Бата

   Валерий сидел в кафешке находящейся на какой-то глухой улочке этого итальянского городка. Кафе было маленькое и уютное; стилизованное красным деревом под старину; с картинами на стенах и стеклянными статуэтками по углам.
   Называлось незамысловато и без претензий "Марчелло Паста". Народа здесь всегда было мало, поэтому можно было спокойно посидеть и выпить кофе.
   Если сесть у окна, то в конце улочки видно кусочек моря или залива. Чёрт его разберёт что здесь.
   А в сотне метров от этого кафе шумела разноязычными голосами площадь, полная туристами. Площадь называлась - Сан Марко, да и городок был непростой - Венеция.
   Валерий любил этот город. Венеция была не похожа на всё остальное, зачастую однотипное, старьё понастроенное по Европе. И дело не в каналах, а в какой-то ауре, которая здесь присутствовала.
   Здесь были дома и дворцы с красивой и разнообразной архитектурой, и у этих домов и дворцов конечно были хозяева, но в них почти не было жильцов. Поэтому создавалось впечатление, что они живут своей жизнью - без людей. И жизнь эта весьма активна. Валерий сразу это почувствовал, ещё в первое своё посещение Венеции.
   Город без людей. Туристы не в счёт. Когда понимаешь этот город, то туристов перестаёшь замечать.
   И в это кафе он заходил постоянно, случайно попав в него первый раз в компании своих друзей в свой первый приезд в Венецию.
   Кафе находилось в одном из таких старых домов, и Валерию казалось, что это дом, а никто другой, как добродушный хозяин, принимает гостей. Поэтому приезжая в Венецию всегда приходил навестить старого знакомого.
   И главное, Валерий чувствовал, что хозяин доволен его приходу.
 
   Сегодня было ветрено и на море штормило.
   Валерий видел разные моря и экзотические страны с красивейшей природой. Человеческая фантазия, по его мнению, не могла соперничать с тем, что создаёт природа.
   Но сидя в этом уютном кафе, и смотря на волны бьющиеся о набережную, он вспомнил сейчас, почему-то, не о экзотических странах. 
   Он вспомнил о корабле "Бата" и шторме, бывшем давно - кажется в другой жизни.
   Валерий, про себя, усмехнулся: что-то сегодня на воспоминания потянуло - обстановка располагает. Тогда надо пива брать.
   Кивком головы он сообщил бармену, что решение принял. Тот в ответ вопросительно поднял большой палец. Одно?
   Валерий кивнув утвердительно подумал: всё-таки здесь хорошо; он согласился бы пожить в Венеции подольше.

   Тот, другой,  шторм был в Чёрном море. Настоящий шторм без всяких натяжек. И был настоящий морской, правда старенький, корабль "Бата", на котором они с другом Серёгой везли груз, в несколько тонн, автозапчастей. Из турецкого Стамбула в Новороссийск.
   Шторм принял их теплоход, после выхода из пролива Босфор, аккуратно и даже нежно. Качка усиливалась постепенно, как бы нехотя.
   Народ, который веселился вечером в баре, начал редеть. Очень неудобно танцевать, когда тебя начинает кидать от пиллерса к пиллерсу. Количество отдыхающих в баре становилось обратно пропорционально увеличению качки.
   Дошло до того, что осталось двое - Валерий и ещё один изрядно подвыпивший пассажир, который похоже просто ещё не осознал отчего его качает из стороны в сторону. Он был удивлён куда все разбежались, и поэтому пытался наладить беседу с единственным оставшимся.
   Но разговора не получилось. Уж больно на разных уровнях сознания они сейчас находились. Валерий угостил, жаждущего поговорить, коньяком и пошёл спать.

   К утру шторм уже был нешуточный. Как в кино или морском романе. Судя по тому, как ходил матерился и плевался по теплоходу боцман Сергеич, можно было понять, что вляпались в шторм они неожиданно и очень даже напрасно. Получалось, что опять подвело их: или прогноз погоды, или надежда на русское - "авось пронесёт".
   Почти все, в том числе и друг Сергей, слегли на койки от морской болезни. По кораблю, из пассажиров, болталось всего несколько человек неприкаянных как и Валерий, кого эта болезнь не коснулась. Скукота. Пообщаться не с кем.

