Под черным флагом

      Наташа любит свое роскошное тело, но Наташа считает, что свой век уже отжила. Она берет на руки черного кота, кутает ноги в серый плед, глядит в окно на заходящее солнце и устало говорит сама себе:
- А я уже на пенсию хочу, ведь я отработала уже двадцать пять лет, но я пока еще не пойду. А смысл? Когда-то я была внутри земли, пыталась крутить ее руками, вертеть, земля была в океане войны между небом и землей, а я пыталась спасти себя и землю для того, чтобы жить, ведь я не хочу сидеть на шее местных аборигенов. Пока буду работать, ведь получилось то, что должно было получиться – я живее всех живых! Мое время есть время блуждающее, ибо времени-то и нет никакого, мой ум пуст, следовательно, мне всегда хочется смеяться, но иногда и плакать страсть как хочется. На днях я снова была в утробе матери и следила за тем, как молоко течет в ее груди тихо и безмятежно.
Кот замурчал. Коту нравится ее мягкие поглаживания.
- Мякиш, мурчишь? Что ж – мурчи! В дни моей молодости, что прошла так рано, я слушала все дни напролет DSBM, а лишь для того, чтобы не быть, как все остальные. Я сама накручивала себе это все, мол, я злая, коварная, жестокая, а ведь мне это легко удавалась, ведь я жаждала власти над миром. Ведь стадо Адама есть лишь стадо  – биомасса. А я же умнее в тысячу раз и лучше всех этих людишек вместе взятых. Я потом ясно видела, что мир это грязь, но ведь это не так, ведь есть же поля и леса еще к тому же.
    Вот вчера смотрела на закат солнца. Красные лучи били через густые ветки туи, что шептали мне тайны мироздания. Было чудесно на душе. Легко так было. Вселенная влила в меня свое тепло. Не стало больше печали и тоски. Я заметила символ Джойса на маленькой светло-коричневой раковины улитки, что высохла себе так здорово, ведь таких улиток можно было легко найти под ногами в сухой траве. Их было тьма тьмущая.
    Я тогда сидел на скамейке, видела, как они смотрели на того, кто убил кучу людей в годы войны. Они не могли ум в сердце свести, а без сердца – ликвидация мировоззрения происходит. Ради Советов любая подлость шла в почет. Еще я смотрела, как по белым стенам домов ползали красные змеи. Они заглатывали кресты и полумесяцы, что росли прямо из асфальта посреди площади, что была залита кровью овец, а на ветках деревьев росли чудные яблоки со вкусом вечной жизни. Я тогда знала, что они любят питаться этими вещами, но я была очень удивлена, когда поднимался по ступеням великий дух коммунизма, ведь там говорил он, - будет лучше, там будет лишь Ничто. А они весело развешивали портреты убийц везде, наслаждаясь тем, что убивать себе подобных есть благо для чертика из табакерки. 
    Когда я дошла до края лестницы в небо, то увидела земляничную поляну, на которой росли алые маки, а в центре поляны сидел вождь народов, возле него стоял на столе гроб красного цвета, а в гробу лежали два карлика, в руках они держали свечку. Ленин встал, к нему подошли четыре человека. Один имел синее лицо, другой черное, третий серое, а четвертый белое. Они дали ему снарядов, пуль, серп и молот. Ленин положил все эти вещи в гроб к Сталину и задумчиво посмотрел на меня. Я только лишь сделала вид, что я там, но меня там не было, они поняли мою игру и тихонечко выпили рюмку водки, что стояла на груди усопшего товарища Сталина. Все поплыло перед глазами и вместо Ленина теперь я вижу подземелье, а в нем коридоры, я бегу по узким коридорам, которые с каждым мигом сужаются, а за мною следует инструктор по выходу из тела, он кричит, чтобы я зажгла все свечи, что лежат в погребе. Я добегаю до погреба и вижу, что там стоят молодые девушки, они поют хвалу Ленину, Мао, Христу, а потом хоронят лошадь в знак протеста против ледяной войны. Вдруг ощущаю, что лежу на лестнице, что ведет в рай. Я крепко сплю. На моем животе лежит флейта, что может звуками открыть двери небесного чертога. Я сплю. Вокруг меня роятся люди. Они заглядывают в мой открытый рот. Они смеются, ибо возле меня спят два льва, они меня сторожат мое тело от неорганических существ. Заскрипели двери, ледяной ветер сорвал их с петель. Вместе с тем, в аду бесятся бесы так бешено они на сковородках жарят сами себя ради похвалы бога. Мотыльки кружат над свечой, но ведь уже два часа ночи!
      Кот стал мяукать. Вдруг спрыгнул с колен на пол и стал облизывать лапки, дабы умыть свое тело.
- Мякиш, а я стала слушать в скором времени Beatles и поняла, что в этой стране надо идти наперекор власти, что надо творить лишь то, что она запрещает. Ибо только так ты живой. И конечно, я не злая и не жестокая, ведь я играла в эти игры лишь для того, чтобы казаться себе антисоветской барышней. Я услышала в музыке 60-ых дух любви и единения с миром, в подвале я распяла иудейского Христа, ведь у нас есть арийский Кристос. Я отдала жизнь за всех вас, а между тем, могла бы забить на человечество, но не смогла, ведь я же бог. Он исследует мои сны. Универсально все в этом мире. До шестнадцати лет я сидела дома и смотрела по телевизору «Бивиса и Батхеда», но теперь, я стала иной, я стала проникать в миры иные с помощью снов и осознанной жизни. Я стремлюсь к безупречности. Небо для меня есть учитель жизни. Что-то вроде Порфирия Иванова для всех вас. Ведь есть же такой уровень, по сравнению с которым все, что когда-то было известно человечеству из сферы метафизики, религий, философии высшей мудрости, включая самые глубинные мистические озарения – все это всего лишь невинный детский лепет. Первые шаги в обучение в детском саду, ибо более не смогут вместить. Я в детском садике. Я малышка. Я вижу себя, мышка прыгает до потолка, а вот я бегу к карусели, на моем платье пятна от спелой вишни, я улыбаюсь красному солнышку, глажу рыжую кошечку, общаюсь с зелеными птичками и ярко-синими бабочками. Я копаю лопаткой песочек и строю башенки. Мои волосы на ветру развеваются, я пытаюсь быть ближе к земле. Я ведь знаю, что теперь мой эволюционный путь лишь ввысь. Не хочу обратно в царство животных. Я же мост. Люди и себя не любят, как же можно от них требовать любви к ближнему своему? А кто есть ближний ? Любить надо тех, кто достоин любви, вот и весь сказ про гуся, а я-то и достойна любви, я люблю себя, люблю себя как бога, ведь я и есть бог, такие вот дела, такие вот страсти. Мякиш, идем спать.