13-2. Выйти за него замуж

Выйти за него замуж! Значит, с этой минуты с ним не разлучаться! Переложить на него все свои заботы! О таком выходе я не смела и мечтать. Но на всякий случай сказала, что нельзя так легкомысленно бросаться такими серьёзными словами, что для таких действий и чувств мы с ним недостаточно знакомы.
        Он горячо заговорил о том, что меня старше, и людей, особенно женщин, очень хорошо понимает, поэтому обо мне знает всё, что ему хотелось бы знать. Он, конечно, не настаивает, чтобы я сейчас же выходила за него замуж, не может настаивать, чувствуя ответственность за свой возраст. Я - другое дело. Я ещё очень молода, чтобы уметь разбираться в людях. Поэтому пусть ответа ему не даю, пока лучше его не узнаю. Просто он сделал мне серьёзное предложение, чтобы я об этом подумала без всякого с его стороны нажима. Я сказала, что его предложение принято к сведению, что я над ним подумаю.
        Смущённые такими серьёзными намерениями в отношении друг к другу, мы некоторое время гуляли молча, потом снова разговорились, много шутили, смеялись и удивлялись тому, что нам казалось, будто мы с ним очень давно были знакомы. Время летело незаметно. Он проголодался и спросил, не соглашусь ли я с ним в ресторане поужинать? Рестораны до сих пор были нам недоступны по ценам. И вообще, к ресторанам относились мы отрицательно. Поэтому я была - против, и предложила лучше пойти в какую-нибудь столовую.
       - Но сейчас уже поздно, - возразил он, - все столовые закрыты. Слово "поужинать" очень подействовало на мой пустой желудок, И я уже склонялась к тому, чтобы согласиться, но вспомнила в каком я платье, в каких туфлях. А Аркадий Сергеевич стал убеждать меня, что, конечно, ресторан это увеселительное заведение, где обычно пьют, едят, танцуют, но мы не будем ни пить, ни танцевать, только поужинаем.
       - Я же вам ещё не жена, и не имею денег на ресторан, - отказывалась я.
       - Из этого положения вы сами предложили отличный выход. Когда у вас будут деньги, вы пригласите в ресторан того, у кого их не окажется, и мы с вами будем в расчёте, - смеялся он.
        Словом, сопротивление моё делалось слабее, его уговоры настойчивее. Если мой внешний вид его не беспокоит, то почему я должна ломать над этим голову?
        И, в конце концов, мы оказались в ресторане, среди огней, музыки, зеркал. В зеркалах безукоризненно действовали отвлекающие детали: мои длинные волосы (тогда как в моде были короткие стрижки, и все женщины одинаково пострижены и завиты), стройные ноги и тонкая талия на фоне плотной фигуры Аркадия Сергеевича. Мы выглядели очень впечатляющей парой.
        Сели за столик в общество молодого офицера с его девушкой. Оказавшись в мягком кресле, я почувствовала себя удивительно и восхитительно.
        Аркадий Сергеевич, опытный в ресторанных делах мужчина, сразу завёл с соседней парой шутливый разговор. Мне он протянул меню. От названий таких горячих, сытных блюд как борщ с мясом, бифштекс с яйцом у меня затрепетали ноздри, и засосало в животе.
        Между общими шутками с соседней парой, я говорила Аркадию Сергеевичу тихонько на ухо, что тому, у кого не будет денег, а у меня их будет много, я закажу борщ с мясом, бифштекс с яйцом и шоколад, потому что очень питательный этот шоколад, его даже лётчикам дают.
        Он смеялся и спрашивал меня так же тихо на ухо:
       - Не закажу ли я тому, у кого не будет денег, для аппетита лёгкого вина? Я отвечала, что у кого нет денег, всегда отличный аппетит - знаю по себе, но для порядка я, пожалуй, закажу ему бутылку лёгкого вина.
        К нам подошла официантка - вся любезность и внимание. Аркадий Сергеевич вёл с ней весёлые переговоры. И вот явились перед нами золотистое вино в тонком прозрачном графине, борщ, бифштексы, плитка шоколада и ещё всякая всячина.
        Аркадий Сергеевич наполнял узкие бокалы вином, мы торжественно чокались, придумывали разные шутливые тосты, отпивали по несколько глотков, и обращались к борщу,
от запаха его хотелось подольше жить и творить добрые дела. Потом к бифштексам с яйцом, толстым и сочным.
