Белая лилия символ французских королей

ОТРЫВОК

Через несколько часов наступал Новый год и Алина смирилась с мыслью, что последние часы уходящего года ей предстоит провести вне дома. В глубине души она, конечно, надеялась, что при бое курантов будет сидеть за праздничным столом, но не исключала и другой вариант. Возможно, она окажется одна на пустынной улице  и под завывание вьюги будет созерцать на звезды. А рогатый месяц лишь только посмеется над ней. Она постаралась гнать от себя плохие мысли, надеясь, на русское «авось».
«Что тебе плакать? - Успокаивала она себя.- Сидишь в тепле и уюте под новогодней елкой. Посмотри какая красота рядом с тобой». Вокруг на самом деле было красиво. Горели свечи. Лукаво подмигивала иллюминация, обвивающая гирлянды еловых лап, совсем недавно привезенные из леса, поэтому в вестибюле гостиницы «Астория» стоял стойкий запах хвои.
Алина сидела в центре зале на круглом диванчике, видимо, сохранившемся со времен постройки гостиницы, когда ее создатель -швед Лидваль в поисках счастья на стороне, покинул Родину и работал в Петербурге.
Медленно передвигались стрелки часов. Наконец минут за десять до назначенного времени к Алине подошла красивая дама и сказала:
- Добрый вечер. Это мы.
Дама говорила с небольшим акцентом по-русски. Но это был не французский акцент. Алина знала, как говорят французы по-русски, они как-то смягчали, и было такое впечатление, что это не взрослые, а дети.
От внимания Алины не ускользнула изящество женщины. На ней была маленькая черная норковая накидка, парчовая сливового цвета юбка. Что касается внутреннего шарма, то его невозможно было передать словами.


Мужчина же будто бы сошел с портрета времен Мопассана. Он был еще не стар. Велика ли была разница между супругами, Алине было трудно сказать, потому что она знала, что француженки ухитряются выглядеть моложе.
На мужчине было черное короткое пальто и маленький шарфик. Эта деталь туалета была необычна, так как шарфик, видимо, был вместо галстука. Или наоборот. Это, пожалуй. была единственная праздничная часть туалета.
Алина убрала в сумку бумажку, где было написано Николя Гуни плюс одна персона, улыбнулась. Но не представилась. Предновогодняя гонка дала о себе знать. Ей было уже и не до разговоров.
Тем не менее, когда дама садилась в машину, Алина сказала:
- Осторожно. Не прищемите юбку дверцей.
- О! Вы говорите по-французски, - пошутила дама.
-А вы по-русски, - стараясь улыбаться ответила Алина.
 В машине Алина молчала до тех пор. Пока они не заговрили:
- Далеко нужно ехать?
- Нет. Совсем рядом. Кстати, вот ваши билеты, - сказала Алина, протягивая мужчине билеты, отпечатанные принтером на простых новогодних открытках.
-Спасибо, - к удивлению Алины он ответил по-русски.
« Ну, и парочка, - подумала она  про себя. – Таких я еще не видела. Хотя, постой в пору  своей юности ты работала с послом Греции. Они чем-то похожи на них. Но вот чем? Ах, да манерами. Точно, манерами. Но, наверное, у этого класса людей манеры одинаковы. Но там я знала, что это посол и поджидая их в холле гостиницы, дрожала, как осиновый лист. Хотя они были очень любезны. Но те не демонстрировали свои знания русского языка. А здесь…»
Тем временем машина подъезжала уже к Николаевскому дворцу. И Алина вспомнила о своих обязанностях гида:
- Водитель будет ждать вас здесь в три утра.
- Хорошо, - ответил мужчина.
Первым вышел он. Водитель оказался нерасторопным и не успел открыть ему дверку машины. Мужчина вышел и подал руку женщине.      
Посмотрели, у ворот было пусто. И сам дворец смотрел на них своими темными глазницами. За окнами ни огонька. Но это обстоятельство ничуть не смутило их. Тем более, что Алина, слукавив, сказала:
- Лучше быть первыми, чтобы все посмотреть и занять хорошие места.
Хотя в ее словах была лишь доля лукавства. Ведь гости на самом деле могли лучше осмотреть дворец, когда он еще был пуст, дворец, полный загадок, коридоров-лабиринтов, проваливавшихся полов и потайных комнат.
Когда все прошли через полуоткрытые ворота Николаевского дворца, женщина вдруг шепнула Алине:
- Алина, ты не узнаешь меня?
- Откуда вы знаете мое имя? Ведь я не представлялась.
- На твоем месте я бы удивилась не этому.
- А тому, что ты меня должна узнать.
- Нет. Не могу. Сдаюсь.
- Я Вероника.
- Какая Вероника?
- Мы с тобой вместе учились на курсах гидов-переводчиков.
- Неужели это ты?! – с удивлением спросила Алина.
- Если бы не сказала, ни за что бы не узнала.
- Я сделала пластическую операцию.
- Ты знаешь, я тоже хотела, но передумала.
- Тебе зачем?
- Чтобы на работу брали.  А ты, наверное, сделала, чтобы быть молодой и красивой.
- Не совсем. Сейчас не время для разговоров.
- Согласна.
- Давай встретимся послезавтра часа в три в холле гостиницы и поговорим.
Они подошли к темному входу. Алина попыталась открыть дверь, но дверь не поддавалась. «Что за черт? Я ведь была здесь полчаса назад». Алина, чтобы сэкономить время приходила во дворец взять билеты. Сколько ни уговаривала она менеджера принять гостей пораньше, та никак не соглашалась. И все доводы Алины о том, что фирма договорилась с ними о более раннем приеме гостей повисали в воздухе.
- Я ничего не знаю. Со мной никто не договаривался.
- Вы понимаете, что мне придется встречать Новый год на улице?
- Почему? Вы где живете?
- На Московском проспекте?
- От нас люди до северных и до южных районов успевают доехать. А вы живете почти в центре.
С трудом Алине удалось «выторговать» у нее тридцать минут. Но на деле получилось, что она приехала раньше, поэтому все вокруг было темно и глухо.
Дверь открыл Николя. В вестибюле, мрачном, оттого, что не было света, заметался охранник, вызывая по рации менеждера. Зажегся свет, обнажая белизну мраморной лестницы. Наверху копошились фигурки ряженых.
Гости прошли в раздевалку, которая тоже была пуста. Потом откуда-то сбоку, из потайной, невидимой глазу, двери, выскользнула заспанная гардеробщица, решившая времени зря не терять и вздремнуть перед Новым годом. После того, как гости разделись, они вышли и встали перед лестницей.
Вероника, обращаясь к ней на вы, и не называя Алину по имени, попросила рассказать о дворце.
Только Алина начала свой рассказ, на ступенях лестницы появилась красивая, одетая в красное длинное платье женщина. Алина с трудом узнала в ней менеджера. Она поприветствовала гостей по-французски. Алина сказала ей, что туристы говорят по-русски. Тогда та, не долго думая, повернулась к Алине:
- А вы испортили вечер гостям, потому что привезли их слишком рано. И нам оказали медвежью услугу.
Потом зло закончила:
- Желаю вам счастливого Нового года.
- И вам тоже.
Обратившись к Веронике и ее спутнику, Алина сказала:
- Хорошего вечера. Пусть Новый год принесет вам счастье и удачу.
- Вам тоже. Спасибо, - сказал мужчина.
Женщины переглянулись. И Алина вышла из дворца.
Сев в машину, Алина спросила водителя:
- Вы куда сейчас? Домой?
- Нет, в гараж на Седова.
- Вы же успеете домой. А потом вернетесь. Заберете туристов.
Но в планы водителя не входило ехать домой.
«Странно, - подумала Алина. – Не хочет домой. В гараже ему лучше».
- Я своим сказал, что меня не будет.
- На Седова, когда едут, проезжают часть Купчина?
- Можно и так.
« Значит, в его планы входит везти меня на Турку, где я планировала встретить Новый год», - пронеслось в голове у Алины.
- Я сейчас поеду мимо метро Невский проспект.
- Нет, это мне не по пути.
- А вам куда надо?
- К Электросиле.
- Хорошо, какой разговор, я вас довезу. Тем более нам еще работать вместе.
- Как? У меня в пргорамме ничего не написано.
- У вас не написано, а у меня заказ.
- Это невозможно.
- Не будьте такой наивной. Вам дали одну программу. А переводчице помоложе- другую. Кому охота в предновогоднюю ночь мотаться.
На следующий день Алина позвонила в агентство, где подтвердили, что транспорт был заказан для экскурсионной программы, потом заказ сняли, потому что у туристов никаких музейных визитов нет. Даже поинтересовались:
- Откуда у вас такая ложная информация?
- От водителя.
- Слушайте вы их больше. Они вам наговорят. Будут проблемы или сомнения, звоните только нам.
Пробок не было. Все уже сидели за праздничными столами и провожали старый год.
У Электросилы Алина сказала:
- Вот мы и приехали.
- Но вы же не здесь живете.
- Нет
Он проехал мимо станции метро и повернул направо.
- Куда же вы поворачиваете? Ведь вам налево.
- А вам направо. Я же не могу бросить вас одну ночью среди улицы.
«Этот шофер знает больше, чем я. Наверняка его информировали, что Вероника – моя знакомая. Иначе бы он со мной не разговаривал. Давно бы развернулся и уехал».
Через пять минут машина была уже возле дома Алины. С сожалением, что встреча Нового года окончательно испорчена, она вошла в свою пустую квартиру. Понимая, что ехать куда-нибудь все равно бы не хватило сил, Алина  села на диван, думая о том, как так, она не узнала Веронику. Несмотря на пластическую операцию, ее можно было узнать. 
