Очень краткая история развития подводного оружия

    1.
     Предисловие.
     Я работал на оборонном заводе с 17-летнего возраста и до выхода на пенсию. В советское время территория завода и морской берег вдоль заводского полигона были обнесены колючей проволокой, охранялась военизированной охраной и передвижными патрульными группами.  Продукция завода, документация, да и все сотрудники находились под грифом секретности. И не дай Бог кому-нибудь что-нибудь сболтнуть.
     После развала СССР в декабре 1991 года финансирование оборонной промышленности  (да и всей армии) резко сократилось, а нашего завода полностью прекратилось. Он оказался никому не нужным. Оборонную продукцию вывезли заводы-изготовители и разработчики из НИИ. А огромный парк оборудования подвергся разграблению элитой завода. Примерно до 2004 года территория ещё по привычке называлась заводом, но к этому времени там остались лишь руины, как после второй мировой войны. К настоящему времени лишь немногочисленные бывшие работники завода ещё вспоминают его название – Гидроприбор.
     В связи с полным исчезновением завода, я считаю себя свободным от обязательства хранить бывшую государственную тайну, и расскажу любителям очень краткую историю развития торпедного оружия, без претензии на полную достоверность, опираясь на личное участие в этом деле и опыт.

     2.
     Из истории возникновения завода «Гидроприбор».
     Перед 1-й мировой войной Соединённые Штаты Америки построили  на Багамских островах уникальный полигон для морских испытаний всех видов подводного оружия.  Уникальность полигона заключалась в природных условиях, позволяющих испытывать любое подводное морское оружие, в соответствии с требованиями его использования в мировом океане.
     А Россия – великая морская держава, омываемая тремя океанами и четырнадцатью морями не посчитала нужным отставать. Министр судостроительной промышленности вице-адмирал М.В. Бубнов отправляется на черноморское побережье для поиска места и находит его в Двуякорной бухте вблизи Феодосии.  23 мая 1913 года Совет Министров дал разрешение на строительство Феодосийской минной пристрелочной станции, а 26 марта (8 апреля по новому стилю) 1914 года был заложен первый камень. Эта дата считается днём рождения завода «Гидроприбор».

     3.
     Торпеда, или самодвижущаяся мина, появилась в первой половине 19-го века, но, как всё новое, из-за бюрократических проволочек развивалась очень медленно, внедрялась очень долго. Двигатель у первой торпедной системы был парогазовый. До первой мировой войны работал от струи сжатого воздуха, запасённого в баллоне высокого давления. Затем изобрели жидкое топливо, сгоравшее в сжатом воздухе. Недостаток этой разновидности торпед в том, что ходили они только прямолинейно, и за торпедой тянулся пузырьково-пенный след. Наблюдатели на кораблях быстро обнаруживали движущуюся торпеду, корабль успевал сманеврировать и пропустить её мимо. Попадание этих торпед в цель составляло 10-12 процентов, и, в основном, по безоружным транспортам. Несмотря на это парогазовая торпеда более ста лет была практически единственным подводным оружием (не считая якорных мин), активно использовалась в первой и второй мировых войнах.
    В тридцатых годах  20-го века была изобретена электрическая торпеда, которая двигалась с помощью электромотора, запитанного от аккумуляторной батареи. Движение торпеды под водой стало невидимым. Это обещало повышение процента попаданий в цель. Однако до второй мировой войны торпеда не успела войти в серийное производство, и в боевых действиях участвовало малое количество. Тем не менее в период войны немцам удалось внести усовершенствование - изобрели пьезокристаллический шумоприёмник. Он улавливал шумы винтов корабля и направлял торпеду к ним. Электрические торпеды начали постепенно вытеснять парогазовые.

