Становление рассказ в двух частях

   Часть первая     ШКОЛЬНАЯ ПРАКТИКА


            
                Кира с матерью жили в небольшом районном центре с удивительно весёлым названием  Пьянский Перевоз. Название посёлка произошло, по-видимому, от чудесной лесной речки Пьяны, которая невероятным образом изгибаясь и изворачиваясь совсем как пьяный мужичок, не спеша протекала по югу нижегородчины.
 
          Кира пошла в девятый класс. Училась хорошо и охотно, как-то даже с особым увлечением. В школе её уважали. Началось производственное обучение. Мальчики с удовольствием постигали слесарное мастерство, а девочки осваивали профессию продавца широкого профиля. В класс к девочкам (с некоторых пор они учились с мальчиками раздельно) пришёл преподаватель Михаил Иванович. Очевидно, он очень любил своё дело и девушка почувствовала в нём основательность и порядочность. Михаил Иванович был средних лет, скорее молод, чем стар, слегка полноват, с глубокими залысинами на лбу. Левая рука у него отсутствовала, а ненужный рукав слегка поношенного пиджака был аккуратно  заправлен в карман. С собой он принёс толстенный учебник товароведения и Кира "с головой ушла" в изучение  премудростей  органолептических  методов  выявления  порчи  продовольственных  товаров  и классификацию нитей тканей по методу их прядения. Ей было это интересно. Особое внимание Михаил Иванович уделял нравственным критериям советского продавца, доброжелательному и уважительному его отношению к покупателю.
 
          Все девочки по теории получили «хорошо» и «отлично» и Кира, уже пару лет числившаяся внештатным корреспондентом в районной газете, написала статью по  этому, знаменательному для школы, поводу. Наступила весна, которую девятиклассницы  ждали с особым волнением – началась практика.
   
          Киру распределили ученицей продавца в маленький продмаг на краю посёлка. Вечерами, закончив торговлю, заведующая магазинчиком, продавщица и грузчик по домам расходиться не  торопились.  Они,  по- хозяйски,  брали с витрин  консервы,  что  подороже, откупоривали  бутылку водки,  раскладывали по своим сумкам макароны, белый  хлеб и папиросы «Беломор-канал» из огромного, обитого железом, ящика, который прятали под  прилавком  (покупателям не положено было знать, что в продаже есть "курево")  и … начинали без стеснения  «гулять» не дожидаясь, пока практикантка соберётся домой. По утрам «работники прилавка» на работу приходили злые, заспанные, грубили покупателям и матерились.

          Ученица изо всех сил старалась постичь нелёгкое ремесло  продавца. Она научилась быстро взвешивать селёдку и, заворачивая её в сероватую  негнущуюся бумагу, точно уже в уме подсчитывать стоимость, радуясь, что не допускает ошибок. Проверяя себя, виртуозно щёлкала  замызганными костяшками счёт. Но заведующая и продавец "зверьми" косились в её сторону. Кира  не понимала в чём дело, пока однажды заведующая не оттолкнула её от весов, громко «на публику» объявив, чтобы та к весам и близко не подходила, так как, якобы, практикантка  не умеет считать и взвешивать и берёт с покупателей меньше, чем надо. Девушка  недоумевала и пыталась возразить, что взвешивает и считает правильно, а вот заведующая почему-то всегда насчитывает цену бОльшую, чем надо…
    У разъярённой заведующей  «выкатывались  из орбит»  глаза и столько злобы вылезало наружу!
    Наступило прозрение: им нужно обвешивать и обманывать людей для того, чтобы вечерами безнаказанно воровать с полок консервы, водку и хлеб…
   
           Время было тяжелое. Заканчивалась "хрущёвская оттепель". Хлеб, сигареты и макароны продавались по нормам. У прилавков по утрам выстраивались длинные очереди. Люди часами терпеливо ждали привоза хлеба.
 
          Однажды продавец заболела, а заведующая с утра спешила куда-то отлучиться по делам. Привезли из пекарни тёплый белый хлеб. Его сладкий душистый запах щекотал ноздри. Отпускали хлеб по буханке в одни руки. Заведующая, разгрузив товар на улице, закрыла магазин и оставила ученицу торговать. Утро выдалось пасмурное, холодное. Надев сверху старенького осеннего пальтишка белый халат и фартук с большим глубоким  карманом посредине, Кира продавала заветные буханки, отсчитывала сдачу и радовалась, что очередь продвигается быстро. Хлеб закончился и люди разошлись. Пересчитала выручку. Всё сходилось. Приехала  заведующая. Проверив деньги, объявила, что не хватает  шести рублей.
 
