Дружков и его команда

                ДРУЖКОВ И ЕГО КОМАНДА.

И в эту ночь, опять, как прежде,
Дружков наш, ринется вперед,
Разбудит снова Луч надежды -
А значит, дело не умрет!

Ему не нужен плащ Героя,
Ему не надобна братва,
Ему лишь знать, что с ним хотя бы двое -
И значит выжить до утра!

Он храбрый парень, уж мужчина,
Кому как выгодней теперь!
Он скажет водке – прочь причина!
И выпьет спирта веселей!

Жена ему, теперь подруга,
Но это выразят не все,
Укажут, мол, в разводе, мужа -
Найдет теперь, на век себе!

Он верен, лишь сейчас идее,
Он внемлет дух своих людей,
Герой наш не свершит потери,
Вернет он к жизни поскорей!

А именно, те, инструменты,
Что частью юности его,
До наших дней живут как прежде,
В сердцах, шкафах у них - везде!

А цель одна, то, пионеринг!
Остановить всех дикарей,
Что подлой ручкою своею,
Вонзают жало токарей!

И пилят, красят, жгут гитары,
На сцене крушат все подряд,
Он строго им, - чем вас достало
Вот то весло, эх вашу мать!
                1.

    Зуммер дискового телефона, как буравчик, впившись в мозг, доставлял мучительную боль, и, сон, отступил перед этой пыткою. Дружков, просыпаясь, вспомнил булгаковского Лиходеева, сравнил себя с ним, и проникся жалостью, к кому, не определился, так как прочувствовал, но уже на себе, впервые, насколько тяжело было пробуждение Степана, и болезненно состояние! Вслед пришли мысли, про опохмел, холодные закуски, под них получилось продрать заспанные и слипшиеся глаза, для того, чтобы определить, что осталось из выпивки, «после вчерашнего». Леня, не определил, ибо то, что он увидел, заставило задуматься, где он может сейчас находиться. И зря, так как жуткая явь, стала возвращать Дружкова к жизни, не маня и упрашивая, а дергая щипцами, словно желая напомнить, что он, непростительно много времени, проводит в реальности известной только ему одному, с шайкой таких же увлеченных, но, с точки зрения, посторонних, - помешанных людей.
   Не стану мучить читателя, и пока, Леня, приходит в чувство, пытаясь нащупать утренний тонус, поделюсь, что, Дружков Леонид Яковлевич, развелся с женой. И как честный и порядочный человек, оставил ей общую жилплощадь, но, это произошло так лихо, и с минимальным участием Леонида Яковлевича, что со стороны казалось, будто его турнули вон. Но, это не так, я вас уверяю, просто Дружков был сильно занят, чтобы заниматься переездом. А нехорошие, пыльные бабки, без конца твердили, это гитары, - во всем виноваты гитары, многозначительно глядя друг на друга, кивая, словно зная длинную – предлинную его историю, мерой в жизнь. Успокою, так как Лене, как ни крути, повезло! Он переехал в тещину коммуналку, через два подъезда от своего прошлого семейного гнездышка, и еще не мог привыкнуть по утрам, лицезреть вокруг, пробуждаясь, непривычный антураж, слышать звуки улицы, и запах чужого дома. А состояние похмелья, окончательно попутало Леонида Яковлевича, в это, четвертое утро своей новой, но по - прежнему хорошо знакомой, а значит, увы, старой жизни. Очнувшись окончательно, и осознав свой нынешний статус, статус холостяка, Леня, впервые задрожал всем телом. Дрожали уши, плечи, пятки, дрожали колени, сжимались ягодицы. Он слышал шаги соседей, шум ливня, свист ветра, и вновь услышал телефонный зуммер. Аппарат стоял в общем, длинном коридоре, прямо перед тещиной, а теперь его дверью, и хамы соседи, науськанные Кларой Вениаминовной, орали из общей кухни, чтобы Леня, немедля встал и снял телефонную трубку. Потом стали барабанить в дверь, и сквозь прижатую к голове подушку, Дружков услышал веселые голоса. Леня взбодрился и даже нашел в себе силы, приподняться над диваном на слабом локте, и с радостью осознал, что там, за дверью, теперь стоят его друзья, его единомышленники, собутыльники, его люди! Нырнув в холодные тапочки, закутавшись в любимый халат, с трудом переступая дрожащими ногами через коробки с девайсами, не распакованной аппаратурой, и прочим тематическим хламом, Дружков борясь с похмельем, добрался до двери, и с трудом открыл ее. Мгновенье и словно волна, в комнату, не вошла, а скорее обрушилась орава молодых и не очень людей, подхватив Леню за рукава халата, чтобы тот, пятившись, не опрокинулся через коробку с усилителями, стоявшую теперь за его спиной. И каждый, улыбаясь, норовил потрепать Леонида Яковлевича, со словами. «Ай, красавчик, ай, живой после вчерашнего!» И Лене подступил к горлу комок эмоций, закружилась голова, он зажмурился, и как по мановению волшебной палочки, вспомнил, ночной клуб, килловатный шабаш и оргию «Драных Чертей». Он вспомнил спасенный «Diamant», который «нелюди» собирались угробить во время своего концерта на сцене. Такова плата, которую платил предводитель бойцов, лишь узкому кругу, видимого фронта! Ничего, - сейчас мы тебя поправим. И уже через пять минут верные друзья, кто на диване, кто на расчищенном кресле, а кто на картонной коробке, потягивали из стаканов, и обсуждали общие планы на предстоящий вечер и грядущую ночь. У всех, кофточки, пиджаки, куртки были расстегнуты на груди, так, чтобы друг другу был виден герб, герб их в меру тайного, дружного, смешанного общества.
   Признаюсь, им было, о чем говорить. Компания наших героев, движима исключительно чистыми помыслами, и все, как на подбор, - созидатели! Разносторонние, с характером, общим вектором, увлеченные люди. А разговор, был о спасении новой партии винтажных гитар, о новой вылазке в лагерь потенциального противника, о новых рисках и впечатлениях. Леонид Яковлевич был среди своих соратников вожаком, значит последнее слово, как и решение, остается теперь за ним. И очень непросто сделать правильный выбор, определить, куда идти, да так, чтобы не оступиться и как награду, под утро, сжать в своих руках уцелевшие, спасенные от вандалов инструменты!  Итак.      

