Когда остановилось сердце. Назик. Часть 2

Геноциду армян в Османской империи посвящается...


Капельки крови стекали в ручеек и делали его чистую воду красной. Ручеек был холодным, а раны на ногах очень глубокими и студеная вода, омывая раны, уносила из них боль телесную, а боль в сердце становилась все сильнее и сильнее и ни один ручеек на свете не смог бы ее смыть в эту ночь...

Сегодня Назик шла очень долго и в кровь сбила свои маленькие ножки об острые камни горной дороги. Два раза ей приходилось прятаться от конных солдат и, слава Богу, они не увидели ее и Назик удалось уйти незамеченной. От разоренного и сожженного аскерами Карса ее отделяло уже много километров дороги, но страх и боль гнали ее все дальше и дальше на Север, это были последние слова ее отца перед смертью, чтобы она шла именно туда, где, возможно, ей удастся спастись. Аскеры у нее на глазах замучили и убили четырех ее братьев и отец, не выдержав этого зрелища, скончался, перед смертью сказав, что ей надо делать. Когда на них напали Назик была в хлеву, аскеры ее не заметили и она с ужасом, в оцепенении наблюдала за тем, что они сделали с её мужчинами.

Назик все сделала так, как ей сказал отец. Переодевшись в мужскую одежду и отрезав косы, натерла лицо сажей и достав из потайного места старый серебряный кинжал и Библию, хранившиеся в семье уже много много лет, завернула все в сверток. Взяв еду и воду, ночью пошла туда, куда ей было сказано идти.

Она хотела умереть вместе с ними, ей не нужна была жизнь без них, без их улыбок, без их заботы, без их любви. Назик была единственной женщиной в семье, правда еще пока маленькой. Мама умерла еще при родах и все заботы о ней взяли на себя ее отец и братья. Они вложили в нее столько любви, что наверное, хватило бы на четверых. Но их не стало. Звери убили их. И вместе с ними они убили и ее. Если бы не последние слова отца, она бы никогда не оставила их. Но она привыкла слушаться отца и братьев беспрекословно.

А ручеек все краснел и краснел от капелек крови, словно плакал вместе с ней, скорбя по убиенным. Слезы невольно полились из ее глаз и тоже падали в воду. Кровавые слезы. Пора было идти, уже смеркалось и ночью был шанс остаться незамеченной. Наскоро перемотав ноги полосками ткани от разорванной рубашки отца, она двинулась в путь. Ночь наступила сразу и только в свете ярких звезд перед ней белела колеями дорога. Дорога с такими острыми камнями и такая бесконечная, как млечный путь. С небольшими перерывами она шла всю ночь, бережно прижимая к себе сверток с тем последним сокровищем, которое отец завещал ей сберечь и сохранить.

Сверток с каждым шагом становился все тяжелее и тяжелее, но Назик упрямо шла к своей цели, прижимая его все крепче и крепче к себе, ощущая тепло, исходившее от того, что лежало внутри. Там лежала память об отце и братьях, последнее что у нее осталось от них. Она чувствовала это тепло верила, что они смотрят на нее и стараются передать ей силы и мужество, для того, чтобы она смогла осилить свой путь. Путь млечный, откуда смотрели на нее глаза ее родных и путь земной слились для нее в одну дорогу, которую надо было пройти, несмотря на боль и кровавые раны на усталых ногах.

И она дошла. Впереди засеребрилась река и, чуть далее, горел костер, вокруг которого сидели люди и о чем-то говорили. Подкравшись, Назик услышала родную речь и ее сердечко затрепетало от счастья. Она смогла. Она выполнила волю отца и сберегла, то что он ей завещал. Подойдя поближе она увидела вооруженных мужчин и вышла к ним. Услышав ее историю, они долго расспрашивали ее о том, что ей пришлось пережить и скорбно почтили память ее замученных братьев и умершего отца. Рассмотрев Библию и старый кинжал, командир молча встал перед ней на колени и обняв сказал: «Доченька, ты сделала то, что и не каждому мужчине под силу. Не бойся ничего. Завтра же мы тебя отправим с обозом подальше от этой беды. Надеюсь, что ты еще найдешь кого-то, кто станет твоей семьей и я помогу тебе».

Утром ее посадили в кибитку с беженцами и они долго добирались до города Грозного, где ее и приютила добрая армянская семья, в которой она стала седьмым ребенком. Назик была хорошей дочерью и спустя некоторое время, вышла замуж за мастерового из Александрополя*, куда и переехала некоторое время спустя. У них родились дети – пятеро, среди них и мой отец, гордо носивший имя своего деда. А старый кинжал с Библией так и хранятся в доме брата и будут по традиции переданы старшему в нашей не очень большой семье.

Бабушки Назик уже давно нет с нами, только пожелтевшая фотография напоминает нам о ее рассказах иногда страшных, иногда добрых, но всегда печальных, как ее глаза. До конца своих дней она так и осталась той маленькой девочкой, которая сохранила для нас с братом Веру вместе с вековой Библией и Мужество вместе со старым кинжалом. Простая дочь кузнеца из Карса...

Алесандропль - Город Ленинакан, ныне Гюмри.