       - После таких бифштексов без трактора можно пахать колхозные поля, - комментировала я, и мы снова поднимали бокалы и отпивали по несколько глотков. Я не переставала работать ложкой и вилкой. Аркадий Сергеевич был рад моему аппетиту. Конечно, всё это можно было назвать сказкой о золушке.
        От вина, ударившего в голову и плотного ужина я почувствовала необычайный прилив физических сил, желание двигаться, глядя на танцующих, сделалось неудержимым.
        Аркадий Сергеевич по моим глазам заметил это и спросил, что я предлагаю делать дальше - уйти или потанцевать?
       - Танцевать, танцевать, танцевать! - вскричала я нетерпеливо, и мы отправились. Мой страстный танец и развивающиеся волосы с увядающими цветами на макушке произвели впечатление. И в следующий раз меня пригласил расфранчённый молодой человек. Аркадий Сергеевич вежливо и согласно нам кивнул. Мне захотелось, чтобы он увидел, как прекрасно я танцую со стороны.
        Пройдя со мной круг, этот франт решительно заявил, что зовут его Валерием, что он пообещал своим друзьям (двум худосочным, как он сам, молодым людям, которые подпирали стену, и не сводили с нас мрачных взоров издалека), увести меня сегодня от этого толстого тюленя, кем бы он мне не доводился, пусть даже мужем.
        Я сказала, что уводить и приводить можно безгласную овцу, что он невежда и грубиян, и что я не желаю больше с ним иметь ничего общего.
       - С тобой и пошутить нельзя, - испугался Валерий. Но я оставила его. Аркадий Сергеевич очень обрадовался моему возвращению, и, словно "царевну - лебедь" на следующий танец меня повёл. Куда было до него этим зелёным петухам! Меня он предупредил, что моей свободы не собирается стеснять, и пусть я танцую, с кем захочу. Я рассердилась и заявила, что такая ресторанная свобода мне ни к чему, и пусть он меня никогда не уступает никому. Он долго смотрел на меня благодарными глазами и признался, что сегодня у него необыкновенный в жизни день.
        Валерий становился всё более пьян, подходил ко мне, просил его извинить и с ним потанцевать. Подходили извиняться за него такие же нетрезвые его друзья. Я их просила меня не беспокоить, едва удерживаясь в рамках вежливости.
       - Вот к чему привело ваше легкомыслие, - бранила я Аркадия Сергеевича, - как вы могли уступить меня первому попавшемуся танцору? Ведь я в ресторане первый раз. Так вот каковы здесь правила! Всякие пьяные подонки имеют право мне докучать! Довольно ресторанных развлечений, давайте уйдём отсюда. Аркадий Сергеевич радостно повиновался.
        Мы ушли из ресторана, и уже собирались свернуть на соседнюю улицу. Отношения наши делались час от часу ближе и теплей. Аркадий Сергеевич вёл меня под руку, и мне это нравилось.
        Нам путь преградила нетрезвая троица - Валерий и его друзья, расставив ноги, руки в боки, пьяно раскачивались перед нами.
       - Что вы хотите, ребята, нам сказать? - вежливо спросил их Аркадий Сергеевич.
       - Мы желаем с ней танцевать, - ответил Валерий.
       - Но она не желает с вами танцевать, - возразил Аркадий Сергеевич. Я поняла, что драки не миновать, и приготовилась принять в ней самое активное участие. Всё кипело и клокотало во мне от злости на этих разгильдяев.
        Валерий размахнулся и хотел ударить Аркадия Сергеевича в лицо, но тот увернулся от удара, схватил Валерия за грудь, ловким каким-то приёмом поверг его на землю и предложил:
       - Подходи, кто следующий? Друзья Валерия с криком "полундра!" бросились в разные стороны. Незадачливого этого Валерия нам же пришлось поднимать, отряхивать, утешать и провожать.
       - А здорово ты меня! - восхищался Валерий тем, как ловко Аркадий Сергеевич уложил его на месте.
       - Извини, я этого не хотел, ты сам напросился. Валерий называл своих друзей нехорошими словами - это они его подговорили, и жаловался, что девчонка, с которой он встречался, вышла замуж, пока он служил в армии.
        Мы уговаривали его идти домой проспаться, потому что он, похоже, желал с нами навсегда остаться.
       - Ты же здоровый красивый парень, и если не будешь шляться по ресторанам, то найдёшь себе другую девчонку, гораздо лучше той, что вышла замуж, - убеждала я его.
       - А ты со мной не хочешь? - уточнял Валерий.