Впервые в жизни она не узнала человека. Правда, у нее был случай, когда она сомневалась знает или не знает этого человека. Двадцать пять лет назад она работала с двумя клиентами, жившими в гостинице «Балтийская», на месте которой построили потом « Невский палас». И она знала, что люди живущие там, как правило, работники консульств. Однажды она поехала с этими туристами в Петергоф. После экскурсии они предложили пойти в ресторан, где заказали бутылку шампанского. Вещь по тем временам невиданная. Один из французов «пытал» Алину афганским вопросом, другой сидел почему-то боком и читал газету. Спустя лет пять она совершенно случайно увидела этого мужчину в гостинице «Европейская». Турист из ее группы просил разрешения взять его приятеля на экскурсию. Она посмотрела на мужчину и с ужасом подумала, что у нее с головой происходит что-то неладное. Она была уверена, что видела этого человека, более того, разговаривала с ним. Но у того человека не было большого родимого пятна на левой щеке. В сомнениях Алина промучилась до утра. А утром, когда мужчина появился в автобусе, извинившись, она спросила у него:
- В восьмидесятом году вы приезжали в Ленинград?
- Да.
- Вы были в Петергофе?
- Да, - также односложно ответил господин.
- А меня вы не помните?
Исключая дальнейшие вопросы, он сухо ответил:
- Нет.
Несмотря на отрицательный ответ, Алина  успокоилась, поняв, что это был он. А что касается пятна, она его просто не заметила. Неслучайно незнакомец сидел все время боком. И шампанское почти не пил в отличие от своего сибарита приятеля, требовавшего ведерко со льдом. Какое там ведерко в летнем ресторане петергофского парка.
Незаметно для себя Алина заснула. Проснулась она уже в новом году. Тихо работал телевизор. На столе стояла бутылка шампанского и шоколадные конфеты.
«Праздничный набор эпохи социализма», - горько пошутила она, пытаясь открыть бутылку штопором, привезенным из Бельгии.
«Господи, ничегошеньки у нас не было. Сейчас изобилие всего, чего душа желает. Попробуй купи», - из-за этого «купи» она осталась на Новый год одна. Ей за час работы заплатили, как за  полдня.
Первое января она провела, как в полусне. Просыпалась, отпила глоток шампанского из фужера, купленного у подруги Светы, утверждавшей, что это антиквариат, потом опять засыпала. Пила так медленно, что бутылки хватило до полудня второго января. Шампанское не нравилось. Она такое не любила. Ей по душе был брют, то, что продавали раньше. Она относилась к тем людям, которые  считали, что и солнце раньше лучше светило, несмотря на то, что много натерпелась при прежнем режиме, и голодала, и жилья не имела. Люди, знавшие ее, удивлялись, как ей удалось выстоять, не оказаться на панели или быть пособницей убийц.
Что же произошло с Вероникой? Она неожиданно пропала. Хотя Алина привыкла к тому, что ее знакомые переводчицы куда-то бесследно исчезают. Была у нее приятельница. Довольно странная особа. Жила она   с папой Чайковского. Мамы у нее не было. Хотя и жила эта Тамара в центре города, но Алина ни разу  у нее в гостях не было. Зато Тамара приходила часто и без звонка. Телефона у Алины не было.
Летом девушки работали в «Интуристе». А зимой Тамара танцевала в портовом ресторане и частенько приглашала Алину. Но та боялась ресторанов, как огня, поэтому на нее уговоры Тамары ни коим образом не действовали.
- Не хочешь за столиком сидеть, можешь быть рядом со сценой, фонарь будешь держать. 
- Нет, извини, не могу, - отвечала Алина.
Как танцевала Тамара, Алина не знала, но говорила та по-французски блестяще и писала тоже, несмотря на то, что никакого языкового вуза не закончила.
А Вероника закончила. Приехала она из Кишинева, без труда поступила в университет, потом на курсы гидов-переводчиков при «Интуристе», что в ту пору было делом не простым. Она выделялась среди бедненько одетых девушек. Особенно это бросалось в глаза на улице.
Однажды всех слушателей курсов собрали у гостиницы «Европейская», чтобы отвезти на учебную экскурсию в пригород. Алина жалась к зданию кирпичного цвета, почти сливаясь с его стеной в своем коричневом пальтишке с песцовым воротничком и порядком выношенной такой же шапке. А Вероника пришла в новой дубленке и модных в ту пору финских сапогах на каблуке, надетых не смотря на мороз на ажурные колготки. На нее восхищенно смотрела не одна Алина, но и Света, жившая с мужем и свекровью рядом с Таврическим садом. Свекровь, несмотря на то, что была армянкой, оказалась настоящей Кабанихой. Сурово она обходилась с невесткой, но оставила ей хорошее наследство – антиквариат и библиотеку. Но в ту пору о наличии антиквариата Света не знала, жила скудно. Но в отличие от Алины носила шубу из искусственного меха под норку и выглядела шикарно.
Обе молодые женщины с нескрываемым восхищением смотрели на подходившую к ним Веронику:
- Привет, девчонки. Как дела?
- Что наши дела? – сказала Алина.
- Расскажи лучше о своих, - попросила Света.
- Ой, девчонки. Была на приеме во французском консульстве. Там теперь новый консул, из русских.
- Как из русских? – удивилась Света
- Его родители после революции уехали во Франции. По-русски шпарит только так, правда, с акцентом.
- Русский и с акцентом, - удивилась Света.
- Потому что вырос во французском окружении, - пояснила Алина.
- Играет на балалайке. А его детишки пляшут.
- Что молодой что ли? – спросила Алина.
- Нет, старый. Лет пятидесяти. Наверное, второй брак. Жена молодая. Как одета!
- Шикарно?
- Не то слово. Зато он сам..
-Что?
- Какой-то серый пиджачишко с короткми рукавами. Вытянутыми на локтях.
- Может быть, у него имидж такой, - предположила Алина.
- Кто его знает.
- Хватит вам про посла. – прервала их Света.- лучше расскажи. Познакомилась с кем-нибудь?
- Представьте себе да.
- Ну и кто он?
- Дипломат.
- Дипломат – это общее слово. Чем занимается?- спросила Алина.
- Не знаю. Я стараюсь меньше задавать вопросов. Мое дело обольщать. 
- Обольстила?
- Да. Он без ума от меня. Во Франции пригласил.
- Так тебя и выпустили, - сказала Света.
- А что, куплю путевку в профсоюзе на средиземноморский круиз. Это всего семьсот рублей, я узнавала, ходила во дворец Труда.
- Это где такой?
- Бывший Николаевский дворец.
- Но, послушай, где же ты возьмешь такую сумму при окладе сто рублей?
- Он даст.
- А сколько корабль стоит в Марселе?
- Три дня.
- Немного.
- Мне хватит, чтобы охмурить его окончательно и выйти за него замуж.
 Вспомнив этот разговор, Алина поняла почему гости заказали новогодний ужин именно в этом дворце. Так хотела Вероника. Но Алина еше не знала, что именно дворец спал Веронику от тюрьмы. Она, купив профсоюзную путевку, поплыла во Францию, где за три дня ее будущий муж окончательно потерял от нее голову. Об этом и многом другом она узнала при встрече со своей бывшей знакомой.
Как и договорились, женщины встретились в холле гостиницы.
- Пойдем в ресторан, перекусим? Ты, наверное, здесь не была.
- Представь себе была.
И Алина рассказала, как однажды она работала с бельгийцами.
Бельгийская группа туристов была маленькая, и ужин, как переводчику, Алине был не положен. Она не хотела в этом признаваться туристам и сказала, что пойдет на поиски Адамо. Конечно, она его и не собиралась искать, просто решила выпить чашечку кофе в кафе. Но как только она зашла в кафе и села за столик, тут же в дверях появился Адамо. Она сразу его узнала, потому что его портретами был обвешан весь город. Он был не один, а с маленьким сыном, мальчиком в коротких штанишках. Подойдя к буфетчице, Адамо … засвистел. Ей это очень не понравилось, и буфетчица сделала ему замечание: “Не свистите”. Он перестал свистеть, но потом, отойдя к столику, забылся и опять стал что-то насвистывать. Буфетчица громогласным голосом повторила свой приказ. Алина спросила у девушки, убиравшей со стола:
- Она, что не знает, что это - Адамо?
- Да всё она знает. Она и Брежневу может сказать, что захочет.
С трепетом в сердце, Алина заговорила с Адамо. Он показался ей очень простым. Алина настолько растерялась, что даже автограф не смела попросить.
- Не хватило смелости, говоришь?
- Растерялась как-то. Когда находишься рядом с величинами, теряешься.
- Давай о хлебе насущном. Не удалось поесть тогда, давай сейчас.
- Знаешь, я была в ресторане с греческим послом. Его жена неожиданно для меня заговорила по-русски, попросив официанта принести бутылку шампанского. Потом они мне подарили настоящие французские духи. Я не брала.
- Помню, тогда переводчикам запрещали все, кроме духов.
- Даже колготки. Тогда хорошие колготки продавали из-под полы за семьдесят рублей. А зарплаты были, ты сама помнишь какие.
- Я жила не на зарплату?
Поймав удивленный взгляд Алины, она сказала, давай где-нибудь пристроимся  наконец, и я расскажу.
- Пойдем в «Англетер». Там проще. Нет этих накрахмаленных скатертей.
- Ты знаешь, не хочу туда.
- Почему?
- Криминальная какая-то гостиница. Заманили поэта и убили. Ведь Есенин совсем не хотел останавливаться там. Приехал к Клюеву. Хотел работать. 
