не верила. Разве так бывает? Какой прагматичной я тогда была! Оказывается, что бывает – муж принес мне справку о том, что он полностью здоров! Я благодарю бога за то, что он подарил Володе жизнь, а сам Владимир говорил, что он вылечился благодаря берегу. Он продолжал ходить на берег каждое воскресенье. Примерно полгода назад Володя рассказал мне, что познакомился с вами. Знаете, у него было мало друзей, но дружить мой муж умел, поверьте. Он называл вас другом, и я просто мечтала познакомиться с человеком, которому Вова, порой такой странный, смог довериться. Не знаю, рассказывал ли он вам о своем друге – отце Сергие, но вы чем-то ему его напоминали. Признаться честно, я даже изредка ревновала его к вам, ведь он с таким упоением рассказывал о ваших беседах. Володя описывал вас как искреннего и чистого человека с колоссальным потенциалом. Это я как сейчас помню. Он говорил, что людей с таким потенциалом еще не встречал: «Из него получится хороший специалист в любой сфере. Это потрясающе! Плацдарм просто великолепный! Есть, куда расти, есть, что развивать, есть все необходимые данные» - так он вас описывал. Я видела как горели его глаза, когда он приходил вечером и мы садились за стол. Он в мельчайших подробностях описывал мне свой день. Как я мечтала тогда хотя бы один раз пойти на берег с ним!
- Что же было дальше?
- Примерно месяц назад, в воскресенье, проснувшись, я увидела рядом с собой мужа. Часы уже показывали девять. Володя лежал на спине и смотрел в потолок. На мой вопрос, почему он не пошел на берег, он ответил, что больше туда не пойдет и попросил сходить в магазин, купить чего-нибудь к обеду. Таким странным я прежде его не видела – ведь Вова с тех пор как заболел не пропустил ни одного воскресенья на берегу! Когда я вернулась из гастронома, Владимира дома не было – я уж было подумала, что он все-таки отправился на берег. Однако он не явился к вечеру и даже ночь я провела одна. На следующий день, когда я уже начала сходить с ума, к нам домой пришел незнакомый мужчина, представился, как «коллега» моего мужа и сообщил, что Володи больше нет. Он сказал, что вчера на складе боеприпасов в воинской части, где служил мой муж, произошел взрыв. Володя находился в непосредственной близости к складу и погиб на месте. Через два дня я похоронила мужа. Теперь нас осталось двое – я и наша дочь – Изабелла.
Нина расплакалась.
Весь день мы провели в разговорах о Володе. Я задавал вопросы о своем загадочном друге, а Нина с удовольствием на них отвечала. В следующее воскресенье мы договорились сходить вместе на кладбище, где был похоронен Владимир.

В первых числах февраля прошло последнее занятие с Кирпичевым. Прощальная речь Виктора Константиновича звучала примерно следующим образом:
«Мне ничуть не грустно с вами расставаться. Даже наоборот – я в какой-то мере рад, что теперь смогу поберечь свои нервы и на время расслабиться. Общение с молодым поколением, знаете ли, бывает куда более опасным нежели война. Все же, хотел бы поблагодарить каждого из вас за то, что выбрали этот путь. Мне остается только надеяться, что вы осознаете, что выбрали путь служения своей Отчизне. Этот путь всегда был самым трудным, таковым он остается и по сей день. Кому-то из вас суждено прожить долгую жизнь – насыщенную приключениями и подвигами. Другие же – угаснут раньше, чем они думают. Я не драматизирую, не подумайте. И, уж тем более, не желаю кому-то из вас угаснуть раньше времени. Я все-таки смею надеяться, что каждый из вас обзаведется мозгами и впредь будет думать головой, прежде чем совершить какое-либо действие. Учения окончены, товарищи – впереди жизнь. А жизнь, как вам известно, это одна большая западня. Надеюсь, что я дал вам ровно столько знаний, сколько нужно для того, чтобы сделать первые шаги в этой новой для вас жизни. Остальное вы добудете сами – путем проб и ошибок, на собственном опыте. Удачи вам. Не давайте Родину в обиду. Она у нас одна».
