Отражение души

Тихий скверик где-то в центре Москвы жил своей жизнью. Давно. Сейчас таких уже не осталось. Тихая размеренная жизнь сменилась стремительной гонкой за деньгами, властью, карьерой, известностью. Гостеприимные, не похожие друг на друга дома подросли, потеряли свою индивидуальность, сбросили свои улыбки и превратились в безликие многоэтажки. Лишь в самом центре местами стоят еще старые уютные дома, которые помнят каждого своего хозяина.
Теперь очень сложно встретить зеленые подстриженные кусты и мощные раскидистые деревья среди камня и стекла – их променяли на многочисленные ларьки и стоянки. Во главе угла только деньги, прибыль. Вперед, не останавливаться на достигнутом. Ты ложишься и просыпаешься с этой мыслью, ты стремишься достичь вершину, пик этой горы.
Впрочем, зачем говорить о том, о чем все и так знают. Эта история не о наших днях.
Пришла долгожданная весна. Лучи солнца заглядывали в окна, двери, щели. Они звали на улицу: «Пойдем, теперь там тепло». Мальчишки запускали самодельные кораблики, и те неслись по волнам ручьев, сопровождаемые радостным гиканьем.
На первом этаже в отдельной квартире жила семья профессора – он, его престарелая жена и невестка. Трехкомнатная квартира включала в себя строгий кабинет с высокими шкафами до потолка по стенам, сплошь заставленными книгами, общую комнату и спальню.
На сына профессора уже как месяц пришла похоронка, но знали о ней только родители. Его жене не сказали, боялись…за ребенка, за своего внука или внучку. Уже подходил срок.
Боже, как же сложно было матери не заорать белугой от горя, но она терпела. Только поседела за ночь и лицо сразу осунулось. Невестка сделала вид, что не заметила. Профессор же по вечерам запирался у себя в кабинете и просто смотрел на фотографию сына. На его последнюю фотокарточку, привезенную с фронта восемь месяцев тому назад. Сын грустно улыбался, гордо подняв голову, мудрые глаза, два ордена, две медали справа на груди, да три звезды на кителе.
Профессор мог выбить ему место в университете, мог утвердить бронь для него. Но сын пошел в него. И почти четыре года судьба миловала.
Он помнил тот вечер, когда сын вошел к нему в кабинет. Была осень. Профессор листал какую-то книгу, но мысли были далеко. Он даже не заметил, как сын постучался и открыл дверь. Тот виновато понурив голову, стоял перед ним, не решаясь заговорить, а потом резко поднял голову и посмотрел в глаза отца.
- Послезавтра я ухожу на фронт, папа, я записался добровольцем.
Внутри все упало. Сначала он опешил, но потом стал говорить. Профессору было стыдно потом за его слова, даже сейчас он краснел, когда вспоминал. Он кинулся его уговаривать остаться, подумать о жене, о матери. Предлагал бронь. А сын его просто обнял и сказал: «Именно о них я и думаю. Именно поэтому и иду».
Иногда профессор не сдерживался и одинокие соленые капли падали на зеленое полотно стола. Он старался никогда не показывать этого. Хотя несколько раз просыпался ночью от того, что его жена тихонечко плачет.
А утром все как ни в чем ни бывало собирались за столом и пили чай. Сегодня, правда, они остались вдвоем, поздно ночью у невестки начались схватки и ее спешно отвезли в больницу. Ее свекровь очень сильно нервничала и не знала, куда себя деть. Сначала она хотела остаться в палате, чтобы помочь, поддержать, но ее выставили и сказали, чтоб не мешала.
Она подошла к окну и выглянула наружу. Местами уже проглядывала ярко-зеленая травка.
- Пойди, подыши свежим воздухом, - проговорил профессор, подойдя сзади к жене и поцеловав ее в макушку. – Только накинь что-нибудь потеплее. Там не так тепло как кажется. – Он грустно улыбнулся, даже скорее виновато, словно извиняясь за что-то. – Если будут новости, я позову тебя.
Она собралась, накинула теплую шаль и вышла во внутренний дворик. Раньше летом под окнами распускались цветы, за ними ухаживали, поливали. Весь двор утопал в них. Но это до войны. А сейчас остались лишь остатки былой роскоши.
Женщина вдохнула весенний воздух и заплакала. Она опустила глаза и что-то заметила в земле. Опустилась на колени и бледной рукой пошебуршила остатки грязного талого снега. Из земли показался росток. Он лез наружу к солнцу, чтобы согреться. Лез изо всех сил, разрывая землю. Лез, распуская листья, и улыбался. Он был полон жизни.
А в это время в больнице родилась девочка, маленький комочек жизни. Врачам пришлось очень сильно постараться, чтобы помочь ей. Роды прошли очень тяжело. И сейчас ее мама улыбалась, безжизненной мертвой улыбкой.
Последними ее словами был еле различимый шепот.
- Теперь я могу придти к тебе, мой милый, я так соскучилась по тебе. Мне так не хватало тебя! – Она давно обо всем догадывалась и жила только ради ребенка. И сейчас, наконец, она могла уйти.