          Девушку душили слёзы, она с тревогой думала о том, что больной матери завтра придётся отдать от скромного своего заработка эти злосчастные шесть рублей не существующей недостачи. На следующий день она пришла в продмаг последний раз. Отдав деньги, молча вышла на улицу. Останавливать её никто не стал: такая «бестолковая» ученица явно была не по душе этому споенному коллективу.
   
           Оставшиеся дни практики Кира провела в книжном магазине, чему была несказанно рада. Продавцом (и одновременно – заведующей) там работала молодая женщина, которая, видимо, не только не любила читать книги, но и была совершенно равнодушна к своей работе.  Практикантка часами просиживала в пыльной подсобке, разбирая книжные завалы, бережно вытирая с книг пыль, на ходу зачитываясь стихами Василия Фёдорова, Иосифа Уткина, Эдуардаса Межелайтиса… Любовь к поэзии была у неё от матери. Ученица приводила в порядок витрины, выставляя на видные места книги по своему вкусу, взахлёб советуя  приобрести  их  покупателям. Здесь была её стихия, а главное – никто не мешал. Заведующая несказанно обрадовалась такой активной помощнице.

          По окончании практики Кира уговорила Лену, с которой она сидела на одной парте, поездить по деревням с книгами, чтобы сделать магазину план. Набрав два рюкзака учебников, детских книг, карандашей, портфелей, проголосовав на попутный грузовик, подруги отправились за тридцать километров в глушь, в Медвежий Угол – так называлась маленькая деревенька, затерявшаяся за дальними перелесками в устье речки Пьяны, где жили Ленины родственники.
    
            Деревенька  Медвежий  Угол и впрямь была «медвежьим углом». Она представляла собой одну коротенькую улицу в два десятка домов с огородами, да строениями скотного двора. Жителями Медвежьего Угла были одинокие стареющие женщины, потерявшие на войне своих мужей и женихов, да несколько молодых семейных пар с маленькими ребятишками.
   
           Деревенские обрадовались приезду «коробейников». Карандаши и портфели к вечеру были распроданы. Подруги напились необычайно густого, тёплого парного молока со сладкой малиной, которая росла по краям картошки. Изгородей между усадами не было, ибо за каждой избой росло вдоволь своей малины и картошки. Изба лениных родственников была новой, просторной, светлой, сложенной из сосновых брёвен, слезящихся золотистой душистой смолой. В комнатах уютно пахло геранью. По сеням и кухне спокойно расхаживали крупные цыплята, больше уже походившие на кур-молодок. Туда же периодически забегал молоденький чистенький поросёнок. Он добродушно похрюкивал и тыкался пятачком в кирины коленки. На окнах сонно жужжали мухи. Жизнь здесь текла спокойно и медленно, словно приостановившись.

           Вечером, сидя на тёплых струганных ступенях новенького крылечка, Кира блаженствовала от  упоительно  сладких запахов лета, тишины, нарушаемой  стрекотанием  кузнечиков, яркого звёздного августовского небосвода. Казалось, вся Вселенная находилась с её душой в единой гармонии.
 
           Неожиданно эту идиллию  нарушили надрывно-залихватские звуки старенькой трёхрядки и молодой мальчишеский голос, скорее не певший, а задорно выкрикивающий  похабную  деревенскую частушку. Во всей этой выходке подростка было столько тоски и безысходности! Первый и единственный парень на деревне…
 
           Утром обратный путь показался Кире тяжелее: дорога более ухабистой, пыль из-под колёс попутного грузовика – невыносимей. Девушке было до боли жалко, оставленных в лесу наедине со своими проблемами, жителей такого далёкого (и теперь близкого ей) Медвежьего Угла.
 
           В десятый класс она пошла в другую школу в красивом, удивительно зелёном  и  уютном городе Кстово, куда переехала с матерью. Там тоже была школьная практика и так же девочек учили на продавцов, а мальчики осваивали ремонт машин в одной из местных автобаз.
       