Кирпичев покинул класс, а на смену ему пришел наш новый начальник – товарищ Ласица Валентин Степанович. По сравнению с мрачным и вечно ворчавшим Кирпичевым, этот человек создавал образ некоего «дядьки соседа», который разбирается абсолютно во всем и всегда готов прийти на помощь. Ласица выглядел уставшим – под глазами синяки, волосы потрепан, костюм помят. Но это не мешало ему иногда улыбаться и шутить.
- Ну что ж. Все вы прошли первоначальный курс обучения на базе курьерской ячейки и теперь готовы к исполнению своих обязанностей в качестве младших курьеров мурманской ячейки Георгиевского Кооператива. Здесь, - Ласица достал кипу каких-то бумаг, - приказ, подписанный начальником секретного отдела, товарищем Радиевым, о вашем назначении на должности. С завтрашнего дня вы приступаете к выполнению своих обязанностей. Могу сказать, что я очень рад, что нам достались такие ребята как вы. Я просто уверен, что у каждого из вас великолепное будущее.
Мы переглянулись. Ласица улыбался.
- Теперь расскажу вам немного о самой деятельности курьеров. Вы сдали зачет по огневой подготовки, а это значит, что на маршруты вам положено табельное оружие. Каждый раз перед тем, как отправляться в путь, вы будите брать пистолет под роспись. Помните, что это не игрушка – будьте внимательны и осторожны. За время моей службы в ячейке было достаточно много инцидентов с огнестрельным оружием. Отнеситесь к этому со всей серьезность. Завтра вам будут розданы удостоверения почтальонов – не потеряйте. Это – официальный документ прикрытия, который вы будите использовать по назначению. С этого дня вы подрабатываете на почте. Каждому из вас была разработана легенда, которую вам будет необходимо заучить и все время держать в голове. Я понимаю, это трудно, но теперь у вас две жизни и к этому нужно привыкать. А теперь приятные новости, - Валентин Степанович улыбнулся и достал из-за пазухи четыре конверта. –Ваша первая зарплата. Сто рублей – такой оклад у младших курьеров. Вы будите получать зарплату каждое первое число месяца. Ну, вот, пожалуй, и все, что вам необходимо знать на первых парах. Желаю вам удачи и жду вас завтра в девятнадцать часов у себя в кабинете.
Так начались мои трудовые дни в кооперативе. Мы бросили жребий, чтобы разобраться, кто по каким дням будет посещать ячейку. Мне выпала среда и это означало, что теперь по средам я обязан доставлять письма из курьерской ячейки в ячейку поисковиков. Понемногу я стал втягиваться в жизнь кооператива – изучал маршруты, знакомился с коллективом и старался качественно выполнять свою работу.

В воскресенье, как и договаривались, мы с Ниной отправились на кладбище. Володя был изображен на надгробной плите в военной форме с майорскими погонами. Такой же, как и при жизни – статный, уверенный в себе, с пронзительным взглядом и высоко поднятым подбородком. Таким я запомнил своего друга. Мне, почему-то, сразу подумалось, что английский зык я так и не выучил. Надо же, какие глупости могут лезть в голову в такие моменты.
С тех пор время полетело быстро. В будние дни с девяти утра до шести вечера я работал на заводе, а вечера понедельника, среды и субботы я проводил в ячейке. Особых сложностей на службе я не испытывал и даже стал понемногу к ней привыкать. По воскресеньям мы виделись с Ниной на берегу и она, кажется, также привязалась к этому месту как и я.
Однажды она пришла на берег вместе со своей дочерью – Изабеллой. Ей было лет восемь и она была очень похожа на мать – длинные русые волосы, голубые глаза, курносый нос и белоснежная кожа. Однако я никак не мог разглядеть в ней черты отца. Девочка все время смотрела в пол, сжимая в руках плюшевого медведя.