   В коридорах попадались люди больше похожие на приведения или зомби, которые с шальными глазами, держась за леера продвигались по, то взлетающему вверх, то падающему резко вниз, кораблю в сторону гальюна - корабельного туалета. На человеческие голоса они не реагировали, знакомых не узнавали.
   Завтрак, обед и ужин, в ресторане, посещали не более десятка из ста пятидесяти пассажиров. Столы стояли полностью накрытые, и никого.
   Официантки так-же страдали от качки, но от обязанностей их никто не освобождал. И они геройски выполняли их. А то ведь можно и работу потерять, на престижном зарубежном рейсе.
   Валерий, в первый день шторма, в обед, прочитав имя на бейджике, спросил официантку:
   - Ирин, а в обед же вроде наливают по сто грамм.
   Он шел морем на этом теплоходе не в первый раз и порядки знал.
   В ответ официантка глянув на него безумными глазами молча ушла. Вернулась через минуту, неся в двух руках между пальцев четыре бутылки водки. Со стуком поставив их на стол перед ним произнесла, похоже через силу:
   - На пей. Если можешь. Всё равно уже списано.
   - Ирина, извините! Зачем мне столько водки? Я просто думал: красивая девушка, начать разговор, далее познакомиться.
   Но сознание официантки похоже уже было где-то далеко, такое ощущение, что она его даже не услышала.

   По словам боцмана, процентов пятьдесят команды на вахту не поднять. Всё это оказалось байками, что моряки после двух-трёх штормов переставали страдать от качки. Страдают, и ещё как. Вестибулярный аппарат не тренируется. Хотя конечно смотря какая качка.
   У Валерия тоже было ощущение какого-то кома внутри, где-то в глубине, который создавал некоторый дискомфорт, но не настолько чтобы обращать на него внимание.
   Пошёл к стойке администратора, где выдают ключи от кают. Там вроде лежали какие-то газеты. Сидя на стуле, вахтенная девушка-администратор, всем телом налегла на стол.
   Валерий попытался потихоньку вытянуть, выглядывающие из под неё, газеты. Девушка подняла голову и тут же сжала виски руками. Корабль в это время рухнул с волны вниз.
   - Ничего, ничего. Лежи. Я только газету взять.
   А потом поглядев на девушку Валерий добавил:
   - Держись, родная. Ты же знаешь тебе сейчас никто не поможет. Если хочешь, я посижу на вахте, иди освежись.
   Она только махнула рукой.
   Подходя к своей каюте Валерий увидел в коридоре сидящего на полу около гальюна соседа - азербайджанца Мишу. По лицу у того текли слёзы. Он плакал беззвучно - по-мужски. После каждого провала судна в бездну между волн, он глухо стонал.
   - Что случилось, Мирога-Мирога оглы? Совсем плохо? - спросил Валерий.
   Миша глянул на него и выдавил из себя:
   - Всё, Валер. Я больше не могу. Я сейчас умру.
   Валерий присел рядом:
   - Хорош! Миш, ты чего? Крепись. Смотри, всем плохо. Терпят. Даже женщины.
   - Я гляжу тебе хуже всех. Ходишь с газеткой, - попытался пошутить сосед.
   - Тоже в этом есть свой недостаток - скучно. А вам скучать некогда. За очередью в туалет следить надо, - как можно ободряюще ответил Валерий. - Может водки? Кому-то говорят помогает.
   Валерий развернув газету показал бутылку водки, которую прихватил в ресторане, одну из тех четырёх что принесла официантка. Всё равно же списано уже.
   - Д-а-а-а уж, - протянул сосед, после чего вдруг резко вскочил на ноги и закрыв рот рукой бросился в гальюн.
   - Извини, Миш. Я не хотел тебя так расстраивать, - прокричал ему в след Валерий, разведя руками.