 - Ты, что уже не жила здесь, когда гостиницу разрушили и построили вновь?
- Нет.
- От прежней гостиницы осталось одно название. Интерьер тоже изменился. Туристы жалуются, что все пусто. Даже один раз позвали меня, чтобы показать. Я не пошла. Была я там при социализме. Раньше можно было пройти из гостиницы в гостиницу поверху. У них был ребенок, даун. Даже дауну было ясно, что не тянет гостиница на четыре звезды. Ну, их. Это их точка зрения. Мне там внизу очень нравится. Пойдем, сама увидишь.  Раньше можно было пройти из гостиницы в гостиницу поверху. Сейчас не знаю. Пошли по улице.
Женщины вышли из Астории и пройдя метров, оказались в Англетере. Войдя в гостиницу, повернули направо и оказались у ресторна. Поднявшись на три ступеньки вверх, Вероника огляделась и сказала:
- Да, здесь проще, чем в Астории. Какой- то строгий и с тем простой стиль. Столы отгорожены высокими спинками сидений. Давай внизу у окна, займем столик на двоих.
- Хорошо.
- Ты посмотри, какой седой Исаакий. В его виде есть какое-то свое очарование. Хорош городской пейзаж, да не хороша моя жизнь.
- По тебе не скажешь, - попыталась возразить Алина.
- Об этом потом, давай что-нибудь выберем. Бери карту.
- Я без карты. Хочу баранину на косточке.
- Ну, у тебя и вкус.
- Как-то здесь я ела это блюдо, мне понравилась
- Хорошо.
Она позвала официанта, ткнула пальцем в меню:
- Это, это и это. А остальное потом.
Официант удалился.
- А теперь, если хочешь, слушай мою грустную историю.
- Когда  я закончила школу в Кишиневе, поехала к родственникам в Одессу. Там, на пляже познакомилась с одним молодым человеком по фамилии Страстный. Эта фамилия очень соответствовала его темпераменту.
- Подожди, ты сказала, что поехала в Одессу после окончания школы. Тебе же тогда и восемнадцати не было.
- Да. Тем не менее у нас произошло то, что бывает между молодыми людьми, когда приходит время любить. Мы не только днем встречались на пляже, но и ночью. Пирс стал моим брачным ложем. Я никогда не забуду плеск волн и круглую улыбающуюся мне луну. Конечно, он обещал жениться на мне.
- Как всегда, это первый аргумент
- Наши встречи продолжались недолго. Я уехала поступать в университет. Поступила.  Все ждала от него какую-нибудь весточку. За долгие годы. Ни слова. Потом уже незадого до того, как я в консульстве познакомилась со своим будущим мужем, объявляется. Опять слова любви. Конечно, я не смогла устоять перед его обольщением. Он сказал мне, что у него есть средства для безбедной жизни на западе.
- И ты не поинтересовалась откуда?
- Нет.
- И что было потом?
- Мы разработали план. Я выхожу замуж за дипломата. Уезжаю во Францию, где через некоторое время становлюсь гражданкой этой страны. Потом развожусь с мужем. Выхожу замуж за Страстного, который покупает виллу на Средиземном море. Какой я была слепой дурой, не понимала, что он не любил меня, хотел только использовать.
- Использовать? Как?!
- Он оказался бандитом,  главарем шайки, грабившим квартиры богатых людей.
- А что у нас были такие?
- Нет, были все, как ты, - иронично пошутила Вероника.
- Он приехал в Ленинград не ко мне, как наивно я думала тогда, а для грабежа. Был даже намечен объект для ограбления. Но они опасались туда идти, потому что на первом этаже была милиция.
- Тогда я предложила квартиру одной моей знакомой?
- Ты была наводчицей? – с ужасом в голосе спросила Алина.
- Не знаю, что со мной произошло. Какое-то помутнение головы.
- Бывает порой мы не властны перед своими чувствами,- как можно спокойнее сказала Алина, думая про себя: «До какой крайности дошел человек».
Вероника молчала. За окном крупными хлопьями падал снег, как бы обещая скрыть тайну многолетней давности. Алину уже не радовал пейзаж за окном. На душе было тошно. Она ругала себя за то, что пошла на встречу с этой Вероникой. Понимая, что не любопытство толкало ее. С годами Алина утратила всякий интерес ко всему окружающему, но не могла избавиться от чувства долга, которое возникало всегда, когда кто-нибудь предлагал встретиться. Она решила ни о чем не расспрашивать Веронику, понимая, что там все скажет сама. Ведь надо же кому-то излить душу. И Алина была права. Помолчав минут десять, Вероника продолжила.
- Когда я училась в университете, увлеклась художественным переводом. Ходила в редакции толстых литературных журналов, предлагая свои «опусы». В одном из журналов взяли и напечатали. Там работала наследница одного известного писателя. Вдохновленная успехом, я приходила еще и еще, но больше ничего не брали.
Изабелла Юрьевна, так звали эту женщину, успокаивала меня, как могла, говорила, что главный редактор против. Видя мой расстроенный вид, пригласила меня к себе. Она жила в квартире на Фонтанке с видом на Летний сад.
Это была необыкновенная квартира. Я словно попала в музей. Стены были увешаны картинами маленьких голландцев.
- Конечно, ты сразу определила, что это маленькие голландцы?
- Мы же изучали голландскую живопись на курсах. Нам рассказывали о том, что первая коллекция была привезена Петром 1, который даже экзамены по судовождению принимал с использованием этих полотен.    
- Да, да, я это тоже все помню.
- Помимо этой коллекции у Изабеллы Юрьевны были еще яйца Фаберже.
- Их в Эрмитаже даже нет. Только в Оружейной палате. Да что там Эрмитаж. Даже наследница Фаберже не имеет.
- Что ты говоришь?
- Живет и работает в Швейцарии в одном научном институте.
- Яйца Фаберже еще не самое главное.
- Неужели?
- Да. У этой женщины была брошь  в виде лилии – эмблеме французских королей.
Вероника откинула палантин и сказала:
- Вот она!
«Какой ужас. – подумала Алина, - С кем сижу и разговариваю? С преступницей. Но деваться некуда. Не встанешь и не побежишь».
Вслух она сказала:
- Мне становится понятным дальнейшее развитие событий.
- Страстный со своими подельниками пришел в квартиру Изабеллы Юрьевны, которая по натуре была женщиной общительной. И к тому же в то время, как ты сама помнишь, дверь открывали почти всем. Страстный обняв Изабеллу Юрьевну за талию, завел ее в ванную комнату, где уже спряталась домработница.
Изабелла Юрьевна сказала при этом:
- Какой воспитанный молодой человек.
Конечно, преступники взяли в первую очередь все, что блестело, а также полотна маленьких голландцев. Прихватили даже французское пальто Изабеллы Юрьевны. Хотя она и уверяла, что пальто старое, ему двадцать лет.
- Как она могла говорить? Она же сидела в ванной.
- Они ее потом ее выпустили, узнав, что она наследница известного писателя. Страстный не сказал им, кто она. Они лазили по квартире до тех пор пока она, сидя в кресле, в спокойной позе, не сказала:
- Ко мне сейчас должны прийти.
И на самом деле в дверь позвонили. Больше всех она опасалась Страстного, поэтому и шепнула ему:
- Идите через черный ход.
- А кто же звонил?
- Соседка. Она опаздывала на работу, поэтому не обратила особого внимания на двух мужчин в ондатровых шапках, которые пытались преградить ей дорогу. Она проскользнула между ними и только потом до нее дошло, что они не просто стояли в дверях, а хотели не выпустить ее. Эта женщина вернулась и стала звонить в квартиру Изабеллы Юрьевны. Никто не отвечал. А был субботний день. И соседка знала, что Изабелла Юрьевна дома. Тогда она вызвала милицию. Но было уже поздно. За Страстным исчезли и его подельники.
- Куда же они сбыли награбленное, картины, не знаю. А брошь, украшенную бриллиантами, они демонтировали и пытались продать по частям.
БРИЛЛИАНТЫ 
   - А это как к тебе попала?  - спросила Алина, показывая на брошь, в виде лилии, приколотую на лацкан бархатного пиджачка. – Думаю, что это не фиониты, а тоже бриллианты? Наверняка и эта раньше она принадлежала Изабелле Юрьевне?
- Да мне по душе эта вещица. Она меня приближает  к французским королям?
- Как это? – удивилась Алина.
- Этот цветок раньше был символом французских королей.
- В средние века это был символ чистоты. Лилия была принадлежностью мадонны. А до этого лилия использовалась в индийской и античной культуре. 
- Да. Это всем известно. Позднее французский король широко использовал рисунок лилии. Многие личные вещи короля были с рисунком лилии. И не только вещи. Ткали ковры для парламента с изображением лилии.
- А теперь понятно,  почему в Юсуповском дворце обивка орнамента – лилии, - сказала Алина. И сразу, без перехода, спросила. – А как к тебе попала эта брошь.
- Расскажу как-нибудь в другой раз, - уклонилась от ответа Виктория.
-А как вела себя Изабелла Юрьевна во время столь страшного эпизода своей жизни?
- Она держалась молодцом. После отъезда милиции позвонила племяннику. И когда он приехал, предложила выпить коньячку, чтобы снять стресс.
- Откуда ты знаешь об этом?
- Она мне сама рассказала?
- Тебе?
- Да. Я позвонила ей, во всем раскаялась. Сказала, что  нечистый попутал. Да так и было.
- А Страстный.?