               

               












                2. 

Итак, извилистой рекою,
Стояла пестрая толпа,
И все, за тем, что за стеною,
Играла группа рок - панка!

То здесь и там, все, полицаи -
Проверить норовят народ,
И те, кто миновал заставы,
С собою в залу спирт несет!

А те, что столь не так удачны,
Чью кладь нащупала рука,
Увы, но повернет обратно,
Закона стража, - Власть сама!

Дружков, с дрожащими друзьями,
Но, верными, как Барма пыл!
Минул заставы, и преграды -
И твердо в залу ту ступил!

А что скрывать, скажу я вам,
Любимчиков Судьбы не много,
И понесла она Героя,
Навстречу страждущим мечтам!

Иль, мы, мечтаем вместе с вами? -
Ведь говорим ее устами -
Что, несгибаема, проста -
Мол, Голь, на выдумки хитра!


   Сквер фанатами кишел. С высоты птичьего полета, он походил на мелководное людское озеро, которое обильно поросло водорослью и порослью – аллеями деревьев и кустарников. И не ясно было, что, его питает, впадая, людская река, или напротив, берет от него свое начало, головой упершись в ДК, просачиваясь едва-едва через полицейские кордоны внутрь. Смеркалось. Дружков и компания, были здесь же, равнодушные к происходящему вокруг, обращенные друг к другу лица, это максимум того, чего удалось достичь, через напряжение, чтобы оставаться инкогнито, и, не выделяться в общей массе. Как обычно, дружковцы, пили из горлышка, встав в круг, но пили лишь за тем, чтобы сойти за рядовых обывателей, которые пришли на концерт популярной панк – группы. Полиция толерантно не замечала процесса распития и отлива, сотрудники понимали, что нужно беречь свои силы до финального аккорда, взятого кумирами толпы на вечерней сцене, и организовать все так, чтобы люди быстро, без происшествий покинули мероприятие, и лишь «избранных», как правило, меченных глазом и рацией, заранее, сопроводить в полицейский автобус. Большинство рокеров хорошо это понимало, и старалось, не лезть на рожон, но, что случись, знали, своих так просто не отдадут. Дружковцы видели среди фанатов, знакомые лица местных музыкантов, и просто зевак от тусовки, встречаясь глазами с ними, они, как хорошо вышколенные шпионы, давали понять на уровне внушения, что теперь не желают панибратства и хмельного общения, что не нужно привлекать внимание, общение потом. Все потом. Леня, несмотря на волнение, и хмель, нащупал в себе частичку, которая продолжала гордиться носителем и его людьми, - ведь, цель, у них есть благородная цель!
   По плану, согласно выстроенной логике, им, для того, чтобы пройти внутрь, без потерь, или с минимальными потерями, необходимо разделиться, и входить по отдельности. Дружковцы отлично знали тот зал, в котором предстоит сегодняшний концерт, и знали свои места в зале. Их всегда было семеро. Леонид Яковлевич, как - то, выпив более обычного, вдруг сравнил их, сказав, ведь нас семеро, как Самураев, как Семеро Смелых, и с тех пор все без исключения держали эту магическую параллель при себе! Благодаря этой пустяшной, но через, чур, символичной связи, их команда, добирала себе с лихвой столь необходимой значимости. Значимости своей высокой, как чувствовали сами - духовной цели! Семь Самураев, Семеро Смелых, это вертелось в головах, и слетало шепотом с языка дружковцев, помогая каждому чувствовать незримую связь с партнерами, единомышленниками, даже в темноте больших концертных залов, словно, они держали  друг друга за руки. Да, ведь им, во время представления необходимо создать своим расположением в зале Магическую Звезду! А их лидеру - Лене, каждый раз, неизменно занимать место в центре, с пинтой чистого спирта, как правило, за звукорежиссером. Так будет и в этот раз.