   В каюте лежал Сергей. Страдал и к разговорам конечно расположен не был.
   Валерий спросил чем он ему может помочь, между делом потихоньку убрав бутылку подальше с глаз, помятуя о реакции на неё азербайджанца Миши, но Серёга смог из себя выдавить только слова указывающие направление куда надо Валерию проследовать со своей помощью.
   Что ж, они были друзьями, обращались друг к другу по имени и на ты, поэтому чрезмерная вежливость в общении была не обязательна.
   Валерий молча примостился среди кучи вещей около иллюминатора и только развернул газету, как в каюту после стука, не дожидаясь ответа, ворвался боцман Сергеич:
   - Живые есть? Ваш груз на второй палубе по правому борту? - и не слушая ответа. - Плохо закрепили, весь развалило, по палубе катается. Идите собирайте и сеткой затягивайте как следует.
   - Что, так всё серьёзно? - спросил Валерий.
   - Конечно. Коробки размокнут, развалятся, на палубе каша будет из ваших запчастей. Потом проще выкинуть будет, чем собрать и после солёной воды товарный вид вернуть. Коррозия моментально.
   - ...! ...! - витиевато выразил Валерий своё и Серёгино мнение о шторме, а заодно и о всём остальном, включая международную обстановку.
   - Я всё понимаю, полностью согласен и могу повторить всё тобой сказанное слово в слово. Ну, думайте сами: идти или нет. Ваши коробки там никому не мешают. Я вам сообщил, а вы решайте, - сказал напоследок боцман и выскочил из каюты.
   Да эта проблема была Валерия с Сергеем. Экипажу их груз был "до лампочки". Они были коммерсантами и груз коммерческий, поэтому команда загибала нереальную цену за свою помощь.
   Удивительное желание нашего народа - разбогатеть сразу. И ни шагу назад от этой идеи. В результате вообще остаётся без денег.
   И дело даже не в том, что эта цена за работу дикая и денег жаль, их просто лишних не было, а дорога впереди длинная. Неизвестно ещё во что растаможка обойдётся. Вот уж где "чудеса на виражах".

   Серёга стал подниматься.
   - Ты чего, лежи, - пытался остановить его Валерий. - Я схожу посмотрю. Может один справлюсь.
   - Там коробки по шестьдесят килограмм. Что ты один? Да я всё нормально. Терпимо. Пошли.
   На свежем воздухе, на палубе, шторм конечно воспринимался по другому. Внутри хоть и качало, но было тепло и сухо. А на палубе, от удара волн о корпус корабля, то и дело обдавало ледяными брызгами. Ветер рвал одежду и мешал двигаться. Перехватывало дыхание. Это всё очень разнообразило сильную качку.
   И они начали растаскивать и складывать по новой в штабеля, наваленные кучами по палубе, свои тяжеленные коробки. Палуба то и дело уходила из под ног и меняла свой наклон, то в гору, то с горы. С какой-то своей периодичностью их постоянно окатывало морской водой. И это зимой. Понятно, что не Баренцево море, но всё же.
    Валерий с Сергеем сначала выровняли оставшиеся на своём месте коробки. Потом начали таскать вдвоём те, которые рухнули и расползлись по палубе. Таскать шестидесятикилограммовые коробки по скользкой, постоянно уходящей из под ног, палубе, было очень непросто.
   Постоянно кто-нибудь валился на коробки, теряя равновесие от качки, или поскальзываясь на мокрой металлической палубе.
   Всё это происходило в непосредственной близости от фальшборта, и иногда при наклоне судна на борт, казалось что они как бы зависают над волнами, и того и гляди кто-нибудь из них вывалится в эту бездну.