- Его, конечно, поймали. Но он пообещал показать спрятанное в Баку при условии, если ему разрешат свидание с беременной невестой. Его отправили туда под усиленной охраной. Встретившись со своей невестой, он обнял ее, поцеловал. Потом невеста потеряла сознание. А он сиганул в окно. Потом, его, конечно, взяли. Совершенно случайно обнаружили в багажнике автомобиля, когда его перевозили к новому месту преступления.
- Откуда тебе все это известно?
- Следователь рассказал.
- Следователь? Ты что сидела?
- Да. В Крестах.
- Вот, оно что.
- Когда тебя освободили?
- Во время следствия. Дипломат постарался.
Пауза явно затянулась.
- Расскажи что тебе известно про Милу. Мы ведь с ней учились в школе. Потом она уехала поступать в Москву еще с одной девушкой, тоже из Кишинева, которая затем стала сниматься в кино.
- Если говорить об этой девушке, то нужно сказать, что она сделав большую карьеру, не стала гоняться за журавлем в небе и вышла замуж за простого повара,  которого случайно увидела в ресторане. Он стал отцом ее детей. А ее саму можно частенько видеть по телевизору. Она ведет какую-то игру. У нас теперь все играют.
- У нас тоже.
- Но мы, кажется вас переплюнули. У нас игры по всем каналам. Помимо игр эта актриса создала свой молодежный театр. Кстати, Мила тоже. Но в Швеции.
- Что ты говоришь? Неужели такое возможно.
- Да. Судьба здесь по ее мнению не складывалась. Хотя взлет был хороший. Закончила  престижный театральный вуз страны. Потом ее пригласил один наш театральный  мэтр, желавший, чтобы она стала его любовницей. Она не согласилась. Он перестал ей давать работу. И она все время сидела в зале. Это в ее-то привлекательном для сцены возрасте. Потом пошла в частный театр, где  играла в спектакле «Интердевочка» стареющую проститутку. Надоело ей все до чертиков и попросила меня написать письмо ее подруге в Швецию. А у меня легкая рука.  Я написала. Скоро пришло приглашение какого-то местного театра. И она поехала со спектаклем в Швецию. Там познакомилась с мужчиной. И тот забрал ее из Кишинева. Тем самым спас, как она говорила от голодной смерти. А в Швеции она выучила язык и стала  ставить спектакли.
- Подожди, - прервала Алину Вероника.- Причем здесь Кишинев?  Ты ничего не путаешь?
- Ну что ты? – возразила Алина. –Дело в том, как  я не уговаривала ее остаться, она продала квартиру и уехала к маме, поступила на службу в кишиневский театр, но там не платили.
- Ты была у нее в Швеции?
- Нет. У меня даже и мысли не было. Но одна моя бывшая коллега якобы хотела поехать в Данию и она попросила через мою приятельницу адрес Милы, я наивная душа, дала. Потом переписка прекратилась.
- Значит, кому-то очень хотелось знать та ли Мила. А. когда убедились, что это она и есть, прекратили вашу эпистолярную связь
 - Вероника, какая ты умная, - восхитилась своей знакомой Алина.
- Пожила бы с мое, тоже бы поумнела.
- Хотя и говорят не зарекаться не от сумы, не от тюрьмы. Но, кажется, в отличие от тебя в тюрьме я не сидела.
- Зато живешь в нищете, перебиваясь случайными заработками.
- А мне много не надо. Квартира у меня есть, одежда тоже. Есть много нельзя. После тридцати стала полнеть. Тут по телевизору показывали одну девушку. В двадцать пять лет она весила сто пятьдесят килограммов. Похудела  она на восемьдесят кило. Потом операцию делала. Один ужас. И все от обжорства.
- Сейчас столько соблазнов и возможностей улучшить настроение.
- С этим трудно не согласиться. Но пережить можно. Остается только сожалеть, что в пору молодости не имели того, что имеет молодежь. Ах, какая сейчас красивая мода, подчеркивает все достоинства фигуры. А носить приходится то, что было в моде чуть ли не в средневековье, когда было запрещено что-либо выделять в своей фигуре.
- Хорошо, можно согласиться с тем, что есть тебе нельзя, одеваться по моде, тоже. А как ты относишься к путешествиям?
Алина насторожилась, но вида не подала.
- Ты знаешь, я в Финляндии даже не была. Мой покойный муж говорил: «Там делать нечего. Поезжай лучше на север Тюменской области. Там интереснее будет».
- Он, наверное, был прав. Не случайной Пьер Ришар ездил в Ханты-Мансийск.
- Я бы поехала туда, посмотреть. Там сейчас что-то необыкновенное, судя по рассказам. Рай какой-то северный. Мне мама говорила, что после окончания университета я должна непременно поехать на север.
- Она у тебя экономист?
- Домашний. Еще тогда она предвидела большое будущее тюменского севера. Это экзотика для наших импрессионистов.
- Ну, а для французских, это Таити.
«Понятно, куда клонит, - подумала Алина. – Но никуда не денешья, не уйти от разговора об Африке».
Вероника продолжала:
- Если ты не хочешь посетить северные соседние страны, что говорить о Франции.
- Да. Ты права.
- Ну, а что касается Африки. Это же экзотика.
- Я была в Африке.
- Мне известно об этом.
- Как?
- Земля слухами полнится.
«Ничего себе штучка. Что же? Ничего удивительного нет. Если ей удалось освободиться из Крестов, не загреметь куда-нибудь в тьму таракань, надо полагать, что связи у Вероники есть. Даже не стоит пытаться узнать у нее, как ей удалось узнать. Уйдет от ответа или наврет с три короба», - подумала с огорчением Алина.
Помолчав немного, Вероника продолжала:
- Ты что думаешь, это наша случайная встреча?
- Конечно.
- Какая ты все-таки наивная. Я попросила в парижском агентстве, чтобы мне дали тебя.
- Обычно. Хоть проси, хоть не проси. В большинстве петербургских агентств не дают гидов по просьбе туристов.
- А в вашем дают.
- Но мне ничего не сказали об этом.
- А зачем? Я просила не говорить.
- Понятно, это запланированная встреча.
- Да.
- Догадываешься о причине моего приезда?
- Да, - опять коротко ответила Алина.
- Мне нужна маска.
- У меня ее нет.
- У тебя дома ее нет. Мои люди неоднократно бывали у тебя дома. Все переворошили вверх дном. Ничего не нашли.
- Аккуратно ворошили.
- Специалисты работали.
- Я видела, какие специалисты.
- Хочешь скажу, где маска?
- Скажи.
- У тебя в сумке.
- И что дальше?
- Я не буду вырывать у тебя сумку из рук, доводить тебя до невменяемого состояния. Я выше этого. Просто по-человечески прошу, продай маску. Я хорошо заплачу. На эти деньги ты безбедно проживешь до глубокой старости. Мне нужна эта маска.
- Как бывшей соучастнице преступления?
- Это все в прошлом.
- Если человек оступился один раз, он оступится и в другой.      
- Это все твоя демагогия.
- Может быть, и так. Тогда другой вариант. Тебе маска нужна для нового преступления.
- Заладила, преступление, преступление.
- А как иначе можно назвать нарушение закона? Что есть еще какое-то другое слово?
- В последний раз спрашиваю. Продашь маску или нет?
- Нет.
- Тогда и двух месяцев не пройдет, ты ее лишишься.
- Ой, напугала.   
- Однако мне пора. У моего муженька сиеста уже закончилась. Вот моя карточка, звони.
Она стала открывать сумочку, но заклинило молнию, и Вероника долго копалась. Алина от нечего делать смотрела в окно. Стало уже смеркаться. Короток декабрьский день.
Вдруг в окне Алина увидела знакомое лицо. Это был водитель, Алексей, с которым она работала летом. Да, в этом не стоило и сомневаться. Это был он.
«И чего уставился?» - подумала она.
Алексей продолжал смотреть на нее. Поймав взгляд Алины, отвернулся. Она бы выбросила это из своей памяти, хотя ей бросилось в глаза, что уходил он как-то воровато. Скорее, не шел, а почти бежал. Казалось, что он за кем-то гонится. Но тогда Алина рассудила по-обывательски: « Мало ли, торопится человек».
Тем временем Веронике удалось открыть сумку и достать визитку. Алина взяла ее карточку, решив потом выбросить, так как в будущем ей не нужна была кампании Вероники. Не показывая вида, она дала Вике свой мобильный телефон, никоим образом не комментируя, что это не домашний, а так как количество цифр совпадало с нормальным телефоном, ей в голову не придет, что это мобильный. И, если пока она здесь, решит позвонить с телефона гостиницы, то прекрасно дозвонится, а потом Алина поменяет номер и концы, что называется, в воду.
После того, как женщины распрощались, Алина пошла на метро, вспоминая, как была в этом ресторане с одним французом по фамилии Дортман. Тогда она и попробовала в первый раз баранину, удивившись, что европеец  заказал мусульманское  блюдо.   

БРИЛЛИАНТ
Алина старалась переключить себя на что-нибудь другое, например, на  мысль о бриллиантах, что украшали брошь Вероники. Но из этого мало что получалось. Прошлое было,  как в тумане.
В памяти вырисовывались ухоженные бельгийские поля с буренками, красные черепичные крыши домов.  И сами дома, похожие иногда на игрушечные. Глядя на них никогда и в голову не придет мысль, что за домами целая жизнь, скрытая от чужого взгляда. Это может быть зеленая лужайка с накрытым для обеда столом или маленький ухоженный огородик, или вообще ничего – небольшая поляна.
Для Алины странным казалось не то, что скрывалось за домами, а сами дома в пределах черты города  - узкие, как правило в одно большое окно на первом этаже. С двумя выходами – на улицу и на заднюю часть постройки.