   Леонид Яковлевич, пожалуйте к нам, услышал Дружков спереди слева из – за чужих голов, развязанный женский голос. Он сейчас был один, его люди, кто был уже в зале, а кто шел за спиной, в некотором отдалении друг от друга, через холл Дома Культуры. Все, кто пришел сюда, без исключения, все подчинялись толпе. Подчинялись ее размеренному, поступательному шагу, волнению, настрою. То тут, то, там слышны были голоса отбившихся от своей компании. Разговоры по телефону на повышенных тонах. Радостные возгласы случайно встретившихся граждан, - все это на фоне мощного людского гула, и рокота басов, со сцены из зала. Несколько метров, отделяли Дружкова от заветных дверей. И в этот момент, он почувствовал, что его насильственно и бесцеремонно взяли под локоток. Пока Леня поворачивал голову, его мозг судорожно подбирал варианты реакции, но, встретившись глазами, с той, что повисла на его плече, Дружков, облегченно выдохнул и весело улыбнулся. Леонид Яковлевич, зачем бегаете от меня, молвила Юленька. Это была хорошенькая юная группи, известная в музыкальных кругах тусовщица, ее коллекции автографов популярных музыкантов, мог позавидовать даже равнодушный этому увлечению человек. Теперь вам некуда деться, улыбнулась она в ответ, я приглашаю вас в vip – сектор, посредине зала, как раз напротив сцены! Это именно то, что нужно подумал Дружков, и позволил девушке увлечь себя за собой. В упомянутом секторе, Леонид Яковлевич встретил множество знакомых, и ранее примелькавшихся на подобных мероприятиях лиц. Их обладатели знали Леню, и относились к нему снисходительно и радушно, кое-кто, даже обращался время от времени, для того, чтобы Дружков поспособствовал приобретению редкого инструмента из прошлого, так сказать, винтажного, для себя или общих знакомых. В общем, реакция была такова, пришел – милости просим. При этом, взгляды, встретившие Дружкова, были цепки и продолжительны, словно, ждут и замышляют чего, решил он. Нашли место Леониду Яковлевичу и вмиг заняли все вокруг. Пол дела сделано подумал наш герой, фальшиво и показательно улыбнулся, толи своим мыслям, толи снисходительным соседям по залу, то ли Юленьке, запустившую свои настойчивые пальчики, вновь в изгиб локтя Дружкова.   
   Толпа ревела. Концерт минул свою середину, достигнув апогея действий на сцене и в зале! Леонид Яковлевич сидел в своем кресле, как и час назад, не шелохнувшись, глядя сосредоточенно чуть - чуть вниз и перед собой. Вокруг все кипело и грохотало! Уже публика перестала петь с места, уже все свободные места в проходах ведущих к сцене были забиты ликующими фанатами, и само пространство перед сценой, более напоминало бурлящий смолой котел. Время от времени кто - то падал на Дружкова, потом бесцеремонно, крича на ухо извинения, хлопал по плечу; Леонид Яковлевич видел, как разные мужские руки, хватают Юлину талию, пытаясь увлечь девушку в самую гущу событий. Но, легкомысленная группи, почему - то, оставалась рядом, но уже не сидела, а как весь зал была на ногах. И как умела, завороженная представлением и толпой - танцевала, взывала, пела. И в этот момент, началось! Дружков, с удивлением прочувствовал, что обостряется обоняние, - это мозг увеличивает свой процент возможностей, потенциала. Но, эти симптомы, никогда не просыпались первыми, ими, как дополнительными возможностями, ранее просто не приходилось пользоваться, незачем. Оставались считанные минуты до выхода ресурсов Леонида Яковлевича на расчетную мощность перед полетом, и просто необходимо разобраться, как использовать далее, это обострившееся чувство. Следом появилось пространственное виденье зала, словно юркий птах теперь порхал над головами, а его глазки, и то, что он видит, - принадлежит Лене, его целям и знанию! Окинув взором зал, мысленно очертив Магическую Звезду, Дружков определил, где теперь его люди. И точно, теперь, оттуда полился свет, золотистые струящиеся лучики, извиваясь, вмиг сомкнулись в центре, под крышей образовав более мощный пучок, и этот столб света, своим основанием уперся в vip - сектор, а верхушкой стал облизывать своды зала, виться, пульсировать, словно под аккомпанемент сцены, порождая искры и завихрения. То место, куда упирался световой, энергетический столб, было