   Ушло уйма времени, но Валерий с Сергеем всё уложили, и закрепили, натянутую на груз, сетку. Вымотались напрочь. Как признался потом Сергей, во время работы он даже про морскую болезнь забыл.
   Без сил вернулись в каюту. После того, как отмылись от солёной воды в душе и переоделись в сухую одежду, Сергею опять поплохело и он слёг. Валерий развернул газету.
   Уже без стука вломился боцман:
   - Опять всё развалилось.
   - Ну и чёрт с ним, - ответили они, почти в один голос.
   Ничего не могло их сейчас заставить снова выйти на палубу. Руки-ноги практически не слушались. Да и мозг бунтовал. Они полчаса назад завершили перелопачивание нескольких тонн груза. Два часа дышали морским, свежим воздухом. И всё напрасно. И что, всё по новой?
   - Вам же он не мешает? Пусть валяется, - добавил Валерий на секунду оторвавшись от газеты.
   Сергей открыл глаза и подняв голову от подушки с удивлением посмотрел на Сергеича. В глазах у него был виден вопрос: кто этот изверг, и что ему от них надо?

   От Стамбула до Новороссийска ходу чуть меньше двух суток. В этот раз из-за шторма старенький "Бата" шёл почти четверо.
   Валерий не помнил уже причину: что произошло.
   То ли от скуки, и от того, что стало известно, что до Новороссийска ещё "пилить и пилить", а от шторма он тоже уже устал.
   То ли от того, что надоело смотреть на стонущих, и даже плачущих, попутчиков; со всеми последствиями, что сопровождают морскую болезнь у людей.
   Да уже и не важно из-за чего, но где-то на третий день шторма Валерий пошёл в корму теплохода и спустился в трюм. Там на самой нижней палубе находились каюты, которые никогда не заселяли, и о которых мало кто знал из пассажиров.
   Такое впечатление, что туда даже из команды давно уже никто не спускался. Да и что им там делать? Пассажиров было мало и нужды в этих каютах не было. Тем более они были самого низкого класса.

   Целая палуба нежилых кают, как бы в преисподней корабля, где уже давно не ступала нога человека, создавали мрачное впечатление. Какая-то другая реальность. Зазеркалье. Но это было и достоинством. Людей здесь точно не встретишь.
   Звуки цивилизации сюда не проникали. Не верилось, что стоит всего лишь подняться по двум-трём трапам и попадёшь в повседневную суету корабля.
   Валерий прошёл по тёмному коридору держась за леера, и подёргал ручки кают. Одна из кают оказалась незапертой. Она была восьмиместной. Четыре двухярусных койки. Именно койки. Полки это в поездах. А здесь были пружинные койки с бортиками, чтобы спящие не падали с них во время качки.
   Щёлкнул выключателем в каюте. Загорелся свет. Очень хорошо. Простыней конечно не было, но матрасы и подушки были на местах. Что ж, отлично. Это был максимум на что он рассчитывал.
   Посмотрел в иллюминатор. Вид был необычный. Валерий вместе с кораблём, то взлетал над волнами, то погружался глубоко под воду. Когда иллюминатор был под водой дыханье самопроизвольно задерживалось, а когда над водой, хотелось наоборот глубоко вздохнуть.
   Попробовал закрыть каюту изнутри. Ничего не получилось. Замок был сломан. Ясно почему каюта была незапертой. Да и чёрт с ним. Он лег на одну из нижних коек и подумал, что побег от людей удался. Здесь его едва-ли найдут. Да и кому он в принципе был нужен?

   От качки и постоянных ударов волн старенький теплоход скрипел, стонал и вообще, издавал звуки, природу которых сложно было понять.
   Казалось, что в коридоре кто-то ходит. Можно было даже расслышать людские голоса. Создавалось ощущение, что Валерий здесь далеко не один. По началу он даже выглянул из каюты: кого ещё сюда занесло? Но в коридоре ни кого не было. По крайней мере во плоти.
   Он вскоре привык к постоянному стуку, топоту и другому шуму за дверьми каюты. Это наверно духи  прошлых пассажиров остались и живут здесь. Что же, Валерий им здорово не помешает.
   Сильная качка очень интересно ощущается когда лежишь в койке. Сначала, когда теплоход взбирается на волну, твоё тело как будто наливается свинцом, и пружины койки аж стонут сжимаясь от добавленного веса. Потом перевалившись через волну судно всей своей массой падает вниз, и ты начинаешь как бы терять вес, почти до состояния невесомости, а пружины койки освобождаясь от давления на них, облегчённо отжимаются назад . Такие своеобразные качели. Кстати действовали они очень убаюкивающе. По крайней мере на Валерия.