       - Я же замужем, - указывала я на Аркадия Сергеевича,- и я с ним счастлива!
       - Да, это моя жена, - подтверждал Аркадий Сергеевич, - и я её никому не уступлю. Нам нравилось так с ним говорить.
       - И у тебя есть возможность стать таким же счастливым, как мы, - продолжала я ему внушать. Он мне, в конце концов, поверил и, всхлипнув, удалился.
        Аркадий Сергеевич сказал, что это какая-то нелепая история. Я спросила, как это он так ловко уложил этого Валерия и обезвредил? Конечно, тот пьян, но он же молодой и сильный парень, и их было трое. Аркадий Сергеевич объяснил, что знает несколько элементарных приёмов самообороны, что есть у него знакомый милиционер, и этому его обучил. И согласился с тем, что я была права - не следовало нам ходить в ресторан. Я горячо возразила:
       - Наоборот, нам завтра же следует туда вернуться и основательно разобраться, кто они, эти Валерия неверные друзья, почему дошли до такого низменного состояния? Нельзя ли, кроме танцев и музыки организовать там какие-нибудь интересные и полезные занятия с такими, как Валерий и его друзья ребятами? Они ведь катятся по наклонной плоскости вниз. Нельзя ли организовать там беседы, диспуты, пение, конкурсы по художественному чтению? Ресторан - это же советское учреждение, это же не церковь, он же не отделён от государства.
        Потому что в обществе Аркадия Сергеевича я снова почувствовала, как в своей комнате, уверенность в себе и ответственность в решение любых общественных вопросов.
        Аркадий Сергеевич долго над этим смеялся, и снова повторял, что я необыкновенная девушка, таких он ещё не видел.
        Я рассердилась, что к такой моей серьёзной мысли он остался равнодушен, что, похоже, судьба таких, как Валерий, его не беспокоит. А это ведь наши советские заблудшие ребята.
        И сказала, что мне надоело слышать о том, будто я необыкновенная. Тем более, истинную цену себе я хорошо знаю. Что у нас в общежитии я далеко не самая лучшая, а нас только в нашей комнате двенадцать человек. Что далеко не лучшая я так же в группе и на факультете. И довольно меня так называть - ничего необыкновенного во мне нет.
        И если я, далеко не лучшая среди многих, кажусь ему необыкновенной, то его окружение вызывает у меня сильное подозрение. И попросила Аркадия Сергеевича рассказать о себе.
        К моему удивлению, он почему-то огорчился и надолго замолчал. Потом оставил мою руку, несколько от меня отдалился и объявил, что не хочет ни в чём меня обманывать, раз сделал мне такое серьёзное предложение, и расскажет всё, как есть, хотя боится меня потерять.
       - Вы что, рецидивист? - испугалась я.
       - Никакой я не рецидивист, - обиделся он. - Я - "золотой телёнок" - так меня называют все знакомые и друзья. Первый раз мне кажется неуместным и даже стыдным об этом говорить. Обычно за это меня больше всего любят, особенно женщины.
       - Как это "золотой телёнок"? - удивилась я.
       - Так меня называют в шутку за то, что у меня всегда бывает много денег, я их не считаю, и за то, что я этими деньгами не очень дорожу.
       - Где вы их берёте, эти деньги? - строго осведомилась я.
       - Не беспокойтесь, я их зарабатываю честным трудом. Но я расскажу вам всё по порядку.
        Во-первых, где я учился? Два года в техническом институте, но бросил, потому что с детства имел склонность к рисованию, познакомился с художниками, увлёкся, поступил в художественное училище. Но не почувствовал в себе ни настоящего призвания, ни таланта в живописи и тоже бросил. Теперь образование своё пополняю чтением и другими доступными мне способами. Не вас убеждать в том, что Горький, Есенин и другие, сделались образованными людьми, университетов не кончая. У меня есть не плохая и не маленькая библиотека, я знаком со многими интересными людьми, сведущими в живописи, музыке, литературе и многом другом. Если вы от меня не откажетесь, я введу вас в этот круг. Это я вам рассказал о том, где учился.
        Работаю я фотографом и заведующим фотоателье, под моим началом занимаются этим ещё несколько человек.
       - Фотографом? - удивилась я, но это несерьёзно.
       - Напрасно вы так думаете, это очень серьёзная и нужная работа.
       - Но этим можно заниматься в нерабочее время, - не соглашалась я.