Прошло ровно семь лет, и по квартире профессора носился белокурый ангелочек. Непоседливый и любознательный, как и все дети. Бабушка решила назвать ее Настей. Анастасией.
- Куда ж ты опять подевалась? – Бабушка искала внучку по всей квартире и не могла найти. А та спряталась под кровать и хитро наблюдала за тем, как бабушка ее ищет. – Ой, ты господи, а я ж хотела вареньем угостить мою красавицу, теперь придется выбросить, наверное.
- Я здесь бабушка, - сразу заголосила Настенька, вылезая из-под кровати. – Не выкидывай варенье, лучше дай мне. – Она подняла свои голубые глазки на бабушку и надула губки. Бабушка же довольно улыбалась.
- Ну, пойдем тогда со мной, проказница.
На кухне было душновато. Лето стояло жаркое, и они вот-вот должны были уехать из каменной Москвы в зеленые джунгли подмосковного леса, на дачу. Покормив обедом Настю, бабушка отпустила ту погулять во двор.
Москва постепенно отходила от причиненных ей ран, отстраивалась заново, ремонтировалась, расширялась, росла. Митинги сменялись демонстрациями, праздники - серыми буднями. Советский народ верил в светлое будущее и строил его, не щадя ни своих, ни чьих бы то ни было сил. Поднималась целина, строились каналы, протягивались трассы, пестрели заголовками и громкими обещаниями газеты. Но все это не коснулось пока Насти. Она весело носилась по двору.
Внезапно ее взгляд приковал невзрачный кустик под родным окном. Она подошла и внимательно его осмотрела. Зеленый побег, маленькие зеленые листочки. Вокруг была сухая земля. Настя стремглав бросилась домой.
- Бабушка, бабушка, дай мне воды, - женщина протянула стакан воды внучке. – Да не мне, мне нужно полить цветочек.
- И какой же? – она улыбнулась.
- Ну, там, под окном. – Бабушка посмотрела в окно и удивилась, это был как раз тот побег, который появился в день рождения внучки. Через несколько минут Настенька бежала во двор с полной баночкой воды.
После этого стебель даже как-то распрямился и подрос. На нем стали видны даже намеки на бутоны.

В дверь позвонили, и Настя бросилась в прихожую. Сегодня ей исполнялось четырнадцать лет. Ей было весело – бабушка с дедушкой уже подарили свои подарки, а сейчас в гости придут подруги, приглашенные на праздник, и тоже с подарками. Это очень приятно видеть, что ты кому-то дорог. Иногда даже без разницы, что тебе подарят – вещь, о которой ты мечтал весь год, или какую-нибудь сущую безделицу.
Правда, витал еще и легкий аромат грусти. У ее подружек, у всех, были родители, почти у всех даже двое, а нее никого. Это было несправедливо, по мнению Насти. Она знала своих родителей только по черно-белым фотографиям. Папа грустно смотрел на нее, гордо подняв голову. Ему шла форма. Мама же напротив беззаботно улыбалась и смеялась.
Она не могла поговорить с ними и, поэтому, просто делилась своими мыслями. Иногда так хотелось, чтобы они сошли с фотографии, обняли ее, приободрили, просто погладили по голове. Но, увы, мечты чаще всего остаются именно мечтами.
В гостиной все веселились, принесли патефон, поставили пластинки. Внезапно Насте стало плохо. И она незаметно выскользнула в коридор. Отдышалась. Вроде как-то лучше стало. Она вспомнила о своем цветке.
Это стало своего рода ритуалом для нее. Каждый вечер она ухаживала за ним. Укрывала, поливала, рыхлила землю. Он стал частью ее. Вот только цвести никак не хотел.
Настя схватила лейку и вышла на улицу. За семь лет она превратилась из шаловливого чертенка в милую девушку, видны еще угловатые черты подростка, но уже проглядывалась та редкая красота, которая заставляет мужчин сходить с ума и класть к ее ногам все сокровища мира. Она начинала расцветать.
Настя подошла к цветку и ахнула. Плотный бутон розы, наконец, раскрылся. Он улыбался всему миру своими белоснежными лепестками. Настя просто присела рядом с ним и тоже улыбнулась – ее матери очень нравились именно белые розы.