как раз креслом Дружкова, и Леонид Яковлевич, со стороны увидел себя, как он, привстав немного, достает свою заначку, бутылочку спирта. Это был ключевой момент вечера, всего несколько секунд перед полетом, операция достигла ответственного максимума, нужно лишь глотком опорожнить содержимое! Теперь не было панорамы зала, перед глазами, горлышко бутылки приближалось к лицу Дружкова, к его губам. Одним глотком, - мысленно настроил себя Леонид Яковлевич, и спирт, обжигая нутро, перехватив  дыхание, разжег в лениной утробе огонь, и этот пламень вмиг стал частью светового пучка. Вокруг запахло серой и грозой. Законы физики перестали действовать, пришла легкость, и Дружков почувствовал, что отрывается от кресла. Внутри, словно клубок, наматывая незримую нить, которая уходила вверх, под потолок, разгорался огонь. Натяжение становилось все сильней, Леонид Яковлевич плавно приподнялся на пол корпуса над головами толпы, и в этот момент, услышал пронзительный крик. Он левитирует, вопль принадлежал его соседке, - кричала Юленька дьявольским фальцетом. На ее призыв вмиг откликнулся сектор. Десятки голов повернулись, и сотни злобных глаз уставились на Дружкова. Вот это сюрприз, подумал тот, странное перевоплощение. И точно, теперь в этих взглядах, не было прежнего снисхождения и приветствия, они напоминали взгляды злобных упырей на свою жертву. Проглядели, - взвыли басом перекошенные рты, он левитирует, пронзительно бесновалась, перевоплотившаяся, взъерошенная группи! И потянулись к Лене, его ногам, со всех сторон руки, скользнув по штанинам, мешая, друг другу,  царапая своими когтями полетные туфли Дружкова. Но все зря, так как Леня, уже стал острием изогнувшегося светового луча, его макушкою, а сам светящийся столб более напоминал огненную сокращающуюся мышечную ткань, готовую, словно пружина, вот-вот разжаться - выстрелить в любую сторону! Зигзагообразно, набирая скорость, расставив широко руки, Дружков взмыл над толпой, над ее страстями, эмоциями. Задние ряды зала первые среди всех, на фоне огней, рамп сцены, заметили это незаурядное действо, и вмиг подскакивали с кресел. Ожили десятки полицейских раций, зачем - то смешались с фанатами ряды ОПОНа, не зная, что именно теперь происходит, - часть представления, та, которую скрыли и не согласовали, а может противоправное действие, хулиганство, или ловкая импровизация, - хмельной трюк. И не зря, так как этот аттракцион, со стороны был гармоничен и продуман. Все происходящее в зале, лицезрел с высоты Дружков описывая первый круг, точно ныряльщик, балансируя руками и ногами. Собственно, это единственное, что ему оставалось делать, полет, его траектория, подчинялись только лучу, Леня, словно у него несколько пар глаз, видел все вокруг. Снижаясь, Дружков определил, что курс полета взят на сцену. Виденье открыло ему, - за колонками подготовленные к уничтожению инструменты. Гитары, словно чувствовали приближение Леонида Яковлевича, ожили. Покачиваясь словно в танце, они взмыли над своим укрытием, и подхваченные щупальцами луча, устремились навстречу своему спасителю, - нашему Герою. Пока Леонид Яковлевич летел на острие луча, его основание, словно клубок разъяренных огненных змей, парило, искрясь под самым потолком ДК, плавя и сжигая его, открывая взору ночное небо, звезды. Еще один заход, и новая партия гитар облепила Леню, а луч, удлиняясь, превратился в спираль, верхушка которой, заканчивалась под потолком напротив прожженной дыры, рассеиваясь в нее, навстречу величественной пустоте ночного неба. Теперь огненные линии, исходившие из разных мест зала, образовавшие Магическую Звезду, превратились в стропы карусели. На концах, которых, взмывая к потолку, покидая концерт, один за другим улетали к звездам, единомышленники - дружковцы. Леонид Яковлевич, по-прежнему влекомый лучом, по спирали, поднимался все выше и выше, до тех пор, пока последний член его тайной группы не вылетел вон.
   