     4.
     Я пришёл на завод в июне 1954 года (в возрасте 17 лет). В этот период завод получал от заводов-изготовителей серийные электрические торпеды с пьезокристаллическим приёмником корабельных шумов. В задачу завода входило: обкатать машину, проверить качество шумоприёмника и работу неконтактного взрывателя. Выстрелы производились из специальной решётки, установленной на пристрелочном павильоне, построеном в море на значительном расстоянии от берега и соединённого с берегом эстакадой на сваях.  Для слежения за движением торпеды по линии стрельбы выставляли бонновые поплавки с наблюдателями. Когда торпеда проходила под поплавком, наблюдатель слышал шум её винтов, зачастую мельком видел её под толщей воды, и делал отмашку красным флагом. Если торпеда уклонялась, отмашки не было. В конце дистанции, установленной для хода торпеды, немного в стороне от линии выстрела на якоря устанавливалась баржа, которая должна была служить целью «для поражения». С борта баржи свешивался шумоизлучатель, имитирующий шум винтов корабля. Задача торпеды – услышать этот шум, повернуть на него и пройти под баржей. В момент прохода неконтактный взрыватель должен сделать отметку о «подрыве» объекта.
     Со временем была изобретена линия слежения – кабель по дну моря с гидрофонами. Ход торпеды отлично прослушивался, и надобность в бонновых наблюдателях отпала.

     5.
     Совершенствование торпедных систем продолжается. Обнаружено, что пьезокристалл может не только принимать шумы, но и излучать активный сигнал, и получать отражённое эхо своей посылки. Торпеда стала не только пассивно прослушивать окружающее пространство, но и активно сканировать его для обнаружения крупных отражающих объектов. Теперь даже с выключенными двигателями и движителями корабль или подводная лодка не были в безопасности. Началась борьба за «невидимость» кораблей и субмарин: их корпуса обтягивали мягкой резиновой оболочкой, специальным покрытием, поглощающим сигнал торпедной аппаратуры самонаведения. Но через некоторое время эти меры оказались недостаточными: в аппаратуре СН значительно увеличилась мощность сканирующего сигнала, и многократно повысилась чувствительность приёмного тракта. Так что даже незначительное эхо всё-таки возвращалось к торпеде, а усилитель, анализатор и логическое устройство превращало его в нужную команду для манёвра торпеды.
     Начали придумывать разные имитаторы для отвлечения торпеды от лодки. Сначала это были просто самоходные болванки с гремящим железом внутри. Затем сконструировали имитаторы, которые улавливали сканирующий сигнал торпеды, усиливали и возвращали на торпедный приёмник, как будто сигнал от большого объекта. Но анализатор торпеды тоже совершенствовался, и торпеда в этом состязании всегда выигрывала.
    
     6.
     Видоизменялась торпеда и по габаритам. Первые образцы были 33 сантиметра в диаметре и пять с половиной метра в длину. На такой торпеде большой боевой заряд разместить не возможно, а малые заряды для больших кораблей, как комариный укус.
Следующая торпеда была уже 45 сантиметров в диаметре и около восьми метров в длину. Боевой заряд на ней увеличился втрое. Но и это было страшно не для всех кораблей. Наиболее распространённой во всём мире стала торпеда диаметром 53 сантиметра (21 дюйм), длиной около 8 метров, способная нести боезаряд до 400 килограмм тротила.
Последняя из известных мне торпед была 66 сантиметров в диаметре и около 12 метров длиной. Эти торпеды имели возможность нести не только огромный тротиловый боезаряд, но и ядерный. Появились также реактивные торпеды, то есть, без гребных винтов.
     В связи с созданием атомных подводных крейсеров, которые несли службу в мировом океане на больших глубинах, появился специальный противолодочный класс торпед. Для их испытаний заводу «Гидроприбор» пришлось создать глубоководный полигон, тем самым приблизив условия к тем, что на Багамах.
   
     7.
     Долгое время я работал непосредственно в штате завода: матросом на катерах, обслуживающих полигон, радистом-гидроакустиком, обслуживая испытания торпед, слесарем-сборщиком торпед, настройщиком аппаратуры самоневедения (АСН) и неконтактного взрывателя (НВ). За это время заочно закончил Севастопольский Приборостроительный институт по специальности «Радиоинженер». За время работы с аппаратурой подал много рационализаторских предложений и зарегистрировал два изобретения. На заводе естественно постоянно присутствовали представители разработчика Ленинградского НИИ 400. Они заметили мои способности и предложили перейти на работу в отдел НИИ, созданный на территории завода. Начал работу в должности рядового инженера, но в течение пяти лет стал одним из ведущих специалистов по части АСН и НВ.    
    
