Когда я узнал о конце света

- Я начал находить седые волосы у себя на голове,- сказал мне мой друг сегодня.
- Да не столько в жизни у тебя стресса, надо спортом заниматься чаще, пить много воды и постараться высыпаться- всё что от тебя требуется, поэтому и работа тебе досталась подвижная.
- Слава,- перебил он меня,- это лишь часть процесса, это случается с каждым, может у тебя самого бошка на половину седая, да за светлыми волосами ничего не разглядишь
-Ничего подобного, ты уже в 30-дке, а я ещё нет- сказал я, приподнимаясь на плетёном кресле и отрывая от стола маленькую глиняную чарочку, расписаную иероглифами, наполненную чёрной и вязкой жидкостью, на вид напоминающей нефть, и как нефтяные пятна на поверхности воды, оставляющей приторно-сладкие круги на кафельной плитке моего стола.
- Процесс-это чип в твоей голове,ничего незначащий говнопост, его можно ускорить или замедлить, главное не предавать ему большого значения и не впускать в сознание панику, то есть просто наслаждаться... процессом.
- Хороший тост, но это лекарство ты меня пить не заставишь,- ответил друг, этот твой рижский бальзам хорош только при малярии, дефтерии, скарлатине и ангине, скорее всего этой универсальной настойкой и излечивал всех животных Айболит, и ещё ставил всем градусники. А бегемотов, в качестве утешительного приза, пичкал шоколадом, мол, болезнь у вас неизлечимая, хоть шоколадом обожритесь напоследок. Бальзам наливают в кофе, разводят с чем-то ещё, просто так я его пить не собираюсь, и заедать шоколадом, кстати, как те бегемоты.
Я сидел со своим японским стаканчиком в руке и думал. Через неделю-полторы мне исполнитсья 29, это будет самый запоминающийся, самый лучший, насыщенный и неповторимый заключительный год в уходящей 20-дке. Я сделаю его таким. Грандиозным, как всё финальное. Я назову его фанфарным. Мою мысль прервал Фархад.
-... отличается от молекулярного строения северных варваров, таких как ты. Я- тонкий восточный человек, мой организм не выдерживает перегрузок...
- Фарик,- остановил я его, может быть ты и восточный, может при определённом свете и ракурсе ты и сойдёшь за человека, но ТОНКИЙ? Здесь я с тобой не соглашусь. Как я только не называл тебя - Фара, Фараход, Фархатый, ну хочешь, будешь теперь Фанфарой, только кончай словоблудить и пей.
Мы, наконец чокнулись и осушили рюмки. Он сморщился и потянулся за арбузом, я- позволил живительной влаге разлиться по телу, согревая и успокаивая каждую клеточку моего организма.
Годы, даты, юбилеи ...календари. Огромным спросом пользуются календари. Это самый популярный рождественский подарок. Их никто никогда не здаёт. Их вешают в спальне, в подвале и в туалете, их вкладывают в партмане, в бардачок автомобилей, во внутренний карман. Любой прохожий, проезжий, спящий и сумасшедший знает в точности сегодняшний день и число, причём он будет следить за временем и после полуночи не ошибётся в название даты.
Самому древнему календарю на Землею шесть тысяч лет. Индейцы Майя предсказывают конец света. Они, конечно, выкурили много пейотов и духи открыли им эту бесспорную истину, в подленности которой я не сомневаюсь. Для них алкоголь, табак, азартные игры не покрываются налогом, и многие из них воспользовались льготами, пооткрывали казино  и плевать хотели на конец света. Стоп, это ж не Майя. Другие же смерились со своей учестью и топят страхи в огненной воде, но я не об этом. А о чём? Мысли теряются, цепляются одна за другую, раскрашиваются и веселеют,- даёт о себе знать чёрный элексир.
- Memento mori, Фара,- мысль обратилась в речь,- Готов ли ты перевернуть последний лист календаря своей жизни, выпадет он на этот месяч, следующий, либо на Декабрь 2012-ого года?
- При чём тут 2012 год?
- Сможешь ли ты уйти достойно, как самурай, исполнив харакири, защищая честь своего господина?
- Ты чё несёшь?
- Помни о смерти. Я теперь верю любым предсказаниям конца света, ведь всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
Внезапно небо озарилось фейерверком над двумя голубыми елями в самом дальнем углу двора, как бы в подтверждение моим словам. Точно, ведь завтра ж День Независимости, уже как неделю постреливают тут и там. Но завтра к вечеру праздник поутихнет, а на следующий день все флаги поснимают, пиратехнику начнут распродавать за полцены. Салют пролил свет на крыши соседних домов, на кусты малины вдоль забора, на уставшее лицо моего друга. Я заглянул в его прищуренные глаза, в свете огней, мне показалось, в них затаилась грусть. И, вдруг, я увидел его тучным и обрязгшим стариком, лицо покрылось морщинами и серой щетиной, веки скучались, грусть осталась в уголках глаз, но появилось что-то ещё, что-то новое и удивительное, но в то же время близкое и знакомое, я уже это видел где-то, в чьих-то глазах. Нет, не мудрость, скорее умиленная гордость, за старшего сына, пилота международного класса, за внучку, поступившую в университет, за чистый горный родник, который остаётся ледяным даже в самый жаркий июльский день и настолько пресный, что ни одна рыба в нём не водится. Мне стало смешно от того, что мудрости в его глазах я всё-таки не разглядел.
- Всё прекрасное когда-то заканчивается, как и закончился этот день,- сказал Фарик, поднимаясь с кресла,- надо ехать, завтра рано вставать.
- Хорошо-хорошо, только, Фар...
- Ну?
- Ты это… не седей пока, ладно?