           Весной Кира попала  на практику в большой магазин на центральной городской площади у Вечного Огня. Это был пока единственный магазин в городе, где по вечерам светилась голубовато-жёлтым неоном вывеска «Спутник». Трудиться ей поручили  в отделе с солидным названием «Спорттовары, охота, рыболовство». По вечерам с увлечением штудировала нужные  разделы о марках и устройстве охотничьих ружей, спиннингах, лодочных моторах по толстой книге товароведения, которую перед переездом из посёлка в город выпросила у Михаила Ивановича. Теперь, аккуратно и бережно засучив по локоть рукава штапельной кофточки,  она выкручивала из смазанных солидолом новеньких велосипедов нипели , чтобы их, до продажи товара, втихаря не умыкнули  мальчишки; поднимала на  грузовом лифте со склада из подвала мотоциклы и резиновые лодки. Практикантка очень старалась. Ей  от души хотелось помочь всегда недовольной, грузной, пожилой заведующей отделом Нине Павловне, а также немощной, болезненной продавщице Зинаиде, которые были всегда озабочены чем-то своим, семейным. Эти  домашние неурядицы постоянно зависали зеркальным отражением на их унылых и неулыбчивых физиономиях. Кира же всегда помнила наставления Михаила  Ивановича о том, что  «советский продавец должен быть доброжелателен», поэтому улыбка никогда не сходила с её лица, а покупателей она так усердно обслуживала, что не гнушалась по их просьбам: «Покажите мне, пожалуйста, вон ту «штуку», взгромоздить, собрав все силёнки своего семнадцатилетнего тельца, на металлическую стойку возле прилавка, загораживающую выход в зал, шестнадцатикилограммовую чугунную гирю. Ей и в голову не приходило, что это может быть просто дурацкая шутка, собравшихся возле прилавка мужиков поглазеть на прилежную ученицу продавца, способную  к их удивлению ответить на любой вопрос: какого калибра трёхствольное ижевское ружьё или: на какой номер  рыболовного крючка лучше клюёт язь? А покупателей возле спортивного отдела действительно собиралось много. Но девушке некогда было их разглядывать. Она всегда помнила, что «советский продавец должен стремиться к выполнению плана продаж, так как это укрепляет государство». Приходя вечером домой, буквально валилась с ног и  была абсолютно уверена, что за практику получит пятёрку, так как торговля шла бойко. Другие её одноклассницы спокойно слушали в соседнем отделе пластинки или "ни шатко, ни валко" торговали разными безделушками. Вместе с Кирой в отделе проходила практику Нина из параллельного класса. Она не пачкала руки солидолом, не поднимала товар со склада. Стояла за прилавком "истуканом", на вопросы покупателей отвечала неохотно, отмахиваясь от них, как от надоевших в жару мух.
   
         Наступил последний день практики. После обеда в торговом зале появилась Нина Павловна и  торжественно объявила, что Нине она за практику поставила пятёрку, а Кире – тройку, ехидно и с  удовольствием пояснив, что не нужно было улыбаться покупателям и собирать у прилавка толпы мужиков! Нине Павловне, видимо, были глубоко безразличны поставленные ей государством задачи... Говорила она долго и неприятно. В словах заведующей был гадкий намёк на что-то постыдное, чего в мыслях у девушки никогда не было. Старательную практикантку  словно облили грязным и липким, от чего дурно и неприятно пахло…  но, за что?
   
         ...Девушка  бежала  по улицам  города не понимая, куда и зачем  она бежит. Не хотелось жить. Остановила свой бег только тогда, когда поняла, что находится за городской автостанцией в дубовой роще, в которой ранее никогда бывать не приходилось, но, проезжая часто мимо неё на автобусе, она не могла отвести глаз от могучих развесистых дубов. Теперь её совсем не волновали красоты природы. Мысль о том, что не хочется жить, упорно сверлила мозг. Было ветрено и неуютно. Чёрная туча, казалось, наглухо закрыла солнце. Кира лихорадочно вглядывалась в деревья, ища глазами ветку пониже и потолще, чтобы наверняка… 
     Вскоре до её, помутившегося от горя, сознания стала доходить мысль, что нет верёвки… Потом  вспомнила о матери: «Не переживёт!»
   