В одном из таких домов она оказалась. Алина приехала вместе со своей подругой Мари-Роз, которая хотела навестить своего прихворнувшего друга Клода.
Чувствовалось, что в доме нет женской руки, нет тепла и уюта. Скупо через большое окно светило осеннее солнце, не согревая ни душу, ни сердца. Даже не спасал зажженный камин. Завораживающее пламя огня не успокаивало встревоженное состояние Клода, которое передалось и женщинам.
Уже давно он жил один. Жена покинула его, ушла, забрав с собой и детей. Клод работал в школе учителем рисования. Но было похоже, что он ходит туда не из-за куска хлеба, а спасаясь от одиночества, от которого его не могло спасти даже хобби.
Клод коллекционировал предметы домашнего быта. И Мари-Роз привезла ему из Сибири, куда ее приглашала Алина, утюг, что арзогревался углями. Этот утюг нашел один маленький мальчик, внучатый племянник отчима Алины, в одной заброшенной избе. Утюг, ставший предметом бельгийской экспозиции, всколыхнул воспоминания Алины
Когда Алина приехала со своей подругой, то удивилась, увидев, что деревни нет. Вместо деревни стоят избы, глядя с удивлением своими  пустыми глазницами на приезжих горожанок.
Дом брата отчима стоял там, где уже кончался асфальт. Сразу за домом был спуск к реке, весь заросший лопухами. Уже никто не ходил к реке. На дворе был выкопан колодец. Тут же рядом стояла банька. Этот дом был своего рода оплотом сибирского села. Но и он пал, сгорев при пожаре.
Дом Клода стоял не одно десятилетие. Добротный, каменный, с толстыми стенами, но пустой, не было в нем души. Клод целыми днями слонялся по осиротевшему дому, то и дело подходя к своим коллекциям, которыми он очень дорожил. Показал он свои каменья и Алине, держа их на ладони.  Один из них был величиной с фисташку. Демонстрируя его, Клод спросил:
- Настоящий бриллиант или нет?
- Наверное, да, - ответила Алина, подумав, что же он стекляшки будет всякие дома держать.
- Что вы, - засмеялся Клод. – Это всего лишь на всего подделка.
«Может быть, он опасается меня, поэтому и говорит, что это подделка,- первое, что пришло в голову Алине. – Он ведь наследник владельца завода, где обрабатывали бриллианты. То, что он так живет, еще ни о чем не говорит. Давно уже перестали судить о богатстве по тому, как выглядит жилище».
То, что в Бельгии много бриллиантов и золота, Алина знала. Стоило было отъехать немного на север, удалиться от бедных шахтерских районов, служивших когда-то каторгой для советских пленных, сразу можно было попасть в другой мир – улицы, сплошь забитые антикварными магазинами, сверкающие золотом на солнце витрины. Эти витрины в плохую дождливую погоду, которая была не редкость осенью, сами становились похожи на солнце.         
   
КИРЗОВЫЕ САПОГИ
Неделю спустя после встречи с Вероникой она случайно увидела Алексея у магазина, где бойко шла торговля с иностранцами. Алина подошла к нему и сказала, что видела его у Англетера. Он как-то смутился, поник так, что стал казаться  ниже ростом. Вот тут-то Алина и подумала, что он неспроста там был. И на происшествие, имевшее место летом, стала смотреть другими глазами. Дело было так.
 Алина привезла туристов на а балет с небольшим опозданием. Только она вышла из автобуса, навстречу ей идет Алексей и говорит:
- Вы опоздали на целый час
 Алину удивило то, что на нем кирзовые сапоги. Свой внешний вид он объяснил тем, что ремонтировал автобус. Но зачем сапоги для ремонта автобуса? Алине тогда было не до размышлений.
Она провела туристов в зал. Вернулась в свой автобус и сообщила своему водителю об опоздании, а он – менеджеру. И понеслось. Дело дошло до того, что хотели возвращать деньги туристам за не состоявшийся спектакль. Но потом выяснили, что опоздание было незначительным.
Когда Алина вернулась на корабль, гомосек выдавал туристам ключи. Алине вместо того, чтобы дать ключ,  он стал говорить всякие гадости. Особенно ему хотелось убить Алину фразой:
- У тебя крыша поехала.
На что Алина ответила ему:
- Твое дело ключи выдавать, а не диагнозы ставить.
На другой день, придя в себя от всего происшедшего, она поинтересовалась у директора круиза, маленькой проворной блондинки лет шестидесяти:
- Что Эдмонд в Эрмитаже делает? Он же раньше на борту сидел и вы его контролировали даже ночью.
- У него дружок появился, тоже гомосек. Но вот ему не повезло. Одинаковые они.
- Что, значит, одинаковые?
- Подумаешь, поймешь.
- Оставим  в стороне сексуальную ориентацию. Но ведь его приятель – эстет. С ним приятно разговаривать. А этот…
- Знаю, все знаю, милочка. Он тут недавно хотел вашего менеджера окрутить?
- Как?
- Я провела следствие. Три дня назад его не было на борту.
- Да, не было. Я стучала в его каюту. Мне нужен был ключ. В каюте горел свет. Но он не открыл дверь. Я подумала, что он в душе.
- Какой там душ! Он девчонку охмурял. Надо ей позвонить и сказать, что Эдмонд не дееспособен. Девчонка ему не нужна. Ему надо прописку.
     - Каков гусь. А как вы узнали, что он был в городе.
- Приперла к стенке и все. Мне такие работники не нужны. Я ему запретила покидать корабль без моего разрешения. Это я упросила владельца корабля взять его. Я же не могу бегать по кораблю. Возраст. Сама понимаешь А , он здоровый лось.
- Бегает он хорошо. Вот еще бы язык покороче был.
-Что такое?
- Одну переводчицу до слез довел. К ней пришел муж. Законный. Она поехала на ночную экскурсию, он с ней. Потом остался. А он такой большой. Грузный. Лег на кровать, а там ножки оказались подпилены. Кровать сломалась. Этот Эдмонд орал, что в порыве страсти, они кровать сломали.
- Как подпилены? Кто подпилил?
- Он и подпилил. Кто же еще. Или случай, что был со мной в Эрмитаже.
В вестибюле музея  было  много народ,  я  была так сдавлена толпой, что от толчка у меня е вылетела заколка из волос.
После экскурсии  Эдмонд подошел ко мне. Кстати. Почему у него такое имя?
- Не знаю. Говорит, что мать так нарекла.
- А вы паспорт его видели?
- Нет. Что мне его паспорт. Эдмонда все знают в Казани как облупленного. А что ты про паспорт заговорила. Я и твой не видела. Ты же знаешь. Что не паспорту у нас на работу берут, а по рекомендации и знакомству.
- Еще по видео. Одна владелица корабля просматривала видеозаписи провинциальных переводчиц. О чем я говорила?
- Ни о чем, а о ком. Об Эдмонде.
Эдмонд и говорит мне потом:
- Ничего тебя толкнули. Заколка вылетела и юбка задралась.
- Если ты видел, то скажи какого цвета у меня белье? – быстро нашлась Алина.
Эдмонд молчал.
- У меня не могла подняться юбка потому что она длинная и узкая, - отпарировала Алина, теряясь в догадках на кого он работает, стараясь вывести Алину из себя.
- Ну, мерзавец. Я ему покажу.
- Как?
- Отстраню от работы. 


КРИСТОФ
О том, что Кристоф больше не работает, Алина узнала от Маши, официальной владелицы фирмы. Алина не сразу поверила  в то, что произошло.
- А как же его портфели?- спросила Алина, кивнув на портфели, в надежде, что владелец вернётся за ними и хозяйка с ним помирится.
    - А что портфели? Отвезём ему.
По рассказам самой же Анны, она вызвала охрану и с охраной выставила француза за дверь гостиницы, где агентство снимало помещение. Унизила человека на виду у всех. Что испытывал Кристоф можно было догадаться. Он остался без работы. А после этого хозяйка отказала в работе Алине и Фатиме, которые подняли в этой фирме туризм с нуля. Это произошло в год трёхсотлетия города. Проплавав в самый пик, они потеряли время и хорошую возможность устроиться в другом месте.   
От всей души Алине было жаль Кристофа. Он всегда защищал ее. Как только начинали лететь камни в сторону Алины, он бросал одну единственную фразу:
- Не трогайте Алину.
И отворачивал голову, давая понять, что разговор окончен.
Он был неплохой малый, проводящий время в непрестанных молодёжных тусовках по вечерам, живший  в центре города с какой-то девицей, стриптизёршей и хотевшей на ней жениться, говорившей, что украинские девушки лучше русских. Так или нет, не Алине судить.
     После того, как  он был выдворен из фирмы, им же и созданной, ему  предлагали туда вернуться, но он не шёл, лелея себя надеждами создания новой фирмы, что было весьма непросто, так как корабли уже все были разобраны другими туристическими кампаниями.
Он даже намекал Алине на создание совместной фирмы. Но она не хотела, считая, что ей не нужны большие деньги, человеческий век короток, а прямых наследников у нее нет. А на жизнь насущную ей боженька что-нибудь пошлет.
Алина не сомневалась в том, что Кристоф был человеком не бедным. Поэтому для нее не была удивительна новость, сказанная им при встрече с ней. Он на паях ещё с одним французом купил маленький заводик  чистящих средств во Франции. Хотя он и говорил, что купил  даром, Алина не особенно в это верила, понимая, что на любую покупку нужны деньги. У него были живы родители. Они жили в Париже, иногда на Реюньоне, где у них была вилла. Что это за Реюньон Алина слышала от приятеля своего мужа физика Дымова, работавшего там по приглашению одного французского исследователя. По его рассказам это островок, затерянный в океане -настоящий рай для богатых людей.