     8.
     Довелось мне участвовать и в глубоководном погружении на подводной лодке. Предстояло важное государственное испытание торпеды в составе ракеты. Согласился я  по просьбе (!) Главного Конструктора, мол, ведущий специалист по аппаратуре СН и НВ, должен сам послушать ход торпеды с помощью акустической системы лодки, и качественно проанализировать, не полагаясь на не совсем понятные доклады командира субмарины. Героика советских фильмов, превозносившая достижения советской науки в создании подводных батискафов, подавляла мой страх перед глубиной моря.
     В Феодосии подводных лодок нет. Они базировались в Балаклаве близ Севастополя. Мне пришлось ехать туда, пройти длительную формалистику, связанную с секретностью объекта, затем продефилировать вдоль выстроенной на палубе команды (типа приём в члены экипажа) и влиться в группу акустиков.
      Подводная лодка (проект 696, если мне память не изменяет) была создана специально для испытаний новых видов глубоководных торпед, которые будут охотиться за подводными атомными крейсерами. Глубина погружения субмарины до 600 метров, но по заданию она должна опуститься на глубинау 400 метров и там ожидать торпеду.   
     Погружение началось спокойно. Получив диферент на нос около 15 градусов лодка по спирали как бы ввинчивалась в толщу воды. За бортом булькали пузыри воздуха, затаившиеся в закоулках корпуса, и теперь вынужденные покидать своё пристанище под увеличивающимся давлением воды. Это моё первое (и последнее!) погружение. В абсолютно закрытом железном пространстве фильмонакачанное эйфорическое ощущение начало меняться. Раздражала постоянно журчащая за бортом вода, хотя на глубине этого не должно быть. Где-то в соседнем отсеке громко клацали перепускные клапаны гидравлики. Стрелка глубиномера прошла отметку сто метров и продолжала двигаться вниз. Как загипнотизированный, не отрываясь и не дыша, я смотрел на неё. Сердце начинает стучать всё чаще и чаще, комок подступает к горлу. По всему телу разливается неприятная слабость. С потолка за шиворот стали попадать капли конденсата, образовавшегося от дыхания команды. То ли за бортом, то ли внутри лодки почему-то часто слышится холодящий внутренности металлический скрежет, возникает «зубная боль», пронизывающая и неприятная, заставляет непроизвольно вжать голову в плечи. Ощущение чего-то страшного накатывается волнами замогильного холода. Возникая внизу живота,  этот холод поднимается все выше и выше, сковывает мышцы и волю, путает мысли. В центральный пост по внутренней связи всё чаще поступают тревожные доклады из отсеков: где-то началась протечка (хотя субмарина новенькая), где-то что-то сдвинулось с места или заклинило. Команды с центрального поста были столь громкими и резкими, что приходилось уши прикрывать ладонями. В общем, состояние моё было на грани…
     Однако лодка достигла глубины ровно 400 метров, раздалась команда застопорить ход, акустикам прослушивать окружающую среду. Лодка приняла горизонтальное положение, установилась почти полная тишина. Матросы-акустики своим юмором приободрили меня.

     9.
     А торпеда должна была выйти не из торпедного аппарата ближайшего корабля, которые  расставлены для наблюдения за испытанием. Торпеду в качестве боеголовки в составе ракеты запустил один из кораблей в акватории Севастополя. Ракета с торпедой поднялась в стратосферу более, чем на 35 километров, пронеслась над всем Крымом и снизилась в акватории Феодосии. Здесь произошло разделение: мощным воздушным давлением из специальных баллонов торпеду вытолкнуло вперёд, остатки ракеты, получив отрицательный толчок, упали в море, а торпеда, поддерживаемая небольшим парашютом, по наклонной траектории скользнула в воду метров на 200 дальше. При погружении в пучину, у неё тут же запустился двигатель и, практически, через несколько секунд начали функционировать АСН и НВ. Торпеда погружается на заданную глубину и одновременно осуществляет поиск цели.
   