На дорогах и подворотнях лежал снег. Зима уже потихоньку сдавала свои позиции, но как-то неохотно, по чуть-чуть. Анастасия осторожно шла домой, стараясь не поскользнуться на предательски скрытых снегом ледяных оконцах.
Ей шел уже восемнадцатый год. Гимназия осталась давно позади. И сейчас она училась в Университете. Ей нравилось приходить туда, погружаться в знания, слушать лекции, постигать новое. Она впитывала все как губка.
Но сегодня Настя, пропустила половину лекций мимо ушей. Обычно страницы ее тетрадей пестрели многочисленными рисунками, пояснениями, лекциями, конспектами, сегодня же они были девственно чисты. Ее вниманием завладел молодой человек из соседней группы.
Его перевели к ним только сегодня, и она, немного стесняясь, наблюдала за ним весь день. Черные коротко стриженные волосы, нос с горбинкой, острые скулы. Между парами она узнала, что его зовут Андрей, он из Владивостока и занимается в секции бокса.
Пару раз он словно бы чувствовал на себе ее взгляд и оборачивался, точно находя ее лицо в сотне других. Она сразу краснела и отворачивалась, старательно делая вид, что занята, что слушает лекции, что он ей абсолютно безразличен. Но как только он отворачивался, она снова бросала свой взгляд на него, сначала с опаской, а потом все смелее и смелее.
Последней парой была лабораторная работа, где их посадили вместе. Она умудрилась даже ненароком коснуться его руки так, что ее даже бросило в жар, сердце бешено застучало. Она еле услышала его голос.
- С тобой все в порядке?
- Да, да, все нормально. – Он улыбнулся.
- Хочешь, я провожу тебя сегодня до дома?
Он скорее прочитал ответ по губам, чем услышал его: «Да».
Но когда она оделась и вышла ко входу в Университет, то заметила, как рядом с ним стоят несколько ее сокурсниц и мило щебечут, кокетливо глядя на него. Он отвечал им тем же и улыбался в ответ. Насте сразу стало грустно и обидно, и она незаметно проскользнула мимо.
Пока она бежала, волосы выбились из-под вязаной шапочки. Уже перед самым домом она поскользнулась и упала, больно ударившись коленкой. На глазах навернулись слезы, скорее даже не из-за боли, а из-за обиды на Андрея. В голове билась мысль: «Как он мог»?
Отряхнувшись, она встала и пошла домой. Дедушка еще был в университете, у него шли лекции, а бабушка хлопотала по дому. Настя натянула на лицо улыбку – расстраивать единственных близких людей она ни за что не хотела – и вошла домой.
- Здравствуй, Настенька, - старушка по-доброму улыбнулась.
- Здравствуй, бабушка.
- Давай мой руки и обедать. А то ведь проголодалась, наверное.
Настя стояла в ванной и умывалась, но все мысли витали вокруг Андрея.
А утром под окном среди белоснежного покрывала ярким алым пятном краснели лепестки розы.