Алина, глядя на его внешний вид. Никак  не могла отнести к состоятельным людям своего знакомого француза, зимой ходившего в куртёшке неопределённого цвета, надетой прямо на футболку. Только один раз она увидела, как выражается молодёжь при полном прикиде – костюме, с платком в кармане, под цвет галстука. Тогда Алина временно заменяла в фирме неожиданно уволившуюся секретаршу, или как теперь говорят – менеджера.
В один из солнечных апрельских дней день он привел на работу молодую красотку, этакую царевну-несмеяну, почти не промолвившую не единого слова. Зато француз  устроил настоящий спектакль двух актеров – его самого и Алины, которая быстро смекнула, что нужно подыгрывать шефу, желавшему показать свою значимость. Ну чего не сделаешь во имя любви молодой красотки. Что касается Алины, она без всякой игры знала, что фирма держится на нём. После того, как его там не стало, через пару сезонов перестала существовать и кампания.
Время от времени Алина обращалась к нему. Они  встречались на Технолушке, где он неподалёку жил, шли в дешёвенькое молодёжное кафе, где их  «расстреливали» из фотоаппаратов те же самые бандиты, в обличье молодых девушек. 
Что Алине было нужно от него? То текст к выпускаемой Алине французской книжке проверить, не наделала ли Алина ляпов, то ещё что-нибудь. По натуре он был очень добрым человеком. Иногда, правда, вспыльчивым. Мог закричать, пепельницей «зафентилить». Но на Алину, когда она работала у него, голоса никогда не повышал. Когда был не доволен, отвернётся в окно и сделает вид, что  Фонтанкой любуется.


ОЧЕРЕДНОЕ УВОЛЬНЕНИЕ
После того, как не стало в фирме Кристофа, уволили и Алину. Оставшись не у дел, она подумала немного и решила махнуть на юг, на Азовское море, чтобы лето не пропало.
Там, на юге, Алина впервые столкнулась с людьми, полных достоинства. Это качество так редко встречается, по мнению Шаляпина, у русской обслуги.  В этом Алина не могла с ним не согласиться. Она не раз наблюдала за суетливыми переводчиками. Как-то одна дама открыто признавались, что она любят сферу обслуживания.  Она ретиво подбегала к своим клиентам, заискивающе улыбаясь. Другая же от такой работы стала падать в обмороки, наконец, бросила туризм. Она поделилась с Алиной:
- Язык стал шершавым оттого, что лизала им пятки.
   Что касается Алины, она не подобострастничала. Подходила к автобусу, когда туристы были уже рассажены корабельными гидами, неустанно прогибающимися перед клиентами в надежде на то, что перепадёт лишний евро.
      Для Алины работа была, как маленький театр, где она чувствовала себя артисткой на сцене, причём, хорошей артисткой. Она понимала, что обладает природным артистизмом, чем не пренебрегала воспользоваться. Порой ей было лестно услышать про себя, что она работает с шармом. Да, пожалуй, с этим она не могла не согласиться. Но, если бы кто-нибудь сказал, что она подобострастничает. Ну, уж, увольте.
      И её уволили. Первое время она думала, что ее уволили потому, что она не виляла хвостом перед туристами, не заискивала. Потом стала сомневаться в этом.  Она и до сих пор не знает, это ли явилось причиной того, что её сняли с группы. Только может строить предположения.
        Дело было так, что менеджеру фирмы позвонила директор круиза и сообщила, что группа недовольна Алиной. Якобы Алина говорит и не договаривает, не заканчивает начатую мысль.
        Было два варианта ответа: или это была интрига, спланированная бандитами, или туристы на самом деле были недовольны, но, конечно, не Алиной, она была только предлогом, а тем, что переставили корабль в индустриальную зону. Утром Алина сказала, что вечером они увидят новый, неразводной мост над Невой, не сообщив о перестановке корабля; или это была очередная интрига, устроенная теми же самыми бандитами, чтобы отстранить Алину от работы. И это в седьмой раз с тех пор, как умер её муж.
     С самого начала всей истории, Алина поняла, что это начало конца. Но сделала усилие над собой и поехала на корабль, нет, не затем, чтобы разбираться, боже упаси. Она  хотела забрать свои брошюры  о круизе, выпущенные на собственные деньги,те, что очтались от продажи в корабельном киоске.
    Как всегда корабль стоял не на речном вокзале, как все корабли, а примерно в километрах пяти от него, в так называемой Уткиной заводи. Кто и почему так назвал это место, Алина не знала. Никаких так уток, наверное, отроду не водилось, в этом богом забытом месте, где только фильмы можно было снимать в стиле Тарковского. Здесь ремонтировали старые корабли.
     Алина прошла через проходную, сказав, что она переводчица. В этот раз корабль стоял один, и поэтому не на своём обычном месте, а в нескольких метрах, где на берегу росли красивые цветы  и даже декоративные кустики, что стоят обычно в кадках у ресторанных террас или растут на кладбищах, там где можно увидеть дорогие памятники.
     Поднявшись  в каюту к директрисе круиза,  она там застала и её помощницу, приятную молодую женщину, музыкально очень одарённую, когда-то закончившую консерваторию и умеющую виртуозно играть на многих  музыкальных инструментах. На корабле помимо организации развлекательных мероприятий, она занималась разными организационными моментами, например, рассадкой туристов в ресторане.
    При встрече  женщины чуть не расцеловались, не оттого, что были рада встрече, а потому  что Алина умела задать благоприятный тон.
- Ты пришла за своими брошюрами?
- Да, вы знаете хочу забрать.
   Директриса подала ей конверт. Алина вынула деньги, даже не сообразив, что сумма явно недостаточна, пересыпала их в кошелёк.
- Вот упаковка, мы отсюда ничего не брали. А вот здесь, в пакете, остатки.
   Когда Алина пришла домой, то увидела, что в пакете сущие крохи, для объема, завёрнутые  в остатки упаковочной бумаги.
   Поставив пакет рядом с собой, Алина села, ловя на себе восхищённые взгляды директрисы. Она специально вырядилась, одев длинную плиссированную юбку и летнюю кофточку. Связанную крючком по французскому журналу.
   -Что же всё-таки прозошло?
- Туристы сказали, что они не понимают твою речь.
- Как? Пять лет понимали, а теперь перестали понимать?
- Да, ты знаешь. Это была очень сложная группа. Они и между собой постоянно ругались. Не придавай этому значения. В следующий раз  у нас будет много французов. Работы всем хватит.
- Я больше не работаю, уезжаю за границу.
- Ну, это ты зря. Всякое в жизни бывает. Бывало и до тебя снимали переводчиков.  Ну, чем-то ты не понравилась.
- Я, что клоун всем нравиться? Помните, перед этитм были, фирмач в автобус не хотел садиться со своей кампашкой, пока оттуда не вывели переводчицу и меня не посадили.
Разговор был прерван вошедшей переводчицей, на которую сразу переключилось всё внимание. Алина распрощалась и вышла. Ей стало ясно, что всё дело рук бандитов, подговоривших директрису нажаловаться на Алину, от имени туристов. Ведь как не добивалась Алина, она так и не выяснила, когда они стали жаловаться, до перестановки корабля в Уткину заводь или  после? И кто на неё жаловался: те, кто остался в автобусе, или те, кого она высадила по дороге по просьбе руководительницы группы рядом с Кузнечным рынком. Выходя из автобуса, те стали негодовать.
- Что вы делаете? Ведь эта промышленная зона.
- С чего вы взяли? Это – исторический центр. Посмотрите, там, за углом – квартира Достоевского.
Но, судя по молчанию директрисы, та вообще не знала об этом.
Дело явно не в ней, не в Алине. Тогда в ком? Или, может быть, в чем?  А не в маске ли все дело. Может быть, хотят Алину загнать в «долговую яму» с тем, чтобы она продала маску.
Надо их сбить с толку. Но как?
Пока они стараются давить на психику, инсценируя различные ситуации..
В последний раз, когда она договаривалась с представителем фирмы по поводу выхода на работу, пропал звук, а потом телефон вообще испортился. Алина позвонила на станцию. Ответ был, как всегда лаконичен:
    -Ждите мастера.
     -Пусть мастер  отремонтирует повреждение на площадке. В квартире всё в порядке. Телефон испортился во время разговора.
- Нет, вам непременно надо быть дома.
- А вам нужно прекратить свои фокусы
     На следующий день Алине нужно было приступить к работе, поэтому она позвонила подруге и попросила её  быть у неё пол дня в ее отсутствие. Как только та дала свое согласие, телефон заработал. Но от работы на следующий день её отстранили. Позвонили вечером домой и сказали:
- Вы с завтрашнего дня больше не работаете.
  Вот так, просто и лаконично. Такое раньше Алина видела только во французском кино. Теперь это стало её реальной жизнью. Плюнув нав всё, Алина собрала вещички и укатила на Азовское море.
    Но перед этим у неё мелькнула мысль. Не съездить ли ей вместе с двоюродной племянницей мужа  к нему на родину, в Ярославль? Тем более, что именно так она и намеревалась сделать и сказала ей, что в августе она будет свободна. Алина позвонила племяннице,  дома той не оказалось. Но мать подтвердила, что она вместе с сыном уезжает первого августа. Но дело в том, что она уезжала не только с сыном, но и со своим очередным, неизвестно откуда-то взявшимся кавалером, вызывавшем у Алины большие подозрения. Тот жил на два дома. И жену не бросал, и на племяннице не женился.