      10.
      Подводная лодка является целью, но ничего страшного в этом нет. Во-первых, в торпеде нет боевого заряда. Вместо боевого зарядного отделения (БЗО) к торпеде присоединяется практическое (ПЗО), внутри которого устанавливаются приборы, регистрирующие глубину хода торпеды, скорость, курс, режим работы аппаратуры самонаведения, момент срабатывания неконтактного взрывателя и т.п. Во-вторых, глубину хода торпеды устанавливают ниже глубины расположения цели – на малых глубинах на 2-3 метра, на больших до 20 метров. При этом у торпеды отключают маневрирование в вертикальной плоскости, чтобы она не вышла на глубину цели и не врубилась в корпус корабля своей многотонной мощью. Выполнение этих мероприятий  вроде бы гарантирует благополучние, но, честно говоря,  когда сидишь в отсеке (даже красиво обставленном всякими умными приборами) на умопомрачительной глубине и всё громче и отчётливей слышишь надсадное жужжание винтов многотонной сигары, несущейся со скоростью полсотни узлов (более 80 км/час), начинаешь чувствовать себя, мягко говоря, неуютно. Морякам-акустикам думать об опасности некогда, они заняты слежением и почти беспрерывными докладами в центральный пост. А у меня задача до тошноты проста – слушать вибрацию корпуса от мощного гула торпедных винтов и… пересиливать страх (врагу никогда не пожелаю такого). Но, несмотря на полуобморочное состояние, я всё-таки услышал мощные щелчки излучения гидролокатора торпедной аппаратуры самонаведения по корпусу судна и более частые, как рассыпавшаяся дробь, щелчки гидролокатора НВ. Только торпеда почему-то прошла не под лодкой, а над ней.

     11.
     При проходе торпеды вблизи субмарины, срабатывает неконтактный взрыватель, о чём делается отметка в соответствующем регистраторе. Эта отметка свидетельствовует о том, что в момент прохода под целью на боевой заряд подано напряжение подрыва, а значит цель поражена. Неконтактными взрыватели называются потому, что обеспечивают подрыв не обязательно при ударе торпеды о корабль. Они имеют своё независимое сканирующее излучение. Радиус действия НВ устанавливается таким, чтобы взрыв принёс максимальный вред кораблю. Если корабль окажется дальше этого радиуса, то команда на подрыв не пройдёт. Задача аппаратуры самонаведения подвести торпеду к кораблю как можно ближе. Системы обнаружения цели у НВ свои, во многом отличительные от аппаратуры СН. Есть магнитные, реагирующие на изменение магнитного поля под кораблём, есть светоизлучательные, получающие свой отражённый свет, акустические, и комбинированные.

     12.
     В конце установленной дистанции двигатель выключается.  Мелководные торпеды почти все имеют положительную плавучесть , в некоторых воздухом высокого давления из головной части выдавливается балластная жидкость. Торпеда выскакивает на поверхность, она имеет яркую раскраску и ослепительный проблесковый маячок, благодаря которым катера сопровождения быстро обнаруживают её и вылавливают.
Для глубоководных торпед выход на поверхность несколько иной. По окончании обязательной дистанции рули торпеды перекладываются для вывода её на поверхность, двигатель выключается, когда торпеда уже на малой глубине. Глубоководные торпеды имеют очень большой вес и, как следствие, отрицательную плавучесть. Поэтому для удержания её на поверхности был придуман специальный хлопчатопрорезиненный тор (мешок). Во время хода торпеды он скрывался на некоторой  утончённой её части, зажатый металлическими обкладками. При выходе к поверхности обкладки отбрасываются, тор наполняется воздухом из баллонов высокого давления и удерживает изделие на воде, пока подойдёт катер-торпедолов и возьмёт на борт. В боевом варианте этот утончённый отсек с тором к торпеде не присоединяется.