   Он уже спал. И во сне услышал, как дверь в каюту открылась. Валерий почувствовал, что кто-то на него посмотрел, и потихоньку, аккуратно дверь закрыл.
   И это было не от качки. Защёлка у замка работала, сама бы дверь не открылась. Да и больно уж аккуратно, нежно, она защёлкнулась назад. Как будто не хотели будить. От качки двери обычно хлопают.
   Валерий быстро встал и выглянул из каюты, но за дверью в темноте коридора никого не было. Хотя он явно различал легкие удаляющиеся шаги.
   Ну это уж слишком. Они так не договаривались. Оказывается духи тоже бывают любопытные. Наверняка это был дух женщины.
   С другого конца коридора слышалось какое-то подвывание, звон стеклянной посуды. Где-то хлопнула дверь.
   - Чёрт те знает что. Можно не беспокоить? Спать мешаете, - крикнул в темноту Валерий.
   Показалось, что на секунду все шумы удивлённо затихли, а потом с возмущением возобновились.
   Самая нижняя палуба старого морского скитальца корабля "Бата" продолжала жить какой-то своей жизнью; за переборкой в соседней каюте кто-то топтался и бубнил; в дверь скреблись и постукивали, но в каюту больше никто не заглядывал. И на том спасибо. Дали поспать.
   На четвёртый день шторм утих.

   Валерий, отоспавшись, выбрался из своего убежища на свет божий. Вокруг были повеселевшие люди. Такая особенность морской болезни. Она единственная из болезней, наверное, которая прекращается сразу после исчезновения причины её вызвавшей.
   Серёга был посвежевший, и уже озабочен делами.
   - Ты где пропадаешь? Я осмотрел груз. Ничего страшного. Ветерок всё просушил. Даже коробки все целы. Слушай, бутылку водки ты принёс? Под столиком за коробкой стояла? Мирога-Мирога оглы видел тебя с ней. Короче, нет её уже. Мишка сказал, что ты ему предлагал её выпить, и он твоё предложение принял. Чуть-чуть ты опоздал. Недавно все разошлись. Кстати, ты ещё не слышал - чего вчера Андрюха учудил? Нет? Ну иди у него самого расспроси, а то он на нас уже кидается. Ну комедия!

   Комедия или трагедия, для кого как, случилась, наверное, с самым безобидным и добрейшим парнем на этом судне. Звали его Андрей. Был он земляком Валерия и Сергея, и среди прочих земляков не чурался в поездках их компаний.
   Правда в силу своей невероятной интеллигентности и воспитанности со всех посиделок, с участием спиртного, старался или раньше всех уйти, или по крайней мере первым отключиться, не дожидаясь логической развязки всех этих мероприятий. Парень он был совершенно неконфликтный и очень вежливый. Так сказать: от кого угодно, но от него никто не ожидал.

   Дело в том, что на всех морских и речных судах двери кают открываются внутрь. Этому есть объяснение. Это для того, чтобы при кораблекрушении открытые двери кают не мешали быстрой эвакуации пассажиров и команды. А вот двери подсобных помещений: гальюнов, душевых, и других бендежек и кладовок открываются наружу. Наверно это для того, чтобы более рационально использовать их и так небольшую площадь.