    Племянница была довольно умная особа, закончила институт, аспирантуру, защитилась. Но была, что называется синим чулком и, потому особых симпатий у мужчин не вызывала. Со своим мужем, впоследствии ставшим обладателем очень хорошо оплачиваемой профессии, она развелась, когда они еще учились вместе в институте. А с этим кавалером встречалась по выходным. Вариант для Алины знакомый. Он не раз проигрывался бандитами, причём с успехом.
      Всё хорошенько взвесив, Алина решила в Ярославль не ехать. А пойти искать работу после своего возвращения на юг.



ИНТУРИСТ
 Алина решила наведаться в одну фирму, где начинала работать четверть века назад. Тогда это была единственная организация, принимавшая туристов со всего света. Здание находилось в центре города и навевало какой-то необъяснимый страх. Лишь потом Алина узнала, что раньше, сразу после того, как было построено здание, мамаши приводили сюда пугать своих непослушных чад. Так ли это было или нет, не Алине рассуждать. Но что касается потрохов этого здания, то да. От этого мрачного дома веяло чем-то заговорщеческим.
 Когда она переступала порог этого учреждения. То внизу невольно взгляд был прикован камином, правда, бездействующим. Пол был устлан пушитсым ковром. А наверх вела мраморная лестница. Нужно было подняться по этой лестнице, а потом по маленькой, повернуть налево и пройти по узкому коридору и лишь полсе этого попадёшь  в так называему фрпанцузскую группу. Но для того, чтобы дверь по-настоящему открылась, навсегда, а не на один раз, надо было пройти собеседование и учиться всю зиму, правда, ни копейки не платя за это. От всей этой доперестроечной работы у Алины осталось воспоминаие об Олимпийских играх. Когда она сидела у распахнутого окна, как в ложе театра, и смотрела на праздничную процессию. Молодая, рослая блондинка бежала по площади, держа в руках факел с олимпийским огнём. Олимпиада состоялась, несмотря на блокаду соревнований со стороны некоторых стран. Один знакомый француз по имени Жислен говорил Алине, что в самолёте он летел один.
Тогда не приехали по идейным соображения. А сейчас из-за неважной экономической ситуации, особенно во Франции. Французы уже в открытую начали говорить, что жизнь становится хуже и им дешевле на машине поехать в Италию или в Испанию, чем в Россию, где гостиницы заламывают цены, а уж про остальное лучше молчать. По радио трендят о развитии туризма, о создании специальных программ. Но цены тормозят всё. Как-то Алина сказала приятельнице:
  - Всё потому, что гостиницы принадлежат частным лицам.
- Но ведь на западе они тоже частные.
- Согласись там они частные всю жизнь. А у нас только сегодня дорвались до собственности.
- Пожалуй, ты права. Ты больше понимаешь. Чем я. Ведь ты работаешь в туризме.
- Работала. Вот сейчас пойду отчитаюсь о проделанной работе и на этом всё.
Алина удалось устроиться на работу туда, где она когда-то начинала. Но бюро уже не находилось в помпезном здании, занятым каким-то банком, а в другом, которое ранее принадлежавшее фабрике по производству обуви. После перестройки фабрику закрыли. Предприятие не выдержало конкуренции. . А обувь была неплохая, крепкая, правда, в отличие от французской и итальянской не очень изящная. Алина хорошо помнит, как её подруге  из Москвы привезли французские туфли нежно-голубого цвета. Она ещё сказала тогда:
- В таких туфлях только по соломке ходить.
С возрастом у Алины появилась маленькая слабость, она полюбила красивую обувь Порой на голове чёрти что, но обув. Бывало, её босоножки примеряли чуть ли не все женщины круизного корабля. Но для постоянной ходьбы они были не удобны и она сожалением думала о том, что фабрики больше нет. А как было хорошо в Париже ей в русских босоножках. Одна женщины из группы, устав ходить на каблуках. Купила в дешёвом магазине французские, они у неё развалились через несколько дней.
Туда она ходила без особого благоговения души, исчезнувшего не известно куда. Может быть, оно соталось в ее далекой юности вместе с ее грезами и желаниям. Правду говорят, что к старости желания исчезают. На их место приходят какие-то необъяснимые странности вроде той, что с ней однажды произошла.
 Алина вошла в здание бывшей фабрики, поднялась на третий этаж. И тут увидела, что в проёме закрывавшейся двери мелькнула клетчатая юбка Светланы. Дверь захлопулась. Её закрыли на ключ. Что ещё за дверь . Алина никогда не знада раньше о существовании ещё одного хода. А ход ли это? Да, скорее всего ход. Какая-то чёрная лестница. Что он там делает? Курит? И кто с ней? Какая-то женщина в чёрном. Алина, подумав, что ошиблась, приоткрыла дверь кабинета. Нет, на месте менеджера не было. А её коллега, обычно молча сидевшая у окно, стояла у её стола и, вытянув, шею, старалась что-то прочесть. Увидев Алину, нимало не смутилась. Алина села в коридоре на стул и стала терпеливо ждать. Наконец, дверь распахнулась. Алина это не увидела, а услышала. Тут же на середину комнаты вылетела блондинка, взмахнув краем чёрного вязаного пончо, как ворона крылом. У Алины когда-то было похожее пончо. Она связала его сама по картинке во французском журнале. Потом подарила хозяйке одной маленькой фирмы. Что же, раз ей понравилось, пусть носит. Такое в магазине не  купить и как потом оказалось, не связать. Алина связала ещё одно, но было уже не то. И она без сожаления рассталась с ним, подарви своей двоюродной сесте. Она жила  примерно в ста километрах от Калининграда.. В её городке, известном тем. что когда-то останавливался Наполеон, в межсезонье не топили.
Где-то Алина видела эту женщину. Ах, да. Как-то раз, эта женщина курила на заднем дворе, где Алина искала вход в здание, придя в первый раз. Потом она видела её стой же Светланой. Они курили, сидя  на подоконнике, на лестничной площадке. И тогда эта блондинка улыбалась улыбкой мадонны. Алина подобные улыбки, сама не зная почему, называет так. Наверное, потому что в них есть какая-то загадочность. Она понимает. Что улыбаются при встрече знакомые люди. Но улыбаться незнакомому человеку, как будто знаешь его. Нет, уж извините. Такие улыбки обычно располагают к разговору.
В этот раз, как и обещали, дали работу, довольно сложную для Алины потому что она не водила машину и не знала хорошо закрытые переулки и проезды.

БЕАТА

Утром Алина пошла в Пулковскую. Войдя в вестибюль гостиницы, повернула налево, прошла в ресторан, где сновали официантки, одетые в финкую национальную одежду. Без труда нашла сопровождающего переводчика, который сидел рядом с арабом. Представилась. Мужчины тоже встали, предложив ей позавтракать вместе с ним. Алина была не прочь выпить чашку кофе, но она не знала какие здесь порядки. Были рестораны. Где кормили завтраком до отвала, но чаще всего скупились даже  на чашку чая. Из этих соображений Алина отказалась.
Через минуту появилась молодая особа лет тридцати. Она, протянув руку Алине, сказала:
- Надежда.
Поэтому Алина стала называть ее Надеждой. Оказалось, что с ними должна была работать переводчица по имени Надежда. А эту турлидершу звали Беата. Она была полька с бельгийским паспортом, но жила во Франции, в Тулузе. Муж у неё был бельгиец.
Работала Беата всегда с Рашидом, мароканцем, жившим тоже в Тулузе. Все как0то быстро подружились, со смехом вспоминали московского гида, которому Беата посоветовала идти учиться в школу туризма, так как гидом он был просто никаким, Москвы совсем не знал, говоря водителю всё время одно слово:
- Прямо.
Один раз это слово «прямо» привело всех к горе песка, что вызвало большое неудовольствие  у клиентов, которых эта сладкая парочка задабривала потом французским шампанским, припасённым на всякий случай. 
Беата и Рашид понимали друг друга с полу взгляда.  Рашид был водителем неважным. Как ни странно, плохо ориентировался и ехал по указанию Беаты, не выпускавшей карты из рук. Но он был таким услужливым, что Алине стало ясно почему Пётр1 привёз с собой араба из Африки. Рашид постоянно улыбался, даже тогда, когда в него летели пустые пластиковые бутылки. Клиенты были старые и в цель – в ведро, стоявшее рядом с Рашидом – не попадали. Беата иногда журила своих «ребятишек» за такие проступки, летая по салону автобуса, как бабочка, продавая прохладительные напитки. Иногда брала книгу и уходила вглубь автобуса, читала. Но чаще всего брала припасённую для такого случая подушку и садилась прямо на подушку между Алиной и Рашидом и руководила. На стоянках она бросала подушку к окну, что клиентам не нравилось. Они говорили:
- Не окно, а витрина магазина.
Эти слова Алина услышала,когда группа гуляла по набережной Невы после посещения Эрмитажа, в котором были только час. Сделав круг по залам Эрмитажа, Беата сказала :
- Довольно, выходим.
Выйдя на невский простор, старушки и старички оживились, бросились к своим фотоаппаратам, желая заснять город, залитый солнечными лучами.
Беата избегала центра города, поэтому предпочитала маршрут – Московский проспект, Обводный канал и набережная Невы, считая это оптимальным вариантом. Позднее власти города стали поговаривать о том, что нужно засыпать канал, чтобы сделать широкую дорожную артерию.
Беата избегала центра города из опасения, что любое нарушение правил движения ударит по карману Рашида. Он не раз уже платил гтраф и старался ездить очень аккуратно и Алине говорил:
- Ты, Алина, меня не подбивай на нарушения. Что сойдет с рук вашим водителям, мне нет. А у меня семья.