         ...Чёрная туча на небе медленно уплывала в сторону. Местами, сквозь её рваные края,  стали робко проглядывать неуверенные солнечные лучики. Но они ещё не грели. Вокруг властвовали холод и неуют. Что же делать? Как дальше жить?
      
        А всё же хорошо, что не оказалось с собой верёвки! И солнце уже увереннее пробивается сквозь уплывающую тучу. Не так холодно.

          Мгновенно сильный порыв ветра освободил от тучи, торжествующе льющиеся золотым потоком горячие лучи! И эти брызги летнего солнца щедро ласкали глянцевые молодые листья дубов, кирино заплаканное лицо, нежно касались изумрудного ковра сочной июньской травы. По всему телу дрожью пробежало живительное тепло.       Девушка улыбнулась, вытерла слёзы. С чёрной тучей уходила буйная мятущаяся весна, уступая дорогу уверенному в себе тёплому лету.
   
          Волнуясь о матери, Кира  быстрым  шагом направилась к дому.
    

         Часть вторая
                Участковый  «упал  намоченный»
       
     Закончив одиннадцатилетку летом 1966 года, Кира понимала, что необходимо учиться дальше. Но сидеть на шее неизлечимо больной матери, которая с трудом ходила на работу, девушка не собиралась. Она, сразу поступив на заочное отделение университета, работу искала долго. Ей предлагали то место посудомойки в доме отдыха, то – уборщицы в ДОСААФе, то – заведующей сельским клубом где-то в районе. А мысль о том, чтобы устроиться в магазин, имея новенькое удостоверение продавца широкого профиля, которое ей выдали после окончания школы вместе с аттестатом зрелости, даже не возникла – всё это ей стало  «не по душе»…
 
        Она  впервые столкнулась с реалиями жизни. Раньше  казалось, что найти работу легко и просто. К поискам подключилась мать. Через свою землячку –   старшего следователя  милиции, устроила туда же и Киру. 
      
         Начальником Кстовской  милиции был полковник Игнатенко. Человеком он был основательным, порядочным, прошедшим войну и глубоко верующим в искоренение преступности, а также в исправление "мелкого хулиганствующего элемента» и городских пьяниц. Чтил букву закона. С первого дня кириной службы он называл её непривычно уважительно для её возраста по имени-отчеству.  Несколько месяцев службы девушка в погонах младшего сержанта была при полковнике в качестве «оруженосца».
       
         Каждое утро в десять часов полковник Игнатенко в своём кабинете устраивал один и тот же спектакль, к которому скрупулёзно готовился: тщательно причёсывался, поправлял на своей невысокой квадратной фигуре китель, раскладывал для Киры на столе-приставке бланки квитанций для взыскания штрафов: одни - для мелких хулиганов, другие – для пьяниц. Открывал форточку, чтобы не задохнуться во время действа, вызывал девушку к себе в кабинет и… занавес открывался. Нажималась сбоку у стола потайная кнопка и помощник дежурного вводил в просторный кабинет начальника РОВД десятка полтора, переночевавших в  КПЗ и медвытрезвителе, небритых, грязных и дурно пахнущих «орлов». Начиналась долгая и нудная, тянувшаяся до обеда, разборка. Полковник с наисерьёзнейшим  выражением лица громовым «гыкающим» голосом учинял «орлам» подробный допрос, выносил вердикт, а Кира быстро заполняла штрафные бланки, одновременно делая необходимые записи в толстом, пронумерованном и прошнурованном журнале. Игнатенко добросовестно зачитывал, не пропуская ни одной запятой, недавно вышедшие Указы Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 года  "О борьбе с пьянством и  мелким хулиганством". «Орлам» выслушивать всё это было  утомительно. Им явно хотелось скорее покинуть столь грозный кабинет и опохмелиться в привокзальной пивнушке. И, если первые по счёту пробовали возражать начальнику и оправдываться, то последние уже со всем, написанным в протоколах, соглашались, «каялись», давали слово начать новую достойную жизнь. Причём, некоторые из «раскаявшихся» умудрялись появляться на  таких разборках по много раз, с закономерной с аванса и получки периодичностью.
   
          К зиме младшего сержанта в приказном порядке откомандировали в областной город Горький на курсы подготовки участковых уполномоченных при Высшей школе милиции. Спокойная писарская «лафа» закончилась.
   