       - То есть вы хотите сказать, что быть фотографом - любителем можно в нерабочее время. Хотел бы я посмотреть в таком случае, где бы стали искать этих фотографов - любителей после работы многочисленные мои клиенты, которым, кроме прочих разных нужд, необходимо сфотографироваться на паспорт и другие документы.
       - Конечно, вам хочется, чтобы ваш муж был лётчиком, капитаном дальнего плаванья, инженером, педагогом. К сожалению, есть ещё в жизни много менее почётных, но необходимых людям профессий. Поэтому есть сантехники, пастухи, фотографы, сапожники.
        - Я люблю своё дело, - твёрдо заявил Аркадий Сергеевич, - с удовольствием занимаюсь фотографией и не хочу быть никем другим. А вам, конечно, такие, как я, кажутся людьми второго сорта? - мрачно спросил он.
       - Я этого не сказала.
       - Так почему же вас так огорчила моя профессия? Я не смогла ответить. Правда, в душе остались по этому вопросу какие-то сомнения, но они были так туманны, в словах не выражались, и я разрешила:
       - Хорошо, оставайтесь фотографом и любите на здоровье своё дело.
       - Благодарю вас, - обрадовался он, снова взял меня под руку, достал душистый платок, вытер им лоб и сказал, что, кажется, ни разу в жизни не был ещё в такой переделке. И вдруг я вспомнила про деньги и выдернула свою руку.
       - Откуда у вас столько денег, что вас называют "золотым телёнком"?
       - Бог ты мой! - застонал он, - да что я вам - подсудимый? Ну, занимаюсь немного прикладной побочной коммерцией. Например, с маленьких фотографий делаю большие портреты, рисую ковры, натюрморты, расписываю шкатулки - всё это находит у населения большой спрос. И поэтому у меня столько денег.
       - Торгуете всем этим?
       - Нет, не торгую, просто рисую. Настоящего художника, как я вам уже говорил, из меня не вышло. И всё же я неплохо рисую, и вот так использую свои способности. А продают другие люди, таких любителей много. И в этом тоже нет ничего плохого. В магазинах нет, а людям надо. Для чего существует у нас базар? Есть даже целые деревни оригинальных народных промыслов. Скажем деревни, где вяжут пуховые платки, плетут корзины, ткут ковры, режут по дереву. Никем это не возбраняется. Напротив, высоко ценится и называется народным творчеством. А талантливые эти люди называются народными умельцами. Об этом часто пишут в журналах и газетах, говорят по радио.
        Я с возмущением вспомнила фотографию мордовки тёти Маши, ничем на неё не похожую, с застывшим, ничего не выражающим лицом, такие же фотографии её мужа и сына, наляпанный масляными красками ковёр с безобразной "красавицей" на зелёном берегу. И спросила, ни его ли это рук дело? Он признался, что, действительно, частенько наезжает в наш город, сам он иногородний, и берёт такие заказы. Допустим, эти фотографии его, потому что он ведь только делает увеличенные копии, как этого хотят люди.
       - Вы видите на этих фотографиях всего лишь не интересные вам, застывшие лица. А тётя Маша видит нечто большее - свою молодость, события прошлой жизни с мужем и сыном. Может быть, вспоминает запахи своей деревни, крик петухов, росу на утренней траве. Да мало ли что может вспомнить и почувствовать тётя Маша, глядя на дорогие ей портреты!
        Ковёр над её кроватью - это не его работа - за это он может поручиться. Ковры его кисти берут нарасхват, образцы их он покажет, может быть, они понравятся и мне.
        И он не спешит бросить камень в того горе - художника, который нарисовал для тёти Маши на ковре ту, как вы выразились, безобразную "красавицу". Потому что эта картина воплощает какие-то её мечты, может быть, представление о счастье и покое.
       - А что если сделать всё по-вашему, то есть запретить заказы увеличенных портретов и производство таких ковров. И у тёти Маши сорвать это всё со стен и предать сожжению, будет ли счастлива от этого тётя Маша, неутомимая труженица, какой вы мне её изобразили?
        Я вспомнила мечтательно - счастливое выражение её лица, когда она, после уборки, с гордостью обозревает убранство своей комнаты. Вспомнила, как тётя Маша, взглянув однажды на дорогую мне репродукцию "Царевну - лебедь" Врубеля, которую я забрала с собой из общежития и повесила в её комнате над своим топчаном, с неудовольствием сказала:
       - Не поймёшь, не-то девка, не-то птица? Нарисуют же такое!