Она прибежала домой вся в слезах. Ни о чем не могла думать только о том, что увидела. Настя закрывала глаза, и картинка вставала перед глазами снова и снова. Она гнала ее прочь, старалась думать о чем-то постороннем – о том, что скоро новый учебный год, что у дедушки скоро день рождения, что ей обещали тайком дать почитать Солженицына, но так и не дали. Много о чем. Но память как бесконечный кинопроектор проигрывала записанную пленку раз за разом. А слезы, не прекращаясь, текли из голубых глаз.
Ей было жалко себя. Она проклинала тот день, когда встретила его. Она злилась на него, она почти ненавидела его. Настя подскочила к стене и сорвала засушенный букет роз, подаренный ей в прошлом году на восемнадцатилетие.
Тогда Андрей зашел к ней в комнату и рассыпал перед ней целый ворох алых роз. Настя от удивления широко раскрыла глаза. И тогда он из-за спины достал еще одну и, протянув, сказал:
- А это девятнадцатая, - ее крепкий бутон только стал раскрываться. Лепестки горели красным огнем. – Чтобы ты всегда оставалась такой же красивой, как и сейчас. – Красивый голос, ласковый взгляд.
Настя замотала головой, прогоняя прочь воспоминания. Она посмотрела на рассыпанные розы и стала топтать их ногами. В комнату вошла бабушка.
- Что случилось, Настенька? Что с тобой?
- Ничего? – но мокрые от слез глаза говорили об обратном.
Он предал ее, по-другому назвать то, что он сделал нельзя. Именно предал. Перед глазами опять проплывала увиденная картина, и Настя не смогла сдержаться. Она кинулась в объятья бабушки и зарыдала.
- Ну, успокойся, дитятко. Чтобы это ни было, оно не стоит твоих слез, - старая морщинистая рука нежно гладила Настю по голове. Боль отступала понемногу, по чуть-чуть, по капле.
Бабушка молча обнимала ее, не спрашивая ничего. Ее внучке плохо, так зачем допытываться до нее. Главное, чтобы ей стало лучше. Так и прошло несколько часов, пока в двери не заскрежетал ключ. На диване сидела седая старушка, а у ее ног, положив голову ей на колени, лежала молодая девушка.
Она уже перестала плакать, просто сидела, о чем-то думая.
- Настенька, - позвала ее бабушка. Она повернула к ней голову, и старушка увидела грустные мудрые глаза. Глаза не ребенка – лучистые и жизнерадостные, а женщины. И что-то кольнуло в сердце бабушку Насти.
В этот вечер на кусте розы, росшей под их окном, впервые появились острые шипы. Она ощетинилась ими во все стороны, не подпуская никого.