          На курсах девушка, кроме теоретических знаний, научилась неплохо стрелять из пистолета, приёмам самообороны и езде на мотоцикле. Правда, ездила она с инструктором на ухоженной и отлаженной технике.
 
          В родной отдел милиции  вернулась уже младшим лейтенантом в новенькой, сшитой на заказ из сукна, предназначенного для высшего офицерского состава, форме. В те далёкие  шестидесятые  женщин в милиции служило очень мало. Фабричная  женская форма была до третьей ростовки. Кира была девушкой худенькой и высокой. Подобрать что-то готовое для неё ничего не смогли. Поэтому складское начальство, не мудрствуя лукаво, выписало ей для пошива самого дорогого тонкого сукна, ибо другого на складе не было в наличии.
    
          К этому моменту в отделе временно освободилось место участкового уполномоченного в старой части города – бывшем большом и богатом селе Кстово, живописно  распластавшемся  на крутом берегу старушки-Волги.
 
          Первый свой день в качестве участкового младший лейтенант начала в сложной  оперативной обстановке: сбежал из мест заключения рецидивист по кличке   «Ташкент». Предполагалось, что он мог скрываться у матери в старой части города. Необходимо было проверить эту версию и, по возможности, задержать беглеца. После милицейского развода Кира и два пожилых опытных сержанта на стареньком раздрыганном мотоцикле «Урал» поехали по указанному в ориентировке адресу. Но сначала необходимо было заехать на заправочную станцию. Заправок в Кстове было две. Обе в пригородной зоне.
      Когда мотоцикл перестал петлять по улицам и выехал  на  прямую загородную  трассу,  младший лейтенант, гордо сверкнув перед сержантами новенькими водительскими правами, быстро уговорила их доверить ей руль. Девушку предупредили, что бензина в баке практически нет, а ручка газа очень тугая. Кира  торжественно села за руль. Действительно, «газануть» с первого раза не удалось. Вторично  она «газанула» что есть силы. Мотоцикл неожиданно взревел, встал на дыбы, оторвался высоко от земли  и, сделав в воздухе пируэт, с грохотом и треском опрокинулся в глубокий кювет с могучими зарослями репейника и крапивы. В момент опрокидывания у сержанта, сидевшего сзади, державшегося обеими руками за металлическую, не по стандарту большую и неуклюжую ручку, ничем не обёрнутую для мягкости, приделанную взамен сломавшейся заводской, вылетел неожиданно громкий «матюг». Должно быть, он повредил известное место в промежности, но, стесняясь девушки, тут же притих. Показал, что и где у него повредилось, только медсестре в  больнице. Второй сержант, находившийся в коляске, отделался мелкими незначительными ссадинами. У Киры правые рука и нога сверху донизу были в крови  и синяках, местами – с ободранной кожей.

         Поимка преступника приостановилась и продолжилась только после того, как мотоцикл был заправлен (несмотря на «высокий полёт» он оказался почти невредимым и способным к передвижению), а вся опергруппа перебинтовалась в хирургическом отделении старокстовской больницы.
   
          И вот в таком маскарадном виде они ловко поймали измученного долгим ожиданием  «Ташкента», который, будучи кем-то заранее предупреждён о предстоящем визите, несколько часов пролежал у матери в доме без движения, втиснувшись вместо сгнившего бревна в стену холодного и сырого погреба.  Там его, окоченевшего, и «повязали».
   
          На следующее утро, перебинтованная с ног до головы Кира, едва успев появиться в РОВД, была вызвана в кабинет начальника ГАИ, который без лишних слов властно заявил: «Права – на стол! Получишь, когда пересдашь экзамен по ПДД!»
   
          А накануне ночью, как  только новоиспечённая участковая уполномоченная  заявилась домой, мать ни о чём расспрашивать дочь не стала – и так всё было ясно. Она коротко изрекла: «Пока я жива, за руль не сядешь!» Кира очень любила свою мать и старалась не причинять ей боли, а потому безропотно подчинилась. И больше никогда в своей жизни не садилась за руль.
   
          Так закончился и славно («Ташкента» всё-таки задержали), и бесславно первый день службы младшего лейтенанта Киры  в должности  старокстовского    участкового  уполномоченного. И действительно – «упал намоченный».
   Суетливость и бахвальство счастья и удачи ещё никому не приносили.