    Качка штука конечно неприятная, но физиологические потребности организма никто не отменял. Поэтому Андрей пошёл в туалет. Что поделаешь - надо.
   Он уже спустил штаны, и приготовился занять подобающее место. Но видно его тело не успело принять положение устойчивого равновесия и покоя, потому что после сильного крена судна на борт, он начал судорожно искать руками точку опоры, каким то образом нажал на ручку двери и влекомый силой инерции вылетел через открывшуюся дверь в коридор.
    Но на этом движение тела не закончилось. Несмотря на качку законы Ньютона  работали безупречно.
    По несчастью для него, напротив оказалась не совсем закрытая дверь каюты. И он пулей влетел в неё. Наверно лишнее говорить, что каюта оказалась женской.
   По словам женщин, они были в шоке от такого наглого вторжения, но сил не было даже кричать. Подумали: всё началось, у людей начало от качки "срывать башню", интересно он один такой на корабле или началась эпидемия? Что делать? Куда бежать?

   Но бедолаге было не до бабских мыслей. Андрей наконец-то достиг крайней точки своего передвижения. Оперевшись о козырёк стола под иллюминатором он не стал поминать Ньютона, а обведя всех шальным, и как сказали, жалким взглядом, произнёс:
   - Всем здрасти.
   Что ж, воспитание сказывалось. В это время амплитуда качки увлекла его в обратную сторону. И он унёсся назад, мелкими шажочками. На ногах у него внизу, как у стреноженного коня были путы, в виде его штанов. Впрочем остальное тоже было всё в наличии. Дверь за ним закрылась.
   Всего пять-шесть секунд, но каков эффект. Фурор, успех, овации? Если бы.
   Женщин успокаивали всем кораблём. Сей перфоманс им явно настроения не добавил и самочувствие не улучшил. Кто-то пожертвовал на это дело дорогой французский коньяк.
   Особенно дамы не могли Андрею простить издевательское - всем здрасти. В этом приветствии они усмотрели особую циничность происшедшего. Поэтому виновнику пришлось искать ещё и лимон с шоколадкой.
   Больших трудов стоило всем, убедить женщин, что Андрюха не маньяк, а добропорядочный семьянин, и всё произошедшее всего лишь маленькое недоразумение.
   Боцман Сергеич осуждающе ворчал:
   - Что ж ты, Андрей? На тебя это не похоже. Поприветствовал - молодец, а попрощаться забыл. Невежливо как-то.
   На что Андрей тяжело вздыхал и молча умоляюще смотрел на Сергеича.
   Происшествие несколько оживило страдающих от качки пассажиров.

   - Тебя-то, где носило? - допытывался Сергей у Валерия. - Кто-то тебя вечером в баре видел, одного, танцующего вокруг пиллерса. Второй помощник сказал, что ты ночью на мостике объяснял капитану Теорию Автоматического Управления. Весь бортовой журнал формулами исписал. Ещё сказали, что ты утром на камбузе помогал коку: резал лук, рыдал и говорил, что это твоё любимое дело. Что, правда?
   - Злые наговоры. Хотя, может быть. Как ты там говоришь? Дело не в том, что по жопе кнутом, а дело в том, что больно. На этом корабле, по моему, могут происходить странные вещи. Видал, что с Андрюхой приключилось? Корабль выбрал самого безобидного. Веселился.
   - Это точно. Мне вообще какая-то чертовщина снилась: как будто я стою на мачте и высматриваю землю. Если увижу, то мне награда - бутылка рома. Бред. Я же вино красное люблю. Терпеть не могу качку.
   Скоро подошли к Новороссийску.

   Впрочем, шторм как шторм был. Чего Валерий его вспомнил? Да и был он не первый и не последний.
   Скорее всего один старик, в виде старого венецианского дома, напомнил ему другого старика, в виде старого корабля "Бата". Чем-то они были схожи.
   Валерий вышел из ресторанчика и задумчиво побрёл по узким улочкам и мостикам через каналы в сторону от шумной площади.
   Ему опять хотелось побыть одному в тишине, подальше от людей, но теплоход "Бата" давно стоит у своего последнего причала, а привидения с него, наверное, получили распределения на другие корабли. Им ведь без людей скучно.