Поздняя осень. Листья уже слетели с деревьев, выставив на всеобщее обозрение их страшные кустистые каркасы. Небо практически постоянно было затянуто темными тучами, не пропуская ни лучика солнца. Лишь дождь.
В тот день погода не была исключением. Один из бесконечной череды пасмурных дней, такой же, как и его братья-близнецы – хмурый мокрый неприветливый. Улицы зияли темными провалами луж.
Анастасия вышла из машины и направилась по направлению к кладбищу. Несколько дней назад дедушке стало плохо. Срочно вызвали скорую. Те сделали все возможное и вернули его к жизни, а затем забрали с собой в больницу. Необходима была операция на сердце. Спешно все подготовили. Из отпуска вызвали опытного врача, он один мог провести столь сложную операцию. Не успели совсем немного, и старый профессор скончался.
Это был тяжелый удар и для его жены, и для внучки, и для знакомых. Все знали его только с хорошей стороны.
Анастасия очень переживала за бабушку и неотрывно находилась при ней. Вот и сейчас она медленно шла, поддерживая ее под руку. Точеные черты лица, строгая прическа, жесткий взгляд глаз.
С такими женщинами редко знакомятся, их избегают, их предпочитают наблюдать издалека. Холодная, неживая красота. Снежная королева из сказки. Именно так! Именно как и хотела выглядеть Анастасия последние восемь лет.
Ей было двадцать семь. Правда, с одинаковой вероятностью можно было дать и двадцать и тридцать пять. Настоящая красота не поддается старению, она неподвластна времени.
Кладбищенские входные ворота заунывно скрипнули, пропуская внутрь похоронную процессию. И потянулась длинная вереница хмурых лиц.
Могилку выкопали еще вчера, специально заранее. Но сейчас, когда подошли к ней, то обнаружили, что она заполнена водой. Спешно послали за служащими кладбища. Через полчаса полупьяный мужик стоял в резиновых сапогах по колено в воде и вычерпывал ее дырявым ржавым ведром.
Гроб опустили в яму. Прямо в раскисшую густую глину. Опустили криво, поэтому постарались немного поправить. Глина чавкала и нехотя отпускала свою добычу. А дождь все лил и лил, барабаня по листве, по черным натянутым зонтам, по крышке гроба.
Те, кто должен был, произнесли свои речи. Кто читал по бумажке, кто по памяти. Все кинули по горсти земли. У Анастасии еще долго звучали в голове эти гулкие звонкие шлепки глины. Ими люди словно отгораживались от умершего. Земля к земле, прах к праху.
Кто-то снова плакал, кто-то причитал, кто-то просто молча стоял и прощался.
Дома витал запах опустошенности. Занавешенные зеркала лишь дополняли картину. Анастасии, как только она переступила порог, стало плохо, но она держалась изо всех сил, не показывая своей слабости. От соседей перетащили еще пару столов. Стульев не хватило, и, положив на табуретки доски, мужики сделали несколько лавок.
На столе стояла нехитрая снедь – напеченные блины с медом, бутылки с водкой, вареная картошка, да селедка. Опять вспоминали старого профессора, поминали, мысленно прощались.
Анастасии стало нестерпимо плохо, ее стало тошнить. Она тихонечко встала и вышла из комнаты. В коридоре было душно и накурено. Тишина давила на нее, она слышала, как в висках стучит кровь.
Улица пахнула на нее свежестью. Анастасия отдышалась, тошнота отступила. По-прежнему лил, не переставая, дождь. Она шагнула под него. Одежда моментально промокла, но сейчас Анастасия не боялась, что кто-то увидит ее слезы, что кто-то увидит, что ей плохо, что кто-то воспользуется этим.
А под окном все так же цвел куст розы. Шипы только стали острее, да цвет лепестков с пурпурно-красного сменился на угольно черный. Правда разглядеть этого в темноте не было возможности. Заглянуть же в душу Анастасии было еще сложнее. Она и сама толком не смогла бы ничего объяснить. Только роза все чувствовала, понимала и, как могла, говорила об этом.

Время шло, Москва менялась. Менялся ее облик, менялся ее характер, менялись ее жители. И Анастасия не была исключением. Свою бабушку она давно похоронила, и теперь одна жила в большой трехкомнатной квартире.
Холодная ледяная леди с острым блеском в глазах. Она была достойна сожаления, но она никогда не принимала его, да, в принципе, ее никто не понимал, поэтому и жалеть было некому.
Куст розы по-прежнему цвел под окном, но от него уже не веяло ни жаждой жизни, ни счастьем, только какой-то отрешенностью. Черные полностью распустившиеся лепестки, поникшие листья, некоторые из которых были абсолютно сухими. Анастасия каждый день ухаживала за цветком, каждый день поливала его, но с каждым днем он увядал все сильнее. Так же как и его хозяйка.

Двери поезда закрылись, и он, нехотя покачиваясь, отчалил от станции. Темные перегоны тоннелей, длинные, бесконечные нити проводов как единственное украшение округлых сводов искусственных пещер – в метро нечем любоваться. Это быстрое средство для передвижения и ничего более.
Анастасия стояла посередине и держалась за блестящий стальной поручень, отполированный миллионами рук пассажиров. Свободных мест не было, и, не смотря на то, что она жутко устала, что ноги сами подгибались, ей пришлось держаться из последних сил и терпеть.
- Я прошу прощения, но не хотите ли Вы присесть, - снизу на Анастасию смотрел средних лет мужчина довольно обаятельный на вид и смущенно улыбался. Он поднялся на ноги и сделал Анастасии приглашающий жест.
Анастасия села на его место. Ей сразу стало спокойно и хорошо, так что ей даже захотелось расплакаться – как же она устала за эти годы. А он стоял, смотрел и нежно улыбался.

Куст розы поднялся, зашелестели свежие молодые зеленые листочки, острые колючки отвалились сами собой, а вместо черного бутона, распустились розовые лепестки.
Оттаять может даже ледяное сердце