                3.


Всем снятся сны, то, не опасно.
Придя в себя, лишь помним их,
Но так бывает, - не напрасно,
Не возвращают сны иных.

Или вернуться, как из боя -
Все в ранах, копоти, слезах.
Нам вновь везет, что вышли двое -
Но кто - то будет на плечах.

А в этой сказке нет упрека.
Ведь то, что в ней, то есть всегда.
Добро и Зло, - вот эти двое,
Неразлучных во веки начала - конца. 


   Дружков был, в нескончаемом, тусклом коридоре, напоминающим переход метрополитена, среди множества людей. Все с вещами и незнакомые. Вокруг атмосфера вездесущей казенщины и неизбежности для всех. Еще было при себе две сумки. Леня не знал, его ли, эти, незнакомые вещи, и что лежит у них внутри. Странная, но неотъемлемая сейчас и здесь ноша. И так вышло, что были в его руках, переходя с места на место; Дружков тянул их с собой, пройдя с людским потоком пару шагов, или, несколько метров, ставил сумки на пол. Как все, просто ждал. Удивительно, но, то, что было сейчас вокруг, абсолютно не походило на мероприятие, к примеру, на один из концертов, коих за свою жизнь, Леонид Яковлевич перевидал множество. Там и здесь люди, ждут, едва двигаясь, вперед; читая общий фон, догадался Дружков, нерешительно подглядывая вокруг. Мысль, о том, где может теперь находиться, почему - то не волновала его, только то, кто эти вокруг, и зачем он теперь с ними? Люди не показывали свои лица, нет, они не прятали их, просто Леня смотрел, и ему казалось, что на этих лицах однотипные, едва живые маски. Но, не те, что продаются в магазинах, или мастерятся по случаю самостоятельно, - таких не купить, и не сделать, мелькнула мысль. Он, тревожно стал трогать пальцами свое лицо, и точно, не почувствовал прикосновения. Пальцы трогали поверхность, подушечки чувствовали рельеф, - ожидаемые части лица, под ними холод. А вот прикосновений пальцев, лицом не ощущалось. Словно чужое. Дружков услышал по близости женский стон, люди расступились, ища отрешенными взглядами источник звука, открывая пространство обзору. И он увидел, что растрепанная женщина, опустившись, на корточки, отчаянно ломая ногти, рвет молнию, как следует думать, своей сумки. Почувствовав людскую реакцию, она, с выражением глубокой боли на застывшем маской лице, безжизненными, пустыми глазами стала шарить вокруг, словно, прося у соседей по толпе помощи и сострадания. Ни слова, в ответ только красноречивое равнодушие, как знак того, что не имеют право теперь вмешиваться. Мгновенье, и ее пальцы вновь с силой стали рвать молнию; Дружков хотел подойти, чтобы помочь, но, не смог. Словно, никогда ранее, ему не приходилось, что либо делать, по своей воли и потребностям, он будто ждал, как машина, извне разрешения, а возможно и повеления. И знал, стоит получить их, его тело и воля оживет. Следующее, - он, услышал шаги. Люди шире расступились, и к женщине, вышел мужчина в причудливой форме. Кто это, тревожно прочувствовал свои, но, теперь словно чужие, отозвавшиеся эхом, не нужные здесь, мысли Леонид Яковлевич, зачем он к нам пришел; но всем было ясно, что пришел за женщиной, той, что пыталась открыть сумку. Человек в форме, перед ней стоял молча. И несчастная, покорно, склонив голову, выпрямилась, взяла в руки свою ненавистную, словно роковая расплата, ношу. Толпа расступаясь, поглощала двоих, лишь звук женских каблуков, звучал все глуше и глуше, пока Дружков, не поймал себя на том, что звук этот скорей в его голове. Приглушили свет, так, что теперь были видны лишь силуэты, и Леня, почувствовал, что засыпает. Не знал он, что спят все вокруг, как долго будет длиться сон, когда снова включат свет, в этом странном и жутковатом месте.
                Продолжение следует.

               

                апрель – май 2012 г.