Нина сказала, что они с Изабеллой уезжают в Москву. Там живет дальний родственник Володи, который будет им помогать. Я оставил свои координаты и попросил написать мне по прибытии в столицу.
Когда я глядел, как мать с дочерью покидают берег, прорываясь сквозь разбушевавшуюся стихию, меня, почему-то, не покидало чувство, что больше я их никогда не увижу.

Злобный полярный февраль подходил к концу, но мне, любителю тепла и ярому ненавистнику всего, что связано с холодами, от этого было не легче. Одним февральским вечером, в среду, доставляя послания из курьерской ячейки в ячейку поисковиков, в коридоре я столкнулся с мужчиной. Этим мужчиной был генерал Алексеев – начальник поисковой ячейки Мурманска. Я смекнул, куда подевались все поисковики в самый разгар вечера – они растворились в своих кабинетах, опасаясь нарваться на выпившего начальника. Генерал был невысокого роста, примерно одного со мной. Он был седым, глаза его блестели, нос синий – признак частых попоек. Живот товарища Алексеева небрежно свисал, однако, он не казался неповоротливым толстяком. Верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, а пиджак был изрядно помят.
- Кто такой будешь? Первый раз вижу, - остановив меня, проговорил Алексеев. Меня обдало парами с градусом. Генерал едва стоял на ногах, покачиваясь.
- Платон Порушев, - ответил я. – Младший курьер.
- Ааа, молодая кровь! Ну, здравствуй, Платон. Пойдем ко мне в кабинет – побеседуем.
Первое, что мне бросилось в глаза в кабинете начальника – огромный портрет Сталина. Алексеев преклонялся перед Иосифом Виссарионовичем, а вот портрет Хрущева на этих стенах мне найти не удалось. Никиту Сергеевича генерал не любил и особого этого не скрывал. В шкафу я приметил генеральский мундир, который давно не одевали. На рабочем столе начальника вместо бумаг, ручек и карточек расположилась бутылка водки, колбасный сыр, кабачковая икра и трехлитровая банка с соком.
- Что так поздно делаешь здесь? – спросил Алексеев, присаживаясь за свой стол.
- Срочное послание жду от товарища Дорохина.
- Срочное… Это святое. Молодец, Платон. Выпить хочешь?
- Спасибо, нет. Мне еще на Коминтерна идти – расстояние приличное. Под градусом трудно будет.
- Ну, как знаешь! Будь здоров! – генерал налил себе водки в граненный стакан и одним махом осушил его до дна, закусив сыром. –Ох, хороша! Сейчас бы в баньку! Да с веничком! Баню любишь, Платон?
- Люблю.
- Вот и я люблю! А до воскресенья еще целых три дня! Я по воскресеньям в баню хожу. Хобби мое, так сказать. У тебя есть хобби?
- Есть. На море любоваться по выходным.
- Странное увлечение, - пожал плечами генерал. –Да только на этих странностях мир держится! А ты, я смотрю, неловкости со мной в компании не испытываешь?
- Нет. Чувствую себя вполне комфортно.
- Вот молодец! – выкрикнул генерал. – Редкий дар! А-то сотрудники мои, все как один – меня видят, да за угол быстренько. Я за ним – а того уже и след простыл. Боятся меня что ли? Никак не в толк не возьму. Чего меня бояться-то? Разве я кусаюсь? Прикрикнуть, это да, это могу. Но только за дело – если халтурят или ленятся. Иногда без нормального русского мата свои мысли донести невозможно, так уж устроен наш человек. А вот обижать своих подчиненных – это не по мне. Может, все-таки, выпьешь, Платон?
Я отказывался выпить еще шесть или семь раз за вечер. А сам вечер закончился тем, что генерал Алексеев уснул прямо за столом, опустошив две бутылки водки. Посидев ради приличия еще двадцать минут, я поспешил покинуть кабинет начальника.
Так состоялось мое знакомство с начальником поисковой ячейки – товарищем Алексеевым Петром Ивановичем.