     13.
     Подъём лодки на поверхность был более прозаичным.
– Продуть цистерны главного балласта! Боцман, кормовые горизонтальные рули на всплытие, дифферент пятнадцать градусов на корму, все машины полный вперёд. Доложить обстановку по отсекам.
     Загудели надрывно гребные электродвигатели, забурлила, заклокотала взбаламученная винтами вода за бортом. С реактивным рёвом воздух высокого давления врывается в балластные цистерны, упругие струи пытаются вытеснить наружу сотни тонн балластной воды, но на такой глубине сделать это весьма нелегко - противодавление водяного столба нависшего над субмариной очень сильно снижает эффективность работы сжатого воздуха.
Все взгляды вновь прикованы к циферблату глубиномера, стрелка по-прежнему стоит возле отметки 400 метров, чуть подрагивая.
– Ну, давай же, качнись назад! Я уже здесь задыхаюсь! – беззвучно шевелю губами.
А команда спокойна. Аварийной ситуации нет. Что лодка не сразу пошла, так эту махину надо ещё сдвинуть с места и придать ей какое-то ускорение. Вдруг я почувствовал, что меня начало прижимать к паёлам (к полу).  Ага, вот и стрелка качнулась. Субмарина, как пассажирский поезд, плавно двинулась и начала набирать скорость. «Ура!» Чем выше поднималась лодка, тем меньше шумел воздух, легче справляясь с балластом. Ближе к поверхности один за другим выключались двигатели, лодка плавно перешла в горизонтальное положение, за бортом послышался плеск волн. Я попросился на свежий воздух, и во всё время перехода от Феодосии до Балаклавы любовался красотами Южного Берега Крыма.

     14.
     Путь до Балаклавы и обратно на попутных машинах занял более суток, и на работу я явился на третьи сутки после проведённого испытания. Меня встретили с выпученными глазами и огорошили известием, что государственное испытание провалено.
 -   Как так?
 -   Торпеда приводнилась не в расчётной точке, поэтому ушла не «в ту степь».
 -   Почему вы так думаете? Я слышал она прошла над лодкой.
 -   Ой, не говори глупости! – и с сарказмом: «над лодкой!», а должна под лодкой!
     Когда я вошёл в комнату Главного Конструктора (Главный Конструктор – руководитель проекта определённой торпедной системы) и доложил, что АСН и НВ на слух работали отлично, он отмахнулся: «Иди ты со своими аппаратурами! Без них тошно!» Оказалось, что в Главк уже доложено об отрицательном испытании торпеды. Я не поверил своим ушам, взял на регистраторном участке осциллограммы (которые без меня никто и не подумал посмотреть) и сел за анализ. Оказалось, аппаратура самонаведения уже через пять секунд после приводнения включила режим поиска, через десять секунд нашла цель и повернула торпеду на неё, а через минуту, цель была «поражена», то есть, подводная лодка «уничтожена».
     Я пришёл к Главному с претензией, что неверно оценили испытание.
 - Что ты нам мозги паришь? Во-первых, согласно алгоритму, торпеда должна уйти в другую от лодки сторону, поскольку приводнилась не в том месте. Во-вторых, твоя аппаратура приходит в рабочее состояние через три или четыре минуты, а ты втюхиваешь минуту!
     Разговор шёл на очень высоких тонах. Все кричали, но почти никто никого не слушал. Мне пришлось отозвать в сторону военпреда (он пока ещё не отправлял доклад министру обороны), подробно объяснить ему личные ощущения внутри подводной лодки, записи осциллограмм и дополнительно пояснил, что для аппаратуры задавали готовность три минуты, когда она была на электронных лампах. Современная аппаратура сконструирована на микросхемах и транзисторах. Время прихода её в рабочее состояние сократилось в десятки раз, а конструкторы торпеды этого не учитывают.
     Военпреды народ вдумчивый и решительный. Зайдя к Главному Конструктору, он потребовал внимания, пояснил ситуацию, предложил переписать все доклады в Главк, затем ушёл отправлять сообщение министру обороны: Государственное испытание прошло отлично.

Отлично-то отлично, но я обнаружил ещё один нюанс, который представлял смертельную опасность для лодки: почему торпеда прошла над ней? И нашёл ответ: потому что торпеда быстро обнаружила цель и повернула не неё, но к моменту встречи глубина ещё не была набрана. А если бы АСН обнаружила лодку на две-три секунды позже, то торпеда врубилась бы прямо в корпус. После этого с  глубины 400 метров всплыть не было бы никаких шансов.
      В тот момент я никому об этом не сказал, чтобы не портить отчётность. Только когда улеглась эйфория и были распределены премии, я рассказал об опасном недостатке в алгоритме и предложил схему доработки.
     А сам до сих пор с содроганием вспоминаю, какой  опасности подвергался от своего же детища.