Колыбельная маме

…одно лишь слово вспомнил за день я (и то чужое)
и забыл его, пока добрёл до дома.
Оно, казалось, было рядом, бок о бок шли,
поднимало пыль с дороги;
или: как будто в воздухе кружит оно:
снежинкой, лепестком черешневым,
многоцветным пёрышком, что уронило облако, --
кружит и просится на мой язык,
и вот растаяло, как миг, бесследно…


О нём не спросишь у воды -- стремительной и тихой;
у птиц, в последний раз кружащих над водой,
у рыб, плывущих косяками, стаей -- не спросишь.
Оно как будто выглядело так:
образ, яблоко, собака, облако.


Оно лежало на ладони, хрустело на зубах,
шершавым языком лизало в губы,
мерцало белым в сумраке осеннем,
как брюшко ласточки;
оно, как дом, в котором много утвари:
порог, щеколда, дверь. Вот
ключ. Возьми его с карниза над верандой,
на водостоке, и поверни налево. Щёлк,
и ты уже внутри, и всё кругом
родное: коврик у порога,
стол вблизи окна, молоко в кувшине,
нарезанный ломтями хлеб, икона,
зеркало с прорехой чёрной на амальгаме,
умывальник, ковш, огонь в печи;
но пусто в нём, никто не скажет вам: «Входи!»


Дом, в котором кто-то умер, что ли? Или
просто вышел ненадолго, --
быть может, в сад, в колодец за водой? В саду сырые грядки,
только астры ещё горят. Оса звенит
над ними хлопотливо. Испуг охватит в этот миг,
как в детстве, будто ты покинут...
Слово -- это возвращение домой.
Вот ты один: и, пронзённый мыслью,
как иглой, ты знаешь всё, что будет впредь с тобой.
На пяльцах вышит твой узор печальный,
тебе ж брести за нитью длинной. Время
пропускает рыба непробудно
через жабры -- и кажется, что это слово
обрастает чешуёй и в глубине
играет тёмным смыслом в солнечных лучах.


Входи ж без стука всякий
в дом скорби и печали посреди других жилищ…
И всякий, кто входи в этот дом без стука,
его хозяин. Пусть он, разгоняя сумрак по углам,
как пауков, плетущих сети,
зажжёт свечу пред образом...


1999