Как автобусу удалось проникнуть к Спасу на крови, Алина уже не помнит. В памяти остался лишь  нескрываемый восторг французов, так похожих на детей. Люди, находившиеся в преклонном возрасте, радовались, как простая ребятня, глядя на произведение русского зодчества, созданного по рисунку монаха, к которому наведывались члены царской семьи. Они зачарованно смотрели на купола церкви, построенной по подобию древнерусских ярославских церквей. Это было так не похоже на их соборы, уходящие соими шпилями в небо.
 А здесь золотистые луковки  словно шлемы богатырей в старину, вернувшихся к себе домой после защиты  родных просторов и зашедших в церковь помолиться господу Богу, помогшему одержать им победу над нечистью, перед святой иконой и поставить свечку о здравии. 


ДОРТМАН

Проходя мимо районной администрации, Алина обратила внимание на развороченные газоны. Что это? Июнь месяц, а у них такой беспорядок. Где цветы? Потом сообразила, что озеленители вырвали отцветшие тюльпаны и начали посадку бегоний. Сразу она почему-то вспомнила осень, когда напротив Казанского собора рабочие выкапывали горшки с геранью, а прохожие тут же подбирали и несли домой. Подобную картину она наблюдала пару лет назад, когда с одним французом приехала в Елагин дворец, в парке которого женщины предложили ей бегонию:
- Берите. Всё равно погибнет.
Бегония погибла, правда не у Алины, а её племянницы, что жила наискосок от неё в общежитии. У тётки та жить не хотела. В общежитии было больше свободы и веселья. Правда, такая жизнь привела её к тому, что золотая медалистка училась на тройки. Её оценки Алина прекрасно понимала, сознавая, что оценки явно занижены из-за того, что во время ничего не сдавала, работая то в казино. То на банкетах. В этом Алина ничего зазорного не видела, хотя вузовские преподаватели, а в частности приятель мужа Матвей Матвеевич смотрел на это весьма неодобрительно. Алина хотела ему сказать в защиту своей племянницы, что Ширак работал вАмерике, в баре, будучи студентом, но не сказала. А вспомнила этот факт в разговоре с французами. Те выдержали паузу, видимо, не зная как реагировать. Критикуя страну, они никогда не позволяли себе сказать что-нибудь даже кажущееся негативным в адрес своего президента.
Как Алина оказалась в парке Елагина дворца? Учитывая опыт некоторых своих знакомых она решила сдать комнату. Перед этим сделала небольшой ремонт. Знакомая малярша ободрала её, как липку, приведя с собой ещё свою сестру, безработную учительницу английского языка. И вот они вдвоём работали целую неделю Что можно было делать в десятиметровой комнате. Ничего, кроме того, как отработать желанные деньги. Наконец ремонт был закончен. И господин Дортман приехал.
Алина с ним познакомилась на круизном корабле и запомнила его только потому, что он постоянно опаздывал. На корабле поговаривали, что он потомок того самого Дортмана, что служил у Колчака. Откуда на корабле было известно это, один бог знает. Правда Жорж, так звали старикана, позднее всё, говоря, что это не отец, а го дядя.
- Как же дядя? – возразила Алина. – Вы же сказали, что дядя умер в первую мировую войну?
Но копаться не стала, думая, чёрт с ним, этим Дортманом Но со временем у неё в голове закралось подозрение. А тот ли это Дортман, за которого он сам себя выдаёт. Показывая дореволюционные фотографии своей семьи, говоря, где папа, где мама, он почему-то не показал себя. Ведь должны же быть у него  детские фотографии. Семья была небедной. Они носили фамилию даже с приставкой «фон», что указывало на дворянский род. Привёз даже книгу стихов, написанную его отцом. Алина прочла пару стихов, ей понравилось настолько, что она подумала, как у такого отца может быть такой мягко говоря примитивный сын.  От дворянства у него, пожалуй, была только одна черта – привередливость в еде. Но настоящий дворянин никогда не покажет свою чванливость. Однажды он заявил, что хочет французского вина. На что Алина сказала, правда, мягко:
- Пойдите и купите. У нас есть галерея французских вин. А дома у меня только водка. Пейте сколько хотите.
Она даже с собой ему дала водку. Так потом он же и укорил её за это, сказав ей по телефону:
- Мне пришлось доплачивать за дополнительный вес.
- Могли бы выбросить водку в урну и купить потом в магазине. Ведь у нас, как и у вас есть магазины в аэропорту для тех, кто прошёл уже регистрацию.
Но переплата за багаж оказалось не самым страшным.
Когда господин Дортман добрался до своей виллы, он обнаружил, что у него нет ключей от виллы. И не только от виллы, но вообще от всего, всей связки, где был также ключ от сейфа, где он держал оружие.
- Как же так? -  спросила  Алина. – Ведь, на полке, куда вы положили, ничего не было. Вы же сам сказали, что ключи, наверное, в чемодане.
- Но в чемодане их нет
- Хорошо, я пойду посмотрю на полке.
Алина взглянула на полку. Нет, по-прежнему ничего нет. Тогда она решила проверить нет ли в книгах? И глазам своим не поверила. Ключи лежали в углу под книгами. Она не стала рассуждать: кто туда их засунул, сам Дортман или те же самые бандиты, взявшие на время, потом положившие так, чтобы незаметно было. На следующий день пошла на почту и отправила их. Несмотря на такое злоключение Дортман хотел приехать ещё раз. Но Алина решила про себя, что ноги его больше у неё не будет. Тем более, что она не знает, кто он и куда он ездил без неё.
Лил сильный дождь. Прямо, как из ведра. Накануне Дортман, чтобы избавиться от Алины, обычно всюду его сопровождавшей, несмотря на то, что он говорил по-русски, сказал, что поедет в музей артиллерии, намекая на то, что музей для мужчин и Алине там делать просто  нечего. Алина вышла из дома, посадила его на первую же остановившуюся машину, и тот укатил. Вернулся довольно быстро. Где он был, и что делал, Алина не знала.

СДЕЛКА
   
Незаметно на смену  осени пришла зима, словно подкралась. Выпал снег. Но Алина не радовалась этому снегу, понимая, что он растает и опять начнется слякоть а вместе с нею и темнота. Само мрачное время года, когда день кончается, не успев начаться.
На этот раз томительное ожидание более светлых дней ьыло взбудоражено звонком Фатимы. Услышав по телефону: - Алло.
Она заговорила, как всегда быстро и торопливо:
- Приехал из Парижа Антуан.  Ему нужен телефон владельца корабля, что живёт в Горьком. Что придумали? Кто они вообще такие? Проходимцы. С ними никто не будет заключать договор. Они никто. Вот Маша, это да, у неё хорошее агентство.
Помолчав немного, добавила:
- Я в этом году не буду приглашать ни Франсуа, ни Антуана на день рождения, и к телефону не подойду.
- Ты же всегда раньше приглашала.
- Да, приглашала. Они приходили, да не одни, а со своими девками.
Фатима так и сказала: « С девками».   
Алина с грустью слушала слова Фатимы, думая, как переменчива натура человеческая. И какой чёрной может быть неблагодарность.
   Вспоминая историю Кристофа, она жалела его.
Кристоф познакомился с Анной в плавучем ресторане. Приглянулась ему молодая фигуристая с красивыми ногами, женщина. Она была не только хороша собой, но и умна, сходно говорила по-английски. Ничего, что не понимала французского, потом Маша освоила и этот язык, понимая все, но разговорную речь так и не освоила.
Тогда в ресторане, элегантно одетый Кристоф, демонстрируя свой итальянский галстук, сказал по- французски:
- Крават.
Она, нимало не смутившись, спросила:
- Что прямо в кровать.
          - Да, нет эта часть мужского туалета по-французски называется «крават».
         Кристоф после знакомства с Машей жил у нее, воспитывал её двух детей, готовил французские блюда. Почему-то потом ушёл. О причине моу неежно лишь  догадываться. Снимал квартиру где-то на окраине города, старался ходить пешком, чтобы не привлекать внимание серой массы своими шикарными парижскими костюмами. Купил ей автомобиль. Несмотря на изящную обувь, выталкивал его из грязи, когда машина буксовала. Потом Анна не один раз меняла машины. А у него даже квартиры не было. Подговорила квартирную хозяйку, и та отказала ему в квартире. Итак, без квартиры, без работы. С горечью в душе бродил он по улицам, вспоминая о том, как отец ему дал денег на раскрутку бизнеса, как Маша из золушки превратилась в настоящую леди.
      Антуан позвонил Алине, сказал, что говорит от имени парижского патрона, им очень нужен телефон  владельца корабля. Алина обещала узнать, но попросила никому не говорить об их разговоре. Антуан даже рассмеялся и пообещал хранить тайну. Алина понимает, что подвергает себя риску. Если у них не получится, а секрет раскроется, то Алина пополнит ряды безработных. Но и Кристофа ей тоже было жаль. В душе она была с французами, а не с Машей.
       Но сделка провалилась. Владелец корабля не захотел заключать контракт на полсезона с Кристофом, прекрасно понимавшим, что туристов на все круизы ему не набрать, поэтому он непременно будет терпеть убытки. Маша изъявила готовность зафрахтовать судно на весь плавательный сезон. Летом были случаи, когда на борту было только десяток туристов.
       Через некоторое время  у нее начались финансовые трения с владельцем парижской фирмы, и она подала на него в суд. Чем кончился судебный процесс, можно лишь предполагать. А история завершилась воссоединением двух бывших партнеров. И с приходом очередной весны Алина вместе с Фатимой опять поплыли по Волге.
                .....
ФОТО HENRI-PIERRE RODRIGUEZ